Текст книги "Девушка с тату пониже спины"

Эми Шумер
Девушка с тату пониже спины

© Е. Ракитина, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Посвящается Кимби и Джейси

Записка моим читателям

Привет, это я, Эми. Я написала книгу! Давно хотела это сделать, потому что мне нравится смешить людей и поднимать им настроение. Некоторые истории, которые вы тут прочтете, будут смешными – вроде той, когда я обосралась в Остине. А от каких-то вам станет немножко грустно, например, когда нас с сестрой продали в Италии в секс-рабство. Шучу. Этих историй в книге нет, хотя обе произошли на самом деле, такая невезуха.

К слову, все, что в этой книге есть – было на самом деле. Здесь все правда и ничего, кроме правды, и да поможет мне Бог. Но это не вся правда. Как нетрудно представить, я вам, ребят, не все рассказываю.

Эта книга – не автобиография. Я такое стану писать, только когда мне стукнет девяносто. Мне только что исполнилось тридцать пять, так что до тех пор, когда я дорасту мемуары строчить, еще далеко. А пока я захотела поделиться историями из своей жизни: дочери, сестры, подруги, комика, актрисы, возлюбленной, девушки на одну ночь, сотрудника, нанимателя, любовницы, бойца, врага, пожирателя пасты и пьяницы.

Еще хочу прояснить: в этой книге НЕТ НИКАКОГО ПОМОГИ-СЕБЕ-САМ И НЕТ СОВЕТОВ. Последние несколько лет меня просили писать статьи на всякие темы. Из серии «как найти мужчину». Или как мужчину удержать. Или как в нужный момент помассировать мужчине простату. Я не знаю, как это все делается. Я – облажавшаяся неудачница, я ничего значимого не открыла, так что никакой мудрости для вас у меня нет. А вот чем я могу помочь, так это показать вам свои ошибки, свою боль и смех. Я знаю, что для меня важно, – и это мои родные (не все, упаси бог, только некоторые). А еще смеяться и радоваться жизни с друзьями. И, конечно, временами получать оргазм. Опытным путем я выяснила, что по крайней мере раз в день – лучший вариант.

В общем, я надеюсь, вам понравится моя книжка, а если нет – пожалуйста, никому не говорите.

Пожелайте мне удачи!

Открытое письмо моей вагине

Начну с того, что мне очень жаль. Продолжу тем, что я тебе благодарна.

Знаю, ты со мной намучилась. Я позволяла чужим людям лить на тебя горячий воск, а потом выдирать из тебя волосы. Некоторые тебя даже обжигали, хотя я им говорила, что у тебя очень чувствительная кожа. Но я сама пошла в то стремное заведение в Астории, в Квинсе, которое тебе показалось притоном. На моей совести твои дрожжевые инфекции и ИМП, я слишком подолгу носила чулки и лосины, зная, что у тебя из-за этого будут проблемы. Еще хочу извиниться за Лэнса из команды по лакроссу, который так с тобой обошелся пальцем, как будто ты ему денег задолжала. Это был отстой, и я полностью на твоей стороне, когда ты из-за этого писаешь кипятком. Но навещали же тебя и хорошие гости, правда? А? Признай, мы с тобой здорово вместе повеселились. Я даже поборолась за право называть тебя по телевизору «киской», – знаю, тебе так больше нравится.

Я честно старалась, взрослея, пускать к тебе только тех, кто точно тебя не обидит, – и, думаю, все сделала, чтобы сохранить тебе здоровье. Знаю, иногда я пускала к тебе без презерватива. В свою защиту скажу, что так гораздо приятнее, и я это разрешала только тем, с кем встречалась и кому доверяла. Ну, по большей части. Ну и повезло же нам, правда?

Еще я хочу попросить прощения за тот раз, когда мы с новым парнем занимались сексом, а потом не смогли найти презерватив, и потом, через три дня, я поняла, что он застрял, и мне пришлось, как говорится, «тужиться», чтобы его выловить. Тебя это, наверное, просто шокировало. Или, может, весело, когда у тебя так долго гостят? Как бы то ни было, я виновата!

