Текст книги "Гордячка"

– Значит, вы никогда его раньше не видели? – упорствовала Сэйбл.

Дерек покачал головой и еще крепче обхватил рукой ее тонкую талию.

– Миледи, какая вам разница, кто он? Наверняка появился здесь, чтобы снискать расположение моего отца.

Сэйбл подумала, что этот мужчина отнюдь не из тех людей, которые ищут чье-нибудь расположение. Но вскоре она забыла о нем: вальс кончился, и она вновь оказалась в кругу пылких молодых поклонников. Не желая никого разочаровывать, Сэйбл дала согласие станцевать с каждым из них, и ценой ее добросердечности стала ужасная усталость. Она едва держалась на ногах, когда музыканты наконец сделали перерыв, чтобы передохнуть.

– Да, пожалуйста, стакан лимонада, – ответила она на вопрос своего последнего партнера. – Я умираю от жажды!

– А может, все-таки бокал шампанского для прелестной леди Сэйбл? – спросил молодой человек, разочарованный ее ответом.

– Благодарю вас, нет! – живо ответила девушка, чувствуя, что голова у нее и так идет кругом. Едва партнер отошел, как Сэйбл выскользнула из бального зала на веранду: ей хотелось побыть одной.

Ночь была прохладной, но после душного зала холодный воздух приятно освежал разгоряченные щеки. Облокотившись о перила, Сэйбл глубоко вздохнула; она подумала о том, как приятно будет оказаться дома и свернуться калачиком в постели. Эти приемы нагоняли тоску – Сэйбл с раздражением вспомнила о преувеличенном внимании к ней со стороны поклонников, комплименты которых звучали так неискренне и претенциозно. Как ей хочется поскорее оказаться дома, в Нортхэде, в кругу семьи и близких друзей, подальше от водоворота светской жизни!

– Итак, вам наконец удалось вырваться! И вам не стыдно? Неужели вы не понимаете, что все ваши обожатели взвоют от отчаяния, увидев, что вас нет?

Даже еще не обернувшись, девушка поняла: этот глухой насмешливый голос может принадлежать лишь взволновавшему ее незнакомцу с холодными, как лед, глазами. Хотя Сэйбл знала, кто стоит у нее за спиной, она все же оказалась не готова увидеть прямо перед собой высоченную фигуру, загородившую ей поле зрения. Она запрокинула голову и увидела бронзовую от загара шею, на которой совсем недавно был искусно повязан галстук, – сейчас развязанный небрежной рукой.

– Неужто вы так бессердечны? – продолжал он. – Не может быть, чтобы вы не понимали, как все они будут разочарованы!

Сэйбл наконец взяла себя в руки. Речь незнакомца свидетельствовала о том, что он образованный человек, но она обратила внимание лишь на его насмешливый тон и блеск беспокойных голубых глаз.

– Вполне возможно, что так оно и есть, – холодно ответила девушка, – но мне непонятно, какое это к вам имеет отношение.

– О, да вы, оказывается, колючка, верно? – спросил он с дьявольской усмешкой, которая могла бы окончательно обезоружить Сэйбл, не будь она так раздражена его высокомерием. – И к тому же должен заметить, что это не очень вежливо с вашей стороны, – добавил он после небольшой паузы.

– Могу сказать то же самое и в ваш адрес, – заявила Сэйбл, тряхнув головой. – Вы последовали за мной на веранду… А ведь мы с вами даже не знакомы!

Его глаза вспыхнули во тьме.

– В таком случае позвольте мне исправить мою оплошность, леди. – И, отвесив низкий поклон, он представился: – Я – Морган Кэри, командир корабля «Вызов», бросившего якорь на Темзе, неподалеку отсюда.

– Значит, я была права! – воскликнула Сэйбл. – Вы – моряк!

– Как же вы догадались? – спросил Морган Кэри, явно заинтригованный.

Сейчас, стоя совсем рядом с этой молодой женщиной, он понял, что она гораздо красивее, чем ему казалось издали; в ее поразительно прозрачных зеленых глазах отражалось пламя свечей, горевших в бальном зале. Он видел ее атласную гладкую кожу, любовался удивительным совершенством черт ее лица.

