Текст книги "Много шума из-за невесты"

– Увы, мы с моей матерью не разговаривали друг с другом в течение последних девяти лет, – сказал он. – Так что близость между нами весьма проблематична.

Мисс Эссекс допила шампанское.

– Осмелюсь сказать вам, что вы совершаете большую ошибку, – предупредила она. – Мои родители умерли, и я многое бы отдала за возможность поговорить с кем-нибудь з них хотя бы разок.

Голос ее не дрожал, но Лусиус испытал острое чувство тревоги.

– Но у меня дело обстоит несколько по-другому. Это моя мать предпочла не разговаривать со мной, – сказал он, удивляясь самому себе. В свете многие, в том числе и леди Клэрис, считали, что не разговаривают они по инициативе Лусиуса. Должно быть, на него подействовали заточные глаза мисс Эссекс. Они смотрели на него с таим интересом, что не ответить было трудно, хотя он давно научился с успехом оставлять без ответов вопросы о родителях.

– Откуда вам знать, если прошло девять лет? Может быть, очень хочется увидеться с вами? Если ей приходится подолгу лежать в постели, то у вас нет возможности встретиться с ней случайно.

– Мы живем через два дома друг от друга. Если бы у мисс Фелтон возникло хоть малейшее желание увидеть меня, та могла бы прислать записку, – заметил Лусиус.

Похоже, она была потрясена услышанным. Наивная шотландская девочка. Вполне вероятно, она будет иметь грандиозный успех на ярмарке невест: там было довольно мало леди такой, как у нее, красоты, да еще со столь глубоким чувством чести.

– Через два дома друг от друга? И вы не общаетесь?

– Именно так, – коротко подтвердил Лусиус. – Но вы наверняка правы. Возможно, как-нибудь мы с ней встретимся случайно, и все будет в порядке. – Он не собирался говорить этой девочке о том, что купил дом на Сент-Джеймс-сквер в надежде на такие встречи. Он никогда никому не говорил, сколько раз его мать действительно случайно встречалась со своим единственным сыном… и отводила взгляд, словно увидев какого-то отвратительного грызуна.

Но мисс Эссекс, как видно, была упрямицей. Она наклонилась к нему, намереваясь сказать что-то еще. К счастью, их внимание отвлекла леди Клэрис.

– Завтра к нам приезжает с визитом очаровательная будущая супруга моего сына, – сказала она. – Уверена, что вы ее знаете, мистер Фелтон, поскольку вы довольно образованный человек, не так ли? Мисс Питен-Адамс – одна из самых образованных леди наших дней. Кстати, маэстро Королевской итальянской оперы сказал, что голос мисс Питен-Адамс может соперничать с голосом Франчески Куззони!

– Боюсь, что моя репутация человека образованного сильно преувеличена, – сказал Лусиус, которому лакей подал черепаший суп.

Тесс украдкой взглянула на него. Мистер Фелтон явно считал разговор о его семье законченным. Она ни на минуту не поверила, что его мать не желает восстановить отношения: бедная дама, наверное, каждую ночь орошает слезами подушку, тоскуя по своему жестокосердному сыну. Достаточно было взглянуть на линию его челюсти, чтобы понять, что гордость этого человека так же неистова, как северный ветер. Если он унаследовал эту черту от отца, то неудивительно, что семья распалась.

Потом ее внимание снова привлек голос леди Клэрис, и Тесс, к своему ужасу, поняла, что, описывая достоинства невесты своего сына, леди Клэрис наносит главный удар по Имоджин. Она, должно быть, заметила взгляды, которые та бросала на Мейтленда.

Теперь она привлекла внимание всех присутствующих за столом, хотя явно адресовала свои слова Имоджин. Если верить будущей свекрови, мисс Питен-Адамс необычайно смела, чрезвычайно образованна и отличается исключительным здравомыслием.

– Судя по всему, она восхитительна, – сказала Имоджин, так крепко схватив рукой бокал, что Тесс испугалась, как бы она его не раздавила.

