Текст книги "Чёрный Ферзь"

Глава 4

Чтобы начать новый путь, я взял отпуск на своей работе, будучи человеком более-менее осторожным, я не был готов кидаться с головой в омут, поэтому мосты не сжигал, а просто приготовил спички и топливо, ну и огнетушитель, на всякий пожарный случай. В голове пробегала мысль о полной несуразности происходящего, но я был готов идти дальше. Хасан рассказал мне об «Армии Полумесяца», о том, за что они ведут борьбу. Я внимательно слушал эти мотивационные речи, но в какой-то момент я оборвал Хасана и рассказал ему свое видение ситуации.

«Разделяй и Властвуй» – принцип стар как Мир, ведь единство людей скрепляет. Разделить, казалось бы, самая простая часть – начало начал. Значит, есть мы, то есть, правильные, и должны быть они, то есть, те, кто не дает нам строить правильную жизнь. Тот, кто смог разделить людей более удачно – становится лидером, очень богатым лидером. «Армия Полумесяца» борется за Ислам и Шариат, поэтому де-факто она делит хлеб с «Черным Флагом», который будучи организацией спонсированной извне, является шапкой того самого гриба под которой нашли укрытие «Армия Полумесяца», «Халифат», «Джихади» и огромное множество более мелких ячеек и групп. Все они проповедуют Джихад, но слишком уж коммерческий Джихад. Хасан приподнял бровь, судя по всему, слова о коммерческом Джихаде ему не слишком понравились. Я посмотрел в глаза Хасану, продолжая рассказывать о том, что Джихад – это выгодный товар в сегодняшних нестабильных условиях.

– Не кажется ли тебе, что ты оскорбляешь Мусульман?

– Нет, Хасан, не кажется, ибо сказано, что все живое есть творение Аллаха, для Него не существует национальностей, цвета кожи и вероисповедания. Каждый, кто убил человека – убил Творение Аллаха, а значит, поднялся против Всевышнего.

– Ты знаком с Мусульманской религией?

– Насколько я знаю, Ислам – это не религия, а Вера, и слово религия мусульмане не используют…

– Иншаллах. Ты прав, откуда ты знаешь такие тонкости? Может ты собираешься принять Ислам?

Мы оба улыбались, глядя друг другу в глаза, все было понятно без слов.

– Нет, Хасан, я Православный Христианин и это не только унаследовано, но осознанно во взрослом возрасте. К Вашему предложению я отношусь исключительно, как к выгодному бизнес партнерству. В принципе здесь не только деньги, но и не Ислам, несмотря на все мое уважение к этой Вере.

– Смело, но зато честно. Мне это в тебе и понравилось. Уверен, что ты найдешь общий язык с нашими братьями.

Он протянул мне конверт. Я глянул внутрь, не доставая бумаг, в нем лежал распечатанный билет в Стамбул, бронь отеля и несколько черных визитных карточек, где золотыми буквами было выбито имя Эмир Наджи.

– Кто этот Эмир Наджи? С ним я должен встретиться?

– Эмир Наджи – это человек, с которым ты встретишься буквально.

– Я не понимаю Вас.

Хасан достал из внутреннего кармана пиджака зеленый паспорт с круглой печатью посередине и протянул его мне.

– С Днем Рождения, Господин Эмир Наджи, урожденный в Самарканде….

– А почему такое имя? Эмир, потому что Эмир Тимур, которого знали как Тамерлан – очень почитаемый правитель Средней Азии. Наджи, потому что ты спас мою семью, а мусульманское имя Наджи означает «спасающий». Ну а Узбекистан, потому что ты мечтал увидеть Самарканд. Шучу… Ты не владеешь ни одним Восточным языком, зато прекрасно владеешь Русским и Английским, а значит это не вызовет вопросов. Ах да, ты же христианин. Прожив долгое время в Европе, ты принял Христианство. Прочти свою легенду, и запомни.

