Текст книги "Когда грянет шторм"

Глава седьмая

Броуди

Мне следовало принять душ перед встречей с учительницей английского Риджа. Но если бы я принял его, то опоздал бы. Так что пришел в потной футболке и в грязных рабочих ботинках. Я постучал костяшками пальцев в дверь и вошел в класс, где столкнулся с Хлоей Уитман. Она привыкла к моему поту и грязи. Но с нашей последней встречи прошлого много времени – шесть месяцев, если быть точным, – и никогда раньше я не встречался с ней в школе. Она встала из-за стола, за которым проверяла работы, и заправила светлые волосы за ухо.

– Спасибо, что пришел, Броуди.

– Без проблем.

– Давай присядем за стол. – Я кивнул и последовал за ней к круглому столу, ее каблуки стучали по полу. Она была одета в юбку-карандаш, облегающую фигуру и заканчивающуюся у колен, а также в блузку с короткими рукавами и пышными складками. Хлоя являлась заветной мечтой каждого старшеклассника. Двадцать шесть лет, не замужем и в постели более предприимчива, чем можно подумать, судя по ее консервативному отношению.

Я придвинул стул напротив нее. Неужели она накрасила губы для меня? Ее ногти были выкрашены в тон розовым губам, а румяные щеки выделялись на фоне кремовой кожи.

Я откинулся на спинку стула и стал ждать, когда та заговорит. Хлоя уставилась на папку, которую положила перед собой на стол. Мне что, надо было произнести вступительную речь? Не мой конек.

– Как тебе работается учителем?

Облизнув губы, она подняла голову, ее оленьи глаза встретились с моими.

– Непросто. Я почти пережила второй год преподавания. – Она консулась серебряного сердца на ожерелье. Рядом с ним висел маленький серебряный ключик. – Как у тебя дела, Броуди?

– Все хорошо.

Она кивнула, выдавив из себя улыбку. Именно поэтому я и не заводил отношения. Я отстойно вел себя в них. И, как назло, сидел за столом напротив той, с кем спал. Причем не раз и не два. Отнюдь. Я встречался с Хлоей семь месяцев, что стало для меня рекордом. В апреле прошлого года, через месяц после свадьбы Джуда и Лилы, подруга Лилы, Софи – городская сваха, – организовала нам свидание вслепую. Я даже не знал, что это свидание, иначе бы не пошел.

– Я знаю, что ты пришел обсудить Риджа, но прежде чем мы перейдем к этому, мне бы хотелось узнать, что я сделала не так. Ты мне правда нравился, Броуди.

О черт, опять двадцать пять. Я потер затылок. Она сказала, что любит меня. Ничего криминального. Но я не мог ответить ей тем же. И никогда не смогу сказать этих слов ни одной девушке. Вдобавок к этому после семи месяцев «ничего не обязывающих» отношений она заговорила о браке и детях. Я не понимал, с чего она вообще решила, что я подходящий кандидат для брака. Я даже не верил в институт брака. По мне так странно давать клятву любить и чтить только одного человека, пока смерть не разлучит вас.

– Ты ни в чем не виновата. Дело во мне.

– Пожалуй, мне следовало догадаться. Ты даже не познакомил меня со своим сыном. – Она рассмеялась, но в ее голосе не было радости. – Ты предупреждал меня, но я не послушала. Какая я глупая.

Хлоя выжидающе посмотрела на меня, ожидая, что я заговорю. Объяснюсь. Но мне было чертовски неловко. Я предупреждал ее с самого начала. Говорил, что мне не нужны серьезные отношения. По всей видимости, наша связь продлилась слишком долго, и она восприняла это как знак того, что я передумал.

Я поерзал на оранжевом пластиковом стуле на тонких металлических ножках и закинул ногу на ногу.

– Давай поговорим о Ридже.

Ее лицо стало печальным, но она быстро взяла себя в руки, расправив плечи.

– Да. Конечно. Прости. Не стоило упоминать прошлое.

Вот теперь я чувствовал себя погано. Я оглянулся через плечо на дверь. Где, черт возьми, Ридж?

– Ридж скоро присоединится к нам. Он на химии. Последний урок.

Поэтому она попросила меня прийти пораньше – чтобы обсудить причину, по которой я бросил ее, а не успеваемость Риджа.

