Текст книги "Много шума из-за невесты"

Глава 3

Несколько часов спустя Тесс лежала в постели с влажной салфеткой на глазах, которую собственноручно возложила ей на лицо экономка герцога. Нос Тесс уловил слабый запах лимона. До нее доносились звуки большого дома. Они не были похожи на топот тяжелых сапог, ступающих по голому полу (ковры батюшка давным-давно продал), гулким эхом отдававшийся в пустом отцовском доме. Это было тихое бормотание голосов, хорошо сочетавшееся с запахом лимонного масла, которым натирали мебель, с ощущением свежести, исходившим от высушенных на солнце простынь и матрацев, которые выбивали раз в сезон.

– Пора устроить семейный совет! – послышался бодрый голосок, и Тесс почувствовала, как Аннабел уселась на ее кровать.

Приподняв лежащую на глазах салфетку, Тесс взглянула на сестру.

– Я только что прилегла, – жалобно произнесла она.

– Нет, не только что, – возразила сестра. – Ты почти два часа лежишь здесь, накрытая салфеткой, словно остывающий пудинг с корицей, а ведь нам следует поговорить, прежде чем одеваться к ужину. Вот и Джози с Имоджин идут.

Девочки забрались на кровать, будто находились дома в спальне Тесс: так они провели немало вечеров, свернувшись под одеялом, чтобы согреться, и ведя нескончаемые разговоры о будущем, об отце и о лошадях.

– Ладно, – пробормотала Тесс, зевая.

– Я выйду за него замуж, – заявила Аннабел, как только все уютно устроились на кровати.

– За кого это? – спросила Тесс, которая положила салфетку на прикроватный столик и села, спиной опираясь на подушки.

– За герцога, конечно! – сказала Аннабел. – Одной из нас, судя по всему, придется стать герцогиней Холбрук. Наш опекун не женат, хотя…

– Холбрук, возможно, помолвлен, – заметила Имоджин. – Как Дрейвен. (Лорд Мейтленд был помолвлен в течение вот уже двух или более лет, однако не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы повести невесту к алтарю.)

– Я в этом сомневаюсь, – сказала Аннабел, – но если он свободен, я выйду за него замуж. Тогда мой муж сможет каждой из вас дать отличное приданое. Возможно, вам не удастся выйти замуж так же удачно, как мне, потому что во всей Англии всего восемь герцогов, не считая великих герцогов из королевской семьи. Но мы найдем для каждой из вас титулованных мужей.

– Ах, какое самопожертвование! – язвительно поддела ее Джози. – Ты, наверное, проштудировала «Дебретт» от корки до корки, чтобы отыскать имена этих восьмерых герцогов?

– Уж если я за что-то берусь, то все делаю основательно, – сказала Аннабел. – Причем заметьте, что, учитывая внешность нашего опекуна, я действительно считаю это жертвой. Ведь если этот человек не будет за собой следить, то к пятидесяти годам отрастит пузо.

У Имоджин от возмущения округлились глаза, но сказать она ничего не успела, потому что ее опередила Джози:

– Ты называешь это жертвой? Да ведь ты вышла бы замуж за восьмидесятилетнего старика, если бы он сделал тебя герцогиней!

– Ни за что! – возмущенно воскликнула Аннабел, потом, рассмеявшись, добавила: – Разве только в том случае, если бы этот старик был очень-очень богат.

– Ты рассуждаешь совсем как какая-нибудь охотница за толстыми кошельками, – заметила Джози. —А кто тебе сказал, что герцог богаче нашего папочки? Ведь папа, хотя и был виконтом, всегда был без гроша в кармане, несмотря на титул.

– Если у Холбрука нет денег, тогда я за него не пойду, – заявила Аннабел, изящно передернув плечиками. – Я лучше зарежусь, чем выйду замуж за такого же нищего, как папа. Ноты, Джози, говоришь глупости. Взгляни на этот дом! Сразу видно, что Холбрук купается в деньгах.

– Не смейте говорить неуважительно о нашем отце, – прервала их Тесс. – Аннабел, герцог, возможно, действительно помолвлен, к тому же не следует говорить столь непочтительно о человеке, который согласился стать нашим опекуном.