– Совершенно верно, – вставил Мейтленд. – Мисс Питен-Адамс абсолютно восхитительна. Любая женщина с пятью тысячами фунтов дохода в год восхитительна по определению.

В его словах явно чувствовался сарказм, и Тесс стало не по себе. Как можно говорить в таком тоне о своей невесте?

– Дорогой, – обратилась леди Клэрис к своему сыну, – так говорить нехорошо. Это правда, что мисс Питен-Адамс повезло получить такое щедрое приданое от своей прабабушки по материнской линии, герцогини Бестельской, но ведь твоя очаровательная невеста не просто богатая наследница. Мисс Питен-Адамс – девушка образованная во всех отношениях. Я пребываю в смятении, не зная, чем развлечь молодую леди во время ее визита. Не обучать же ее новому способу плетения кружев! Ее зарисовки римского Колизея поместили в «Дамском журнале»!

Имоджин на удивление хорошо держала удар.

– Какая честь! – отозвалась она, отхлебнув большой глоток шампанского.

– Думаю, что у вас в Шотландии не было хороших учителей рисования, – снисходительно произнесла леди Клэрис. – У мисс Питен-Адамс сочетаются отличные способности с самой лучшей подготовкой. Я слышала, что ее рисунки сравнивают с произведениями великого Мичеволо…

– Ты, наверное, хотела сказать Микеланджело, – вновь вставил свое слово сын. Он стиснул губы, напомнив Тесс своим видом о приступах гнева, случавшихся у него, когда его лошадь вела себя на скаковом круге не так, как он того желал.

Мистер Фелтон, слегка наклонившись к ней, заметил:

– Увы, беззаветная любовь не всегда означает безоблачное счастье.

– Это шаблонная фраза, – сказала она.

– Сдаюсь, мисс Эссекс, и больше никогда не стану цитировать Шекспира. – В его глазах мерцали озорные огоньки. Возможно, из-за того, что куверт для мистера Фелтона добавили позднее, лакей поставил его стул на неподобающе близком расстоянии от ее стула. Ей казалось, что его мощное тело нависает над ней. Ощущение было не очень приятным, оно нервировало ее.

Тесс заставила себя снова взглянуть на леди Клэрис, которая продолжала разглагольствовать о визите мисс Питен-Адамс.

– Она должна посмотреть силчестерские развалины. Как-никак это одна из самых хорошо сохранившихся развалин со времен римлян, тем более что они расположены совсем близко отсюда. Уверена, что она сможет рассказать мне о них много интересного, – заявила леди Клэрис.

Ее сынок не удержался от ядовитой реплики.

– Надеюсь, что вы не «синий чулок», мисс Имоджин? – поинтересовался он. – Нет ничего тоскливее, чем вид женщины, уткнувшейся носом в книжку.

Тесс была уверена, что мистер Фелтон все еще смотрит на нее. Она ощущала на себе его взгляд. Повернув голову, она сразу же увидела его глаза. Цвета индиго, они с любопытством смотрели на нее, и их взгляд был таким напряженным, что она вздрогнула.

– Боюсь, что у меня и у сестер не было возможности… – начала было Имоджин.

– Разумеется, не было, – прервала ее леди Клэрис. – Если вы росли в шотландской глухомани. Было бы несправедливо даже сравнивать молодую леди с талантами и возможностями мисс Питен-Адамс с молодой леди такого происхождения, как мисс Имоджин. – Она одарила Имоджин лучезарной улыбкой, и Тесс показалось, что она похожа на кошку, забавляющуюся с мышью. – Вы, конечно, очаровательная девушка, моя дорогая, и я не могу позволить своему сыну обращаться с вами пренебрежительно.

– Леди Клэрис, – обратился к ней Рейф, – до меня дошел слух об одном нашем соседе, и вы, конечно, сможете сказать мне, правда ли это. Речь идет о лорде Пуле, который якобы занялся разведением лосей.