После неловкого начала встреча прошла настолько хорошо, насколько возможно, учитывая обстоятельства. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Ридж списывал весь семестр. Хлоя согласилась дать ему еще один шанс, и у меня сложилось стойкое впечатление, что она сделала это не столько ради Риджа, сколько ради меня. Я собирался отвесить ему леща.

Этот учебный год, казалось, длится вечность.

Когда я вошел на кухню после душа, Ридж чем-то запустил в меня. Поймав это одной рукой, я открыл рот, уставившись на пакетик из фольги. Не следовало рассказывать ему о своих планах на вечер.

– Четырех хватит? – спросил он. – У меня есть еще, если нужно.

Маленький засранец.

– Зачем ты дал мне презервативы?

– Тебя что, не учили предохраняться?

– Я всегда предохраняюсь.

– Ну и кто теперь врет? Ты заделал ребенка невесте своего кузена. Это моветон, братишка. – Покачав головой, он направился к выходу. – Как низко ты готов пасть?

Ему повезло, что я не врезал ему. В нем было слишком много от меня. Та же дерзкая улыбка. Тот же угрюмый взгляд. То же стремление к авторитету. Но этот самодовольный бред? Осуждение? Очень напоминает Джуда. Мне бы хотелось услышать его версию. Говорил ли он об этом с Риджем?

Должен был. Иначе зачем Риджу упрекать меня в том, о чем он понятия не имеет? Я бросил презервативы в ящик для кухонного хлама и закрыл его, затем прислонился к столешнице, повернувшись к брату.

Ридж сидел за разделочным столом, одной рукой отправляя в рот остатки лазаньи, а другой играя в телефоне.

– Что тебе рассказал Джуд?

– Да ни хрена он мне не сказал. Джуд считает тебя братом. Я просто говорю тебе свое видение. Твоя девушка Лила безумно влюблена в этого парня, – подразнил он, будто зная то, чего не знаю я.

Лила не моя девушка. И никогда ею не была. Но мой кичливый братец, вероятно, тоже это знал. И он не единственный, кто считал, что я поступил низко, заделав Лиле ребенка. Когда семья узнала об этом, Патрик обозвал меня всевозможными ругательствами, а затем целый год отказывался со мной разговаривать. Мой кузен Джесси, младший в семье, который был слепо предан своему брату Джуду, лишь покачал головой и сказал, что «разочарован во мне». Сильные слова для самого добродушного и всепрощающего из Маккалистеров. Что касается Гидеона, ну, в общем, в то время он ненавидел Джуда, так что был в команде «Броуди».

«Расплата та еще сука», – сказал Гидеон с хитрой улыбкой на лице, словно наслаждался крахом Джуда.

– Так что за цыпочка остановилась в гостевом домике? – спросил Ридж.

– Никто.

Он оторвал взгляд от телефона.

– Эта «никто» сексуальная?

Была ли проблема по соседству сексуальной? Я пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Она хорошенькая.

Ридж отложил телефон и внимательно посмотрел на меня.

– Почему ты все еще здесь? Ты не обязан оставаться дома и нянчиться со мной каждую ночь. Я не Ноа. Я могу сам о себе позаботиться.

Но ему больше не нужно было заботиться о себе самому, и мне хотелось сказать ему это, но я не стал.

– Я знаю.

Он покачал головой.

– Я тебя не понимаю. Это из-за Лилы?

– Что ты имеешь в виду?

– Это из-за нее у тебя нет девушки? Ты не такой уж и страшненький.

– Спасибо. И Лила не имеет к этому никакого отношения.

– Как по мне, она имеет к этому непосредственное отношение. – Брат отправил в рот еще один кусок лазаньи. – Но ладно. Это не мое дело. Поступай как знаешь.

Это хорошо, потому что я не собирался объяснять Риджу свой поступок. Чтобы понять произошедшее между мной и Лилой, нужно было там присутствовать. У меня, Джуда и Лилы общая история, которая тянется с тех пор, как нам стукнуло по десять лет.

Я проверил время на телефоне. Пятнадцать минут восьмого. Я уже опаздывал на ужин. Шайло была еще одной проблемой, которая мне сейчас не нужна. Мне следует держаться от нее подальше. Но я никогда не делал то, что следует. И хотя я изо всех сил старался отговорить ее помогать мне сегодня, я солгу, если скажу, что мне не нравилось ее упрямство.

