Текст книги "И вот настало Рождество"

Глава седьмая
Роуз

Следующий час я намеренно избегаю Чарли и, устроившись в гостиной с чашкой кофе и Джорджем, смотрю в окно. Когда уже приедет Расти и спасет меня?

– Рапунцель-Рапунцель, спусти свои волосы, – бормочу я собаке. Я и вправду чувствую себя пленницей. Чарли на кухне, слушает в наушниках какой-то подкаст или что-то вроде, но могу поспорить, что он охотнее бы устроился тут, у камина. Я его приглашала, но он вежливо отказался.

Пока мы умудрились обсудить следующие вещи: погоду (вроде должно еще больше снега выпасть), стоимость бензина (просто грабеж, в этом мы согласились) и красоту Донегола (есть что-то в том, чтобы быть так близко к морю и маяку Фанад).

А потом я сослалась на то, что нужно собрать вещи до приезда Расти, и сбежала. И сижу здесь по ощущениям уже целую вечность, словно дама в беде в ожидании спасителя.

Я никогда прежде так себя не чувствовала, даже когда мне было грустно и одиноко после смерти Майкла, и быть дамой в беде мне не нравится.

Отвратительно.

Связь еле ловит, сигнал вай-фая дышит на ладан, и, хоть я и умудрилась установить на телевизор Нетфликс, снег так сильно глушит сигнал, что даже пытаться не стоит. Так что мне только и остается сидеть и ждать.

Но когда Расти наконец приезжает, я сразу – по тону его голоса, тому, как он шмыгает носом, смотрит под ноги и трет подбородок, – могу сказать: новости он привез совсем не хорошие и быстрого побега мне не видать.

Мы втроем сгрудились в кухоньке коттеджа «У моря», собаки на заднем дворике гоняют птиц, рассекая по навалившимся за ночь сугробам.

Точнее будет сказать, Макс гоняет птиц, а Джордж просто смотрит, виляя большим хвостом, но обратно его точно не загнать. Хоть кто-то из нас тут счастлив.

Чарли, напротив, выглядит так, словно глотает гвозди – хотя на деле попивает свой кофе, ожидая новостей от Расти.

– Х-хорошая новость в том, что машину можно починить, это уже что-то, – говорит Расти и ждет хоть какой-нибудь реакции, но безрезультатно. Я задерживаю дыхание, понимая, что следующая новость – плохая. Расти всегда заикается, когда нервничает, так что я почти догадываюсь, что он скажет дальше. – Плохая новость: деталь, которая нужна, она, ну, ее непросто найти, учитывая возраст машины…

– Непросто?

– Я спрашиваю у всех своих контактов и в интернете смотрю, – быстро заканчивает он. – Я ее достану. Просто, может, она будет ехать чуточку дольше, чем я ожидал.

Чарли ставит кружку на столешницу, и от этого звука Расти вздрагивает.

– Насколько дольше? – спрашивает он. Его полные губы приоткрыты, и, хоть выглядит он уныло, точеные черты его лица были бы более уместны на обложке модного журнала.

– Ну, доставка займет некоторое время.

– Некоторое – это какое? – спрашивает Чарли.

Я обязана что-то сказать.

– Посмотрю расписание автобусов, – робко влезаю я.

– Тебя не пустят в автобус с собакой, – говорит Расти. – Да и ехать придется четыре часа.

– Да, ладно. Тогда, получается, придется какое-то время подождать.

– Когда я говорю «какое-то время»… Честно говоря, на то, что успеет прийти до Рождества, надежды почти нет, – выдавливает Расти, прикусив губу.

– Что?!

Глаза у меня вылезают из орбит.

У Чарли тоже.

– Н-ну… Деталей не хватает, да и почти всё во время праздников происходит медленнее.

Я вижу, как Чарли сперва стискивает челюсти, а потом медленно выдыхает. Кажется, он готов что-нибудь сломать. У меня начинает кружится голова.

– А что если… что если ты меня отвезешь в Дублин, Расти? – предлагаю я, меряя шагами пол. – Я заплачу, и за бензин, и за потраченное время, а ты управишься с дорогой за день… Или можешь у меня переночевать, чтобы было полегче?

Расти потирает подбородок и морщится, вперив взгляд в пол и совершенно избегая меня и Чарли.

– Прости, Роуз, ты же знаешь, я бы отвез, если б мог, – шепчет он.

– Расти, пожалуйста.

– Я уже упоминал… дома все не так гладко, ну, между нами с Марион, – выдавливает он из себя, – и это еще мягко сказано.

Я прекращаю мерить шагами комнату. Идеи у меня закончились.

– Так что мне сейчас никак не уехать, – объясняет он. – Да и погода… Условия не самые подходящие для долгой поездки. Прости, дорогая.

Мы молча стоим, бездумно уставившись в пол, пока Чарли не бросается в атаку.

– Я не знаю насчет вариантов, но, если вы не против, я приехал сюда на отдых и хотелось бы уже к нему приступить, – говорит он, и его обычный сдержанно-вежливый голос внезапно кажется злым. – А то с самого моего приезда тут творится какой-то абсолютный бардак.

Ай.

– Так что я буду признателен, если вы что-то решите и поскорее приведете это в исполнение.

– Мы пытаемся, – говорит Расти тоже несколько отрывисто, расправив плечи. По сравнению с Чарли роста он невысокого, но что-то мне подсказывает, на своем стоять он умеет. – Не забывай, вы оба забронировали этот дом на праздники.

– Я знаю. Ошибки случаются, все мы люди. И знаю, что вы точно так же хотели провести тут Рождество, Роуз.

Чарли глубоко вздыхает, трет лоб и переступает с ноги на ногу. Почему он постоянно шляется босиком? В домике, конечно, уютно, но на дворе зима!

– Почему бы вам не остаться, Роуз? – говорит вдруг Чарли, ополаскивая кружку и ставя ее на сушилку. – Я бы сам предложил уехать, но, честно говоря, даже такой, не самый обычный вариант отдыха кажется мне более привлекательным, чем вернуться домой. И мне уже надоело тратить время на бесполезную суету.

– Прошу прощения?

Он берет в руки кружку – она даже не успела еще стечь – вытирает и ставит обратно в шкафчик, повернув ручкой так, чтобы она выстроилась в ряд с другими.

– Оставайтесь, пока ваша машина в ремонте. Но, Расти, я рассчитываю на скидку.

– Конечно, я все понимаю, – говорит Расти. Глаза у него загорелись, и весь он подобрался, словно ему только что бросили спасательный круг.

– Я, разумеется, оплачу половину проживания, – быстро добавляю я.

Напряжение в воздухе рассеивается. Расти уже протягивает Чарли ладонь для рукопожатия.

– Вы уверены? – спрашиваю я его, хотя не знаю, хочу ли услышать ответ.

Он медлит.

– Да. Уверен, – говорит он, потирая лоб.

Расти сияет.

– Очень щедро с твоей стороны, Чарли. Мы этого не забудем, – говорит он.

– Но здесь же только одна кровать… – напоминаю я им. – А знаете что. Неважно. Вы оставайтесь в спальне, Чарли, а мне и на диване хорошо. Он удобный и…

– Нет-нет, мы набросаем что-то вроде… Ну, скажем, правил дома. Чтобы избежать каких-либо трений, – говорит Чарли. – Для обоюдного спокойствия.

Все равно ощущение такое, что я навязываюсь.

Понятия не имею, хорошая ли это идея и во что вообще мы вляпались.

– Знаю, я могу быть несколько неаккуратной, но буду стараться держать все в чистоте. Насколько смогу, – говорю я, чтобы он не сказал это первым. Я всегда слишком много болтаю, когда нервничаю. – Правила – это здорово. Да, придумаем правила.

Я очень хочу со всем согласиться, чтобы мы поскорее вернулись к обычному существованию и отдыху, как и предлагал Чарли. Но, если честно, я не понимаю, радоваться мне или опасаться предстоящего опыта сожительства.

– Ну, если это поможет, я не собираюсь много бывать дома в дневное время. Хочу погулять, исследовать, а вот вечером… – продолжаю я.

– Я рано ложусь спать, так что вечерами, скорее всего, в общих пространствах появляться не буду, – перебивает Чарли. – Я жаворонок.

– Тогда вы моя прямая противоположность. Боже, может, это будет даже легче, чем мы думали!

Чарли улыбается, хоть я и понимаю, что через силу. Надеюсь, это знак, что где-то глубоко под маской угрюмости и мрака скрывается чувство юмора.