Хасан положил на стол папку, где была вся моя новая жизнь. Вся жизнь в одной папке. Огромное множество событий, целый жизненный ковер был здесь в этих белых листах.

В Стамбуле со мной должен был связаться человек, который даст мне дальнейшие указания. Я вышел из дома Хасана, новым человеком, не только по паспорту, но и внутри я был другим. Свою историю я изучал очень внимательно, представлял все описанные события, связывал их вместе. Я уже ощущал себя Эмиром Наджи. Очень спокойным и уверенным в себе мужчиной, который знал что делает. Я даже не боялся своего полета в Стамбул, ведь с Эмиром ничего плохого не могло произойти.

Наступил тот самый день. В аэропорту Стамбула было очень многолюдно. Здесь как в Ноевом Ковчеге можно было встретить любого представителя рода человеческого. Тут были и Русские, и Европейцы, и Арабы в белых кандурах и Американцы, одним словом, тут были все, так что я рассматривал весь мир в миниатюре. Очень странно, а ведь при нашей непохожести мы хотим одного… мы хотим быть счастливыми. По-настоящему, не громко, а еле слышно. Все эти люди так же хотят воспитывать своих детей, дарить им ласку и тепло. Все они хотят, чтобы счастье их было тихим, но очень теплым, как семейный праздник. Кто с какой целью прибыл сюда? Влюбленные парочки – просто погулять и сделать фотографии, которые возможно будут единственным напоминанием об их «Вечной любви». Мужчины в костюмах разговаривали по телефону, поглощенные делами. Многодетные арабские семьи галдели, пока отец семейства строгим взглядом не прекращал этот шум. Серьезный турецкий таможенник окинул меня взглядом и шумно хлопнул печать в паспорт. Я прошел через весь аэропорт на станцию метро и сел в поезд, идущий в сторону центра. Путь до отеля займет около получаса, в метро я слушал речь, пытаясь услышать этот город. У каждого места есть свой звук, свой запах. Я смотрел на красивые глаза восточных девушек, на густые седые брови взрослых турков, которые придавали им суровости. Многие из них были с густыми усами, они были одеты по-европейски, но они смотрелись бы более органично в традиционных костюмах. Старые янычары что-то шумно обсуждали между собой, я представил, как меняются их суровые лица, когда они видят своих маленьких внучат. Я вышел из поезда и вдохнул запах этого города, старые янычары продолжили путь дальше. Я не успел поздороваться с этим городом ведь трамвай на Кабаташ подошел быстро, бесцеремонно, толкнув меня в свое чрево. Вместо «Здравствуй, Стамбул», я успел выплюнуть из себя: «Привет». Ритм этого города я понял сразу же. В трамвае молодежь шумно говорила по телефону, каждые о своем. Студенты что-то увлеченно обсуждали, показывая друг другу какие-то записи. Суровые мужчины с окладистыми бородами перебирали четки. Женщина в бурке сидела у окна и осматривала пассажиров трамвая, рядом с ней сидел усталого вида мужчина. Как же выразительны ее глаза! Наши взгляды пересеклись, это было всего лишь доли секунды, но ее глаза отпечатались в моей памяти, как бриллиант в золотой оправе. Ее глаза улыбнулись, ведь несмотря ни на что, она женщина, которой приятно внимание других мужчин. Я отвернулся к окну, чтобы разглядеть город. В нем не было ничего особенного, невысокие дома, снующие люди и множество автомобилей, которые шумели в пробках. Типичный многомиллионный город. Женский голос в динамиках объявил «Султанахмет». Я вышел из трамвая и оглядел место. Здесь было очень много женщин в черном, рядом с которыми бегали дети. Этот сквер, очень любили мамочки с детьми, ведь здесь не рябило от глуповатого вида туристов, которые глупо выглядели в любую погоду. Независимо от времени года. Стамбул встретил меня солнечной погодой, здесь даже не пахло зимой. Я расстегнул пальто, поправил шарф и уверенными шагами направился на маленькую улочку в стороне от туристических троп. Я спустился по ступенькам, и передо мной выросла огромная мечеть «Султанахмет». Я на секунду остановился, чтобы понять масштабы этого строения. Я повернулся влево и увидел вдалеке Храм Святой Софии, он был исполинских размеров, даже несмотря на расстояние, которое нас отделяло. Эти два гиганта смотрели друг на друга, без злости, а скорее с уважением. Православный Храм и Мусульманская Мечеть… их разделяла всего лишь площадь с фонтаном. Муэдзин возвестил о начале намаза, вслед за Минаретами Султанахмета вторили минареты всех мечетей Стамбула. Город наполнился голосами. Я, Эмир Наджи, был дома. Улыбка, не сходила с моего лица, я шагал вдоль ипподрома, вдыхая полной грудью этот город с его звуками, запахами и пением Муэдзина. Теперь я мог спокойно и чинно сказать: «Здравствуй, Стамбул». Я спускался по узким безлюдным улочкам к морю, шаги гулко отскакивали от стен этих извилистых улочек. Нет, это были не улочки, а ручейки, которые бежали вниз, к морю. Редкие автомобили нарушали целостность образа, словно они были не из своего времени, и вообще не отсюда, не из этого измерения. Местные мальчишки скучковались и что-то обсуждали, смеясь. Скромная вывеска небольшого отеля была как раз через дорогу от этих мальчишек. Я кивнул, приветствуя местных жителей, мальчишки махнули мне рукой в ответ.

