Текст книги "Когда грянет шторм"

Глава четвертая

Шайло

Меня разбудил стук во входную дверь. Я сдвинула на лоб черную кашемировую маску для сна и прищурилась от яркого солнечного света, льющегося из окна. Где я? Явно не в отеле. Простыни были мягкими и пахли лавандой. За открытыми окнами простиралось ослепительно-голубое небо, а свежий воздух пах сладостью.

Я находилась в Сайпресс-Спрингс, штат Техас. И кто-то по-прежнему барабанил в дверь. Выбравшись из постели, я пригладила спутанные волосы и спустилась по лестнице. Пройдя по плетеному коврику на деревянном полу, я остановилась перед запертой дверью.

– Кто там? – Под дверью меня часто ожидали поклонницы и придурки, так что открывать кому попало не входило в привычку. Вдобавок без глазка я понятия не имела, кто стучит.

– Броуди.

Броуди. Мои губы изогнулись в слабой улыбке, когда я открыла дверь. На нем были выцветшие джинсы, пыльные рабочие ботинки и серая футболка в пятнах пота, обтягивающая его рельефный пресс. Я была заворожена его широкими плечами, внушительными бицепсами и капельками пота на загорелой коже. Он источал мужественность.

– Привет, Ковбой.

– Вив.

Вив. Он уже сократил мое вымышленное имя. Его взгляд медленно, словно любуясь, скользил от моего лица вниз, прошелся по моей шелковой жемчужно-серой майке и коротким шортикам в тон, отделанным черным кружевом. Когда его карие глаза цвета виски вернулись к моему лицу, у меня возникло ощущение, будто он заклеймил каждый сантиметр моего тела, оставив после себя жаркий след.

– Нравится то, что видишь?

– Сойдет. – Он усмехнулся, увидев, как я приподняла брови. Сойдет? Какая прелесть. – Не хотел тебя будить… – в его голосе не было и намека на сожаление, – но уже два часа дня.

– Я заснула только в шесть утра.

Он склонил голову набок, изучая мое лицо, словно я загадка, которую он хотел разгадать.

– Почему ты не могла уснуть?

– Смена часовых поясов.

– Между Калифорнией и Техасом разница всего два часа.

– Судя по всему, у меня синдром смены часового пояса. – Четыре дня назад я вернулась из Австралии и сразу же отправилась на встречу со звукозаписывающим лейблом, за которой последовало интервью в Vanity Fair [10]10
   Vanity Fair – американский журнал, основанный в 1913 году и посвященный политике, моде и другим аспектам массовой культуры.


[Закрыть] и выступление на Jimmy Kimmel Live [11]11
   Jimmy Kimmel Live – американское ночное ток-шоу, транслируемое на канале ABC с 2003 года.


[Закрыть]. Перед тем как улететь из Лос-Анджелеса, я совершила ошибку, ответив на звонок Лэндри, и в очередной раз поссорилась с ним. А когда работа закончилась, стресс и усталость взяли свое. Я прислонилась бедром к дверному косяку и скрестила руки на груди. – Тебе что-то нужно, Броуди?

– Нет. Но тебе – да. Я достал пикап, о котором ты просила.

Я посмотрела через его плечо на выцветший синий «Шевроле». Он походил на тот, на котором ездила бабуля. Мысль о ней и о старом грузовичке вызвала у меня широкую улыбку.

– Вот оно, – тихо произнес он.

Я снова перевела взгляд на его лицо.

– Что?

– Твоя улыбка. Тебе следует улыбаться чаще.

– Дай мне повод, и я подумаю.

– А я думал, что моего присутствия в дверях твоего дома будет достаточно.

Я рассмеялась над ответом, но мой смех угас под его пристальным взглядом. Мне хотелось узнать историю Броуди. С самого первого момента нашей встречи я знала, что она у него есть и часть ее хранила трагические события. По крайней мере, мне так казалось. Вероятно, именно поэтому меня и тянуло к нему с самого начала. Вдобавок он выглядел так, словно пережил шторм и вышел из него другим человеком. Или же просто хорошо притворялся.

Ма-Ма всегда говорила мне, что я унаследовала ее экстрасенсорные способности. Было ли это благословением или проклятием – понятия не имею. В любом случае я никогда по-настоящему не верила, что обладаю ее даром.

Однако сейчас мной что-то завладело. Мощные импульсы подсказывали, что на нас надвигалось нечто важное. Я понятия не имела, каким будет исход, но одно знала наверняка – никто из нас уже не будет прежним. Тем больше причин сохранять дистанцию.

Я перевела взгляд с Броуди на пикап, припаркованный прямо перед домом.

– Сколько ты хочешь за него?

– Мне не нужны твои деньги. Просто пользуйся им, пока здесь, а в конце верни с полным баком.

– Я должна заплатить за него. Я не могу просто взять твой грузовик.

– Он не мой. Друг задолжал мне услугу. Грузовик в плачевном состоянии, но он тебе пригодится. Так что забирай этот чертов пикап. – Броуди провел рукой по своим длинным светлым волосам и произнес хриплым голосом: – Я не могу быть твоим шофером каждый раз, когда тебе вздумается куда-то поехать.

С этими словами он вручил мне ключи и зашагал прочь.

– Я и не просила тебя быть моим шофером! – крикнула ему вслед. – И вообще никогда ни о чем тебя не просила.

– Да неужели? Ты попросила меня найти тебе машину, и я это сделал. – Он похлопал по капоту пикапа и повернулся ко мне лицом, когда я подошла к краю крыльца. – И если тебе нужно, чтобы я хранил твой секрет и защищал от засранцев, я сделаю и это, Шай-ло, – произнес он, растягивая мое настоящее имя своим мягким техасским акцентом. – Стоит лишь вежливо попросить.

Я не успела сказать ему, что не нуждалась вчера в его защите, поскольку зациклилась на том факте, что он знает мое имя.

– Черт. И когда ты понял, кто я такая?

Броуди усмехнулся, покачав головой.

– Не сразу. Я не отличаюсь сообразительностью. Однако у меня есть масса других достоинств, которые компенсируют это.

Словно подтверждая свои слова, он медленно и лениво улыбнулся мне, полностью обезоружив. Эта его улыбка каждый раз соблазняла меня. Вот только еще больше неприятностей мне было ни к чему.

Чертов Броуди Маккалистер. Я не планирую в тебя влюбляться.

Мне лишь требовалось подобраться к нему поближе, не нажив еще больше проблем. На эти грабли я уже натыкалась. Мои прежние раны еще не зажили.

– Ты думаешь… – Я не хотела, чтобы кто-то меня узнал. Преследования со стороны СМИ – последнее, что мне было нужно. Это все испортило бы. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, где я.

– Вряд ли многие в городе узнают тебя. Вот будь ты Кэрри Андервуд [12]12
   Кэрри Андервуд – американская певица в стиле кантри, в 2005 году победила в американском шоу для начинающих исполнителей American Idol. В 2018 году стала обладательницей именной звезды на Аллее Славы.


[Закрыть], у тебя бы возникли проблемы.

– И почему это? – Я не Кэрри Андервуд. Никогда не стану любимицей Америки. Однако все равно возмутилась его словами. Что было крайне глупо. Разве я не сказала ему, что хочу остаться незамеченной?

– Это Техас Хилл-Кантри [13]13
   Техас Хилл-Кантри – регионы центрального и южного Техаса, образующие юго-восточную часть плато Эдвардс и представляющие собой сельскую местность. А country music (англ.) – сельская музыка.


[Закрыть]. Большинство людей в округе слушают кантри-музыку.

– А ты? Ты часто слушаешь кантри?

– Не. Это не мое.

– А что тогда твое, Ковбой? – усмехнулась я.

– Я не называл себя ковбоем. Ты сама так решила.

– Так ты теперь будешь это отрицать?

Он пожал плечами.

– Нет такого свода правил, в котором говорилось бы, что я должен слушать кантри.

– Даже если бы и был, ты, вероятно, нарушил бы каждое.

– Такое чувство, будто ты уже все обо мне знаешь. Или, по крайней мере, думаешь, что знаешь.

– Ну, тебе нужно лишь поискать информацию обо мне в Интернете, и ты найдешь все, что пожелаешь. – Это неправда. Было много того, чего нельзя отыскать в Гугле. И все же он мог узнать больше, чем хотелось бы. Или уже узнал? – Похоже, у тебя имеется несправедливое преимущество.

– Это все потому, что ты стремишься к звездам, сладкая.

– Скольких девушек ты так называл?

Он ухмыльнулся.

– Больше, чем могу сосчитать. А теперь, если позволишь, у меня куча работы.

– Тебя никто не держит.

– Вынужден не согласиться. – Он склонил подбородок, чтобы доказать свою точку зрения. Моя рука лежала на его груди, и, клянусь богом, я понятия не имела, как она там оказалась и когда я успела к нему подойти. Тем не менее я почувствовала, как твердые мышцы его груди напряглись под моей ладонью.

Я убрала руку, давая Броуди уйти. Что он и сделал.

– Увидимся, Шай, – бросил он через плечо и засмеялся, когда зашагал прочь, навстречу солнцу. Возможно, мне следовало предложить подвезти его туда, куда он направлялся, но я этого не сделала.

Первым делом мне нужно было принять душ, а потом продолжить играть в сталкера.

Мне повезло, когда этот домик появился на сайте. Я восприняла это как знак того, что именно здесь мне и следует оказаться. На этом самом ранчо, принадлежавшему не кому иному, как Броуди Маккалистеру. Бывшему наезднику на мустангах. Спасателю диких лошадей. Коневоду и берейтору [14]14
   Берейтор – специалист по обучению лошадей и верховой езде.


[Закрыть].

Но что более важно – отцу Ноа.

Я сидела в грузовике около двадцати минут, откинувшись на сиденье. В ушах гремела музыка, когда на стоянку въехал серебристый внедорожник. Я выключила трек и уставилась в ветровое стекло. Сердце бешено заколотилось в груди, когда машина остановилась в дальнем ряду напротив меня. Замечательно. Им придется пройти мимо моего грузовика, чтобы добраться до танцевальной студии.

Благодаря нанятому частному детективу я знала их распорядок дня.

С водительской стороны вышла стройная брюнетка. Мередит Питерсон. Ей было под сорок, она надела капри цвета хаки, блузку с коротким рукавом и балетки. Она казалась приятной женщиной. Дружелюбной. Благоразумной. Типичной супермамочкой. Полной противоположностью мне. Я затаила дыхание, когда женщина обошла машину сзади и открыла пассажирскую дверь. Через несколько секунд появилась маленькая девочка. Мередит взяла ее за руку и помогла вылезти из машины.

Я изучала лицо девочки, пытаясь найти хоть какое-то сходство. Ее собранные в высокий хвост каштановые волосы были того же оттенка, что и у Дина, но светлее моего. Сиреневый трикотажный купальник с юбкой облегал ее маленькое, хрупкое тело. Моя маленькая птичка. Легкой походкой она прошла прямо перед моим грузовиком, даже не заметив меня.

Это моя девочка.

Она выглядела счастливой. Именно этого я и желала для нее. Любящей семьи. Хорошей жизни.

Всего того, чего я не могла дать ей в восемнадцать лет, будучи нищей и предоставленной самой себе. Я наблюдала за ней через ветровое окно, пока она не скрылась за дверью танцевальной студии, а затем откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Когда я видела ее в последний раз, она была совсем крошкой, с покрасневшим и сморщенным личиком, но все равно казалась самым красивым созданием в мире. Она родилась седьмого октября в два часа ночи и весила три килограмма. Сейчас ей было шесть с половиной лет, и она уже ходила и разговаривала, загадывала желания и мечтала о большем. Хотела ли она стать танцовщицей? Пела ли она все время? Похожа ли на меня?

Я уткнулась лбом в руль. Слезы текли по щекам.

Пошел к черту, Дин.

От него всегда были одни неприятности, так что мне следовало включить голову. Однако, влюбившись в семнадцать лет не в того парня, не всегда получается мыслить здраво. После смерти бабули остались только мы с Лэндри, и я цеплялась за Дина, как за спасательный круг. Словно он мог спасти меня от гибели. Ха. Какой бред.

– Я позабочусь о тебе и ребенке, Шай. Я справлюсь.

Его способ позаботиться о нас упек его в тюрьму.

Почему я поверила каждому слову из уст этого лжеца – так и оставалось для меня загадкой.

Пока Дин отбывал срок, Лэндри уговаривал меня отказаться от ребенка. Я понимаю, почему он это делал. Мы и так едва сводили концы с концами, к тому же в то время я просто не смогла бы стать хорошей матерью. В глубине души я понимала, что оно и к лучшему, и все же не могла отделаться от мысли, что он совсем не думал ни обо мне, ни о ребенке. Он не хотел, чтобы что-то мешало работе группы.

Музыка свела нас всех вместе. Как раз по этой причине я и оставалась в токсичных отношениях все эти годы. Петь и играть вместе казалось для меня чем-то волшебным, и в те моменты я забывала обо всех трудностях, через которые мы прошли.

То самое волшебство и привело меня, Дина, Лэндри и Гаса в Лос-Анджелес. Навсегда связанные друг с другом тайнами и ложью, мы заперлись в подвале и скрылись от прессы. Мы находились на вершине мира, все наши мечты сбывались, однако Дин медленно шел на дно и пытался утянуть меня за собой.

В отличие от меня Дин никогда не оплакивал потерю нашего ребенка. Он даже ни разу не поднял эту тему. Никто в группе и словом об этом не обмолвился. Словно ничего и не было. Теперь же у меня имелось живое доказательство того, что все было взаправду.

Сорок пять минут спустя я все так же сидела в машине, когда маленькая девочка вместе с мамой вышли из танцевальной студии. Я притворилась, что разговариваю по телефону, не обращая на них внимания, однако наблюдала за ними из-под бейсболки. Как настоящий извращенец.

Когда они уехали, я бесцельно колесила по извилистым дорогам, которые пролегали через поля с васильками и полевыми цветами. Я приехала сюда без четкого плана. Мне лишь хотелось увидеть дочь, побыть с ней рядом, провести некоторое время и узнать ее получше. Заслуживала ли я этого после того, как бросила ее?

Как я вообще собиралась это провернуть? Постучать ли мне в дверь Питерсонов и объявить, кто я такая и зачем пришла? Почему-то я не думала, что все пройдет гладко.

Броуди мог мне в этом помочь. Мне было необходимо завоевать его доверие, дабы он позволил мне проводить время с ним и его сыном. Несмотря на его очаровательную улыбку, он построил вокруг себя высокие стены. У меня было шесть недель, чтобы разрушить их. А после я вернусь к своей обычной жизни.

Глава пятая

Шайло

Прошло два дня с тех пор, как я видела Броуди в последний раз. Поскольку он не особо искал встречи со мной, мне пришлось взять все в свои руки. Завтра суббота, так что мне нужно было получить приглашение или найти предлог увидеться с ним. Несколько раз мне удавалось притаиться на школьной парковке или возле дома Питерсонов в надежде мельком увидеть свою маленькую девочку, прежде чем ее родители заметят меня и вынесут судебный запрет. Ее звали Хейли. Я же назвала ее Офелией – в честь мамы.

Будучи беременной, я знала, что у меня родится девочка. Но не благодаря УЗИ. Я его не делала. А из-за чувства в глубине души. Я играла ей на гитаре. Разговаривала с ней. Делилась своими надеждами, мечтами и планами. Когда она родилась, Дин все еще сидел в тюрьме, а Лэндри и Гас не хотели возиться с ней.

«Не привязывайся слишком сильно», – предупреждал меня Лэндри, словно я могла включать и выключать свои эмоции, как кран.

Я любила брата, но порой он вел себя чересчур холодно. Как потом оказалось, я повела себя еще хуже. Ужасная мать и еще более ужасный человек. Я променяла свою малышку на большие мечты. Однако не проходило ни дня, чтобы я не думала о ней, завернутой в мягкое розовое одеяльце, такой невинной и доверчивой.

Я двинулась через поле, идя вдоль деревянного покрашенного забора. Деревья давали тень от утреннего солнца. На пастбище паслось несколько лошадей, и я остановилась понаблюдать за гладкошерстным черным конем, бегущим рядом с гнедой лошадью, попутно бросив взгляд на деревянный сарай с железной крышей, где, как я думала, находился Броуди.

Примерно акр земли отделял амбар от двухэтажного фермерского дома с деревянной черепицей, темно-зелеными стенами и крытой верандой. На заднем дворе вместо качелей на двух веревках, привязанных к толстой ветке дуба, висело седло. Судя по всему, Ноа готовили стать ковбоем. Это заставило меня улыбнуться.

Над открытыми дверьми амбара красовалась белая звезда, краска которой облупилась, обнажив красную древесину. Я наклонилась, чтобы погладить черно-белого бордер-колли с красной банданой на шее. Он приветственно завилял хвостом.

– Кто у нас хороший мальчик? – спросила я, почесывая пса за ушами, после чего зашла в сарай.

В солнечном свете кружились пылинки, в воздухе пахло сеном, навозом и сухим кедром. Мои черные кожаные высокие сапоги бесшумно скользили по деревянным доскам, пока я проходила мимо пустых стойл; пес следовал за мной по пятам. Когда я дошла до конца ряда, он дважды гавкнул, словно предупреждая. Я выглянула из-за двойного стойла, выходящего на небольшой загон, где содержалась одна гнедая лошадь. Она жевала свой завтрак, так что я решила не тревожить ее и пошла обратно тем же путем, каким пришла.

Я просунула голову в дверной проем сбруйного сарая, который также служил кабинетом, и, проведя рукой по ковбойскому седлу с замысловатым узором, вдохнула запах кожи. Мой взгляд упал на ряд золотых пряжек и трофеи, которые пылились на полке, однако Броуди нигде не было.

Я посмотрела на пса, сидевшего у ног.

– Где же Броуди?

– Он в круглом загоне, – ответил мужской голос.

Я подняла голову. Парень лет двадцати с небольшим, несший на спине охапку сена, улыбнулся мне, отчего на его щеке появилась ямочка. Он поставил свой груз на землю, снял бейсболку, провел руками по взмокшим каштановым волосам и надел кепку обратно козырьком назад.

– Я Крис. Работаю на Броуди.

– Я Вив. Живу в гостевом домике.

Его взгляд опустился на мою черную футболку с изображением тарелки рáмэна [15]15
   Рамэн – японский суп с лапшой и разными начинками.


[Закрыть].

– Классная футболка.

– Спасибо. – Он пристально посмотрел на меня. Я откашлялась. – Где находится круглый загон?

– С другой стороны амбара. Но будь осторожна. Он сегодня в особом настроении.

– Каком именно?

Парень усмехнулся.

– Типичном для Броуди Маккалистера.

Больше он ничего не сказал, а лишь снова взвалил на себя мешок с сеном и оставил меня одну.

Я проследовала за собакой мимо грузовика, груженного сеном, к круглому загону, где Броуди работал с серой лошадью. Двое пожилых мужчин стояли в нескольких метрах от металлического ограждения, не сводя глаз с Броуди. Один из них был одет в клетчатую рубашку с короткими рукавами, ковбойскую шляпу, сапоги и джинсы. Другой – в темно-зеленую рубашку поло и брюки цвета хаки. Они оба заметили меня, поэтому у меня не осталось другого выбора, кроме как подойти и представиться.

– Здравствуйте, – я улыбнулась им, – меня зовут Вив. Я остановилась в гостевом домике. – Мое приветствие начинало звучать как заезженная пластинка.

Мужчина в поло с седыми волосами и крупным телосложением удивленно поднял брови.

– Так ты Вив? Ха. И не скажешь. – Он с улыбкой протянул мне руку. – Я Патрик – дядя Броуди. – Мы обменялись крепким рукопожатием. В его глазах не было и намека на то, что он узнал меня, так что я вздохнула с облегчением.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно.

– Уэйд Кимболл, – представился второй мужчина, пожимая мне руку. – Вижу, у тебя появился новый друг.

Я улыбнулась псу, который сидел рядом со мной, навострив уши.

– Как его зовут?

– Бастер [16]16
   Buster (англ.) – объездчик лошадей.


[Закрыть], – со смешком ответил Патрик.

После того как мы представились друг другу, я начала наблюдать за Броуди, который возился с лошадью в круглом загоне.

– Что он делает? – тихо спросила я, дабы не потревожить его.

– Я подумываю завести жеребца. – Уэйд указал в сторону Броуди. – Дикого мустанга. Никогда не седлал их и не ездил верхом. Броуди объезжает его для меня… прости. – Он поднял руки, глядя на Броуди, который сердито посмотрел на него. Правда, я не представляла, как тот услышал нас, поскольку мы говорили вполголоса. – Ему не нравится этот термин. Он приручает жеребца. Броуди – единственный берейтор, которому я доверю подобную работу.

– Он всегда умел обращаться с лошадьми. – В голосе Патрика сочилась гордость. – С самого детства.

Уэйд кивнул, погладив свою рыжую бороду.

– Он один их лучших в своем деле. Я всегда говорил ему, что он должен снять несколько видеороликов. Заработать немного денег на своих методах обучения. Но он не желает об этом слышать.

– Парень всегда был упрямцем, – подтвердил Патрик, покачав головой.

Хотя я знала Броуди столь малое количество времени, меня совсем не удивил тот факт, что он не проявлял интереса к съемкам видео или упрямился.

Я взглянула на Броуди, сосредоточенного только на лошади. Его поза источала спокойствие, и он ни разу не повысил голос.

Жеребенок бегал кругами по периметру, а Броуди стоял в центре, медленно поворачиваясь, чтобы следить за его движениями. Затем жеребенок резко остановился, развернулся и побежал в противоположном направлении. Я перевела взгляд на Броуди, чтобы понять, что тот сделал, чтобы заставить лошадь сменить курс. Он сделал несколько шагов вперед, пересекая воображаемую линию, и ударил себя по бедру свернутой веревкой, которую держал в руке, заставив жеребенка снова изменить направление.

Когда Броуди сымитировал ржание лошади, его подопечный остановился и посмотрел на него. Несколько секунд ни один из них не шевелился. Броуди медленно, без резких движений, подошел к животному, пока не оказался достаточно близко, чтобы дотронуться до него. Он разговаривал с ним, и, хотя я не слышала его, малыш, казалось, прислушивался к каждому его слову.

Затем Броуди вывел жеребенка в центр загона и повернулся лицом к нему. Он двинулся вперед, а животное попятилось. Броуди проделал все это, даже не прикоснувшись к жеребенку.

– Ты попробуешь надеть на него седло? – спросил Уэйд.

Броуди стоял к нему спиной, тем самым позволив мне разглядеть его широкие плечи, переходящие в узкую талию, черную футболку в обтяжку и выцветшие джинсы, низко сидящие на узких бедрах. Неплохой вид. Очень даже неплохой.

– Не сегодня. Его нужно еще немного подготовить. Есть лишь один шанс сделать все правильно, а он еще не готов.

В этот момент Бастер залаял и бросился в сторону леса, который граничил с участком. Я подняла руку над глазами, закрываясь от солнца, и оглядела деревья в поисках того, что могло его отвлечь. Мимо пробежали два белохвостых оленя, за которыми гнался Бастер.

– Бастер! Вернись! – крикнул Патрик.

Я так отвлеклась, что даже не заметила, что происходило в загоне, пока Уэйд не сказал:

– Вот черт!

Жеребенок брыкался, прижав уши к голове. Зрелище было не из приятных. Хоть я и стояла поодаль от забора, все равно попятилась, вытирая вспотевшие ладони о джинсы, как вдруг лошадь взбрыкнула задними ногами.

– Броуди. Убирайся оттуда, – предупредила я. Даже несмотря на то, что это был всего лишь жеребенок, он был больше и сильнее, так что мог легко убить Броуди одним мощным ударом.

– Перестань выделываться, – упрекнул Броуди, не обращая внимания на возмущение жеребенка. – На сегодня мы закончили.

– Как, черт возьми, ты теперь вытащишь его из круглого загона? – тихо спросил Уэйд. Жеребенок фыркнул, не сводя глаз с Броуди, затем попятился назад, развернулся и побежал в противоположном направлении, словно желая доказать, что его не поймают и не будут указывать, что делать.

Несколько минут Броуди молчал, спокойно провожая лошадь взглядом, которая бежала прямо к забору и, казалось, собиралась перепрыгнуть его. Затем ударил веревкой по земле, и жеребенок остановился как вкопанный. Он подошел к коню и накинул веревку ему на спину, двигая ее взад-вперед и наваливаясь всем телом на его бок, пока не прижал того к забору.

Что он творил?

Вскоре я вздохнула с облегчением, когда Броуди прикрепил поводья к недоуздку жеребёнка и повел его через ворота как ни в чем не бывало. Он выпустил его в другой загон, где собрались несколько других лошадей, и закрыл ворота. Облокотившись на ограду, он наблюдал, как дикий мустанг скачет галопом вместе с другими лошадьми.

– Привет, Ковбой, – поприветствовала я, когда он присоединился к нам.

– Вив. – Он подозрительно прищурился, скрестив руки на груди. Его светло-каштановые волосы слиплись от пота и завивались у воротника футболки. Несмотря на пот и угрюмое настроение, я все равно находила его привлекательным. – Что ты здесь делаешь?

– Просто искала тебя.

– Я занят, – отрывисто сказал он. – Если тебе что-то понадобится, звони Кейт.

Ладно. Похоже, сегодня мне не удастся увидеть очаровательного Броуди.

Закончив со мной, он несколько минут поговорил с Уэйдом о жеребенке, затем мужчина попрощался и ушел, а Броуди переключил свое внимание на Патрика.

– С каких новостей начать: плохих или хороших? – спросил его Патрик.

– Ничего не говори. Дому нужна новая крыша.

– Увы.

Броуди пробормотал ругательство и провел обеими руками по волосам, собрав их на затылке.

– Какая новость тогда хорошая?

– У меня есть отличная команда, которая может приступить к работе в следующем месяце. Я подумал, что можно было бы включить Риджа в одну из бригад. Ему пойдет на пользу честный труд.

Броуди прищурился.

– Ты хочешь включить Риджа в строительную бригаду?

– Занятия в школе уже закончатся.

– Если только он не будет ходить на летние курсы, – пробормотал Броуди.

– Летние курсы? Какого черта? Как ты допустил то, что он провалил…

– Он все сдаст, – процедил Броуди сквозь стиснутые зубы.

– А я говорил, что ты должен был позволить ему жить с нами. – Патрик скрестил руки на широкой груди. – Этому мальчику нужна дисциплина и твердая рука.

– Я справляюсь. Не беспокойся о Ридже. Я за него отвечаю. Не волнуйся, хорошо? Ты и так слишком много работаешь. Мы не хотим, чтобы у тебя случился еще один сердечный приступ.

Патрик нахмурился.

– У меня все в порядке. Работа помогает мне не падать духом. Уход на пенсию свел бы меня в могилу раньше времени.

Броуди фыркнул.

– Твоя пенсия продлилась всего три месяца.

– Четыре. И у меня появилось столько свободного времени, что я чуть не умер. – С этими словами Патрик попрощался и зашагал прочь, оставив меня наедине с ворчуном Броуди.

– Тебе нужна помощь? – Мне пришлось слегка припустить трусцой, чтобы не отставать от него, пока тот направлялся к амбару.

– Нет. – Я ждала его возле конюшни, где он взял несколько недоуздков и поводьев, а затем отступила в сторону, чтобы пропустить Криса с еще одной охапкой сена. – Я переведу лошадей на заднее пастбище, – сказал ему Броуди. – Когда закончишь разгружать, мне нужно, чтобы ты убрал навоз, а затем скосил траву на семь сантиметров, нет, лучше десять.

– Понял, босс.

– Перестань меня так называть, – проворчал Броуди, прежде чем уйти.

Крис подмигнул мне, и мы обменялись улыбками, прежде чем я последовала за Броуди к двойному стойлу в конце амбара.

– Ты все еще здесь? – Он даже не взглянул на меня.

– Дай мне работу. Я не прочь испачкать руки.

Он схватил меня за руку, но лишь для того, чтобы осмотреть ее. Почувствовал ли он в момент соприкосновения тот же электрический разряд, что и я? Мои ногти были выкрашены в темно-синий цвет. На каждом пальце красовалась маленькая татуировка, которая имела для меня особое значение. Изучив мою руку с минуту, он резко отпустил ее, словно мое прикосновение обожгло его.

– Твои руки созданы для игры на гитаре, а не для физического труда. Почему ты хочешь мне помочь?

– Поскольку ты не желаешь принимать деньги за грузовик, я хочу найти другой способ заплатить.

Он раздраженно выдохнул, словно я действовала ему на нервы, просто дыша с ним одним воздухом. Девушка поумнее оставила бы его в покое, но я никогда не отступала перед вызовом, а данная ситуация очень походила на него. Если я чему и научилась в жизни, так это тому, что всегда нужно добиваться желаемого. А я хотела Броуди. Нет, не так. Он был мне нужен.

– Чего ты на самом деле хочешь, Шайло?

– Только то, что сказала. – Я уперла руки в бока. – Я не принимаю подачек. Дай мне работу.

– Почему мне кажется, что от тебя будут одни хлопоты и ты их совсем не стоишь?

Я усмехнулась.

– Не знаю. У меня насчет тебя иные мысли. Мне кажется, ты стоишь всех этих хлопот.

Броуди провел рукой по щетине на подбородке.

– Что ты задумала?

Я громко вздохнула.

– Почему ты такой подозрительный?

– Такова моя натура.

Я засунула руки в задние карманы рваных джинсов и покачалась на пятках.

– Что, если я скажу, что мне просто хочется провести с тобой время?

– Я бы сказал тебе перестать нести бред.

Я рассмеялась. У меня возникло ощущение, что Броуди больше лает, чем кусает. Он передал мне недоуздки и поводья, зашел в стойло и провел руками по бокам и животу лошади.

– Как у тебя сегодня дела, Кайенна? – Лошадь тихо заржала в ответ. Этот мужчина был добрее к лошадям, чем к людям.

– Почему она не с другими лошадьми?

– Со дня на день она родит. – Он несколько раз погладил лошадь, затем вернулся ко мне, и мы вышли через открытые задние двери сарая на пастбище, где паслось стадо.

Броуди придержал для меня калитку и закрыл ее, когда мы оказались на пастбище. Он приказал Бастеру сидеть и ждать за воротами, и пес послушно выполнил его приказ.

– Ты когда-нибудь имела дело с лошадьми?

– Ни разу. Хотя они красивые животные.

– Все животные красивые. Но, да, лошади особенные. – Он засунул два пальца в рот и свистнул. Я с удивлением наблюдала, как лошади рысцой подбежали к нему и остановились у ворот, борясь за место, словно желая, чтобы Броуди уделил им особое внимание. И я их прекрасно понимала.

– Они всегда все подбегают к тебе, когда ты свистишь?

– Нет. – Он мотнул подбородком в сторону черной лошади, бегущей рысью в противоположном направлении, как бы доказывая, что она никому не подвластна. – Они стадные животные, но всегда найдется тот, кто не придет на зов.

Броуди надел недоуздок на рыжевато-коричневую лошадь с черной гривой, прикрепил поводок к недоуздку и передал веревку мне, отчего наши руки соприкоснулись.

Я неуверенно протянула руку, чтобы погладить лошадь. Она тихонько заражала, и я восприняла это как положительный знак того, что ей понравилось мое поглаживание по шее. Я продолжала гладить лошадь, пока Броуди натягивал поводья на коричнево-белого коня с глазами голубого и карего цветов. Затем вывел его за ворота, жестом приглашая меня следовать за ним.

– Просто иди рядом с ней. Ослабь хватку. Расслабься. Она последует за мной.

Я глубоко вздохнула и последовала его совету, приноравливаясь к аллюру лошади, пока мы шли по грунтовой и поросшей травой тропинке под сенью деревьев, которые защищали нас от палящего техасского солнца. Угодья Броуди были прекрасны. Пышные, зеленые и пологие холмы с высокой травой, колышущейся под теплым майским ветром. Я глубоко вдохнула свежий воздух, понимая, что прошла целая вечность с тех пор, как я могла нормально дышать. Я проводила так много времени в разъездах, жила на чемоданах и каждую ночь спала в разных гостиничных номерах. Порой я забывала, каково это – находиться на природе. Теперь Лос-Анджелес был моим домом, но я никогда по-настоящему не чувствовала себя там как дома.

Броуди оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что со мной все хорошо.

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Да.

Добравшись до другого пастбища, я завела свою лошадь в загон и подождала, пока Броуди снимет недоуздки. Затем мы пошли обратно по тропинке, чтобы забрать других лошадей.

– Зачем ты их перегоняешь?

– Чтобы дать возможность траве вырасти на пастбище.

После того как мы перевели еще четырех лошадей, одна все еще упорно отказывалась подходить к Броуди. Вместо того чтобы погнаться за черной лошадью с белой звездой на лбу, Броуди закрыл ворота и ушел.

– Ты что, собираешься просто оставить ее там?

– Нет. Рано или поздно она одумается.

Я не была в этом уверена. Лошадь казалась упрямой и не желала следовать за табуном. И я поняла, что она станет моей любимицей.

– Как ее зовут?

– Бунтарка, – сказал он со смешком, и у меня возникло ощущение, будто я упустила какую-то шутку. – Ее зовут Бунтарка.