Текст книги "Нетвой"

Глава 11
Антон

Всю жизнь ненавидел ливень. Матушка в детстве по дождю гулять не отпускала, потому что горло у меня слабое было и я сразу с ангиной падал. Зонт всегда с собой таскал на случай смены погоды и терпеть его не мог, потому что девчонкой себя чувствовал.

Сейчас я готов найти шамана и заплатить ему все, что у меня есть, чтобы тот вызывал дождь каждый день хотя бы в районе от спорткомплекса до дома Крохи. Потому что пешком ей под бушующей стихией ходить не хочется, а я с радостью подставлю дружеское плечо, машину и губы.

Губы! Обещал себе держаться, но все обещания пошли к черту, когда салон снова запахом Крохи наполнился. Я как пьяный от него, не могу себя контролировать, сразу губы в улыбке растягиваются и мозг отключается. Я поэтому и поцеловал Олю, потому что соображать от ее запаха и присутствия перестал, просто на автомате действовал. Не могу я больше делать вид хорошего мальчика, плохим хочу быть, кусаться, целовать ее где захочу, когда захочу. Она не оттолкнула меня, хотя я ожидал чего угодно, от пощечины до гневных криков. Но… нет! Она не оттолкнула! Не ответила, конечно, но и с кулаками не набросилась. Убежала только быстро, но я такой довольный от долгожданного прикосновения к ее нереальным губам был, что даже не заметил, слишком ли она загрузилась от моей наглости. Надеюсь, что нет. Потому что а чего грузиться-то? Все хорошо же. Она мне нравится, я ей тоже. А нет – буду. Отступать не собираюсь, сам себе это уже сказал, надо теперь Оле сказать, чтобы не думала, что я все это несерьезно с ней. Девочки вообще любят много плохого думать, да? Что там не любят их, или завтра побегут изменять, или что после первого секса интерес пропадает. Не, ну не отрицаю, всякое бывало, конечно, но и крышу еще ни от кого не рвало так, как от Крохи. Тут не пропадет желание после первого секса хотя бы потому, что с этой недотрогой до этого самого секса еще дожить надо.

Еду домой и чувствую, как губы в улыбке растягиваются. Ну точно идиот влюбленный, про такого только комедийный сериал снимать или фильм про душевнобольного, как он ходит и деревьям улыбается. Просто так тепло на душе, как будто она не чмок мой не прервала, а замуж за меня согласилась выйти, честное слово. Замуж… громкое слово, раньше бегал от него, а сейчас даже готов позвать ее. Ну потому что как доказать Ольге красавице Сергеевне, что я правда серьезно хочу? И на возраст мне насрать, и на то, что она тренер наш, а я как подопечный вроде… Ну что такого в этом? Не директор же клуба она, чтобы бояться, что в нас пальцем тыкать будут? А вообще, надо просто пробивать эту стену. Если нос не сломала мне за то, что позволил себе в машине, значит, и до остального доберемся с ней. Медленно, но верно.

Засыпаю сегодня все с той же довольной улыбкой, которая как к лицу приклеилась, но мне нравится. Загоняться сегодня не хочется, и подушка какая-то очень мягкая, а еще звук дождя успокаивает, и Оля во сне так скоро приходит, что эту ночь можно засчитать как одну из лучших ночей в жизни.

А утром ливень, снова. Стеной опять, ветер бешеный, как будто лето закончилось и осень приперлась, откуда не ждали. Но дождь отныне – хорошо! Если до конца дня лить будет, опять отвезу Кроху, даже если сопротивляться будет, на плечо закину и на пассажирское усажу. Не денется от меня никуда теперь.

Жую кашу на завтрак, и вдруг меня осеняет: а зачем ждать вечера?! Дождь есть, путь от дома до спорткомплекса есть, машины у Крохи нет. Повод встретиться до тренировки! Думаю, она оценит, да и самому позаботиться хочется, чтобы она по дождю не бежала, правда ведь может заболеть, кому оно надо? Пора бы уже раздобыть ее номер, набрал бы сейчас, сказал дома сидеть и ждать меня, а так собираюсь впопыхах, надеясь застать ее дома.