Проблема заключалась в том, что мне нравилось с ней общаться. Шайло заинтриговала меня так, как удавалось немногим девушкам. Она была упрямой и настойчивой – две черты характера, которые необходимы, если вы хотите достичь вершин в любой карьере, – и обладала некой чудинкой, которая делала разговор с ней интересным.

Ридж доел всю лазанью, любезно предоставленную Кейт, которая считала необходимым «позаботиться о своих мальчиках», хотя мы вполне могли приготовить сами. Он вытер рот тыльной стороной ладони, как истинный джентльмен, коим он и являлся, и поднялся на ноги.

– Но слушай, если ты хочешь потрахаться, то уверен, моя учительница английского не против. – Я сохранял нейтральное выражение лица, однако Ридж, вероятно, все понял. – Вот черт, – воскликнул он, – ты уже, не так ли? Неудивительно, что она так снисходительна ко мне. Хотя я бы с ней переспал. Она выглядит как сексуальная библиотекарша.

Я сжал переносицу. Боже, дай мне терпения.

– Держись подальше от учительницы английского. У тебя и так достаточно неприятностей.

Он рассмеялся, когда проходил мимо меня, выходя из кухни. Я схватил его и оттащил назад.

– Убери за собой. Я ухожу. Если понадоблюсь, позвони.

– Ты мне не понадобишься. У меня впереди насыщенный вечер.

– Не испорть отношения с Делейни. Тебе нужна ее помощь, чтобы не завалить английский. Она придет сюда только ради этого. Чтобы заниматься с тобой. Но не…

– Братишка. Не утруждайся. Я не собираюсь трахать Делейни. Ты ее видел. – Я познакомился с ней сегодня днем, когда ее позвали на наше уютное собрание. Делейни вызвалась помочь Риджу с английским. – Паинька-отличница слишком чопорная. Не говоря уже о том, что я для нее благотворительный фонд. Думаю, в ее рекомендательном письме для колледжа будет хорошо смотреться пункт, что она помогала какому-то белому отбросу-неудачнику.

Я услышал горечь в его тоне и не мог винить его за это. В сложившихся обстоятельствах я бы чувствовал то же самое. Даже я ощутил высокомерие Делейни. Однако Хлоя согласилась дать ему еще один шанс, и он просто не мог его упустить. Особенно после того, как она выяснила, что он списывал весь семестр. И уж тем более после того шуточного сочинения. Хлоя назвала его легким порно.

Теперь у него оставалось два варианта: принять помощь или остаться на второй год. Единственным положительным моментом, который вселил в меня надежду в отношении Риджа, было то, что он признался в списывании и заявил, что девушка, которая ему помогала, ничего об этом не знала. Он сказал, что украл ее тетрадь из шкафчика и скопировал ее сочинение. И хотя я знал правду, все равно не уличил его во лжи. Ридж солгал, чтобы защитить другого человека, и, как по мне, это правильный поступок.

– Кто вообще делает уроки в пятницу вечером? – пожаловался он, когда раздался звонок в дверь.

– Люди, которые хотят окончить одиннадцатый класс. – Я ткнул в него пальцем. – Постарайся быть дома, когда я вернусь.

– Остынь, братишка. Ты начинаешь говорить, как твой дядя Патрик.

Как быстро летит время. Раньше я попирал правила. Нарушал их. Был самоуверенным засранцем, который участвовал в таком количестве драк, что не сосчитать, и верил, что таким образом найду свое спасение.

Но рождение сына изменило меня. Не сказать, что я перестал буйствовать, однако теперь я бунтовал не без причины. Если кто-нибудь когда-нибудь тронет моего мальчика, я убью этого ублюдка голыми руками, а потом станцую на его могиле. Ноа никогда не придется страдать так, как я. И если я когда-нибудь понадоблюсь Риджу, то помогу и ему тоже.

Глава восьмая

Броуди

Я стоял за сетчатой дверью и слушал, как Шайло напевает Whole Lotta Love. Черт, этот голос. Пусть я не целовал ее губы и не прикасался к телу, но одного звука ее голоса хватило, чтобы возбудить меня.

– Шайло! – крикнул я через сетчатую дверь, чтобы меня было слышно сквозь музыку. Окна были открыты, под потолком жужжали вентиляторы.

– Входи! Дверь не заперта.