Аннабел приподняла одну бровь и достала из ридикюля маленькое зеркальце.

– В таком случае я его, возможно, заставлю пожалеть о том, что он поторопился с помолвкой, – сказала она, натирая губы кусочком испанской бумаги, купленной в деревенской лавке перед отъездом из Шотландии.

– Ты отвратительна! – возмутилась Джози.

– А ты трусиха, – парировала Аннабел, – тогда как я всего лишь практична. Одной из нас необходимо выйти замуж, причем как можно скорее. Имоджин вот уже два года твердит нам, что намерена выйти замуж за Мейтленда, а Тесс вообще никогда не интересовалась замужеством, так что остаюсь только я. Одной из нас надо выйти замуж и взять всех остальных в свой дом. Мы ведь так всегда планировали.

– Тесс может выйти замуж за того, кого выберет! – заявила Джози. – Она самая красивая из нас. Ты со мной согласна, Имоджин?

Имоджин, сидевшая, обхватив руками колени, кивнула, судя по всему, она даже не прислушивалась к разговору.

– Тесс может выйти замуж за кого угодно, кроме Дрейвена, конечно, – мечтательно произнесла она. – Только подумай, я, возможно, увижу его через несколько часов, а может быть, даже минут…

Аннабел пропустила ее слова мимо ушей, что обычно делали в течение последних двух лет все девочки, когда Имоджин заводила речь о Мейтленде.

– Относительно красоты Тесс я с тобой согласна, – сказала она, обращаясь к Джози, – но мужчины обычно не женятся на бесприданницах, которые не проявляют интереса к замужеству. Тогда как меня замужество интересует. И даже очень.

– Тебя интересует статус замужней женщины, а не человек, за которого выходишь замуж! – заявила в ответ Джози.

Аннабел пожала плечами.

– Имоджин самая романтичная из всех нас. В этом виноват папа. Все эти годы он заставлял меня вести бухгалтерский учет, и теперь, когда я думаю о замужестве, перед глазами так и мелькают цифры.

– Но он не принуждал тебя заниматься бухгалтерией, – вставила свое слово Тесс. Она устала защищать отца от нападок Аннабел, а Джози принимала в штыки любую критику в адрес отца. Правда заключалась в том, что папа, обнаружив у тринадцатилетней Аннабел математические способности, возложил на ее плечи всю финансовую отчетность по поместью.

– Самое главное – то, что мне не придется отныне заниматься бухгалтерией. Я не хочу больше думать о балансах, закладных и неоплаченных счетах. Слава Богу, что мужчины достаточно глупы и, возможно, не обратят внимания на отсутствие у меня приданого.

– Ты не пыталась попробовать вести себя поскромнее? – съязвила Джози.

– А ты не пыталась стать немного повзрослее? – ответила вопросом на вопрос Аннабел. – Это не отсутствие скромности, а практичность. Одна из нас должна выйти замуж, а у меня имеются все качества, которые заставляют мужчин настолько терять голову, что они не замечают отсутствия приданого. Я не намерена притворяться перед вами, что обладаю присущими леди добродетелями, которых не имею. И этого уже не изменишь. Если бы папа действительно хотел, чтобы мы думали, как подобает леди, то не учил бы нас поступать как раз наоборот.

– Папа хотел, чтобы мы были леди! – возразила Джози. – Он учил нас говорить так, как подобает леди.

– Чушь собачья! – заявила Аннабел, хотя было видно, что она не сердится, а всего лишь забавляется происходящим. – Джози, если бы папа действительно имел намерение вырастить из нас леди, то он обеспечил бы нам совсем другую жизнь. Например, не стал бы писать в ночной горшок прямо в столовой.

– Аннабел! – возмутилась Тесс. – Говори потише. Аннабел лишь усмехнулась.

– Не беспокойся, – сказала она. – Я твердо намерена демонстрировать все подобающие леди качества, какие только существуют в природе, пока не заставлю какого-нибудь пэра жениться на мне и отдать в мое распоряжение свой бумажник.

Тесс вздохнула. Нелегко быть старшей сестрой Аннабел с ее поразительно красивыми белокурыми волосами и непоколебимой уверенностью в собственной неотразимости. Аннабел и Имоджин действительно выглядели как принцессы из волшебной сказки о Беляночке и Розочке.