– Мой отец раньше тоже был морским капитаном, – отводя взгляд, пояснила Сэйбл, внезапно встревоженная всполохом его голубых глаз. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять значение его взгляда. Однако больше всего ее напугали необузданность его нрава и исходивший от него жар, ощутимый даже на некотором расстоянии. – Я, пожалуй, вернусь в зал, – пробормотала девушка, немало озабоченная тем, что может случиться, если она останется наедине с Морганом Кэри на веранде.

– Всего минуту назад вам так хотелось убежать от всей этой суеты и толкотни! – напомнил он, указывая на переполненный бальный зал, в окнах которого мелькали силуэты танцующих пар.

– Мне просто захотелось глотнуть свежего воздуха, – сухо проговорила девушка, – что я и сделала. А теперь прошу меня извинить…

Она сделала шаг, чтобы обойти его, и тут же вскрикнула, когда Морган Кэри неожиданно протянул руку и схватил ее за тонкое запястье. Нельзя сказать, чтобы Сэйбл испугалась, скорее почувствовала шок от его прикосновения: казалось, его длинные, крепкие пальцы прожигают ей кожу. Она взглянула на него, и ей почудилось, что и он испытывает то же самое, так как его глаза внезапно сузились и, казалось, превратились в ледышки.

С минуту он молча вглядывался в нее. Сэйбл затаила дыхание. Холодный мартовский ветер теребил мягкую прядку ее волос, касавшуюся щеки, и Морган, протянув руку, убрал ее за ухо девушки. Она рванулась в сторону, пытаясь высвободить руку, – ей почудилось, что по ее телу пробежал электрический разряд.

– Напрасно вы испугались, – упрекнул ее Морган Кэри. – Вы же не чувствуете себя в опасности, находясь рядом с залом, полным гостей. Я уверен, что при первом же крике о помощи, который сорвется с ваших розовых губок, не менее двух десятков молодых ухажеров ворвутся сюда, чтобы унять меня.

– Я… я не б-боюсь… – пробормотала Сэйбл, решившая, что ей действительно нечего бояться – ведь рядом находился ее отец. И все же этот огромный человек пугал ее. Девушку охватила дрожь.

– Вы напоминаете мне робкую девушку, ожидающую первого поцелуя, – с рассеянным видом заметил Морган.

– Представляю, как богат ваш опыт! – ответила Сэйбл, безуспешно пытаясь освободиться.

– Вы абсолютно правы, – заверил он с ухмылкой; при этом белые зубы ослепительно сверкнули на его загорелом лице. – Но я уверен, что вы-то не относитесь к числу невинных, неопытных девочек, ведь так?

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она, вглядываясь в резкие черты лица Моргана Кэри. Сэйбл поняла, что он просто играет с ней, что его развлекает эта забава – пугать молодых девиц.

– Я наблюдал, как вы управлялись с толпой своих поклонников, – холодно пояснил он. – Вы так ловко настраивали их друг против друга! И тогда я сказал себе, что было бы неплохо узнать вас поближе, но, увы, оказалось, что к вам не подступишься. Можете представить, как мне повезло: я заметил, что вы потихоньку выскользнули на веранду.

– Так вы специально пошли сюда за мной? Но почему? Морган пожал своими широкими плечами.

– А почему бы и нет? Мне показалось, что для меня это единственная возможность разогнать скуку этого нудного вечера.

– То есть вы хотите сказать, что я способна развлечь вас? – удивилась девушка.

Улыбка вновь заиграла на его полных губах:

– Вы на редкость наблюдательны.

– Как вы смеете? – выдохнула она.

– Ага, вот теперь вы проявляете характер, в наличии которого я, впрочем, не сомневался, – сказал Морган, вглядываясь в ее зеленые глаза, вспыхнувшие гневом. – Хотя ваши партнеры по танцам обращались с вамп так, словно вы сделаны из хрупкого фарфора, у меня сложилось о вас вполне определенное представление: за внешней уязвимостью скрывается волевая и страстная натура. И сейчас мне приятно сознавать, что я в вас не ошибся.

– Боюсь, что все-таки ошиблись, – ледяным тоном проговорила девушка, пораженная наглостью этого человека. – Я настаиваю, чтобы вы немедленно отпустили мою руку, пока я не позвала отца!

– Мне не раз приходилось усмирять разгневанных отцов, – с поразительным безразличием в голосе сообщил Морган. – И все они переставали докучать мне, моя милочка.

