Текст книги "Приметы любви"

До каких вершин могут дойти женские капризы, он придумать не успел. Агата крикнула: «Чего ты тянешь? Полезай на дерево!» – и он наконец-то решился: подмигнул кошке и не спеша вернулся к девушкам:

– Она отказывается от моей помощи под тем предлогом, что у меня слишком грязные руки.

Мягкое вечернее солнце просвечивало сквозь золотистую листву, напоминая, что впереди будет еще несколько приятных для прогулок дней.

Агата визжала, верещала и злилась, но Роберт уже не обращал на нее внимания, потому что Кэрри, одарив юношу загадочной и бесподобной улыбкой, сама взяла его под локоть и продолжила так некстати прерванную беседу.

* * *

Знакомство с домом Джайлзов набирало силу, и к концу следующей недели Роберт уже был там «своим» человеком, для которого слово «зайти» не означало «нанести визит».

Он познакомился с тетушкой Жанет, милейшей дамой, к которой и Артур, и Кэрри испытывали нежные чувства: любовь пополам с благодарностью. Именно эта женщина, очаровательная в своей ненавязчивой болтливости, и поведала ему о некоторых обстоятельствах, сопровождающих выход в свет Кэролайн.

Мистер и миссис Джайлз обожали дочь, посему и пытались отдалить начало ее взрослой жизни, не без основания опасаясь, что желающие сократить и без того короткий срок беззаботных незамужних лет красавицы Кэрри найдутся быстро.

Затем одно за другим последовали трагические события, после которых стало не до развлечений, юная девушка замкнулась в себе и даже всерьез собиралась окончить годы в закрытом монастыре. Но жажда жизни, которую тетушке Жанет, поспешно приехавшей из Парижа, удалось пробудить в несчастной племяннице, все-таки взяла свое.

Кэрри начала выходить в свет, обзавелась подругами, среди которых оказались признанные красавицы, вроде Лоры Вуд, и даже молоденькие еще-не-дебютантки, в том числе и шустрая не по годам Агата.

Но истории, которых всегда имелось в достатке у мадам Шардю, были не столь интересны, как вечерний чай перед украшенным лепниной камином в особняке на Портлэнд-плейс или парковые прогулки с Кэрри, Агатой и Селеной.

Посторонние глаза и уши не сильно мешали общению, и Роберт начинал понимать, что ради Кэролайн он может много кого вытерпеть. Правда, от мечты остаться с ней наедине он тоже не мог отказаться и наконец решился пригласить девушку на загородную прогулку. Возвратилась теплая погода, на пристанях Темзы можно было найти недурной катер по приличной цене.

Роберт поделился с Кэролайн своим планом, заручился ее согласием и предался романтическим мечтам: свежий воздух, она, непременно в светлом платье, корзина с пирожками и долгожданная беседа… о чувствах. Или просто о жизни, если о любви заговорить не удастся.

Кэрри с видимым удовольствием приняла приглашение, и все бы было ничего, но в последний момент к ним внезапно присоединился Артур, загрузивший четвертое посадочное место в катере корзинами с выпечкой и прочей снедью и запасными пледами.

Он ни на минуту не оставлял молодых людей, вносил невнятные предложения, жаловался на духоту и опасался дождя. Если бы Роберт имел право действовать по своему усмотрению, то воткнул бы ему в рот кляп и связал бы руки-ноги, но резко обойтись с братом Кэрри было нельзя.

Единственная радость – недолгая прогулка по берегу, случившаяся в то время, когда Артур тонкими прозрачными ломтиками нарезал грудинку.

В эти минуты Кэрри находилась только с ним, с Робертом.

Ножка ее внезапно попала в кротовью нору, и девушка была вынуждена схватиться за спутника, чтобы не упасть. Ее руки почти сомкнулись на его шее, лицо оказалось так близко, что Роберту стало все равно, видит их кто-нибудь или нет, и он бы обязательно поцеловал Кэролайн, потому что сил ходить вокруг да около уже не хватало… Но в этот миг молодых людей окликнул спешащий от корзины с сандвичами Артур, и объяснение пришлось отложить.