Я вошел и, пройдя по деревянному полу, остановился по другую сторону барной стойки, отделявшей маленькую кухню от гостиной и столовой. Шайло подняла глаза от разделочной доски и улыбнулась, словно рада меня видеть. Она надела свободную черную майку поверх тонкой белой. И не совсем уверен, но мне показалось, что на ней не было лифчика. На ней также были короткие зеленые шорты, а ноги – босые. Черные как смоль волосы были собраны в неряшливый пучок, несколько выбившихся прядей обрамляли ее лицо. Удивительно, но я потихоньку узнавал девушку, а не рок-звезду, чье имя выкрикивают тысячи поклонников на аншлаговых концертах.

– Привет, – наконец сказала она после того, как мы несколько секунд просто смотрели друг на друга. Мои мысли пошли совсем в другое русло, потому что, да, теперь я точно мог заверить, что на ней не было лифчика.

Тихо рассмеявшись, я провел рукой по лицу.

– Привет.

– Надеюсь, ты не торопишься, – сказала она. – Я поздно начала готовить, так что джамбалайя [19]19
   Джамбалайя – креольское блюдо из риса с разными видами мяса, овощей и специй.


[Закрыть] еще не скоро будет готова.

– Сколько времени это займет?

– А ты сильно голоден?

– Всегда. Помочь с чем-нибудь?

– Нет. – Шайло достала из холодильника индийский пейл-эль, откупорила крышку и поставила бутылку передо мной. – Просто посиди рядом и составь мне компанию.

Сделав большой глоток, я наблюдал, как она нарезает лук. По ее щекам текли слезы.

– Лук всегда доводит меня до слез.

Я изучил татуировку на ее плече – закрученную кривую ветку с тонкими листьями – и пододвинул табурет. Шайло отодвинула лук в сторону тупым концом ножа и срезала верхушку перца.

– Что еще заставляет тебя плакать?

– Грустные песни. Минорные ноты. Фильмы с печальным концом. Бедность. Расизм. Музыка в лифте. У меня от нее кровь из ушей идет. – Шайло вздрогнула, лезвие ножа сверкало, пока она медленно нарезала перец и стебли сельдерея. Я пытался разглядеть татуировки на ее пальцах: музыкальная нота, четки и крестик на безымянном; полумесяц и три крошечные звездочки на указательном. Крошечный фиолетовый цветок. Вероятно, анютины глазки.

– А что заставляет тебя плакать? – спросила она.

– Я не плачу.

– Тогда что заставляет тебя хотеть заплакать?

– Кантри-музыка. – Она рассмеялась. – Жестокое обращение с животными. С детьми. Цирки. Гребаные клоуны. Ненавижу их. Зоопарки. Они еще хуже, чем цирки.

– Почему?

– Мне ненавистна мысль о том, что животных забирают из их естественной среды обитания и заставляют жить за решеткой, а люди глазеют на них.

– В некоторых зоопарках хорошо. А как насчет сафари? У тебя есть к нему претензии?

– Никогда не посещал сафари. – Я посмотрел на ее телефон, лежащий на столе, когда тот зазвонил. – Тебе не нужно ответить?

Шайло взглянула на телефон, затем протянула руку и сбросила вызов.

– Это брат. Он оставит сообщение.

Я наблюдал, как на экране телефона высвечиваются входящие звонки и сообщения. Ее брату, очевидно, не нравилось, что его игнорируют. Шайло перевернула телефон, чтобы я не видел экран.

– Менеджер тоже звонит. – Она устало вздохнула, опустив плечи. – Мне правда нужен был перерыв, понимаешь?

– Перерыв от чего?

Она слегка помотала головой и повернулась ко мне спиной, включая газовую конфорку под кастрюлей. Масло зашипело, когда она добавила куриные бедра и острую колбасу, которую нарезала ранее.

– Я только что завершила первые два этапа своего мирового концертного тура. Все началось в Сингапуре. Первый этап – Азия, второй – Австралия и Новая Зеландия. После перерыва я направлюсь в Европу, затем в Южную Америку, а после вернусь в Штаты. Я просто хотела немного отдохнуть. Гастроли отнимают у меня много сил. Как моральных, так и физических.

Я присоединился к ней у плиты и, прислонившись бедром к столешнице, пил пиво, наблюдая, как она готовит.

– Твоя Ма-Ма научила тебя готовить?