– Да вы просто высокомерный наглец! – выдохнула Сэйбл.

Она замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он ловко перехватил ее руку и без лишних слов привлек к себе, так, что ее лицо уткнулось в его мощную, обтянутую шелком грудь. Не успела она и шевельнуться, как он обхватил ее своими сильными руками, и она утонула в его объятиях. Сэйбл услышала ровное биение его сердца и почувствовала запах дорогого одеколона, смешанного с приятным запахом мужского тела. Ее вдруг охватил озноб.

– Вы слишком красивы, но ваша красота пропадает зря, в то время как она должна растрачиваться в любовных утехах, – проговорил Морган внезапно охрипшим голосом: капитан ощутил электрический разряд, пробежавший между ними, когда он заключил в объятия на удивление податливую фигурку Сэйбл.

Ее изумрудные глаза расширились, губы приоткрылись. С каждым вздохом ее отвердевшие груди вздымались и опадали. Морган, тихо застонав, наклонился и впился губами в ее рот.

Поцелуй ошеломил ее, возбудив такие чувства, каких она еще не знала. Ей казалось, что жар этого мускулистого тела сжигает ее; он вызвал такую ответную реакцию, которой она никак от себя не ожидала. Ее руки, до этого упиравшиеся в грудь Моргана, скользнули по его широким плечам, и Сэйбл порывисто прижалась к нему.

Она ахнула, почувствовав, как отвердевшая мужская плоть упирается в псе, сквозь защиту юбок. Соски ее грудей напряглись под тонкой материей платья. Огромные руки Моргана, скользнув по девичьей спине, легли на ягодицы; он крепко прижал ее бедра к своим, и его горячие губы впились поцелуем в ее шею.

Сэйбл тихо застонала, почувствовав томительное напряжение в нижней части живота, какое-то смутное желание… Когда его жадные губы снова нашли ее уста, она уступила его настойчивости и ответила на поцелуй. Оторвавшись наконец от ее губ, Морган прерывисто выдохнул.

– Бог ты мой, как вы возбудили меня! – застонал он, по-хозяйски поглаживая ее податливое тело, пытаясь обнажить тугие груди.

Прикосновение мужской руки к ее атласной коже было подобно жаркому пламени, но когда он попытался расшнуровать ее корсаж, Сэйбл воспротивилась и попыталась освободиться. «Нельзя позволять этого!» – приказала она себе. Ее охватила паника: ведь ей не удастся скрыть свою наготу от людей, собравшихся в бальном зале Хэверти!

– Отпустите меня, пожалуйста! – задыхаясь, прошептала она и была поражена, когда Морган беспрекословно подчинился.

Тотчас же отпустив ее, он отступил на шаг, и губы, только что так жадно целовавшие ее, искривились в циничной усмешке.

– Да вы просто тигрица, моя милая! – сказал он, переводя дыхание.

В глазах Моргана горела страсть. Он и сам был потрясен силой своих чувств, жгучим желанием, охватившим его, когда он целовал ее мягкие, податливые губы. Морган собирался всего лишь пофлиртовать с ней, «прозондировать почву» и проверить, удастся ли развлечься во время пребывания в Лондоне.

Вышло же так, что он стал невольной жертвой своих намерений, которые внезапно обернулись против него самого; теперь он больше ни о чем не мог думать – только о том, как страстно желает эту маленькую гордую красавицу, стоящую перед ним. Ее изумрудные глаза прожигали его насквозь. Губы девушки были все еще влажными и манящими, но под его тяжелым взглядом она отступала от него все дальше, возможно, потому, что чувствовала, чего он добивается, а возможно, потому, что не очень доверяла и самой себе.

– Я пойду в зал, – тихо сказала Сэйбл; она слышала, как гулко бьется в груди сердце. – Н-наверное, отец уже разыскивает меня.

– Вы так часто говорите о нем! – заметил Морган, небрежно повязывая свой галстук. Его беззаботность задела Сэйбл; она не заметила в темноте легкого подрагивания его пальцев. – Видимо, вы его очень уважаете?

– Я очень его люблю, – с дрожью в голосе сказала девушка, и ее тон означал, что Морган Кэри никогда не дождется от нее того же самого.

