Электронная библиотека » Эмили Генри » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Пляжное чтение"


  • Текст добавлен: 10 декабря 2020, 13:20


Автор книги: Эмили Генри


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Пока мы ехали, солнце дюйм за дюймом уползло за горизонт. В конце концов Гас поиграл с радио, остановившись на ретрорадиостанции с композициями Пола Саймона.

– Мне нравится эта песня, – сказал он мне сквозь шум ветра в машине.

– Неужели? – удивленно переспросил я. – А я думала, что ты заставишь меня всю дорогу слушать кавер-версию «Hurt» Эллиота Смита или Джонни Кэша.

Гас закатил глаза, но продолжал улыбаться:

– А я подумал, что ты принесешь с собой весь плейлист Мэрайи Кэри.

– Черт, жаль, что я об этом не подумала.

Его хриплый смех был почти не слышен на ветру, но я услышала достаточно, чтобы мои щеки вспыхнули.

Прошло два часа, прежде чем мы выехали на шоссе, а затем еще тридцать минут ехали по обледенелым проселочным дорогам, освещенным только светом фар и звездами над головой.

Наконец мы свернули с извилистой лесной дороги на посыпанную гравием стоянку бара с рифленой жестяной крышей. Вывеска на его светящемся шатре гласила: «У воды». За исключением нескольких мотоциклов и пикапа «Тойота», стоянка была пуста, но окна, освещенные рекламными знаками Будвайзера и Миллера, показывали плотную толпу внутри бара.

– Будь честен, – сказала я. – Ты привез меня сюда, чтобы убить?

Мы вылезли из машины, и Гас брелком поднял стекла.

– Пожалуйста, – возразил он. – Мы ехали три часа. Для убийства у меня есть отличное место в самом Медвежьем углу.

– Все твои интервью проходят в жутких забегаловках в лесу? – спросила я.

Он пожал плечами:

– Только самые лучшие.

Ветра не было, в стоячем воздухе было жарко и липко, через каждые несколько футов мы преодолевали новое облако москитов и светлячков. Мне показалось, что я слышу «воду», о которой говорилось в названии бара, но она была почему-то где-то в лесу позади него. И это было не само озеро, как мне показалось, а, наверное, ручей.

Я всегда немного нервничала, когда отправлялась в такие места, как это. Ведь это был совсем незнакомый мне район. Но Гас, казалось, чувствовал себя непринужденно, и почти никто не поднял взгляда от своего пива или бильярдных столов, когда мы вошли внутрь. Это было царство камуфляжных шляп, безрукавок и курток от Кархарт[28]28
  Carhartt, Inc. – американская компания-производитель одежды.


[Закрыть]
. Я была очень благодарна Гасу за то, что он посоветовал мне переодеться.

– С кем мы встречаемся? – спросила я, держась поближе к нему, пока он осматривал толпу.

Он кивнул подбородком в сторону одинокой женщины, сидевшей на высоком стуле у задней стены бара. Грейс, как звали ту женщину, было уже за пятьдесят, у нее были округлые плечи человека, который провел много времени за сидячей работой. И это действительно было так. Она была водителем грузовика, у нее четыре сына, учащихся в средней школе, и совсем нет мужчины, на которого она могла бы опереться.

– Не то чтобы это имело значение, – сказала она, делая глоток своего «Хайнекена». – Мы здесь не для того, чтобы говорить об этом. Вы ведь хотите знать о Хоуп?

Хоуп – это ее сестра. Хоуп и Грейс – близнецы из Северного Мичигана, а не с Верхнего полуострова, как она говорила нам ранее.

– Мы хотим поговорить о том, что вы считаете важным, – сказал Гас.

Она хотела быть уверенной, что это не для новостей. Гас покачал головой:

– Это для романа. Ни один из персонажей не будет иметь ваших имен или выглядеть как вы, словом, быть вами. И описанный культ не будет тем же самым культом, как у вас. То, что вы расскажете, поможет нам понять характеры персонажей. Что заставляет кого-то вступить в секту? Когда вы впервые заметили, что с Хоуп что-то не так? Что-то в этом роде.