Ну, что скажешь? По пивку? Ладно, хорошо, никаких дрожжей. И ты угощаешь.

Мой единственный секс на одну ночь

У меня только раз был секс на одну ночь, один раз за всю жизнь. Да, один. Знаю, очень жаль разочаровывать тех из вас, кто думает, что я постоянно расхаживаю, держа в одной руке «маргариту», а в другой дилдо. Может быть, меня неправильно понимают, потому что на сцене я собираю все свои самые дикие, самые чудовищные воспоминания о сексе – всего выходит где-то пять случаев за тридцать пять лет. Когда вы о них слышите подряд, наверное, ощущение такое, что моя вагина – дверь-вертушка универмага Macy’s под Рождество. Но я рассказываю про эти несколько обломов, потому что слушать про чью-то здоровую, обыденную сексуальную жизнь не смешно. «В общем, вчера ночью мы с моим парнем легли в постель, обнялись уютно и ласково, а потом он нежно занялся со мной любовью». Зрители уйдут, и я уйду с ними, даже не сомневайтесь.

К тому же даже я сама иногда путаю свой сценический сексуальный образ с разумной, вменяемой настоящей личностью. Иногда я пытаюсь себя убедить, что могу заниматься сексом без чувств – таким, про который всегда слышала от мужчин и от Саманты из «Секса в большом городе». Бывает всякое, но 99.9 процента времени я не такая. Я даже никогда не уходила с мужиком после выступления. Разве не грустно? Двенадцать лет езжу с гастролями – и ни разу не встретилась ни с кем после концерта, не привела домой и даже не развлеклась. Ничего. У меня есть знакомые комики-мужчины, которые говорят, что ни разу не спали с девушкой, которая сперва не смотрела их выступление. У меня все точно наоборот. Я этим занимаюсь не ради членов. Я получаю удовольствие от секса, как все, и чаще всего он у меня с теми, с кем я встречаюсь, я просто лежу в позе Счастливого Младенца и издаю звуки, чтобы было понятно, что мне хорошо. Когда у меня никого нет и кто-то предлагает секс на одну ночь, я, в общем, все еще себя берегу, я девушка такая, и при мысли о том, что в меня входит какой-то неведомый хрен, пульс у меня не частит. Вот только однажды, в тот раз…

Я как раз была на гастролях и направлялась из одного чудовищного города в другой: из Фейетвилла, Северная Каролина, в Тампу, Флорида. Я не боюсь об этом писать, не боюсь, что на меня разозлятся – потому что знаю точно: никто из тамошних жителей в жизни не прочел ни одной книжки. Шучу. ШЧ. ШЧ. ШЧ. ШЧ., но не то, чтобы совсем ШЧ. Когда надо добраться из одного такого города в другой, имеешь удовольствие лететь по небу на крошечном куцем автобусе, который почему-то все-таки называется самолетом. Чтобы войти, нужно пригнуться, весь полет слушаешь пропеллеры, а еще кто-то тихонько поет «Ла-ла-ла-ла ла бамба», – но надеешься, что это только у тебя в голове.

Так вот – раннее утро, и я с похмельем. Я уже сказала, что выступала в Фейетвилле, а там потом нечего делать, только пить, пока глаза не закроются. В аэропорт я приехала, как всегда – без косметики и лифчика, треники и футболка, сандалии. Я не из тех, кто дивно выглядит по утрам. Я бы сказала, что выгляжу один в один как Битлджус – которого сыграл Майкл Китон, а не того, который все время появляется у Говарда Стерна. Я наслаждалась этим чудесным мгновением жизни, никто меня не фотографировал, разве что я влезала в кадр. Я была просто чудесной девушкой тридцати одного года, открывала и закрывала рот, – и поняла, что забыла почистить зубы, – ну, не столько почистить забыла, сколько зубную щетку забыла в Чарлстоне, а купить новую в Северной Каролине мне не пришло в голову. Это у меня один из способов понять, что накануне я слишком много выпила: проснуться с синими от вина зубами и достаточно размазанной под глазами подводкой, чтобы походить на полный пипец для новоанглийских патриотов. Все это к тому, что именно в то утро я выглядела жутко, воняла карри – и брось мне кто-нибудь доллар в кофейный стакан, приняв меня за бездомную, я бы подумала: «Ага».