– Ему повезло, – сухо заметил Морган: он сам не понимал, почему ее слова так уязвили его. – А я с ним знаком?

– Уверена, что нет! – отрезала Сэйбл.

Девушка начала приходить в себя. Кровь уже не играла в ее жилах, и сейчас ей хотелось лишь одного: поскорее исчезнуть с глаз этого красивого, загадочного гиганта, который целовал ее и пробудил в ней такие странные и пугающие желания. А ведь она охотно уступила его напору, и осознание этого устыдило и обеспокоило ее.

– Его имя? – настаивал Морган, крепко прижав ее к перилам веранды.

– Чарльз, – чуть помедлив, прошептала Сэйбл; она надеялась, что теперь-то он отпустит ее. – Чарльз Сен-Жермен.

Темная бровь Моргана взметнулась вверх.

– Граф Монтеррей?.. Сэйбл кивнула.

– Пожалуйста, позвольте мне уйти! – выдохнула она, но Морган по-прежнему преграждал ей дорогу.

Он стоял так близко от нее, что она ощущала жар его тела; Сэйбл вдруг почувствовала, что ею снова овладевает странная истома. Она вздрогнула и отвернулась, на глаза ее навернулись слезы.

– Но у графа Монтеррея только одна дочь, и ей всего семнадцать лет.

– Мое имя – Сэйбл Сен-Жермен! – с гордостью заявила девушка. – И этим летом мне исполнится восемнадцать.

Лицо Моргана выражало полнейшую растерянность.

– Вы – леди Сэйбл Сен-Жермен?..

– Совершенно верно, – ответила она с достоинством, стараясь не думать о том, что этот субъект всего лишь несколько минут назад страстно целовал ее и с наглой фамильярностью касался ее обнаженной груди.

– Прошу простить меня! – резко проговорил Морган. – Если бы я знал, что вы его дочь, я бы не обратил на вас ни малейшего внимания.

Сэйбл пристально смотрела на него – смотрела, едва сдерживая клокотавшую в ней ярость.

– Да перестаньте же наконец бахвалиться, Морган Кэри! – взорвалась она. – Судя по всему, вы привыкли к тому, что стоит вам поманить женщину пальцем – и она ваша. Но запомните хорошенько, сэр, я не из их числа! По совести говоря, надеюсь, что вижу вас в последний раз!

Сэйбл в бешенстве оттолкнула его, и он не удерживал ее. Она уже подошла к дверям зала и вдруг услышала за спиной его язвительный смех. Резко обернувшись, она увидела в полумраке рослую фигуру. Он стоял, широко расставив ноги, упершись руками в узкие бедра, в точности олицетворяя собой капитана, стоящего на юте пиратского судна.

– Надеюсь, моя милая Сэйбл, мы еще увидимся, – тихо проговорил он, и в его глуховатом голосе звучала уверенность. – Наступит день, когда ты повзрослеешь и одаришь меня своей любовью.

– Сначала я увижу вас в гробу! – прошипела девушка и быстро прошла в дверь, но перед этим ночной ветерок донес до ее ушей веселый смех моряка…

– Сэйбл, любовь моя, где ты была? Я повсюду искала тебя.

Перед ней стояла мать, золотистые глаза которой потемнели от утомления. От страха за нее у Сэйбл екнуло сердце. Но наблюдательная Рэйвен, положив руку на запястье дочери, поспешила успокоить ее.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – заверила она, – просто я немного устала. Но мы с отцом решили использовать мою усталость в качестве предлога для того, чтобы откланяться пораньше. – Она вдруг осеклась и испытующе взглянула на дочь. – Или тебе хотелось бы остаться?

– Нет-нет! – тотчас же ответила Сэйбл. – Поскольку ты устала, то, конечно, поедем домой! – С нехарактерной для нее резкостью она добавила: – От этого бала меня уже тошнит!

Рэйвен облегченно вздохнула и взглянула на Чарльза; тот в этот момент извинялся перед Джорджем и Дороти Хэверти за ранний уход.

Глава 2

– Лайм! Ради Бога, что ты пытаешься доказать?

Эдвард Эдриан Сен-Жермен, виконт Одли, повернул своего длинноногого чистокровного гнедого и окинул брата гневным взглядом. Как и отец, он легко выходил из себя, когда его что-то раздражало. Впрочем, в свои шестнадцать лет Эдвард умел проявлять порой поразительную сдержанность и зрелость. Он явно возмужал, и этого нельзя было не заметить.

Авторитет старшего брата был теперь почти так же неоспорим, как и авторитет отца, поэтому Лайм с виноватым видом подъехал на своем упитанном пони к поджарому гнедому, на котором восседал брат. За спиной Эдварда с озабоченным видом трусила на своей кобыле Сэйбл.

– Прости, Нед, мне показалось, что это так просто, когда вы перемахнули через него! – ответил Лайм, указывая на каменный забор, который Эдвард и Сэйбл только что с блеском одолели.

– Бог ты мой, но у нас же охотничьи лошади! – закричал Нед; глаза его гневно сверкнули, когда он увидел, как уэльский пони брата, прыгнув через забор, задел его задними ногами. – Ведь Лиллибет могла поломать ноги! Более того: ты, дурачок, мог свернуть себе шею!

Лайм понурился под гневным взглядом брата и пробормотал:

– Прости, пожалуйста…

Эдвард мгновенно смягчился и положил руку на плечо брата.

«Боже праведный, – подумал он, – ведь парнишке всего восемь лет! А разве сам я в его возрасте не совершал ошибок?!»

– Да ладно, дурачок. Я прекрасно понимаю, как обидно ездить на пони, когда хочешь скакать на гунтере, но постарайся немного потерпеть.

– Я даже не представляла, что Лиллибет может так здорово прыгать! – Сэйбл улыбнулась братишке, заметив, что тот готов расплакаться. – Я уверена, что когда-нибудь ты будешь таким же хорошим наездником, как и отец.

– Правда? – просиял Лайм. Сэйбл и Эдвард обменялись улыбками.

– Если только доживешь до его лет, – с напускной суровостью вставил Нед. – Больше никаких безрассудных трюкачеств, Лайм, обещаешь?

– Угу. – Мальчуган кивнул своей темноволосой головой.

Во главе с Недом всадники двинулись по извилистой проселочной дороге в сторону рыбацкой деревушки Сент-Ивс.

Весна делала первые шаги на земле Корнуолла: склоны холмов зазеленели, а солнечные лучи, озарявшие бурное море и скалы, заметно потеплели.

Молодые Сен-Жермены отличались красотой: у Неда и Лайма были иссиня-черные волосы и мужественные лица. Впрочем, детскость Лайма подчеркивалась его курносым носом и россыпью веснушек. Облаченные в алые куртки и черные сапоги, братья были весьма эффектной парой, превосходно контрастирующей с женственной красотой сестры. Щеки Сэйбл порозовели от колючего соленого ветра, и вся она лучилась счастьем; в ней объединялись цветущая молодость и завораживающая красота. Нед, повернувшись в седле, весело улыбался, глядя на псе. Их зеленые глаза встретились.

– Если бы ты умела мурлыкать, как кошка, то сейчас обязательно замурлыкала бы, Сэйбл.

– Я так счастлива, что мы вернулись домой! – И, подняв голову к солнцу, девушка глубоко вздохнула: – Просто не верится, что мы здесь всего неделю. У меня такое ощущение, что мы никуда не уезжали.

– Нортхэд – наша родина, не так ли? – спросил Нед, в глухом голосе которого прозвучало удивление. – Я заметил это и в настроении матери. Она словно расцвела, когда вы вернулись.

– Значит, ты тоже заметил это? Даже отец признается, что ему давно следовало привезти ее домой.

– А ты, Лайм? – спросил Нед, пристально глядя на младшего брата; тот прилагал все силы, чтобы поспевать за Эдвардом и сестрой, лошади которых были намного крупнее его усердного пони. – Ты рад, что опять дома?

Лайм энергично закивал темноволосой головой:

– Еще бы! Тем более что Перри тоже вернулся с нами! Брат и сестра весело рассмеялись, памятуя о том, что Лайм боготворит шеф-повара семейства и его отменные пирожки.

Доехав до конца проселочной дороги, они решили возвратиться, отложив посещение беленьких домиков Зиннора и Сент-Ивса до следующего раза. Солнце уже стояло в зените, но ни Сэйбл, ни Эдвард не хотели слышать жалобы младшего братишки о том, что он голоден и что скоро наступит время обеда. Они повернули своих рослых гуитеров и рысью потрусили в сторону Нортхэда; за их спинами пыхтел отважный пони младшего брата.