Возвращаясь в тот вечер домой, Роберт мог утешать себя лишь одной мыслью: отпуская девушку, он успел заметить в темных глазах Кэрри сердитое разочарование, что оставляло вполне ощутимую надежду. И он дал себе слово, что в ближайшее время непременно сдвинет ситуацию с мертвой точки.

Его охватил уже подзабытый азарт охотника-ловеласа. Когда-то Роберт неплохо владел искусством обольщения. Сейчас же ему требовалось пройти первую стадию очарования, вместе с чем необходимо было решить задачу устранения бдительных родственников и соперников. И если первых двух кавалеров Кэрри он вовсе не принимал в расчет, то почти не имеющий недостатков Гарри Эдвардс прочной стеной стоял на пути. А еще Артур… Который опекал сестру столь заботливо, что она каждый раз оказывалась неуловимым образом хоть и на близком, но непреодолимом расстоянии.

Маленькие трудности не отпугивали, а только раззадоривали Роберта, и если иногда слабые уколы совести напоминали о недопустимости манипулирования людьми, он с презрением отмахивался от них и продолжал использовать дружбу с Артуром как повод для встречи с Кэрри, а старые связи и почти открытые провокации – как лишнюю возможность избавиться от посторонних глаз и ушей.

Мадам Шардю выпроваживалась в галантерейный магазин за шпильками с резными черно-белыми шариками, украшавшими зажим. Недоумевающий галантерейщик объяснял, что украшений из Индии не поступало уже больше полугода, но в качестве компенсации предлагал столь очаровательные жемчужные пуговицы, что тетушка возвращалась только к вечеру. Том по фальшивому билету отправлялся на полулегальную лекцию к подпольной анатомичке и оставался там до утра, потому что в целях безопасности участников такие увеселения проводились за закрытой снаружи на висячий замок дверью.

Сэр Ричард, как выяснилось, обожал выступления молоденьких хористок, а самые изысканные программы организовывались в пригороде, да еще и в разных направлениях от Лондона: подобрать помещение с приличной акустикой сложно.

Что до Гарри – то у этого достопочтенного джентльмена все было четко спланировано наперед, поэтому и учитывать его отсутствие оказалось несложно.

О тайных желаниях и маленьких слабостях соперников Роберт узнавал от старых приятелей в баре или вездесущих уличных мальчишек, которые за полшиллинга на троих-четверых разведывали о любом человеке и его привычках практически все.

Вуд гордился и восторгался своей находчивостью, лишь немного расстраиваясь от того, что сама Кэрри продолжала оставаться для него загадкой, он так и не научился определять, что ей нравится по-настоящему, а что нет. Легкая полуулыбка могла обозначать что угодно: от одобрения до тайной насмешки, а перепады настроения вызывались как неудачными словами Роберта, так и резкой сменой погоды.

Но оттого особенно увлекательными оказывались поиски отгадок, и чем больше он общался с Кэрри, тем чаще ноги сами несли его в дом Джайлзов.

* * *

– Роберт, тебе почта, – донесся снизу звонкий голосок Агаты, и спустя пару минут сестрица впорхнула в комнату, дразняще помахивая парой писем. В черных глазах девчонки скакали бесенята. – И на обоих конвертах – женский почерк, – томно протянула она, потом не выдержала и расхохоталась.

Роберт изобразил наиучтивейшую улыбку – и заполучил почту. Отвернувшись от любопытных глаз Агаты, он вскрыл конверт, на котором четким почерком значилось: «От Кэролайн Джайлз». «Ого, вот и приглашение на бал в их доме в пятницу! Странно, что Артур вчера и словом не обмолвился о бальных планах… Ну да мало ли, может, забыл, а может… Впрочем, какая разница, – мысленно махнул Роберт рукой. – Главное, что его сестра желает меня там видеть. До пятницы три дня, надо бы озаботиться презентом хозяйке… и явно чем-то небанальным, ибо пополнить толпу, осаждающую неприступную крепость по имени Кэролайн Джайлз без всякого успеха не первый месяц и даже год, – это совсем не то, что мне нужно». Улыбнувшись своим мыслям, Роберт вспомнил наконец про второе письмо, дожидающееся своей очереди.

