Текст книги "Теория убийства"

Глава 14
Водоворот

Галлард сидит, уставившись в чашку с кофе. Я неохотно согласился на отчаянную просьбу встретиться с ним в кофейне на Пичтри-стрит в центре Атланты. Согласился только потому, что до этого никак не мог заподозрить его вообще в способности к отчаянным просьбам. Он смотрит в свой кофе с самого моего прихода. То ли пытается подобрать слова, чтобы начать разговор, то ли пытается заставить меня говорить. Возможно, и то, и другое.

– А вы, оказывается, можете быть весьма пылким для бессердечного сукина сына, которым пытаетесь казаться.

– Ну, по крайней мере развлекся, раз уж пришлось сделать крюк по дороге в аэропорт.

– Погодите, я не закончил мысль, – Галлард лезет в карман и достает кошелек. Он вытаскивает небольшой белый прямоугольник и некоторое время его разглядывает. – Вот, взгляните.

Это фотография женщины. Судя по прическе и фону, сделана в 90-х в фотостудии какого-нибудь торгового центра. Женщина приятно улыбается, но в глубине взгляда притаилась непонятная печаль.

– Кто это? – спрашиваю я, возвращая ему фото.

– Колин Винчелли. Или жертва номер шесть. Убита 12 марта 1999 года Кевином С. Даунсом. Я искал Даунса, но имени его мы тогда еще не знали. Только несколько жертв в Пенсильвании. Все женщины, все примерно одного с Колин возраста. Был свидетель, который видел, как убийца покидал место преступления, он и помог составить фоторобот. Никаких особых примет, но мы напечатали его в нескольких газетах. У напарника, с которым я тогда работал, были проблемы со здоровьем и бракоразводный процесс в разгаре, поэтому в основном дело вел я один. Зацепки были, но по-настоящему мы концентрировались на данных от криминалистов. Мы были уверены, что рано или поздно он ослабит внимание и мы получим образец крови или спермы, который можно будет прогнать через базу данных. – Галлард делает паузу, а потом добавляет: – Это была моя первая ошибка.

– Он не совершал ошибок?

– Практически. С тех пор, во время расследования дел маньяков, когда я слышу, что потенциальный убийца «ослабит внимание» или «ошибется», я вздрагиваю. Это значит, что на самом деле мы ждем, когда кто-то еще умрет. Это не значит, что нам не хватает рвения, но вот изобретательности, да, не хватает часто.

Я согласно киваю.

– Но Даунс все-таки ослабил контроль, одна из жертв укусила его за руку до крови. Мы получили образец ДНК и тип раны, которую нужно было искать у потенциального убийцы. Это было второе убийство после Колин. Жертва номер восемь. Мы поздравили друг друга с успехом и с предотвращением следующих убийств. Доказательная база была железобетонная, и вскоре был вынесен обвинительный приговор. – Галлард качает головой, на его лице отражаются очень разные эмоции. – И вот теперь у меня всегда с собой фотография Колин… Дело в том…

Он замолкает, недоговорив, вздыхает.

– Когда я просматривал материалы дела, уже после его закрытия, то обнаружил целую пачку записок с номерами пропущенных звонков, по которым нужно было перезвонить. Три или четыре из этих звонков были от людей, которые узнали убийцу по фотороботу из газеты. Одной из звонивших была Колин. Даунс работал в транспортной компании. Он перевозил вещи для соседки Колин и пытался с ней познакомиться. Ей он показался странным. Она наткнулась на фоторобот в газете и смогла дозвониться нам в офис. Она хотела сообщить, как его зовут, где он работает, всю необходимую информацию. Она пыталась рассказать все это мне. Хотел бы я сказать, что был перегружен, поэтому не перезвонил, но на самом деле мы были так уверены, что убийца «ошибется», что просто ждали неопровержимых улик от криминалистов. Он ошибся, и мы получили улики. Но Колин была бы жива, если бы не моя самоуверенность. Об этом никто не знает. Записку изъяли из материалов дела. Но я даже сказать не могу, как часто подобное происходит. – Он надолго умолкает. – В общем, то, что вы говорили Вельцу, было услышано. Просто хотел сказать вам об этом.