По обеим сторонам дороги простирались ухоженные поля, на которых шла подготовка к севу. Коренастые корнуолльские фермеры прерывали работу, чтобы поздороваться с молодым наследником Монтеррея, его братом и сестрой, и заглядывались на леди Сэйбл, которая, по их мнению, стала за время своего отсутствия еще краше.

– В этом году ранняя весна, значит, можно рассчитывать на хороший урожай, – заметил Нед.

Сэйбл проследила за его взглядом, когда он посмотрел на сложенные из гранита прочные валы, которыми кельтские фермеры под руководством предков Бэрренкортов много веков назад отмечали границу пахотных земель. За этими валами простирались поросшие вереском скалистые пустоши, достигавшие Гунард-Хэда, где извилистая прибрежная дорога под воздействием дождя и ветра за столетия превратилась в узкий и глубокий, похожий на туннель проход.

– Наверное, будет отличное лето, правда же? – предположила Сэйбл; у нее защемило сердце – она любовалась дикой красотой Корнуолла.

Они направили коней прямо на утесы. Ароматный ветерок нещадно обдувал прибрежные скалы. Сэйбл обратила лицо к солнцу: она вглядывалась в просторы Атлантического океана, по поверхности которого катились белые гребешки пенистых волн. Хотя южный берег Корнуолла был красив искрящимися голубыми водами, белыми песчаными пляжами и пышной растительностью, девушке больше всего нравился суровый север, где ничем не защищенные утесы были открыты всем ветрам и где клубились пробирающие до костей туманы.

Вдали, над вересковыми пустошами, лепившимися на скалистом уступе, показался Нортхэд; его башни-двойники из золотистого камня отважно устремились в бездонное голубое небо. Внизу, в океане, виднелось несколько рыбацких судов, огибавших опасные рифы в погоне за макрелью и сардиной. Остерегаясь мелководных бухт, в которых контрабандисты когда-то разгружали партии парфюмерии и алкоголя, рыбацкие суденышки под командой бесстрашных корнуолльских капитанов направлялись в такие бурные воды, куда Сэйбл даже смотреть было страшно.

– Сезон ловли устриц почти закончился, – заметил Нед, проследив за взглядом сестры. – К сожалению, до следующего года нам ими больше не удастся полакомиться.

– Не важно, – ответила Сэйбл. – Нас вполне устроят крабы и омары.

– Не забудьте о пирожках! – добавил Лайм, облизнувшийся при мысли о селедочном фарше в хрустящем тесте – кулинарном коньке искусника Перри. В Лондоне и он, и Сэйбл скучали по плотной корнуолльской пище, которую не могли заменить острые пряности и приторные десерты, характерные для столичной кухни.

– Держу пари: Перри сегодня превзошел себя! – лукаво сообщил Нед младшему брату. – Я слышал, что Куни Стивен должен был доставить дары моря рано утром.

Ехать размеренной рысью, зная, что его ждут всевозможные деликатесы, было для Лайма нестерпимой пыткой. Пустив упитанного пони легким галопом, он помчался вперед в облаке пыли; смеющиеся Сэйбл и Нед следовали за ним.

Хотя девушка родилась и выросла в Нортхэде, каждый раз, когда она приближалась к величественному особняку, ее сердце замирало от восторга. Здание было построено капитаном по имени сэр Реджинальд Бэрренкорт, который сделал карьеру, совершая опустошительные набеги на испанские земли с дозволения своего монарха Чарльза II. Деяния этого великого моряка вошли в летопись истории Англии наряду с подвигами сэра Фрэнсиса Дрейка и Уолтера Рэли.

Нортхэд являлся свидетельством преданности сэра Реджинальда буйной морской стихии. Капитан сумел схватить самую суть необузданной красоты моря, не дававшей покоя боевому задору Бэрренкортов в течение всех последующих веков. Примыкающие к особняку с обеих сторон величественные крылья нависали над бездной, основной блок дома обдувался всеми ветрами, а внизу о массивные валуны неустанно бились океанские волны. Каким бы диким ни казалось место, где стоял дом, бывали моменты, когда ветры стихали, а комнаты с высокими потолками наполнялись солнечным светом. Кому доводилось попасть в переходы и залы северного фасада здания, тот мог испытать потрясающее ощущение – видел море, танцующее в серебристом свете у основания стен, и чувствовал солоноватый привкус ветра, смешанный с нежным ароматом роз и жимолости, доносившимся из садов.