Она посмотрела на дверь, потом снова на нас, и на ее лице отразилась неуверенность. Я почувствовала себя виноватой, поскольку знала, что она пришла сюда по собственной воле. Но не так-то просто отдать паре странных незнакомцев сор из своей избы.

– Вы не обязаны нам что-либо рассказывать, – выпалила я, чувствуя, как взгляд Гаса пронзает меня насквозь. Но я не сводила глаз с Грейс, ее водянистых глаз и слегка приоткрытых губ. – Я знаю, что разговоры об этом ничего не изменят, но и не говорить об этом тоже нельзя. Если вам нужно что-то сказать, то говорите. Даже если это просто ваша любимая черта в ней, вы можете сказать об этом.

Ее глаза заострились, превратившись в сапфировые осколки, а губы сжались. На секунду она застыла неподвижно и мрачно, как Мадонна со Среднего Запада в каменной Пиете[29]29
  Пьета`,Пиета` (от итал. pietа «жалость») – иконография сцены оплакивания Христа Девой Марией с изображением Богоматери и мертвого Христа, лежащего у нее на коленях.


[Закрыть]
. Можно было представить себе, что она лелеет какое-то священное воспоминание, но этого нельзя было увидеть.

– Ее смех, – произнесла она наконец. – Она фыркала, когда смеялась.

Уголок моего рта медленно приподнялся, но новая тяжесть легла на мою грудь.

– Мне нравится, когда люди так делают, – призналась я. – Так делает моя лучшая подруга. Мне всегда кажется, что она тонет в этот момент. Только тонет в чем-то хорошем, понимаете?

На тонких губах Грейс появилась мягкая, едва заметная улыбка.

– Хорошее определение, верное, – согласилась она тихо.

Затем ее улыбка печально дрогнула, и она почесала загорелый подбородок. Ее покатые плечи приподнялись, когда она положила руки на стол. Грейс прокашлялась.

– Не я приложила к этому руку, – хрипло сказала она. – Все было как обычно. Это то, что вы хотели узнать? – Ее глаза заблестели, и она покачала головой. – Я действительно понятия не имела до последнего момента, пока она не ушла.

Гас склонил голову набок:

– Как такое возможно?

– А так! – ответила она.

Слезы навернулись ей на глаза, когда она пожала плечами:

– Она и уходя смеялась.

* * *

Большую часть пути домой мы молчали. Окна были подняты, радио выключено, взгляд прикован к дороге. Гас, как мне показалось, мысленно перебирал информацию, полученную от Грейс.

Я была погружена в мысли о своем отце. Я уже видела, что буду избегать вопросов о нем, пока не достигну возраста Грейс. Наверное, до тех пор, пока не «уйдут» Соня и моя мама и не останется никого, кто мог бы дать мне ответы, даже если бы я захотела их получить.

Но я не была готова провести всю свою жизнь, избегая думать о человеке, который вырастил меня, и чувствуя тошноту всякий раз, вспоминая о конверте в коробке на холодильнике.

Я также устала от боли в грудной клетке – незримого груза, давящего на ключицы, и беспокойного пота, который проступал всякий раз, когда мне доводилось слишком долго размышлять над своей правдой.

Когда воспоминания нахлынули на меня, я закрыла глаза и вжалась в подголовник. Попыталась бороться с этими мыслями, но сегодня слишком устала для этого. А тут и вязаная шаль, и мамино лицо, и ключ в моей ладони.

Боже, как мне не хотелось возвращаться в этот дом! Машина резко остановилась, и я открыла глаза.

– Извини, – пробормотал Гас. Это он ударил по тормозам, чтобы не врезаться в трактор у четырехполосной стоп-линии. – Не обращай внимания.

– Заблудился в своих мыслях? – поддразнила я его, но он даже если услышал, то не подал виду. Более живой уголок его рта был решительно опущен вниз.

– Ты в порядке? – спросил Гас.

– Да.

Он замолчал еще на секунду.

– Это было довольно напряженно, если ты хочешь поговорить об этом.

Я вспомнила историю Грейс. Она думала, что Хоуп почувствует себя лучше, когда попадет в новую компанию. Во-первых, она избавилась от героиновой зависимости – почти непреодолимого желания. «Я помню, что ее кожа стала выглядеть лучше, – сказала Грейс. – И ее глаза. Не знаю, чем именно, но они тоже как-то изменились. Я думала, что моя сестра вернулась, но четыре месяца спустя она погибла».

Она погибла случайно – внутреннее кровотечение в результате практиковавшегося в секте «наказания». Оставшаяся часть трейлерного комплекса, который был тем самым Новым Эдемом, сгорела в пожаре, когда замаячила перспектива расследования ФБР.

Все, что Грейс рассказала нам, вероятно, было здорово для первоначальной сюжетной линии Гаса. И это еще не все. Сегодняшнее исследование было полезно и для меня. Оно могло подтолкнуть меня к тому направлению, которое привело бы меня к такой книге, которую я должна была написать.

Я не могла понять, как люди это делают. Как Гас мог идти по таким темным тропам только ради своей будущей истории? Как он мог все продолжать и продолжать задавать вопросы? Мне всю ночь хотелось только схватить Грейс и крепко прижать к себе, извиниться за то, что мир отнял у нее, и найти какой-нибудь способ сделать ее потерю хоть на унцию легче.

– Придется остановиться, чтобы заправиться, – сказал Гас и свернул с шоссе к заброшенной заправочной станции «Шелл». Здесь не было ничего, кроме выжженных полей на многие мили во всех направлениях.

Я вылезла из машины, чтобы размять ноги, пока Гас заправлял машину. Ночь охладила воздух, но не сильно.

– Это одно из твоих мест убийства? – спросила я, обходя машину и подходя к нему.

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что ты можешь попытаться отобрать его у меня.

– Хорошее возражение, – ответила я и через мгновение уже не могла больше сдерживать вопросы.

– А тебя это не беспокоит? Жить в чужой трагедии пять лет! Это слишком долгий срок, чтобы самому торчать в этой дыре.

Гас засунул заправочный пистолет обратно в насос, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы закрутить колпачок бензобака.

– У всех есть свои скелеты в шкафу, Яна. Иногда думать о ком-то другом – это почти спасение и уж точно облегчение.

– Хорошо, убедил, – сказала я. – Давай выкладывай!

Брови Гаса поползли вверх, а его сексуальный злобный рот обмяк:

– Что?

Я сложила руки на груди и прижалась бедром к водительской двери, устав играть деликатность. Девушка, некогда опьяненная вином из сумки от своей боли, пыталась не дрожать, когда кто-то другой изливал свою боль на высоком табурете в убогом баре.

– Можно я послушаю твою загадочную историю? Посмотрим, не даст ли это мне эффективный перерыв от моей истории.

Ну вот, теперь еще и история Грейс будет давить мне на грудь.

Темные глаза Гаса скользнули по моему лицу.

– Нет, – ответил он наконец и двинулся к двери, а я осталась стоять, прислонившись к машине.

– Ты мне мешаешь, – сказал он.

– Что?

Он потянулся к ручке двери, но я скользнула в сторону, чтобы помешать ему. Его рука коснулась моей талии, и жаркая искра пронзила меня.

– Ты мне еще больше мешаешь, – сказал он тихим голосом, который звучал так, будто он говорил: «Прошу тебя, останься».

У меня зачесались от жара щеки. Его рука все еще висела на моем бедре, как будто он забыл о ней, но его палец неожиданно дернулся, и я поняла, что не забыл.

– Ты только что пригласил меня на самое унылое свидание в мире, – возмутилась я. – Самое меньшее, что ты можешь сделать, это рассказать мне хоть что-нибудь о себе и о том, почему вся эта история с Новым Эдемом так важна для тебя.

Его брови удивленно приподнялись, а глаза блеснули, словно от внутреннего очага:

– Это было не свидание.

Он опять неведомым образом опошлил этот вечер.

– Верно, ты же не ходишь на свидания, – «вспомнила» я. – Так почему эта тема? Часть твоего темного, таинственного прошлого?

Его сексуальный злой рот сжался в линию:

– А что я получу в ответ?

Он шагнул чуть ближе, и я стала ощущать каждый дюйм пространства между нами. Я не была так близко к мужчине со времен Жака. От Жака пахло дорогим одеколоном, а от Гаса – чем-то сладким и соленым, как будто бы дымом ароматических палочек и ветром с моря. У Жака были голубые глаза, которые таинственно мерцали надо мной, как летний ветерок в колокольчиках. Темный взгляд Гаса впился в меня, как штопор: «Что я получу в ответ?»

– Откровенный разговор устроит? – спросила я, и мой голос прозвучал непривычно тихо.

Он слегка покачал головой:

– Скажи мне, почему ты переехала сюда, и я расскажу тебе кое-что о своем темном, таинственном прошлом.

Я секунду обдумывала предложение. Награда, решила я, того стоила.

– Мой отец умер. Он оставил мне свой пляжный домик.

Это была правда, хотя и не вся. На его лице во второй раз мелькнуло незнакомое мне выражение. Сочувствие, а может быть, разочарование? Эта эмоция проскочила по его лицу слишком быстро, чтобы я успела разобрать ее смысл.

– Теперь твоя очередь, – подсказала я.

– Хорошо, – сказал он скрипучим голосом, – но только один факт.

Я молча кивнула.

Гас наклонился ко мне и заговорщически прижался губами к моему уху. От его горячего дыхания по моей шее побежали мурашки. Его глаза искоса скользнули по моему лицу, а другая рука коснулась моего бедра так легко, словно это был ветерок. Жар в моих бедрах распространился в самую глубь, обвиваясь вокруг них, как ползучие лианы.

Это было сродни безумию, так что я живо и ярко вспомнила ту ночь в колледже. В ту ночь он прикасался ко мне именно так. Это было то первое прикосновение, когда мы встретились на танцполе – легкое, как перышко, горячее, как солнечный зайчик, и осторожное, словно намеренное.

Я поняла, что невольно задерживаю дыхание, и, заставив себя дышать, почувствовала, как вздымается и опускается моя грудь. Наверное, так выглядела эротика в девятнадцатом веке.

Как он мог так поступить со мной опять?

После той ночи, что у нас была тогда, этот чувственный голод не должен был поселиться во мне на столь долгое время. После того, как прошел год, я даже и не думала, что он будет таким.

– Я солгал, – прошептал он мне на ухо. – Я читал твои книги.

Его руки еще крепче сжали мою талию, он развернул меня прочь от машины, открыл дверцу и сел, оставив меня задыхаться от внезапного холода парковки.

Глава 11
Не совсем свидание

В субботу я потратила слишком много времени, пытаясь выбрать идеальное место первого романтического приключения для Гаса. Несмотря на то, что я страдала творческим кризисом, я все еще была экспертом в своей области, и мой список мест, где возможна любовь с первого взгляда, а потом долгая и счастливая жизнь, был бесконечным.

Утром я первым делом набрала где-то тысячу слов, но потом все ходила по дому и пыталась гуглить, выбирая идеальное место для романтического свидания. Когда решить все никак не получалось, я поехала на фермерский рынок в городе и пошла по солнечному проходу между прилавками в поисках вдохновения. Я перебирала в ведрах срезанные цветы, вспоминая о тех днях, когда могла позволить себе букет маргариток для кухни или один более экзотический цветок – каллу – для ночного столика в спальне. Конечно, это было еще в ту пору, когда мы с Жаком проживали в одной квартире. Когда ты одна снимаешь квартиру в Нью-Йорке, едва ли будет достаточно денег на вещи, которые хорошо пахнут в течение недели, а затем умирают у тебя на глазах.

У киоска местных фермеров я набила сумку пухлыми помидорами – оранжевыми и красными, а также базиликом и мятой, огурцами и головкой свежего салата-латука. Если я не смогу выбрать, чем заняться с Гасом сегодня вечером, может быть, мы просто приготовим ужин.

Мой желудок заурчал при мысли о хорошей еде. Я сама не очень-то любила готовить. Слишком много времени у меня никогда не было, но определенно было что-то романтичное в том, чтобы налить два бокала красного вина и походить по чистой кухне, нарезая и ополаскивая овощи, помешивая и пробуя еду деревянной ложкой. А вот Жак любил готовить. Я могла только следовать рецепту, он же предпочитал интуитивный подход и мог готовить всю ночь. Кулинарная интуиция и особое терпение, когда ты в окружении аппетитных блюд, были теми двумя вещами, которых мне катастрофически не хватало.

Я заплатила за овощи, поправила солнцезащитные очки, вошла в крытую часть рынка в поисках курицы или стейка и снова погрузилась в размышления.

Персонажи могут влюбляться в любом месте – в аэропорту, в автомастерской или даже в больнице, но для антиромантика, вероятно, потребуется что-то более очевидное, чем эти варианты. Для меня все лучшие идеи обычно рождались из неожиданностей, человеческих ошибок и неудач. Чтобы составить список ключевых сюжетных моментов, не требовалось особого вдохновения. Но чтобы найти тот идеальный момент, который был изюминкой книги, оживлял ее и создавал нечто большее, чем сумма слов, требовалась писательская алхимия, которую невозможно подделать.

И последний год моей жизни доказал это. Я могла строить планы на весь день, но это совершенно не имело значения. Вот если я попадала в историю абсолютно случайно, то она увлекала меня, как циклон, полностью затягивая в себя. Это было как раз то, что я всегда любила в чтении, и то, что заставило меня писать книги. Это волшебное ощущение, что новый мир закручивается вокруг тебя, как паутина, и ты не можешь пошевелиться, пока он весь не раскроется перед тобой.

Хотя беседа с Грейс не принесла мне ни малейшего подобия этого всепоглощающего торнадо вдохновения, я на следующее утро проснулась с намеком на него – с тем, что я называю «проблеском». Конечно, были истории, которые заслуживали рассказа и о которых я никогда всерьез не думала, а тут я почувствовал искру восторга при одной лишь мысли, что, возможно, я могла бы рассказать одну из таких историй. Мне эта идея определенно нравилась.

Но я также хотела и Гасу дать это чувство. Мне хотелось, чтобы завтра он проснулся с желанием писать. Доказать, как трудно писать романтическую комедию, это было совсем иное. Я была уверена, что Гас это поймет, но заставить его понять, что мне нравится писать именно в романтическом жанре, было совсем другой задачей. В этом жанре что чтение, что писательство были просто всепоглощающими и преобразующими, как и настоящая любовь.

Вернувшись домой, я была слишком рассеянна, чтобы садиться писать, поэтому постаралась найти себе лучшее применение. Я собрала волосы в пучок, надела шорты и майку с Тоддом Рандгреном и отправилась в гостевой туалет на втором этаже с пакетами и коробками для мусора.

Папа вместе с той женщиной хранили в шкафу полотенца и запасные туалетные принадлежности, которые я теперь складывала в коробки для пожертвований, относя по одной в холл. В третий раз я остановилась перед кухонным окном, выходящим на дом Гаса. Гас сидел за столом, держа перед собой огромную записку-плакат и как будто чего-то ждал.

Я уперла коробку в край стола и провела предплечьем по виску, чтобы стряхнуть капельки пота. Потом прочитала на средневековом английском:


«ЯНВАРИЯ, ЯНВАРИЯ, ГДЕ ЖЕ ТЫ, ЯНВАРИЯ?»[30]30
  JANUARY, JANUARY, WHEREFORE ART THOU, JANUARY? – Подражание Шекспиру «Ромео и Джульета» (O Romeo, Romeo! wherefore art thou Romeo?).


[Закрыть]


Сообщение было явно ироничным. А бабочки в моем животе вполне настоящими. Я поставила коробку на стол и схватила блокнот. Затем подняла блокнот-записку.


«ЧТО? ЗДЕСЬ КТО-ТО ЕСТЬ? НИКОГО НЕ ВИЖУ».


Гас рассмеялся и снова повернулся к компьютеру. Я схватила коробку и отнесла ее к своей машине, а затем вернулась за остальными вещами. Влажность последних дней наконец спала, не оставив после себя ничего, кроме легкого и приятного тепла. Закончив загружать машину, я налила себе стакан розового вина и пошла на веранду.

Небо было ярко-голубым, редкие пушистые кучевые облака лениво проплывали мимо, и солнечный свет делал шелестящие верхушки деревьев бледно-зелеными. Когда я закрывала глаза, отгораживаясь от зрительных впечатлений, на первый план выступал визгливый смех детей у самой воды.

Мамин и папин задний двор соседствовал с другой семьей, у которой было трое маленьких детей. Как только новые соседи въехали, папа посадил вдоль забора вечнозеленую рощу, чтобы создать некоторое уединение. Но ему всегда нравилось, что поздними летними вечерами, когда мы сидели вокруг костра, нам были слышны крики и хихиканье детей, играющих в салочки или прыгающих на батуте. Часто они просто лежали в палатке позади своего дома.

Папа любил иметь личное пространство, но он также всегда говорил, что ему нравится, когда ему напоминают, что есть еще и другие люди, живущие своей жизнью. Люди, которые не знают его да и не хотят знать.

– Я знаю, что некоторые люди чувствуют себя маленькими, – сказал он мне однажды, когда мама проходила химиотерапию, и я запомнила эти слова. – Мысль о том, что ты всего лишь один из шести миллиардов, здорово снимает внутреннее напряжение. А когда ты переживаешь что-то тяжелое, приятно знать, что ты даже не близок ни к кому из них.

У меня же было обратное чувство. Я думала о справедливости Вселенной. Мне хотелось рассеять это чувство несправедливости, как утренний туман. Я наблюдала за своими одноклассниками через Facebook, когда они пошли в аспирантуру и начали совершать международные поездки. Я наблюдала, как они выкладывают поздравления в честь Дня матери из самых дальних уголков мира. Я слышала, как дети, жившие за домом моих родителей, визжали и хихикали, играя в привидение на кладбище.

И я втайне чувствовала себя убитой горем из-за того, что это может повториться с нами снова, и знала, что не могу говорить об этом. Говоря об этом, я только усложняю все для мамы.

А потом болезнь отпустила ее во второй раз, и я была бесконечно благодарна. Я даже не подозревала, что человек может испытывать такое облегчение. Наша жизнь вернулась в прежнее русло, мы втроем стали сильнее, чем когда-либо. Я была уверена, что ничто больше не сможет разлучить нас.

Но все же я оплакивала годы, потерянные из-за визитов к врачу, вспоминая выпадение волос у мамы, когда та лежала больная на диване. Эти чувства не вписывались в нашу прекрасную жизнь. Я знала, что они не добавляли ничего полезного и хорошего, и поэтому подавила их еще раз. Когда я узнала о Соне, все мои чувства вылезли наружу и со временем переросли в гнев.

– У меня вопрос, – услышала я.

Я подняла взгляд и увидела Гаса, прислонившегося к перилам своей веранды. Его серая футболка была такой же мятой, как и все остальное, что я видела на нем. Его одежда, скорее всего, никогда и не бывала в ящиках для белья. Предполагаю, что она сразу с сушилки попадала ему на плечи. Спутанные волосы Гаса также намекали, что он только проснулся.

Я подошла к перилам со своей стороны трехметровой пропасти.

– Надеюсь, речь идет о смысле жизни, – предположила я. – Или вопрос на знание того, какая книга была первой в серии «Дневник Бриджит Джонс»?

– Последнее, – скупо сказал он. – А если серьезно, мне сегодня потребуется смокинг?

Я с трудом сдержала улыбку:

– Я бы заплатила сто баксов, чтобы посмотреть, как будет выглядеть смокинг, который извлекут из твоей стиральной машины. Но с другой стороны, и денег жалко.

Он закатил глаза:

– В моей прачечной демократия.

– Видишь ли, если ты даже позволишь чему-то неодушевленному проголосовать за или против того, чтобы его постирали, оно все равно не ответит.

– Яна, ты поведешь меня на бал из «Красавицы и Чудовища» или нет? Я пытаюсь составить план.

Я внимательно посмотрела на него:

– Хорошо, я отвечу на этот вопрос, но при условии, что ты честно скажешь мне, есть ли у тебя смокинг.

После долгой паузы он вздохнул и прислонился к перилам. Солнце уже садилось, и изгибы вен и мускулов на его худых руках отбрасывали тени на кожу.

– Хорошо. Да. У меня есть смокинг.

Я разразилась хохотом:

– Серьезно? Да ты тайный Джеймс Бонд!

Нет у него никакого смокинга.

– Я согласился ответить только на один вопрос. А теперь скажи мне, что надеть.

– Учитывая, что я видела тебя только в одном наряде, ты можешь с уверенностью предположить, что я не планировала ничего, что требовало бы смокинга. Я имею в виду – до сегодняшнего дня, когда я узнала, что у тебя есть смокинг. Теперь все ограничения снимаются. Но на сегодняшний вечер вполне подойдет твой костюм сварливого бармена.

Он покачал головой и выпрямился.

– Феноменально, – сказал он и пошел внутрь дома.

В этот момент я точно знала, куда я собираюсь отвести Гаса Эверетта.

* * *

– Ух ты, – произнес Гас.

«Ярмарка», которую я нашла, было в восьми милях от нашей улицы в районе большой автостоянки, так что он легко нашел там парковку.

– Я только что пересчитал аттракционы, – сказал Гас. – Их семь.

– Я горжусь тобой за то, что ты так высоко поднялся, – поддразнила я. – Может, в следующий раз попробуешь насчитать десять?

– Жаль, что я трезвый, – проворчал Гас.

– Это прекрасно, – ответила я.

– Для чего? – спросил он.

– Для того чтобы влюбиться, – сказала я.

Гас расхохотался, и я снова почувствовала подобие гордости за удачно выбранное место.

– Пошли, – ответил он.

Я почувствовала укол сожаления, доставая свою кредитную карточку для получения браслетов «Все включено», но почувствовала облегчение, когда Гас остановил меня, сказав, что заплатит сам. Это была одна из многих ужасных статей разорения – необходимость думать о том, можешь ли ты позволить себе покормить и другого.

– Наверное, это было не очень романтично с моей стороны, – сказала я, когда мы протиснулись в толпу у тира со стрельбой по банкам.

– Ну, к счастью для тебя, это в значительной степени соответствует моему точному определению романтики.

Он указал на ряд бирюзовых туалетных кабинок на краю стоянки. Подросток в шляпе, сдвинутой назад, держался за живот и переминался с ноги на ногу, ожидая, когда откроется один из туалетов, а пара рядом с ним целовалась.

– Гас, – решительно сказала я. – Эти двое настолько увлечены друг другом, что целуются буквально в метре от кучи дерьма. В этом сопоставлении главный урок романтической комедии, любой сказки на ночь. Неужели это не может растопить твое ледяное сердце?

– Сердце? Нет. Вот желудок… немного. У меня начинается диарея при виде таких проявлений чувств. Можешь ли ты представить себе, что тебе так плохо с друзьями, что туалет на стоянке становится маяком надежды? Мы определенно смотрим на будущего экзистенциалиста. Может быть, даже сексуально озабоченного романиста.

Я закатила глаза:

– Ночь этого парня почти не отличается от того, как я проводила время в старших классах и колледже. Но я каким-то образом выжила, и мое нежное человеческое сердце осталось нетронутым.

– Чушь собачья! – воскликнул Гас.

– В смысле?

– Я знал тебя в колледже, Яна.

– Похоже, это самое большое из всех твоих сегодняшних преувеличений.

– Хорошо, я знал о тебе, – сказал он. – Дело в том, что у тебя не было диареи – ты всегда была тем третьим, который лишний. Ты встречалась со многими. Марко, верно? Этот парень из нашей творческой мастерской. И разве ты не встречалась с тем «золотым мальчиком» из медицинского колледжа? Тем, который бредил учебой за границей, обучением трудных подростков и, кажется, увлекался скалолазанием, без рубашки, разумеется.

– Похоже, ты был влюблен в него больше, чем я, – фыркнула я.

Что-то острое и оценивающее мелькнуло в глазах Гаса:

– Но ты же была в него влюблена?

Конечно! Я познакомилась с ним во время импровизированной игры в снежки в кампусе. Я не могла представить себе ничего более романтичного, чем тот момент, когда он вытащил меня из сугроба, в который я упала. Его голубые глаза сверкали, и он предложил свою сухую шапку взамен моей, мокрой от снега.

Пока он провожал меня домой, мне потребовались целых десять минут, чтобы понять, что он самый интересный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Он учился в авиашколе для получения лицензии пилота, но с некоторых пор хотел работать в «Скорой помощи», когда потерял в автомобильной катастрофе двоюродного брата. Он одно полугодие учился в Бразилии, другое – в Марокко и наконец доучивался во Франции. Его дедушка и бабушка по отцовской линии жили в Париже. Также он в одиночку преодолел значительную часть паломнического пути Камино-де-Сантьяго[31]31
  Путь святого Иакова, или Эль Камино де Сантьяго – паломническая дорога к предполагаемой могиле апостола Иакова в городе Сантьяго-де-Компостела, главная часть которой пролегает в Северной Испании.