– Ну что ж, только не надо пытаться женить на себе Холбрука. – Тесс пожала плечами. – Не думаю, что из него получился бы самый лучший в мире муж.

– Если он достаточно богат, то вполне сгодится. Откровенно говоря, я не могу выйти замуж за кого попало, – сказала Аннабел. – У меня очень дорогие вкусы. – Она спрыгнула с кровати и посмотрелась в зеркало. – Пусть даже у меня пока не было возможности удовлетворить эти вкусы, но уверена, что они будут дорогостоящими, как только эта возможность появится. Кстати, я не возражаю против кандидатуры графа Мейна, если он окажется таким же богатым, как наш опекун.

– Ты говоришь все это только для того, чтобы подразнить нас, – заметила Тесс.

Аннабел пропустила ее слова мимо ушей – она делала это всякий раз, когда ее пытались убедить вести себя так, как подобает леди.

– Но лучше, пожалуй, сделать ставку на герцога. И титул выше, и все такое прочее. Я ему вскружу голову и приберу к рукам, а потом отправлюсь в Лондон. И прямо со дня свадьбы буду щеголять только в шелках.

– Есть одно словечко, которым называют женщин, подобных тебе, – заявила Джози.

– Их называют счастливыми, – сказала Аннабел. Оскорбить Аннабел было трудно, хотя младшая сестричка упорно старалась это сделать. Такова уж была Аннабел – слишком уверенная в себе, слишком привлекательная, слишком чувственная и слишком желанная. – Мне просто не верится, что мы наконец вырвались из нашего болота и добрались почти до Лондона. Должна признаться, что даже я иногда впадала в отчаяние. Папины затеи вечно кончались неудачей, хотя он продолжал обещать отвезти нас на сезон в Лондон.

Насколько могла, глядя в зеркало, убедиться Тесс, они с Аннабел были очень похожи, однако мужчины реагировали на их внешность совсем по-разному. Было в Имоджин и Аннабел нечто такое, что заставляло мужчин в их присутствии напрочь утрачивать способность мыслить здраво. Однако у Тесс этого качества, по-видимому, не было. Все они были красивы, унаследовав очарование своей матери, которая была в Лондоне самой блестящей дебютанткой, пока не влюбилась в помешанного на лошадях, разорившегося шотландского виконта. Но в присутствии Тесс никто из мужчин не начинал заикаться и впадать в транс, как это непременно происходило при появлении Аннабел или Имоджин.

Тесс иногда думала, что настоящая причина того разного впечатления, которое сестры производили на окружающих, – ее тоска по матери. Тесс помнила ее. Аннабел же никогда не говорила о матери, а Имоджин и Джози были слишком малы, чтобы их воспоминания смогли приобрести отчетливые формы. А Тесс помнила. После смерти отца тоска по матери слилась с тоской по отцу, превратившись в одну большую боль.

– Если я выйду замуж за герцога, – продолжала Аннабел, – то одной из нас надо будет выйти замуж за этого графа, которого так любезно представил нам опекун.

– Уж лучше граф, чем герцог, – сказала Имоджин. – Мне кажется, что Холбрук не причесывался с прошлого вторника. Правда, я все равно не пойду ни за того, ни за другого.

– Я слишком молода, чтобы выходить замуж, – с удовлетворением заявила Джози. – Но даже если бы это было не так, граф Мейн никогда не пожелал бы жениться на такой, как я. Он слишком высокомерен, вы не находите?

– Что ты имеешь в виду, говоря «на такой, как я»? – поинтересовалась Тесс. – Ты очень красива, Джози. Ему бы здорово повезло, если бы он женился на тебе.

– На толстенькой куропатке? – спросила Джози. По ее тону чувствовалось, что она стыдится говорить на эту тему.

– Папа называл тебя так любя и не имел в виду твою внешность, – сказала Тесс, мысленно обругав отца и тут же попросив у Господа прощения.

– Вы слышали, как его светлость сказал, что попросит леди Клэрис быть нашей дуэньей? – спросила Имоджин, резко переводя разговор на свою излюбленную тему. – Леди Клэрис – мать Дрейвена. Его мать! Мы обязательно будем часто видеться с ним. И если я ей понравлюсь…

– Тот факт, что у Мейтленда есть мать, вовсе не исключает того, что у него есть также невеста, – заметила Джози.

– Я уверена, что у Дрейвена не лежит сердце к этому браку, – сказала Имоджин. – Сами подумайте, он помолвлен уже больше двух лет, а венчаться не спешит.

– Не хотелось бы делать мрачные предсказания, – заявила Аннабел, – но судебное преследование в связи с нарушением обещания жениться обойдется, вероятно, в кругленькую сумму. Мейтленд же славится тем, что тратит деньги исключительно на свои конюшни. Неужели ты думаешь, что он предпочтет тебя лошадям?

Имоджин открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала.

– Ну, довольно, – сказала Тесс. – Мы должны одеваться к ужину.

– Я зайду в гостиную ненадолго, только чтобы познакомиться с нашей дуэньей, – предупредила Джози. – А потом миссис Бесуик подаст мне ужин в классную комнату. Я уже побывала там, пока вы спали. Там столько книг! И таких хороших!

Тесс обняла ее.

– Это прекрасно, дорогая. А еще герцог сказал, что сразу же подыщет гувернантку, так что ты в самое ближайшее время сможешь приступить к занятиям. Хорошо, что хоть одна из нас будет образованной. А ты, Имоджин, постарайся сделать так, чтобы леди Клэрис не заметила, что ты неравнодушна к ее сыну.

– Не такая я глупая! – вымолвила Имоджин, вставая с кровати. Ее распущенные волосы ниспадали на спину, словно черный шелк. – Только не заставляйте меня выходить замуж за кого-нибудь, кроме Дрейвена. Ни за герцога, ни за графа. Я уверена, что…

– Боже милосердный! – простонала Джози. – Неужели ты не можешь понять, что Мейтленд не свободен, Имоджин?

– Я с этим не согласна, – упрямо сказала Имоджин. – Неужели вы забыли тот эпизод, когда мне удалось так удачно упасть с яблони к ногам Дрейвена, а он поднял меня? – Она вздрогнула. – Это было так приятно. Он такой сильный.

– Да, но… – возразила было Джози, однако Имоджин не дала ей договорить.

– Я думала, что не увижу Дрейвена, пока мы не уедем в Лондон, а оказалось, что он живет рядом, его матушка будет нашей дуэньей! – Глаза Имоджин лихорадочно блестели. – Разве это не рука судьбы? Она сводит нас вместе.

– Кажется, мы не заметили, что сестра повредила голову при падении, – иронично заметила Джози, обращаясь к Тесс и Аннабел.

Тесс вздохнула. Любому ясно, что Мейтленду Имоджин абсолютно безразлична. Но ведь глупышка и думать не хочет о том, чтобы выйти замуж за кого-нибудь, кроме Дрейвена. Так что ей или Аннабел придется приютить у себя Имоджин до тех пор, пока она наконец не излечится от этого безнадежного обожания.

– Наш брак предопределен самой судьбой! – воскликнула Имоджин, словно героиня мелодрамы.

Аннабел, стоявшая перед зеркалом, перекинула через одно плечо всю массу волос медового цвета.

– Дорогая, – сказала она, чуть насмешливо взглянув на Имоджин, – мы с тобой по-разному понимаем, как заключаются браки. Из того, что наблюдала я, следует, что самыми успешными бывают браки между прагматичными людьми, которые заключают союзы по практическим соображениям при условии разумной степени сочетаемости.

– Ты говоришь, будто стряпчий, – заявила Имоджин.

– Будто бухгалтер, – поправила ее Аннабел. – Папа сделал из меня бухгалтера, а это означает, что я смотрю на жизнь как на серию соглашений, из которых брак является самым важным.

Она улыбнулась своему отражению в зеркале и уложила волосы в высокую прическу.

– Ну чем не герцогиня? – Она встала в позу. – Дорогу ее светлости.

– Дорогу гусыне! – предупредила Джози и, взвизгнув, бросилась к двери, потому что Аннабел шлепнула ее пониже спины щеткой для волос.

Глава 4

Руки у Имоджин не тряслись, и она очень гордилась этим. Любая другая девушка дрожала бы как осиновый лист, окажись она в подобных обстоятельствах: Имоджин предстояло впервые встретиться с будущей свекровью и, возможно, даже увидеться с Дрейвеном…

Она расчесывала волосы до тех пор, пока те не стали потрескивать, и щипала щеки, пока на них не появился лихорадочный румянец, потом принялась репетировать перед зеркалом скромные улыбки. Причин нервничать не было, потому что, судя по всему, им покровительствовала сама судьба. Имоджин снова улыбнулась. Для знакомства с матерью Дрейвена надо было правильно подобрать улыбку: она не должна быть заискивающей или агрессивной или отражать какие-либо другие нежелательные качества. Она решила остановить выбор на очаровательно застенчивой улыбке очень молоденькой девушки.

Имоджин пришлось немного потренироваться, потому что очаровательная застенчивость не относилась к числу ее врожденных качеств, но наконец она добилась желаемого результата. Если просто приподнять уголки рта и позволить улыбке трепетать на губах, то можно выглядеть совсем как Джульетта. Самое большее тринадцати лет от роду.

Джози сунула голову в приоткрытую дверь в тот момент, когда Имоджин отрабатывала перед зеркалом глубокий, но скромный реверанс.

– Можно с уверенностью сказать, – по привычке поддразнила ее Джози, – что твой ненаглядный Мейтленд уехал на скачки. Так что можешь приберечь свои восторженные взгляды до лучших времен.

Имоджин не потрудилась даже сказать Джози, что и сама уже догадалась об этом. Если где-нибудь в пределах пятидесяти миль от него проходят скачки, он наверняка не будет сидеть дома. Не такой он человек, чтобы держаться за юбку своей матушки, – нет, только не он!

– Не понимаю, что привлекает тебя в этом Мейтленде? – продолжала Джози.

Имоджин, повернувшись к зеркалу, присела в еще одном реверансе. Ей не было дела до того, что сестры не способны разглядеть очевидные достоинства Дрейвена. Их было так много, что даже перечислить трудно. Разумеется, он был красив и отличался этаким ухарством, перед которым трудно устоять. На скачках он никогда не уступал сопернику ни йоты и всегда выглядел так, словно у него в руке кнут, даже если он находился в церкви. При одной мысли о Дрейвене у нее начинала кружиться голова от удовольствия.

– Нечего дразнить меня, – сказала она младшей сестре, направляясь мимо нее к двери. – Придет время, и ты поймешь, что такое любовь, а до тех пор не надо даже и обсуждать эту тему.

Казалось, что они просидели в гостиной несколько часов, прежде чем распахнулась дверь и Бринкли объявил о прибытии леди Клэрис Мейтленд.

В дверях стояла одетая по последней моде дама, которая некоторое время смотрела на них, склонив к плечу голову и не говоря ни слова. У нее были довольно тонкие черты лица, высокие скулы и безупречно уложенные волосы. Она была, как говорили, остра на язык, а взгляд ее отличался какой-то особой многозначительностью.

– Холбрук, дорогой! – воскликнула она, проскальзывая в дверь перед дворецким. – Не надо объявлять о прибытии моего сына, Бринкли, потому что мы совсем не члены одной семьи.

При виде человека, стоявшего за спиной Бринкли, у Имоджин замерло сердце, и только секунду спустя восстановилось дыхание.

Он был исключительно красив: широкая квадратная челюсть, ямочка на подбородке и миндалевидные глаза… Она поднялась на ноги, но колени у нее подгибались.

– Не забудь, что он помолвлен, – шепнула ей Тесс, когда все они направились к леди Клэрис, чтобы поприветствовать ее реверансом.

Конечно, Имоджин понимала, что с Дрейвеном ее связывает только не слишком близкое знакомство. Он помолвлен с другой, и этого не изменишь, сколько бы за последние два года, с тех пор как увидела его впервые, она ни загадывала желаний, найдя четырехлистный клевер или увидев падающую звезду. Она почувствовала, как ее губы раскрылись в улыбке, в которой не было и намека на застенчивость.

– Вы чуть не упустили меня, – пронзительным голосом объявила леди Клэрис, протягивая герцогу руку для поцелуя. – Когда я получила вашу записку, как раз собиралась поехать в Лондон к своей портнихе. Но решила, что у вас более неотложная проблема, чем у меня. А это, должно быть, и есть ваши подопечные?

Наледи Клэрис было надето такое великолепное платье, каких Имоджин никогда не видывала. Оно было сшито по последней моде из легкого шелка темно-красного цвета и отделано тремя рядами тесьмы, расположенной в виде маленьких веночков по подолу платья.

На них же были надеты эти ужасные траурные одеяния из тускло-черного бомбазина, отделанные по горлу узенькой полоской кружева, которое презентовала им деревенская портниха, заявившая, что не может отпустить их в дебри Англии, ничем не украсив, пусть даже им нечем заплатить ей за это.

У леди Клэрис кружева украшали и ее волосы, и подол платья, и ридикюль, но при всем этом великолепии у нее были по-мышиному заостренные черты лица. Имоджин постаралась прогнать из головы эту мысль. Ведь как-никак она была матерью Дрейвена.

Когда она и Тесс присели в глубоком, но скромном реверансе, Имоджин взглянула на сапоги Дрейвена. Даже его сапоги, изготовленные из блестящей коричневой кожи, были красивы и безупречны, как и он сам.

– Позвольте представить мою подопечную мисс Эссекс, – сказал герцог, – и одну из ее сестер, мисс Имоджин. Мы все очень благодарны вам за вашу помощь.

Леди Клэрис уставилась на них, как будто на какие-то диковинки из бродячего цирка.

– Не могу представить себе, о чем думал ваш отец, посылая вас сюда без… – визгливым голосом начала она, потом замолчала, очевидно, что-то вспомнив. – Ах да, конечно, вашего батюшки уже нет в живых. Так что он не мог подумать о дуэнье. Теперь об этом надо думать живым. – И одарила их улыбкой.

Имоджин собралась было произнести нечто вежливое в ответ, но… Через мгновение ей придется встретиться взглядом с Дрейвеном. «Он помолвлен», – снова напомнила она себе. Значит, ни о каком совместном будущем не может быть и речи. Но в таком случае…

– А где еще две девушки? Вы ведь сказали, что их четыре, не так ли? Холбрук, так у вас их четыре или нет? – проскрежетала леди Клэрис.

Герцог, который в этот момент здоровался с Дрейвеном, вздрогнул и повернулся к ней.

– Да, действительно четыре, – подтвердил он, взъерошив рукой волосы.

Тесс поманила Аннабел, которая стояла в сторонке и вовсю флиртовала с графом Мейном, потом Джози, прятавшуюся за роялем.

– Только взгляните на этих юных леди! – воскликнула леди Клэрис, как только все они выстроились в ряд. – Великолепно! У вас не будет никаких проблем с тем, чтобы сбыть их с рук, Холбрук. Я бы сказала, что можно, пожалуй, рассчитывать даже на лорда. А может быть, стоит метить еще выше, дорогие! Конечно, придется над ними поработать, – продолжала леди Клэрис, не переводя дыхания. – Вот только одеты они ужасно. Совсем не обязательно, чтобы траурная одежда была такой безобразной. Но шотландцы не умеют и никогда не умели одеваться. В последнее время я даже к границе с Шотландией не приближаюсь. При одной мысли у меня волосы дыбом встают!

Джози, сделав реверанс, снова юркнула за рояль и принялась якобы просматривать ноты. Имоджин, заметившая это, знала, что Джози притворяется, потому что отцу никогда не приходило в голову нанять им учителя музыки. Она лишь надеялась, что герцог не попросит Джози сыграть им что-нибудь.

– Диета из крутых яиц и тушеной капусты приведет в порядок фигуру вашей сестры, – громким шепотом сказала леди Клэрис, обращаясь к Тесс. – Трудно поверить, но у меня в ее возрасте была та же проблема. Однако взгляните на меня: я умудрилась поймать барона! Возможно, вам не следует залетать в мечтах так высоко, но на лорда вполне можно рассчитывать! Даже эта маленькая толстушка сможет удачно выйти замуж с помощью хорошей портнихи.

Тесс прищурила глаза и открыла было рот, но Холбрук ее опередил и безапелляционным тоном, как подобает герцогу, заявил:

– У Джозефины такая фигура, которой позавидуют многие юные леди.

Леди Клэрис одарила его сладкой улыбкой и хихикнула:

– Вы правы, ваша светлость. Не следует терять надежды на то, что удастся сбыть с рук всех четырех. Всегда найдутся мужчины, которые предпочитают пышечек, как говорится.

У Имоджин испортилось настроение. Надежда на то, что леди Клэрис позволит своему сыну жениться по любви, улетучилась. Видно было, что леди Клэрис не знает даже, что означает слово «любовь», а если бы узнала, то не одобрила бы это чувство.

– Но я должна представить своего сына! – воскликнула леди Клэрис, выталкивая Дрейвена вперед. – Хотя, дорогие девочки, должна предупредить вас, что он помолвлен. Она хихикнула. – Однако мы постараемся найти для вас кого-нибудь столь же привлекательного. Мисс Эссекс, мисс Имоджин, позвольте представить вам моего сына, лорда Мейтленда.

Имоджин и Тесс присели в реверансе. Имоджин почувствовала, что краснеет.

– Мы знакомы с лордом Мейтлендом, леди Клэрис, – довольно холодно сказала Тесс. – Он был другом нашего отца, виконта Брайдона.

Имоджин знала, что сестра считает Дрейвена беспутным, и все потому, что он такой удалой, и забавный, и слишком красивый, чтобы это пошло ему на пользу, как говаривала их нянюшка в те давние времена, когда она у них еще была.

Дрейвен поклонился так, как будто никогда и не ужинал с ними бутербродами с сыром. Но он ужинал, правда, в незапамятные времена, потому что был таким же полоумным лошадником, как и их папа.

– Я знаком с Эссексами около двух лет, мама, – сказал он, не отводя взгляда от Имоджин. Ее сердце трепетало, словно птица в клетке.

– Что? – удивилась леди Клэрис и сразу же рассмеялась. – Понятно. Вы, должно быть, познакомились, когда дорогой Дрейвен охотился в Шотландии? – В ее тоне появилась некоторая настороженность. Леди Клэрис была неглупа и понимала, что девочки Эссекс потрясающе красивы.

Тесс уловила изменение интонации в голосе леди Клэрис и заволновалась. Ведь если леди Клэрис заметит отношение Имоджин к ее сыну, она может отказаться быть их дуэньей – и что тогда делать?

– В Шотландии я бываю на скачках, а не на охоте, – сказал Дрейвен матери. В этот момент он склонился к руке Имоджин, и Тесс совсем расстроилась, заметив, что он смотрит на ее сестру почти с такой же страстью, как и она на него.

– У моего сына великолепная манера сидеть на лошади, – заявила леди Клэрис, кажется, не заметив, что Аннабел отошла в сторону, даже не потрудившись сделать реверанс, и теперь стояла слишком близко от графа Мейна и чему-то смеялась так, что упруго подскакивали тугие кудряшки, рассыпавшиеся по плечам. – Я так думаю, хотя сама не большая любительница пребывания на открытом воздухе. – Заметив, что Тереза не вполне ее поняла, леди Клэрис пояснила: – Свежий воздух, мисс Эссекс, губителен для цвета кожи. Поэтому я избегаю бывать на скачках. И делаю это только под давлением обстоятельств. Правда, мой сын обожает мое общество и бывает счастлив, если я лично наблюдаю за тем, как одна из его лошадей мчится прямиком к победе.

«Мой цвет лица испорчен безвозвратно», – подумала Тесс. Отец таскал их с собой на скачки с тех пор, как сестры научились ходить.

– Но я всегда позволяла дорогому Дрейвену поступать в этих делах так, как ему захочется, – продолжала леди Клэрис. – Мне нравится, когда у мужчины есть какое-то увлечение. Слишком многие из моих знакомых джентльменов просиживают целыми днями в своем клубе, не вставая с кресла. Все кончается тем, что они приобретают отвратительные манеры. К тому же, – она доверительно понизила голос, – от этого у них делается шире задняя часть. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? – Она рассмеялась шаловливым смехом. – Мне, конечно, не следовало бы говорить это вам, незамужней девушке, но вы не так уж молоды. Однако не беспокойтесь, дорогая, Холбрук выпустит вас на ярмарку невест в тот же день, как только вы снимете траур.