Рыбацкие суда уже исчезли из виду, когда Сэйбл и братья остановились в мощенном булыжником дворе перед конюшней.

Но поразительная перспектива, открывавшаяся отсюда до самого горизонта, где море сливалось с небом, была захватывающей в своем величии. Высоко в небе боролся с ветром одинокий баклан, навязчивый крик которого заглушался ревом бурунов, рокотавших подобно громовым раскатам.

– Хорошо прогулялись? – спросил старшин грум, появившийся из кладовки и грузной походкой направившийся к ним. – С кобылой не было проблем, леди Сэйбл?

– Абсолютно никаких, Сэм, – ответила девушка, поглаживая бархатистый нос Амуретты, которую затем один из помощников конюха поспешил увести в стойло. – Она не забыла меня.

– Разве вас можно забыть, леди Сэйбл? – с усмешкой заметил седой грум.

Одряхлевший еще в то время, когда Сэйбл и ее братьев на свете не было, в последующие годы Сэм не менялся – подобно кедрачам, росшим прямыми и крепкими на плодородной земле Корнуолла. Ловкость и сноровка старика в обращении с лошадьми остались прежними.

– Мы приехали поесть пирожков, Сэм, – объявил Лайм; он соскользнул со спины Лиллибет и остановился перед грумом, фигура которого напоминала огромный бочонок.

– Вот оно что!.. – протянул Сэм; он подумал о том, что младший сын графа и графини Монтеррей растет отличным парнишкой. Алая куртка и высокие черные сапоги придавали Лайму ореол властности. Конечно, для челяди Нортхэда Лайм всегда был просто озорным малышом, но сейчас было видно, что за время, проведенное в Лондоне, он здорово подрос.

– Куин Стивен утром доставил свежую сельдь, – пояснил Нед, положив руку на плечо брата. – Остается лишь надеяться, что Перри приготовил достаточно снеди, чтобы накормить нас всех.

– К сожалению, вам придется кое с кем разделить трапезу, – сообщил Сэм, и его кустистые седые брови неожиданно сошлись на переносице.

– Что ты хочешь этим сказать, Сэм? – удивилась Сэйбл.

– Да приехал этот бездельник из Блэкберн-Холла, – без обиняков заявил грум. – Прибыл минут десять назад, и я уверен, что ее милость попросит его остаться. Он опять безжалостно гнал своего прекрасного мерина через поля, – добавил Сэм, и в его голосе послышалось неодобрение, ибо он судил о людях в зависимости от того, как они обращались со своими лошадьми.

– Уайклиф Блэкберн? – спросила Сэйбл.

– Угу, сам молодой хозяин.

Сэйбл и Нед обменялись многозначительными взглядами.

– Пожалуй, следует переодеться перед обедом, – наконец промолвил Нед. – Лайм, хорошенько умойся, перед тем как сойти вниз. У тебя такой вид, будто ты побывал в свинарнике Нэта Клауэнса.

Лайм не стал спорить и быстро удалился, решив, что лучше прислушаться к совету брата, чем подвергнуться упрекам матери. Сэйбл и Нед медленно пошли следом за ним.

– Стоит ли делать такое страдальческое лицо, словно наступает конец света? – укорил Нед сестру с обезоруживающей улыбкой, в которой сквозило обаяние, присущее всем Сен-Жерменам.

Сэйбл улыбнулась в ответ, и на щеках ее появились ямочки. Глубоко вздохнув, она посмотрела на волнующееся море, словно там можно было укрыться от неприятностей.

– В Лондоне меня постоянно донимал своими ухаживаниями Дерек Хэверти, но уж лучше он, чем Уайклиф Блэкберн! – Она невольно содрогнулась, и Нед тут же взял ее за руку.

– Ты прекрасно знаешь, что родители не собираются отдавать тебя за него. К тому же он еще не выразил своих намерений с полной ясностью.