Я некоторое время сижу неподвижно, пытаясь понять смысл всей его истории.

– Не понимаю, – говорю я после некоторого размышления.

– Нечего тут понимать.

– Решили исповедоваться?

– Было бы перед кем, придурок! Я просто пытаюсь объяснить, как устроен мир. Пытаюсь сказать, что ваши предположения проверят. Даже в Центры по контролю заболеваний позвонят, чтобы прикрыть задницы. Может, даже найдут что-нибудь. Просто не ожидайте титанических усилий.

– Я и не ожидал.

– Но вот что касается этого вашего вируса убийства, как вы считаете, насколько серьезно это воспримут в Центре по контролю заболеваний?

Я некоторое время размышляю. Там работают лучшие инфекционисты и вирусологи мира. Но они точно так же ждут «ошибки» со стороны болезни. Для них это просто вопрос накопления данных. Никто не будет досконально проверять весь личный состав ФБР без убедительного подтверждения существования инфекции. А токсикологический анализ никакого заражения скорее всего не покажет. В лучшем случае сделают нескольким агентам МРТ. А если Маркус окажется единственным пациентом, у которого повреждена та самая область мозга, то, вероятно, на этом расследование и закончится.

– Черт! – говорю я, обдумав вопрос.

– Вы сейчас похожи на путешественника во времени, который пытается объяснить основы криминалистики средневековым монахам, которые рассуждают о гуморах и жизненных эликсирах.[11]11
  В античной медицине состояние человека, его здоровье и самочувствие описывались как соотношение четырех жидкостей – крови, лимфы, желтой и черной желчи.


[Закрыть]

На самом деле все не настолько ужасно, но я понимаю, о чем он. Кроме того, в суде адвокаты настолько часто извращают научные данные, что полиция заранее недоверчиво относится к любому человеку с ученой степенью, который начинает учить их, как вести дела.

– Ладно, понял. А что вы бы сделали на моем месте?

– Не знаю, – отвечает Галлард. – У вас есть лаборатория? Вы работаете на правительство? Может быть, они заинтересуются?

– Это может быть сложновато, – говорю я вслух и молчу о том, что не уверен, что готов отдать в руки правительства патоген, превращающий людей в убийц, если предположить, что он существует.

– Я могу организовать вам доступ к месту преступления. Передать образцы, результаты анализов, если это поможет. Все что угодно.

Я скрещиваю руки на груди и разглядываю потолок. Что мне делать дальше, если я влезу во все это? Да кого я обманываю?! Конечно, я этого так не оставлю! Но что делать дальше-то?

– Если патоген существует, почему мы не сталкивались с ним раньше?

– Вы имеете в виду с убийствами? – уточняет Галлард.

– Нет, не так. Возможно, небольшая часть убийств и подобных преступлений совершена под действием патогена, но никакой эпидемии бессмысленных убийств мы не наблюдаем… или наблюдаем? – Я размышляю еще некоторое время. – Нам нужен какой-то фильтр – чтобы выделить убийства под воздействием патогена из массы «обычных» преступлений. После этого можно будет искать общее звено. Это то, что называют задачей больших данных. Но решить ее можно. Надеюсь. Тут вопрос фильтрации.

Я начинаю придумывать, как проанализировать все убийства за последние несколько лет и сравнить их по сходству места преступления, поведению подозреваемых, времени года и другим факторам, чтобы постепенно найти точные совпадения с нашим случаем. Это будет похоже на статистические помехи, но на самом деле там будет закономерность.

– Доктор Крей? – говорит Галлард.

– Да, это можно сделать. Не быстро, но можно будет найти общую структуру и с этого начать. Может быть, получится собрать некий набор факторов окружающей среды, который, в сравнении с контрольной группой, позволит…

– Тео, – снова перебивает меня Галлард.

– Извините, просто пытаюсь понять, как приступить к решению проблемы.

– У меня есть контрольная группа.

– Не понял?

– Вам же нужно найти небольшое количество убийств, имеющих статистическую связь, верно?

– Да, именно с такой группы можно начинать анализ.

