Текст книги "Смерть в пионерском галстуке"

Глава 10

Тетрадь, совсем как дохлая птица крылья, раскинула страницы, и упала немного в сторону, но огонь все равно легко ее достал. Обложка начала тлеть, испуская сизый дымок.

Соне стало тревожно и страшно, она даже на миг ощутила себя предательницей: будто писавшая им доверилась, поделилась тайнами, самым сокровенным, а они не уберегли. И тут раздались шаги, громкий, неожиданный хруст и какой-то глуховатый, словно надсаженный голос:

– Хорошего вам вечера, люди добрые! Кого это занесло в наши края?

Подошедший оказался пожилым мужчиной, сухощавым, слегка сутулым, с широкой лысиной, обрамленной коротким пушком седых волос. На носу очки в крупной темной оправе, совсем немодной, словно им лет двадцать, не меньше. Кожа загорелая, хотя всего-то вторая половина июня – наверное, мужчина много времени проводил на солнце. А еще он вел за руль велосипед, на котором, скорее всего, и приехал.

– Здравствуйте! – первой откликнулась Настя, будто давая понять, кто здесь главный, уточнила озадаченно и как-то не слишком приветливо: – Что значит в ваши края?

Кошкина, воспользовавшись моментом, пока все отвлеклись на нежданного гостя, выпнула дневник из костра, торопливо потопталась ногой по занявшемуся огнем краю, потом наклонилась, подобрала, не боясь обжечься, отодрала обложку и зашвырнула ту обратно в костер, прямо в середину. Огонь сразу набросился на картонку, покорежил, охватил полностью, и стало непонятно, целая там тетрадь или нет. А оставшуюся часть Кошкина снова засунула за пояс штанов, не обращая внимания на почерневшие края страниц, заговорщицки переглянулась с Соней, плюхнулась на скамейку и тоже уставилась на пришедшего.

– Ну как «что значит»? Сюда, в лагерь, – ответил тот на вопрос Насти и тоже присел, не дожидаясь приглашения, положив свой велосипед рядом.

– А разве нельзя? – вклинился в разговор Дмитрий Артемович. – Он же все равно не действует.

– Так и что ж? – прищурился гость. – Как обычно бывает по нынешним временам? Сегодня не действует, завтра действует.

– Мы только на пару дней, – пояснила Настя, глянула на обложку дневника, догорающую в костре, поворошила угли длинной палкой, потом сняла с огня закипевший котелок, пристроила его на подставку, специально для этого случая сложенную из разбитых кирпичей, засыпала заварку, бросила принесенные травки и тоже опустилась на скамейку. – Сами сюда заходить не собирались. Двигались по утвержденному маршруту, но попали под дождь. Еще и мост оказался разрушен. Вот и пришлось свернуть.

– Мост? – переспросил гость, уточнил недоверчиво и настороженно: – Разрушен? – Как будто они специально все выдумали, лишь бы сюда притащиться. А потом неожиданно вывел: – Не туда вы, ребята, свернули. Надо было в противоположную сторону идти.

И как-то от его слов не по себе стало. Вроде ничего такого, а у Сони в животе словно жгутом стянуло, и все нехорошие предчувствия разом вернулись. И похоже, не только у нее. Валя вообще обеспокоенно заерзала, сжала губы, словно порывалась заговорить, но изо всех сил сдерживалась, только сглотнула подступавшие слова.

– Простите, а вы сами кто будете? – с напором поинтересовался Дмитрий Артемович.

– Я? – опять переспросил мужчина, будто считал, что его и так знать обязаны, но потом все-таки представился: – Николай Васильевич. Сейчас просто сторож. А до того не один десяток лет директором в этом самом лагере оттрубил.

Настя кинула на мужчину внимательный взгляд, словно оценивая, правду он сказал или прихвастнул.

– Так, значит, это ваша статуя у ворот? – как всегда, влез Рыжий. – С трубой?

– Максим! – привычно шикнула на него инструкторша. – Николай Васильевич, мы уйдем, – пообещала, похоже, искренне. – Отдохнем немного, одежду высушим и уйдем. Ничего здесь не поломаем, не испортим. Пожар тоже не устроим. Я уже не первый год группы вожу, так что за порядок отвечаю.

Гость только неопределенно хмыкнул, махнул рукой и спросил:

– А куда шли-то? По маршруту.

– До Князево.

– Вот и не надо было в эту сторону сворачивать. Там хоть и дольше, зато спокойней и надежней.

– Ну а тут что не так? – развел руками Дмитрий Артемович. – Настя же сказала, за порядком проследим, все потушим, за собой уберем. Ничего с вашим лагерем не случится.

– С лагерем-то не случится, – кивнул Николай Васильевич. – Но сами подумайте, если его закрыли, значит, была причина.

Соня поймала взгляд Кошкиной. Та красноречиво провела ладонью по тому месту, где под одеждой прятался распотрошенный дневник, и бесстрашно влезла в разговор:

– Ну и какая же?

– Корпуса старые, нормам не соответствуют, – заявил бывший директор. – Вдруг что обвалится. Прямо вам на головы. А мне потом отвечать, что недосторожил?

Ну ведь явно пытался с толку сбить, увильнуть от ответа. Это сейчас корпуса старые, а тогда наверняка же в порядке были. Иначе и детей в лагерь не пустили бы.

– А мы думали, тут что-нибудь произошло! – скорчив разочарованную физиономию, протянул Рыжий, перечислил: – Убийство там или чертовщина какая. Чайки распятые, простыни на деревьях, статуи ожившие.

Вот трепло!

Соня сама не ожидала, что так получится – вскинула руку, треснула Рыжего по затылку. То есть метила по затылку, но вышло по шее. Он прямо подпрыгнул, уставился обиженно и изумленно, а она сердито процедила сквозь зубы:

– Там комар сидел.

Николай Васильевич неопределенно кхекнул, потом подтвердил:

– В общем-то, действительно произошло.

– Да ладно, – надменно-скептически ухмыльнулся Демид, но Яна недовольно зыркнула на него, протянула проникновенным бархатным голосочком:

– Расскажите. Пожалуйста.

– Так нечего рассказывать, – возразил гость, но быстро передумал. Видимо, рассчитывал напугать, чтобы они поскорее убрались. – Психопат тут орудовал. Двенадцать лет назад. Подбирался к детишкам.

– А его поймали? – чуть слышно пробормотала Валя.

– Наверное, поймали, – предположил Николай Васильевич и жестковато отрезал: – Но мне не докладывали. – Встал с насиженного места, произнес с многозначительным напором: – Мой совет: не задерживайтесь здесь. Переночуйте и возвращайтесь на свой маршрут прямо с утречка.

Он поднял с земли велосипед и, как и раньше, ведя его за руль, неторопливо зашагал в сторону ворот, еще сильнее ссутулившись. Ребята смотрели ему вслед, пока он не скрылся за кустами.

– А если не поймали? – вновь подала голос Силантьева, воскликнула с истеричными нотками: – А если это он сам и есть?

– Если сам, на фига ему тогда нам об этом рассказывать? – резонно заметил Киселев. – Наоборот бы молчал.

– А потом тайком бы вернулся, пока мы спим… – подхватил Рыжий, но договорить ему не удалось, само собой, Настя вмешалась, одернула, как обычно:

– Максим!

Хотя и ее никто не расслышал за громким воплем Силантьевой:

– Вы совсем идиоты? Совсем ничего не понимаете? – выкрикивала она нервно подрагивающим голосом. – Обычные страшилки, выдумки? Вам же живой человек все рассказал, предупредил, чтобы уходили быстрее отсюда. И что вообще не надо было сюда идти. А вы только сидите, ржете. А я так и знала.