– Может быть, ты и прав, – согласилась сестра, хотя в глубине души знала, что Уайклиф добивается ее, чувствовала это, несмотря на отсутствие опыта общения с мужчинами.

Сэйбл пробирала дрожь, когда она думала об Уайклифе; пащенок покойного сквайра Блэкберна казался ей более ненавистным, чем десяток Дереков Хэверти. По крайней мере Дерек был безобидным и даже забавным, а его стихи – искренними и в какой-то степени подкупающими. А вот Уайклиф Блэкберн с его бегающим взглядом и нездоровой бледностью лица представлялся просто омерзительной личностью.

По правде говоря, Сэйбл совсем забыла о его существовании за долгие зимние месяцы, проведенные в Лондоне, и его неожиданное появление в Нортхэде испортило ей настроение. «Дай Бог, чтобы мать не пригласила его остаться погостить!» – подумала девушка, когда они с Недом наверху разошлись по своим комнатам.

Тяжелые портьеры в ее спальне были раздвинуты, и в комнату вливались потоки солнечного света. Уходящий к линии горизонта океан был темно-голубой. Выбросив из головы мысли о незваном госте, Сэйбл подошла к окну, чтобы насладиться видом, приводившим ее в восторг в любое время года.

Августовский ли туман и юго-западные шквалы, темная завеса зимы или великолепие корнуолльского лета – Сэйбл было все равно, какая стихия царит за толстыми каменными стенами Нортхэда, ибо каждое время года имело свое особое очарование.

– Ага, я так и знала!

Сэйбл, вздрогнув, обернулась и увидела Люси Уолтерс, нетерпеливо вышагивавшую по полированным половицам.

– То ли глядя на улочки Лондона, то ли на дикие берега Корнуолла, леди Сэйбл, но вы всегда проводите время у окна! Спускайтесь же на землю, девушка. Да сбросьте эту пропахшую конским потом одежду. Обед готов, и вас ждет гость.

– Да знаю я! – нахмурилась Сэйбл. – Сэм уже предупредил меня.

– Тогда не тратьте-ка время на жалобы, – посоветовала Люси; она поморщилась, стаскивая с девушки пыльные сапоги. – Ваши родители уже сидят за столом, и Ханна, благослови ее Господь! – тоже там.

Глаза Сэйбл округлились, ибо бывшая гувернантка ее матери Ханна Дэниэлс редко появлялась внизу.

– Значит, Дэнни обедает с нами?

Люси фыркнула:

– Вы прекрасно знаете, что старая мегера не допустит, чтобы Блэкберн находился здесь в ее отсутствие. Ведь она должна оборонять от него дом!

Сэйбл рассмеялась, прекрасно понимая, что Люси шутит. Хотя Ханне Дэниэлс было уже далеко за восемьдесят, в доме Сен-Жерменов она являлась всеобщей любимицей. Сэйбл и ее братья неоднократно слышали волнующую историю о том, как Ханна почти двадцать лет назад сопровождала молодую Рэйвен Бэрренкорт в Индию. Этот рассказ изобиловал такими приключениями, каких не было даже в любимой книге Лайма о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола».

Именно сквайр Джосиа Блэкберн вынудил мать Сэйбл, оставшуюся сиротой после гибели отца на охоте, уехать из Англии в далекий Пенджаб. Перед смертью Джеймс Бэрренкорт взял взаймы у сквайра крупную сумму, однако его капиталовложения оказались неприбыльными, и заем с процентами превратился в огромный долг. После смерти отца Рэйвен алчный сквайр попытался воспользоваться этим для того, чтобы завладеть Нортхэдом; он уведомил Рэйвен, что она должна заплатить долг либо выйти за него замуж.

Рэйвен, полная решимости не потерять любимый дом и не выходить за ненавистного сквайра, отправилась вместе с няней Дэнни в дикую Индию, и это путешествие едва не стоило ей жизни. Если бы не своевременное вмешательство Чарльза Сен-Жермена, капитана быстроходного парусного клипера «Звезда Востока», Рэйвен могли принудить уступить домогательствам сквайра. И хотя сквайр умер несколько лет назад, Дэнни так и не простила его за те адские страдания, которые по его вине перенесла ее любимая хозяйка. Теперь же Ханна Дэниэлс жила ради удовольствия помучить пащенка покойного сквайра, как только тот появлялся в Нортхэде.