Я добралась до безопаски, а там – он: под метр девяносто, накачанный, светло-рыжий, лет тридцати пяти. Первый поцелуй у меня был с рыжим, и с тех самых пор они – моя слабость. А этот – самый красивый мужик за всю мою жизнь. Я завелась сразу, едва его увидела. Быстренько пометим себе: ТАК ВАШУ МАТЬ НЕ БЫВАЕТ. Мужчины каждый день смотрят на женщин, которые ходят мимо в юбках и узких джинсах, и у них случаются эрекции на секундочку, ну, хотя бы слегка привстает. Но у женщин такое редко, чтобы увидела мужика и подумала: Тыдыщь! Я его рассматривала сверху донизу, пытаясь отыскать хоть сантиметр, который не был бы Гастоном из «Красавицы и Чудовища» – и хоть бы хны. Ему не хватало только конского хвоста и бантика.

Я вздохнула, и перед тем, как пройти в рамку металлоискателя, он на меня посмотрел. Вся моя кровь прилила к вагине, я улыбнулась ему – и тут же вспомнила, что похожа на Брюса Виленча. (Тем из вас, кто его не знает и слишком ленив, чтобы погуглить, скажу: просто представьте сову-сипуху в светлом парике.) Я прошла безопаску, двинулась к своему выходу и – бум! Снова он, и выглядит еще круче, чем раньше. На нем был джемпер с длинным рукавом, облегавший грудь достаточно плотно, чтобы все там разглядеть. А там – то, к чему хочется прижаться щекой и дышать феромонами, пока этот парень тебя не возьмет, как Марлон Брандо в «Трамвае “Желание”», или Райан Гослинг в чем-у-год-ноооо.

Я рванула в туалет, пытаясь отыскать в сумочке косметику, а сумочка у меня – настоящая бездонная яма, если мне что-то нужно (да и в любое другое время). Не вру: у меня в сумке все, что у настоящего страуса в гнезде. В жизни не соглашусь на проект глянцевого журнала «Что у вас в сумочке?», потому что народ увидит все это веселье и нежданчики и, наверное, решит, что меня надо в больницу. Я нашла румяна и помаду, подумала: «Отлично. Вот и все, что мне нужно, чтобы сделать из двойки четверку». Глянула в зеркало, увидела, какую угревую сыпь себе нарисовала, и заржала. Пофиг. Закатала треники, чтобы открыть лодыжки, подумала: «Подчеркнем мои самые выигрышные части». Почистила зубы пальцем, поплескала везде водой. Вышла как на подиум и проплыла точно мимо него. Он ни разу, ни на секунду не взглянул на меня в терминале.

Я купила жвачку и журнал с Дженнифер Энистон на обложке и, раздавленная, села в самолет. Устроилась на крошечном кресле у окна и стала читать, как Дженнифер планирует умереть в одиночестве, это так несправедливо, – и тут опять он, заходит в самолет. Он шел по проходу, я смотрела на него, у него мышцы на руках выпирали, огромные руки сжимали сумку, пока он пробирался между креслами. Я думала: «Может, когда он будет проходить мимо, притворюсь, что чихнула… и упаду перед ним на пол… и он споткнется и свалится в меня». А потом я увидела, что он садится рядом.

Нет, подумала я. Не может он сидеть со мной. Нет, нет, нет. Но – ДА! Гейм, сет, мать его, матч, подумала я; поехали.

Я никогда не разговариваю с попутчиками в самолетах. Тут как повезет, и мне везло то на Джеймса Тобэка (погуглите), который сказал: «Женщину толком и не узнаешь, пока жопу ей не вылижешь», – еще даже до взлета, то на даму, которая три часа показывала мне фотографии своей покойной птички. Но на этом рейсе я сразу повернулась к нему.

– Привет, я Эми.

Он улыбнулся, открыв щербинку между передними зубами. Больше всего на свете люблю такие щелочки у мужчин.

– Привет, я Сэм, – сказал он с британским акцентом.

Скоро я выяснила, что он служит в британской морской пехоте и что в городе он всего на пару дней. Я не знала, что нафиг делать. Слишком много всего. Мне казалось, что в меня что-то вселилось, и я не владею голосом, как Сигурни Уивер в конце «Охотников за привидениями». У меня, как говорится, началось бешенство матки. Кем говорится? Не знаю. Заткнитесь и читайте дальше, как меня обработал этот британский супергерой. Мы взлетели, и я сделала вид, что ооочень боюсь летать. Нас совершенно не болтало, но я все равно нашла повод вцепиться в его руку и уткнуться лицом в его плечо, вдыхая его запах. Я открыто на него вешалась, и мы оба смеялись от того, каким ледоколом я перла. Клитор у меня стучал, как Сердце-обличитель, и я все вспоминала песню 98 Degrees «Дай мне всего одну ночь» (UnaNoche). В то время я была типа немножко знаменита, но он обо мне не слышал, и это был еще один большой плюс. Я сказала ему, что вечером у меня концерт и, может, встретимся после. Мы обменялись имейлами, и я молилась всем богам, чтобы это произошло.

Пару раз я уже была в таких ситуациях, когда у меня мог случиться секс на одну ночь, но я просто не смогла пойти до конца. Раз или два инстинкты говорили мне «нет». Не было ощущения безопасности. Но в основном я не делала этого просто из лени. Я думала о всяких бытовых вещах, типа – когда можно будет уйти и поесть пасты? Мы не встречаемся, так что я не могу делать всякое домашнее – типа зубы почистить, умыться, надеть маску для сна и вставить беруши. Предполагается, что все должно быть горячо и сексуально, но утром я похожа на Шрека-блондинку. Что будет утром? О чем нам говорить? Мне вызвать ему убер? А если он скажет что-нибудь обидное или попытается заняться со мной сексом с утра, когда, как нам обоим известно, вагина у меня пахнет, как миска рамена? Я просто слишком прагматична и ленива для секса на одну ночь. Я думаю о последствиях и не пью, как пила в колледже.

Но с Сэмом было совсем по-другому. Он меня так заводил, он был воплощением моих фантазий. Даже акцент делал его каким-то нереальным. Мне не было больно из-за того, что он вернется к себе домой, за границу, вскоре после того, как взойдет солнце. Когда мы расстались в аэропорту, я отправилась на концерт и всю дорогу задерживала дыхание, надеясь, что он мне напишет. И точно: когда концерт закончился, меня ждал имейл, в котором он спрашивал, как все прошло. В ответ я прикололась, что меня заметили и что меня в этом бизнесе ждет успех.

Он написал: «Кто тебя заметил?».

Я ответила: «Фокусник. Буду у него ассистенткой». Мне казалось, это довольно смешно.

Он написал: «Он тебя распилит пополам?».

Я ответила: «Я надеялась, это сделаешь ты».

БАМ! Самое агрессивно-сексуальное и самое правдивое, что я когда-либо написала. И это сработало.

Мы договорились встретиться в баре на первом этаже моей гостиницы. Выпили по полбокала пива, потанцевали под Айс Кьюба, который нам сказал, что все можно, если попотеть, – и ушли. Проход через ярко освещенный вестибюль в полумрак лифта добавил до фига реальности в то сексуальное приключение, которое мы оба пытались пережить. В лифте у меня крутилось в голове следующее: трахни меня трахни меня трахни трахни трахни.

В тот момент мне правда было нужно подпитать свою сексуальную уверенность. Я недавно узнала, что парень, в которого я была влюблена и с которым встречалась в прошлом, оказался геем. Хотя с тех пор, как мы встречались, и прошло какое-то время, его камингаут все равно разбил мне сердце. И я начала сомневаться в себе. Человека, благодаря которому я так долго чувствовала себя красивой и желанной, привлекают мужчины. Я думала: я что, похожа на мужика? Когда становишься старше и мудрее, уверенность черпаешь изнутри, а не из того человека, с которым занимаешься сексом. Но в тот момент известие, что парень, с которым я встречалась, оказался геем, меня крепко придавило. Мне было сложно чувствовать себя сексуальной, и я сомневалась в том, стою ли чего-то.

И входит Сэм – прекрасный, мужественный мужик мечты, который хочет помочь Стелле вернуть радость жизни. Лифт еле полз.

Мы добрались до моего очень стандартного номера и не стали терять время.

Я бросила сумку, мы разделись до белья и легли в постель. Вопросов, что это мы делаем, не было. У нас обоих была одна и та же цель: сожрать друг друга. Фууууу, знаю, простите. Но это правда. Все было правильно. Целовать его было правильно. Тело его было правильным. Мы рванули вперед. Я не могу прям так вот выдать вам «Пятьдесят оттенков», поэтому просто сообщу некоторые факты. Мы оба много отдавали и брали (ртом). Мы оба не могли поверить, что это все на самом деле (обкончались оба). Он был такой благодарный и воодушевленный (мы даже дали друг другу пять в какой-то момент). И это было потрясающе (секс, а не дать пять). После угнетающего открытия, что парня, с которым я столько раз занималась сексом, привлекают мужчины, было совершенно невероятно, что меня обнимает такой небожитель и что я себя с ним чувствую желанной и красивой. Секс был идеален. Сэм был идеален. Мы оба с ума сходили, наслаждаясь каждым запахом, звуком и прикосновением.

Когда мы наконец закончили, я сказала, что мне очень приятно было с ним познакомиться, и пожелала ему успеха во всех его начинаниях. Он поверить не мог, что я не хочу, чтобы он остался. Настолько не мог, что остался, и мы занялись сексом еще по крайней мере раза три, с ласковыми перерывами на рассказы, смех и объятия.

В конце концов я все-таки сказала, что ему пора. Секс с незнакомцем меня, судя по всему, не смущал, но вот спать с ним рядом – это было слишком личное. Он попытался заговорить про будущее, но я дала ему понять, что не хочу ничего, кроме этой ночи. Я сказала, что все было идеально и что больше у меня никогда не будет секса на одну ночь, потому что ничто сравнения не выдержит. Мы поцеловались на прощанье, и я уснула с самой широкой улыбкой и благодарностью.

Я понимаю, что одна из лучших ночей моей жизни – это всего лишь одноразовый секс в Тампе. Но я себя чувствовала Марлен Дитрих в «Марокко». Для протокола: я не предлагаю, чтобы все ограничивались сексом на одну ночь. О нет, нет, совсем нет. Хотя некоторым из нас пошло бы на пользу, если бы мы до конца своих дней занимались сексом на одну ночь и только. Но со мной эта встреча случилась, когда я не ощущала себя привлекательной для мужчин. И вообще сексуальной. Мне просто была нужна уверенность в себе, и ночь неожиданного секса с накачанным рыжим британцем была антибиотиком, который мне был необходим, чтобы избавиться от застарелых соплей. (Можно придумать более неэротичную метафору? Нет. И еще, по-моему, антибиотики не помогают.)

Мы все знаем, что секс на одну ночь – не чудесное исцеление для разбитого сердца и упавшей самооценки. Вся эта дрянь может выйти боком. Мы все пробовали поправить дело сексом и в результате чувствовали себя еще более одинокими, и бежали обратно к тому козлу, от которого только что с таким усилием ушли. Но иногда секс на одну ночь может помочь исправить что-то конкретное. И даже лучше: иногда, когда пытаешься исправить что-то сексом, обнаруживаешь, что он – сам по себе награда. Он ничему не учит. Он просто для радости. И иногда куча заслуженных оргазмов от парня, который на тебя смотрит, как на жратву, и как раз тогда, когда тебе, твою мать, это необходимо, это то, что доктор прописал. Нельзя ли учредить национальный день рыжих? Этот парень заслуживает, чтобы в его честь провели парад или что-то такое.

Он связался со мной еще пару раз, когда опять приезжал в Штаты, но я осталась верна намерению сохранить святость того, что странным образом восприняла как самую чистую ночь в своей жизни. И до сих пор воспринимаю.

Я интроверт

Я – интроверт. Знаю, что вы подумали: «Эми, да какого ты? Только что нам рассказала, как переспала с первым встречным в Тампе, а теперь косишь под скромницу? Никакая ты не застенчивая скромница, ты шумное пьяное животное!» Ладно, согласна. Иногда так и бывает. Но я совершенно точно интроверт, классический, как по учебнику.

Если вы вдруг не знаете, что значит это слово, я вас быстро просвещу. Если знаете, пролистайте до главы, в которой говорится о том, где найти в Пекине лучшие туалеты формата «дыра в полу». Шучу. Нет у меня такой инфы. И вообще, вашу мать, просто прочитайте мое определение интроверта. Чего вы так торопитесь листать, извращенцы?

Быть интровертом вовсе не значит быть застенчивым. Это значит, что вам нравится быть одному. Не просто нравится – вам это нужно. Если вы настоящий интроверт, вас окружают в основном энергетические вампиры. Вы их не ненавидите; вам просто приходится продумывать, когда к ним выходить – как на солнце. Понятно, они дают вам жизнь, но еще они могут вас сжечь, так что у вас появится морщинистая лонгайлендская ложбинка между грудей; всегда боялась, что у меня такая будет, а теперь – ничего не поделаешь, такую и завела. Для меня медитация и наушники в метро служат кремом от солнечных ожогов, они меня защищают от ада, который называется «другие люди».

Есть фотография из National Geographic, которая мне очень нравится. Молодой бурый медведь мирно сидит, привалившись к дереву на границе Финляндии и России. Подпись под фото – примерно такая: «Медвежата гонялись и играли целый день, а потом один из них отошел на несколько минут, расслабиться в одиночестве и насладиться тишиной». Для меня это очень много значит, потому что я так и делаю! Только в моем случае медведя оттаскивают от места отдыха под деревом, несколько человек красят ему лицо, завивают волосы и всовывают в платье, чтобы выпихнуть на арену – ездить на таком маленьком цирковом велосипедике. Я не говорю, что мне не нравится смешить людей, но все-таки маленькому лохматому интроверту там непросто.

Я знаю, некоторые из тех, кто писал книгу, продвигались с трудом и на куски рвались на каждой странице. Но для меня писать эту книгу было одним из величайших удовольствий в жизни. Сидеть, писать, ни с кем не разговаривать – так я хотела бы проводить лучшую часть дня, каждый день. Вас это, может, и удивит, но вообще-то я большую часть дней провожу в одиночестве, если только не снимаюсь, что интроверта жутко выматывает. Как только подходит время обеда, я отбегаю от столов с едой и мчусь в свой трейлер или в тихий уголок, где можно помедитировать. Мне нужно полностью отключиться. Время, проведенное в молчании, для меня как еда. А еще я очень много ем. Но когда я не снимаюсь, мне нравится день напролет сидеть одной. Разве что выйти на часок пообедать с другом, но это все.

Если ты артист, – особенно артистка, – считается, что тебе нравится все время быть «на работе». Ничего менее похожего на правду про меня и моих знакомых артистов сказать нельзя. Мне, так получилось, внушили в детстве, что, раз уж я девочка, да еще и артистка, мне должно нравиться быть приятной, вызывать у всех улыбку, и мне все время должно быть легко это делать. Думаю, всем девочкам это внушают, даже тем, кто не работает в шоу-бизнесе, как я. От женщины всегда ждут, что она будет любезной хозяйкой, что у нее всегда найдется шутка и что она приправит смехом чужие анекдоты. Именно нам вечно приходится улаживать неловкие моменты всякими милыми словами, от которых с души воротит. По сути, мы – гейши, которым не платят. Но когда не оправдываешь этих ожиданий (потому что ты интроверт, например), все начинают считать, что или у тебя депрессия, или ты сука. Может, я и сука, но не потому что не хочу хлопать глазами и улыбаться, пока мне кто-то рассказывает, как бегал в средней школе кросс.

Про мою интровертность я начала догадываться, когда уже жила с бойфрендом Риком. Но даже маленькой я всегда знала, что-то тут не то. Я не любила так подолгу играть, как другие дети, и всегда сливалась, если предлагали заночевать в гостях. Но когда я выросла и мама уже не была готова примчаться за мной среди ночи, для меня многое прояснилось. Можно сказать, что с Риком у меня впервые были взрослые отношения, и я в первый раз играла с кем-то в дом, подражала женатикам, которые добросовестно исполняют свои обязанности насчет друзей и родных друг друга. Помню, как мы собрались к его семье на праздники и как я почувствовала, что мне придется часто отлучаться, чтобы передохнуть от общества симпатичных людей, с которыми мы проводили целый день. Примерно раз в полтора часа я уходила в его комнату или выходила пройтись. Никто мне ни слова не говорил, но на часы они явно поглядывали. Как-то Рик меня привел на свадьбу своего друга. Два часа проговорив о ерунде и исполнив кучу формальностей, я спряталась в ванной. Мне больше было нечего отдать и нечего сказать, ничего внутри не осталось. Только невыносимое чувство, что я бреду по воде.

Лишь подружившись с коллегами-комиками и артистами, я поняла: быть интровертом нормально. Даже когда мы едем вместе в отпуск или в тур, каждый на время уходит к себе в номер, а потом мы пишем друг другу эсэмэски, прежде чем побеспокоить стуком в дверь. Непростая особенность, когда твоя работа в том и состоит, чтобы все время ездить и видеть новые лица, новые города, новую публику. На этой работе пересекаешься с таким количеством народа! И чувствуешь себя полным дерьмом, если не отдашь немного энергии и не перемолвишься парой слов с каждым водителем, администратором в гостинице, промоутером, рабочим сцены, зрителем, официантом и так далее. И про «отдашь» я серьезно. Энергия между подзарядками не бесконечна. Она, сука такая, уходит. Не то чтобы я не уважала всех этих людей, которые трудятся и делают свою работу (с особенностями всех этих профессий я, кстати, знакома лично, потому что работала всем, чем можно, кроме дулы. Об этом еще поговорим потом). Я понимаю, что они не со зла, и знаю, что вокруг – толпы тех, кто, в отличие от меня, хочет поговорить с таксистом о том, как долетел, и какая погода в Нью-Йорке (мороз, жара – кому какое дело?). Сколько ключей от номера вам потребуется? (Сто девять.) Просто я – не такая, я не хочу тратить чужое время и силы (свои и чужие) на бессмысленную болтовню ни о чем. Каждый раз, забрав тебя в аэропорту, водители тут же спрашивают, что тебя привело в этот город и чем зарабатываешь на жизнь. Когда я была еще зеленая, отвечала прямо, но с тех пор поумнела, потому что каждый раз получается одно и то же:

– Так вы комик?

– Я вас раньше видел?

– Вы есть на Joutube?

– О, у меня двоюродный брат комик. Зовут Руди Мордожоп. Знаете его? Погуглите.

– Знаете, кто правда смешной? Джефф Данем.

– Вам надо снять передачу про таксистов.

– Я вам расскажу смешное для вашей передачи.

– Вы снимались в том кино?

– Нет? Точно?

– Мне вообще не нравятся женщины-комики.

Вот это меня просто убивает. Это вроде как сказать между делом: «Я вообще-то черных не люблю». Как бы то ни было, женщине-комику такое говорить грубо. И, дайте угадаю, вы всего одну женщину-комика видели за всю свою жизнь, было это в восьмидесятые. И еще кое-что: вы небось от нее были в восторге.

Поэтому, чтобы избежать таких разговоров, я одно время применяла легенду и говорила, что я учительница. Но за этим все равно следовало слишком много вопросов, и я стала говорить: «Я зарабатываю на жизнь, рассказывая истории». Это звучит достаточно стремно, чтобы болтовня прекратилась.

Я могу весь вечер простоять на сцене, рассказывая тысячам людей о своих самых уязвимых и личных переживаниях – вроде соображений о парне, который последним во мне побывал, или о том, что жру, как чревоугодник из фильма «Семь», когда напьюсь. Но на вечеринках или в компаниях, где мне кажется, что я должна «общаться», я так себя не веду. Обычно я нахожу себе укромный уголок и тут же там поселяюсь, как девочка из «Звонка», надеясь, что никто не захочет подойти со мной поговорить. Но если время и место окажутся удачными, я могу быть довольно милой. Например, я несколько раз приятно беседовала с голыми старушками в раздевалках спортзалов. Даже если они сушат волосы феном, выставив седой лобок, я поговорю.