– Ну правда стремное местечко, – неожиданно поддержал ее Демид.

– Ну вот, вот! А я что говорю! – еще экспрессивней запричитала Силантьева, отыскала взглядом Славика. – А тебе здесь нравится?

Тот не ответил, потупился. Тоже чувствовал себя неуютно, но не решался признаться. А Валя уставилась на тренера.

– Дмитрий Артемович, а вы почему все время молчите? Вы же за нас отвечаете. Вам совсем наплевать? Или вы только как вам скажут, так и делаете?

Прямо называть она не стала, но явно имела в виду инструкторшу.

– Ну-у, – протянул Дмитрий Артемович не слишком уверенно, но сказать ему не дали.

Настя резко распрямилась, посмотрела на всех сверху вниз.

– Ну что сидим? – поинтересовалась холодно и колко. – Поднимайтесь. Собираемся и идем. Чего время тянуть?

– Насть! – ошарашенно вскинулся тренер. – Но ведь…

– Что «но»? – опять перебила его инструкторша, напомнила негодующе: – Я что днем говорила? Пообедаем и уходим. А мне что ответили? Здесь хорошо, остаемся, мы так все вместе решили, надоело нам по лесу бродить, тяжело. Меня вообще никто не спросил. А теперь, значит, я во всем виновата? И в том, что маршрут перестроила, лишь бы вам было полегче. И в том, что вы какой-то ерунды начитались и теперь вам неизвестно что мерещится. Устраиваете истерики.

– Анастасия Игоревна, – воспользовавшись паузой, вмешался Рыжий. – Да никто никого не винит. И никто не истерит. Просто некоторые слишком… нервные.

– Придурок, – пискнула Силантьева.

– Валь, хватит уже скулить, – шикнула на нее Кошкина. – Ты тоже реально утомила.

Силантьева явно не ожидала от нее такого, как всегда, обиженно сморщила личико, будто собиралась разреветься. Но нет, сдержалась, только шмыгнула носом, стиснула губы в плотную прямую черточку, потом сглотнула и отвернулась.

– Может, все-таки чаю попьем, – предложил Дмитрий Артемович, миролюбиво и в то же время чуть досадливо. – Давно уже заварился.

Ему ответили не сразу, некоторое время насупленно и неуверенно молчали. Тогда он улыбнулся уголками губ, подхватил одну из кружек, зачерпнул ею жидкость из котелка, приподнял повыше.

– Ну, кто готов опробовать магическое Настино варево?

– Давайте я, – откликнулась Соня, протянула руку.

– Только аккуратно, не обожгись.

Вполне возможно, инструкторша и правда что-то там намагичила с чаем, подобрав нужные травки, или просто все настолько устали, вымотавшись за день и физически, и морально, но после второй порции все дружно начали зевать. Даже Дмитрий Артемович.

– Ну все! – распорядился он. – Тушим костер, и всем-всем по палаткам, пионерам-октябряткам.

Никто ему не возразил. И пусть опять было непривычно спать в такой обстановке, но хотя бы не как вчера, под тентом в лесу.

Тут какой-никакой, а самый настоящий дом. Пусть в нем и пришлось устроиться прямо на полу, расстелив туристические коврики и спальные мешки, но крыша есть, стены есть. Даже защелка на наружной двери осталась целой и невредимой, а окна можно закрыть, чтобы комары не налетели. Но, если честно, не только из-за этого. Правда, вслух вторую причину никто не называл, но наверняка все – и Соня, и Валя, и Яна – без слов понимали.

Все, о чем написано в дневнике, конечно, давно происходило, как и то, о чем бывший директор лагеря рассказывал, но воображение никто не отменял, и совладать с ним не так-то просто. И представлялось очень даже легко, как кто-то страшный и незнакомый бродит вокруг домика и заглядывает в окна.

Соня с Яной, когда перед сном ходили в туалет, взяли у Насти фонарик, проверили, сильно ли обгорел дневник. Оказалось, совсем немного, только края страниц, а записи почти не пострадали. Во всяком случае, даже по обрывкам легко определялось, что за слова, и читать почти не мешало. Они и не удержались, прочитали еще немного.

«12 июня.

Ходили на экскурсию в экодеревню.

Степнова – дура. Наверняка тоже проснулась тогда ночью и услышала, о чем я с Синичкиной говорила. Ну и пусть ржет. Мне все равно. Тем более, если б не ее тупая шуточка, я бы не нагнала Ксюшу и ничего не услышала бы. А она разговаривала с Сергеем из второго отряда. Сначала просто о какой-то фигне. Он ей все уши прожужжал об этих экопоселениях, об очищении сознания и прочей ерунде. Но когда она спросила, откуда Сергей подобного нахватался, он вспомнил о какой-то Жанне.

Ксюша, похоже, не сразу поняла, о ком он, но потом сообразила:

– А! Это которая смылась за день до начала смены?

Сергей, кажется, обиделся.

– Ну уехала и уехала. Это ее решение.

Но Ксюша только хмыкнула. Она в таком чересчур принципиальная.

– Ага. А для начала закончила курсы вожатых, чтобы потом ни дня не проработать. Она ведь детей даже еще не увидела, а уже испугалась и сбежала. Причем эсэмэской сообщила, что в лагерь не вернется. Это вообще нормально?

Ксюша еще спросила у Сергея, не списывался или не созванивался ли он с этой Жанной и не знает ли, что тогда на нее нашло. А он ответил, что вообще больше о ней ничего не слышал. Хотя они раньше много общались, но с того дня Жанна как в воду канула, ни слуху ни духу.

Ведь правда очень даже странно».

Глава 11

Двенадцать лет назад

После завтрака Ксюша сообщила, что сегодня они идут на экскурсию вместе со вторым отрядом. Девочки тут же стали расспрашивать куда. Надеялись, может, в город повезут, в какой-нибудь музей, но, оказалось, в ту самую экодеревню, про которую Ася слышала от вожатого Сергея после концерта фольклористов.

Очень странно. Еще вчера по плану ее вроде бы не было. Похоже, Клуше надоели приколы, связанные с потусторонним, и она решила приземлить всех. Потому как что может оказаться интересным в деревне, хоть и с приставкой «эко»?

Повариха выдала в дорогу сухой паек – по пачке печенья и пакетику сока на каждого – и с довольным видом отправилась проводить за ворота, разве что платочком вслед не махала. Румяная, толстая, с блестящим носом.

Сначала шли по широкой дороге, ведущей от лагеря, мимо реки. Рядом с Асей неожиданно пристроилась Вика Степнова, заглянула в лицо, сообщила таинственно и многозначительно:

– Василевская, а я знаю.

Ася посмотрела на нее недоуменно, немножко стало не по себе. Вдруг она про дневник. Абсолютно не хотелось, чтобы кто-то сунул в него свой нос.

– Ты о чем? – поинтересовалась осторожно. – Про что знаешь?

– Ну как? – Степнова показательно округлила глаза. – Кто это был тогда ночью.

Ася заметила, как к ним приблизились другие девчонки, навострили уши.

– И кто?

– Видела статую пионера у ворот? – ответила Вика вопросом на вопрос.

– Ну.

Хотя непонятно, статуя тут при чем?

– Так это она и была! – резко выдохнула Степнова, еще сильнее округлила глаза, вскинула руки с растопыренными пальцами, будто собиралась вцепиться, зашептала экспрессивно, с завыванием: – Просто по ночам она оживает, бродит по лагерю и заглядывает в окна. И кто ее увидит, тоже превращается в статую и навеки остается в лагере сторожить вход.

Она не выдержала и хрюкнула, давя смех, а девчонки, идущие рядом, открыто захихикали.

– Дура! – огрызнулась Ася, прибавила шаг, обогнала почти всех, устроилась следом за шагающей самой первой Ксюшей.

Неужели никто не желает замечать, что в лагере действительно творится что-то странное? Или просто боятся признать очевидное? Прячутся или за насмешками, или за чрезмерной активностью.

Вот реально же – зачем им идти в эту непонятную экодеревню? Никто фольклором после того концерта особо не увлекся. Да и его большинство еле отсидело – ерзали и откровенно зевали. А если еще придут и увидят, что скука смертная, обозлятся только больше.

В первую очередь Ася предположила, что деревня будет той, мимо которой они проезжали на автобусе, когда ехали в лагерь из города, но ошиблась. Потому что потом они свернули с большой дороги на поменьше, слишком узкую даже для легковушки, миновали перелесок, перешли через овраг, по дну которого стремительно бежал ручей с какой-то особенной местной водой. Вожатые даже разрешили из него попить. Только чуть-чуть и осторожно.

Вода в нем оказалась ледяной и очень вкусной, даже какой-то сладковатой. Зубы заломило, но не страшно.

После этой передышки Ксюша проверила, все ли на месте, и еще раз повторила правила поведения:

– Держимся вместе. С посторонними не общаемся, все вопросы через нас. Быт людей, к которым мы сейчас придем, отличается от нашего привычного. Но не стоит считать их какими-то ненормальными и тем более говорить это вслух. Все свои мысли держите при себе.

– А магазы там есть? – поинтересовался Шептунов.

– А тебя, Саша, в жизни больше совсем ничего не интересует, помимо магазов, – отчитала его Ксюша, но потом все-таки предположила неуверенно: – Вряд ли есть. Я же сказала, тут нет привычного для нас уклада. У них свое натуральное хозяйство. Они привозными товарами пользуются по минимуму.

И все как-то сразу сникли, забухтели разочарованно и недовольно:

– Ну и на фига мы сюда перлись? Домов, что ли, не видели и огородов?

Собственно, именно нечто подобное Ася и предполагала.

Но никто из вожатых, не добравшись до цели путешествия, поворачивать обратно не собирался. Поэтому всех быстренько построили, чуть ли не парами, как детсадовских, и, подбадривая обещаниями, что идти осталось недолго, а сегодня вечером, кроме длинной дискотеки, специально ничего не запланировано, погнали вперед.

Самым воодушевленным выглядел Сергей. Вот уж кто получал стопроцентное удовольствие от перспективы походить по экодеревне. До нее действительно уже оказалось рукой подать.

Снаружи она была огорожена высоким частоколом и походила на древнюю славянскую крепость из учебника по русской истории. Но стоило пройти в ворота, по которым вязью вилась надпись «Слобода «Добрая Семья», впечатление резко переменилось, и сначала все даже показалось каким-то игрушечным, лубочным и сказочным.

Сразу вспомнился старый-престарый фильм про Финиста – Ясного сокола. Здесь стояли такие же домики-терема с узорчатыми ставнями, с коньками на крышах – чистенькие, красивенькие, на вид уютные, но будто необжитые. Казалось, что все здесь построено недавно и исключительно для декорации. Внешне привлекательно, а по сути – растение-мухоловка.

Ася сама не поняла, откуда вдруг возникла такая ассоциация, ведь большинство встреченных обитателей приветливо и ласково улыбались. Один мужчина вступил в бойкий диалог с Сергеем, другой подарил кому-то из девочек вырезанную из дерева куколку, сказав, что теперь та будет ее оберегом, а немолодая женщина угостила ребят пышущими жаром свежеиспеченными булочками.

Обычные люди, совсем не кажущиеся какими-то другими. Скорее всего, Клуша прекрасно знала, что в этой деревне нет ничего страшного или из ряда вон выходящего, никакой мистики. Нормальная, размеренная, даже безмятежная жизнь, только немного непривычная – не современная, а будто из какого-то другого века.

В основном лагерным попадались взрослые, но дети тоже были. Около одного из домов сидела на лавочке худенькая, почти прозрачная девочка лет трех-четырех и беззаботно покачивала ножками. И вообще выглядела отстраненно, словно ее абсолютно не касалось, что происходило вокруг. Вот и на гостей она не обратила никакого внимания. Рот приоткрыт, будто у нее насморк, редкие короткие беленькие волосики топорщатся, как пушинки одуванчика, ресниц и бровей вовсе нет – нездоровый видок.

Неожиданно из дома к ней выскочила молодая женщина или даже девушка, подхватила на руки, потом метнулась назад на крыльцо и уже почти забежала в дверь, но к ней со всех ног бросился Сергей:

– Жанна! Жанка! Так вот ты где!

Девушка замерла, обернулась, неприветливо глянула на вожатого, отчего тот даже растерялся, произнесла сухо и строго:

– Вы ошиблись, молодой человек. Я уже два года живу здесь. И имя у меня другое. Ольга, а не Жанна. Спросите у кого угодно, если не верите.

Голос спокойный и ровный, почти безучастный. Ничего особенного, если бы не руки. Ася успела разглядеть: руки у девушки чуть заметно подрагивали. И вряд ли от тяжести. Девочка, которую она держала, выглядела совсем невесомой.

Наверное, Ася только сейчас внимание обратила, когда задержала взгляд на женщине, что крыльцо, на котором она стояла, обвешано какими-то амулетами и оберегами типа ловцов снов. И после этого в глаза все чаще стали бросаться навязанные везде веревочки, нарисованные узоры, больше похожие на какие-то символы, вкопанные тут и там столбы, тоже с рисунками и непонятными надписями.

Подобного было как-то чересчур много, настолько, что уже настораживало и даже немного пугало, рождая сомнения в нормальности и адекватности – и обстановки, и живущих в ней людей. И почему-то только усиливало ассоциации с растением-мухоловкой и убеждало, что, если створки ее листьев сомкнутся, из этой ловушки окажется довольно сложно удрать.

Через несколько минут они вышли на открытую площадку, наверняка расположенную в самом центре деревни, расселись прямо на траве по ее краям. И опять им рассказывали о единении с природой, о том, что все люди – одна большая добрая семья, в которой каждый с другим даже самым ценным не жалея поделится. Но почти никто из лагерных не слушал. Кто-то загорал, подставив лицо и коленки солнцу, кто-то болтал. Синичкина с Митрохиным тайком обжимались и перешептывались, почти касаясь друг друга губами. А может, и правда украдкой касались, потому что Алла как-то по-особенному хихикала и улыбалась. Совсем свихнулись со своей любовью.

– Эх, наших основателей сейчас нет, Павла Петровича и Юрия Викторовича, – раздалось у Аси за спиной, она услышала и обернулась. Сергей, как всегда, общался с очередной местной, дородной, благодушной на вид женщиной. – Они бы вам тут настоящую экскурсию провели, обо всем еще лучше рассказали.

– А кто это, – весьма заинтересованно откликнулся вожатый, легко повторил за женщиной: – Павел Петрович и Юрий Викторович?

– Так это они нас тут сплотили, одной доброй семьей сделали, – не менее охотно пояснила та. – Павел Петрович в прошлом психотерапевт, а Юрий Викторович онколог. Вот они и объединили свои практики, чтобы помогать даже самым безнадежным. И ведь хорошие результаты показывают! А сейчас уехали на конференцию.

Ребята постепенно все сильнее расслаблялись: кто-то уже не сидел, а валялся на траве и даже в открытую зевал, разговоры становились все громче, а кто-то даже заржал чуть ли не во весь голос. Всем хотелось обратно в лагерь, тем более до обеда времени оставалось в обрез. Пришлось вожатым вежливо прощаться и командовать, чтобы ребята поднимались. И те сразу повскакивали с облегчением и радостью и довольно бодро двинули в обратный путь.