Лечу к ней все с той же улыбкой, уже сам себя раздражаю, но деть ее никуда не могу. Олька своими губами ее ко мне прилепила, назад никак, так и буду ходить, пока опять не поцелует. Там, может, расклинит чуток.

Подъезжаю к дому Крохи и вижу, как она бежит от подъезда и усаживается в такси. Черт! Пару метров проехать не успел, чтобы она меня раньше этой машины заметила. Ладно, по крайней мере, она не идет под дождем, уже хорошо.

Обгоняю машину и жду их у комплекса, приятное для Оли хочется делать постоянно, но, так как она почти ничего не принимает, приходится импровизировать. Вижу, как тачка заезжает на парковку, и подхожу к двери со стороны водителя еще до того, как он полностью останавливается. Стекло опускается, и я протягиваю мужику карту, чтобы провел оплату за проезд Крохи, и если ему пофиг, кто платит, то Оля рядом что-то пытается фыркать, опять недовольная.

Обхожу машину, открываю дверь и хватаю Олю за руку, сама она не спешит мне ее протягивать, конечно же. Если бы в мире проходил конкурс красоты среди колючек, она заняла бы первое место. И по количеству иголок, и по красоте, конечно.

– Ковалев, что за самодеятельность? – рычит, когда забегаем под козырек здания. До тренировки еще минут сорок, поэтому можно не торопиться. – Зачем вы заплатили за такси? Я сама в состоянии!

– Потому что могу, – пожимаю плечами. Нет, ну а что? Правда же могу. Так бесит, как она мне выкает… то ребенком называет, то на «вы», определилась бы уже, ну правда, у меня крыша едет. – Я же тебе вчера сказал, что я твой дождливый водитель. Я к тебе приехал, а ты на такси уже упорхала, значит, поездку оплачиваю я, логично?

– Ни капли! – хмурится, смешная, ей бы еще ногой топнуть для полноты образа. На тренировках она с нами гораздо жестче, чем со мной сейчас. Это можно считать за шаг в мою сторону?

– Все, Оль, – закатываю глаза, снова она закрывается. – Твои поездки из дома на работу в дождь теперь моя проблема. Хорошего дня.

Разворачиваюсь и ухожу внутрь, чтобы не слышать очередных отмазок и обвинений. Я все сказал. Для начала в дождь возить ее буду, потом в любую погоду, а там туда-сюда и уже в одну квартиру возвращаться будем. Пока план такой.

Вообще, Оля все мои планы рушит, потому что изначально я хотел влюбить ее за пару дней и радоваться жизни, но Кроха непростая конфетка оказалась, начинка не всем по зубам, поэтому планы по ходу пьесы переписывать приходится, но в целом меня все устраивает. Перепишем, не проблема. Главное – лед до конца растопить, а там уже все само как по маслу пойдет.

– Ну что, мужики, – начинает Леха, когда всей командой на тренировку переодеваемся. Лед у нас, Палыч ждет уже. – Оторвемся на сборах? Тренерша наша с нами едет, хоть какая-то красота среди вас, задолбали уже. А там море, бассейн, жара… Ух, горячая она, все-таки, Сергеевна-то. Че думаете, есть шанс у меня, если на сборах подкачу к ней? Ночь, луна, море, романтика!

Пара мужиков из команды ржут, кто-то поддакивает, что Кроха наша та еще секс-красотка, а я чувствую на себе несколько пытливых взглядов. Колос с Савой да Серый. Все, кто знает, что я по самые уши в Кроху влип, другим не рассказываю. Ну и че смотрим? Вставать морду бить не собираюсь, хотя от таких разговоров кулаки сами сжимаются и желание поздороваться костяшками с челюстью Лехи просто бешеное. Но пока Оля не моя, права не имею за простые разговоры бить, это раз. Второе, жестким надо быть только на льду, устрой я драку сейчас – с командой могу попрощаться. Выгонят, на сборы поедут без меня, и там точно у них и романтика будет, и море под луной, и все, что этому бабнику в голову придет. Этого допустить нельзя, поэтому в руках себя держать надо и на провокации собственных эмоций стараться не поддаваться. Мне надо быть там, на сборах, чтобы за Лехой следить и с Крохой быть рядом. Да и если драку устрою, вряд ли Оля оценит это как взрослый поступок. Опять говорить будет, что я ребенок, еще и импульсивный. Короче, одни минусы, поэтому держусь.

