Текст книги "Нарушаю все правила"

Эми Эндрюс
Нарушаю все правила

Посвящается тапочкам-«зайчикам» и сладкому пирогу на завтрак

Amy Andrews

Breaking All The Rules

Copyright © 2023 by Amy Andrews All rights reserved.

© Флейшман Н., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Беатрис Арчер позарез требовалось что-то сладкое.

Би понятия не имела, сколько сейчас времени и какой вообще сегодня день, или какой сезон «Сверхъестественного» она будет нынче смотреть. Но точно знала: ей необходим сахар. Срочно. Немедленно. Сиюсекундно.

И ей совершенно не важно было, в каком виде он поступит в организм – с содовой, печеньем, конфетой или пирогом. Черт, сейчас она готова была есть просто сахарный песок из пакета! Когда Би требовалось сладкое, причем незамедлительно, она не привередничала. И если бы где-нибудь в квартире завалялся хоть одинокий кристаллик сахара, она бы, несомненно, его учуяла.

Однако ничего подобного в ее стенах не наблюдалось.

А это означало, что Би предстояло совершить вылазку на улицу, потому как в сей забытой богом дыре на самом востоке штата Колорадо, которую она временно считала своим домом, не было и в помине ничего похожего на «Убер-доставку». Да что там говорить – в Криденсе с населением в 2134 человека не было даже службы такси! Так что здесь ей никак не улыбалась такая роскошь, как взять в руки телефон, открыть нужное приложение и заказать доставку сахара в каком угодно варианте.

В виде пончиков в глазури, мороженого, сладких вафель…

Слюнные железы и желудок мгновенно отреагировали на эту мысль. Господи, да ради вафель она готова была сейчас кого-нибудь убить! Ради вафель с кленовым сиропом и сладкой посыпкой… И ломтиками спелого банана… Потому что ей, видимо, уже пора было употребить хотя бы какой-то фрукт. Несомненно. А значит… требовалось вытащить свою задницу из постели и выйти из дома.

В конце-то концов! После двух недель затворничества в новой квартире (если, конечно, можно было назвать квартирой пристроившуюся над кофейней тесную студию с откидной кроватью и душевой кабинкой размером с пробирку) пришла пора обследовать окрестности. Как минимум до заведения «У Энни» и обратно. Вывеску то ли ресторанчика, то ли закусочной Би заметила по дороге сюда, и если там и впрямь, как хвастливо обещалось, подавали «лучшие в округе пироги», то маршрут между ее квартирой и этим заведением вскоре мог заметно проториться. Интересно, они открылись уже? Закусочные вроде бы открываются рано?

И вообще, который сейчас час?

Би перевела взгляд на жалюзи на противоположной стене, которые закрывали небольшое окошко над раковиной, выходившее на главную улицу Криденса. Жалюзи Би опустила, едва только ступила в эту студию, и так они и висели, сохраняя внутри квартиры прекрасное уединение и полумрак, лишь по краям пропуская толику солнечного света.

Раз солнце светит, значит, «У Энни» открыто, заключила Би. Но куда же запропастился ее мобильник?

Отодвинув в сторону ноутбук, Би поискала телефон на кровати. Подняла по очереди подушки, заглянула под стеганое одеяло. Все, что она нашла, это скомканное бумажное полотенце, пустую банку из-под содовой, пакет из-под приготовленного в микроволновке попкорна с несколькими обгорелыми зернами да пару журналов со светскими сплетнями.

Черт! Ей действительно пора бы здесь прибраться.

Заглянув за другую сторону кровати, Би обнаружила свой телефон на полу, рядом с пустой винной бутылкой и пакетиком из-под чипсов. Стоило ей взять мобильник, как экран ожил, показав 9:30 утра и три процента зарядки. Отлично, ничего не скажешь! Зарядка валялась всего в паре дюймов от того места, где всю ночь пролежал телефон. Хоть раз в жизни она не забывала его зарядить?