– У меня есть такие убийства. Девять штук. Девять убийств, которые явно связаны, но мы не можем понять, как именно.

– Подождите, у вас уже есть материал?

– Да. Николсон должен был уже рассказать вам о них. Фантом.

– Улики с одного места преступления, найденные на других. Если честно, я списал бы их просто на… Ну да, статистический шум.

– А что, если они связаны? После ваших слов я задумался. Некоторое оборудование переезжает из офиса в офис, когда мы ведем масштабное расследование. На местах преступления бывает ограниченный круг персонала. Никто из них не мог побывать везде. Но они все были из одного центра. Может ли случиться так… – Галлард колеблется, осмысливая последствия того, что собирается сказать вслух. – Что это мы разнесли заразу?

Теперь мы оба сидим в молчании. И хотя многое в таком сценарии явно не сходится, полностью отбрасывать его не стоит.

– Летучие мыши и лягушки, – отвечаю я.

– Простите?

– Когда посещаешь некоторые пещеры-заповедники, где живут летучие мыши, нужно особенно тщательно очищать подошвы обуви и быть уверенным, что в этих ботинках ты не посещал другие пещеры. Потому что на обуви можно перенести паразитов.

– И? – Галлард удивленно поднимает брови.

– Более опасное последствие – на которое при этом не обращают внимания, поскольку люди, которые могут понять эту проблему, частично являются частью ее причины – это вымирание амфибий. Существуют убедительные свидетельства, что лягушки и другие амфибии кое-где вымирают из-за загрязнения окружающей среды, однако в некоторых местах вымирание происходит значительно быстрее, чем загрязняется среда. Там оно больше похоже на результат смертельной эпидемии, подобной Эболе. И когда в отдаленном районе Аппалачей внезапно вымирает популяция лягушек, нужно спросить себя, а как туда попал смертельный патоген? К сожалению, в некоторых случаях его занесли ученые, изучавшие этих самых лягушек. Их обувь и оборудование иногда становятся средствами переноса заболевания. Получается, что они берут паразита или вирус, к действию которого одна популяция лягушек уже адаптировалась, и переносят в другой район, где живут лягушки, у которых еще нет иммунитета.

Галлард кивает, чтобы показать, что он понял аналогию.

– Не все с этой теорией согласны, поскольку это может означать, что именно ученые стали причиной той проблемы, которую изучают. Но у нас может сложиться такая же ситуация.

– Только никому ни слова.

– Вы о чем?

– Я о том, что такое можно рассказать своему адвокату, но если мы сейчас придем с этим в Бюро, то начнутся проблемы.

– Проблемы начнутся в любом случае.

– Хорошо, гений, подумайте вот о чем. Допустим, мы придем непосредственно к директору Бюро. Что он сделает? Вызовет начальника полевой лаборатории, чтобы тот объяснил ему, что мы вообще пытаемся сказать. Что скажет тот? Он скажет, что мы несем чушь, а сам в это время прикажет тщательно простерилизовать все оборудование. И он точно скажет, что главный источник токсичности здесь – вы. Начальник криминалистов будет отрицать, что имел хоть какое-либо отношение к созданию этой проблемы, а вот на вас будет иметь зуб все Бюро за попытку очернить своих. И виноваты во всем будете именно вы.

– Я?

– Ага. – Он дотрагивается до фотографии Колин, все еще лежащей на столе. – Это если предположить, что вы правы и произойдут еще подобные убийства. Если не происходят прямо сейчас. Подумать только, что патоген может все еще распространяться вокруг.

Он мешает кофе, и мне внезапно становится не по себе от вида водоворота в чашке.

– Черт!

– Что такое?

– Грибок. Вирусы. Бактерии. Они не остаются неизменными. Особенно грибы и бактерии – они могут обмениваться фрагментами ДНК случайным образом. Этот патоген мог появиться из-за смешения образцов с разных мест преступления.

– Проклятье! Это даже хуже.

– Нет, это намного, намного хуже. Воздействие на других могло быть постепенным. Маркус сорвался довольно резко. Это нечто могло мутировать. И стать еще более заразным. Более опасным. И теперь может превратиться в настоящую эпидемию.

– Эпидемию беспричинной агрессии? Больше психопатов, убивающих налево и направо?

– Именно.

Галлард отодвигает чашку с кофе, явно не в силах сделать глоток. У меня тоже пропали остатки аппетита. Теперь я уже точно не могу все это бросить.

Глава 15
Водоросли

Небо и море сливаются на горизонте, окрашенные в бесчисленные оттенки серого. В отдалении я вижу черный силуэт человека, идущего ко мне по берегу. Он машет рукой, и я делаю ответный жест. Потом пытаюсь представить своих предков-викингов, однажды посмотревших на такие же враждебные волны и решивших, что это отличный день, чтобы отправиться в путешествие к дальним берегам. Надо отдать им должное, они видели море иначе, чем я. Викинги читали течения, чувствовали ветер, отлично воспринимали изменения погоды и множество других нюансов, которые я не чувствую. У них были и свои навигационные приборы, например солнечный камень – sólarsteinn.

Солнечный камень упоминается аллегорически во многих средневековых документах, ученые и историки не пришли пока к единому мнению, существовал ли он на самом деле. По описаниям с его помощью можно было определить направление по солнцу даже в очень пасмурный день – а таких дней во время путешествия по Северной Атлантике выпадет немало.

В принципе известно, что такие минералы, как кордиерит и исландский шпат, имеют поляризационные свойства, но люди, пытавшиеся определять с их помощью направление солнечных лучей, пришли к неоднозначным выводам. Прорыв случился, когда двое ученых их лаборатории по изучению свойств лазерного излучения решили воспроизвести все детали легенды. Солнечный камень, по преданию, был не просто кристаллом, смотря через который можно было найти солнце, он наделял своего владельца магическим умением видеть солнце сквозь затянутый тучами небосвод. Для нас и наших современников различие неочевидно, но не для раннесредневекового викинга, который не был знаком с физиологией глаза и не мог объяснить происходящее рационально.

Ученые-лазерщики провели интересный эксперимент. Они заметили, что в определенном положении исландский шпат работает как деполяризатор, то есть заставляет фотоны рассеянного света принимать случайное направление поляризации. В результате оказалось, что если некоторое время смотреть на затянутый облаками горизонт через кристалл шпата, а потом резко убрать его, то наблюдатель увидит отчетливую светло-желтую полосу в том месте, где за облаками прячется солнце. Теоретически это можно объяснить особенностями человеческого глаза, которые ненадолго делают его гиперчувствительным к поляризованному свету, если некоторое время смотреть через солнечный камень. По крайней мере так считают ученые. Но мне нравится думать, что викинги на практике сумели использовать квантовую физику и неврологию, которые мы только сейчас начинаем по-настоящему понимать.

– Вот, именно здесь, – произносит мужчина, слегка отдышавшись. – Здесь мы нашли первое тело. Скайлар Стивен. Вы доктор Крей, верно?

Я протягиваю руку, и сержант Ньюэлл сжимает ее своей холодной ладонью. Именно он был тем сержантом полиции штата Нью-Джерси, который первым принял вызов о тройном убийстве, едва заступив на дежурство. Сейчас он одет не в форму, на нем плотный шерстяной пиджак, джинсы и высокие черные ботинки. Козырек бейсболки бросает тень на лицо бледно-пергаментного цвета.

– Отлив оставляет здесь лужи и заводи. В одной из них и лежал Стивен, еще живой, весь в крови. И на нем уже куча крабов. Жуткое зрелище, как из фильма ужасов. Его нашла женщина, выгуливавшая собаку. Первыми приехали медики, но его уже было не спасти. Крови было очень много. Как будто он попал под гребной винт. – Ньюэлл указывает рукой дальше по пляжу. – А вот там мы нашли другие тела.

Мы идем по берегу, и я слушаю красочный рассказ, как он нашел тела тем жутким утром.

– Я как раз передавал данные в участок, начали собираться зеваки. И какой-то подросток спрашивает про второй труп. И я такой: «Какой второй труп?» А он показывает вот сюда, – Ньюэлл указывает рукой на кучу водорослей. – Здесь я нашел Эрни Калдера. Лежал на спине, изрезан, как и остальные двое. Голова набок. Ох, то еще зрелище. Ярдли был вот тут, и тоже в жутком виде.

В папке с материалами дела, которую показал мне Галлард, были фотографии тел. Нетрудно сопоставить их с рассказом Ньюэлла.

– Так, и что было потом? – спрашиваю я.

– Я стоял тут с другими офицерами, мы сделали запрос в береговую охрану, не было ли у них заявлений о пропавших лодках. Я еще раз посмотрел вдоль берега и осознал, что нужно вызывать отдел убийств. Будто картинка случившегося возникла в голове. Все начало складываться.

Ньюэл кивает в сторону небольшого пирса, уходящего в воду. Построенный из темного дерева, он выглядит так, будто его установили еще древние римляне, а потом начисто забыли о нем. А еще складывается впечатление, что следующая набегающая волна разнесет его на куски и смоет в океан. Я иду за Ньюэллом, мы пролезаем сквозь щель в металлических воротах, перегораживающих выход на пирс.

– Развалину должны вот-вот снести, но старики до сих пор приходят сюда рыбачить. Местная полиция их особо не гоняет.

Пирс покрыт отслаивающейся краской и пометом чаек. В полу зияют дыры, некоторые доски вывалились, некоторые сгнили, но еще держатся. Ближе к краю пирса к краске и помету прибавилась рыбья чешуя и засохшая кровь. С одной стороны не хватает целого куска настила. Сквозь перекрытую металлической сеткой дыру видны волны.

– Криминалисты сняли покрытие, там, где было больше всего крови, но когда я выбрался сюда и увидел, как чайки разгуливают по кровавым лужам, было не трудно представить случившееся. Один из рыбаков свихнулся и в ярости порезал других рыбацким ножом. Установить, кто это был, удалось за несколько часов. Карл Данхилл, из местных завсегдатаев. Хороший мужик. Тихий, но хороший. Приятель троих убитых. Всегда рыбачили вместе и выпивали. Арестовали его на работе, он служил смотрителем на мосту неподалеку.

Я приподнимаю брови.

– Да, вот так. Пришлось приехать и просить его вызвать сменщика.

– И что вы можете о нем сказать? – спрашиваю я.

– Он был сам не свой. Вел себя замкнуто. Не знаю, от того ли, что осознал, что совершил, или просто был в каком-то своем мире. В любом случае, с нами поехал спокойно, только все время бормотал что-то про ужасный сон.

– А где он сейчас?

– Отбывает три пожизненных. Говорят, сейчас сидит в одиночке, потому что бросился на охранников, или что-то в этом роде.

– А до этого он когда-нибудь проявлял агрессию?

– Разве что мелкое хулиганство по пьянке, – пожимает плечами Ньюэлл. – Напивался он довольно сильно. Соседи частенько видели, как он возвращался домой, еле держась на ногах.

– А когда его взяли?

– Выглядел, будто не спал несколько суток. Но не с похмелья. Казалось бы, с его-то привычками самое то – набраться после совершенного. Но нет.

Интересно.

Я осматриваю пирс и пытаюсь понять, что полезного могли здесь найти криминалисты ФБР, кроме образцов крови. Волны и соль должны были уничтожить практически все улики, кроме рыбьей чешуи и птичьего помета.

– А ФБР часто присылает своих криминалистов?

– Ну, у нас что-то вроде рабочего соглашения. Детектив Гора лучше знает, как конкретно это оформлено.

Я надеваю респиратор, достаю перчатки и пинцет.

– Возьму несколько образцов.

– Да хоть весь пирс с собой заберите.

Я делаю соскоб с нескольких гнилых досок, потом ищу плесень под металлическим ограждением. Если честно, вряд ли здесь обнаружится то, что я ищу. Карл Данхилл заразился не здесь, если вообще заразился. Но раз уж я приехал, проверить все равно стоит.

Сходство этого случая и дела Маркуса явно бросается в глаза. Ярче всего заметна неожиданная смена поведения. Ни в одном из случаев не было какой-то застарелой обиды или непосредственного повода. В досье Карла Данхилла только участие в пьяной драке по поводу баскетбола, у Маркуса – выговор на работе. Нормального человека от такого с катушек не срывает. А вот психопата, которому достаточно любой мелочи, это может вывести из себя.

– Чем-то еще могу помочь? – спрашивает Ньюэлл.

– Нет, спасибо. Наверное, позвоню детективу Гора, буду его пытать вопросами. Но сначала придется съездить в Пенсильванию, на другое место преступления.

– Оно как-то связано с нашим?

– Надеюсь, нет.

Глава 16
Шумные игры

Все дома на Уорт-авеню ветхие и полуразвалившиеся, но каждый по-своему. У некоторых содрана облицовка и торчит утеплитель, у других выбитые окна заделаны картоном и скотчем. Как будто каждый дом страдает от какой-то одной напасти: бедности, плохого здоровья, старости. Уже темно, и единственный работающий фонарь то загорается, то снова гаснет. Если бы здесь не было так пусто, я бы начал опасаться за свою жизнь. Это город Раскин, штат Пенсильвания. Детектив полиции Даффи ждет меня в машине, когда я подъезжаю к дому № 4428 по Уорт-авеню. Она смотрит на меня из-за руля, опустив окно.

– Крей?

– Ага.

Детектив выходит из машины, на ней черные брюки и куртка. В коротко стриженных рыжеватых волосах проглядывает седина, которую она особо не пытается скрывать. Она невысокого роста, а взгляд ее зеленых глаз прямой и уверенный. Похоже, холод ее тоже не пугает, хотя руки спрятаны в карманы. Когда она говорит, изо рта вырываются клубы пара.

– Я поговорила с матерью Бенджамина Пейла в больнице. Она разрешила нам осмотреть дом. Скорее всего там будет его брат Роберт.

Тридцатитрехлетнего рабочего местного завода Бенджамина Пейла обвиняют в попытке убийства супервайзера на рабочем месте. В один прекрасный день Бенджамин сорвался с катушек, схватил канцелярский нож и попытался зарезать начальника, что ему наверняка удалось бы, не вмешайся кто-то из коллег и не сломай об его голову стул. Только это смогло остановить Бенджамина. Когда полицейские обыскивали дом Пейла, то под кучей коробок в подвале обнаружились тела двух проституток, которых тот убил несколькими днями ранее.

Мать Пейла инвалид и не может без баллона с кислородом. В тот момент она еще жила дома, но теперь лежит в больнице под присмотром. Она понятия не имела, что означали звуки, доносившиеся снизу. Его брат – водитель грузовика – был в рейсе, когда все это случилось.

– Чтобы вы были в курсе, братец немного странный, – говорит Даффи, пока мы идем к единственному освещенному дому на всей улице.

– Странный?

– Ну, когда мы обыскивали дом и нашли тела, то сначала решили, что это его рук дело. Он значительно больше похож на убийцу, чем его брат. Бенджамин вообще не агрессивный человек.

– Расскажите это его начальнику…

– Ну, да. Они, конечно, оба странноватые. Всю жизнь провели дома с матерью, не женились, ни у одного из них не было друзей. В общем, мы сперва подумали, что девушек в подвале убил Роберт, но его точно не было в городе. А потом мы нашли образцы ДНК Бенджамина на телах.

– Роберт или Бенджамин раньше проявляли агрессию?

– Нет. Удивительно, но никогда. Ни одной домашней ссоры. Хотя не уверена, что тут остались соседи, которые могли бы о таком сообщить. Подавляющее большинство домов вокруг давно расселено.

Мы подходим к двухэтажному дому. Единственный тускло-желтый фонарь освещает серое крыльцо с террасой и два старых стула, на которых стоят коробки с автомобильными запчастями и пустыми бутылками. Даффи стучит в дверь и оглядывается на меня. Ответа нет. Она стучит сильнее, раскачивая стойку с фонарем.

– Мистер Пейл, откройте, полиция! Нужно закончить пару вещей по делу вашего брата.

Кругом тихо. Доносится только далекий лай собак и шум машин с проходящего неподалеку шоссе. Даффи с размаху стучит по двери кулаком. Откуда-то из глубины дома слышен скрип и звук захлопывающейся двери. Потом звук приближающихся шагов. Отодвигается засов, и в проеме появляется мужчина выше меня на полголовы в грязной белой майке. Он небрит, на голове грива черных волос с сединой.

– Да?

– Я детектив Даффи, помните меня? Нужно уточнить пару моментов по делу вашего брата.

– Каких?

– Формальных.

– Я сейчас немного занят, – качает он головой.

Я смотрю на Даффи и чувствую, что его поведение кажется подозрительным.

– Ничего, мы ненадолго. Ваша мать сказала, что мы можем осмотреть дом, а формально владелец все еще она.

– Ну, ладно. – Он открывает дверь полностью и жестом приглашает нас в гостиную.

Интерьер живо напоминает мебельный каталог восьмидесятых – с поправкой на грязь и износ, накопившиеся за прошедшие десятилетия. Подозреваю, что время тут остановилось, когда умер отец Пейлов. Миссис Пейл после этого ничего не меняла, а сыновья тоже не спешили в новую жизнь. Лично мне это весьма знакомо. Я потерял отца, будучи ребенком, и в тот момент всё будто заморозилось на какое-то время. Потом я попытался стать врачом, как он, – не получилось, но я до сих пор чувствую его тень за спиной.

Даффи идет на кухню. Раковина забита посудой, а в углу валяется куча мусора. Весь пол в следах грязной обуви. Я слышу звон собачьего ошейника и к нам подбегает небольшая грязно-серая потасканная дворняга. Даффи наклоняется почесать пса за ухом.

– Привет, Томас. Как дела?

Собака явно рада вниманию и вьется у ног Даффи. Хозяин не обращает на пса никакого внимания.

– А вы кто?

– Я ученый, помогаю полиции создать кое-какую программу для обработки статистических данных.

Даффи косится на меня, но ничего не говорит. Она понимает, что я не хочу рассказывать все то, что рассказал ей, в том числе про мои проекты с Госдепом.

– Мы осмотрим подвал, – скорее сообщает, чем спрашивает она.

– Как хотите, – Роберт указывает на дверь в кухне, а сам возвращается в гостиную и берется за газету.

Я спускаюсь за Даффи по лестнице в подвал. Она зажигает свет. Я ожидал увидеть сырое подземелье, но передо мной характерная комната отдыха. Бильярдный стол, диваны, телевизор. Похоже, это самая чистая часть дома.

– Как тут все выглядело, когда вы нашли тела? – спрашиваю я.

– Жуть, – качает она головой. Коробки со всяким хламом, газеты, барахло везде. Одна большая свалка. Пришлось все выносить, были опасения, что остались ненайденные тела. Еще крысы. – Она корчит гримасу. – Мама дорогая. Пришлось ставить специальные барьеры, чтобы они не разбежались по всему дому. Вот тут нашли первое тело, – она светит фонарем в угол. – Нора Моррант, героиновая наркоманка, стояла на точке около магазина спиртного в нескольких кварталах отсюда.

– Бенджамин убил ее в машине?

– Он снял ее, а потом, то ли в процессе, то ли еще до него, между ними вспыхнула ссора. Мы до сих пор не знаем, по какому поводу. Он ее сначала избил, а потом задушил. Видимо, испугался и привез тело сюда, спрятал в подвале. Вторая девушка, Шири Лэнхем. С ней практически та же история. А потом его сорвало с катушек окончательно, и он бросился на босса. Удивительно, как человек может так вот резко сломаться.

Над нашими головами слышится скрип половиц. Даффи поднимает взгляд, потом смотрит на меня.

– Это только я, или Роберт ведет себя странновато? – спрашивает она, понизив голос.

– Я не знаю, как он ведет себя обычно, но да. Он, кажется, оторваться не может от этой газеты.

– Кто вообще сейчас читает газеты?

– Особенно за июль две тысячи четвертого.

Ее зрачки сужаются.

– Похоже, пора нам проверить, что творится наверху.