«От мисс Патриции Беккет» – значилось на нем.

– О, малышки-дочери полковника объявились!

Роберт внезапно устыдился – едва ступив на британский берег, он благополучно забыл о порученных ему девочках, вновь с головой окунувшись в привычную светскую жизнь Лондона.

– Надеюсь, у них все в полном порядке и мисс Беккет просто отдает дань вежливости, – попытался убедить себя Вуд, медля вскрывать конверт. Он словно чувствовал, что вместе с этим посланием в его жизнь снова войдут заботы о чужих судьбах, и старался хотя бы на пару мгновений оттянуть неизбежное.

«Мистер Вуд, извините за беспокойство, но нам не к кому больше обратиться, – писала Пэт, и понятно было, что она старается изложить как можно суше их отчаянную ситуацию. – Наша нянька Дорис Хэтуал, которая с большой радостью приютила нас и на чью помощь мы рассчитывали во время поиска законных опекунов, слегла с лихорадкой и вот уже вторую неделю не встает с постели. Доктор разводит руками и говорит об изношенности организма, который, скорее всего, не оправится после тяжелой болезни – нянюшка действительно уже стара… Со дня на день она может умереть, а в Лондоне у нас никого больше нет. Опекунство до совершеннолетия Лиззи или замужества кого-либо из нас двоих принадлежит нашим родственницам по материнской линии, мисс Ребекке и мисс Элис Эндрюс, но отец давно потерял с ними связь, и мы даже не знаем, в какой части Англии они живут. А пенсия, назначенная компанией, столь мала, что ее едва хватает на повседневные расходы… Лиззи в отчаянии и постоянно плачет…»

Роберт сложил письмо и мрачно взглянул на свое отражение в зеркале. Похоже, его собственное псевдоопекунство окажется еще более сложным и хлопотным занятием, чем ему представлялось при отплытии из Калькутты. Что ж, первым делом надо навестить девочек, а потом… да, и озадачить поверенного поисками их родственниц. В конце концов, по закону именно им следует присматривать за сестрами Беккет, хотя морального долга с него самого это, конечно, не снимает.

– Агата! – крикнул Роберт, будучи уверен, что та околачивается где-то поблизости. – Не хочешь ли прокатиться со мной в Хемпстед?

Глава 3

Даже снаружи уютный дом Дорис, который запомнился Роберту очень милым, казалось, выглядел теперь иначе. От стен и окон словно веяло бедой.

Лиззи Беккет, аккуратно одетая и причесанная, но со следами слез на лице, сидела у постели старой няньки, держа ту за руку, и что-то ласково и утешающе ей нашептывала. Патриция, открывшая дверь Роберту с Агатой, замерла за их спинами словно тень самой себя. Веснушки девушки поблекли в осеннем лондонском климате, и даже рыжие кудряшки вились не так задорно, как прежде.

– Лиззи, – тихо сказала она, – у нас гости.

Сестра повернулась и ахнула, увидев Роберта в сопровождении смуглой черноглазой девушки, очень похожей на него чертами лица.

– Здравствуйте, мисс Беккет, – неловко поклонился он. – Позвольте, мисс Элизабет и мисс Патриция, представить вам мою сестру Агату Вуд.

Та, потупив глаза, сделала книксен, из-под ресниц оглядывая граничащую с нищетой, но чистенькую и уютную обстановку.

– Как она? – обратился Роберт к Лиззи, кивнув в сторону постели.

– Все хуже и хуже, – не удивилась вопросу старшая мисс Беккет. – Уже неделю не встает, а сегодня, похоже, перестала нас узнавать.

– Мы с Лиззи разболелись по очереди почти сразу по приезде в Лондон, на второй же день попав под проливной дождь, – добавила ее сестра. – Дорис ухаживала за нами, но, едва мы обе выздоровели, слегла сама, и вот… – голос ее прервался, и Пэт, Пэт, с губ которой не сходила улыбка, казалось бы, в самых тяжелых и горьких ситуациях, которая, стиснув зубы, с каменным выражением на лице перенесла гибель отца, разрыдалась как дитя. – Дорис… она была с нами всегда. Даже потеряв в Агре папу, мы знали, что где-то есть она… которая укладывала нас спать, наливала нам теплое молоко на ночь и рассказывала сказки…

– …которая знала все наши детские секреты, – глухим голосом подхватила Лиззи, – которая провожала нас с папой в Индию и встретила тут уже одних… Не верю, никак не могу поверить, что ее больше с нами не будет…

– Лиззи, Пэт… – послышался вдруг слабый, но ясный голос. Дорис пришла в себя, но вспыхнувшие было надеждой глаза девушек вновь наполнились слезами при ее следующих словах: – Девочки мои, я ухожу в лучший мир… Я уже вижу, как приветственно машут мне оттуда ваши матушка и отец, миссис Джейн и мистер Сэмюэль Беккет. Вы выросли хорошими и сильными девочками, вы справитесь, и вам, – голос Дорис внезапно окреп и зазвучал в полную силу, – вам, мистер Вуд, они не причинят слишком много хлопот. Лиззи, если ваши опекунши найдутся и вам будет где жить, денег за этот домик с лихвой хватит на мои похороны… Дом заложен, и много за него не выручить, – продолжала она в ответ на немой вопрос на лицах у всех. – Пэт, дорогая, не плачь… дай мне воды, милая, – снова едва слышно обратилась старушка к младшей воспитаннице, и та протянула ей стакан с давно приготовленным питьем. Сделав глоток, Дорис отодвинула руку Патриции и без сил откинулась на подушки. – Простите, девочки… – прошептала она, и глаза няньки закрылись навсегда.

Агата ревела, не пытаясь прятать слезы. Пусть она увидела их всех каких-то несколько минут назад, но ее доброе сердце не могло остаться равнодушным. Роберт проглотил ком в горле и, откашлявшись, начал:

– Мисс Беккет… Я не думаю, что вам следует оставаться здесь. Я пошлю за врачом, чтобы констатировать смерть миссис…

– …Миссис Хэтуал, – подсказала сдавленным от рыданий голосом Лиззи.

– Миссис Хэтуал. С ней сделают все необходимое. Вам же лучше отправиться к нам, Агата примет вас подобающим образом, а, кроме нее, ну и меня, конечно, в нашем лондонском доме сейчас все равно никого нет.

* * *

– Мистер Кастл, вы поверенный семьи Вуд уже более двух десятков лет, я знаю, вы сумеете помочь.

Сухопарый джентльмен лет пятидесяти внимательно смотрел на Роберта Вуда и молча ждал продолжения.

Молодой человек, которому все еще непривычна была его роль опекуна, долго сочинял речь, формулируя просьбу, но под строгим взглядом мистера Кастла подготовленные слова куда-то разбежались. Пришлось положиться на вдохновение.

Нервным движением взлохматив аккуратную прическу, Роберт резко сел на предложенный стул и начал:

– Есть две девушки-сироты, мисс Элизабет и Патриция Беккет. Они прибыли недавно в Англию из колоний, и тут выяснилось, что совершенно неизвестно, где находятся их законные опекунши – мисс Ребекка и Элис Эндрюс. Это дальние родственницы по матери, с которыми семья Беккет не поддерживала связи, но других родных у девушек не осталось. До совершеннолетия обеим далеко, и пенсия, назначенная им после смерти отца, мизерная… В общем, мистер Кастл, требуется найти мисс Эндрюс, и как можно скорее.

Выпалив это на одном дыхании, Роберт умолк и в свою очередь выжидательно посмотрел на поверенного. Тот переложил пару бумажек на столе, после чего поднял на юношу глаза.

– Скажите, мистер Вуд, а какова ваша роль во всем этом деле?

Роберт вспыхнул. Похоже, та история, из-за которой его некогда упекли в колониальную армию любящие родственники, все-таки просочилась за рамки узкого семейного круга. Интересно, кто еще, кроме мистера Кастла, в курсе? Впрочем, в данный момент не это главное.

– Полковник Беккет, погибший отец юных леди, был старшим офицером нашего полка в Агре. Он попросил меня позаботиться о его дочерях, – как можно суше объяснил он.