Отвернувшись от Тесс, она, не переводя дыхания, обратилась к Холбруку:

– Послушайте, герцог, что нам делать? Я хочу сказать, что рада стать дуэньей для ваших дорогих подопечных на денек-другой, но меня ждет Лондон. Мне нужно к портнихе! – хихикнув, заявила она. – Поэтому я спрашиваю вас, ваша светлость: что нам делать?

Опекун, должно быть, привычный к манере разговора леди Клэрис, и бровью не повел. Однако непривычная Тесс почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Кто-то легонько прикоснулся к ее локтю.

– Не желаете пройтись по комнате, мисс Эссекс? – услышала она. Рядом стоял, улыбаясь, граф Мейн.

– С удовольствием, – сказала она, беспомощно взглянув в ту сторону, где стояла Имоджин, разговаривая с лордом Мейтлендом. Ей увиделось что-то слишком фамильярное в том, как он улыбался Имоджин и как его пальцы прикасались к ее обнаженной руке чуть выше локтя.

Граф проследил за ее взглядом.

– Рейф, – сказал он приятным низким голосом, который перекрыл визгливую речь леди Клэрис, – наши гости, наверное, проголодались. Не пора ли нам поужинать?

Опекун немедленно увел леди Клэрис из комнаты, и звуки ее голоса стали удаляться по коридору, пока не исчезли совсем, когда пара зашла в столовую.

– Имоджин! – окликнула сестру Тесс, пытаясь сделать так, чтобы ее голос звучал властно, но не по-матерински. Потом, повернувшись к графу, она оперлась на предложенную руку.

Тот некоторое время смотрел на Тесс, потом поднес к губам ее руку. Тесс была в смятении. Уж не вздумал ли он флиртовать с ней?

Но в следующую секунду он обратился к Имоджин и, сказав что-то о том, что нет необходимости строго соблюдать этикет между близкими друзьями, решительно увел Имоджин из комнаты.

– Мисс Эссекс, – манерно растягивая слова, обратился к ней лорд Мейтленд и поднес к губам ее руку.

Боже милосердный, подумала Тесс, за последний час эту самую руку целовали чаще, чем за всю ее жизнь.

– Джози! – крикнула она, пытаясь выманить из-за рояля младшую сестру. – Ты можешь теперь удалиться в классную комнату.

Мейтленд при всех его дикарских замашках грубым не был. И когда Джози неохотно приблизилась к ним, отвесил ей поклон.

– Мисс Джозефина, нынче вечером вы выглядите особенно элегантно, – сказал он.

– Хватит чушь молоть! – огрызнулась Джози.

– Джози! – воскликнула ошеломленная Тесс.

– Да успокойся ты, – бросила Джози. – Это всего лишь Мейтленд. – Потом она снова накинулась на него: – Приберегите этот бред собачий для кого-нибудь другого. Пора бы знать, что я не из тех, кто тает от подобных глупостей!

Тесс хотела было отчитать ее, но заметила, что Джози едва сдерживает слезы. Должно быть, она услышала слова леди Клэрис относительно капустной диеты, а Джози была чрезвычайно чувствительна ко всем замечаниям относительно ее фигуры.

Но прежде чем Тесс решила, что следует сказать, Мейтленд решительно сунул руку Джози под свой локоть и произнес:

– Видите ли, у меня есть вопрос, на который только вы могли бы ответить. Совершенство, моя гнедая кобылка…

– Я помню Совершенство, – прервала его Джози. – У нее задние ноги немного длинноваты.

– Позвольте не согласиться насчет задних ног, – весело сказал он, ведя Джози к двери. – Но ей, кажется, причиняет страдания болезненность кожи на крупе как раз позади седла.

– Вы не пробовали смазывать бальзамом Гуларда? – спросила Джози, полностью переключив внимание на интересный разговор с Мейтлендом. Их отец поручал Джози изготавливать целебные мази и бальзамы для лечения разнообразных лошадиных недугов, и то, что сначала воспринималось как занудная работа, превратилось в настоящее увлечение.