Наверное, неудивительно, что иногда я предпочитаю человеческому общению социальные сети. Это, видимо, тоже свойственно интровертам. Социальные сети просто лучше работают – ну, как интернет-свидания. Все можно делать быстро и безболезненно, а когда выясняешь, что кто-то псих или с ним не смешно, можно одним движениям пальца выйти из разговора. Даже фотографии, которые люди выбирают, чтобы вывесить в Instagram, могут сэкономить кучу времени. Как-то раз я оборвала отношения, которые могли перерасти в романтические, из-за того, что чувак запостил похороны собаки друга. То есть реально, как тело собаки опускают в землю в мусорном мешке. И написал, что для него было честью поучаствовать. Это даже не его собака была!

Я считаю, надо думать, что ты вешаешь в Instagram. Надо, чтобы посты делали людей лучше. Похороны собаки – явно не о том. Но из его поста я поняла, что его прет от печали, что ему нравится быть частью трагедии – так он себя чувствует живым и значительным. А вот я больше всего люблю постить, как моя сестра собирает какашки за своей собакой, когда мы идем гулять. Почему не быть самим собой и не показать себя как есть? Чуть ли не в первый раз, когда меня застукали папарацци, я каталась на доске на Гавайях. Я себя даже не узнала. Увидела фото в журналах и подумал: «Круто. Альфред Хичкок жив и любит водные виды спорта». Но нет, это я была. Когда подруга мне сказала, что видела снимки в сети, это так прозвучало, как будто мои родители, оба, погибли на пожаре. Но я тут же с гордостью запостила самую жуткую фотку в Instagram, потому что мне показалось, она смешная до уржачки. Я часто над собой смеюсь в этой книжке, но поймите, чувствую я себя хорошо, я здорова, сильна и вдувабельна. Я не самая горячая телочка в помещении. Я типа третья по горячести барменша у «Дейва и Бастера» в Цинциннати. А в другой раз, когда папарацци меня поймал за возмутительным актом поедания сэндвича, я тут же вывесила уточнение по поводу мяса (они написали «с ветчиной», но он был с прошутто).

С другой стороны, есть же мужчины и женщины, мы все их знаем (и знаменитости, и обычные люди), которые постят только потрясающие фото своего брюшного пресса или снимки, на которых они внезапно такие все ослепительные. Нет, ну их всех. Я даже знать не хочу никого, кто не едва держится из последних сил. Социальные сети – отличный инструмент для нас, интровертов, и приличных людей вроде того. В них проходит меньше времени между тем, как подумаешь, что кто-то крутой, и поймешь, что он же – отстой. Не понимаю, как интроверты выживали без интернета. Да и с интернетом. Я вообще не понимаю, как мы выживаем. Кажется, это невозможно.

Теперь, зная, что я интроверт, я лучше управляюсь с этой своей особенностью – и, в общем, начала видеть в ней положительные стороны. Например, широко известно, что многие СЕО – интроверты, и я тоже хорошо себя чувствую, когда руковожу, над чем бы ни работала. Я собираю вокруг себя умных, талантливых людей, позволяю им делать свою часть работы, выслушиваю их идеи и просчитываю, как успешнее с ними сотрудничать, чтобы на выходе получить лучшее из возможного. Я сама пишу себе шутки, когда дело касается стендапа, но все остальное я создала благодаря совместной работе небольших команд смешных людей, которые работали самостоятельно; так я больше всего люблю делать дело. Никого не удивит, что многие писатели – интроверты, так что сценарная группа моей программы с удовольствием по чуть-чуть работает бок о бок, а потом все исчезают по одному и прячутся в свои творческие коконы по домам, чтобы заняться делом. Мы в основном пещерные жители, общаться у нас получается только очень ограниченное время. Если взять любой рабочий день сценарной группы, расписание его будет выглядеть примерно так: