Текст книги "Нарушаю все правила"

Глава 8

На следующее утро, поднявшись довольно поздно, Би в первый раз по-настоящему выбралась в Криденс – не просто пробежавшись до кафешки «У Энни» (хотя закончить свою прогулку она все равно планировала именно там), а совершив самую настоящую ознакомительную экскурсию. Мало того, она на сей раз даже предприняла попытку одеться соответствующе. Если, конечно, надевать бюстгальтер и причесываться второй день подряд считалось за попытку. Отказаться от спортивных штанов Би еще не была готова, однако штаны на ней были чистыми, и к ним подобраны чистенькая рубашка и кроссовки.

Первая остановка в ее экскурсионном туре была, конечно, в «Дежа-брю».

– Привет, Би, – поздоровалась с ней Дженни. Если она и удивилась, обнаружив новую жительницу Криденса уже не похожей на бродяжку, то из вежливости промолчала.

– Доброе утро, – отозвалась Би и улыбнулась единственной в Криденсе женщине, с которой она была знакома, если не считать Энни. – Сделай мне, пожалуйста, капучино с собой.

Она не была фанаткой кофе, предпочитая обычно травяной чай, но поскольку именно Дженни в большей степени постаралась вызволить ее из «обезьянника», то Би чувствовала себя просто обязанной поддержать у той бизнес.

Других посетителей в кофейне на тот момент не было, и, пока Дженни заправляла машину для капучино, женщины разговорились.

– Куда-то собираешься?

– Да вот решила, что пора бы уж показаться в городе.

– А-а, – покивала Дженни и, быстро глянув на нее, сверкнула веселой улыбкой. – Дабы опровергнуть слухи, будто бы ты обезображена или вообще безвременно скончалась?

– И впоследствии была съедена своими кошками? Ага. Именно.

Дженни рассмеялась.

– Да уж, все определенно вздохнут с облегчением, увидев тебя целой и невредимой.

– Ну тогда буду считать это актом общественного служения. – Би приняла из рук Дженни кофе. – А если серьезно – просто решила тут немного оглядеться и познакомиться с кем-нибудь из местных.

Дженни одобрительно кивнула:

– Они будут очень этому рады.

Передавая деньги за кофе, Би с улыбкой поблагодарила Дженни, после чего добавила:

– Пожелай мне удачи!

– Не думаю, что она тебе понадобится. Народ у нас порой чересчур любопытный и любит совать нос в чужие дела, и все же они с радостью встречают приезжих и будут в восторге, увидев наконец таинственную незнакомку. Тем более что ты собираешься задержаться здесь на некоторое время.

На этом они попрощались, и Би неторопливо двинулась по главной улице городка. Нельзя сказать, чтобы там было слишком оживленно. Множество коммерческих помещений не использовались – или были заколочены досками, или в пустом витринном окне висела табличка: «Сдается в аренду». Тем не менее Би попались навстречу несколько местных жителей, и она взяла себе за правило останавливаться, здороваться и вежливо им представляться. Дженни была права: встречали ее с большой теплотой, неизменно справляясь, все ли у нее в порядке после «инцидента» возле «Энни», и интересуясь ее дальнейшими планами.

Учитывая то, что она вообще пока не знала ответа на последний вопрос, Би старалась отвечать как можно более расплывчато.

Еще одним популярным предметом обсуждения было благоденствие ее несуществующих кошек. Равно как и советы на все случаи жизни: и в каких местах на здешнем карьере лучше ловить рыбу, и где в парке наиудобнейшая скамейка, и где лучше покупать тыквы на Хэллоуин. Впрочем, Би сильно сомневалась, что так надолго задержится в Криденсе.

Ее даже пригласили прийти в среду вечером в местный бар «Лесоруб» на занятие по линейным танцам. Би ушам не поверила! Линейные танцы? Это определенно был знак свыше!

Когда она упомянула о них в разговоре с Остином, то просто брякнула наугад, – но, очевидно, линейные танцы ей были предначертаны.

В целом у Би остались хорошие предчувствия: казалось, они с Криденсом подходили друг другу, точно джем с арахисовым маслом.

Как будто ей было предназначено прожить здесь какое-то время.

И все-таки лучшим событием этого дня стала неожиданная находка Би – салон «Зеркало, зеркало». Этот вполне современный салон красоты с причудливыми стенами из разноцветной мозаичной плитки, с голливудскими подсвеченными зеркалами и настоящим сверкающим дискотечным шаром, свисающим с середины потолка, сильно выбивался из общего духа запустения главной улицы Криденса.

Изнутри на двери салона еще покачивалась только что перевернутая табличка с надписью «Закрыто»… И тут Би внезапно поняла, что «Зеркало, зеркало» – еще один знак свыше. К ее волосам определенно требовалось приложить руку профессионала, а это заведение выглядело для нее просто идеальным.

Дверь открыла улыбающаяся женщина с хаотично уложенными волосами, широкие крашеные пряди которых напоминали оттенком голубую сахарную вату.

Би вошла в салон.

– Прошу прощения, – извинилась она, – я могу прийти и в понедельник. Вы тогда будете открыты? Может, я возьму у вас визитку или просто сейчас запишусь? Как видите, мои волосы остро нуждаются в уходе.

Женщина быстро оглядела ее прическу и непроизвольно поморщилась, не оставив ни малейших сомнений в том, что волосам Би и впрямь срочно требуется мастер, причем необходим не просто косметический, а самый настоящий капитальный ремонт.

– Я могу заняться вами и сейчас, – произнесла она с заметным бруклинским акцентом.

«Ого… Должно быть, все так плохо, что не может даже подождать до понедельника».

– А разве вы уже не закрылись?

– Ну так и что? – ответила она с улыбкой и, препроводив Би к большому зеркалу, усадила ее в черное крутящееся кресло. – В этом городке у нас не слишком бойкий бизнес, так что мы привыкли ценить каждого посетителя.

«Мы?» – успела подумать Би, и тут же из дверного проема, занавешенного шторой из нанизанных крупных бусин, появилась другая женщина.

Они оказались поразительно похожи друг на друга. Видимо, были близняшками. На вид около тридцати. Обе высокие и худощавые, с симпатичными, узкими, продолговатыми лицами, напоминающими бурундучков. Отличить сестер можно было только по волосам. У той, которая только что появилась из-за занавески, была более консервативная стрижка: волосы одной длины слегка касались плеч, кончики красиво завивались кверху.

У обеих были поистине роскошные брови – густые и оформленные идеальным полукруглым изгибом.

– Приветствую! Добро пожаловать на диско, – сказала ей с улыбкой вторая женщина с таким же бруклинским акцентом.

– Здравствуйте.

– Меня зовут Марли, – представилась та, что усаживала Би в кресло. – А это моя сестра, – мотнула она головой в сторону, – Молли.

Би улыбнулась им обеим в зеркало:

– А я – Би.

– Вы ведь та самая женщина, которая поселилась здесь по программе защиты свидетелей? Верно? Та, что с кошками?

Би рассмеялась. Все-таки слухи насчет кошек пора было решительно развеять!

– Нет. Могу сразу вас заверить, истории о моем прошлом сильно преувеличены. Я – приехавшая на духовное излечение бывшая сотрудница рекламной фирмы, сбежавшая сюда из цирка под названием Лос-Анджелес. Криминального прошлого, клянусь богом, не имею. И кошек у меня никаких нет.

– А мы – недавние беглянки из Нью-Йорка. Так что у нас, выходит, много общего.

Би подняла взгляд к потолку:

– Да, здесь у вас и правда настоящая атмосфера Нью-Йорка.

– О да! – просияла Марли. – Наш блестящий шар произвел в этом городе фурор! Ну а теперь… – Переключившись на волосы Би, она, не торопясь, пропустила их сквозь пальцы, внимательно осматривая, словно бы искала вшей. Затем, глянув на клиентку в зеркало, спросила: – И что вы сами об этом думаете?

Би усмехнулась, услышав такой вопрос. Интересно, Марли справлялась, какие у Би соображения насчет стрижки – или же пыталась понять, как Би довела свои волосы до такого состояния? Она все же предположила первый вариант, поскольку голос у мастера не показался ей ни скептическим, ни осуждающим.

– Удивите меня.

Когда эти слова уже слетели с ее губ, Би подумала: а может, ее похитили инопланетяне и пересадили ей мозг? Еще ни разу в жизни не отдавала она свои волосы на волю стилистам! Би всегда тщательно следила за своей прической. Аккуратность и утонченность были болевой точкой ее бабушки, однако именно под ее руководством Би сумела найти собственный стиль, который был ей к лицу. Волосы у нее всегда были достаточно длинными, чтобы можно было собрать их в свободный пучок и не допустить разлетающихся прядей. И никаких челок – чтобы не выдать никому, насколько ее волосы от природы тонкие и прямые. А еще – легкий оттенок лесного ореха, добавляющий глубины их изначальному темно-мышиному цвету.

Когда она уволилась, ей сам бог велел сменить стрижку и покраситься в другой цвет. Однако Би решила податься в отшельницы и совсем запустила волосы, отчего они совершенно одичали, отросли, посеклись и потускнели. Би даже поморщилась, глядя на себя в зеркало.

Господи, да она вообще превратилась в какого-то заросшего хоббита!

Однозначно пришла пора перемен! И раз уж у нее сейчас период безрассудства, то это должно относиться и к волосам – так что к черту все бабушкины установки!

– Мне нужны кардинально другой стиль и какой-то новый оттенок. Волосы у меня ужасно тонкие и непослушные, но я готова к переменам. – Она скользнула взглядом по голубым прядям у Марли. – Только ничего… слишком эксцентричного. – Безрассудство же может и понемножку наступать, не обязательно же сразу накрывает! – Просто хочу выглядеть иначе.

Обе женщины понимающе покивали, после чего между ними состоялся целый консилиум, когда они по очереди перебирали ее волосы, перекидывали пряди туда-сюда, приподнимая и давая им ниспадать, вглядывались в корни, ощупывали кожу головы. Спустя несколько минут, в течение которых никакого консенсуса, по мнению Би, сестры так и не достигли, Марли несколько раз кивнула Молли и решительно поглядела на Би через зеркало.

– Вы готовы мне довериться?

Боже милостивый! У Би, разумеется, не было ни малейшей разумной причины довериться человеку, с которым она только что познакомилась – тем более когда речь шла о волосах! Но, черт подери, ее отец, никогда не понимавший вечных переживаний своей матушки насчет волос Би, неизменно говаривал, что разница между хорошей стрижкой и плохой – всего лишь две недели. И, на худой конец, у Би в запасе было достаточно толстовок с капюшоном, чтобы на какое-то время прикрыть безобразие. Трудно сказать, то ли это сработала сложившаяся солидарность трех чужачек, то ли на Би подействовал светящийся в глазах мастера озорной огонек, но Би была и впрямь готова довериться Марли с ее голубыми прядями.

– Да.

А Чарли Хаммерсмит с его требованием «не выделяться» пусть идет куда подальше!

Марли тряхнула сжатым кулачком и широко улыбнулась:

– Отлично.

Она энергично вскинула перед собой, расправляя, накидку, и в мгновение ока Би оказалась тщательно обернута материей.

– Хотите, Молли пока займется вашими ноготками? И, может, педикюр? – Она указала рукой на второе в их салоне кресло, снабженное ванночкой для ног. – Ножки она может сделать, пока закрепляется краска. А еще… – И близняшки разом весьма многозначительно посмотрели на непослушные брови Би. – Мы можем предложить вам полную восковую эпиляцию.

– Да, – кивнула Молли, – брови, подмышки, ноги, зону бикини. – Тут она слегка понизила голос: – Можно и бразильскую.

Би задумалась. Если даже блестящий шар на потолке вызвал в этих местах настоящий фурор, то трудно было представить, какой ажиотаж мог подняться от восковой эпиляции самого что ни на есть интимного места!

– Спасибо. Но, думаю, бровей и маникюра с педикюром будет достаточно.

Да она и близко не подпустит Молли к своей «зоне бикини»! Если уж у близняшек вызвало озабоченность состояние ее бровей, то Би вовсе не хотелось им показывать, какие джунгли разрослись у нее там, внизу. Едва ли во всем Восточном Колорадо найдется столько воска, чтобы с этим справиться!

– Что ты там все ищешь-то, Малой? Уже целую вечность там копаешься!

Остин стоял на четвереньках перед угловым шкафчиком на кухне, сунув внутрь голову. Услышав прозвище, прилипшее к нему с незапамятных времен, он невольно скривился. Малой. Сейчас оно казалось Куперу особенно едким и обидным. Он уезжал в Денвер и пять лет жил там один, дабы всем доказать, что никакой он больше не «малой», – однако старые привычки кое у кого трудно изменить.

– У тебя же вроде где-то был набор для фондю?

Любовь его матушки к разного рода кухонным гаджетам и новомодным приспособлениям, граничащая с одержимостью, за годы привела к захламленности всех шкафов и кладовок.

– Набор для фондю? – переспросила она. Недоумение в ее голосе просочилось даже внутрь шкафчика.

– Ага, – подтвердил Остин и, высунувшись наружу, сел на пятки.

Мать поставила корзинку с овощами, которые, видимо, только что собрала, пройдясь по огороду, на сушильную сторону раковины. Его матушка была потрясающим огородником, и круглый год ее многочисленные грядки изобиловали сезонными дарами. И, как считала Маргарет Купер, ничего не могло быть лучше и вкуснее, чем только что сорванные, выращенные своими руками плоды.

Смывая землю с корешков, она сосредоточенно нахмурилась.

– Это тот, что нам на свадьбу подарили кузен Эйвери с женой?

– Э-э… видимо, да. – Остина на самом деле нисколько не интересовало происхождение набора.

– С чего тебе вдруг понадобилось это старье?

С того, что Остин никак не мог заставить себя не думать о Беатрис. С того момента, как она вчера его поцеловала, он не в состоянии был занять свои мысли чем-либо другим. Он все думал о том, как это было приятно. О том, как бы ему хотелось это повторить. О том, как сильно она ему нравится.

О ее игривой непредсказуемости…

– Я слышал, мода на них возвращается, – ответил он.

Мать быстро глянула на него через плечо:

– Да? Ну ладно…

Этим утром, помогая родителям по хозяйству, Остин случайно вспомнил про старую электрическую фондюшницу, которую его матушка доставала иногда по случаю чьего-нибудь дня рождения или вечеринки с ночевкой, и рассудил, что вполне может дать ее Беатрис. Вот только он не хотел, чтобы об этом узнала мама. Тот факт, что он вернулся жить на родительское ранчо, вовсе не означал, что она должна знать обо всем, что происходит в его жизни.

Сообщение о том, что он живет с родителями, и без того, похоже, шокировало Беатрис, чтобы он еще спрашивал у матери совета или одобрения.

Снова занявшись овощами, мать спросила:

– А ты смотрел уже в старом большом сундуке, который в амбаре?

– Нет, – оторопело заморгал Остин.

Какого черта фондюшнице храниться в амбаре?

– Мы в прошлом году решили попытаться немного разобрать тут скопившееся барахло.

Остин едва сдержал глумливую улыбку. «Мы» означало исключительно отца. Избавление от всяческого барахла матушку обыкновенно не увлекало. Не то чтобы она была законченным скопидомом, но с каждой вещью у нее была связана какая-то своя история, отчего эти вещи превращались скорее в друзей, нежели просто в предметы быта. Забавный казус с кузеном Эйвери был ярким тому примером.

– Мы кучу неиспользуемых вещей сложили в сундук, чтобы сдать в секонд-хенд.

– Понял, – выпрямился Остин. – Спасибо.

– Обед через пятнадцать минут, – крикнула мать ему вдогонку, когда Купер уже вышел за дверь.

Ему понадобилось минут десять, чтобы откопать нужную вещь в настоящей сокровищнице всевозможных кухонных гаджетов, принадлежавших прошлому веку. Остин и понятия не имел, в рабочем ли состоянии прибор, – быть может, там понадобится замена всей электроцепи. Можно было, конечно, добыть фондюшницу и в интернете – но с этой получалось намного быстрее.

К тому же эта вещь была куда более личная. А все, что было связано с Беатрис, Остин ощущал как личное.

К тому времени, как он через заднюю прихожую вошел с фондюшницей в руках в просторную кухню, располагавшуюся в центре их большого фермерского дома, и отец, и брат, и его жена уже сидели за накрытым столом, смеясь и переговариваясь.

– О! Так ты ее нашел! – с нескрываемым восторгом воскликнула мать.

Остин прошел к высокому разделочному столу возле раковины и, поставив прибор, воткнул штепсель в розетку.

– Нашел, – отозвался он.

В то же мгновение на фондюшнице засветилась красная лампочка. «Да!!!» Котелок не мешало бы как следует отмыть – но это уже не главное!

– И надо же – еще работает! – удивилась миссис Купер.

Остин довольно улыбнулся матери:

– Ага!

– М-мда-а, семидесятые, Малой, не отпускают. Они еще в надежде взять реванш сердечным приступом.

Развернувшись и опершись задом о столешницу, Остин поглядел на брата. Клэйтон был старше его на пять лет. Лицом они были схожи, но комплекцию Клэй унаследовал от матери, будучи ниже и коренастее младшего брата. Остин же скорее был в отца – таким же высоким, худощавым, с длинными конечностями.

Когда требовалась какая-то тяжелая работа по хозяйству или появлялась возможность вместе выпить пива да поболтать, подтрунивая друг над другом, братья с удовольствием проводили вместе время.

– Это правда, – согласилась Джилл, невестка Остина. – Ох уж эти коварные бляшки!.. Если вы понимаете, что я имею в виду, – пошевелила она бровью. Но тут же широко улыбнулась, не сумев сдержать серьезный вид. Они с Клэем были вместе уже целую вечность, и Джилл так же, как все его семейство, любила прикалываться над другими.

– Слышь, Брайан? Поверить не могу, что этот агрегат до сих пор работает! – Маргарет прижала ладонь к груди, и это было верным признаком того, что у нее близко слезы. Такова была его матушка – просто удивительно, до смешного сентиментальной! – Ему ведь уже сорок лет!

Брайан бочком подобрался к жене:

– Ну да, а что с ним сделается!

Некоторое время они оба неподвижно глядели на сияющую лампочку, словно ожидая второго пришествия. Затем отец чмокнул мать в лоб и похлопал Остина по плечу:

– Ах, мой вфондюбленный сыр… сынок! Я не рассказывал тебе, какие у нас бывали жаркие фондю?

Остин поднял глаза к потолку, а Джилл с Клэем за спиной у них застонали от еле сдерживаемого смеха. Его отец любил шутку и хороший каламбур так же, как матушка любила от души поплакать. Впрочем, сейчас она тоже прыснула, уткнувшись носом в шею мужа:

– Да, в тот раз сыр был особенно острым.

– Трындец. Ну спасибо тебе, Малой! – раздраженно вздохнул Клэй. – Теперь весь обед только и будем слушать, что про сыр и фондю.

– Какая ерунда! – фыркнул отец. – Не сыром единым… Могу обойтись и без фондюшных изысков. Сырьезней будьте, мальчики.

В следующую секунду он взорвался хохотом, тут же, вслед за ним, рассмеялась и мама. Для человека, который пас верхом коров и держал в кулаке всё ранчо, их отец Брайан был редкостным шутником и балагуром.

– По-моему, лучше вовремя сбежать, – сказал Клэй жене. – Если нам еще хочется пожить.

– Вы не против, если я эту штуку отдам? – спросил Остин, когда мать наконец отсмеялась. Сперва он подумывал о том, чтобы просто сказать, что заберет фондюшницу к себе. Но, зная свою матушку, Купер почти не сомневался, что однажды она появится у него на пороге с несколькими упаковками сыра и станет настойчиво утверждать, что надо устроить семейное фондю. И тогда Остину придется врать, что эта штука сломалась, или еще что-то выдумывать.

У матушки глаза были на мокром месте от одной лишь светящейся на агрегате лампочки, а Купер не хотел разрывать ей сердце. К тому же ему еще ни разу в жизни не удалось соврать матери и улизнуть от ответа. Ни один человек, знавший Маргарет Купер, не был настолько глуп, чтобы судить о ней лишь по доброй сентиментальной натуре. Его матушка способна была учуять любую ложь или спрятанную бутылку виски, или тихонько приведенную в амбар девчонку быстрее, чем он глазом моргнет. Вот кому бы следовало пойти в копы!

– Да, конечно, отдавай! – с готовностью согласилась она и тут же настороженно сдвинула брови: – А кому?

– Кое-кто из моих знакомых на днях обмолвился, что очень хочет такую штуку, – ответил Остин как можно более безразличным тоном и, оторвавшись от разделочного стола, прошел к побулькивающему на плите чили.

– Это знакомая или знакомый?

В Остине все органы чувств, включая интуицию, пришли в полную боевую готовность: мамин опытный нюх включился в действие.

– Так, просто по работе, – беспечно отмахнулся он, шумно принюхиваясь к пикантному аромату готового обеда.

С формальной точки зрения, это была никакая не ложь. Он действительно познакомился с Беатрис по работе. И тем не менее от четырех пар глаз, буравящих сейчас его спину, у Купера шея покрылась испариной.

– Арло как-то не производит на меня впечатление любителя фондю, – попыталась подловить его мать.

Остин едва не покатился со смеху. Единственный, по его мнению, возможный интерес Арло к фондюшнице мог заключаться в том, сгодятся ли шпажки от нее в качестве оружия.

– Арло тут ни при чем.

– Что, кто-то… из Денвера?

– Да нет.

Матушка всегда очень боялась, что Остин спутается с какой-нибудь «городской» и она его больше не увидит. И это было совершенно нелепо! Теперь-то Остин уже вернулся домой и никуда больше уезжать не собирался. Впрочем – чисто теоретически! – Беатрис как раз и была «городской». Хотя он с ней вовсе не «путался», да и жила она не в городе, а здесь – во всяком случае в ближайшем обозримом будущем.

– Кто она, Остин Купер? – прищурилась на него мать.

Ну хоть не назвала его «Малой»!

– Мам…

– А она, как, несырна собой? – вставил отец, явно потешаясь.

Клэй поморщился, а Остина даже передернуло, и хором они произнесли:

– Ба-ать!

Джилл рассмеялась – она всегда получала удовольствие от шуточек Брайана. Клэй между тем умоляюще воззрился на брата:

– Ну, в самом деле, бро! Ты же коп! Ты что, не можешь его арестовать или еще как-то пресечь это безобразие?

Не боясь, разумеется, оказаться в наручниках, отец подошел поближе к Остину.

– Хоть и забавно наблюдать, как тебя здесь плавят над жаровней… – Он сделал паузу, взвешивая, точно опытный мастер, назревшую в голове шутку. – Но лучше уж излей как на духу, сынок. Ты должен был уже понять, что сопротивление бесполезно.

Глубоко вздохнув, Остин поглядел на мать:

– Это не то… что вы подумали. Я просто по-добрососедски… Как вы меня всегда учили.

– А-а, вот оно как! – сложила мама руки на груди. – И как же зовут эту соседку? Это случайно не одна из этих милых девушек, у которых салон красоты? Или, может, это та симпатичная молодая особа, что приезжала починить мой ноутбук? – Она быстро глянула на Брайана. – Надо было ей побольше чаевых дать.

– Нет-нет, – поспешно возразил Остин. Что меньше всего нужно было единственному в Криденсе специалисту по компьютерам – так это с десяток ложных вызовов на ранчо с той лишь целью, чтобы матушка наладила с ней теплые отношения. – Она вообще новый в городе человек.

Разумеется, в городе имелся только один «новый человек», и матери понадобилось лишь две с половиной секунды, чтобы связать все воедино.

– Оу… – Взгляд ее засветился. – Это та самая загадочная женщина? Та, что поселилась над «Дежа-брю»?

Остин вздохнул, смиряясь с судьбой. Черт подери! Даже если ему удастся уговорить Беатрис пойти с ним на свидание – это в считаные мгновения разнесется по всему городу.

– Да.

– Та, у которой куча кошек?

– Нет, – хохотнул Остин, – кошек у нее нет ни одной.

– Я слышала, она прежде была спецагентом, – вставила Джилл.

– Да какая на самом деле разница, коли она подбивает к нему фондю?

Клэй застонал:

– Ё-моё! Бать, ну хватит уже, в самом деле!

– А как ее зовут? – спросила мама.

– Беатрис.

Даже когда Остин просто произносил ее имя, у него на миг перехватывало дыхание.

– Как принцессу?

– Ну, в общем, да. – Остин изумленно уставился на мать, так точно угадавшую вариант имени. – Как принцессу.

Мама взволнованно подошла к нему чуть ближе:

– Расскажи еще… о ней. Откуда она? Чем занимается? Как она выглядит?

Помимо того что матери это вообще никак не касалось, Остин сомневался, что, если он сообщит ей, что Беатрис любит носить свободные штаны и нижнее белье с днями недели, пить спозаранку пиво и ходить непричесанной, это вряд ли приятно расположит его матушку к женщине, о которой он в последние дни просто не мог не думать. А поскольку это была вторая по-настоящему значимая женщина в его жизни, Остин действительно хотел, чтобы она пришлась по душе его маме.

Потому что самому ему и впрямь очень нравилась Беатрис.

Может, это приведет к чему-то, может – нет. Единственное, что он точно знал сейчас – это что он ждет не дождется, когда увидит ее снова и вручит ей эту старую фондюшницу. Не стоит торопить события. У них еще масса времени, в конце концов. Она ведь решила на какое-то время здесь осесть.

– Мам… Речь идет лишь о фондю.

– Ладно, ладно, – вскинула ладони мать. – Я все поняла. Вы только познакомились и пока не принимаете это всерьез…

– А только всырьез, – фыркнув, ей в тон с восхитительной точностью вставил Брайан.

Не обращая внимания на непрекращающиеся мужнины каламбуры, матушка продолжала:

– Не будем больше это обсуждать. Но если это выльется в нечто большее, нежели фондю, я очень надеюсь, ты привезешь ее и познакомишь с нами.

– Речь идет лишь о фондю, – упрямо повторил Остин.

Мать понимающе покивала, однако глаза у нее характерно блеснули, и Остин даже не сомневался, что услышанная новость доставила ей массу удовольствия.

– Разумеется, – отозвалась она, после чего пару раз стукнула кончиком пальца себе по носу и подмигнула сыну. – Ну что… – развязала она передник, – давайте уже садиться обедать?

– Аллилуйя! – воскликнул отец. – Хвала достосырному…