Текст книги "До и после"

4

Фостер все еще пребывал в глубоких раздумьях. Он даже забыл напроситься на вечеринку в честь победы. Только выходя из машины рядом с домом, Фостер наконец спросил:

– Я точно не могу пойти? Я буду вести себя тихо. И не стану мешать, если ты захочешь напиться. Даже тете Кэти ничего не скажу.

Я бросила взгляд на дом и убедилась, что окна закрыты.

– Я не собираюсь напиваться, – ответила я. – Никто там не будет напиваться. А у тебя уже комендантский час, иди в дом.

Фостер должен был быть дома во столько же, во сколько и я в его возрасте, – в десять. Сейчас мне разрешалось возвращаться в полдвенадцатого. Не особо честно добавлять всего полтора часа, но мне не хотелось ни с кем ругаться.

– Но я даже не устал, – возразил Фостер, все еще не закрывая дверь машины.

– Какая разница, устал ты или нет. Ты просто должен быть дома в десять.

– Но мне же нужно присматривать за тобой.

Я не выдержала и расхохоталась:

– Иди-ка домой.

Фостер послушно захлопнул дверцу и молча смотрел, как я уезжаю.

Я не особо любила тусить у кого-то дома, но это была первая такая вечеринка в новом учебном году, и я чувствовала, что обязана туда сходить. Подъезжая к дому Мартина Лейхи, я мечтала о светских приемах времен Джейн Остин: о роскошном экипаже и красивом вечернем платье, о слугах, которые объявляют имена и титулы вошедших. О настоящих танцах под настоящую музыку. О соблюдении приличий. В общем, чтобы без блевотины в кустах. Без дуракаваляния. В сериалах и кино школьные вечеринки слегка приукрашивают: фоном ставят какую-то попсу, снимают слишком мало народу под слишком ярким освещением, но по сути все верно. Подобные тусовки – сборище идиотов, которые обожают все драматизировать. Когда я вошла в дом Мартина Лейхи (разумеется, объявлять мое имя никто и не думал), то вспомнила еще одну деталь, о которой молчат в кино и по телику и о которой я успела забыть за лето: если ты не один из таких идиотов, то на этих вечеринках тебе будет до смерти скучно.

На кухне я увидела Кэса, окруженного товарищами по команде, которые отхлебывали пиво из традицонных красных стаканчиков. У Кэса стакана не было, так что, едва я подошла, он обнял меня за плечи. Еще он что-то сказал, но я не расслышала из-за музыки. Остальные вроде как меня поприветствовали, но я просто слабо помахала в ответ. На вечеринках и раньше было так шумно?

Говорил, по-видимому, в основном Стентон Перкинс – большой парень с квадратной головой, игрок защиты. Он уже осушил свой стакан, и только его и было хорошо слышно за надрывавшейся аудиосистемой Мартина Лейхи.

– Да, игра была ничего, – сказал Стентон. – Не лучшая наша работа, но какая теперь разница. – Он метнул многозначительный взгляд на Кэса.

– Хотелось бы, конечно, больше активности на поле, – отозвался тот.

– Жаль вас, ребята, – сказал Стентон. Музыка заиграла громче, и он тоже повысил голос. – Остальным нападающим не поиграть, пока Линли в деле.

Кто-то упомянул перехват, выполненный Джексоном, и пятнадцать метров, которые пробежал Смит перед четвертым тачдауном. Но Стентон лишь махнул своей ручищей.

– Нет, мяч теперь бывает только у Линли. И у Уилкокса – но только потому, что он гребаный квотербек[10]10
  Квотербек – основной игрок команды нападения.


[Закрыть]. А все остальное – гребаная случайность! – Он допил свое пиво. – Хорошо было бы без Линли. Все в команде стало бы как надо. И капитаном сделали бы Кэса, а не этого хмыря из Шонесси, любителя покомандовать.

Стентон Перкинс вообще был неприятным типом. Наверняка в детстве он таскал кошек за хвосты и швырял камни в проезжающие автомобили.

Я покосилась на Кэса. Тот лишь улыбнулся, крепче обхватил меня за плечи и увел подальше, сказав всем что-то про то, что нам нужна еще выпивка. И лишь когда мы вышли из кухни, он шепнул мне на ухо:

– Этот парень пугает меня до ужаса.

Я кивнула:

– Наверняка рано или поздно начнет бомбы по почте рассылать.

Кэс засмеялся, но ответить не успел: едва мы зашли в гостиную, нам помахал Джордан Хантер.

Джордан был и спортсменом, и круглым отличником, и, по закону жанра, самым классным парнем в школе. Вот и сейчас он, натянув на бейсболку капюшон, сидел на диване в окружении кучи друзей и поклонниц, которые отражались в его зеркальных очках. Под капюшоном скрывались его фирменные дреды, а под очками – ни с чем не сравнимые глаза. Вот каким он был крутым – мог позволить себе прятать лучшие черты своей внешности. Впрочем, в Джордане казалось идеальным абсолютно все. Как и положено нападающему, он был широкоплечим и чертовски хорошо сложенным парнем. Его кожа выглядела безупречно, а зубы сверкали, как в рекламе.

Я была по уши влюблена в него, как и все остальные. Нет, я не томилась от невзаимности – речь скорее о глубоком уважении и благодарности. В присутствии Джордана с моего лица не сходила улыбка и невозможно было что-то сказать и не выглядеть при этом полной идиоткой.

– Кэссиди, дружище! – Джордан хлопнул Кэса по руке, не вставая со своего импровизированного трона. Справа от него сидела Лорен Макфи, с которой мы в прошлом году вместе ходили на англиискии, а слева – явно скучающий Эзра Линли. Остальная часть дивана была забита разными ребятами, которые даже не замечали, что проливают напитки, купаясь в лучах славы невероятного Джордана Хантера.

– Привет, – сказала я, поймав взгляд Эзры. Кэс и Джордан увлеклись обсуждением игры.

Эзра не ответил, просто уставился на меня пустыми глазами, и я почувствовала ту же смесь смущения и негодования, что и тогда на физкультуре, когда он начал знакомство с насмешливого «Ты старшеклассница?».

– Мы на физру вместе ходим, – равнодушно пояснила я.

В глазах Эзры мелькнуло нечто вроде удивления.

– Я знаю.

– Неужто это Девон Теннисон? – Джордан мигом перехватил мое внимание. Он приподнял очки, как будто ему и правда требовалось как следует меня рассмотреть, а потом вскочил на ноги.

На моем лице расползлась глупая ухмылка, как всегда в присутствии людей вроде Джордана.

– Привет.

Он обнял меня. Это было самое непринужденное и приятное объятие в моей жизни.

– Где пропадала, чемпион? Не видел тебя все лето. Чем занималась?

Да, знаю, чемпионами обычно называют друг друга тупые пассивно-агрессивные качки, но Джордан уверял, что это сокращение от фразы «чемпион моего сердца», и я, честно говоря, таяла каждый раз, когда он это говорил.

– Э-э-э… Была с семьей в Калифорнии, – ответила я, когда мы разомкнули объятия.

– В Калифорнии, значит, – понимающе кивнул он. – Люблю местные пляжи. Ни в какое сравнение с Западным побережьем, да? – Он вернулся на свое место на диване. – Хотите выпить, ребята? И где Мартин?

Я весь вечер не видела Мартина Лейхи. Обычное дело для таких вечеринок: на хозяина дома всем плевать.

Не получив ответа, Джордан продолжил:

– Видели, как наш красавчик Эзра играл в первом тайме? Взял отрыв в три тачдауна. И я, как обычно, прикрывал его задницу. – Он шлепнул Эзру по руке. – Я всегда готов тебя прикрыть, да?

Эзра едва заметно кивнул.

– Ох, заткнись, чувак. – Джордан еще раз пихнул Эзру. – Слишком много болтаешь. Дай кому-нибудь хоть слово вставить!

На каменном лице Эзры не возникло ни тени улыбки. Никто не мог устоять перед обаянием Джордана – кроме, видимо, Эзры.

– Вот это чувство юмора, – продолжил Джордан. – Люблю этого парня. Прирожденный комик. Нет, серьезно, Эзра, заткнись, дай остальным пообщаться.

Мы с Кэсом еще немного постояли с Джорданом и его друзьями, но истории Джордана становились все живописнее, а народу вокруг – все больше, так что мы снова решили сменить место. Мы вышли в прихожую и сквозь общий гомон услышали возглас: «Кэс!» От толпы отделилась девушка с блестящими волосами и бросилась к Кэсу. Он высвободил свою руку из моей и обнял ее. Это была Линдси Реншоу. Она оторвалась от Кэса и обвила руками меня.

– Где вы пропадали, ребята? – спросила она и прижала меня к себе гораздо сильнее и искреннее, чем обычно позволяют себе другие. – Я вас на этой неделе ни разу не видела!

Линдси чуть отстранилась, и я смогла хорошенько рассмотреть ее впервые после летних каникул. От ее красоты дух захватывало. Щеки Линдси покрывал легкий румянец, как будто она только-только вернулась с утренней пробежки. Из хвостика, как обычно, выбивались отдельные пряди. Она всегда выглядела так, словно спешит куда-то, занятая радостными хлопотами и не способная усидеть на месте дольше секунды.

Линдси не походила на мерзких чирлидерш, которых показывают по телику, – тех, что готовы сбросить конкурентку с вершины чирлидерской пирамиды или отбить парня у соперницы. Она была неподдельно милой. Такой, что всем хотелось с ней дружить. Даже мне, несмотря на то что при ней Кэс перестал горбиться, а глаза Линдси при взгляде на него засияли.

Ох, Джейн Остин было бы где разгуляться.

– Как у тебя лето прошло? – спросила я, пытаясь отвлечь их друг от друга.

– Просто обалдеть. Я строила дома для бедных и бездомных вместе со своей церковной группой.

Ну а как же. Иначе и быть не могло.

– А у вас как, ребята? – она улыбнулась Кэсу. – Как твое лето?

– Супер. – Кэс внезапно заговорил басом. – Просто супер. Много работал. Но вообще супер.

«Давай, скажи это слово еще раз, – подумала я. – Давай-давай».

– И много тренировок, – продолжил Кэс. – По две в день. Но команда в этом году просто супер.

Линдси, кажется, не заметила, что Кэс внезапно забыл все эпитеты.

– Точно. Игра сегодня была просто замечательной, правда? Девон… – обратилась она ко мне. – Слышала, к вам переехал твой двоюродный брат. Так здорово.

Я удивленно подняла брови:

– Ты с ним знакома?

– Еще нет. Но ты обязательно приводи его на следующую вечеринку. Уверена, он классный.

– Фостер не самый крутой тусовщик. Как, кстати, и я. – Я умела находить моментальные отмазки. – Пойду уже, наверное.

– Я тебя провожу, – откликнулся Кэс.

– Да нет, не надо.

Но Линдси уже вся сияла от галантности Кэса. Да и я знала, что не смогу ему отказать.

– Ты же вернешься, да, Кэс?

– Конечно. Прибереги для меня танец.

Я открыла сумочку, едва не поперхнувшись от этих любезностей.

– Пойдем. – Кэс хотел взять меня за руку, но я сосредоточенно рылась в сумке в поисках ключей, хотя на самом деле уже четыре-пять раз их нашарила. Продолжая ковыряться в сумочке, я пошла к двери, и Кэс, наверняка одарив Линдси обезоруживающей улыбкой, последовал за мной.

– Где ты припарковалась? – спросил он, когда входная дверь за нами закрылась и звуки веселья стали тише. Если они продолжат в том же духе, скоро приедут копы.

– Чуть дальше по улице. Тебе правда не стоит…

– Вот именно тогда, когда я откажусь тебя провожать, тебя обязательно похитят и убьют в какой-нибудь подворотне. Ты умрешь, проклиная мое имя, а меня до конца жизни будет терзать всепоглощающее чувство вины.

– Очень продуманный ответ.

– Спасибо, я старался.

Я посмотрела на Кэса и увидела, что он улыбается. Описывая этот момент, Джейн Остин наверняка сказала бы о моих чувствах к нему. Она бы выразилась так: Девон была сердечно привязана к Кэсу. Так долго, что даже представить себе не могла, что бывает как-то иначе.

В книгах Остин мне очень нравилось описание эмоций. Она хорошо понимала, каково это – испытывать невзаимные чувства, мучиться, томиться и надеяться. Но больше мне нравилось, когда любовь оказывалась взаимной, – это было еще одной гранью очарования. Героини решались полюбить, осмеливались верить в лучшее, потом их мечты разбивались вдребезги, а по конец все становилось с ног на голову! Откровение в последнем акте: возлюбленный отвечает взаимностью. Оказывается, все это время он испытывал то же самое.

У Кэса подобных чувств не было. По крайней мере, ко мне. Я была почти уверена в этом. Он любил меня как сестру, обнимал как лучшего друга, и большую часть времени меня это устраивало. Мне это нравилось. Но иногда… Иногда мне кошмарно хотелось его поцеловать.

В восьмом классе, увидев, как Кэс целуется с Молли Макдауэлл в классе домоводства, я вернулась домой в слезах. У Молли были длинные волнистые волосы, как у диснеевской принцессы, она играла в волейбол и носила такие шмотки, которые другие девочки тщетно пытаются выпросить у родителей. В их поцелуе не было ничего удивительного: логично, что такого крутого парня, как Кэс, и такую классную девчонку, как Молли, потянуло друг к другу. Но мне все равно было больно.

Мама налила мне молока, щедро полив его шоколадным сиропом, и сказала, что это просто не та вселенная, в которой мы с Кэсом должны быть вместе, вот и все. Может быть, в другом времени и месте, если бы он был другим или я другой…

– Только не надо меняться ради парня, – заявила она. – Ни для кого не надо меняться.

– Ты ничего не понимаешь, – хлюпая носом, ответила я.

Но мама настаивала:

– Когда-нибудь найдется тот, кто полюбит тебя такой, какая ты есть. И пусть тебе сейчас нравится Кэс, с тем человеком тебе будет гораздо лучше.

Тогда это не особо помогло. Я со всхлипами допила шоколадное молоко, поднялась к себе, врубила радио и накрылась одеялом с головой, ненавидя Кэса, Молли и весь мир.

Глупо, но даже сейчас, когда я знала, что у Кэса после Молли было много других девчонок, воспоминание об их поцелуе все еще причиняло мне боль. Что-то неприятно кололо в груди, будто я опять в средней школе, мне снова хочется попасть в ту вселенную, где мы с Кэсом можем быть вместе, – и я всей душой ненавижу ту вселенную, где не можем и где, так уж вышло, я нахожусь на самом деле.

Но я бы никогда в этом не призналась. Я просто улыбнулась Кэсу, и мы побрели к машине: он – засунув руки в карманы, я – закинув голову к небу. Вечер был прекрасный. Мы подошли к моей машине, которая стояла под неправильным углом на позорном расстоянии от бордюра. Я бы не смогла нормально припарковаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

– Веди аккуратно, ладно? – сказал Кэс, взяв у меня ключи и открыв дверь.

– А я-то как раз собиралась вести неаккуратно.

Кэс прижал руку к груди.

– Опять аллергия на школу? – криво усмехнулась я.

– Да нет. Просто представил мир без Девон Теннисон. Небо заволокут черные тучи, деревья засохнут и умрут, а все модные поп-группы распадутся.

– Заметил, что мы почти никогда не говорим ни о чем настоящем?

Он ухмыльнулся:

– Люблю тебя.

Я залезла в машину. Мне хотелось попросить его никогда не говорить мне этих слов и одновременно – сказать еще раз, прямо сейчас.

– Ну правда, веди аккуратно, хорошо? – произнес он, не дав мне ответить.

– Вообще я собиралась надеть повязку на глаза, но повременю с этим. Раз уж ты просишь.

Знаю, это было так же глупо, как и слова Кэса «Прибереги для меня танец». И знаю, что рядом с Кэсом мой голос менялся, будто я пыталась казаться круче, увереннее и сексуальнее, а на самом деле звучала по-идиотски, прямо как сам Кэс – рядом с Линдси. Но я ничего не могла с этим поделать.

Он постучал по крыше машины.

– Спокойной ночи, Девон.

А потом закрыл дверцу, отошел к обочине и стал наблюдать за тем, как я отъезжаю.

5

Вторая неделя учебного года определенно хуже первой, особенно если ты в выпускном классе. В первой есть прелесть новизны: подмечаешь, кто покрасил волосы или подкачался за лето, запоминаешь новые лица, привыкаешь к новым привилегиям. Ко второй неделе вся эта прелесть улетучивается. Ты попросту снова ходишь в школу, и даже несмотря на то, что теперь можно парковаться в специально отведенном месте, а у парня из параллели появились кубики пресса на животе, новый учебный год ничем не отличается от предыдущих. Наверное, единственное серьезное отличие в том, что вопреки неотвратимому приближению выпускного складывается впечатление, будто он совсем не скоро. А будущее после школы кажется еще более далеким и неопределенным, чем обычно.

Я с неохотой стала выбирать, в каком бы внеклассном мероприятии поучаствовать, чтобы рассказать об этом миссис Уэнтворт на следующей встрече. Не уверена, что смогла бы выдержать неодобрительный взгляд успешного льва, если бы вернулась с пустыми руками.

На перемене я подошла к доске объявлений. Осенью собирались ставить «Пиппина»[11]11
  «Пиппин» – мюзикл Стивена Шварца и Боба Фосса, впервые поставленный на Бродвее в 1972 году.


[Закрыть]. Шел набор в команду волейболистов. В кружок рисования. В общество юных экологов. «Будущие прогрессивные ученые США» искали кого-нибудь с машиной, чтобы съездить на экскурсию в музей науки. Школьному оркестру требовался еще один ударник.

Я ни по каким параметрам никуда не подходила. Машина у меня была (правда, работать эта старушка соглашалась не всегда), но я совсем не прогрессивный ученый, да и проводить еще больше времени с Фостером – последнее, чего мне хотелось. Для спорта у меня была плохая координация, для кружка рисования – мало вдохновения. Я могла бы сойти за юного эколога, но мысль о том, что придется целыми днями исследовать экосистемы и рассуждать о слоях атмосферы, вгоняла в тоску.

К тому времени как прозвенел звонок, количество мероприятий, в которых я участвовала, осталось неизменным: ноль.

Во вторник Фостер опять чуть свет загромыхал на кухне. Я со стоном перевернулась на другой бок. Вторник означал физкультуру.

На третьем уроке мистер Селлерс повел группу девятиклассников (и двух старшеклассников) к стадиону, волоча за собой гигантскую сетчатую сумку с мячами. Едва мы пришли, он стал кидать нам мячи.

– Разбились по парам! – крикнул он, бросив мяч в мою сторону.

Я подняла руки, но в итоге просто посмотрела, как он пролетает над моей головой.

– Будем отрабатывать пасы. Помните о правильном положении пальцев! И пробуйте крученые подачи!

Я стояла совсем рядом с Эзрой Линли, но знала, что мы вряд ли будем партнерами: Эзра не выберет меня, потому что он слишком высокомерный, а я не выберу его… да, в общем-то, по той же причине.

Вокруг него уже собралась стайка фифочек, которые наперебой визжали:

– Встань со мной в пару, Эзра! Со мной!

Он поглядел на них и указал в сторону самой пышногрудой фифы, которая подвязала школьную темно-бордовую футболку так, что та стала скорее укороченным топом.

– Ты, – сказал Эзра.

Я закатила глаза. Остальные разочарованные фифы разошлись и взяли в пары друг друга. Эзра тоже отошел, но, к моему удивлению, пышногрудая фифа к нему не присоединилась. Оказалось, что Эзра указывал не на нее, а стоявшего за ней Фостера.

Фостер пытался удержать мяч на лбу, как тюлень в зоопарке. Футболка у него была так безобразно заправлена, что казалось, будто он запихнул в шорты рулон ваты. Эзра подошел и смахнул мяч со лба Фостера.

– Иди туда, – велел Эзра, указав на отметку где-то в десяти метрах от себя.

Фостер радостно оскалился и поскакал туда.

– Готов! – Он повернулся к Эзре, не переставая прыгать, как идиот.

– Девон! – рявкнул мистер Селлерс. – Ищи партнера!

Я посмотрела по сторонам, увидела одинокую фифу, стоявшую в сторонке, и подошла к ней:

– Давай встанем в пару.

Эти слова поразили ее так, будто я предложила заключить со мной договор на крови, но она все же встала напротив меня. Она была густо накрашена: черная подводка, блестящие тени, переливающийся блеск для губ. Футболку она тоже подвязала, но не как та пышногрудая, – моей фифе за неимением форм пришлось воспользоваться резинкой для волос.

Пока фифа бегала за упущенным мячом, я бросила взгляд на Эзру и Фостера – последний как раз выполнял крученую подачу. Его мяч лихо завертелся в воздухе и приземлился на скамейку болельщиков.

– Ой! – Фостер поскакал за мячом.

Я мысленно поморщилась. Эзра Линли, конечно, козел, но он все-таки почти профессиональный футболист, а Фостер позорит его искусство.

– Это твой брат, да? – спросила фифа, проследив за моим взглядом.

– Двоюродный.

– Да? А он говорит, что просто брат.

– С чего мне врать?

Она бросила на меня уверенный взгляд из-под блестящих век.

– А ему с чего врать?

Споров с фифами мне еще не хватало.

Я опять посмотрела на своего «брата». Тот подошел к мячу и наклонился поднять его. «Не кидай его, Фостер, – взмолилась я про себя. – Не надо». Тот выпрямился, отпустил мяч и легким, непринужденным движением пнул его ногой. Мяч описал большую дугу над нашими головами и приземлился на трибуне с противоположной стороны поля. Все остолбенели, кроме моей фифы: та как раз решила бросить мне мяч. Он отскочил от моего плеча, но я даже не обратила внимания.

Фостер первым нарушил молчание, воскликнув: «Простите!», и поскакал за мячом. Он достал его из-под скамейки, подбежал к Эзре и отдал.

– Прости, что так получилось, – сказал Фостер с кроткой улыбкой.

Эзра взглянул на мяч с таким видом, будто Фостер только что вручил ему картофелину, а потом посмотрел на Фостера, как… пожалуй, на кого-то, кто вручил ему картофелину.

– Кикер[12]12
  Кикер – игрок, который выполняет кик-оффы (удары ногой по мячу в начале каждого тайма), пробивает одноочковые реализации (удары ногой по мячу после тачдауна) и забивает филд-голы в ворота соперника.


[Закрыть], – сказал Эзра.

– Фостер, – отозвался мой двоюродный брат. – Но звучит похоже!

– У него отличный удар. – Эзра повернулся к мистеру Селлерсу. – Вы же видели?

Я раньше не замечала, чтобы Эзра хоть к чему-то проявлял интерес. К ним подошел мистер Селлерс, готовый высказать свое экспертное мнение. Фостер, кажется, смутился.

Удар был отличным, ничего не скажешь, но, думаю, это вышло случайно. Наверняка все дело в ветре и весе меча. Или дело в особой резине на подошвах кроссовок, которые купила моя мама.

Эзра поманил Фостера к себе, встал на одно колено и положил мяч на землю.

– Ты отрабатывал удары по неподвижному мячу?

Фостер покачал головой. Я наблюдала за тем, как Эзра рассказывает Фостеру, что делать, и вдруг ощутила тесноту в груди. Как-то все это неправильно.

Фостер отошел подальше и наклонился. Меня осенило: Эзра сейчас уберет мяч, Фостер запнется и шлепнется на спину, прямо как в старых комиксах про Чарли Брауна[13]13
  Чарли Браун – один из главных персонажей серии комиксов Peanuts, хозяин пса Снупи.


[Закрыть]. Да, будет смешно, но поступок свинский. Я направилась к ним.

– Фостер, стой…

И тут Фостер ударил по мячу. На сей раз он бешено закрутился в воздухе, пролетел чуть меньше двадцати метров и приземлился где-то слева от ворот. Значит, это и правда была случайность.

Фостер выглядел увлеченным, но не особо обеспокоенным. А вот Эзра был настроен решительно.

– Еще раз, – сказал он. – Попробуй еще.

Пока мистер Селлерс бегал за сетчатой сумкой с мячами, Эзра что-то тихо объяснял Фостеру, указывая на поле и ворота.

– Не прекращаем отрабатывать пасы! – Мистер Селлерс грозно посмотрел на нас и вернулся к Эзре с Фостером.

Я увидела свой мяч и подняла его, но моя фифа уже присоединилась к другой группе. Правда, они не кидали друг другу мяч, а просто передавали его из рук в руки, одновременно увлеченно болтая – наверняка о каких-нибудь глупостях вроде любимого бренда носков Эзры Линли.

Я решила, что лучше стоять в одиночестве, чем принимать участие в подобных разговорах. Мяч я не выпускала, чтобы бросить его в сторону чьей-нибудь группки, если мистер Селлерс вдруг обернется, а сама потихоньку подбиралась поближе к Фостеру и Эзре.

Эзра опустился на колено рядом с новым мячом и сделал приглашающий жест:

– Попробуй еще раз.

На этот раз мяч попал в левую стойку ворот и отскочил влево.

– Уже лучше. – Эзра взглянул на Фостера. – Еще раз.

Он положил на землю еще один мяч. И теперь все получилось.

Тот же мощный удар, что и в самый первый раз, – и мяч прямо в воротах.

– Вот блин, – пробормотал какой-то девятиклассник. Он пихнул локтем своего соседа – Кеньона, которого мистер Селлерс недавно назвал «нашим новым звездным защитником».

Кеньон, мальчишка размером с двух Эзр или трех Фостеров, стоял с отвисшей челюстью.

– Блин, ты видел, да? – повторил его приятель.

Фостер ударил по мячу еще четыре раза: дважды неудачно, дважды – попав в цель. Потом Эзра показал, как правильно бить. Фостер повторил все движения за Эзрой, и его мяч приземлился на десять метров дальше, чем мяч Эзры.

Я без зазрения совести пялилась на них весь урок. Все это было так странно, словно я узнала, что мой пес умеет отбивать чечетку. В конце занятия мистер Селлерс отпустил нас и отвел Эзру с Фостером поговорить.

– Что он сказал? – набросилась я на Фостера после урока.

Он последним вышел из раздевалки. Даже Эзра со спортивной сумкой на плече появился через десять минут после того, как остальные девятиклассники разбежались, – минут через пять после начала четвертого урока. Меня он и взглядом не удостоил.

Фостер наклонился подтянуть носки. Рюкзак сполз ему на голову, и он стал похож на черепаху, спрятавшуюся в панцирь.

– Он сказал, что, если потренироваться, я смогу играть за школу.

«Шок» и «удивление» – слишком слабые слова для описания того, что я испытала.

– Играть за школу? Так и сказал?

– Ага.

– Но мистер Селлерс даже не тренирует школьную команду.

– Это не мистер Селлерс сказал. Эзра.

– Эзра? С чего бы Эзре такое говорить?

Фостер пожал плечами:

– Может, я и вправду хорош.

Он совсем не возмущался. Мне стало немного стыдно: я вот наверняка взбесилась бы, если б кто-то отнесся ко мне скептически.

– Я ничего такого не имела в виду. Просто девятиклассники обычно не играют за школу.

– Мистер Селлерс сказал подойти на стадион команды глубокого запаса[14]14
  В старших школах США обычно три спортивные команды: основная, в которой играют старшеклассники, запасная для ребят помладше (впоследствии игроков из запасной часто приглашают в основную) и команда глубокого запаса, которая состоит из девятиклассников.


[Закрыть] после уроков. Он посоветуется с тренерами и скажет, можно ли мне играть.

Команда глубокого запаса. Это больше похоже на правду.

– Ты рад? – Вот и все, что пришло мне в голову.

– Дома всем плевать на то, какой у меня удар.

Я нахмурилась:

– Но мама с папой даже…

Фостер уставился в стену. Я замолкла, а когда заговорила вновь, голос звучал как-то чересчур жизнерадостно:

– А как ты научился так пинать мяч?

Фостер снова посмотрел на меня, и неловкость развеялась.

– У меня был мяч. Иногда я старался пнуть его так, чтобы он перелетал наш гараж, но не всегда выходило. Эзра сказал, что, если я буду тренироваться, у меня все получится.

– Что ж… Ты и правда хорош.

Фостер улыбнулся:

– Видимо, да.