– Да. Она всегда говорила, что еда – это проявление любви. – Шайло улыбнулась, добавляя овощи и специи в рагу, руководствуясь инстинктом, а не мерными ложками. – У меня не получается готовить слишком часто. Теперь я очень редко хожу в продуктовый магазин. Порой я скучаю по обычным, простым вещам, которые делала раньше. Я написала так много песен в прачечной. Просто сидела там, наблюдая, как белье крутится в стиральной машине, и эта особенная атмосфера дала толчок моему творчеству. Но у славы есть цена. Теперь ты даже не можешь зайти в общественную прачечную. Добавь это в мой список того, от чего хочется плакать.

Рассмеявшись, Шайло добавила в кастрюлю рис и куриный бульон, перемешивая ингредиенты деревянной ложкой.

– Мне никогда не хотелось стать известной. Я просто хотела зарабатывать на жизнь, занимаясь любимым делом. – Она взглянула на меня. – Хочешь узнать секрет?

– Давай.

– Я на взводе.

– Из-за чего?

– Из-за тура. Всякий раз, выходя на сцену, я боюсь, что фанаты поймут, что я шарлатанка. Я не стою тех денег, которые они потратили на билеты. Я все еще та же девушка из Луизианы. Порой я задаюсь вопросом… почему я? Почему я стала знаменитой, когда есть тысячи великих певцов и музыкантов, у которых никогда не будет таких возможностей, как у меня?

– Я ни черта не смыслю в музыкальной индустрии, но полагаю, что там так же, как и везде. Тебе повезло, но уверен, что ты также приложила чертовски много усилий, чтобы добиться того, что имеешь сейчас.

Она кивнула.

– Мы и вправду добились успеха. Все называли «Акадианский шторм» успехом за одну ночь. Словно мы появились из ниоткуда и – бум! Добились успеха, не прилагая никаких усилий. Они не думают о тех годах, когда мы работали на паршивых работах и молились о концертах. Мы были на мели, жили в квартирах, кишащих тараканами, и питались «Дошираком». А теперь… что ж, теперь мне не нужно беспокоиться о деньгах.

– Наслаждайся музыкой на всю катушку. А когда перестанешь получать от нее удовольствие, просто заверши карьеру.

– Уйти со сцены не так-то просто.

– Всегда сложно отпустить то, что любишь.

– Говоришь так, будто уже проходил через подобное.

– Я много лет был ковбоем родео. Наездником на мустанге без седла. Мне это нравилось, но я ненавидел то, насколько мне это нравилось.

– Почему?

– Это шоу. Оно шло вразрез со всем, во что я верил. Использование лошадей ради развлечения. Мне претило носить шпоры [20]20
   Шпоры – вспомогательно средство для управления лошадью, прикрепляется к заднику сапога наездника и представляет собой металлическую дужку с колесиком (репейком).


[Закрыть]. Они тупые, а не острые, но дело не в этом. Чтобы успешно выступить и получить высокие баллы, ты должен коснуться шпорами мустанга, когда тот выбегает из загона, и удержаться в таком положении, пока лошадь не ударит передними ногами о землю. Буквально вонзить шпоры в лошадь, – объяснил я.

– Тогда зачем ты этим занимался?

– Деньги. Прилив адреналина. Аплодисменты толпы, – честно ответил я. В то время я нуждался в признании, но мне было трудно открыто говорить об этом. – Я ушел из родео пару лет назад. Потерял вкус к этому делу. Просто больше не мог продолжать этим заниматься.

– Но ты по-прежнему чувствуешь вину за то, что тебе это нравилось.

– Отчасти да.

Ее взгляд прошелся по моему телу, прежде чем вернуться к лицу.

– Держу пари, у тебя это хорошо получалось.

– Я был одним из лучших.

– И скромным тоже.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы признать, что ты хорош в чем-то.

Шайло добавила в кастрюлю еще куриного бульона и продолжила помешивать рис деревянной ложкой. Если до этого я был голоден, то теперь у меня буквально текли слюни.

– Что заставило тебя уйти?

Я пожал плечом.

– Я перестал быть одним из лучших.

– Значит, тебе нравилась слава?

– Да. А я не умею проигрывать.

Шайло вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, напомнив мне, что трудится ради меня у горячей плиты.

– Почему ты не включила кондиционер?

– Я выросла на Глубоком Юге [21]21
   Глубокий Юг, или Дальний Юг, – штаты на юге США, такие как Джорджия, Луизиана, Алабама и Миссисипи.


[Закрыть], в доме без кондиционера. Мне не привыкать потеть. На самом деле мне это даже нравится.

Я выбросил наши пустые бутылки пива в мусорное ведро и достал из холодильника еще две. Открыв крышку о край стола, я прижал холодную бутылку к ее раскрасневшейся щеке. Она застонала, и этот звук отдался прямо в моем члене.

– Это так приятно. – Шайло взяла пиво из моих рук и поднесла его ко лбу, затем чокнулась своей бутылкой с моей. – За новое начало и за то, чтобы понять, когда следует все закончить, – сказала она, и у меня возникло ощущение, что она говорит не о своей музыкальной карьере.

Мы выпили за это. Я наблюдал, как она делает глоток, изо всех сил стараясь не думать о том, что хотел бы с ней сделать. Когда Шайло опустила бутылку, ее глаза встретились с моими. Я придвинулся ближе и провел пальцами по линии ее подбородка, отметив, как от моего прикосновения у нее перехватило дыхание.

– Броуди, – прошептала Шайло, глядя на меня из-под ресниц.

– Ммм?

Она приблизилась ко мне, отчего ее сиськи прижались к моей груди. Я поставил бутылку на стол и обхватил рукой ее затылок. Другой рукой скользнул по ее боку, положив на бедро, и ее пухлые губы приоткрылись на вздохе.

Шайло прикрыла свои дымчато-серые глаза и прерывисто выдохнула.

– Прошло так много времени.

– С чего? – Большим пальцем я коснулся нежной кожи чуть выше пояса ее шорт.

– С тех пор, когда хоть кто-то заставлял меня почувствовать, что я умру, если он меня не поцелует.

Шайло приблизила свое лицо к моему. Она была чертовски красива, и у меня возникло то же чувство, что и в день нашей встречи. Будто я ждал ее всю свою жизнь, даже не осознавая того.

– Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

– Тебе нужно особое приглашение? Чего ты ждешь, Ковбой?

Мой взгляд опустился на ее пухлые, мягкие, как подушка, губы. Она прикусила нижнюю губу своими ровными белыми зубами, и не знаю, было ли это продуманным шагом или нет, однако мой член стал тверже.

– А что насчет того, чтобы быть просто друзьями?

– Мы все еще можем быть друзьями, – выдохнула она, обвивая руками мою шею и теребя кончики моих волос. От нее пахло жасмином. Сексуальный. Экзотический. Опьяняющий аромат. Как она. – Хорошими друзьями.

– Неужели? – Я обхватил ее лицо ладонями и приблизил к своему.

– Да. – Она сглотнула. – То есть это ведь всего лишь поцелуй, верно?

– Верно.

Опустив голову, я впервые попробовал то, что считал запретным плодом. Сладкий. Манящий. Недосягаемый. Я не тот парень, с которым согласится быть такая девушка, как Шайло Леру. Наши миры разделяли световые годы.

Но это всего лишь поцелуй. Никто из нас не заинтересован в серьезных отношениях.

Шайло приоткрыла губы, и я скользнул языком ей в рот. Она пососала его, вызвав у меня стон, пока мои руки блуждали по ее миниатюрному подтянутому телу, исследуя его изгибы и упругую круглую попку. Шайло целовала меня с такой настойчивостью и напором, что, по всей видимости, прошло много времени с тех пор, как ее целовали в последний раз.

Я отстранился, чтобы перевести дыхание, и слегка сжал ее попку.

– Мне нравится твоя идея быть просто друзьями.

– Замолчи, – прорычала она, сжимая мою футболку в руках и притягивая ближе, стирая крошечное расстояние между нами. Я рассмеялся, но она заставила меня замолчать поцелуем, затем нежно прикусила мою нижнюю губу и засосала ее. Мне нравилось смешивать боль с удовольствием.

Схватив ее за бедра, я приподнял ее, и она обвила мою талию ногами, прижимаясь к моей эрекции. Я развернул нас и усадил ее на столешницу. Наши губы слились, мой язык исследовал ее рот, а член упирался в ткань джинсов. Однако я не собирался заниматься сексом с ней сегодня.

Я приподнял край ее черной майки, не сводя с нее глаз. Она облизнула припухшие от поцелуя губы, тяжело дыша. Задрав ткань, я прикусил нижнюю часть ее груди сквозь тонкий материал белого топа. Шайло выгнула спину, впившись ногтями мне в плечи. Я втянул в рот сосок, массируя ладонью другую грудь. Она переместила руки мне на затылок, теребя мои волосы пальцами, пока я покусывал и посасывал ее сосок. Крепче обхватив меня ногами за талию, Шайло качнула бедрами.

Я отпустил ее грудь и поцеловал в губы, затем отстранился, чтобы посмотреть на нее.

– Броуди… – прошептала она.

– И где же твой обещанный ужин?

На мгновение она уставилась на меня, затем округлила глаза.

– О черт. Я забыла про джамбалайю. – Она оттолкнула меня, соскользнула со столешницы и ринулась к плите, размахивая передо мной деревянной ложкой. – Если она подгорит – твоя вина.

– Разве я виноват, что ты не можешь держать свои руки подальше от меня?

Шайло фыркнула.

– О, да брось. Ты ничто по сравнению с моим большим мальчиком.

Что ж. Она сама напросилась.

– Твой большой мальчик так же тебя целует?

– Я беру своего большого мальчика в рот и посасываю его. Нежно и усердно. – Шайло подмигнула мне.

Черт. Она дразнила меня, и у нее это получалось. Мой член дернулся в знак признательности.

– Чем еще ты занимаешься со своим большим мальчиком?

Ничего не ответив, она отвернулась от плиты и подтолкнула мне тарелку.

– Вот твой ужин, Ковбой. Ешь.

– Мы будем есть на веранде.

– Как пожелаешь. – Она сделала небольшой реверанс. – Я в твоем полном распоряжении.

Как бы мне этого хотелось. Но вряд ли это возможно. В этой девушке слишком много пыла, чтобы находиться у кого-то на побегушках. Меня это устраивает. Мне нравилось принимать вызов.

Я вынес пиво и тарелку с едой на крыльцо. На улице было прохладнее, чем в доме, воздух благоухал сосной и можжевельником, последние лучи вечернего солнце опускались за озеро, окаймленное кипарисами. Оно было небольшим, занимало всего два акра земли, но вода в нем плескалась прохладная и кристально чистая.

Черт, я испытывал голод, и не только по еде. Столика на веранде не оказалось, так что я поставил пиво на подлокотник кресла и, не дожидаясь Шайло, попробовал джамбалайю. Она оказалась восхитительна на вкус. Даже очень.

Из портативных динамиков на кухне раздалась музыка в стиле ритм-н-блюз. Дверь с сеткой захлопнулась, и Шайло присоединилась ко мне, сев в соседнее кресло и поджав под себя ноги.

– Я забыла добавить креветки, – сказала она, поднося ко рту вилку с джамбалайей. Она снова собрала волосы в хвост, обнажив шею, отчего ее высокие скулы стали более выразительными.

– И хорошо. Иначе все испортилось бы. Это и так вкусно.

Шайло ухмыльнулась.

– Я наложила тебе подгоревший рис со дна кастрюли. Это меньшее, что я могла сделать.

Я посмеялся над ее дерзостью. На мой взгляд, блюдо не казалось подгоревшим. Мы ели молча, она не пыталась поддержать беседу, за что я был благодарен. Закончив трапезничать, я отнес наши приборы и тарелки на кухню, отказавшись от ее предложения помочь. Вымыв посуду и убрав остатки еды в холодильник, я взял еще два пива и присоединился к ней на крыльце. Шайло убрала ноги, чтобы я мог пройти, затем снова положила босые ступни на перила и поблагодарила меня за пиво.

Когда она заметила, что я наблюдаю за ней, то обхватила горлышко бутылки губами и пососала ее. Иисус Христос. Она рассмеялась своим непристойно сексуальным смехом, который только ухудшил мое положение. Я поправил джинсы, чем заставил ее еще сильнее рассмеяться.

– Ты выглядишь слегка возбужденным и взволнованным, Ковбой.

– Не. Я спокоен. – Я отхлебнул пива и положил ноги в ботинках рядом с ее на перила. – А что такое? Ты возбуждена и чем-то обеспокоена?

– Спокойна как удав. – Наступила тишина, и я почти слышал, как крутились шестеренки в ее голове. – У меня есть к тебе предложение.

Я усмехнулся про себя. Складывалось ощущение, что я знаю, о чем пойдет речь.

– Какое?

– Я передумала. Насчет легкой интрижки… секса без обязательств… думаю, это именно то, что мне сейчас нужно.

Я посмотрел на нее.

– Так ты хочешь использовать меня для секса, пока находишься здесь? – Шайло кивнула с улыбкой на губах. – Хочешь сэкономить на батарейках?

Она рассмеялась.

– Возможно. Но разве это не звучит как отличный план? Я стану твоей на все оставшееся время здесь. Ты просто должен пообещать, что не будешь ни с кем другим, потому что я не приемлю подобное. Когда наступит время уезжать, мы оба вернемся к нашей обыденной жизни. Без обид и сожалений. Как тебе идея?

– Слишком хороша, чтобы быть правдой.

– Дареному коню в зубы не смотрят.

Я рассмеялся. Эта девушка. Она обескураживала меня. Я не мог понять ее. В отличие от лошадей. Люди сбивали меня с толку. Слишком много противоречивых поступков. Слишком много скрытых мотивов.

Шайло явно хотела от меня чего-то помимо секса. Я еще не до конца разузнал, зачем она приехала сюда и что ей нужно. Но оставался лишь вопрос времени, когда правда выйдет наружу. Как и всегда.

Я похлопал себя по коленям, проверяя, как далеко она зайдет, чтобы получить желаемое.

– Иди сюда.

Она вздернула подбородок.

– Я не подчиняюсь приказам мужчин.

Я удивился.

– А я ни за кем не бегаю. – Я допил пиво и поставил бутылку на перила, затем встал. Пора уходить. – Спасибо за ужин. Еще увидимся, Шай.

– Подожди. Ты уходишь? Так просто?

– Ты знаешь, где меня найти, – бросил через плечо.

– Броуди.

Я остановился у подножия лестницы и обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Она стояла на верхней ступеньке, свет фонаря позади нее создавал вокруг нее ореол. Шайло суждено находиться в центре внимания. Ей было суждено стать звездой. Только дурак бросил бы ее. А я как раз и был дураком.

– Безопасно ли купаться в озере?

Я не ожидал такого вопроса.

– Да, вполне.

Она посмотрела через мое плечо на ряд деревьев.

– И это частная территория, верно?

– Никто не придет на мое ранчо и не сфотографирует тебя, если ты это имеешь в виду. – Шайло кивнула. – А что? Подумываешь искупаться?

Она коварно улыбнулась мне.

– Вообще-то, да. Луна здесь светит красиво и ярко.

Я прищурился.

– Хочешь поплавать ночью?

– Мммм. – Она выключила музыку на телефоне, и воцарилась тишина. – Под луной и звездами. Спокойной ночи, Броуди.

Я наблюдал за ее задницей, пока она плавно удалялась. Дверь с решающим звоном захлопнулась за ней. Вот черт. Теперь я подумывал о том, что должен остаться и убедиться, что она не утонет в моем гребаном озере.

– Иди домой, Броуди. Я уже большая девочка. Могу сама о себе позаботиться! – крикнула Шайло изнутри. Немного поразмыслив, я решил уйти. Она не моя проблема. Если она решится пойти поплавать, то максимум – намочит только ноги. Вода оставалась прохладной даже летом, когда температура достигала сорока градусов.

Я прогуливался по лесу рядом с гостевым домиком, когда услышал гитарную музыку, и остановился послушать. Я подождал в надежде, что она запоет, но после пяти или десяти минут напряженного прислушивания к звукам ее голоса сдался и пошел в дом. Пустой дом.

Гребаный Ридж.

Словно недостаточно намучившись, я решил добить себя, послушав сольный альбом Шайло. Я поставил Damage на повтор. В нем рассказывалась история женщины, подвергшейся насилию со стороны своего возлюбленного, и говорилось о шрамах, которые затянулись, но так и не зажили. Отчего невольно задался вопросом: а не автобиографична ли эта песня?

Бил ли ее тот придурок Дин Бушон? Не один раз в жизни я видел, как наркотики меняют людей. Как они воздействуют на мозг, изменяют восприятие мира и заставляют творить то, о чем и подумать страшно. Я видел, что запрещенка сотворила с мамой, с человеком, которого я отказывался называть отцом, а затем, спустя годы, и с двоюродным братом Джудом.