Хасан бегло рассказал о цели моей поездки. В первую очередь, это было знакомство с коллегами, а так же было необходимо обсудить ряд вопросов, которые касались более тесного сотрудничества. Это не был брифинг полевых командиров, даже не ферзей и королей, была эта встреча бенефициаров, точнее их представителей. Как бы там ни было, а у меня было несколько дней и достаточно денег для того, чтобы провести время в Стамбуле. Я решил провести это время как можно более насыщенно.

Первое место, куда я решил пойти – это был Собор Святой Софии. Я шел по этим улочкам-ручейкам в сторону площади, где возвышался Православный Исполин. Туристы, студенты, семьи все это появилось очень резко, как только я ступил на брусчатку ипподрома. К этому моменту, я окончательно понимал, что я тут местный. Я вышел на площадь Султанахмет и ахнул, увидев громадное рыжее строение. Собор Святой Софии хоть и был музеем, где не служат, но от него веяло Православной молитвой. Я шел и не отводил глаз, словно я был заворожен. Господи, Ты воистину Велик, потому что без Твоей помощи невозможно было построить такое Великолепие! Уверенной походкой я шел в Константинополь, где не было толп туристов, гидов с разноцветными флажками на палках, которые рассказывают экскурсантам то, что они забудут уже через полчаса. Я стоял перед входом в Собор и не мог войти внутрь, наслаждаясь тем самым чувством предвкушения, которое родом из детства, которое настоящее и неразбавленное. Господи, как же ты Велик, как же сильна вера в Тебя была у тех, кто это построил, а ведь никакой техники и компьютерного моделирования тогда не было. Все руками человека от первого до последнего камня. Я сделал первый шаг, переступив стертые от времени мраморные ступени. Несмотря на то, что сейчас это просто музей, в нем сохранилась та атмосфера, которая есть только в Храмах. Кажется, что здесь неиссякаемый источник этой Благодати. Здесь было очень хорошо, несмотря на толпы вечно фотографирующихся туристов. Они не понимают, в каком месте они находятся. Не ведают они, что некогда это был величайший центр Веры, и вести себя тут надо уважительно. Внутри Собора было множество ходов, которые вели в параллельную Вселенную. В голове только одна мысль: «Как же ты Велик, Господи». Как жаль, что это музей, и здесь всегда шумно. Несмотря ни на что, я знал, что Он меня услышит. Мраморный пол хранил шаги тех, кто приходил сюда молиться, столько же лет ты простоишь еще здесь? Запомнишь ли мои шаги, откроешь ил свои тайны? Музей закрывался, все еще ходил как завороженный. Я просил здоровья для близких и просил меня направить на правильный путь. Уже стемнело, когда я вышел из Собора. Площадь преобразилась, зажглись фонари, и людей стало еще больше. Нет, это была не суета, а какая-то размеренная вечерняя жизнь. Усталость брала верх, тем более уже давно пришло время ужина.

Стамбульское утро – это букет лености и суеты, казалось бы несовместимые понятия, но Стамбул вообще контрастен и парадоксален. Здесь утро не пахнет кофе, но кофе вкуснее, чем здесь я не пробовал в жизни. Семитчи катил телегу, которая щедро одаривала запахом всю площадь Султанахмет. Чай, семит, зимняя Стамбульская прохлада. Момент, когда пустая площадь казалось бы замерла. Она спала или замерла в ожидании? Согревая руки о бумажный стаканчик с чаем, я неспешно шагал в сторону Топкапы, уличные торговцы готовились к новым коммерческим успехам. Рядом остановился черный фургон, на безлюдной улице раздался голос: «Господин Наджи»? Я пытался развернуться, лицом к собеседнику, но он стальной хваткой держал меня за плечо сводив на нет все мои попытки развернуться.

– Да, я Эмир Наджи, чем обязан?

– Не волнуйтесь…

Мне на головку накинули темный мешок и стальная рука толкнула меня в фургон. Вторая пара рук уже втягивала меня внутрь, а третья придерживала мою голову. Меня строго посадили в кресло, я потянулся рукам снять мешок.

– Господин Наджи, для Вашей безопасности не стоит снимать мешок.

– Скажите мне кто вы?

– Считайте, что мы служба такси, вам не стоит волноваться.

Фургон уже летел по улицам Стамбула. Было не на шутку страшно, но я сдерживал проявления страха, стараясь держаться непринужденно. Мы ехали молча, в динамике фоном пела восточная мелодия. Мой слух обострился, я старался вслушиваться во все звуки, которые меня окружали. Старался услышать все, дыхание конвоиров, чтобы понять их расположение, я с напрягся, словно пружина готовая к выстрелу. Фургон петлял по улочкам Стамбула. Напряжение росло и казалось, что нервы вот-вот не выдержат и лопнут. В желудке жгла агрессия, а страх предательски дергал за колено. Фургон остановился, открылась дверь и меня аккуратно вывели под руки из салона. Запахло морем, было очень ветрено. Один, два, три… мы прошли около двадцати шагов, как вдруг под ногами я почувствовал не твердую почву. Шаги были гулкими, я совершенно не мог понять куда меня конвоировали. Я услышал шум воды и понял, что скорее всего это было судно. Пульс стучал в висках, пол завибрировал. Ветер утих, значит меня завели внутрь. Конвоиры осторожно сняли мешок с моей головы, свет моментально ослепил меня, и я инстинктивно защурился и стал тереть глаза. Боль в глазах постепенно утихла, и картинка стала более четкой. Передо мной стоял седовласый мужчина, он широко улыбался и открыто протянул мне руку.

– Добро пожаловать, Господин Наджи, прошу прощения за подобные радикальные меры, просто мы с Вами пока еще не знакомы. Хоть Хасан и рекомендовал Вас, но меры предосторожности мы должны были соблюсти.

Я протянул руку этому улыбчивому Господину в идеально подогнанном костюме, который, скорее всего он шил на заказ.

– Меня зовут Омар.

– Эмир, рад знакомству.

– Господин Наджи, прошу вас передать ваш мобильный телефон моим ассистентам.

Конвоир жестом показал мне, чтоб я выключил телефон. Он снял с него батарею и положил все это в темную шкатулку, которую он унес куда-то.

Мы пожали друг другу руки; Омар провел меня вниз по лестнице, и мы оказались в богато украшенной каюте, которая, судя по всему, служила залом для совещаний. Перламутровые кожаные кресла ярко выделялись на фоне темных стен, отделанных деревом. На белоснежном ковре стоял круглый стол, который так же был сделан из темного дерева. В каюте пахло деревом и сладким дымом кальяна. Омар вошел в зал после меня и представил меня остальным участникам совещания.

– Братья, разрешите представить вам господина Наджи. Он работает с господином Хасаном. Хасан доверяет ему, как самому себе, а поскольку, господин Хасан – очень уважаемый член нашей команды, поэтому у нас нет повода ставить его слово под сомнение.

Мои коллеги смотрели на меня, пытаясь оценить, я чувствовал, будто меня просматривают в рентгеновских лучах. Четыре кресла, одно из которых для меня, три взгляда, которые меня оценивают.

– Здравствуйте, разрешите представиться, я Эмир Наджи, господин Хасан доверил мне представлять наши общие интересы на данной встрече. Для меня это большая честь.

Омар представил мне двоих мужчин, которые неспешно встали и протянули мне руку. Статного вида араб в белой кандуре Ясер переложил четки в левую руку, собрав их в кулак и пожал мне руку, трижды прикоснувшись своими висками к моим. Ясер очень быстро сколотил свое состояние на торговле ворованной нефтью, ведь во время войны стать миллиардером гораздо проще, чем в мирное время. Безупречно подстриженная борода и была пропитана сладким запахом одеколона, который смешался с запахом кальяна. Руки Ясера были очень мягкими, но хватка была стальной. Его взгляд был взглядом равного, что немного сняло мое напряжение, поскольку я никогда не находился в обществе людей, обувь которых стоила дороже, чем вся одежда на мне за три года. Ясер очень сдержанно улыбался и создавал впечатление очень расслабленного сибаритствующего богача, очередной богатый одиночка из инстаграма, тем не менее, это был всего лишь образ. Этот человек в белоснежных одеждах внимательно слушал каждое слово, отслеживал каждую эмоцию на лице и в каждом движении.

Мехмет, наоборот был суров, но прозрачен. Его сосредоточенный взгляд янычара смягчился только в момент, когда он пожал мне руку. Его связи за океаном помогли ему хорошо заработать на поставках оружия, а так же погреть руки на продовольствии. Он был одет по-европейски, но взгляд и повадки янычара контрастировали с его костюмом. Мехмет владел несколькими языками и получил хорошее образование за Океаном. Проведя много лет в той среде, Мехмет смог наладить контакты со многими важными людьми. Он был человеком, который оказался в нужном месте в нужное время. О везении Мехмета говорил даже Хасан, он называл его – человек с удачей в кармане. В нем было что-то дикое, от зверей и, наверное, поэтому его чутье и интуиция помогли ему достичь тех высот.

Омар гостеприимно налил чай в стаканчики и пригласил нас всех к столу. Входную дверь он запер на ключ. Завязалась беседа, которую я очень внимательно слушал, пытаясь впитать каждое слово, чтобы влиться в это обсуждение. Они оживленно обсуждали маршруты, называя города, фамилии и название организации. Терроризм стал для меня вполне осязаемой материей, который был олицетворен тремя мужчинами, совершенно не похожих на тех экзальтированных религиозных фанатиков из телерепортажей. Закулисье «Черного Флага» было совершенно не таким, как я мог себе представить.

– Коалиция перекрывает нам наши привычные маршруты, поэтому нам нужно сосредоточить силы в Европе, ведь это даст нам возможность при необходимости отвлечь их.

– Омар, но дорога в Европу тоже перестала быть такой беспрепятственной, сейчас многие из наших людей все еще не могут попасть в Соединенное Королевство. Контроль усилился значительно.

Ясер и Омар обсуждали возможность наладить новый маршрут в Великобританию для агентов «Черного Флага» и «Армии Полумесяца». Мехмет внимательно слушал их, ритмично постукивая карандашом по карте, разложенной на столе. Незаметно для себя я сам стал задумываться об этой проблеме и даже втянулся мыслями в это обсуждение. Очередное семечко случайности удачно попало мне в руку. Всего одно слово натолкнуло меня на мысль, которая стала расти как снежный ком, который несется вниз «Защита»… именно защита – это было то самое слово, произнесенное Омаром, и уже неважно в каком контексте…

– Господа, НПО! Нам могут помочь неправительственные организации.

Мои слова прозвучали нелепо, как выстрел. Ясер, Омар и Мехмет удивленно смотрели на меня. Это было мое время действовать и действовать словом, чтобы донести свою мысль. Если Европа не хочет впускать наших агентов, под видом беженцев, то значит, мы зайдем через парадную дверь. НПО помогут нам создать нужный информационный шум, чтобы Европейской общественности стало стыдно, что лучшие умы не могут найти себе работу и место для учебы из-за предрассудков. Мы предложим им не толпу грязных беженцев, а образованных и трудолюбивых молодых людей, которые смогут влиться в коллективы и собрать вокруг себя единомышленников. Это будут полноценные члены общества, которые не будут жить на пособия, а трудиться, работать в самых различных сферах, изучать их язык и культуру. Мысль лавиной понеслась со склона, и я понял, что нащупал то самое направление, по которому лавина неслась, не встречая преград. Европа готова защищать кого угодно, только не свой народ. Вирус толерантности и терпимости поразил эту территорию, словно чума и теперь мы должны на этой чуме сыграть нашу игру. Мы откажемся от внедрения наших людей в толпах грязных мигрантов, которые в ожидании своего времени тупеют и превращаются в животных. Мы внедрим меньшее количество, но лучше качеством. Они смогут в нашу сторону повернуть головы их детей и их молодежи, и тогда мы сможем добиться чего угодно. Это не даст сиюминутных результатов, но даст гарантированный весьма концентрированный результат. Пусть они нас защищают еще от нетолерантных ксенофобов. Европа, старушка – это плодородное место, куда можно воткнуть самую отвратительную палку и она зацветет своими ядовитыми цветами. Они позволяют нам устанавливать свои правила, отбирать их женщин, при этом они еще и приносят свои извинения. Как можно не ставить во главу угла удобство и комфорт своего народа? Они защищают ЛГБТ, но не защищают свои семьи. Семья для них – это пустой звук и дети для них уже просто бездушные коробки, в которые на самом начале жизни они дают неверные ориентиры в жизни. Свобода мысли, слова – цена этому грош, ведь свобода внутри человека. Они продали душу золотому тельцу, зато учат всех остальных как правильно жить. Люди, которые научились мыться 200 лет назад, люди которые сами пошли убивать, прикрываясь Богом – они образец и ориентир? Европа – мертворожденный ребенок. Их женщины ошибочно считают восточных женщин угнетенными, хотя сами являются заложницами эмансипации. Неужели свобода – это возможность надеть короткие джинсовые шорты, но при этом просиживать свою жизнь в офисе, вместо того, чтобы рожать детей и беречь очаг? Их свобода слишком дешево стоит. Ну что же, тогда и уважение к ним будет не дороже, чем их свобода. Мы не придем с огнем и мечом, а придем к ним хитро, как Султан Салладин. В этом нам помогут именно те самые НПО.

– Каким образом Вы планируете это сделать, господин Наджи?

– Мы должны нашим агентам дать хорошее образование. НПО, назовем его «Исламский Союз Взаимопомощи», поможет найти нашим агентам место для стажировки в нужной нам стране. Нам нужно создать информационную шумиху про то, что «Исламский Союз Взаимопомощи» помогает лучшим головам найти себя в жизни, но из-за ксенофобских и антиисламских настроений это почти невозможно. Деньги любят все, поэтому нам необходимо найти локальные организации, которые этот шум будут подогревать. В итоге мы получаем хороших специалистов, которые смогут интегрироваться, как вирус. Внедряясь в социум, мы сможем быть гораздо более влиятельными, нежели, пытаясь насадить социуму наши идеи извне. Если мы интегрируемся в общество – это не будет воспринято, как попытка навязать что-то чужое, а напротив – как что-то естественное. Такими темпами, лет через пятьдесят, создав Халифат, Европейцы вообще забудут свое Христианское прошлое. Культура – вот он ключ к сознанию. Гамбит, Господа!

Ясер все так же перебирал четки, откинувшись на кресле. Омар смаковал последние услышанные мысли, обсасывая их как косточку от финика.

– Мысль хорошая, Эмир, но ее надо проработать детально.

– Господин Омар, я поговорю еще с господином Хасаном, уверен, что его авторитет в этом деле поможет ускорить решение определенных вопросов.

Меж тем солнце залило наш конференц-зал бликами от морской воды. Мы вышли на палубу, чтобы насладиться свежим воздухом. Терроризм оказался весьма прагматичным: никаких лозунгов, молитв и речей. Все сухо и прагматично, как в бизнесе. По сути это и был бизнес, просто товар другой. Всего неделю назад я даже не мог себе представить, что я окажусь в Стамбуле на яхте, где я буду принимать участие в подобной встрече. Для всех них вся эта шумиха с радикальным Исламом была всего лишь хорошим прикрытием и залог их бесперебойного дохода. Ясер мог беспрепятственно воровать нефть и перепродавать по бросовым ценам, зарабатывая на этом миллионы. Мехмету выгоден был затяжной конфликт, чем больше стреляют, тем больше он продает. Омар был похож на гигантского спрута, который запустил свои щупальца во все сферы, но главный его доход был от заброски агентов в Европу и набор новых кадров в ряды «Черного Флага». Не брезговал Омар и похищениями. В чем же выгода Хасана, если он работает в сфере компьютеров и технологий? Это вопрос не давал мне покоя. Лодочки, и паромы проплывали неподалеку, кто бы только мог подумать, что на борту этой яхты сейчас четверо мужчин, выстраивающих, машину страха и террора. Нам всем было не важно, чем обернутся наши действия, ведь наша задача – это профит. Пусть другие выкрикивают Исламистские лозунги, а наша задача, монетизировать каждый этот выкрик и каждое действие, которое стоит за этим криком. Очень выгодно подогревать в людях чувство их особенности и неповторимости, ведь это помогает экономить деньги на оплате более финансово заинтересованного персонала. Экзальтированные маргиналы – лучшие марионетки в руках опытных кукловодов. Частенько они могут начать совершать глупости по собственной инициативе, но их быстро успокаивают. Сейчас я находился именно в обществе тех самых кукловодов, которые вот так спокойно могли распоряжаться жизнью других людей.

Деньги… сколько их нужно, чтобы человек перестал так алчно их накапливать? Каждому из этих троих хватило бы на безбедную жизнь, даже осталось бы детям и внукам, но они не могут остановиться. Смогу ли остановиться я? А зачем? Зачем останавливаться? Если я не отберу – отберут у меня. Почему бы не воспользоваться этой возможностью и этой силой, которая сейчас у меня за спиной? Сколько мне нужно денег? По сути, не так много, я привык жить более чем скромно, но дело не в достатке. Деньги здесь не главное, здесь есть что-то более глобальное. Да, деньги вторичны. Доказать себе, что я могу, самоутвердиться. Деньги не сделают меня счастливым, но дадут мне возможность купить то, что я захочу и кого я захочу. Моя жизнь до этого была серой и совершенно усредненной, как бюджетный автомобиль. Деньги – это всего лишь средство, они не могут быть целью. Цель – это возможность их заработать, неиссякаемый постоянный доход. Как может стать целью кружка воды, или даже десяток кружек? Человек не станет чувствовать себя обеспеченным водой, даже если наберет сто ведер с водой. Как бы он не старался, а вода в этих ста ведрах рано или поздно испортится. Однако, если он выкопает колодец в своем дворе, то он сможет наслаждаться всего лишь кружкой свежей прохладной воды, которую он сможет черпнуть из колодца в любое время. Богат не тот, кто имеет сию минуту, а богат тот, кто сможет черпнуть в любой момент времени, потому что запасы его не иссякают, подобно тому, как земля питает колодец. Странно, но большинство людей именно стараются урвать те самые сто ведер воды, но никак не могут понять, что это не есть богатство. Наверное, поэтому я никогда не мечтал найти миллион, а мечтал его заработать. Вот сейчас, именно сейчас я получил лопату и мог начать копать колодец, свой колодец в своем дворе. Но как же с тем, что я на руки беру кровь каждого погибшего от рук «Черного Флага»? Ведь от крови отмыть руки никак нельзя…

Почему военные летчики возвращаются домой не с такой поломанной психикой, как воины сухопутных войск? Они не видят глаз того в кого стреляют. По сути, они всего лишь жмут на кнопку и улетают, выполняя свое задание: долететь до места и нажать кнопку. Где-то в душе они понимают, что они нажимают на чьи-то жизни, возможно даже мирного населения, которое оказалось не в то время и не в том месте. Они не видят глаза, не слышат криков, не видят какая безобразная смерть приходит забирать людей на войне. Они всего лишь жмут на кнопку. Наверное поэтому начать ядерную войну – так просто. Это всего лишь нажать на кнопку. Сухопутные войска напротив видят все ужасы войны, глаза, которые просят сохранить жизнь, кровь, боль, которая криком окружает все поле боевых действий. Смерть на войне – достаточно уродливая барышня с отвратительным вкусом, характером и манерами. Она неряшлива и безобразна, а запах от нее омерзительный. Ее сестра – Мирная смерть напротив, барышня с хорошим вкусом она грациозна и не пугает своих подопечных. Она изобретательна, потому что всегда приходит по-разному. Военные летчики с высоты не так остро чувствуют запах смерти, отсюда и более целая психика. Я сейчас чувствовал себя тем самым военным летчиком, который всего лишь равнодушно жмет на кнопку. Я почему-то вспомнил Мастера, без слова и одобрения которого не происходит ничего в нашем городе. Хоть он и не здесь, но его руки так же испачканы кровью, потому что он довел город до упадка, пытаясь отобрать себе колодец, или даже не колодец, а те самые сто ведер. Я не ощущал себя злодеем, я ощущал себя окаменевшим и очерствевшим. Впервые за все время мне было не больно за других. Почему спокойствие в душу приходит вместе с ее очерствением? Наверное, потому что это цена, которую необходимо заплатить.

Омар стоял рядом со мной и смотрел на море, казалось, что он пытался услышать мои мысли, которые неслись табуном диких лошадей в голове.

– Сколько тайн хранит в себе эта вода, не правда ли, Эмир? Мы приходим и уходим, поколения сменяют друг друга, а море вечно. Море всегда здесь, сколько же всего видели и знают эти волны? Сколько тайн хранят под своими водами? Мы можем только догадываться. Самое интересное, что как ты его не расспрашивай, а море всегда хранит гордое молчание. В этом его прелесть. Море вечно, поэтому и не рассказывает нам ни одну из своих тайн, ведь мы здесь на слишком короткое время, чтобы заслужить доверие вечного создания. Иногда кажется, что море нам дано в качестве наблюдателя, которое смывает все наши грехи, иначе мы утонули бы в них.

– Быть может, море – это напоминание человеку, что он не вечен, и что в любой момент вода может смыть его с Лица Земли? Сейчас оно спокойно, а через час может разразиться страшнейший шторм и выйдет море их своих берегов и смоет все живое – грешное и безгрешное, не разбирая.

– И правда, море принимает всех…

Яхта причалила к пристани только когда стемнело. Я был вымотан и физически и морально. Мы пожали друг другу руки. Конвоиры раздали нам наши телефоны. Я ожидал, что мне снова оденут мешок на голову. В отличие от утренней доставки, я бы просто уснул. Омар остановил движением конвоира, и провел меня до того самого черного фургона, на котором меня привезли утром. Он передал мне черную визитку.

– Держите меня в курсе, Господин Наджи. До свидания.