Мне уже давно не хочется смеяться, очень, очень давно, но иногда я будто замечаю в каких-то вещах светлую сторону. Я постоянно считаю новые признаки того, что мое горе отступает, как будто есть какой-то фиксированный промежуток времени, после которого хочется смеяться, или прекратить плакать, или больше не скучать. Но их ведь не существует. Правда?

Расти потирает руки, очевидно довольный тем, что мы придумали выход из положения хотя бы на ближайшие дни.

– Отлично, – говорит он. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы найти запчасть до Рождества. А теперь… ну что ж. Нужно покурить. Или выпить. Или и то и другое. Оставлю вас, пожалуй. Эм… Удачи.

– Спасибо, Расти, – говорю его удаляющейся к двери спине.

Я не уверена, что это к лучшему. Мне нужно быть одной на Рождество. Мне нужно забыть о нем, а не любезничать в коттедже посреди глуши с каким-то незнакомцем. Но почему-то мне больше хочется быть здесь, чем в Дублине, где реальность вокруг слишком явная.

– Чарли поблагодари, не меня, – улыбается Расти. – Ты хороший парень, Чарли. Мы тебе все компенсируем, в том числе в будущем, если ты когда-нибудь захочешь еще раз к нам приехать. Ты как, Роуз? Порядок?

Я задумываюсь.

– Да. Порядок, – отвечаю я кузену. Он кажется таким усталым, что хочется забрать всю его боль, через какой личный ад он бы сейчас ни проходил.

– Если понадоблюсь, вы знаете, как со мной связаться. Поеду домой. И так уже опаздываю.

Он приподнимает шляпу, салютуя Чарли и мне, стоящим посреди тесной кухоньки. Кажется, никто из нас не представляет, что будет дальше.

– Вы уверены?

Чарли не отвечает, но кивает и слегка улыбается.

Пожалуй, отведу-ка я Джорджа на прогулку, чтобы дать всем время побыть наедине со своими мыслями.

Глава восьмая
Чарли

Роуз стоит у раковины, натянув желтые резиновые перчатки, и тихо чистит заляпанное маслом пальто. Я присоединяюсь к ней в кухне где-то через час после отъезда Расти.

С тех самых пор мы играли в странные кошки-мышки: она увела Джорджа на прогулку, хотя на улице валил снег, я спрятался в спальне, словно если бы мы оказались в одной комнате, то потеряли какие-то воображаемые очки.

Если честно, я не знаю, о чем думал, когда предлагал Роуз остаться. Просто вариантов других особо и не было.

Слова Клод, то и дело лезущие на ум, возможно, впервые в жизни оказались правдивыми. Перестань я пытаться помочь всем вокруг, я смог бы найти способ помочь себе. В конце концов, за этим я сюда и приехал.

Я востребованный терапевт, хороший отец, хороший друг. Но, несмотря на уверенный вид, мое сердце раскрошено вдребезги. Мне нужно принять те изменения, которые в прошлом году сбили меня, как поезд на полной скорости. Если бы я тогда знал, что в последний раз встречаю Рождество с самыми важными людьми в моей жизни, я бы ничего не принимал как должное.

Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Такой у меня девиз.

Я слышу на задворках сознания голос Нила, и тело охватывает дрожь. Я подтрунивал над ним, что не он придумал эту житейскую мудрость, но правда в его словах, конечно, была.

Роуз тихонько напевает под нос, вычищая пальто, и это одновременно мило и раздражает. Она не может попасть ни в одну ноту.

Я пытаюсь кашлянуть, чтобы ненавязчиво ее перебить.

– Ой, привет, Чарли, – говорит она, даже не глянув в мою сторону. – Знаю, я ужасная певица.

На мгновение я пугаюсь, что произнес свои мысли вслух.

– Надо не забывать, что у меня есть сосед, – продолжает она, возвращаясь к чистке. – Обычно мы с Джорджем вдвоем, а он, наверное, уже привык или, может, глуховат… В любом случае я постараюсь не вызвать у вас ушное кровотечение.

Она кажется милой. Забавной. Даже скромной, отчего листок бумаги в моей руке вдруг кажется плохой затеей. Я добрые полчаса потратил на то, чтобы набросать правила поведения в доме – они помогли бы превратить наше совместное пребывание в коттедже в неомраченный негативом опыт, – но теперь я задумываюсь, а нужны ли они вообще.

– Я просто… Накидал тут кое-какие штуки, которые помогут облегчить нашу участь, – говорю я, и, к счастью, сильно удивленной она не выглядит. Зеленые глаза обильно накрашены тушью, губы, как обычно, темно-красного оттенка, а ярко-голубой кардиган обвязан вокруг талии – на мгновение притягивая мое внимание, – но тут она снимает перчатки и поворачивается в мою сторону.

Она сдувает с глаз темную челку, и я вдруг снова не могу понять, очаровательно это или раздражает.

– Вы случайно не учитель? – ошарашивает она меня вопросом.

– Почему вы спрашиваете?

Она пожимает плечами.

– Вы просто кажетесь очень, очень организованным. В хорошем смысле. Я не так хорошо следую правилам – обычно я сама их придумываю, отчего и нарушаю тоже сама, – поэтому надеюсь, что ваши условия не слишком…

Ее тон легкий и веселый, но я уже решил, что нам будет проще не слишком сближаться друг с другом.

Я сюда приехал передохнуть, а не пытаться подружиться с непредвиденной соседкой. Если честно, последнее, что мне нужно, – пытаться устроить уютное Рождество с какой-то незнакомкой. Могу представить, что Роуз думает примерно так же. Мне надо много чего решить, а для размышлений необходимы пространство, время и тишина.

– Я не учитель, и это не условия, просто предложения, – отвечаю я, полный решимости не растягивать этот разговор дольше необходимого. – Послушайте, я хотел быть на Рождество один, и, уверен, что вы тоже. Так что первое мое предложение: давайте не будем вести себя так, будто обязаны подружиться.

– О, конечно, – говорит она. – Да, согласна. Я тоже собиралась провести Рождество в одиночку.

Снова он – этот взгляд, полный затаенной боли. Ее глаза, блеснув, опускаются вниз. Хочу спросить, все ли у нее хорошо, но решаю держать дистанцию. Она не моя клиентка. Не моя проблема.

– Хорошо, – бормочу я.

Я смотрю на бумажку, там написано: свести беседы к минимуму, разговаривать только в случае необходимости и по делу. Звучало хорошо, когда я придумывал, но теперь как будто холодно и чрезмерно. Как бы там ни было…

– В общем, я Чарли, вы Роуз, – продолжаю я, показывая на нас руками, будто мы на какой-то глупой телевизионной игре. – Собак зовут Макс и Джордж.

Она приподнимает бровь и кивает.

– Если будут проблемы, свяжемся с Расти или Марион, – читаю я, а потом поднимаю взгляд. – Больше ничего личного нам знать друг про друга не нужно, так?

Она выглядит слегка удивленной, переминается с ноги на ногу. На ней голубые кожаные ботинки.

– Пожалуй, нет.

Я сглатываю. Велик соблазн скомкать бумажку и обо всем этом забыть, но я напоминаю себе о цели своего путешествия. Мне не нужна приятельница. Мне нужны тишина и комфорт. Это Рождество должно пройти спокойно, я собираюсь гулять, отдыхать, дышать морским воздухом. Компания мне не нужна.

– Еще я подумал, что нам стоит обменяться номерами телефонов в случае, если с коттеджем случится что-то серьезное. Так мы сможем написать сообщение, ведь скорее всего будем заниматься в одно и то же время разными вещами?

Теперь она уже просто уставилась на меня, приоткрыв рот, словно перед ней какой-то бубнящий ерунду придурок. Хотя, пожалуй, именно так я и выгляжу. А она выглядит озадаченной.

– То есть… вы предлагаете писать сообщения, вместо того чтобы говорить? Я правильно поняла?

Боже, звучит и вправду как будто чересчур. Но отступать я не буду. От праздных бесед о погоде, или цене на бензин, или о том, какая прекрасная вокруг природа, нет никакого толку.

Надо придерживаться условно профессиональных рамок. В конце концов, у нас партнерское соглашение, почти контракт. Поэтому стоит убедиться, что в этой сюрреалистической ситуации ничто не помешает нашему отдыху.

Я киваю:

– Да, все так.

Она смеется. Не уверен, что ей смешно, скорее всего, моя просьба кажется ей абсурдной.

– Вас это устроит? – переспрашиваю я. – Послушайте, я понимаю, это кажется чересчур официальным, но мне кажется, нам обоим не помешают границы. Это позволит нам получить личное пространство, за которым мы сюда и ехали.

– Все в полном порядке, – говорит она, беря со стойки телефон. – Границы – это хорошо, пожалуй. И домик совсем крошечный. Ладно, диктуйте номер, если вдруг случится что-то непредвиденное, мы сможем друг другу написать.

Она считает меня придурком.

Я диктую номер. Она звонит на него убедиться, что все правильно записала. Все правильно.

– Что-то еще? – спрашивает она, приподнятая бровь и подрагивающие в улыбке уголки губ намекают на то, что она меня поддразнивает.

– Кран капает.

Я это заметил сразу как вошел в комнату. Она не закрутила его до конца, и теперь капли воды падали в раковину за ее спиной. Я пытался это игнорировать, но не вышло.

Она оглядывается, торопясь все исправить.

– Ой. Простите, даже не заметила. Так себе начало совместного проживания, да? Зарабатываю себе плохую репутацию.

Ее чувство юмора в обычной жизни было бы мне очень близко, но опять же, я отказываюсь в это лезть. Мы незнакомые друг другу люди, которые оказались в нестандартной ситуации в очень непростое время года, и мы должны держать дистанцию.

– Ничего страшного. Просто пустая трата… в общем, не обращайте внимания.

Как неловко.

Я снова смотрю на свой список. Может, у нее тоже есть какие-то предложения? Или сначала зачитать до конца свои, а потом уж пусть вставляет свои пять копеек? В общем, сосредоточусь пока на себе.

– Хорошо. Мне нужна будет ванная комната два раза в день, утром около шести и вечером около девяти, перед сном.

– Ладненько, – она зевает, прикрывшись ладонью. – Ой, извините, пожалуйста. Я и не знала, что так устала. Ни в коем случае не хотела выглядеть невоспитанной.

Теперь мне тоже хочется зевнуть, и от этого становится некомфортно. Мы смеемся, но смех быстро затихает.

– В общем…

– Да, продолжайте.

Она кивает на мой список. Знаю, все это выглядит как придирки. Но этот отнюдь не захватывающий разговор нужно довести до конца, чтобы забыть, как страшный сон, и не маячить друг у друга перед глазами.

– Чтобы мы не мешали друг другу, – продолжаю я, – предлагаю покупать базовые продукты – хлеб, молоко, масло и все такое – по очереди. Так они не будут дублироваться и занимать много места в холодильнике.

– Ладно.

– Я куплю такую доску, которую можно вешать на холодильник, там будем отмечать, чья очередь покупать.

Она берет из вазочки яблоко и шумно вгрызается в него, а потом принимается говорить с набитым ртом.

– А спать как будем? Мне диван, как я предлагала?

Я выдвигаю стул и усаживаюсь за стол, еще раз пробегаясь глазами по написанному. В руках у меня ручка на случай, если Роуз озвучит что-то, что я упустил, но вряд ли такое случится.

– Да, сейчас мы до этого дойдем. Сначала я хочу обозначить, что буду уважать ваше личное пространство, и мне хочется, чтобы вы тоже уважали мое, – говорю я. – Во сколько вы обычно ужинаете?

– Боже, понятия не имею.

– Примерно?

Она задумчиво хмурится.

– Если честно, я ем, когда голодна, Чарли, – отвечает она. – Понимаю, это не слишком помогает, но я скорее перекусываю, чем готовлю полноценные блюда. Готовка вообще не моя сильная сторона, и это мягко сказано.

– Даже примерно не скажете время?

– Эм… ну, около шести? Послушайте, я постараюсь не лезть к вам на кухню, как смогу, – говорит она, облокотившись о стойку. – Вы говорили, что жаворонок. Я сова. Будем по очереди покупать основные продукты, а общаться сообщениями по телефону или через эту вашу доску. Все остальное, мне кажется, приложится само собой. Совсем скоро мы станем как в море корабли.

Во время монолога глаза у нее искрят. Я слежу за тем, как она перемещается по кухне, и понимаю: мне было бы приятно узнать ее поближе. Но я тут не за этим, так что отступать от намеченного я не намерен.

Она выбрасывает огрызок в мусорку и, надевая обратно перчатки, снова принимается оттирать пятна.

– Я хотела бы воспользоваться джакузи, но оповещу вас об этом заранее, – говорит она, обернувшись на меня через плечо. – Поверить не могу, что оно теперь здесь есть. Как это en vogue! Знаю, что на улице холодина, но так и стоит перед глазами: я сижу в джакузи и смотрю на звезды на темном небосводе. Тут по ночам бывает очень темно. Думаю, это единственное мое желание, но я напишу время на доске, чтобы мы не мешали друг другу.

У меня тоже есть тяга к звездам, но я об этом не упоминаю. Последнее, что нам нужно, это обсуждать общие интересы.

– Ладно, хорошо. Теперь к важному, спальным местам, – говорю я, перебив ее негромкий напев. Она почти тут же перестает мычать, словно вспомнив о том, что мы незнакомцы, и это самую малость раздражает. Кажется, это была какая-то особенно невыносимая версия рождественского гимна, как будто я слышал его раньше, но не в таком исполнении.

– Я не собираюсь все ночи проводить в спальне, так что подумал: почему бы вам сегодня не поспать еще раз на диване, а завтра на два дня переберетесь наверх? – предлагаю я.

Такими темпами она протрет свое пальто до дыр.

– Вы уверены? Очень уж часто нам придется менять постельное белье, – говорит она, не взглянув на меня. – Но звучит справедливо. Какое счастье, что хоть кто-то из нас организованный человек, не то ненароком сталкивались бы в спальне.

Она немного смеется, но я, как могу, держу лицо.

– Я слышал, что масло с одежды хорошо выводит бикарбонат натрия, – предлагаю я, наблюдая за ее борьбой со вчерашними пятнами.

– Бикарбонат натрия?

– Может, уже поздно, но попробовать стоит. Ваше пальто выглядит дорогим.

Она останавливается и смотрит на пальто, как будто это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Снова снимает перчатки.

– Бикарбонат натрия?

– Ну да. Пищевая сода. Кажется, моя мама выводила так пятна. Или тетя? – я пытаюсь вспомнить, где я слышал о таком методе. – Поверьте, это работает.

Она снова отворачивается и поглаживает пальто, будто вспоминая что-то. Может, она надевала его по какому-то особому случаю.

– Вы уверены?

Я обыскиваю ящики и достаю небольшую баночку с бикарбонатом натрия, поставив ее на столешницу рядом с раковиной.

– Спасибо, – отвечает она, с восторгом разглядывая баночку.

Мы стоим бок о бок, возможно, даже слишком близко. Я тут же отступаю назад.

Нельзя отрицать, что она привлекательна. Темные волосы мягкие и волнистые, и у нее есть манера так странно смотреть, будто она читает мои мысли.

– Вам не кажется, что это несколько размывает границы? – спрашивает она, приподняв бровь. – Я думала, нам можно общаться только в экстренных случаях. И только эсэмэсками.

Она улыбается, произнося эти слова.

– Вы правы.

– Честно говоря, я просто пошутила.

– Я понял, но мы оба приехали сюда за одиночеством, так что давайте обеспечим его друг другу, – отвечаю я, возвращаясь к деловому тону. – Я освободил место в ванной для ваших вещей, и, думаю, можно поделить шкаф наверху, чтобы гостиная оставалась прибранной. За мной будет левая сторона, за вами правая.

Она на секунду прикрывает глаза.

– Ох, Чарли, вы серьезно, – говорит она.

– Нам всего раз нужно это обсудить.

– Да, остальное можно написать в сообщении, – отвечает она. – На этой ноте я, пожалуй, попробую все-таки распаковать свои вещи. Спасибо вам за старания. Уверена, у нас все получится.

Она кажется совершенно измотанной.

– Если у вас будет, что добавить, не стесняйтесь…

– Написать сообщение, – подхватывает она, подняв вверх телефон. – Даже если буду в соседней комнате. С этих самых пор общаемся только по экстренным вопросам.

Она собирается уходить, но я быстро ее окликаю.

– Роуз?

– Да?

– Вы закончили с пальто? – спрашиваю я. Она оставила его на раковине, а я планировал вскоре приступить к приготовлению обеда.

– Нет, но я попробую чуть позже оттереть его бикарбонатом натрия. Пойду разложу свои вещи. Долгое было утро.

Она забирает пальто и исчезает с кухни, оставляя за собой мокрый след на полу, эфемерный запах духов и меня с моим списком предложений. Джордж поднимается со своего места у моих ног и плетется за ней. Макс поднимает голову и смотрит на меня, свесив набок ухо.

– Не бойся, – говорю я, опустившись потрепать его по загривку. – Просто притираемся. Все будет хорошо, вот увидишь.