Скинув ноги с кровати, Би сразу сунула ступни в мохнатые тапочки с заячьими ушастыми мордами. Почему в Восточном Колорадо в конце марта такая холодрыга? На юге Калифорнии уже сейчас можно доставать бикини! Поднявшись, Би немного покачнулась, потеряв равновесие, – видимо, от того, что в последние несколько дней редко когда пребывала в вертикальном положении.

Или, быть может, из-за пива, которое она употребила, когда проснулась первый раз?

Потянувшись, Би даже застонала от неприятных ощущений в шее и спине. Это лежание на старом матрасе с несколькими отсутствующими пружинами точно не на пользу ее позвоночнику.

Затем Би направилась к кухне. Она обошла кофейный столик перед придвинутым к самой стене двухместным диванчиком и, стараясь не замечать раскиданные кругом предметы одежды, приблизилась к раковине.

Щурясь от света, такого яркого возле жалюзи, Би нашла возле раковины, заваленной немытыми тарелками, пластиковую бутылочку с «Тайленолом», отвинтила крышку и вытряхнула на ладонь две капсулы. Взяв ближайшую к ней емкость для питья – пустой бокал из-под вина, в котором, учитывая цвет высохших на дне остатков и малиновый кружок на столешнице, несомненно, когда-то находилось нечто красное, – Би сунула ее под кран, наполнила водой и запила получившейся розоватой жидкостью лекарство.

Би вновь поглядела на раковину, пытаясь найти место для пустого бокала, и поставила его обратно на малиновый кружок, поняв, что сунуть его просто некуда. Что лишний бокал наверняка нарушит непрочное равновесие высокой башни из грязной посуды. Ей определенно пора было уже что-то сделать с этой башней. Потому что Би точно помнила: вчера вечером она использовала последнюю чистую вилку.

Что ж, значит, ей следует внести этот пункт в свой список уборки. Или, быть может, просто прикупить еще вилок.

Но первое и самое насущное – сахар!

Отвернувшись от окна, Би направилась обратно к кровати, снова стараясь не глядеть на разбросанную одежду. Когда она утолит сахарный голод, придется взяться за стирку, потому что купила она всего четырнадцать трусиков. Но знала это Би так точно не потому, что относилась к разряду людей, мысленно ведущих учет своего нижнего белья, а потому что специально для побега из большого города купила две упаковки «неделек».

Все свое белье – красивое, вычурное, сексуальное, с кружевами и оборочками, – все это ненужное, колючее, стягивающее и страшно неудобное барахло она оставила в лос-анджелесской квартире вместе с многочисленными туфлями на шпильках и узкими, в обтяжку, юбками, от которых так сходят с ума мужчины, потому что хотела хоть раз в этой проклятой жизни почувствовать себя абсолютно комфортно и перестать наконец флоссировать свою задницу стрингами.

Разумеется, она не превратилась в дикарку – белье она приобрела не где-нибудь, а у Peter Alexander, однако на сей раз Би готова была предпочесть роскошным изысканным материям простой, мягкий и удобный хлопок. Пусть это и означало, что она будет ходить с названием очередного дня недели на попе. Впрочем, теперь, когда ее жизнь лишилась прежнего строгого распорядка, знание того, какой сегодня день недели, пожалуй, даже являлось полезным бонусом.

Хотя нельзя сказать, чтобы она старалась надевать белье в правильной последовательности.

Глянув через плечо, Би оттянула на трусах резинку и обнаружила витиеватую надпись «Вторник». Хотя в равной степени мог оказаться и четверг. Черт… а ощущалось совсем как среда. Впрочем, сегодня могла быть и пятница, если она тут проторчала уже…

В животе у нее громко заурчало.

«Сахар, Би, – напомнила она себе. – Сахар!»

Она дотянулась до скомканной в изножье кровати светло-серой толстовки с капюшоном и флисовой подкладкой и сунула руки в рукава. Толстовка подходила по цвету к ее спортивным штанам, что еще меньше месяца назад казалось для Би очень важным фактором, но теперь почти не имело значения. Оглядев на себе белую футболку с дизайнерским принтом в виде брызг черной краски, она заметила на груди пятно. Что это было – кофе, соевый соус или пиво? Подтянув к носу футболку, Би принюхалась.

Пиво.

Она попыталась припомнить, когда надела эту футболку. Штаны вчера были еще чистыми, но вот футболка… Подняв правую руку, Би понюхала под мышкой. Вроде как ничем не пахло, но все же стоило, пожалуй, футболку сменить. А заодно и надеть лифчик. Она и так-то не была наделена пышной грудью, а теперь, после того как ее крошки две недели болтались на свободе, Би была уверена, что они сделались еще миниатюрнее.

Черт бы побрал эти ее тридцать пять!

Нет, не так. Она тут же взяла слова обратно. Черт бы побрал бюстгальтеры, в которых женщины словно скованы, стянуты ремнями и вообще… помещены в узилище! Чтоб она еще когда-нибудь надела лифчик! Она разрешит своим девчушкам жить как им хочется!

Пятнадцать лет она пахала как проклятая, соответствующе одевалась, нигде не высовывалась, постоянно следовала чьим-то жестким правилам, сперва – установленным ее отцом и бабушкой (а то, не дай бог, она станет такой же, как и ее мать!), затем – другими мужчинами, сидевшими в верхних эшелонах корпоративной власти. И куда ее все это привело?

Нет, всё, с нее хватит! И плевать на то, что думают о ней остальные!

Мысленно Би сделала для себя пометку кинуть футболку в стирку вместе с трусами – разумеется, после того как она съест весь сахар в городе! – и злобным решительным рывком застегнула на толстовке молнию. Опустившись на корточки, она порылась в сумочке, валявшейся на полу рядом с кроватью, нашла бумажник, извлекла из него пятидесятку и сунула в карман штанов. В том же кармане обнаружилась резинка для волос, и Би ее вытащила. Учитывая то, что она уже не помнила, когда последний раз причесывалась – не говоря уже о том, когда последний раз мыла голову, – стянуть волосы на затылке представлялось наилучшим вариантом.

Выпрямившись, Би собрала на макушке пряди темно-каштановых волос (по правде сказать, ничем не примечательного, скорее, мышино-каштанового оттенка), наскоро скрутила их жгутом и закрепила резинкой. Отдельные пряди тут же из-под нее выпали, что было совсем неудивительно при нынешнем состоянии волос. Господи! Сколько же лет она потратила впустую на волосы, на свою прическу, на эту бестолковую возню с ее объемом и так называемым корпоративным стилем! Какой же дурочкой она была все это время!

Так что прически и средства для волос пусть тоже катятся ко всем чертям!

Тут ее взгляд упал на экран ноутбука – на застывшее там мгновение диалога между Сэмом и Дином Винчестерами, этими чувственными красавчиками, нисколько не подверженными действию гамбургеров.

– Увидимся позже, ребята, – сказала Би. – Мамочка скоро вернется.

Она тяжко вздохнула. Как жалко было с ними расставаться, пусть даже ради короткой вылазки. А ведь она была уверена, что запаслась едой на все пятнадцать сезонов! Но, очевидно, Би все же просчиталась, поскольку сейчас остановилась на середине четырнадцатого.

– Ничего не делайте такого, чего бы я сама не стала делать!

У нее вырвался истерический смешок – то ли от нехватки в организме сахара, то ли (что более вероятно) от осознания огромной зияющей пропасти между тем, чего «не стал бы делать» Дин Винчестер, этот брутальный охотник за демонами, и тем, от чего могла бы воздержаться она, менеджер по рекламе Беатрис Арчер.

Бывший менеджер по рекламе.

Уже не существующий. Иначе было бы нелепо разговаривать с не существующим в реальности человеком, обитающим в некой несуществующей вселенной. Однако отныне она навеки оказалась в числе поклонниц Дина. И черт бы побрал весь этот деловой мир с его корпоративными правилами, что столько времени лишал ее возможности услаждаться похождениями братьев Винчестеров!

На данный момент Би даже сомневалась, что когда-либо сможет простить за это Jing-A-Ling. Или себя.

Из-под вороха использованных вместо салфеток бумажных полотенец и нескольких пустых упаковок крекеров в виде зверюшек, рассыпанных на кофейном столике, Би достала ключи от квартиры и вскоре спустилась по узкой лестнице к двери на нижнем этаже, ведущей к небольшой парковке позади кофейни «Дежа-брю»[1]1
  Brew здесь означает «заварной», «свежесваренный».


[Закрыть]. Яркие солнечные лучи резанули по глазам, и Би покрепче зажмурилась, едва не зашипев, как те самые вампиры, за которыми охотились братья Винчестеры.

Опустив пониже голову и козырьком прикрывая ладонью лоб, она подождала, пока обожженная светом сетчатка восстановится, и наконец медленно разомкнула веки. То, что открылось ее взору – пушистые тапочки-«зайчики» – могло бы вызвать у нее нешуточную панику. Во всяком случае до того момента, как она покинула Лос-Анджелес. Би покрутила большими пальцами ног, отчего зверьки забавно зашевелили ушами, и… рассмеялась.

Да, она от души рассмеялась.

Паники не было и следа. Даже чертыхнуться с досады не вышло.

В этом городке она была совершенно новым человеком, и это дарило ей определенную степень свободы. За исключением Дженни и Уэйда Картер (Дженни дала ей ключи от своей квартирки над кофейней, а Уэйд помог перенести туда вещи из машины), Би не знала в Криденсе ни души. А это означало, что, пользуясь своей анонимностью, она вполне могла бы раздеться догола и продефилировать в таком виде по главной улице.

Случись у нее, конечно, такое желание.

Но уж до местной забегаловки она вполне может сгонять в спортивных штанах и домашних шлепанцах. Это займет не более получаса. К тому же, несмотря на столь яркое солнце, в воздухе еще держалась утренняя прохлада. Так что кому какое дело до ее внешнего вида, если она только сейчас выкатилась из постели?

И ведь она на самом деле только-только поднялась. А еще навсегда покончила с довольно затратным увеличением объема волос, с бюстгальтерами и омлетами из яичного белка на завтрак. Как покончила с рабочими авралами и полуночными бдениями за компьютером, после которых вскакивала ни свет ни заря, торопясь до работы позаниматься на эллиптическом тренажере, чтобы не обвисла попа. Как покончила с инъекциями ботокса и филлерами для губ.

Би была донельзя сыта этими стараниями соответствовать совершенно нездоровым общественным ожиданиям от женщин, крутящихся в корпоративной среде. Этими безумными стремлениями всегда, черт подери, в любое время выглядеть на высоте, никогда и никому не жалуясь, чтобы не выставить себя жалкой скулящей тварью, не способной держаться на должном уровне с «большими парнями».

В животе снова громко заурчало, и Би могла поклясться, что желудок у нее и в самом деле зарычал: «Сахар-р-р!»

Мгновенно подчинившись его зову, словно от этого зависела сейчас вся ее жизнь, Би с «зайчиками» торопливо свернули на главную улицу и перешли проезжую часть, направляясь к кафешке «У Энни». Мимо проехали пара автомобилей, но в остальном этот маленький сонный городок казался вымершим. «Хм-м… – задумалась Би. – А может, нынче воскресенье?»

Впрочем, «У Энни» однозначно было открыто – а это единственное, что сейчас имело значение.

В считаные секунды Би оказалась внутри. Тут же ее обдало волной тепла и ароматом свежевыпеченных углеводов, что заставило напрочь забыть про внешний вид. Рот мгновенно наполнился слюной, и Би, точно лунатик, двинулась к витрине, заставленной всевозможными сладкими пирогами. Она откинула капюшон и расстегнула на толстовке молнию, глаза между тем наткнулись на широкий перечень мороженого, выставленного позади витрины с пирогами.

Еще и в вафельных рожках!

Би почти не обратила внимания, что все, кто сидел в эту минуту в полупустой закусочной, разом оставили свои занятия и оборвали разговоры, уставившись на нее. Сейчас ее нисколько не заботило, как окружающие посмотрят на ее тапочки или на волосы – сама она способна была видеть лишь эти сладкие, приторно-сахарные вкусности, внезапно оказавшиеся на расстоянии вытянутой руки.

– Чем могу тебя порадовать, куколка?

Би с трудом оторвала глаза от впечатляющего многообразия сдобы, переведя взгляд на очень пожилую женщину с морщинистым лицом, седеющими волосами, скрюченными артритом пальцами и хрипловатым голосом, шершавым, как наждачная бумага.

– А вы, наверное, Энни? – догадалась Би.

Вплоть до этого момента она и понятия не имела, существует ли на самом деле реальная Энни. Но стоило взглянуть на эту женщину – и очевидное ее присутствие дало понять Би, что перед ней и есть главный спец по пирогам во всем округе.

– О да, это я, – просияла Энни.

В ее словах чувствовалась гордость. А еще столько чуткой заботы, что Би была готова самым нелепым образом залиться слезами.

– Мне срочно нужно сладкое.

Старческие глаза засветились радостью и пониманием.

– Что ж, милая, ты пришла как раз по адресу. Может, возьмешь меню и присядешь где-нибудь? – Она указала подбородком на столики позади Би. – Я подойду тебя обслужить.

Но Би замотала головой, внезапно заметив воцарившуюся тишину и пристальное внимание бог знает скольких пар глаз. Она пока была не готова к столь пристальному вниманию со стороны местной публики. Во всяком случае пока не посмотрит двадцатый эпизод пятнадцатого сезона.

– Я предпочла бы взять навынос. Пожалуйста. – Би сунула руки в карманы толстовки. – Если можно.

– Ну, конечно же, можно, – улыбнулась Энни. – Дома вкус будет тот же, что и здесь. Ну что, – она взяла старомодную фарфоровую лопаточку для торта, – чем желаешь себя побаловать?

Глава 2

Остин Купер был весь в работе.

Шеф поручил ему пробить по базе автомобиль, чем и был без остатка поглощен Остин, когда на переднем столе зазвонил телефон.

Несмотря на то что вырос он в Криденсе, Купер был новичком в местном отделении полиции и к тому же самым молодым сотрудником. В родные места он вернулся больше полугода назад, пять месяцев проработав в большом городе, и в целом был совершенно доволен тем, как все сложилось. Пусть даже все вокруг по-прежнему обращались с ним так, будто у него молоко на губах не обсохло. Быть может, он и являлся здесь самым молодым копом – но Остину уже исполнилось двадцать пять, и он был далеко не пацаном.

Внимательно переписывая с монитора добытую информацию, Купер смутно сознавал, что телефон продолжает настойчиво звонить.

– Сними же эту долбаную трубку, Купер! – гаркнул через открытую дверь своего кабинета Арло.

Шеф определенно пребывал сегодня в скверном расположении духа. Полнолуния всегда вгоняли Арло Пайка в дурное настроение, а его шестое чувство особенно обострялось из-за массы идиотских поступков, случавшихся в такую пору по всему городу. Возможно, влияние полной луны на поведение людей и не являлось достоверным научным фактом, однако Остин слишком часто наблюдал подобное, чтобы в этом сомневаться.

Когда-нибудь – неважно, через сколько лет – Остин рассчитывал занять место шефа полиции. Ему нравилось жить в маленьком городке и охранять в нем общественный порядок. И он любил жителей Криденса, несмотря на все их причуды, от которых ему порой хотелось лезть на стену, но с которыми уж точно не приходилось скучать.

Однако сейчас именно его рабочей обязанностью было снять «эту долбаную трубку».

Остин взялся за телефон и, продолжая переписывать с экрана сведения, произнес:

– Доброе утро. Отделение полиции Криденса. Офицер Купер слушает.

– Да… утро доброе, молодой человек. Примите, пожалуйста, анонимное заявление.

Услышав в трубке решительный, исполненный серьезности голос Идди Хатчинс, Остин ухмыльнулся. Даже если бы Купер и не узнал ее голоса, то все равно бы понял, что это она. Это был единственный человек в городе, который регулярно сообщал обо всем в полицию – начиная с показавшегося незнакомым автомобиля и заканчивая странными огнями в небе.

Причем всякий раз она это делала анонимно.

– Да, мэм, – ответил он. – Все у вас в порядке?

– Ну, знаете ли, затрудняюсь сказать. Я просто подумала, что вам следует быть в курсе… Возле пироговой «У Энни» околачивается подозрительная женщина.

Прикусив губу, чтобы не рассмеяться в трубку, Остин серьезным голосом переспросил:

– Подозрительная, говорите?

Совсем недавно, на прошлой неделе, Идди уже звонила в участок – анонимно, разумеется! – требуя проверить, все ли благополучно с женщиной, поселившейся над кофейней «Дежа-брю». По городу ходила оживленнейшая молва насчет новоприбывшей, которая, едва попав в квартиру, опустила жалюзи, и больше о ней не было ни слуху ни духу. Одни говорили, что у нее жутко изуродовано лицо, другие – что она проходит по программе защиты свидетелей. Некоторые даже поговаривали, будто она ведьма. Идди же переживала, что несчастная отдала концы и теперь доедается в запертой квартире собственными же кошками. Ибо не вызывает сомнений, что все женщины, живущие в одиночестве и скрывающиеся от мира, – «свихнувшиеся кошатницы». Остин тогда оперативно связался с Дженни Картер, и та ему подтвердила, что загадочная незнакомка на самом деле жива. Дженни сказала, что регулярно слышит шаги наверху, а также сообщила, что женщина приехала без единой кошки.

– Знаете ли, – продолжала Идди, – она явно ведет себя очень странно. А еще я абсолютно уверена, что она ходит по городу… – тут Идди сильно понизила голос, – в пижаме!

Остин на миг прищурился. Это нисколько не было правонарушением.

– А когда вы сказали, что она там «околачивается», – что именно вы имели в виду?

– В каком смысле: что я имела в виду? – вскинулась Идди. – Она стоит перед пироговой «У Энни» и ест два рожка с мороженым. То есть два одновременно! Это при десяти-то градусах тепла!

В ее голосе было столько возмущения, что Остин еле подавил улыбку.

– Ну так и что?

– Она же не просто ест эти трубочки, офицер! Она откровенно получает удовольствие. Целое шоу устроила там, перед заведением! И от этого, знаете ли, едва не веет… порнографией.

Неизвестная гостья городка ест мороженое в порнографической манере? Остин поднялся из-за стола. Никто и никогда его не сможет обвинить, что в столь трудную минуту он обманул ожидания добропорядочной жительницы Криденса!

– Хорошо, мэм. Я сейчас же съезжу и проверю все на месте.

– Благодарю вас, молодой человек. В вопросах общественной безопасности лишняя бдительность не помешает.

– Разумеется, мэм, – с улыбкой согласился Остин.

Действительно, кто знает, к каким беспорядкам это может привести! Сегодня это порнографическое поедание мороженого – а завтра, глядишь, массовая уличная оргия.

Да уж, в этом городке точно не соскучишься!

Подъехав к ресторанчику «У Энни», полицейский и впрямь увидел женщину, в точности соответствующую описаниям Идди. Она держала в каждой руке по рожку и ела мороженое то с одного, то с другого с таким самозабвенным наслаждением, какого Остину еще не доводилось наблюдать. Лицо ее было обращено к солнцу, глаза закрыты, и медленными, протяжными движениями языка она слизывала подтаявшую макушку рожка, причем так, что в голове у Остина (равно как и в некоторых других частях тела) тут же заиграло «Bow chicka bow wow»[2]2
  Речь о популярном битбоксе с откровенно-эротическим намеком, часто сопровождавшем порнофильмы 70-х.


[Закрыть].

Вот, значит, что за особа скрывалась в квартире над кофейней «Дежа-брю». Учитывая, что Остин Купер знал в этом городке всех, кроме нее, то никем другим она быть просто не могла.

Когда женщина принялась за сами рожки, мороженое размазалось по ее губам, и Остин стал завороженно наблюдать, как, набив полный рот хрустящими вафлями, она быстро справилась с трубочками, как, разочарованно вздохнув, доела остатки последней и принялась облизывать пальцы.

У Остина даже немного закружилась голова.

Все же, наверное, неправильно было с его стороны пускать слюни (уж точно никак не вызванные мороженым) и так пялиться на незнакомку?

«Скажи же что-нибудь, тупица! Что ты тут сидишь и смотришь, как она… отсасывает два мороженых, причем у всех на глазах!»

Однако Остин мгновенно потерял дар речи при виде высочайшего удовлетворения и неизъяснимого счастья, охвативших женщину, несмотря на ее нечесаные волосы, мешковатые спортивные штаны, заляпанную футболку и… домашние тапки с зайчиками.

Быть может, Идди и права была насчет возмутительной пижамы…

Остин решительно взялся за дело, выскочив из патрульной машины и шагнув на тротуар.

– Доброе утро, мэм! – отчеканил он, коснувшись краешка шляпы.

Незнакомка медленно опустила голову, отняв от губ облизанные пальцы, и наконец посмотрела на Остина, пригвоздив его к месту своими невероятными зелеными глазами, напомнившими ему причудливое цветное стекло и еще более причудливые опалы. От вспышки раздражения в глазах у нее засверкали искры, а между бровями пролегла сердитая морщинка.

Такого взгляда Остин от нее не ожидал.

Судя по тому, каким образом она приговорила свое мороженое, он предполагал увидеть на ее лице нечто вроде утомленного экстаза. То выражение, какое Купер с удовольствием наблюдал на женских лицах, особенно когда он сам являлся причиной такого состояния. Но никак не хмурые брови и свирепый взгляд.

Скользнув взглядом по его полицейской форме, незнакомка слегка округлила глаза.

– Какие-то проблемы, офицер?

Тон ее выдавал нечто среднее между раздражением и настороженностью, однако вопрос был задан так прямолинейно, что Остин понял: хотя его форма и удивила женщину, но ничуть ее не напугала.

Она вызывающе вскинула заостренный подбородок.

Купер сразу решил перейти к делу:

– Все в порядке, мэм?

Если отбросить в сторону ее сексуальное поедание мороженого – быть может, у этой женщины с растрепанными волосами и в домашних тапках серьезные неврологические нарушения? А вдруг она упала, ударилась головой и теперь из-за давления на мозг или кровоизлияния бродит тут, повредившись рассудком?

Незнакомка уставилась на него, и хмурое раздражение на ее лице сменилось искреннейшим удивлением.

– А с чего вы взяли, что у меня что-то не в порядке? Я просто ела мороженое.

– Два, если сказать точнее.

– Да, я не смогла выбрать, какое лучше взять. – В ее тоне явственно сквозило: «Ежу ж понятно!» – А еще, – женщина подняла повыше коричневый бумажный пакет, до этого ютившийся у нее под мышкой, – у меня есть пирог.

До сих пор Остин не замечал у нее в руках пакета, хотя сам он очень хорошо знал коричневые пакеты от Энни. Эта пироговая стояла здесь еще до его рождения.

– Вы случайно нигде не ударились? Не пребываете… в смятении рассудка?

Она опустила руку с пакетом:

– Нет.

То есть она всегда выходит из дома в таком виде, будто ее протащили через живую изгородь?

– А вы в курсе, что на вас… пижама?

Незнакомка снова нахмурилась.

– Никакая это не пижама. Хотя…

Легонько пожав плечами, женщина оглядела на себе одежду, затем снова бросила взгляд на полицейского и недовольно поджала рот, чем привлекла его внимание к своим соблазнительно полным губам. И Остин Купер («Господи, помоги!») готов был поспорить на последний пенни, что у этих губ сейчас сладостный вкус!

– Ну, чисто технически действительно минувшую ночь я провела в этих штанах, – пояснила незнакомка. – Но это лишь потому, что мне лениво было их снимать, да и к тому же было слишком холодно, чтобы спать голой.

«Допустим…» – мысленно согласился Остин.

– А… тапочки? – Он опустил взгляд на две заячьи головы с мягкими торчащими ушами у нее на ногах.

На этот раз незнакомка уперлась рукой в бок.

– А что, в вашем прелестном захолустье на самой обочине Восточного Колорадо ношение домашних тапок вне дома считается незаконным?

Несмотря на ее обидное предположение, что Криденс – мелкий, захолустный городок, Остин покачал головой:

– Не считается.

Она снова опустила руку.

– На улице холодно.

Сказано это было так, будто разумней объяснения было не найти.

– Да, – подтвердил Остин. – И вправду холодно.

У нее же наверняка есть туфли? Хоть какая-нибудь обувь для выхода на улицу и в люди.

– Как вас зовут?

Незнакомка разом напряглась, вскинула бровь.

– Я не обязана называть вам свое имя.

– Ну, на самом-то деле обязаны, мэм. Согласно административному постановлению пятьсот восемьдесят три, раздел первый, любое лицо обязано удостоверить свою личность по требованию представителя закона.

Остин знал наизусть несколько городских постановлений. Ведь именно это и приносило ему хлеб насущный. Обеспечение правопорядка.

– Ах да, точно! Вы ж законник! Мужчина правил и регламентов! Ну, разумеется! – Она скрестила руки на груди. – Прямо как Чарли Хаммерсмит, черт его дери!

Остин вздохнул.

– Ладно, так и быть, клюну на наживку. Кто такой этот Чарли Хаммерсмит?

– Мой бывший говнюк-начальник.

– Ясно.

Вряд ли сказанное что-то прояснило Куперу, но это было и не важно.

– Я не намерена сообщать вам свое имя, – вызывающе зыркнула на Остина незнакомка. – Я заявляю о своем конституционном праве хранить молчание.

«О боже… Даруй мне терпение!»

– Вы не под арестом, мэм.

– Так арестуйте меня! – Она протянула к Остину запястья. – Наденьте мне наручники.

В иных обстоятельствах Купер с огромным удовольствием надел бы наручники этой загадочной и сумасбродной гостье Криденса, но сейчас она имела в виду совсем другое.

– Я не собираюсь вас арестовывать.

– Почему же? – требовательно спросила она.

– Потому что нет такого постановления, чтобы брать под арест того, кто раздражает окружающих. – Будь там подобный пункт, Остин уж точно бы его запомнил! – К тому же это не то нарушение, за которое можно арестовать.

«К сожалению».

– Отлично. – Она опустила руки и вскинула подбородок. – А как насчет перехода улицы в неположенном месте? – Скользнув мимо Купера, она ступила на проезжую часть возле капота его машины. – Я нарушаю закон?

Вздохнув, Остин посмотрел ей в лицо:

– Да. Городское постановление четыре-шестьдесят семь, раздел два, параграф А.

Купер только что сочинил эту галиматью, однако незнакомке совсем не обязательно было это знать.

– Что ж, ладно… – И она двинулась на середину дороги.

– Мэм… Что вы делаете? – Поскольку ни единой машины на улице не было, Остин не волновался, что женщину могут задавить.

– Перехожу дорогу в неположенном месте. Арестуйте меня!

– Мэм…

Она вновь протянула к нему руки:

– Посадите меня в «обезьянник».

Тут уже, не в силах сдержаться, Остин запрокинул голову и расхохотался.

В «обезьянник»? Дамочка явно пересмотрела телевизор!

– Мэм, насколько мне известно, большинство людей как раз стараются любой ценой избежать того, чтоб оказаться за решеткой. Что с вами стряслось?

– Я нарушаю правила, – заявила женщина. Сперва она слегка нахмурилась, словно не уверена была в таком определении своих действий, но потом кивнула, видимо, решив, что это вполне годится. – Точно. Отныне я нарушительница правил.

«Отныне?»

Неожиданно она вернулась к Остину, поднялась на тротуар и, подступив к нему почти вплотную – вторгнувшись в его личное пространство, – толкнула в грудь:

– Я сделаюсь самым жутким твоим кошмаром, парень.

Обычно, когда какой-либо гражданин пытался на него агрессивно наскакивать – даже здесь, в Криденсе, где он знал всех до единого, – у Остина в мозгу сразу звучали сигналы тревоги. Его учили всегда быть начеку и близко к себе не подпускать никаких представителей населения. Однако почему-то эта женщина совершенно не воспринималась им как угроза.