Но леди Клэрис не попалась на его уловку. Сурово взглянув на него, она вернулась к прерванному разговору.

– Ну так вот, Дрейвен, – громко заявила она, привлекая внимание всего стола, – не смей запугивать это милое дитя, заставляя ее думать, что кто-нибудь в свете будет сравнивать ее с мисс Питен-Адамс. Мы не такие бессердечные люди! Мы, светские люди, принимаем леди или джентльменов такими, каковы они есть, и не судим о том, каковы у них были возможности.

– Вы очень добры, леди Клэрис, – храбро сказала Имоджин, нарушив наступившую за столом тишину.

Дрейвен Мейтленд встал, резко отодвинув стул.

– Извините, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, – мне необходимо сию же минуту заняться повышением уровня своего образования. Возможно, мне удастся найти себе оперную певицу.

Сделав это неслыханно дерзкое заявление, он выскочил из комнаты.

– Похоже, он хотел отпустить колкость, – сказал мистер Фелтон. В его тоне слышалось некоторое презрение.

– Возможно, у лорда Мейтленда назначена какая-нибудь неотложная встреча? – неуверенно предположила Тесс.

Он задумчиво взглянул на нее.

– Насколько я понимаю, его мамаша держит в своих руках семейные финансы, а образованную невесту выбрала для него, чтобы отвлечь его от скачек. После этой выходки можно предположить, что он не согласен с матушкиной тактикой. Или, – помолчав, добавил он, – что образование такому человеку не идет впрок.

Леди Клэрис осторожно промокнула губы носовым платочком.

– У моего сына, – заявила она, – артистическая натура. Боюсь, что иногда он проявляет несдержанность. Но я надеюсь, что женитьба на мисс Питен-Адамс успокоит его бурный темперамент. Будучи сама артистической натурой, она это поймет.

Рейф вдруг наклонился к Тесс и спросил:

– Вы четверо уже знали Мейтленда раньше, не так ли? Ну конечно, вы говорили… нет, это Имоджин говорила… – Он не закончил фразу и посмотрел в сторону Имоджин. Она сидела спокойно, глядя на тарелку, но на губах ее играла улыбка, которая говорила о многом.

Тесс не знала, что и сказать. А Рейф продолжал:

– Надеюсь, Имоджин не соперничает с Аннабел в борьбе за место герцогини? – Тесс закусила губу. – Пропади все пропадом, это опекунство, судя по всему, потребует больше хлопот, чем я предполагал, – пробормотал Рейф.

– Мистер Фелтон, – раздался пронзительный голос леди Клэрис, – вас-то что заставило появиться в глуши Гемпшира? – В ее обычно игривом тоне чувствовалось напряжение, очевидно, связанное с демонстративным уходом сына, который ей явно не хотелось комментировать.

Мистер Фелтон отложил вилку.

– В Силчестере через несколько дней состоятся скачки. Я предполагаю выпустить двух своих лошадей. Обычно я привожу лошадей за неделю до скачек и позволяю конюху Рейфа понянчиться с ними.

– Рейфа? – переспросила леди Клэрис. – А-а, вы имеете в виду его светлость. Боюсь, что я никогда не смогу привыкнуть к простоте манер этого поколения.

– Боюсь, что в этом повинен скорее мой дурной характер, чем плохие манеры Лусиуса, – сказал Рейф. – Я терпеть не могу, когда ко мне обращаются в соответствии с титулом.

– Лусиуса? А-а, вы имеете в виду нашего дорогого мистера Фелтона, – проговорила леди Клэрис.

Тесс с некоторым удивлением наблюдала за этой сценой. У нее сложилось впечатление, что с нетитулованными особами леди Клэрис не желает иметь ничего общего.

Рейф наклонился к Тесс и сказал:

– Судьба распорядилась так, что Лусиус обладает доходом, равным доходу принца-регента. Не исключено, что она не устоит перед его богатством и откажется от своей мечты стать герцогиней.