Одеваюсь спокойно, стараясь не слушать, что они там обсуждают. Мне плевать, я все равно Кроху никому не отдам.

– Коваль, в норме? – спрашивает Колос, когда идем на лед. Капитан, заботится о моральном состоянии своих игроков. Потому что потасовки внутри команды – это травмы и стычки на льду. Но я спокоен.

– Нормально, Колос.

Нормально, потому что тепло губ Крохи все еще немного меня согревает и не дает загоняться по поводу других мужиков. А загоняться есть почему. Потому что Кроха вопросом возраста сильно озабочена, а Лехе нашему двадцать семь, и по логике вещей на него она охотнее обратит внимание, чем… Не-а. На хер логику. Моя будет. Она уже моя, просто еще не знает этого.

На льду отключаюсь. Тренируюсь как обычно, на Леху не обращаю внимания. Не могу я ему запретить на Кроху слюни пускать, понимаю же, что она слишком красивая у меня, мимо такой не пройдешь, будучи свободным, это только женатики наши не смотрят на нее.

Работаем по парам, когда замечаю, что Кроха тихонько крадется на трибуны. Она иногда приходит на тренировки, и я даю себе помечтать, что это ради меня, а не просто посмотреть на выносливость каждого, чтобы потом на тренировках нас прокачивать.

И все! Вижу ее, и все отключается, работать не могу, косячу снова. Как это выходит – не знаю, но если на игре ее присутствие сил подбрасывает, то тут, наоборот, забирает. Шайбу не вижу, кататься уметь перестаю, овощ просто. Палыч орет без перерыва, мужики только ржут.

– Ковалев, – орет и свистит, подзывая меня к себе, – ты заболел? Что с тобой? Сходи к Алене!

– Не, Виктор Палыч, это не лечится, влюбился я, – говорю, на Кроху зыркая, а она тут же ежится вся и глаза выпучивает. Что, Оль? Я правду говорю. И скрывать не собираюсь.

Глава 12
Оля

Он с ума меня сведет, этот совершенно неуправляемый Ковалев. Делает все, чтобы я тронулась умом, честное слово, потому что я уже на грани! Его слишком много! Он действует слишком быстро! Еще неделю назад я только пришла в новый коллектив и узнала, как его зовут, а сегодня он дарит мне цветы и ягоды, оплачивает мое такси и перед всей командой и тренером заявляет, что влюблен в меня!

Это абсолютное сумасшествие, я сижу словно ошпаренная, пытаясь собрать свои эмоции в кучу. Как можно было… он просто смотрит на меня и говорит тренеру, что влюблен, поэтому не может сконцентрироваться на тренировках, что я должна чувствовать? У меня шок. А еще вина, потому что из-за меня парень не может нормально тренироваться. Сумасшедший дом какой-то…

Вижу пару взглядов других парней из команды, они, кажется, тоже все поняли. Ну, тут не нужно быть магами и волшебниками, чтобы догадаться, Ковалев слишком красноречиво бросил взгляд на меня во время своей пламенной речи. Даже Виктор Павлович догадался, я уверена, просто ему хватило воспитания не смотреть в мою сторону, чтобы не смущать еще больше.

Господи… ну что за человек этот Ковалев?! Пытаешься отгородиться как-то, а он словно чувствует это и заполняет все мое пространство собой еще сильнее, как вирус какой-то, от которого не придумали лекарств. Потому что я правда не знаю, как подействовать на него, он прет как танк, ему на мои слова до одного места.

Вздыхаю и ухожу с трибун, не хочу больше портить ему тренировку, пусть занимается. Антон хороший игрок, у него большое будущее, отвлекающим фактором быть не готова.

Захожу к Аленке, она ставит мне уколы, так как еще в подростковом возрасте на гимнастике у меня была травма позвоночника и приходится до сих пор прокалывать лекарства курсом, чтобы не давала о себе знать. Спорт – сложная штука. Жаль, что пришлось завязать с профессиональным и податься к тренерам, но жизнь распорядилась именно так.

– Ален? – заглядываю в кабинет. Она последние пару дней очень грустная, мне даже жалко ее. Сидит за столом и что-то пишет в тетради, а глаза заплаканные.

– Ты на укол? – спрашивает, отрываясь от своего занятия. Киваю.

– Что-то случилось? Может, тебе помочь чем-то?

– Да… – хмурится, а я закрываю кабинет на ключ, чтобы всякие Ковалевы снова не залетели сюда во время укола, – папа с мамой планируют переезжать в другой город через две недели. Я, наверное, с ними. Одной остаться тут разрешают, но мне страшно, да и не смогу я одна жить, наверное. К тому же уже и университет выбрала в том городе, поступать буду.

– Разве это причина для грусти? Переезд – это здорово, к лучшему! – пытаюсь подбодрить, сама вспоминая, как переезжала в этот город, пытаясь сбежать от Ярослава.

– Мне очень сильно нравится наш Сережа, – вздыхает, рассказывая правду, – и мне совсем не хочется уезжать, если честно.

Алене восемнадцать лет, она после колледжа сразу сюда медсестрой работать пришла. Наивный ребенок еще совсем…

– Он вроде и сам от тебя без ума. – За неделю я это уже успела понять. Парни его постоянно подкалывают.

– Говорят так, только вот сам он никаких шагов не делает, и я навязываться не буду. Если бы он… не важно, в общем. Все равно уезжаю, они вернутся со сборов, меня уже здесь не будет.

Аленка вздыхает совсем грустно, ставит мне болючий укол, и я, поблагодарив, выхожу из кабинета. Это на самом деле так грустно. Когда твоя любовь тут, только руку протяни, но сам он шагов не делает, и ты скоро уедешь отсюда.

А Антон… Антон делает огромные шаги. И уезжать я никуда не собираюсь, но обстоятельства складываются так, что вместе нам никак не быть.

Почему жизнь такая жестокая штука?

То, что она никого не жалеет, я еще в четырнадцать поняла, когда прямо с соревнований на «Скорой» уехала и потом полгода в корсете ходила. Спасибо, что вообще ходила… И потом меня жизнь не жалела ни разу, а сейчас подсовывает мне такого мальчишку, что сердце мое можно было бы медом утопить! Но я не посмею своими проблемами ломать ему жизнь! И мне все силы приходится тратить на то, чтобы отстраняться от него, а он так напорист… Это срывает мне крышу. Я не знаю, как правильно поступить и что с этим всем делать, мне тяжело, и от тяжести этой порой дышать трудно.

На улице снова ливень. Я стою в кабинете и смотрю в окно, вспоминая, как пару дней назад Антон руководил рабочими, распоряжаясь установкой разбитых стекол. Мальчишка… Он совсем не похож на мальчишку на самом деле. И мне все тяжелее себя убеждать в том, что он ребенок. Антон мужчина, просто у него проскакивают замашки импульсивного подростка, но это, наверное, у всех нормальных людей так, да? Не всем приходится рано взрослеть, и те, кому все-таки не приходится, счастливые люди.

Собираю свои вещи и иду в холл, отчеты написала утром, план тренировок тоже составила, а групп у меня сегодня нет никаких. Оборачиваюсь по сторонам, чтобы не встретить Антона, потому что за окном ливень и он наверняка захочет снова отвезти меня домой, и я уверена, сегодня спрашивать он снова не будет.

Поцелуй еще этот вчера… Дура! Безвольная дура! Как могла позволить?! Не отвечала, но и не отталкивала. Ненормальная, сама же решила, что не по пути нам… Все так сложно, у меня голова кругом.

Достаю телефон и открываю приложение такси. Деньги бы экономить, конечно, нужно, но идти по ливню, заболеть, а потом потратить в три раза больше на лекарства тоже не вариант. Отец ушел из семьи полгода назад и оставил на маме огромный кредит, я не могу ее бросить одну справляться с этим. Поэтому и машину продала, чтобы хоть какую-то часть закрыть. Мы справимся. Немножко только потерпеть нужно, и все обязательно будет в порядке.

Кружочек на экране прогружаться не спешит, интернет работает дерьмово из-за погоды, и я закрываю приложение, собираясь вызвать по номеру телефона, как сзади сильная рука меня подхватывает за талию и настойчиво ведет к выходу.

Антон. Ну конечно.

– Ковалев…

Пытаюсь возмущаться, но все бессмысленно. Он не отпустит сейчас, раз попалась, можно даже не пробовать бежать, догонит все равно. Мне льстит его внимание, приятно, что он пытается мне помочь, но… Но черт! Это все ведет куда-то не туда! Я не умею сопротивляться так долго!

– Не ворчи, Кроха. Сказал – буду возить, значит, буду.

И я вздыхаю, сдаваясь, потому что спорить с этой скалой смысла нет. Он снова хватает меня за руку, и мы выбегаем на улицу, морщась от сильного дождя. Когда там обратно солнце?! Эй, погода, ты мне совсем не помогаешь!

Антон практически запихивает меня в машину, так быстро, что я даже промокнуть не успеваю, и только потом садится сам, закидывая сумку на заднее сиденье.

– Хорошая погода, правда? – говорит с улыбкой, и я закусываю щеку изнутри, чтобы на эту улыбочку не ответить улыбкой, хотя губы предательски тянутся.

– Ужасная…

– Вот и я говорю, что отличная, – продолжает, не слушая меня. – Пусть еще недельку такая будет, меня все устраивает.

Ну конечно, устраивает его. Знает, что без дождя я в машину к нему не сяду, а так у меня просто нет возможности сбежать. Засранец… В такие моменты ну точно мальчишка маленький! Делает, что ему вздумается, считая, что все в этом мире так просто.

Закрываю глаза, прислушиваясь к ощущениям. Мне… мне хорошо очень сейчас. Спокойно, тихо и тепло. И это очень пугает. В машине Ярослава я никогда не чувствую спокойствия, а сейчас такое умиротворение, что хочется клубочком на сиденье свернуться и спать под шум дождя, слушая, как Антон негромко подпевает песням по радио. Третий раз меня везет, третий раз мурлычет песни под нос себе, интересно, а в душе поет?!

Стоп! Крохалева! Одергиваю себя от глупых мыслей, мне неинтересно, не должно быть! Что вообще за мысли такие, боже, докатилась…

Пока жру себя, пытаясь мысленно пристыдить, мы доезжаем до моего подъезда. Антон снова молчал всю дорогу, даже не пытался завести разговор, просто… Напевал песни негромко и покорно вез меня домой. Это очень мило, на самом деле. Потому что это показывает его заботу обо мне. А обо мне нельзя заботиться, я такими чувствами не балованная, сразу как мороженое в горячих руках таять начинаю и не могу собраться, чтобы вернуться в нормальное агрегатное состояние.

Боже… Доведет меня Ковалев.

– Спасибо, Антон, что подвез, – впервые, кажется, убираю из речи в его сторону формальное «вы». Само с губ срывается. Не спешу говорить, что больше такого не нужно, потому что он все равно будет возить меня и дальше, а я только расстрою его лишний раз, чего мне почему-то делать совсем не хочется. Он так заботлив ко мне… А я дура безвольная.

– Обращайся, Кроха, всегда рад, – улыбается Антон, и что-то такое хитрое в этой улыбке замечается, что я подозрительно щурюсь. Дергаю ручку двери, и конечно, она не поддается. Вот же…

– Открывай.

– Не-а, – говорит самодовольно, продолжая улыбаться. Нет-нет… к горлу подскакивает какая-то непонятная паника. Что он собирается делать? Трахнет меня на заднем сиденье и отпустит с миром?

– Ковалев, – шиплю, пытаясь выглядеть угрожающе, но, судя по лицу Антона, выходит так себе, – я буду кричать!

– Могу устроить, – снова посмеивается, а я чувствую, как краснею, боже! Как девчонка! От одной фразы с намеком на пошлость! Ох, боже, мне не выиграть эту войну…

– Антон, откройте дверь, – говорю серьезнее, но даже такой тон на него не действует.

– Один кро-о-ошечный поцелуй, и открою.

– Это наглость!

– Я наглый.

О да… он наглый. А еще до ужаса самоуверенный. Пользуется тем, что вчера его не оттолкнула, пользуется вообще всем. Видит, что я таю, играет мной, как куклой, пока я думаю, что ведущая в этой игре. Сопротивляться собралась от поездок в машине, а сама радуюсь, сидя рядом, разве что лужицей по сиденью не растекаясь.

А он видит все это. И за остальные ниточки дергает, мной управляя. Но… мне не противно это. Я не знаю. Когда Ярослав все решал за меня, мне хотелось выть от несправедливости, я и сбежала от него потому, что его интересовали только его желания, а на мои плевать было.

А Антон… не знаю. Он даже когда нагло делает то, что хочет, все равно умудряется у меня спрашивать, хочу ли этого я. Потому что я ведь ни разу не сопротивлялась по-настоящему всем его ухаживаниям или каким-то шагам в мою сторону. Я ни разу не протестовала по поводу поездки на машине. И даже шутки его наглые не прервала ни разу. Позор тебе, Крохалева…

– Крошечный, Кроха, и выпущу, – напоминает Антон. Он тянется ко мне и указывает пальцем на уголок губ, и я застываю. Это так неправильно… Я – его тренер. Не положено по должности как минимум. Но так хочется… Что от желания губы жжет.

Я буду корить себя за это, точно знаю, за этот невинный чмок буду корить себя, но я целую. Тянусь к нему сама теперь, оставляю полный нежности поцелуй на уголке его губ, и оторваться не успеваю толком, как сильная рука припечатывает меня обратно за затылок, а настойчивые губы ласкают уже совсем не невинно.

Господи… Что делает со мной этот мальчишка?

Он не дает вырваться, хотя руки не держит, фиксирует только голову, и целует так нежно, что я улетаю куда-то за облака. Мне хочется его оттолкнуть, точнее, мне нужно его оттолкнуть! Так будет правильно, так нужно, но мне так вкусно… Мне так долгожданно нежно, что руки недееспособными плетями падают на сиденье между нами, а я позволяю себе расслабить губы и сделать несколько несмелых движений, отвечая на поцелуй.

Он как мед. Тягучий, дико сладкий, обволакивающий все вокруг. Антон целуется неприлично хорошо, и на секунду меня оглушает странная ревность, которую я быстро успеваю отогнать. Я серьезно вообще?

Мы целуемся недолго, но так сладко, что за эти примерно полторы минуты жутко кружится голова.

Мы отрываемся друг от друга с тихим чмоком и смотрим в глаза без слов. И не нужно. Не надо слов, прошу, я не найдусь с ответом сейчас, да и говорить нечего…

Боже! Что я натворила?!

Антон, улыбнувшись, открывает мне двери, и я не сбегаю, как вчера. Выхожу спокойно, осматриваюсь, делаю пару хрустов шейными позвонками, чтобы снять напряжение, и только потом иду к подъезду.

Спиной чувствую пронзающий взгляд, но оборачиваться себе не позволяю. И так уже все рамки перешла, усугублять нельзя, хотя куда уж…

Захожу домой, кидая сумку в прихожей и наливая себе бокал вина.

Да уж, Крохалева. Влипла ты по самые…