Мистер Кастл удивленно воззрился на молодого Вуда. «Похоже, юноша сильно изменился за время своего отсутствия», – явственно читалось в эту минуту на обычно замкнутой физиономии юриста.

– Конечно, мистер Вуд, мы примем все необходимые меры. Скажите, кроме имен опекунш, о них вообще ничего больше не известно? – уточнил он, занося карандаш над блокнотом.

– Только то, что лет пятнадцать назад они владели домиком в Йоркшире, но давно оттуда уехали. Девушки написали по тому адресу сразу по прибытии в Британию, но получили ответ, что адресат выбыл в неизвестном направлении.

– Хорошо, – нахмурился мистер Кастл, – не переживайте, в королевстве люди не теряются. Думаю, через пару-тройку дней я смогу вам что-нибудь сообщить.

* * *

Агата в растерянности бродила по дому. Она так надеялась, что если уж упрямый братец отлынивал изо всех сил от того, чтобы развлекать сестру и выводить ее в свет, то хотя бы волею случая занесенные в их дом ее ровесницы мисс Беккет не откажутся против утренних прогулок по парку и дневных по магазинам Риджент-стрит. Однако Агата, которой по милости божьей еще не доводилось сталкиваться с серьезными утратами и для которой самым большим горем в жизни был неудачный цвет купленного платья или отмененная поездка на бал, не учла, что и Элизабет, и Патриция после смерти няньки будут вовсе не расположены к веселому времяпрепровождению. К тому же девушки тревожились о своей дальнейшей судьбе. В общем, к разочарованию мисс Вуд, они наотрез отказались от всех предлагаемых ею развлечений.

Лиззи сидела, запершись в отведенной им комнате, и, видимо, почти постоянно плакала, выходя к обеду и ужину с бледным лицом и кругами под покрасневшими глазами. Патриция не пряталась – она большую часть времени проводила в гостиной, то просто глядя в окно на поливающий мостовую Риджент-стрит дождь, то усаживалась за рояль и меланхолично перебирала клавиши, но Агата, как ни старалась, так и не сумела уловить ни одной знакомой мелодии.

Через два дня ситуация наконец-то прояснилась. Роберт, явившийся домой ближе к вечеру, позвал всех в гостиную, где сообщил:

– Дорогие мисс Беккет, мы счастливы были бы и далее оказывать вам гостеприимство, но наш поверенный известил меня о том, что ваши опекунши найдены и ждут вас! Так что, если у вас нет каких-либо возражений, завтра, после похорон миссис Хэтуал, я буду иметь честь сопровождать вас к ним.

«И избавиться наконец от неудобных постоялиц», – закончила про себя Агата, исподлобья разглядывая всех присутствующих.

Первой опомнилась Пэт.

– О, мистер Вуд, какие могут быть возражения, вы и так безмерно много сделали для нас! – Она тряхнула рыжими кудрями и нервно расправила складки черного платья. – Мы вам чрезвычайно обязаны.

– И если только смогли бы хоть чем-то отблагодарить… – тихо добавила Лиззи.

«А ей траур идет куда больше, чем сестре», – машинально отметил Роберт и отрицательно замотал головой.

– Что вы, мисс Беккет. Я не совершил ничего такого, что не сделал бы любой джентльмен по отношению к леди, попавшим в трудное положение.

– И все же спасибо вам, мистер Вуд, от всего сердца. – Глаза старшей мисс Беккет выражали ее чувства сильнее, чем она способна была высказать их словами.

– Да, а куда мы отправляемся? – спохватилась Пэт.

– В Брайтон, – отозвался Роберт, уже терзаемый мыслями о бале у Кэролайн Джайлз: он мог бы еще успеть на него, если бы взял почтовую лошадь, но веселиться накануне похорон казалось ему кощунством. Или… – Пожалуй, вам обеим стоит отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днем. А у меня еще есть кое-какие дела, – пробормотал он и поспешно покинул дом.

* * *

Сияющий огнями парадный зал смотрелся еще более торжественно. И если бы белоснежные занавески, собранные воздушными складками, а также стулья с широкими бархатными сиденьями и фарфоровые статуэтки не придавали помещению особенный уют, гости могли бы чувствовать себя неловко или стесненно. По рассказам Артура, Кэрри знала, как много сил у их матери отнимали хлопоты по организации бала. Бессонные ночи, оформление приглашений, музыканты, повара, выбор платья, размещение гостей…

Но у нее самой это получалось легко. Порядок действий и необходимые знания были у нее в крови. Тетушка Жанет давно уже отдала подобные мероприятия в красивые ручки Кэрри – девушка не испытывала ни малейших затруднений при составлении развлекательной программы или принятии быстрых решений.

И кроме всего прочего, мисс Джайлз и в самом деле любила гостей, музыку и танцы. Врожденный такт позволял ей улаживать любые недоразумения с первыми, ну а что до остального – это был чудесный способ отвлечься от неприятных мыслей.

Танцуя, Кэрри забывала обо всем и часто во время исполнения сложного пируэта могла бы сказать, что ощущает себя счастливой.

– Какие унылые лица, – услышала она голос Тома Эткинса. – Не зря я всегда говорил вам, мисс Джайлз, что бестолковая трата времени не приносит счастья.

Кэрри кивнула, глядя на группу гостей, собравшихся вокруг блистательной пары – Арнольда и Бланш Бернс. Занимательная беседа то и дело прерывалась звонким смехом какой-либо из дам.

Том недовольно поморщился:

– Пустопорожняя болтовня и бессмысленный гогот.

Кэрри кивнула еще раз. Если не обращать внимания на занудство Тома, можно счесть его довольно милым. Что до ошибочных суждений – Кэрри продолжала искренне надеяться, что с годами этот наивный юноша научится понимать истинный смысл происходящего. Правда, сама она в его возрасте разбиралась в людях и их поступках гораздо лучше, но для симпатичного ей человека оправдания находились сами: молод, азартен, прямодушен, увлечен узкими вопросами науки и так далее.

Внезапно лицо Тома приобрело еще более холодный вид, нижняя губа чуть оттопырилась, а зрачки сузились, как будто ему положили на лабораторный стол новую лягушку, и Кэрри обернулась, приподнимая бокал, чтобы поприветствовать толстячка сэра Фленегана.

– Ох, не советую увлекаться этим напитком, милочка, – буркнул тот, пытаясь растянуть узел шелкового платка на шее. Пальцы скользили по нежно-кремовой ткани, коварно впивающейся поперек горла. Ричард еще не хрипел, но уже покашливал. – Я и то весь опух от него, а для дамы подавно вредны подобные вещи. Завтра у тебя непременно будут мешки под глазами.

Кэрри, которая тянула свой первый бокал второй час, кивнула снова. За потешной внешностью и неуклюжим поведением скрывался острый ум делового человека. Джайлзам было известно, из какой ямы сэр Фленеган поднял свое состояние, еще несколько лет назад подкрепленное одним лишь голым титулом. Унаследовав от родителей и старшего брата неподъемные долги и заложенное поместье, просидев зиму на сушеных бобах и подвергшись ограблению, в результате которого потерял остатки и без того скудной наличности, он ухитрился в одночасье перевернуть ситуацию в свою пользу. Кредиторы прониклись к нему жалостью и предоставили отсрочки, недоброжелатели расслабились, убаюканные безобидным видом, а друзья и знакомые охотно протянули руку помощи, лишь бы не прослыть черствыми негодяями.

И надо отдать должное Ричарду – он никого не обманул. Рисковые, но оказавшиеся удачными вложения, немного беготни и уверток – и вот, пожалуйста, Фленеган твердо стоит на ногах.

Кэрри, поначалу относившаяся к толстяку с некоторой брезгливостью, после всего этого не могла не проникнуться к нему невольным уважением. И даже не в приличном доходе, получаемом сэром Ричардом нынче, было дело, не во влиянии, которое он оказывал на подхалимов и прилипал, а в той надежности, которой теперь веяло от кругленькой неловкой фигурки.

– Ох, спасибо, что сказали, сэр Ричард, я, пожалуй, больше не буду, – согласилась Кэрри и отправилась к миниатюрному столику в углу, чтобы поставить полупустой бокал.

Ей нестерпимо хотелось хоть на минутку отдохнуть от этих обычно приятных и в целом хороших людей, сегодня казавшихся совершенно непереносимыми.

Роберт так и не появился, и Кэрри никак не могла убедить себя, что ей все равно. Именно дразнящего юмора Вуда так не хватало ей сегодня. А еще – откровенно восхищенных взглядов. И Том, и Ричард редко осмеливались смотреть ей прямо в глаза, да и от остальных гостей можно было ожидать разве что дежурного комплимента.

Не хватало и двусмысленных намеков, внешне очень даже благопристойных, но скрывающих такой подтекст, что озвучивший их нахал должен был бы немедленно удалиться, пылая от гневной пощечины. Ловкость же Роберта не позволяла с наскоку догадаться, чего это он так веселится, и Кэрри просто восхищалась его способностями…

Но что, что могло помешать ему приехать? Он с удовольствием принял приглашение, несколько раз задавал уточняющие вопросы, люди, которые не собираются ничего предпринимать, так себя не ведут.

Что же случилось?

Дело явно не в ней – как и любая красивая девушка, Кэрри прекрасно различала, хорошо ли мужчине в ее обществе, или он в равной степени удовольствуется подобным же, но другим.

Неужели он тоже… И история повторяется?

Кэрри отгоняла нехорошую мысль, но совсем избавиться от нее не могла. Ее охватывала тревога. Нервная дрожь кралась по позвоночнику.

– Разрешите вас пригласить? – ласково спросили у нее, и Кэрри с благодарностью протянула руку Гарри.

В черном костюме, аккуратно подстриженный, тонко благоухающий Гарри Эдвардс увлек ее на середину зала, и Кэрри забыла обо всем на свете, включая тревогу за Роберта. Танец – это жизнь, где тепло, светло и спокойно.

– Вы прекрасны сегодня, – прошептал Гарри, и Кэрри пришлось чуть-чуть, совсем незначительно, отстраниться, чтобы его жаркое дыхание не коснулось щеки и тело не оказалось бы как будто невзначай прижатым к груди партнера. Дело было не в пустых правилах приличия. Гарри, несмотря на пылавший в нем огонь, оставался предельно вежлив и корректен, но даже на миг Кэрри не хотелось бы разделить с этим человеком наслаждение теплом и светом.

Музыка смолкла, и кавалер учтиво поклонился девушке. Гарри был тактичен и обходителен, Кэрри иногда казалось, что они очень похожи, настолько точно молодой человек воспроизводил ее собственные слова, озвучивал ее мысли и копировал жесты. Если бы мисс Джайлз любила женские романы, то непременно обнаружила бы в этом знаки судьбы, указывающие на то, что мистер Эдвардс и есть ее «вторая половинка». Но Кэрри была равнодушна к подобным книгам, а вот свежую прессу читала регулярно и потому за статьями новомодных специалистов по человеческой психике следила. Работы ученых, консультирующих Скотланд-Ярд, повествовали о любопытнейших вещах. О поведении жертвы и агрессора, о разных взглядах мужчин и женщин на одни и те же события, о натасканных и естественных манипуляторах… К последним Кэролайн Джайлз и относила мысленно Гарри со всеми его привычками садиться в ту же позу или строить фразы по тому же типу, что и она.

– Подарите мне еще один танец? – вкрадчиво спросил Гарри, перехватывая ее взгляд.

Кэрри не знала, что ему ответить: возвращаться к Тому и Дику – скучно, продолжать танец – уже немного неловко. Гарри наверняка обиделся на ее холодность, а Кэролайн не собиралась и в последующих танцах «растворяться в партнере», кем бы он ни был.

От сомнений ее избавила Жанет, привлекающая к себе внимание несколько странным поведением: стоя у двери, она улыбалась, размахивала руками и притоптывала, периодически указывая пальцем в окно.

«Кто-то приехал», – догадалась Кэрри, ускользая от Гарри.

– Скорей, – зашептала Жанет, – там… Он. Верхом.

Нехорошее предчувствие охватило Кэрри. Воспоминания нахлынули на нее, смывая, сбивая на своем пути жалкие столбики спокойствия. Гости, бал, оркестр – все в один миг улетело, разметалось, растворилось, оставляя Кэрри одну, маленькую и жалкую, на ступеньках крыльца.

Всадник, увидев протягивавшую вперед руки девушку, немедленно спешился и кинулся к ней, стремясь заключить в объятья, утешить, успокоить. Вуд не понимал причин подобного состояния мисс Джайлз, но на раздумья времени не было, что бы ни происходило с Кэрри, сейчас она нуждалась в поддержке и помощи.

– Это вы, Роберт? С вами все в порядке? – спросила мисс Джайлз, резко опуская руки.

– Да, конечно, что со мной может случиться? – усмехнулся Роберт, касаясь ее плеч, и собрался прижать девушку к себе, но невольно остановился, чувствуя, как запал долгой скачки и непреодолимое желание скорее обнять Кэрри растворяются, уступая место разуму.

Девушка казалась уже гораздо спокойнее, и ему пришлось отпустить ее, кляня себя за несдержанность.

«Почудилось. Просто почудилось. Это все ветер и игра теней от садовых деревьев».

– Но вы опоздали, – в голосе Кэрри не было упрека, но звучал он странно.

– А вы волновались? – съехидничал Роберт, отступая.

– А вы бы этого хотели?

Кэрри была не такая. Совсем не та, за которой Роберт ухаживал последние недели. Прежнюю отличало чувство юмора и умение смотреть на любую ситуацию отстраненно.

Эта же… Выглядела чужой. Сердитой. Обиженной.

Только ли из-за его опоздания?

Роберт мысленно махнул рукой на загнанную лошадь, о которой следовало бы позаботиться, и решил не спешить с отъездом. Надо успокоить Кэрри, а потом уже найти конюха и заказать себе с почтовой станции новую лошадь на обратный путь.

– Кэролайн, поймите, я не просто так задержался… – начал он.

– Что-то с дорогами? – чуть оттаяв, спросила Кэрри. Роберт не мог разглядеть ее лицо против света, но готов был поклясться: с этого момента у нее в глазах появились так обожаемые им искорки. Пока еще не совсем веселые, но уже живые.

Сейчас он все объяснит ей, и она поймет, что не балы и развлечения – цель существования, что есть вещи поважнее. Человеческая жизнь. Забота о близких, помощь слабым…

– С дорогами все хорошо, но я не имел права бросить девочек.

– Девочек?

– Элизабет и Патриция Беккет – я рассказывал о них.

– Помню. Что с ними случилось?

– С ними, к счастью, ничего, но они остались одни, и мне надо…

– В опасности? Без крыши?

– В некотором роде – да.

– Не тяните же! – вдруг воскликнула Кэрри. – Вы явно спешите обратно, но при этом мямлите непонятно что. Кто-то умер? За ними некому присмотреть? Проблемы с деньгами?

Роберт вновь попытался начать рассказ, но Кэрри снова перебила юношу.

И почти силой вытряхнула, выколотила из него все новости. Резко, жестко, командно… Такую Кэрри он и представить не мог, но сопротивляться не стал, с ее расспросами дело и в самом деле пошло побыстрее.

– Теперь вы понимаете, Кэролайн? Я очень хотел бы остаться на вашем празднике, лучшего и желать было бы невозможно, но… я должен вернуться в Лондон, и поскорее. Завтра утром похороны.

Кэрри немедленно распорядилась насчет лошади, тактично, но неумолимо заставила Роберта воспользоваться комнатой для гостей, переодеться и освежиться. Горячая вода и свежие полотенца привели голову Вуда в порядок, а когда, выйдя на улицу, он обнаружил уже оседланного коня, то вдруг окончательно понял, насколько близка ему стала Кэрри. Или даже не так: насколько близок ей оказался он сам.

– Обо мне никто так не заботился, – пробормотал он, усаживаясь в седло.

– Это все для того, чтобы вы не чувствовали себя единственным героем и спасителем, – язвительно бросила Кэрри.

Девушка исчезла в дверях дома, а Роберт тронулся в обратный путь, досадуя на себя за свое косноязычие и на Кэрри, на ее непонятный, непростой характер.