– Перестаньте издеваться над ней, – шепнула Тесс. – Она может услышать!

– Наверное, радость от того, что я получил возможность делиться секретами с сестренкой, ударила мне в голову, – ответил Рейф, даже не потрудившись говорить потише.

– Либо радость, либо бренди, которое ты успел выпить, – вмешался мистер Фелтон.

Так, значит, Рейф пил бренди? Он уже выпил бокал, который был налит ему, когда садились за стол, а теперь допивал второй. Однако, на взгляд Тесс, единственным признаком того, что их опекун чуть-чуть навеселе, было то, что он говорил немного громче, чем обычно, и перестал отбрасывать назад падающие на лицо пряди волос. Он откинулся на спинку стула и вытянул перед собой длинные ноги совсем не подобающим герцогу образом. Леди Клэрис наклонилась к нему поближе и улыбнулась так, что это вызвало у Тесс раздражение.

– Бедняжка, – проворковала она. – А вы хорошо держитесь, несмотря на напряжение, вызванное нашествием такого количества особ женского пола.

– Особы женского пола никогда не докучали мне, – проворчал Рейф. – Только леди.

Тесс едва сдержала улыбку.

– Вы хорошо знаете своего опекуна? – услышала она голос слева.

– Не очень, – ответила она, неохотно поворачиваясь к мистеру Фелтону. – А вы с ним, кажется, старинные друзья? – Краем глаза она видела, как Рейф взмахнул своим бокалом и Бринкли поспешил к нему с графином в руке и неодобрительным выражением на физиономии.

– Он редко пьянеет, но вы должны с самого начала привыкнуть к тому, что у Рейфа ни один вечер не обходится без хорошей порции бренди, – спокойно сказал мистер Фелтон.

Тесс прищурила глаза. В тоне Фелтона явно ощущалась пренебрежительная интонация, которая была ей знакома. Именно так представители местного дворянства говорили о вечно проигрывающих отцовских лошадях. И это заставило ее ощетиниться, словно еж.

– Я, например, считаю воздержание от употребления спиртных напитков крайне нудным занятием, – заявила она, допив остатки шампанского.

– Ваш опекун будет в восторге, узнав о совпадении ваших взглядов, – съязвил Фелтон, считавший, видимо, что насмешливость хороша на все случаи жизни. Он казался таким большим. В нем было, наверное, добрых пятнадцать стоунов веса, причем не жира, а тренированной мускулатуры. И ездил он, наверное, на крупном жеребце. Даже плечи у него были на треть шире, чем у Рейфа.

Благодаря тому, что Тесс выросла в доме, битком набитом лошадиной упряжью, где периодически появлялись группы помешанных на скачках джентльменов, она могла за десять шагов распознать лошадника. Когда в кармане заводились деньжата, а скакуны оправдывали ожидания, жизнь лошадника была прекрасной. Но когда лошадь не оправдывала надежд и с ней приходилось расстаться или когда…

Тесс постаралась прогнать воспоминания о приступах отчаяния, случавшихся у отца в таких случаях. Самый надежный способ обезопасить себя от воздействия чар этого Адониса – нет, от чар любого мужчины – заключался в том, чтобы заставить его разговаривать о лошадях. Нет ничего несноснее, чем слушать мужчину, взахлеб рассказывающего о своих обожаемых лошадях.

– У вас обширная коневодческая программа, сэр?

– Небольшая, но весьма селективная. Боюсь, что я уделяю своим конюшням слишком много времени.

Вот это правда.

– Я бы с удовольствием послушала о ваших лошадях, – продолжала она, глядя на него заблестевшими глазами. Вот теперь он примется в мельчайших подробностях описывать…

– У меня семь лошадей, – сказал он. – Вы хотите, чтобы я систематизировал их по масти, по возрасту или, – он чуть замялся, – по полу?

– Делайте так, как вам удобнее, – разозлилась Тесс, забыв посмотреть на него заблестевшими глазами.

– В таком случае начнем с особей женского пола, – сказал он. – Скромница – двухлетняя кобылка. Изящного телосложения, с грациозной шеей. Гнедая. У нее такие длинные ресницы, что удивительно, как она видит, куда бежит.

Тесс была озадачена. Его описание явно отличалось от того, которое дал бы отец и которое сводилось бы к происхождению, окрасу и особенностям подготовки лошади к скачкам. Она сомневалась, что папа вообще когда-нибудь замечал ресницы лошади.

– Менуэт – тоже кобыла, – продолжал мистер Фелтон, не сводя глаз с лица Тесс. – Она красавица – гладкая, вороная с хвостом, который стелется по воздуху, когда она скачет, словно водный поток, стекающий с холма. Она воровка и обожает незаметно стащить клочок сена.

– Значит, вы разрешаете ей есть сено? – спросила Тесс. Вместо ответа он спросил:

– У вашего батюшки была специальная диета для лошадей?

– Им разрешали есть только овес, – ответила Тесс. – Овес и яблоки. Из яблок мы делали пойло, потому что лошадям надоедает есть просто яблоки. Папа был убежден, что яблоки улучшают пищеварение, а хорошее пищеварение – залог способности развивать большую скорость на скачках.

Лусиус считал соблюдение диеты абсурдным, а может быть, даже вредным занятием. Мисс Эссекс, возможно, даже соглашалась с ним. Она опустила глаза и лениво копалась вилкой в тарелке.

Лусиус, кажется, начал отличать одну от другой подопечных Рейфа. Аннабел была восхитительна: она услаждала взор золотистыми волосами, а ухо – медовым голоском. Имоджин потрясала своей красотой. Взгляд ее прекрасных глаз был таким страстным, что ему стало не по себе, и он благодарил судьбу за то, что он не Мейтленд. Такой заряд эмоций мог сразить его наповал.

Однако у мисс Эссекс – или у Тесс, как называл ее Рейф, – такая же, как у сестер, красота сочеталась с чувством юмора, которое строго придерживалось рамок приличия. Он никак не мог решить, что в ней является более привлекательным: чувство юмора или губы. Она была похожа на остальных сестер: у всех были чуть вздернутые носики, высокие скулы, остренькие подбородки и густые ресницы.

Но губы Тесс были уникальны: пухленькие, соблазнительного темно-красного цвета. Крошечной деталью, делавшей ее рот не похожим ни на какой другой, была невероятно чувственная, пикантная черная родинка на том месте, где обычно бывает ямочка. Такой рот, как у явно невинной и благопристойной мисс Эссекс, мог бы принадлежать фаворитке короля, такой рот мог бы сделать куртизанку знаменитой на два континента.

Лусиус заерзал на своем стуле.

Слава Богу, что Деруэнт не распаковал чемоданы. Он не имел намерения становиться жертвой, принесенной на алтарь обязательств Рейфа перед его подопечными. Хотя в присутствии мисс Эссекс можно было без труда вообразить себе…

Лусиус, вздрогнув, пришел в себя. Что он, черт возьми, делает? Разве он не решил после прошлогодней истории отказаться от сомнительных удовольствий брака?

Что он мог предложить женщине, тем более такой женщине, как эта? Она снова рассмеялась хрипловатым смехом, который не мог принадлежать девственнице. От его звука у него по спине пробежали мурашки и тревожно забилось сердце.

Он отвернулся.

Глава 7

В ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР, НЕСКОЛЬКО ПОЗДНЕЕ

– Я почти окончательно решила выйти за него замуж, – сказала Аннабел. В сорочке, до того изношенной, что она была разжалована в раздел ночнушек, Аннабел притулилась возле одного из четырех кроватных столбиков, поддерживающих балдахин. Она натянула сорочку на голые ступни: ни у одной из сестер уже давно не было комнатных тапочек.

В кои-то веки Джози обошлась без саркастических замечаний.

– Полагаю, ты имеешь в виду герцога? – спросила она. Она сидела возле противоположного столбика, натянув на плечи одеяло. Судя по всему, после ужина она хорошенько выплакалась, хотя все тактично сделали вид, будто не заметили, что у нее опухли глаза.

– Думаю, ты могла бы рассчитывать на большее, – вставила свое слово Имоджин, забравшаяся прямо под одеяло к Тесс и устроившаяся, словно котенок, на подушке. – Наш опекун, очевидно, пьет больше, чем следует, да и фигура у него начинает расплываться. Попросту говоря, Холбрук, – пьяница.

– Не будь такой вульгарной, – остановила ее Тесс и обратилась к Аннабел: – Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, но я уверена, что Рейф не имеет намерения жениться.

– Я имела в виду не нашего высокочтимого опекуна, а графа Мейна, – сказала Аннабел. – Понаблюдав, как Холбрук в одиночку опустошил графин бренди, я решила, что пьяница мне в мужья не подходит.

– Тесс, тебе не кажется, что Мейн заслуживает кого-нибудь получше, чем Аннабел? – невинным голоском спросила Джози.

– Могла бы быть ко мне более снисходительной, – отозвалась Аннабел, улыбнувшись. – Поверь мне, Джози, если Мейн окажется таким же богатым, как наш опекун, я буду добра к нему круглосуточно. Почему бы нет? Единственное, что портит мой характер, – это бедность. Бедность и Шотландия.

– А я скучаю по Шотландии и… – Не закончив фразы, Джози судорожно глотнула воздух.

– Что хорошего мы видели в этой Шотландии? – подняла брови Аннабел. – Неужели ты скучаешь по сырому старому дому, в котором пахло торфом после каждого дождя? Ты когда-нибудь видела такое роскошное покрывало? – Она погладила ткань рукой. – У меня здесь простыни мягкие, как шелк. Ничего подобного я не видела никогда в жизни. А туда посмотри… – Она указала рукой вверх.

Все четыре сестры словно по команде уставились на темно-синий полог балдахина над кроватью Тесс.

– И никаких пятен на потолке! – заметила Аннабел. – Потому что крыша не протекает.

– Этого мы не знаем, – сказала Джози. – Над нами, видите ли, есть еще этаж.

– Как и над моей спальней дома, – возразила Аннабел. – Не говоря уже о чердаке над ним. Но в папином доме не было ни одной комнаты без пятен на потолке. Однако папа почему-то никогда…

– Не смей говорить ничего плохого о папе! – воскликнула Джози. – Не смей!

Аннабел протянула руку и пощекотала палец на ноге младшей сестренки.

– Ладно, злючка, не буду.

– Его нет с нами, и он не может защитить себя, – сказала Джози таким высоким голосом, что, кажется, даже сама смутилась. – Мне хотелось бы, чтобы он был здесь. Уж он бы вдоволь посмеялся над разглагольствованиями леди Клэрис!

Губы Имоджин дрогнули в улыбке.

– Перестань говорить в таком тоне о моей будущей свекрови, – сказала она. Но почему-то теперь, когда они своими глазами увидели Мейтленда в Англии, познакомились с его матерью и услышали о его помолвке не только от него самого, привычная шутка о том, что Имоджин рано или поздно выйдет замуж за Мейтленда, показалась неуместной.

Тесс закусила губу и придвинулась ближе к Имоджин. Они всегда знали, что любовь Имоджин к Мейтленду закончится ничем, но сказать ей об этом было трудно.

Она встретилась взглядом с Аннабел и увидела в ее глазах ту же тревогу. Имоджин никогда не сможет выйти замуж за молодого лорда Мейтленда, если его мать так честолюбива, а у невесты баснословно большое приданое. Правда, он не проявлял особого желания жениться на Имоджин, даже если бы был свободен. Если не считать нескольких записочек и единственного поцелуя, он никогда…

Имоджин прервала ее размышления.