[Закрыть]
.

Когда я сказала ему, что никогда не выезжала за пределы Америки, он тут же предложил мне съездить с ним за компанию в Канаду. Я думала, что он шутит, пока мы почти в полночь не подъехали к дьюти-фри на границе. «Вот, – сказал он со своей бесхитростной улыбкой. – Теперь нам осталось подойти туда, где тебе поставят штамп в паспорте».

Вся эта ночь осталась в моей памяти туманным и чрезвычайно приятным воспоминанием, как будто мы только мечтали об этом. Оглядываясь назад, я думала, что это была лишь иллюзия. Он притворялся бесконечно интересным, а я старалась быть беззаботной, как обычно. Внешне мы были такими разными, но когда дело дошло до близких отношений, оказалось, что мы оба хотели одного и того же. Жизнь, отлитая в волшебном сиянии, каждое мгновение казалась больше, ярче и вкуснее.

Так в течение следующих шести лет мы были полны решимости стать друг для друга светом мечты. Однако эти воспоминания я спрятала от Гаса подальше.

– Я никогда не была с Марко, – ответила я Гасу. – Я была с ним только на одной вечеринке, а потом он ушел с какой-то другой. Спасибо, что напомнил.

Смех Гаса превратился в понимающий вздох и жалостливое «А-а-а!».

Все было нормально, я не сдавалась.

Гас склонил голову набок, его глаза впились в меня:

– А как же «золотой мальчик»?

– Мы были вместе, – призналась я.

Я думала, что выйду за него замуж. А потом папа умер и все изменилось. Мы многое пережили вместе с маминой болезнью, но я всегда держала себя в руках. Я находила способы отвлекаться от беспокойства, веселясь с ним. Но сейчас все было по-другому. Жак просто не знал, что делать со мной такой. Я могла подолгу оставаться в постели, и у меня не было сил ни писать, ни читать. Я разваливалась на части, без дела слонялась по дому, позволяя накапливаться грязному белью. Беспорядок просачивался в нашу квартиру, где больше не проводилось никаких вечеринок. Не было и прогулок по Бруклинскому мосту на закате, не заказывали мы по почте альбомов вроде «Джошуа Три»[32]32
  The Joshua Treeангл. – «Дерево Джошуа») – пятый студийный альбом ирландской рок-группы U2.


[Закрыть]
.

Снова и снова Жак говорил мне, что я не в себе, но он ошибался. Я была такой же, какой и всегда. Я просто перестала пытаться светиться в темноте для него или кого-то еще.

Именно наша прекрасная совместная жизнь, удивительные каникулы, величественные жесты и свежесрезанные цветы в вазах ручной работы так долго держали нас вместе.

Но это не означало, что все с нашим общением было в полном порядке. Или что он был лучшим человеком, которого я когда-либо знала. (Одно время я думала, что такой человек это мой папа, а теперь уверена, что это киношный папа из моей любимой подростковой драмы 2000-х годов «Вероника Марс»). Также это не означало, что он был моим любимым человеком. (Таким человеком была Шади.) Нельзя сказать, что он часто заставлял меня смеяться до слез. (Он был смешлив сам, но шутил редко.) Не был он и первым человеком, которому я хотела позвонить, когда случалось что-то плохое.

Дело в том, что мы познакомились в том же возрасте, что и мои родители, так что та игра в снежки и импровизированная поездка показались мне судьбой. К тому же моя мать обожала его. Он так идеально вписался в историю моей любви, что я приняла его за любовь всей своей жизни.

То расставание все еще всплывало в моей памяти при каждом удобном случае, но как только первоначальная боль прошла, воспоминания о наших отношениях начали казаться просто еще одной историей, которую я прочитала. Я очень не любила думать об этом. Но не потому, что скучала по нему, а потому, что мне было жаль тратить так много его времени (а также своего времени) в попытках быть девушкой его мечты.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации