Текст книги "Как быть папой, а не отцом. Искусство воспитания"

Ребёнок растёт, наблюдая за отцом

Давным-давно З. Фрейд выдвинул концепцию, которая потрясла всех, – эдипов комплекс. Этот феномен, объясняющий социализацию мальчиков и формирование супер-эго, впервые был представлен в книге «Толкование сновидений» (1899). Согласно ей, мальчики в возрасте от 4 до 6 лет, находящиеся на фаллической стадии, представленной желанием доминировать над матерью, вступают в неизбежную конфронтацию со своим отцом. Несмотря на многочисленные споры и разногласия вокруг этой концепции, все ученые сходятся в одном – в необходимости «благополучного преодоления» эдипова комплекса.

Ребёнок понимает, что конкурентная борьба с отцом за мать – в итоге бессмысленна, и отказывается от неё. Этот отказ приводит к «отождествлению с отцом». Объект, который был сильнейшим врагом, превращается в объект сильнейшего поклонения. Это очень важная отправная точка в процессе выживания и развития мальчика в социуме. «Отождествление с отцом» – основа обучения для здорового существования в обществе.

Через отца ребёнок усваивает общественные нормы, перенимает негласные, но строгие социальные обычаи и уклад жизни. Сын ходит как отец, ест как отец, говорит как отец, и ведёт себя как отец.

Даже если вы не знакомы с теорией З. Фрейда, то все равно одобрительно кивнёте: сын подражает отцу в повседневной жизни. Чтобы ребёнок мог вписаться в общество, в котором родился, отец должен «быть вместе» с ним, чтобы тот мог у него учиться. В действительности многие вещи, которым, как нам кажется, мы должны «научить», ребёнок усваивает посредством наблюдения за «жизнью отца», раскрывающейся через его поступки и манеру поведения. Это то, чему нельзя научить словами.

Поэтому папа должен не учить, а показывать. Само его существование становится для сына уроком, образцом для подражания, демонстрацией обязательных жизненных ценностей, а также дорогой преодоления бесчисленных трудностей, встречающихся на жизненном пути. Человек развивается не путём обучения, а путём непосредственного примера. Чаще всего таким примером выступает фигура папы.

Самая большая трудность для таких людей, как я, переживших эдипальный период без отца, – это отсутствие объекта отождествления. Работа с пациентами убедила меня в этом. Важнейшим условием отождествления является «совместное действие». В моё время, да и сейчас, с развитием Интернета и различных СМИ, всегда существовало место для обучения, помогающего людям адаптироваться к обществу, в котором они живут. Эту роль выполняют не только государственные образовательные заведения, такие как школа, но и религиозные учреждения – церкви, соборы и буддийские храмы. Людей, неспособных к обучению, следовательно, не приспособленных к социуму и создающих проблемы, не так уж много.

Нужно не учить, а быть вместе. Это «совместное действие» ещё более необходимо для детей при переходе от младенчества к детству.

Не учите, просто будьте вместе

Среди множества уроков, которые можно вынести из процесса «совместного действия», я бы хотел поговорить о гибкости. Когда вас учат «правильному» в рамках государственного образования, оно укореняется в сознании и лишает возможности думать по-другому.

Жизнь не строится на чётких принципах. Разумеется, нужно следовать сигналам светофора, не превышать скорость и не переходить дорогу в неположенном месте, не причинять вред другим. Человек должен вести правильный образ жизни. Но люди не идеальны, и в этом обществе неидеальных людей необходима гибкость и адаптивность.

Поскольку я познавал жизнь только через общественное образование, то отличался особым упрямством и полным отсутствием гибкости. «Нет» значило «нет», и все, кто пытался меня переубедить, становились врагами. Сражения с ними отнимали у меня оставшиеся крупицы энергии. Это было нелегко.

Меня просто удивляло, как один мой друг, всегда твёрдый в своих убеждениях, мог легко поменять мнение и сказать: «Что ж, будь по-вашему». Я не обладал подобной гибкостью. Мне не от кого было ей научиться, не было и отца, у которого я мог бы её перенять. Поэтому я не понимал, что жизнь не всегда идет по плану и что нужно иногда закрыть глаза и идти дальше.

Быть вместе с отцом – значит подражать его образу жизни. Есть, встречаться с людьми, разговаривать, тратить деньги, заводить отношения и тому подобное. Отец не учит словами. Каждый день, проведённый с ребёнком, доставляет то радость, то надежду, то гнев, то отчаяние, но не будет преувеличением сказать, что отец, как он есть в этом процессе, – это всё, что необходимо ребёнку для обучения.

В один момент я осознал, как груз отцовской ответственности усложнял моему сыну жизнь. Сейчас я пишу это письмо о раскаянии, больше похожее на оправдание. Я не понимал, насколько важно просто быть рядом, и более того – как это сделать. Моя жизнь в то время была наполнена острой необходимостью что-то предпринять, чему-то научить, побудить ребёнка узнать, сделать. И я хочу попросить прощения у своего сына, которому слова отца, должно быть, казались такими далекими, такими пугающими и болезненными.

Мне до сих пор больно, когда я пишу эти строки. Отсутствие отца, непонимание его роли, а также тот факт, что я сам не ожидал стать отцом и ни о чём не заботился, – все эти скрытые раны давали о себе знать.

Принять внутренний гнев

Ухён – любящий отец двух дочерей. Для этого ухоженного, хорошо одетого мужчины они – самое дорогое, что есть на свете. Счастье окрыляло Ухёна. Дети дали ему возможность по-новому взглянуть на мир и обогатили его жизнь. Он вдруг понял, что мир полон этих замечательных, резвящихся существ. Ухён был по-настоящему удивлён и поражён. Это чувствовалось в его словах.

Причина, по которой он пришёл на сеанс, была очень проста: накопленный гнев угрожал ему самому и его семье. Неожиданные даже для него вспышки гнева приводили супругу и детей в смятение, изводили их. Но тяжелее всего было самому Ухёну. Он быстро приходил в себя, извинялся перед детьми и супругой, пытался исправить ситуацию, но дочери прятались от страшного взгляда отца, так что однажды ему потребовалась целая неделя, чтобы вернуть всё на свои места. В глазах супруги, которая до этого относилась к мужу с пониманием, мелькнуло беспокойство.

Может, у меня какое-то «гневное расстройство»? Сейчас это не кажется такой уж большой проблемой, но в тот момент мне было невыносимо. Я вообще-то собирался в больницу, но сначала пришёл к вам.

Ухён обратился за помощью, потому что не понимал причины своего гнева. Разговор естественным образом перешел к историям из жизни, все из которых сводились к двум его дочерям.

Они не вызывали у него гнева, только любовь. Причиной гнева становилась окружающая детей обстановка. Если он чувствовал, что с дочерями не так обращаются в яслях, детском саду или на улице, или ему не нравилось поведение супруги по отношению к детям, активировалась «кнопка гнева».

Поймите свой внутренний гнев

На самом деле за вспышкой гнева стоит не что-то мощное, страшное и разрушительное, а слабость, готовая повергнуть в прах всё. Суть гнева не во внешней разрушительной силе. В реальности гнев – это внешнее проявление внутренней слабости и стыда, а также инструмент, призванный скрыть их.

Есть такой мультфильм – «Головоломка». Мне кажется, небольшая надпись на корейской версии постера «Время познакомиться с настоящей версией себя» отлично описывает эту картину.

Мультфильм рассказывает историю Райли – дружелюбной одиннадцатилетней девочки, фанатки хоккея. После переезда в Калифорнию она становится одиночкой, испытывает различные эмоции и пытается разобраться с ними. Согласно сюжету, у каждого человека в голове есть центр по управлению эмоциями, где усердно трудятся и иногда конфликтуют Радость, Печаль, Гнев, Страх и Брезгливость. И мультфильм философски показывает, как их слова и действия поддерживают здоровое эмоциональное состояние человека.

Грусть играет важную роль наряду с самой Райли, главной героиней истории. В начале фильма мы видим, что Радости не приходятся по душе депрессивные воспоминания, которые создает Грусть, и та ограничивает радиус действия Грусти особым кругом и не дает ей покинуть его пределы. Это событие подводит зрителя к выводу, что в итоге «всё решает Грусть».

Радость хочет, чтобы все воспоминания Райли – игра в хоккей с друзьями, катание на коньках с родителями – были счастливыми. Однако в мультфильме показано, что счастье прошлого на фоне боли и травм настоящего вспоминается с «лёгкой грустью» в тоске по былому. Грусть, окрашивающая всё, к чему прикасается, в голубой цвет, тому подтверждение.

Радость боится грусти, поэтому старается не допустить, чтобы счастливые воспоминания о прошлом превратились в печальные, но на самом деле «принятие грусти» – важнейший элемент здорового эмоционального состояния. Совершенно естественно, что счастливые воспоминания жёлтого цвета постепенно превращаются в голубые грустные. Тосковать по далёкому счастью, но принимать свою грусть – первый шаг к выздоровлению. Не Гнев или Радость остановили Райли, когда она пыталась сбежать на автобусе, а Грусть. Грусть – это не слабая, постыдная эмоция. Её нужно чувствовать и принимать.

То же относится к Робости, что олицетворяет страх и тревогу. Страх, тревога, ужас, беспокойство, волнение и беспомощность – этих эмоций человек избегает. Символизирующая их Робость на самом деле защищает ребёнка и создаёт психологическое пространство, позволяющее рационально подойти к изменению манеры поведения, взглядов и поступков. Когда ребёнок испытывает страх, из-за «робости» он на мгновение замирает, и это обеспечивает ему безопасность. Гнев игнорирует кажущихся слабыми Робость и Грусть и вытесняет их, иногда с применением силы. Вот как Ухён ощущает себя.

Что значит резкий всплеск гнева

Гнев – наряду с такими эмоциями, как Грусть и Робость – переживается негативно, но, с другой стороны, также выполняет защитную функцию. Гневу в мультфильме столько же лет, сколько и главной героине. Райли направляет Гнев в сторону папы, который пытается накормить её ненавистной брокколи, но стоит только ложке превратиться в самолётик, она всё съедает.

Получив власть, после того как Радость и Печаль покидают центр по управлению эмоциями, Гнев рушит все островки дружбы, семьи, юмора и честности, поддерживавшие личность Райли, и направляет агрессию внутрь. С одной стороны, Гнев символизирует трудности одиннадцатилетнего ребёнка, пытающегося приспособиться к реальности, а с другой – также является сигналом, сообщающим об этом. Замешательство, которое испытывают большинство подростков, и возникающие с ним враждебные эмоции, действия и речи подобны тяжкому вздоху в сторону трудностей, с которыми приходится сталкиваться в реальности.

Можно сказать, что неконтролируемый гнев Ухёна – это попытка Гнева блокировать Грусть и Робость, которые неистовствуют внутри него. Ухён испытывал волнение, идущее от робости. Как любящий отец, Ухён был полон опасений, что с дочерями может случиться что-то непредвиденное. Он волновался на работе, даже когда дети были с супругой, ведь вдруг произойдет что-то, что она не сможет решить. Ухён волновался больше всех, когда старшая дочь пошла в первый класс. Целый месяц, ещё до начала занятий, он дни напролёт переживал: какой будет школа, учителя, заведёт ли она друзей и что будет делать, если подвергнется издевательствам или насилию.

В какой-то момент он начал стыдиться этих нелепых переживаний. Когда это происходило во время игры с детьми или разговора с супругой, появлялся Гнев, призванный преодолеть кризис путем отрицания этого чувства и демонстрации себя как сильного человека. Естественно, семья не понимала, почему он злится по пустякам. Ухён и сам не знал. Гнев вдруг заставлял его осознать произошедшее и перейти к наказанию, направленному на самодисциплину и саморазрушение.

Управлять гневом

После нескольких сеансов я пригласил всю семью, дабы показать Ухёну, как сильно его ценит жена, как обожают его дочери и что они понимают – отец иногда раздражается и злится. Этот опыт стал отличной возможностью для него задуматься и переосмыслить себя. Дети, любящие отца, способны принять его таким, какой он есть, и то же касается самого Ухёна. Наши консультации должны были придать сил для осознания этого факта.

Так Ухён получил ключ к решению проблемы, связанной с Гневом. Здоровое отношение к Грусти и Робости снизило количество поводов для появления Гнева, что положительно сказалось на его отношениях с супругой и детьми.

Конечно, вопрос «Почему Ухён живет в таком беспокойстве?» очень важен и требует дальнейшего изучения. Это будет долгий путь. Необходимо выяснить, какие воспоминания подавлены где-то в его бессознательном, какие защитные механизмы он использует и какие из его болезненных переживаний можно связать с травмой. И это вызов, который нужно принять ради собственного здоровья и здоровья семьи. Но пока первоочередная задача – донести до детей свою любовь, чтобы они перестали бояться отца и неожиданных вспышек его гнева.

Знание себя – основа изменений. Процесс начинается, когда мы различаем и понимаем роли эмоций внутри нас – от Гнева и Грусти, Робости и Брезгливости до Радости – останавливаем зов Гнева и осознаём, что перед нами уязвимые Грусть и Робость, которые необходимо прочувствовать. Этого уже достаточно, чтоб быть хорошим отцом.

Встреча с Суён

Суён училась в девятом классе и была жертвой школьного насилия. Её направили ко мне, и передо мной предстала сообразительная, активная девочка. Она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. На вопросы она отвечала односложно: только да или нет. Всё её тело говорило: «Я не хочу с тобой разговаривать». Чётко читалось, что её вынудили прийти сюда, хотя бы на пять сеансов.

Давайте просто оба скажем, что мы обо всём поговорили.

Пока Суён уговаривала меня на эту хитрость, я пытался убедить её, что сеанс ей поможет. Девочку это раздражало, но впереди её ждали ещё пять встреч длиною в час, так что она сдалась.

Порочный круг насилия и побегов из дома

У Суён накопился богатый «послужной список», мешавший ей спокойно находиться в социуме. Казалось, она уже с этим смирилась. Её всё раздражало, и она по привычке повторяла: «Бесит». Суён после случая насилия в школе поделилась со специалистами, что подвергалась насилию со стороны отца с детства. Дело было сразу передано в полицию. Отца не задержали, но началось судебное разбирательство.

Перед сеансом мне предоставили некоторую личную информацию о ребёнке. Суён жила вдвоём с отцом, матери нет. Есть сводная сестра, которая старше девочки на шесть лет, но они практически не общаются.

Я думал, она будет злиться на отца и выскажется о нём крайне негативно, но, к моему удивлению, Суён отнеслась к этой теме довольно спокойно и говорила с лёгкостью.

«С ним невозможно общаться. Его поколение верит, что все вокруг неправы», – первое, что она сказала об отце. Она знала, что тот многое для неё сделал, но от этого он не становился значимой частью жизни дочери. В начальной школе над ней издевался разгневанный отец, и с тех пор количество насилия в жизни девочки только росло. Суён была беспомощна перед его лицом.

В средней школе она эмоционально сблизилась с другими детьми, оказавшимися в похожем положении. После этого всякий раз, как отец начинал ругаться, она просто убегала. Примерно неделю Суён бродила по улицам, пока отец не находил её и не возвращал домой. В середине нашей беседы она сказала:

Отец имеет полное право злиться на меня.

Я пришёл в замешательство. «Чем ты заслужила такое отношение?» – спросил я, в ответ Суён поделилась своей историей.

Я не сделала ничего плохого, почему ты так со мной обращаешься?

В четвертом классе над Суён начали издеваться одноклассники. Она злилась, терпела, сколько могла, но гнев перерос в агрессию. Классный руководитель вызвал отца в школу, чтобы разобраться с ситуацией, и тот, склонив голову, молил о прощении. Дома он применил к дочери силу.

Суён совсем не понимала отца.

Я не сделала ничего плохого, почему ты так со мной обращаешься?

Эти возражения раздражали его и делали ещё более озлобленным.

Никто не пытался выслушать Суён ни в школе, ни дома. Учительница сохраняла нейтралитет и никогда не защищала её от нападок других детей.

Они так поступают с тобой, потому что ты сделала что-то не так.

Суён была полна обиды на отца, учителей и одноклассников. В восьмом классе она встретила людей, которые помогли ей избавиться от этих чувств. Некоторые из них находились в похожей ситуации, так что они быстро сблизились. Часто Суён уходила из дома, чтоб провести время с новыми друзьями.

Физически мне было тяжело, но эмоционально стало легче. Это уже кое-что.

После первого побега из дома Суён думала, отец изобьет её до смерти. Он был в ярости, но не тронул её, а попытался добиться от неё обещания, что больше такое не повторится. Она дала обещание, но сдержать его не смогла.

Жаль, что отец меня нашёл.

Пациентка сказала мне, что отец воспитывал её один и старался сделать для неё все возможное. В детстве он был её единственным защитником и всегда находился рядом в минуты страха.

Отец был занят управлением компанией. Большую часть времени Суён проводила с женщиной, помогавшей им по дому. Но она была не самым приятным человеком, поэтому девочке всегда хотелось, чтобы отец чаще бывал дома и возвращался с работы пораньше. Она дорожила этими воспоминаниями больше, чем памятью об отцовском насилии. Часто они поддерживали её в моменты грусти и злости. Но сейчас для неё стали важнее друзья, способные разделить обиды и гнев. Она жалела о некоторых поступках, но вести себя по-другому не собиралась и не думала, что это на что-то повлияет. Слова и мысли этой пятнадцатилетней девочки очень огорчили меня.

Так отец начал бояться за дочь

С разрешения пациентки я связался с её отцом и попросил приехать. Всего одна двухчасовая встреча. Когда я объяснил, что это делается для блага его дочери, отец, недолго думая, согласился. Я заранее предупредил Суён, что мы будем общаться с ним в рамках дозволенного ею и спросил, есть ли что-то, о чём отец не должен знать, или вопросы, которые мне не следует ему задавать. Она ответила, что ей всё равно.

Из-за слова «насилие» я представил себе человека грозного, но отец Суён оказался воспитанным мужчиной, говорил спокойно. Он начал разговор с фразы, что всё сделал неправильно, а затем спросил меня, как чувствует себя дочь и думаю ли я, что ей станет лучше. Далее мы перешли к истории о матери Суён.

У него были сын и дочь от первого брака, и после развода супруга забрала сына. Бизнес шёл хорошо, так что он был уверен, что сможет поднять на ноги дочь. Он нанял помощницу, которая целый день присматривала за шестилетней девочкой, а через год или около того он снова женился, и родилась Суён. Когда его первой дочери было девять лет, а Суён – около трёх, отношения с женой испортились, и они отправили старшую дочь в школу-пансион, и та с тех пор не живет с ними. Теперь она учится в университете, но неприязнь к родителям так велика, что они утратили всякую связь.

Дела на работе резко ухудшились, сам он попал в автомобильную аварию. Когда очнулся, то обнаружил, что компания ушла из его рук из-за предательства компаньона, а супруга исчезла с деньгами на дом. Четырёхлетняя Суён находилась с отцом в больничной палате. Когда через три месяца отца выписали, им некуда было идти.

Отец обнимал дочь и плакал. Он был единственной опорой девочки и делал всё, чтоб они могли выжить. Эта тяжёлая обстановка вопреки желанию сделала его злым по отношению к ребёнку. Помощница заканчивала работу в шесть, но отец часто возвращался намного позже положенного времени. Суён ждала отца в одиночестве.

Он вечно извинялся, но успокаивал себя тем, что дочь со временем привыкнет. Он знал, что ей нелегко после ухода матери, но считал, что нужно просто потерпеть. Они толком не общались. Отец не придавал значения наличию необходимых школьных принадлежностей и выполнению домашнего задания. Суён было стыдно так приходить в класс, учителя и дети издевались над ней. Он ничего об этом не знал: его жизнь и так была несладкой. Для него, преданного, травмированного, разочарованного и физически нездорового после аварии, дочь стала движущей силой, которая помогала не сдаваться, но как показать ей это, он не знал.

Однажды во время учебы в средней школе Суён не вернулась домой после уроков. Отец позвонил ей и в ответ услышал: «Я скоро буду. Я на пешеходном переходе у дома». Дочь так и не появилась. Телефон был выключен.

Впервые он почувствовал страх за дочь. Через неделю после того, как он сообщил о происшествии в полицию, девочку нашли. По пути домой он не сказал ни слова. Отец молился, чтобы это никогда не повторилось, чтобы это был последний раз, чтобы она стала нормальным ребёнком. Но ничего не прекратилось. Так дочь стала для него главным предметом опасений.

Зимой он в сотый раз поехал забрать дочь, уже восьмиклассницу. На обратном пути в машине она сказала:

Пап, это больше не повторится. Я буду ходить только в школу и обратно.

Отец крепко обнял её и со слезами на глазах сказал:

Да. Спасибо тебе за эти слова. Правда… но я тебе не верю. Должен, но не могу.

Отец плакал навзрыд. Плакал, обнимая драгоценную дочь, за которую так боялся, и сожалея о собственных ошибках, о прошлом. У меня тоже лились слёзы: из-за неописуемой печали отца, который не мог поверить словам дочери и отчаяния, что придется жить с виной за это.