– Он плохо вел себя за ужином, потому что находился в полном смятении, – принялась горячо защищать его Имоджин. – Он не хочет жениться на мисс Питен-Адамс, несмотря на всю ее образованность. И мне кажется, что он начинает любить меня.

– В таком случае он очень глубоко скрывает это чувство, – как всегда, резковато заметила Джози. – И чем, черт возьми, объясняется его дурацкая выходка за ужином?

– Он не смог справиться с эмоциями и вышел из-за стола, – сказала Имоджин. На ее глазах блестели слезы. – Очевидно, мать сама выбрала для него невесту. Совсем как в «Ромео и Джульетте», когда леди Капулетти твердо решила выдать Джульетту замуж за Париса.

– Как я рада, – сказала Аннабел, – что не подвержена воздействию страсти. Так гораздо спокойнее. Я не жду любви, но надеюсь удачно выйти замуж. Уверяю вас, что жить гораздо спокойнее, когда не ждешь, что тебе разобьют сердце.

– Мне, наверное, придется смириться с жизнью без любви, – произнесла Имоджин, и голос ее сорвался.

Все они замолчали. Имоджин была так долго одержима мыслью о браке с Дрейвеном Мейтлендом, что было трудно представить себе ее невлюбленной. Невозможно было вообразить, что она больше не пишет на каждом подвернувшемся под руку клочке бумаги «Имоджин Мейтленд», что она больше не изучает книги по этикету, чтобы знать, как должным образом обращаться ко всем родственникам Мейтленда.

– Я сожалею, что мы подпитывали твою надежду, – сказала Тесс, погладив Имоджин по голове. – Нам не следовало позволять тебе так долго мечтать.

– Мне и самой кажется, что я жила как во сне, – призналась Имоджин. – Но почему он тогда поцеловал меня? Почему смотрел – и продолжает смотреть – на меня таким взглядом? Он должен знать, что разорвать помолвку ему не удастся.

Тесс не успела сформулировать свой ответ, потому что Имоджин ее опередила:

– Только не говори мне, что он просто хотел поразвлечься со мной неподобающим образом, потому что это не так! Да, он никогда не допускал никаких вольностей. Нои прошлой зимой, и позапрошлой зимой, когда он был в Англии, он, должно быть, хорошо знал, что его матушка никогда не позволит ему жениться на шотландке-бесприданнице. Он не мог не видеть того, как она раболепствует перед его будущей женой!

– Это было неправильно с его стороны, – вставила Аннабел.

– И он не мог устоять перед флиртом с тобой, – добавила Джози. – Ромео потерял голову от страсти, хотя его семья никогда не согласилась бы на их брак.

Но Имоджин, сев на постели и оперевшись спиной о подушки, заявила:

– Если бы Дрейвен любил меня, как Ромео Джульетту, он признался бы в этом. Возможно, он чувствует себя несчастным из-за помолвки с мисс Питен-Адамс, но он не оказывает никакого сопротивления матери. Он… он позволил леди Клэрис без умолку болтать за ужином об этой мисс Питен-Адамс. Не надо быть уж очень умными, чтобы догадаться: леди Клэрис таким образом предупреждала меня, чтобы я держалась от него подальше. Но, я думаю, он разозлился не потому, что его матушка ополчилась на меня, а по каким-то своим другим причинам.

– Пожалуй, ты права. – Тесс обняла Имоджин за плечи.

– Сначала я обрадовалась тому, что он грубит матери, – продолжала Имоджин, – но потом поняла, что он делает это назло ей, а не для того, чтобы защитить меня.

– Со временем ты встретишь кого-нибудь другого, – немного помедлив, мягко сказала Тесс, положив ее голову себе на плечо.

– Нет, никого у меня не будет, – сказала Имоджин, промокая слезы уголком полотняной простыни. – Это не для меня. Если я не выйду замуж за Дрейвена, то не выйду ни за кого.

Имоджин еще не заплела на ночь волосы в косы, и они рассыпались по плечам, гладкие, иссиня-черные как вороново крыло; ее темно-синие, как море в шторм, глаза искоса смотрели из-под безупречно очерченных бровей. Она была слишком красива и слишком дорога им, чтобы позволить ей провести всю жизнь, горюя по безответственному, легкомысленному мальчишке.

– В таком случае ты будешь жить со мной и моим баснословно богатым супругом, – улыбнувшись ей, сказала Аннабел. – Мы будем целыми днями ходить, разодетые в шелка, и танцевать все ночи напролет. Кому нужен какой-то муж?

– Я не выйду замуж ни за кого, – повторила Имоджин, глубоко вздохнув. – Такой уж я человек.

– Значит, на том и порешим, – кивнула Аннабел. – Знаю, что вы все думаете, будто я шучу насчет графа. А я не шучу. Откровенно говоря, меня беспокоит то, что Холбрук, возможно, не вполне готов к тому, чтобы представить нас в свете. Я бы очень удивилась, если бы наш опекун сумел назвать имена десяти самых уважаемых матрон в Лондоне. Разве можно надеяться, что такой человек сможет должным образом представить нас во время сезона?

На мгновение все замолчали. Хотя Тесс успела проникнуться дружескими чувствами к Рейфу, она понимала, что в словах Аннабел есть доля правды.

– Моя служанка сказала мне, что Мейн не связан никакими обязательствами, – продолжала Аннабел. – Он хорошо воспитан и отличается тонким вкусом. Он не слишком много пьет. Он сможет ввести нас в светское общество и поможет всем вам найти подходящих мужей.

– А что ты скажешь о нетитулованном мистере Фелтоне? – спросила Тесс.

– Он недостаточно хорош ни для одной из нас, – сказала Аннабел. – Вспомните о том, что говорила леди Клэрис насчет важности титулов. Я уверена: она хотела этим сказать, что ни одной из нас не следует обращать внимания на мужчину, титул которого ниже, чем барон.

И тут Джози сказала то, о чем подумала, но промолчала Тесс.

– Теперь я тебе скажу: не будь такой наивной, – насмешливо заявила Джози. – Ведь ты сама говорила, что титулом дома не согреешь. Мне кажется, что нетитулованный мистер Фелтон значительно богаче герцога и графа, вместе взятых. Тебе известно, кто у него имеется в конюшне? – Она перешла на доверительный шепот: – В прошлом году он купил Панталоне. А еще ему принадлежит Королевский Дуб.

– Вздор! – заявила Аннабел. – Да пусть это будет хоть сам Золотой Шар! Это еще раз убеждает меня, что на него не следует терять время. Я не имею ни малейшего желания выходить замуж за помешанного на лошадях человека и наблюдать, как он продает недвижимость, чтобы купить несчастную, вислозадую кобылу, которая и дерби выиграть не сумела бы, даже если бы попыталась.

– Надеюсь, ты не на папу намекаешь, Аннабел, – колко заметила Джози.

Но Аннабел отправилась спать.

– Я всего-навсего констатирую факты, – сказала она, задержавшись у двери. – Я хочу выйти замуж за человека, который будет думать о том, чтобы купить мне рубины, а не о том, чтобы выложить тысячу фунтов за какую-то лошадь. И мне кажется, что граф Мейн подойдет мне для этой цели.

– Значит, тебе он понравился? – с любопытством спросила Тесс, обнимая руками колени. Иногда ее младшая сестра казалась значительно старше и опытнее, чем она. Откровенно говоря, граф чем-то пугал ее. Он был такой элегантный, такой большой и с такими изысканными манерами.

Но Аннабел, которую, видимо, это ничуть не пугало, озорно улыбнулась.

– Я осмотрела его с довольно близкого расстояния, – с притворной скромностью заявила она. – Спереди и сзади. Он подойдет.

– Аннабел! – воскликнула пораженная Тесс.

Но та уже выскользнула за дверь, и они услышали только эхо ее смеха.