Текст книги "Пять минут жизни"

Глава 10
Джим

– Джим, это Бретт Додсон, – сказал Алонзо. – Наш новый санитар.

– Рад знакомству, – сказал Бретт, пожимая мне руку. Он был приземистым, с темными волосами и ледяными голубыми глазами, которые метнулись через мое плечо прямо к Тее.

– Мне надо заняться некоторыми делами наверху, – сказал Алонзо. – Джим, ты можешь показать все Бретту? У меня не было возможности просмотреть с ним файлы резидентов, так что пока никакого взаимодействия. Capisce? [1]1
  Понятно (итал.).


[Закрыть]

– Конечно, – сказал я.

Я провел Бретта по санаторию, закончив в комнате отдыха. Показал полки резидентов, хранилище для игр и кладовую.

– Там дыра в стене, – сказал Бретт, кивая на щель в кладовке шкафа.

– Алонзо знает, – отозвался я. – Он уже вызвал кого-то, чтобы ее заделать.

Лицо Бретта было узким и угловатым, со слегка искривленными губами.

– Он вроде как одержим этим местом, да?

– У него высокие стандарты.

Я задавался вопросом, как Бретт впишется в нашу компанию. Он казался достаточно дружелюбным, решил я, следуя за ним обратно в главную комнату. Как обычно, мистер Уэбб сидел за своим столом, собирая пазл.

– Его голова похожа на крыло моей последней машины, – пробормотал Бретт себе под нос.

– Это мистер Уэбб, – многозначительно сказал я. – Он собирает этот пазл каждый день. Можно убирать картинку сразу, как он уйдет, даже если она не закончена. Мистер Уэбб завтра начнет все сначала.

Бретт пялился на старика, пока мистер Уэбб не нахмурился.

– Привет, мистер Уэбб. Как дела?

Мистер Уэбб прищурился и вернулся к своей головоломке. Бретт посмотрел на Тею.

– А у нее что за история?

Я выпрямился.

– Это Тея Хьюз. У нее тяжелый случай. Алонзо тебе объяснит.

– Как по мне, она в порядке, – заметил Бретт, улыбнулся и толкнул меня локтем. – Ты уверен, что она пациентка?

– Р-р-резидентка, – поправил я, пытаясь осадить. Но он лишь пожал плечами и улыбнулся.

– Точно. – Бретт засмеялся. – Надо использовать терминологию.

Я кивнул.

– Идем. Я покажу тебе столовую.

– Тебе нравится здесь работать? – спросил Бретт по пути.

– Конечно.

– Довольно странно, не правда ли? Все эти люди с испорченными мозгами. Как тот чувак с вмятиной в голове? – Он присвистнул. – Полная дичь.

Я напрягся.

– Так уж с ними случилось.

– Алонзо говорил, здесь есть парень, которому металлический стержень прошел прямо через глаз, и этот чувак, Перел, выжил.

– Мистер Перелло, – сказал я. – Он ветеран.

Бретт засмеялся.

– Мистер. Точно. – Он порылся в кармане штанов. – Ты куришь?

– Нет.

– А стоило бы.

Бретт побрел к Джулс, что маячила за стойкой регистрации. Немного поговорил с ней, ее смех эхом разнесся по коридору, и парочка вместе вышла покурить.

Я нашел Алонзо в комнате отдыха, где он складывал файлы дел.

– Ты закончил? – спросил он.

Я кивнул.

– По всем пробежались с новым парнем?

– Нет. Закончим завтра.

Он склонил голову.

– Ну что? Как он тебе?

– Не знаю, – сказал я. – Вы же у нас умеете читать людей.

– Да, а еще я могу прочитать расписание. У нас не хватает людей. Мне не нужно тебе объяснять – ты работал по пятнадцать часов в неделю три недели подряд. Мы не получили никаких заявок в течение месяца, и нам нужна помощь. Будем следить за Додсоном и переведем его на ночную смену, если понадобится.

Он встал, чтобы уйти, и остановился у двери.

– Рита говорит, Делия позволит тебе каждый день водить мисс Хьюз на прогулку.

Я старательно сохранил выражение лица нейтральным.

– Отлично.

– Это значит, тебе придется отказаться от перерыва.

– Хорошо.

– Отлично. Хорошо. Мм, – протянул Алонзо. Он снова направился к двери, затем оглянулся. – Я умею читать людей, Джим. И ты лаешь не на то чертово дерево. – Он покачал головой. – Черт, сынок. Да ты вообще не в том чертовом лесу.

* * *

– Я хочу принести Тее лучшие материалы для творчества, – сказал я Рите в полдень в комнате отдыха. – Холст и немного красок.

Рита прикусила губу.

– Это мило с твоей стороны, Джим, но мы об этом уже говорили. Нет бюджета.

– Я заплачу за них сам.

– Остынь, дорогой. Делия Хьюз слетит с катушек, если сотрудник мужского пола начнет покупать вещи для Теи. Ты можешь потерять свою работу. Я могу потерять свою работу.

– За нормальные художественные принадлежности? Тея слишком хороша для ручек и бумаги.

– Я знаю, – сказала Рита. – И Делия это тоже знает, но у нее есть свои правила. Она беспокоится, что живопись расстроит Тею. И она боится гласности, если Тея создаст шедевр. Что она и сделает.

– И почему это было бы плохо?

– Худший зарегистрированный случай амнезии в мире – это случай с одним музыкантом. Его показывали в документальных фильмах и медицинских шоу, писали о нем книги. Второй худший случай – Тея Хьюз, гениальная художница. – Рита покачала головой. – Делии уже и так пришлось бороться с прессой. Она не хочет никакого внимания. Думает, что для ее сестры это будет слишком.

– Но это могло бы привлечь к ее делу внимание врачей, верно? Лучших докторов, которые могли бы что-то для нее сделать.

– Ее дело описано в медицинских журналах, – сказала Рита. – Это не секрет.

– Ее цепочки слов тоже в журналах?

Рита вздохнула.

– Я не знаю. Слушай, пока доктора говорят Делии, что Тея и так счастлива… – Она пожала плечами. – Это все, что Делия хочет услышать. Что ее сестра в порядке. Самое главное – не огорчать Тею.

– Хрень полная.

Рита уперла руки в бока.

– Прошу прощения?

– Говорю – хрень полная. Почему Тея расстроится, если не сознает свою ситуацию? А если сознает, разве мы не должны делать все, что в наших силах, дабы улучшить качество ее жизни?

Рот медсестры приоткрылся.

– Не припомню, чтобы когда-либо слышала от тебя так много слов подряд.

Я скрестил руки. Пожал плечами, будто это неважно, потому что ничто никогда не было достаточно важным.

– Я понимаю твою озабоченность, но Тея не знает, что ее расстраивает, потому что у нее нет памяти. Ее расстройства не сознательны, они инстинктивны. Безумны. Ты не видел ее вначале, Джим. Приступы истерического крика. Мне пришлось вырубать ее больше раз, чем я хочу помнить.

Она посмотрела на Тею, которая склонилась над своими рисунками.

– Пока доктор Стивенс говорит Делии, что с ее сестрой все в порядке, Делия хочет продолжать в том же духе. Поэтому мы ничего не меняем.

Я кивнул, хотя сценарий был нелепым. Я знал, что «Голубому хребту» не хватает персонала и финансов, но казалось, нет ничего сложного в том, чтобы дать Тее краски, музыку или все, чем она наслаждалась до аварии. Почему сестра держала ее на коротком поводке, у меня в голове не укладывалось.

– Ты в нее немного влюбился? – спросила Рита, отрывая меня от моих мыслей. – Я понимаю. Она красивая, но…

– Н-н-нет. Ничего подобного. Я просто хочу, чтобы у нее была жизнь. Счастливая жизнь.

– Кажется, она счастлива. Счастливее, чем за многие месяцы.

– Разве это ничего не значит?

Она хитро улыбнулась мне.

– Думаю, это значит, что ты ей нравишься. Но пусть доктора беспокоятся о ней, хорошо? Они знают, что делают.

Я не стал спорить, но казалось, что толку от докторов никакого.

Рита повела Тею наверх. Я собрал ручки и бумагу, и очередная цепочка слов Теи бросилась на меня, точно змея.

Жаль скучать поцелуй убить буду заполнить падать неудача обморок рисовать ждать ждать ждать

– Иисусе.

Продолжать в том же духе. И долго? Еще два года? Сколько Тее придется ждать, пока ей хотя бы не разрешат делать то, что нравится?

На хрен все. После работы поеду в ближайший магазин для творчества.

«А потом сразу на биржу труда, как только Делия узнает, – усмехнулась Дорис. – И как тогда ты позаботишься о своей сломанной девушке? Кто защитит ее тогда?»

У меня не было ответа, кроме того, что так правильно.

* * *

Я нашел небольшой магазинчик в Бунс-Милл и купил холст, кисти и набор акриловых красок. Недешевое удовольствие, но жить как скряга шесть лет означало, что у меня имелись свободные деньги. Было приятно потратить их на то, что имело значение.

На следующее утро я явился на работу, неся под мышкой покупки.

– Что там у тебя, дорогой? – спросила Джулс, когда я прошел мимо стойки регистрации.

– Ничего особенного.

– Эй, когда мы куда-нибудь пойдем после работы? Я готова в любой момент.

Я проигнорировал ее. После нескольких недель работы в санатории заигрывания Джулс мне надоели. Ничего страшного или вызывающего, просто как зуд, от которого не избавиться.

Я сложил все на верхнюю полку в кладовке. Утро тянулось бесконечно долго, но потом, в час дня, настало время прогулки Теи. Я выдержал наш обычный сценарий, пока, наконец, мы не остались одни под ярким солнцем. Ее рука лежала на сгибе моего локтя, на повернутом к солнцу лице играла мечтательная улыбка. Она выглядела так умиротворенно. Что, если Делия права, что живопись для Теи – это слишком? Что, если настоящее рисование вызовет что-то из глубин ее спящего рассудка?

Вопреки сомнениям, в моей памяти всплыли слова самой Теи: вот бы у меня был холст размером со стену.

– Тея, – позвал я. Она улыбнулась.

– Джимми.

– Не хочешь начать новую картину?

– Хочу? – Она крепче стиснула мой локоть. – Мечтаю. Я люблю рисовать пирамиды. Древний Египет. Чтобы отдать ему должное, нужен холст размером со стену. Я говорила, что была египтологом?

«Сорок пять раз. Потом я заставил себя перестать считать».

– Нет. Расскажи мне.

Ее улыбка стала шире.

– Я люблю все о Древнем Египте. Особенно пирамиды. Идея о том, что египтяне тратили время и силы на создание гигантских памятников погибшим, мне кажется просто удивительной. В этом суть пирамиды. Место, где мертвому царю или царице дают все, что им нужно для загробной жизни. Там полно припасов и вещей, которые они любили. Все там, в темноте…

Выражение лица Теи тоже потемнело, брови нахмурились, словно она приблизилась к чему-то, что не могла понять.

«Перенаправь».

– Я знаю, где может быть холст и краска, – сказал я.

Тени скрылись от ее глаз.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Где? Можешь показать мне прямо сейчас?

– Конечно. Пошли.

Ее счастье пробило мою холодную кирпичную стену. Я знал, что к тому времени, когда мы доберемся до комнаты отдыха и я достану краски, у нее случится перезагрузка. Но Тея была счастлива сейчас, в этот момент, и я это сделал.

«Я наконец что-то сделал…»

Я привел ее к ее столу.

– Сейчас вернусь.

Я поспешил к кладовке, схватил краски, кисти и сунул холст под мышку. Если Делия решит сразиться со мной, я буду драться за нас обоих. Потому что живопись не расстроит Тею. А поможет освободить ее, по крайней мере, на некоторое время.

Громкий смех мужчины заполнил комнату отдыха. Я бросил холст, вышел и увидел Бретта Додсона, сидящего напротив Теи спиной ко мне. Лицо Теи было напряжено, плечи согнуты, рука крепко сжимала ручку.

– Сколько уже прошло? – спросила она.

– Двадцать четыре миллиарда световых лет, – ответил Бретт. – Плюс-минус пять минут.

Глаза Теи расширились, а грудь сжалась.

– Что вы имеете в виду?

Я подошел, гнев разгорелся в моих венах.

– Прошло два года, м-м-мисс Хьюз, – быстро сказал я. – Д-д-два года, и врачи работают над вашим делом.

Взгляд Теи метался между двумя чужими мужчинами в ее пространстве.

Я повернулся к Бретту и прошипел:

– Что ты т-т-творишь?

– Я должен был увидеть своими глазами. Чувак, это безумие. Сам проверь. – Он повернулся к Тее, указал на свой бейдж и медленно сказал, как будто она тупая: – Я Бретт.

– Привет, – сказала она, не предлагая руку. – Я Тея Хьюз.

– Бретт Фавр, – уточнил он. – Вы когда-нибудь обо мне слышали? Я играл за «Пэкерсов». Два раза брали Суперкубок. Я сейчас на пенсии.

Я схватил его за руку и выдернул придурка из кресла.

– Ч-ч-что за х-х-хрень?

– Чего? – засмеялся Бретт, отступив назад. – Какая разница, парень? Она не помнит. Мне говорили про ее… как там? Перезагрузку. Я думал, они шутят…

Я снова грубо пихнул его.

– Она тебе не ш-ш-шутка. И не смей так с ней говорить.

Я был не намного выше или больше его, но носил доспехи, которые заставляли хулиганов сторониться меня в старшей школе. Спина прямая, ноги расставлены, неподвижный, как камень. Я был готов к бою, но выражение лица Бретта мгновенно стало угрюмым.

– Черт, эй, прости, чувак. Я не понимал, что это так важно.

Мои кулаки разжались, и я всмотрелся в его лицо, проверяя, правда ему жаль или прикидывается.

– Это важно, и ты больше не т-т-трахаешь ей мозги.

– Прости, правда, – сказал он, а потом дернул подбородком через плечо. – Черт, похоже, она в беде.

Я оглянулся. Тея сидела неестественно выпрямившись, приступ сжал ее точно тиски. Она вся застыла, за исключением рук, которые дергались на столе, стуча ручкой.

Вдох. Выдох. Я повернулся к Бретту, собрал в кулак всю волю и четко произнес:

– Отвалил от нее на хрен.

– Ого, остынь, чувак. Ну правда, ошибся. – Он поднял руки и пошел назад к двери. – Больше такое не повторится.

Я понятия не имел, могу ли ему верить или нет. Я не умел читать людей. Я смотрел на него, пока он не вышел из комнаты отдыха, затем поспешил встать на колени рядом с Теей.

– Эй, – мягко позвал я.

Она испуганно посмотрела на меня, ее дыхание стало прерывистым.

– Сколько уже прошло? – прошептала Тея.

– Два года, – сказал я. – Врачи работают над твоим делом. Они собираются все выяснить.

«А если нет, я их заставлю».

Она кивнула и сделала несколько глубоких вдохов.

– Я была без сознания. Но теперь вернулась.

– Я рад, что ты вернулась, – сказал я.

Медленная улыбка разгорелась на ее лице, как восход солнца.

– Ты первый человек, кого я вижу. – Она протянула руку, ее голос стал тверже. – Я Тея Хьюз.

– Привет, Тея. Я Джимми.

Ее дружеское выражение вернулось.

– Джимми, – повторила она. – Это имя тебе подходит. У тебя добрые глаза.

Я улыбнулся.

– Да, мне говорили.

* * *

Я нашел Алонзо снаружи, он сидел на скамейке и курил сигарету.

Увидев меня, босс поднял руки.

– Знаю, знаю. Я все слышал. Бретт извинился. Он не мог поверить в ситуацию мисс Хьюз и зашел слишком далеко. Это больше не повторится.

– Вы не собираетесь его ув-в-волить?

Глаза Алонзо слегка расширились, и унижение поползло по моей коже, как красные муравьи, заставляя мое лицо гореть. Чертово заикание украло у меня всю власть или влияние.

– Я думал, Делия просто нагрубила, – сказал Алонзо мягче, чем я когда-либо слышал. – Ты мог бы мне сказать.

Я напрягся.

– Я никому не говорю. С какой стати?

Алонзо почти грустно посмотрел на меня, затем махнул рукой.

– Не бери в голову. Бретт на испытательном сроке. Еще одна выходка, и он полетит отсюда. – Он бросил на меня мрачный взгляд. – Я слышал, ты с ним довольно грубо обошелся.

Я вздернул подбородок.

– У Теи случился приступ.

– Боже. – Алонзо выпустил дым. – Слушай, я старею и быстрее устаю. Нам нужен Додсон. Я поставлю его на ночную смену на несколько недель, где он не сможет ни с кем разговаривать, как тебе такое?

Я скрестил руки.

Алонзо сел и ткнул в моем направлении двумя пальцами, держащими сигарету.

– Не смотри на меня так, Уилан. Я и тебя думал посадить в ночную смену, слышал? Бретт на карандаше, но и ты тоже. Ты не можешь затевать стычки из-за мисс Хьюз. Прежде всего это непрофессионально. Более того, она не твоя.

Мои плечи напряглись.

– Я это знаю.

– Да? Я слышал, ты хочешь купить ей художественные принадлежности.

– Уже купил.

– Господи всемогущий, а Делия это одобрила?

Я ничего не сказал.

– То есть нет. – Алонзо вздохнул. – Так и знал. Ты влюбился в бедную девушку.

Мои руки опустились.

– Я в нее не влюбился. Она не может…

– Это верно. Она ничего не может. – Он бросил сигарету и раздавил ее ботинком.

– Она умеет рисовать, – сказал я. – Она художница. Она должна рисовать.

Я приготовился к тому, что Алонзо взорвется, но он откинулся на скамейке.

– Я знаю. Обидно наблюдать за тем, как она обходится ручкой и бумагой, день за днем.

– Так что? Завтра?

– Завтра во время отдыха попробуй. Но если мисс Хьюз расстроится, то все. – Он сделал резкое движение рукой. – Никаких больше красок.

– Понял.

– Посмотрим. Помнишь, как Делия чуть было не вышвырнула тебя на прошлой неделе? Или у тебя тоже амнезия?

– Я помню.

– Она не любит странных мужчин, интересующихся ее сестрой. Ты можешь понять почему, не так ли?

Вдох. Выдох.

– Я бы никогда не навредил Тее. Клянусь.

Вышло отлично. Без единой запинки.

Алонзо долгую минуту смотрел на меня. Затем с тихим стоном наклонился и двумя пальцами поднял окурок от земли.

– Хорошо, Джим. Я тебя прикрою. Не заставляй меня сожалеть об этом.

Гравий хрустел под его ногами, когда он уходил, а слова так и висели в липком воздухе.

«Ты влюбился в бедную девушку».

Да. Я бы скорее бросил свою работу, чем причинил ей боль, но это не мешало моему глупому сердцу желать невозможного. Я был умирающим человеком в египетской пустыне Теи, а она парила передо мной точно мираж. Оазис, которого на самом деле нет.

И мне стоит прекратить стремиться к ней моей пустой душой.

Глава 11
Джим

После того, как Бретт испортил прошлую попытку, я решил подготовиться еще лучше. Вернулся в художественный магазин и купил мольберт, халат и один из этих подносов с отверстием для большого пальца. Нашел брезент в одном из шкафов и расстелил его под мольбертом в комнате отдыха, чтобы защитить старый линолеум. У меня было ощущение, что Тея, когда рисовала, не сдерживалась.

Закончив подготовку, я бросил взгляд на Алонзо, который стоял у поста медсестры. Сегодня мы Делию не ждали, но он дежурил там, чтобы в случае чего вмешаться. Доверие, которое Алонзо мне выказал, невероятно грело душу. Если все пойдет наперекосяк, то не только навредит Тее, но и уничтожит меня.

Алонзо глянул куда-то в коридор, а затем снова посмотрел на меня.

– Она идет.

Рита привела Тею, и я присоединился к ним у двери.

– Привет, мисс Хьюз.

Тея посмотрела на мой бейдж.

– Привет … Джим?

– Джимми, – поправил я. – У меня для вас кое-что есть.

Ее улыбка стала шире.

– О да? Это мой день рождения?

Мой мозг вошел в штопор.

«Правда, сегодня? Она думала, что сегодня ее день рождения? Все-таки отличала один день от другого?»

– Боже, успокойся, Джимми. Я дразнюсь. – Тея засмеялась, но улыбка вдруг исчезла с ее лица. Она увидела мои приготовления и медленно пошла к художественной мини-студии. – Это… для меня?

– Да, – сказал я. – Вам нравится?

– Нравится?

Тея повернулась ко мне и обняла меня за шею. На долю секунды время остановилось, и у меня в руках оказалась эта девушка. Теплые объятия после стольких лет одиночества. Она быстро отпустила меня, оставив шататься, и пошла к мольберту, где провела пальцами по краю холста.

– Черт возьми, Джимми, это потрясающе. Я не рисовала с… как давно?

– Два года, мисс Хьюз, – сказал я, сунув руки в карманы. – Давно пора продолжить.

Она подарила мне еще одну чудесную улыбку.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Пока она выдавливала краски, я бросил взгляд через плечо. Рита сияла и беззвучно изображала аплодисменты. Алонзо кивнул мне со спокойным одобрением. Как гордые родители, которых у меня никогда не было.

«Черт, не глупи».

Я сосредоточился на Тее, убедившись, что с ней все в порядке. Она уже размазала краску по палитре и принялась за работу. Никаких цепочек слов. Даже не пирамида. По крайней мере, насколько я мог сказать.

В течение двадцати минут мы с Ритой и Алонзо смотрели, как Тея рисует. Ярко-синие полосы по верхней части холста, темно-серые вдоль низа с высокими прямоугольными колоннами, поднимающимися из серого в синий. Пока только очертания. Намеки на то, что должно еще прийти. Что бы ни делала Тея, задумка была слишком большой для одного раза.

– Обелиски? – пробормотала Рита. – Они тоже египетские?

– Не знаю, – сказал я.

Рита и Алонзо отошли, чтобы поработать с другими резидентами в комнате отдыха. Я принялся наводить порядок, но выполнял работу вполруки, всегда выглядывая любые признаки беспокойства у Теи. Ничего. Она была поглощена процессом. Я сомневался, что она бы услышала, если бы разбилось окно.

И ни одной перезагрузки. Твою мать…

– Рита. – Я помахал ей. – Когда была последняя перезагрузка?

– До того, как она спустилась.

– Это сколько, больше двадцати минут назад? У нее уже должно случится три или четыре, верно? Но она…

– Рисует не останавливаясь.

Мы обменялись торжествующими взглядами. Тея рисовала еще тридцать минут подряд, а потом Рита посмотрела на часы.

– Не хочу прерывать, но я должна забрать ее обратно. – Она шагнула вперед и коснулась руки Теи. – Мисс Хьюз?

Тея замерла и моргнула.

– Сколько уже прошло?

– Два года, – ответила Рита. – Врачи работают над вашим делом.

Тея посмотрела на палитру и кисть в своей руке, халат, накинутый поверх тусклой одежды, и обратно на незаконченную картину.

– Я ее нарисовала, – сказала она. Это был не вопрос.

– Да – подтвердила Рита. – Очень красиво, и вы можете поработать над ней снова после отдыха.

Тея просияла, и ее тело расслабилось. Никакого приступа.

Я откинулся на стену, облегчение пробежало по моим венам. Счастье настолько сильное, что казалось незаконным.

«Сработало».

– Потрясающе. – Тея отложила краски и сняла халат. – Не так уж плохо, верно? Я имею в виду, для начала. Конечно, работа еще не закончена. Даже близко нет. Но я смогу вернуться?

– Конечно, – сказала Рита. – Вы проголодались? Хотите перекусить?

Тея секунду подумала.

– Ужасно.

Рита улыбнулась мне, когда вела Тею из комнаты. Через несколько минут все, что она сделала, будет стерто.

«Но Тея может вернуться завтра. Или можно поставить мольберт в ее комнате. Она не должна останавливаться…»

– Ладно, придержи коней, – посмеиваясь, сказал Алонзо. – Я знаю, куда летят твои мысли, но давай двигаться шаг за шагом.

– Она выглядела вполне счастливой, верно?

– Она выглядела очень счастливой. – Он скрестил руки, не встречаясь со мной взглядом. – Ты знаешь, что я заправляю этим заведением, пытаясь не дать ему развалиться. Потому что это важно.

Я кивнул.

– Но важно не только это. – Он похлопал меня по плечу и посмотрел прямо в глаза. – Ты отлично справился, Джим.

Меня снова охватила иллюзия отношений отца и сына, и я скрестил руки на груди, не уверенный, хочу ли это поддерживать.

– Спасибо.

Алонзо кашлянул и отвернулся.

– Кстати, о разваливании, я сто лет назад отправил парня починить дыру в кладовке. Лучше иди посмотри, что он там возится.

И поспешно вышел из комнаты отдыха, а я повернулся к картине Теи. Высокие, грубые, прямоугольные фигуры тянулись в синее небо. Я не знал, что это значит, но там не было цепочек слов, не было криков о помощи, и это делало незаконченную картину шедевром в моих глазах.

* * *

В семь утра следующего дня жара уже давала о себе знать. Я вошел в прохладные пределы санатория и увидел, как Бретт Додсон наклонился над стойкой, смеясь вместе с Джулс.

– Как тебе ночная смена? – спрашивала она.

– Скучно до чертиков, – сказал Бретт. – И еще три недели так. Алонзо ублюдок.

Я громко хлопнул дверью.

Они оба повернулись. Лицо Бретта расплылось в усмешке, как будто ему наплевать на весь мир.

– Привет, Джим. Как дела?

– Доброе утро, Джим, – поздоровалась Джули. – Что случилось? Кошка язык съела?

Бретт усмехнулся в кулак.

Страх, гнев и унижение сплелись у меня в животе, как и каждый день моей жизни, пока я был ребенком. Но я не затем одолел хамство старшеклассников, чтобы все началось здесь сначала.

– Кошка съела язык? – повторил я, переводя взгляд с Бретта на Джулс. – И это все, что вы придумали? Даже заикание не изобразили.

– Эй, да все нормально, чувак, – отмахнулся Бретт. – Я как раз рассказывал ей, что вчера случилось. – Он повернулся к Джулс. – Ты не шути.

Она посмотрела на него и расхохоталась.

Он полный говнюк. Они оба.

Вдох. Выдох.

– Наслаждайся тремя неделями ночных смен, – пожелал я ему, проходя мимо.

Бретт лениво улыбнулся.

– О, уверен, я найду способ их скрасить.

* * *

Тея стояла в своем углу, напевая про себя. Мои наушники в ее ушах, мой телефон в ее кармане. Она пританцовывала и рисовала.

– Я никогда не видела ее такой счастливой, – сказала Рита. – Эти последние несколько дней будто свет у нее внутри включили. И он не отключается даже при перезагрузке. Как будто…

– Она знает, – подсказал я.

Глаза Риты наполнились слезами.

– Боже, может быть, она знает. Я вспоминаю все случаи, когда была занята и перегружена работой… Делия сказала, что ей нравится «Офис», поэтому я на несколько часов сажала Тею перед телевизором, а ведь она могла…

– Теперь она счастлива, – перебил я. – Вот что имеет значение.

– Да, я согласна. И все благодаря тебе. – Она покачала головой. – Боже, посмотри на эту картину.

Грубые обелиски теперь стали высокими небоскребами Нью-Йорка с Эмпайр-стейт-билдинг спереди и по центру. Вынужденная перспектива, как будто зритель смотрит на Манхэттен под большим углом, из-за чего здания вырастают из сетки улиц, словно букет. Желтые такси и машины, как детские игрушки, усеивали бульвары. Пышные пятна зелени представляли собой Центральный парк. Небо было чистым, голубым, а сверкающее солнце превращало металлические небоскребы в совершенные серебряные и медные стержни.

«Это был шедевр, как и предсказывала Делия».

– Что, черт возьми, происходит?

Мы с Ритой обернулись. Как будто мои мысли ее вызвали, Делия Хьюз в своем темно-синем костюме прошла через комнату отдыха, не сводя глаз с сестры, которая все еще растворялась в работе и музыке. На мгновение темные, жесткие глаза Делии смягчились. Я почти видел, как она вспоминает сестру до аварии. Может быть, Тея вот так же рисовала дома, когда их родители были живы и здоровы.

– Она всегда хотела поехать в Нью-Йорк, – тихо и печально пробормотала Делия.

Затем выражение ее лица снова стало каменным, и она обернулась к нам с Ритой.

– Чья это была затея? Не доктора Стивенса, я полагаю.

Я открыл рот, но Рита вмешалась.

– Моя, – сказала она. – Я почувствовала, что двух лет достаточно, чтобы Тея обжилась в «Голубом хребте», и пришло время возобновить деятельность, которой она наслаждалась до аварии.

Алонзо ворвался в комнату отдыха, затем остановился, увидев Делию. Он разгладил переднюю часть своей белой униформы и присоединился к нам.

– Мисс Хьюз, – медленно сказал он.

– Почему меня не уведомили об этом? – Делия взмахнула рукой в направлении Теи.

– Это немедицинская помощь, – пояснил Алонзо. – Мы уполномочены…

– А если у нее случился приступ? Они же медицинские по природе, не так ли?

– Да, но…

– Но вы чувствуете, что вполне приемлемо своей немедицинской помощью спровоцировать у моей сестры медицинский приступ, и что дальше? Вы думали, что будет дальше?

– У нее не было приступа, мисс Хьюз, – сказала Рита. – Ни разу за несколько дней.

– Пока нет.

– Ей же нравится. Я никогда еще не видела ее такой живой.

– И она рисует шедевр, не меньше, – добавила Делия. – Я же сказала, я не хочу, чтобы СМИ устраивали цирк из жизни Теи. Не хочу, чтобы весь мир наблюдал за красивой молодой девушкой с повреждением мозга, как за экспонатом на выставке.

– Поверьте, о ее живописи не просочится ни слова, – сказала Рита. – Это предусматривается правилами, о неразглашении медицинской тайны медперсоналом. Любой, кто вытащит ее работу за пределы этого учреждения, будет уволен или даже пойдет под суд. Я гарантирую, наш персонал это понимает.

Делия минуту смотрела на Риту, о чем-то размышляя. Затем обернулась ко мне.

– А вы? Вы понимаете?

Я кивнул, выдерживая ее взгляд.

– Да.

– Какое вы к этому имеете отношение?

– Джим каждый день работает с Теей, – осторожно сказала Рита. – Мы все вовлечены в уход за ней. Разрешите Тее рисовать, это делает ее такой счастливой.

– Она не может быть счастлива, – отрезала Делия. – Она не может вспомнить, каково это – быть счастливой.

– Делия, – мягко сказала Рита. – Посмотрите на нее.

Та последовала совету, и ее взгляд смягчился.

– Что ж, – сказала она через минуту. – Посмотрим. Мне бы хотелось, чтобы доктор Стивенс узнал об этом. И, похоже, я буду регулярно навещать вас ближайшие несколько дней, чтобы присмотреть за Теей. Если у нее случится хоть малейший откат…

– Делия, – позвала Тея, отвлекаясь от работы. Едва наушники покинули ее уши, как она застыла, судорога свела тело. Первый приступ за все эти дни. Я посмотрел вслед Делии, когда она присоединилась к сестре.

«Единственное, что вызывает у Теи приступы, – это ты».

– Тебе не нужно было меня прикрывать, – сказал я Рите.

– Думаю, нужно, – возразила Рита. – Делия не хочет, чтобы мужчины оказывали внимание ее сестре. В любом случае я поддерживаю это. – Она указала на Тею, которая теперь оживленно обсуждала свою картину. – Я не лукавила. За все годы, что работаю с Теей, я никогда не видела ее такой счастливой.

Я принял эту победу – и свою метлу – и вернулся к работе. Я подмел коридоры и фойе, радуясь тому, что Джулс ушла на очередной перекур. Я направился в столовую, где обнаружил Делию Хьюз, сидящую в одиночестве за столом у окна, с чашкой кофе. Ее взгляд блуждал по лесу за пределами санатория.

Она услышала мои шаги и обернулась.

– Я знаю, это ты достал моей сестре краски. Я вижу, как ты смотришь на нее.

Не было никакого смысла отступать или бежать, как трус. Я пересек комнату и сел за соседний стол, положив метлу на колени.

– Это была моя идея, – сказал я. – Рита прикрыла меня, потому что я знаю, как это выглядит.

– Правда?

– Я просто хочу, чтобы Тея была счастлива. Все. Ничего больше.

– Я же говорила, она не может вспомнить, что такое счастье.

– Может быть, она может.

Делия мотнула головой.

– Ты не доктор.

– Нет, – сказал я сквозь стиснутые зубы. – Но я видел ее цепочки слов.

– Доктор Стивенс говорит, там не о чем беспокоиться.

– Но…

– Позволь мне выразиться яснее, – перебила Делия. – Он говорит, что от них врачам никакого толку. Ты понимаешь разницу?

Она уставилась на меня, бросая вызов. Слово санитара против диагноза нейрохирурга. Я попробовал зайти с другой стороны.

– Почему вы приходите сюда два раза в неделю? Полтора часа от Ричмонда, столько же обратно. Зачем?

Делия фыркнула.

– Потому что она моя сестра.

– Вы можете жить хоть на Луне, она все равно не помнит, верно?

– Она нуждается во мне. Когда я прихожу, она…

– Радуется?

– Расстраивается, мистер Уилан. – Ее голос был горьким. – У нее каждый раз припадок. Она так рада меня видеть, что у нее случается замыкание в мозгу.

Горе от потери всей семьи было написано в каждой жесткой линии лица Делии.

– Я знаю, все думают, что я слишком строгая, – сказала она почти про себя. – Слишком дисциплинированная. Тея всегда была веселой. Постоянно шутила, даже в самые трудные времена. Она могла заставить всех улыбаться, просто войдя в комнату. Я же входила в комнату, и никто не замечал. Она слишком громко смеялась и легко плакала. Когда нашу кошку сбила машина, Тея рыдала за нас обеих, поэтому я не стала. – Она выпрямилась и разгладила юбку. – Но это нормально. Кто-то должен был обо всем позаботиться. Взять на себя ответственность. Кто-то должен был устроить похороны наших родителей. Найти место, где о Тее позаботятся. Кто не жил бы по ту сторону океана или не спустил бы все деньги за год. Кто-то должен был все это делать, верно?