Текст книги "Тайны черных джунглей"

Глава 9
МАНЧАДИ

Восток начинал светлеть, когда лодка достигла берега Черных джунглей.

Казалось, все здесь по-прежнему. Все так же стояла хижина среди бамбука, и так же сидели на крыше неподвижные марабу, а верная Дарма кружила вокруг, охраняя жилище и не отходя далеко.

– Все в порядке, – пробормотал Каммамури. – Негодяи не были в этих местах. Дарма! – окликнул он.

Тигрица остановилась, подняла голову и, взглянув на лодку своими зеленоватыми глазами, бросилась к берегу с радостным урчанием.

Каммамури и Агур высадились и отнесли хозяина в хижину, устроив его на удобной постели. Пес и тигрица остались снаружи сторожить.

– Осмотри рану, Агур, – попросил Каммамури.

Бенгалец снял повязку и внимательно посмотрел на грудь бедного Тремаль-Найка. Глубокая морщина обозначилась у него на лбу.

– Рана тяжелая, – сказал он. – Кинжал, видно, вошел по самую рукоятку.

– Он поправится?

– Надеюсь. Но как случилось, что его ударили кинжалом?

– Трудно сказать. Ты знаешь, что хозяин хотел увидеть эту девушку, которая являлась ему. Кажется, он знал, где она скрывается. Он велел мне возвращаться в хижину, а сам отправился к ней один. Через двадцать четыре часа я нашел его в джунглях лежащим в луже крови: его поразили кинжалом.

– Но кто?

– Те люди, что живут на острове и, видимо, стерегут ее.

– Ты видел их?

– Своими собственными глазами.

– Они люди или духи?

– Думаю, что люди. Они набросили мне на шею аркан, чтобы задушить, а я убил из них двоих или троих. Если бы это были духи, они бы не умерли.

– Это странно, – задумчиво прошептал Агур. – А что они там делают? Зачем душат людей, только за то, что те высадились на остров?

– Не знаю, Агур. Знаю только, что это страшные люди, и они почитают божество, которое требует человеческих жертв.

– Ты боишься, Каммамури?

– И есть чего.

– Ты думаешь, они появятся и здесь, в наших джунглях?

– Я опасаюсь этого, Агур. Помнишь, как тот человек кричал нам с берега: «Мы еще увидимся».

– Тем хуже для них. Тигрица разорвет каждого, кто к нам приблизится.

– Я знаю, но будем осторожны. Все это очень опасно.

– Оставь это мне, Каммамури. Ты думай о том, как вылечить хозяина, а ими займусь я.

Каммамури вернулся к постели раненого, чтобы сменить ему повязку с целебной травой, а Агур уселся на пороге хижины рядом с тигрицей и собакой.

День прошел без происшествий. Тремаль-Найка несколько раз охватывал приступ бреда, во время которого он без конца вспоминал Аду. Но вскоре он опять впал в забытье, и продолжалось оно до самого захода солнца. Оба индийца, хоть и сгорали от желания узнать что-нибудь о тех людях, которые напали на него, не решались расспрашивать, чтобы не ухудшить его состояние.

Тем временем ночь набросила свое темное покрывало на молчаливые джунгли. Агур первым отправился сторожить, и встал на пороге хижины, вооруженный до зубов. Пес улегся у его ног, время от времени поднимая голову и поглядывая на юг.

До полуночи никто не появился ни на реке, ни в джунглях. Однако пес несколько раз вскакивал и принюхивался, выказывая очевидное беспокойство. Наверное, он чуял что-то необычное: незнакомого человека или какое-нибудь дикое животное, которое бродило поблизости.

Агур уже собирался разбудить Каммамури, чтобы тот сменил его, когда Пунти неожиданно залаял.

– О! – воскликнул удивленный индиец. – Что с тобой?

Заливаясь лаем, пес повернулся к реке, явно указывая, что там что-то происходит. Одновременно, с глухим рычанием, на пороге хижины появилась тигрица.

– Каммамури! – позвал Агур, хватая оружие.

Маратх, спавший очень чутко, сразу вскочил и выбежал к нему.

– Что происходит? – спросил он.

– Наши звери что-то учуяли и забеспокоились.

– Ты слышал какой-нибудь шум?

– Абсолютно ничего.

– Успокой собаку и послушаем.

Сначала в глубокой ночной тишине не раздавалось ни звука. Но вдруг со стороны реки послышался слабый крик:

– Помогите! На помощь!..

Пес принялся яростно лаять.

– Помогите! – звал тот же голос.

– Каммамури! – вскричал Агур. – Там человек, там кто-то тонет.

– Определенно.

– Мы не можем дать ему утонуть.

– Но мы не знаем, кто это.

– Не важно: бежим на берег.

– Хорошо. Но приготовь оружие и будь предельно осторожен. Дарма! Ты останешься здесь и растерзаешь всякого, кто бы ни появился.

Тигрица определенно поняла это, потому что подобралась, с пламенеющими глазами, и глухо зарычала. А индийцы устремились к реке, вслед за Пунти, который продолжал яростно лаять на бегу.

Достигнув берега, они принялись вглядываться в черную, как смола, поверхность воды, местами мерцавшую в лунном свете.

– Ничего не видишь? – спросил Каммамури у Агура, который наклонился над потоком.

– Мне кажется, там что-то плывет.

– Может, человек?

– Я бы сказал, что ствол дерева.

– Эй! – закричал Каммамури. – Кто здесь зовет?

– Спасите меня! – ответил слабый голос.

– Это утопающий, – сказал маратх.

– Эй, вы можете добраться до берега? – окликнул Агур.

Стон был ему ответом. Этот несчастный находился посередине реки, его несло течением, и с минуты на минуту он мог утонуть. Индийцы прыгнули в лодку и быстро направились к нему.

Очень скоро они убедились, что черный предмет, который плыл по реке, был и в самом деле стволом дерева, за который ухватился человек. В несколько мгновений они догнали его и протянули руки утопающему, который ухватился за них с отчаянной силой.

– Спасите меня! О боги, спасите меня! – бормотал он, валясь на дно лодки.

Оба индийца наклонились над ним и оглядели с любопытством. По виду это был бенгалец, роста ниже среднего, худой, но с развитыми мускулами, обладавший, по-видимому, недюжинной силой. Лицо его было исцарапано, а мокрая одежда, плотно прилипшая к телу, запачкана кровью.

– Ты ранен? – спросил его Каммамури.

Человек посмотрел на него взглядом, в котором сверкали странные отблески.

– Думаю, да, – пробормотал он.

– У тебя одежда в крови. Дай я посмотрю.

– Нет, нет, не надо, – поспешно сказал тот, прижав руки к груди, как будто боялся, что ее обнажат. – Я ударился головой о ствол дерева, и из носа пошла кровь.

– Откуда ты плыл?

– Из Калькутты.

– Как тебя зовут?

– Манчади.

– Но как ты оказался здесь?

Бенгалец задрожал всем телом, стуча зубами.

– А кто живет в этих местах? – спросил он со страхом.

– Тремаль-Найк, охотник на змей, – отвечал Каммамури.

Манчади снова задрожал.

– Жестокий человек, – пробормотал он.

– Ты с ума сошел, – сказал Агур.

– Сошел с ума!.. Знал бы ты, как его люди охотились за мной, словно я тигр!

– Его люди охотились за тобой? Но мы – его товарищи.

Бенгалец выпрямился, глядя на них со страхом.

– Вы!.. Вы!.. – повторил он. – Я погиб!

Он перегнулся через борт лодки с явным намерением прыгнуть в реку, но Каммамури схватил его поперек тела и усадил насильно.

– Вы хотите убить меня! – захныкал Манчади.

– Да, если ты нам все не расскажешь. Что ты делаешь здесь?

– Я бедный индиец и живу охотой. Капитан сипаев обещал мне сто рупий за шкуру тигра, и я приплыл, надеясь добыть ее здесь.

– Продолжай.

– Вчера вечером я причалил на том берегу Мангала и углубился в джунгли. А часа через два на меня напали какие-то люди и хотели задушить своими арканами…

– Арканами, ты сказал? – вскричали оба индийца.

– Да, – подтвердил тот.

– Ты видел этих людей? – спросил Агур.

– Да, как вижу вас.

– А что было у них на груде?

– Мне показалось, я видел татуировку.

– Это были те, с Раймангала, – сказал Каммамури. – Продолжай.

– Я выхватил кинжал, – продолжал Манчади, все еще дрожа от страха, – и перерезал веревку. Я долго бежал, они гнались за мной. Наконец я добрался до берега и кинулся в реку, вниз головой.

– Остальное мы знаем, – сказал маратх. – Значит, ты охотник?

– Да, и хороший.

– Хочешь остаться с нами?

Странная молния блеснула в глазах бенгальца.

– Большего я и не прошу, – торопливо согласился он. -Я один на свете.

– Хорошо, мы тебя принимаем. Поживешь пока в нашей хижине, а там видно будет.

Они вновь погрузили весла в воду и отвели лодку в тихую заводь. Едва высадились на берег, как Пунти с яростным лаем бросился к бенгальцу, скаля зубы.

– Тихо, Пунти, – сказал Каммамури, удерживая его. -Это свой.

Пес, хотя и послушался, продолжал угрожающе рычать.

– Этот зверь не очень любезен, – сказал Манчади, силясь улыбнуться.

– Не бойся; он станет твоим другом, – сказал маратх.

Привязав лодку, они направились к хижине, перед которой лежала тигрица. И странная вещь, она тоже принялась ворчать совсем не дружелюбно, глядя на новоприбывшего.

– Ой! – вскричал тот испуганно. – Тигр!

– Он ручной. Оставайся здесь, а я пойду к хозяину.

– К хозяину? Он разве здесь? – удивленно спросил бенгалец.

– Конечно.

– Так он жив!..

– О! – удивленно воскликнул маратх. – Почему ты это спрашиваешь?

Бенгалец вздрогнул и казался сконфуженным.

– Откуда ты знаешь, что он был ранен? – переспросил Каммамури.

– Разве ты сам не сказал мне об этом?

– Я!..

– Мне кажется.

– Не помню что-то.

– Но я ведь не мог это услышать ни от кого, кроме тебя и твоего товарища.

– Должно быть так.

Каммамури и Агур вошли в хижину. Тремаль-Найк крепко спал и, наверное, видел сны – какие-то отрывистые слова то и дело срывались с его губ.

– Не стоит будить его, – прошептал Каммамури, оборачиваясь к Агуру.

– Мы представим его завтра, – сказал тот. – Как тебе показался этот Манчади?

– У него вид порядочного человека, и я надеюсь, он будет нам полезен.

– Я тоже так думаю.

– Оставим его сторожить до завтра.

Агур взял миску оставшейся от ужина рисовой похлебки и пошел к Манчади, который набросился на еду с волчьей жадностью. Наказав ему быть внимательным и поднять тревогу при малейшей опасности, он вернулся в хижину, на всякий случай крепко заперев изнутри дверь.

Едва он исчез, как Манчади вскочил с необыкновенной живостью. Глаза его горели, на губах играла сатанинская улыбка.

– Так, так! – воскликнул он, ухмыляясь.

Он подошел к хижине и приложил ухо к двери, внимательно прислушиваясь. Постоял так четверть часа, потом бесшумно отошел в сторону и кинулся бежать с быстротой молнии.

Пробежав с полмили, он остановился и издал громкий свист. Тотчас на юге сверкнул огонек и словно взорвался короткой вспышкой. Еще два раза прозвучал его свист – и снова в джунглях воцарилось таинственное молчание.

Глава 10
ДУШИТЕЛЬ

Прошло двадцать дней. Благодаря крепкому организму и неусыпным заботам своих товарищей Тремаль-Найк быстро поправлялся. Рана почти закрылась, и он мог уже вставать.

Но по мере того как к нему возвращались силы, он становился все более мрачным и беспокойным. Его часто можно было застать с лицом, спрятанным в ладони и с влажными щеками, как будто он плакал. Разговаривал он редко и не признавался никому в душевной тоске, которая мучила его; а иногда на него нападали точно приступы безумия, во время которых он раздирал себе грудь ногтями и срывал повязки с раны, крича: «Ада!.. Ада!.. Где ты?.. «

Тщетно Каммамури и Агур пытались вызвать его на разговор – он молчал, и для них так и осталось глубокой тайной, кто же была та женщина, которая носила это имя, не покидавшее его ни во сне, ни наяву, сделавшаяся его мукой, его кошмаром.

Бенгалец Манчади редко разговаривал с ним, и даже, казалось, избегал раненого, как будто стеснялся или боялся его. Он не входил в его комнату, если только не видел, что Тремаль-Найк спит, а если тот просыпался в этот момент, старался побыстрее выйти. Он больше любил бродить в джунглях в поисках дичи, собирать дрова или носить воду. И странная вещь: всякий раз, как он слышал, что хозяин зовет Аду, он начинал невольно дрожать, и его лицо сильно бледнело. По мере того как Тремаль-Найк выздоравливал, тот, казалось, все больше мрачнел и как будто впадал в уныние. Словно ему было неприятно, что хозяин поправляется. Почему? Никто не мог бы сказать этого.

На двадцатый день случилось событие, которое должно было иметь самые мрачные последствия.

Утром Каммамури поднялся с первым лучом солнца. Увидя, что Тремаль-Найк спит спокойным сном, он направился к двери, чтобы разбудить Манчади, который ночевал снаружи под маленьким бамбуковым навесом. Он отодвинул засов и толкнул дверь, но, к его великому удивлению, она не открылась, как будто снаружи что-то ее подпирало.

– Манчади! – закричал маратх.

Никто не ответил на зов. В уме маратха сверкнула мысль, что с беднягой случилось какое-то несчастье: на него напали и задушили враги или разорвали тигры из джунглей. Он приложил глаз к дверной щели и увидел, что в самом деле ей мешает открыться лежащее на пороге человеческое тело. Пригляделся повнимательнее, – о боги! – это был Манчади.

– О! – с ужасом вскричал он. – Агур!

Индиец тут же прибежал на зов товарища.

– Агур, – взволнованно сказал маратх. – Ты ничего не слышал сегодня ночью?

– Абсолютно ничего.

– Даже стона?

– Нет, а в чем дело?

– Убили Манчади!

– Это невозможно! – воскликнул Агур.

– Он лежит перед дверью.

– Но Дарма и Пунти не подавали голоса.

– И все же он, видимо, мертв. Не отвечает и не шевелится.

– Нужно выйти. Толкни сильнее!

Маратх навалился плечом на дверь и оттолкнул ею лежавшего на пороге Манчади. Оба охотника выскочили наружу.

Бедный бенгалец лежал ничком и казался мертвым, хотя на теле не видно было никакой раны. Каммамури приложил руку к его груди и почувствовал, что сердце еще бьется.

– Он без сознания, – сказал маратх.

Подобрав перо, которое валялось рядом, он зажег его и приблизил к ноздрям потерявшего сознание. Тотчас грудь Манчади поднялась от вздоха, задвигались руки и ноги и наконец открылись глаза, которыми он растерянно уставился на охотников.

– Что случилось? – заботливо спросил его Каммамури.

– Это вы! – задыхаясь, воскликнул бенгалец. – О боги! Я думал, что меня убили одним ударом!

– Но кто пытался убить тебя? Что это были за люди?

– Люди?.. Разве я говорил, что люди?

– А кто же?

– Это были не люди, – сказал бенгалец. – Это был слон.

– Слон? – вскричали индийцы. – Слон здесь?

– Да, огромный слон, с чудовищным хоботом и ужасными бивнями.

– Он подошел к тебе? – спросил Агур.

– Да, и едва не проломил мне череп. Я сладко спал, когда был разбужен мощным дыханием; я открыл глаза и увидел над собой огромную голову чудовища. Я хотел подняться и убежать, но хобот его обрушился на мой череп, пригвоздив меня к земле.

– А потом? – с тревогой спросил Каммамури.

– Больше я ничего не помню. Удар был так силен, что я потерял сознание.

– Странно, – сказал маратх. – И Пунти ничего не заметил.

– Что будем делать? – спросил Агур, бросив горящий взгляд на джунгли.

– Оставим слона в покое, – ответил Каммамури.

– Он вернется, – поспешно сказал Манчади, – и разрушит нашу хижину.

– Это правда, – согласился Агур. – А что, если поохотиться на него? Почему бы и нет? У нас хорошие карабины.

– Я готов пойти с вами, – предложил Манчади.

– Но мы не можем оставить хозяина одного, хотя он уже полностью выздоровел, – заметил Каммамури. – Вы знаете, что нам постоянно здесь угрожает опасность.

– Ты останешься, а мы пойдем на охоту, – решил Агур. – Когда поблизости слон, мы не можем жить спокойно.

– Если у вас достаточно храбрости, действуйте на свой страх и риск.

– Вот это хорошо! – воскликнул Агур. – Предоставь это нам, и увидишь, что еще до полудня слон будет наш.

Он взял в хижине два тяжелых карабина большого калибра и протянул один бенгальцу, который зарядил его с особой тщательностью. Захватив пистолеты, большой нож и запас патронов, они решительно двинулись к джунглям по широкой тропе, проложенной среди бамбука.

Агур был оживлен и весело болтал; бенгалец же напротив, встревожен и мрачен. Он часто останавливался и озирался по сторонам. Иногда он нагибался и внимательно вглядывался в тропу, притворяясь, что ищет следы слона.

Эта резкая перемена настроения, эти взгляды и маневры не ускользнули от Агура, который решил, что бенгалец боится.

– Смелее, Манчади, – весело сказал он. – Не думай, что так уж трудно схватиться с этой громадиной. Одна пуля в глаз – и все будет кончено.

– Я и не боюсь, – резко ответил бенгалец, тщетно стараясь изобразить на губах улыбку. – Просто настроение испортилось.

– Мне показалось, что ты обеспокоен.

– Это верно, но меня беспокоит не слон.

– А что же тогда?

– Агур, – сказал Манчади странным тоном. – Ты боишься смерти?

– Боюсь ли я смерти?.. Почему ты спрашиваешь? Я никогда не думаю о ней.

– Тем лучше для тебя.

– Я тебя не понимаю.

– Поймешь через несколько часов; молчи и пошли дальше.

«Он слегка тронулся, – подумал Агур. – Бедняга заговаривается от страха. Ладно, я сам убью слона».

Он ускорил шаги, несмотря на жаркое солнце, и через час они добрались до банановой рощицы, тенистой и очень приятной на вид.

Как только они вошли туда, Манчади принялся насвистывать какую-то песенку, с замысловатыми коленцами и переливами.

– Что ты делаешь? – спросил его Агур.

– Свищу, – ответил Манчади.

– Ты спугнешь слона.

– Наоборот, привлеку. Слоны любят свист и, когда слышат его, подходят поближе.

– О! Я этого не знал.

– Теперь знай, и внимательно смотри кругом. Ты знаешь, где находится пруд?

– Здесь рядом.

– Пошли.

Агур, хоть это и показалось ему довольно странным, послушался. Он углубился по едва заметной тропинке в чащу и привел товарища к берегу маленького пруда, окруженного грудами грубо отесанных камней – развалин старинной пагоды.

– Ты оставайся здесь, – сказал ему бенгалец, – а я войду в лес и поищу слона – он должен прятаться где-то поблизости.

Он взял под мышку карабин и спокойно удалился, не добавив больше ни слова. Но как только он убедился, что его не видно и не слышно, то сразу припустился бегом и остановился лишь у подножия огромного дерева, на стволе которого была грубо вырезана эмблема таинственных обитателей Раймангала.

Здесь он издал длинный свист и прислушался. Такой же сигнал из зарослей был ему ответом. Минуту спустя, среди кустов появилась зловещая фигура Суйод-хана.

Жрец скрестил руки на груди и устремил на Манчади взгляд, острый, как лезвие кинжала.

– Будь благословен, Сын священных вод Ганга, – сказал бенгалец, кланяясь и прикладывая сложенные ладони ко лбу.

– Итак? – коротко спросил Суйод-хан.

– Нас провели.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Тремаль-Найк жив.

Суйод-хан еще больше помрачнел и сжал кулаки.

– Я промахнулся? – прорычал он. – А ведь кинжал мой пронзил ему грудь!

Он склонил голову и погрузился в размышления.

– Манчади, – сказал он через некоторое время, – этот человек должен умереть.

– Приказывай, Сын священных вод Ганга.

– Сердце Девы пагоды ранено взглядом этого человека. Несчастная еще любит его и не перестанет любить, пока он жив.

– Она поверит в его смерть?

– Да, если я дам ей доказательства.

– Что я должен сделать? Отравить его?

– Нет, яд не всегда убивает, на него есть противоядия.

– Задушить? Со мной мой аркан.

– Не спеши. Ты следовал моим указаниям?

– Да. Агур ждет меня у пруда.

– Хорошо. Ты убьешь сначала его.

– А потом? – спросил фанатик с ужасающим спокойствием.

– Потом ты вернешься в хижину и расскажешь Каммамури, что Агур убит. Он поверит тебе и побежит искать его; остальное ты понимаешь.

– Какие будут еще приказания?

– Больше ничего.

– Задушив Тремаль-Найка, что мне делать дальше?

– Возвращайся ко мне на Раймангал. Ступай!

Манчади еще раз коснулся пепла у себя на лбу и быстро удалился.

«Да, – сказал он себе, – Сын священных вод Ганга – великий человек!»

Этот фанатик даже не думал о двойном убийстве, которое готовился совершить. Так велел Суйод-хан, а все, что приказывал он, исходило от имени страшной богини Кали, которой они посвятили себя без остатка, во власть которой отдали свою жизнь.

Он медленно пересек лес и вышел к пруду, у которого сидел с карабином на коленях Агур.

– Ты нашел слона? – спросил он бенгальца.

– Еще нет, но я напал на его след, – сказал тот, и в глазах его сверкнули зловещие искры.

– Что с тобой? Почему ты так смотришь на меня? – удивился Агур.

Не отвечая, бенгалец молча смотрел на него в упор.

– Ты обнаружил что-то странное?

– Да, – отвечал Манчади. – Ты помнишь, что я тебе сказал час назад?

Индиец слегка забеспокоился: он словно уже предчувствовал беду.

– Мы, кажется, разговаривали о смерти?

– Да.

– Я помню это, – отвечал Агур.

– Тебе не страшно умереть в двадцать лет, когда будущее, наверное, улыбается тебе? Тебе не кажется ужасным покинуть эту цветущую землю, согретую солнцем, и спуститься в могилу, в темноту, в неизвестность?

– Ты с ума сошел? – поднял брови Агур. – Ты сумасшедший?

– Нет, Агур, я не сумасшедший, – сказал убийца, подойдя к нему вплотную. – Смотри!

Он распахнул на груди рубашку и показал татуировку в виде змеи с головой женщины.

– Что это? – спросил Агур.

– Эмблема смерти.

– Не понимаю.

– Тем хуже для тебя.

Бенгалец выхватил аркан, который был спрятан у него за пазухой, и со свистом раскрутил его над головой.

– Агур! – вскричал он. – Суйод-хан осудил тебя – ты должен умереть.

Только тут индиец все понял. Он вскочил на ноги с карабином в руке, но не успел даже наставить его на предателя.

Свист разорвал воздух, и с тугой петлей на горле бедняга тут же свалился на землю.

– Убийца!.. – прохрипел он.

– Агур! – мрачно сказал Манчади, – Попрощайся с солнцем, которое ласкало тебя, вдохни в последний раз воздух, который течет над Сундарбаном, пошли последний привет своим близким и спускайся в могилу.

– Каммамури!.. Хозяин!.. – хрипел Агур, извиваясь в жестоких конвульсиях.

Фанатик крепко ухватился за аркан и сжал его изо всех сил, заглушив голос жертвы, потом выхватил кинжал и вонзил его в тело несчастного.

– Умри, раз этого хочет богиня! – закричал он ужасным голосом.

С серым, страшно искаженным лицом и выкаченными глазами, Агур издал хриплый стон, попытался подняться, но снова упал.

– Один готов, – сказал Манчади, бросив жестокий взгляд на убитого. – Теперь подумаем о другом.

И удалился быстрыми шагами, в то время как стая марабу слеталась на еще теплый труп несчастного Агура.