Текст книги "Оттенки зла. Расследует миссис Кристи"

Эндрю Уилсон
Оттенки зла. Расследует миссис Кристи

Посвящается моим родителям

Andrew Wilson

A DIFFERENT KIND OF EVIL

Copyright © 2018 by Andrew Wilson Media Ltd

© Л. Н. Высоцкий, перевод, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

* * *

Эндрю Уилсон – британский писатель и журналист, удостоенный многих литературных наград. Его работы появлялись в различных изданиях, включая «Guardian», «Washington Post», «Sunday Times», «Smithsonian Magazine», «Daily Telegraph», «Observer», «Daily Mail», «New Statesman», «Evening Standard».

Его перу принадлежат блестяще написанные биографии, в том числе Патриции Хайсмит и Александра Маккуина, книга «Shadows of the Titanic» («Тени "Титаника"»), а также романы «Лживый язык» и «Искусство убивать».

Стремительные повороты сюжета.

Publishers Weekly

Сильные характеры, остроумный замысел и умелое сочетание фактов и выдумки делают эту книгу неотразимой. Любители детективов не смогут оторваться от чтения!

Starred Review

В равной степени психологический триллер и детективная история. Читатели сразу почувствуют симпатию к главной героине, которой свойственны не только острый, находчивый ум, но и отзывчивость.

Library Journal

Блистательный, мастерски написанный роман, достойный самой королевы детектива.

Publishers Weekly

Глава 1

Пароход качало во все стороны. Я выглянула в иллюминатор – узнать, что видно на горизонте, но затянутое тучами небо слилось с морем в сплошное грязное пятно. Я села на койку и стала пить маленькими глотками воду, желая избавиться от тошноты и неприятных воспоминаний о прежних морских путешествиях.

Решив, что свежий воздух пойдет мне на пользу, я спустила ноги на пол, поправила волосы перед зеркалом, набросила кое-какую одежду и, зная, что на палубе холодно, взяла шаль тонкой ручной работы – подарок Флоры Кёрс.

У двери, соединявшей мою каюту с соседней, где спали Розалинда и Карло, я прислушалась и убедилась, что там все тихо. Я не стала беспокоить их, зная по опыту, что моя дочь и моя секретарша лучше всего переносят штормовую погоду, когда спят.

Пробираясь по коридору и придерживаясь за стенки, я молилась только о том, чтобы не повторились мои мучения по пути на Мадейру, пережитые несколько лет назад. Мы посетили этот остров в ходе кругосветного Имперского круиза, который совершали вместе с Арчи, и у меня случился такой жуткий приступ морской болезни, что я уже не надеялась выжить. Пассажирка из соседней каюты, случайно увидев меня через полуоткрытую дверь, решила, что я почила вечным сном.

Сейчас я вспоминаю те дни с улыбкой, но тогда не видела в этом ничего забавного. Я не покидала каюты четверо суток; организм, как у больной собаки, не принимал никакой пищи, усилия проглотить что-либо были напрасны. В конце концов судовой врач напоил меня какой-то гадостью, сказав, что это жидкий хлороформ, после чего я провалялась без еды еще сутки, а затем Арчи приготовил мне крепкий мясной отвар. Это было необыкновенно вкусно! К тому же я знала, что Арчи терпеть не может ухаживать за больными, и когда он кормил меня с ложечки подозрительной на вид субстанцией, я любила его еще больше.

Теперь наша любовь – его любовь, по крайней мере, – позади. Кризис, разразившийся в семье в конце прошлого года, лишил наш брак последних признаков жизни. Арчи остался в Стайлзе, но намеревался продать его, а Нэнси Нил, женщина, занявшая мое место в его жизни, временно уехала за границу. Родители Нэнси не хотели, чтобы ее имя трепали в связи с моим исчезновением, и отправили ее в ссылку. Ходили слухи, однако, что по ее возвращении в Англию они с Арчи поженятся. Слово «развод» звучало грубо и вульгарно, и сама процедура была тягостной и постыдной, но пришлось пройти через это.

«Противиться этому так же бессмысленно, как бороться с мощным морским течением», – подумала я, выходя на палубу. Ветер хлестал поверхность воды, взбивая яростные гребешки белой пены, и бросал сеть мелких брызг в лицо, оставляя вкус соли на губах. По выходу из Саутгемптона мы пересекли Ла-Манш, держа курс на Португалию. Я морально приготовилась пережить все неприятности mal de mer[1]1
  Морская болезнь (фр.).


[Закрыть] в Бискайском заливе, но волнение было не сильнее, чем в пруду на птичьем дворе. И лишь оставив позади Лиссабон и повернув к югу, мы впервые столкнулись с непогодой.

Я шла по палубе, держась за леер и вглядываясь в даль. Где-то там был мой пункт назначения: Тенерифе, один из Канарских островов. Джон Дэвисон, с которым я познакомилась в конце прошлого года, уговорил меня помочь ему в расследовании убийства молодого агента, Дугласа Грина. Сначала я восприняла предложение сотрудничать с Секретной разведывательной службой как нелепую шутку и долго отказывалась, но после смерти Флоры Кёрс и подруги Дэвисона Уны Кроу я почувствовала, что обязана это сделать. Обе женщины погибли из-за меня. Я не имела права устраняться.

Убийство Дугласа Грина произошло при очень странных обстоятельствах: тело нашли в пещере на острове в частично мумифицированном виде; его покрывал слой блестящего вещества, похожего на кровь, но оказалось, что это сок произрастающего на острове драконова дерева. Его собственную кровь полностью выкачали из тела, но следов ее не обнаружили ни в пещере, ни вокруг нее.

Я с трудом верила ушам, когда Дэвисон рассказывал об этом, хотя и знала – может быть, лучше, чем многие, – что зло вполне реальная вещь. Меня удивляло, когда люди объясняли садистские склонности преступника или сексуальное насилие трудным детством либо неблагоприятными условиями жизни. Я была уверена: зло – врожденная черта отдельных людей, а не приобретенная. Те, кто спорил с этим, были, на мой взгляд, зашоренными идеалистами, боявшимися взглянуть на человеческую природу в неприкрашенном виде. Я столкнулась со злом в чистом виде в лице доктора Кёрса и никогда этого не забуду. Он излучал зло. Его стремление манипулировать мной и склонить к убийству вынудили меня временно исчезнуть, оставить дом и близких, довели до отчаяния и чуть ли не до сумасшествия. Боюсь, я уже не смогу стать прежней Агатой Кристи. По ночам меня преследовали кошмары, воспроизводившие события тех одиннадцати декабрьских дней. Стоило закрыть глаза, и передо мной возникали лица Уны Кроу – девушки, вознамерившейся отыскать меня, и Флоры Кёрс, жены моего мучителя, которая пожертвовала жизнью ради меня.

Небо между тем темнело. Маленькой девочкой в Девоне я любила наблюдать за тем, как движется вода в заливе Торбей, как море и небо меняют цвет и как отражаются в волнах облака. Мне рисовались в воображении далекие экзотические страны, населенные необычными людьми, и я пыталась представить себе будущее. Не помню, чтобы мне приходила в голову идея стать писателем, а уж сотрудником секретного правительственного органа и подавно. Это казалось фантастикой, а между тем стало явью.

Дэвисон говорил какую-то чушь – мол, у меня первоклассные мозги. Думаю, дело было в том, что их отдел крайне нуждался в женщинах среднего возраста, не вполне приспособленных к жизни и незаметных, чьи вопросы трудно приписать чему-либо иному, кроме любопытства. Для Дэвисона я была лишней парой глаз и ушей. Отправляя меня в путешествие, он настаивал на том, чтобы я всячески избегала опасностей. Он не мог простить себе гибель Уны Кроу и старался принять все предосторожности на этот раз, а потому решил сопровождать меня в поездке на Тенерифе. На борту «Джелрии», которая должна была доставить нас до Лас-Пальмаса, как и на самом Тенерифе, Дэвисон выступал под вымышленным именем Александра Блейка. «Будет гораздо естественнее выглядеть, – сказал он, – если мы сделаем вид, что познакомились на пароходе».

Сначала я хотела оставить Розалинду в Эбни-холле, манчестерском доме моей сестры, на ее попечение, но когда сообщила дочери о возможном отъезде, она страшно расстроилась. В свои семь с половиной лет она уже успела почувствовать несовершенство нашего мира, и ей, несомненно, сразу вспомнились прошлогодние визиты полицейских, напряженная атмосфера в доме, озабоченные лица слуг, наш страх, что она увидит газету с очередной статьей обо мне или услышит мое имя, выкрикиваемое мальчишкой-газетчиком. К тому же мне кажется, она не простила меня до конца за то, что я бросила ее почти на год, уехав в кругосветное путешествие в тысяча девятьсот двадцать втором году. Так что мне пришлось скрепя сердце взять Розалинду с собой в поездку на Канары. Было решено, что Карло присмотрит за ней, а я постараюсь оградить ее от всевозможных опасностей. Не сразу получилось развеять опасения родственников и врачей относительно трудностей морского путешествия, качества питьевой воды и непривычной пищи, но в конце концов они уверовали в то, что несколько недель, проведенных в целебном климате, приведут мою нервную систему в порядок и восстановят душевные силы.

Порыв ледяного ветра заставил меня плотнее закутаться в шаль. От свежего воздуха действительно полегчало, но он оказался при этом чересчур холодным. Я уже хотела вернуться в каюту, когда до меня донесся пронзительный крик, изданный, как мне показалось, чайкой. Я ухватилась за леер; крик повторился, и стало ясно, что кричит женщина где-то на корме. Я побежала в том направлении, надеясь позвать на помощь кого-нибудь еще, но палуба пустовала. К тому времени, когда я в панике примчалась на корму, крики стихли. На задней оконечности палубы стояла, обернувшись к морю, темноволосая женщина плотного сложения. В нескольких шагах от нее застыла другая женщина, стройная блондинка. При моем появлении она нерешительно шагнула к брюнетке и произнесла, протянув к ней руку:

– Нет, Джина, не надо! Я знаю, ты ненавидишь меня, а может быть, и нас обоих, но, поверь, дело не стоит того, глупо поступать так из-за нас.

Брюнетка в ответ перебралась через леер и стояла теперь на узком выступе, держась за деревянные перила.

– Пожалуйста, остановитесь! – крикнула я, не уверенная даже, что мои слова не заглушает ветер. – Как вас зовут? Вы, кажется, назвали ее Джиной? – обратилась я к блондинке, чье красивое лицо было залито слезами.

– Да, Джина, – подтвердила та. – Исчезла из дома, и никто не знал, где она. А оказалось, что она каким-то образом пробралась на этот пароход, когда узнала, что ее муж Гай…

Окончания фразы я не расслышала из-за порыва шквального ветра, заставившего меня сделать пару шагов назад. С потемневшего неба посыпались крупные тяжелые капли дождя.

– Вы не пытались позвать на помощь? – крикнула я. – Простите, а вас как зовут?

– Мисс Харт. Я хотела пройтись по палубе и случайно увидела ее, а рядом никого не было. И я стала кричать – что еще я могла сделать?

– Она близкий вам человек?

– Когда-то мы были близки. Но теперь, я уверена, она меня ненавидит. Понимаете, мы с Гаем, то есть с мистером Тревельяном…

Я поняла ее. Гай, по всей вероятности, изменял супруге с мисс Харт точно так же, как Арчи изменял мне с мисс Нил.

Я отвернулась от мисс Харт, стараясь скрыть презрение к ней.

– Джина, послушайте меня, – обратилась я к другой женщине. – Поверьте мне, завтра все будет выглядеть по-другому. Я была в таком же положении, как и вы, и мне приходила в голову мысль совершить нечто… непоправимое, но просто удивительно, как время – даже самый короткий срок – все меняет. В первые минуты вы думаете: ничто уже не имеет значения в жизни, – но на самом деле это не так. Остается очень многое, ради чего стоит жить. Я уверена, у вас есть друзья и родные – любимая бабушка, или тетушка, или собака, которая вас обожает. – Мне живо вспомнилась лохматая голова Питера у меня на коленях и восхитительное зловоние его дыхания. – Ваша жизнь очень дорога вашим близким. Может быть, сейчас вам так не кажется, но это правда.

Джина, казалось, была готова повернуться ко мне и даже перелезть через леер обратно. Но тут мисс Харт, подавшись к ней, снова завопила – на этот раз низко, гортанно, чуть ли не первобытно:

– Джина, нет! Только не сейчас! Подумай, что мы все пережили!

– Мисс Харт, прекратите! Отойдите от нее, пожалуйста, – бросила я.

Я опять хотела успокоить Джину, но все произошло слишком быстро. Она подняла руки и, постояв какой-то миг неподвижно, стала едва заметно раскачиваться, словно отдавшись во власть ветра. Затем она расставила руки, как тяжеловесная балерина, изображающая полет, и вновь уронила их. Мисс Харт в панике рванулась к ней, отчаяние в ее глазах напомнило мне взгляд животного на скотобойне, и в это мгновение Джина опять подняла руки и очень грациозно прыгнула в воду. Я инстинктивно кинулась к ней, как сделал бы всякий нормальный человек на моем месте, но мои ладони ощутили только дождь, туман, ветер и брызги, которые разбрасывало рассерженное море. Я склонилась над леером, но тела Джины не увидела – его, очевидно, уже затянуло под корпус судна.

– Надо постараться спасти ее! – крикнула я, но, обернувшись, увидела, что мисс Харт застыла на месте в полной прострации. – Мисс Харт, надо сбегать за кем-нибудь из команды.

– Да-да, конечно, – отозвалась она, приходя в себя, – может быть, еще есть шанс.

Мисс Харт убежала, а я все пыталась разглядеть тело Джины в воде и даже взывала к ней, хотя было ясно, что она не услышит меня из-за воя ветра и рева морских волн. Я промокла насквозь; морская вода смешивалась со слезами. Мне представлялось, как бедная женщина хочет вдохнуть воздух, но легкие ее наполняются соленой морской водой.

Я вспомнила, как много лет назад купалась с племянником Джеком в бухточке в Торки, отведенной для женщин и детей. На некотором расстоянии от берега дрейфовал удерживаемый якорем плотик. Я поплыла к нему, посадив Джека на спину, так как он был еще слишком маленьким и не мог добраться до плота самостоятельно. Однако вскоре я обнаружила, что на море необычное волнение, из-за которого я не могла нормально дышать и наглоталась воды. Чувствуя, что ухожу под воду, я велела Джеку доплыть до плота, а сама потеряла сознание.

Моя жизнь не успела промелькнуть перед глазами; я не слышала звуков арфы или другой умиротворяющей классической музыки, у меня было лишь ощущение страшной пустоты, абсолютного ничто. Следующее, что я помню, – меня втащили вместе с Джеком в спасательную шлюпку и доставили на берег, где стали выкачивать из меня лишнюю воду.

Джину вряд ли ждал такой же счастливый конец. Но надо было попробовать. Куда подевалась эта женщина? Неужели так трудно найти кого-либо из команды? И в этот миг она прибежала вместе с мужчиной в нарядной синей форме, который представился как старший помощник капитана Уильям Макмастер.

– Женщина упала за борт, – сообщила я ему. – Вы не можете остановить пароход?

Макмастер склонился над водой и внимательно вгляделся в нее, затем повернулся к нам с выражением, говорившим само за себя.

– Конечно, мы остановим судно, – ответил он – Пойду, скажу капитану. Но, боюсь, спасти ее не удастся. Скорее всего, ее утянуло мощным течением на глубину. Даже олимпийский чемпион вряд ли мог бы выжить.

Мне не понравился его пессимистический тон.

– Это понятно, – сказала я. – Но все равно мы должны сделать все, что в наших силах.

– Разумеется. Однако я попрошу вас вернуться в каюту. Море в ближайшие часы будет довольно неспокойным, и мы задраим все выходы на палубу.

– Но если даже бедная женщина погибнет, может быть, удастся хотя бы выловить ее тело, чтобы похоронить как полагается?

Мисс Харт издала при этих словах горестное восклицание и опустила голову, словно хотела сдержать рыдание.

– Мы постараемся найти ее, – заверил меня старпом. – Но в такую погоду сделать это очень трудно. Давайте не будем терять времени и спустимся в каюты.

Мы последовали за Макмастером повесив головы, словно участницы похоронной процессии.

– Мне надо будет доложить капитану ваши имена, – сказал он, доставая из внутреннего кармана записную книжку.

– Меня зовут Агата Кристи, – ответила я, задумчиво притронувшись к обручальному кольцу.

Я не знала, сколько еще времени буду носить это имя.

Моряк приподнял бровь. Возможно, он читал мои книги, а скорее, ему попадались прошлогодние газеты, в которых смаковались подробности моего исчезновения. Боюсь, эта история будет преследовать меня всю жизнь.

Записав мое имя, Макмастер повернулся к красавице-блондинке.

– Меня зовут Хелен Харт.

Имя показалось мне знакомым.

– Благодарю вас. Чуть позже капитан наверняка захочет побеседовать с вами. А если мы что-то обнаружим в море, я дам вам знать.

Поблагодарив старшего помощника, я обратилась к мисс Харт:

– Это ужасно! Стать свидетельницей такой страшной сцены. Представляю, что вы пережили. Ваша подруга долго стояла там?

– Не имею понятия, – ответила мисс Харт, откинув прядь волос со лба. – Не знаю, как вы, а я насквозь промокла.

– Да, я тоже, – ответила я, глядя, как на ковре под ногами расплываются лужи. – Давайте переоденемся, а позже поговорим в библиотеке. Вряд ли кто-нибудь там будет в это время.

Договорившись с мисс Харт встретиться через полчаса, я вернулась в каюту. Карло и Розалинда все еще спали. Наполнив умывальник горячей водой, я умылась, вытерла волосы полотенцем и прошлась по ним расческой. Тем не менее выглядела моя прическа ужасно, так что пришлось надеть шляпу. В это время ко мне вбежала проснувшаяся Розалинда, которой не терпелось рассказать сон.

– Мама, мне приснился такой кошмар! Я потеряла Синего Мишку и нигде не могла его найти!

– Да, это, конечно, обидно. Но ведь это было только во сне, – сказала я, погладив ее по голове.

– Да, слава богу! Было бы очень грустно потерять его на самом деле. Что он делал бы без меня? – Помолчав, она вдруг посмотрела на меня так, будто видела первый раз в жизни. – Мама, а какие сны тебе снятся? Бывают печальные?

– Иногда, – ответила я, вспомнив кошмарные видения, преследовавшие меня в последнее время, после которых я просыпалась в холодном поту. – Но я всегда напоминаю себе, что это всего лишь сон.

– Сны – такая интересная штука, правда?

– Да, действительно, – улыбнулась я. – Но смотри, вот и Карло.

– Доброе утро, – сказала гувернантка. – Я проснулась, и мне показалось, будто пароход остановился. Тебе тоже? – Подойдя к иллюминатору, она выглянула наружу. – Так и есть, мы стоим. И погода отвратная.

– Дорогая, почему бы тебе не посмотреть, как там Синий Мишка? – обратилась я к Розалинде, поцеловав ее. – А я через пару минут приду и помогу тебе одеться.

Закрыв дверь за Розалиндой, я рассказала Карло о случившемся.

– Какой ужас! – сказала она. – И особенно плохо, что тебе пришлось стать свидетельницей всего этого. Ты уверена, что не хочешь отдохнуть? Ты ведь знаешь, что сказали врачи.

– Нет, если я сейчас лягу, у меня, скорее всего, начнется очередной приступ морской болезни. Я и встала-то для того, чтобы подышать свежим воздухом.

У Карло был задумчивый вид.

– Должно быть, ее довели до полного отчаяния.

– Наверное.

– И ты говоришь, что у этой мисс Харт была, по-видимому, связь с мужем этой несчастной?

– Да.

– Знакомая ситуация.

– Да уж. – Я посмотрела на часы. – А сейчас, между прочим, у меня как раз должна состояться беседа с мисс Харт.

– Мы не встречались с мужем здесь, на судне? Как, ты говоришь, его зовут?

– Гай Тревельян. Нет, мы вроде бы не разговаривали с ним.

– Может, он был с этой шумной компанией молодежи вчера во время обеда?

Я вспомнила, как накануне мне резанул слух бесцеремонный гогот в дальнем конце столовой. Возможно, виноват был мой возраст – я давно уже не хохотала так громко – или подавленное настроение, только я сердито посмотрела в их сторону и столкнулась с насмешливым взглядом красивого темноволосого мужчины, сидевшего рядом с эффектной блондинкой, которую, как я теперь знала, звали Хелен Харт.

Когда я вошла в библиотеку, Хелен Харт стояла возле книжных полок спиной ко мне в дальнем конце комнаты.

– Выбор у них не бог весть какой, правда? – заметила она. – Хотя, если бы у них и было что-нибудь стоящее, я вряд ли взяла бы какую-нибудь книгу.

– Боюсь, я еще не успела… – отозвалась я.

– Ох, простите, я не слышала, как вы вошли, – сказала мисс Харт. – Я обращалась к мистеру Тревельяну.

С зеленого кожаного кресла поднялся высокий мужчина довольно брутального вида. Когда он подошел ко мне, я заметила, что вчерашний презрительно-насмешливый взгляд сменился серьезным и даже меланхоличным.

– Гай, это миссис Кристи, о которой я тебе говорила. Она пыталась помочь мне…

– Я искренне благодарен вам за то, что вы сделали сегодня утром, – сказал Гай. – Ужасное происшествие.

– К сожалению, на самом деле я ничем не смогла помочь. – Вы уже говорили с мистером Макмастером?

– Да, он заходил ко мне в каюту. Увы, им не удалось найти ее, – ответил Тревельян. – Капитан хочет простоять на этом месте еще несколько часов, но это всего лишь жест вежливости. – Лицо его, столь яркое накануне в столовой, сегодня померкло; под глазами виднелись тени. – Бедная Джина. Если бы только…

– Ты не должен винить себя, Гай, – сказала Хелен. – Конечно, мы вели себя не безупречно, но Джина всегда была немного неуравновешенной, разве не так?

– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовалась я.

– Хелен, давай не будем сейчас обсуждать это, – взмолился Гай. – Я знаю только, что мы довели несчастную до самоубийства. – Слезы выступили на его темных глазах; он прикусил костяшки пальцев, чтобы не разрыдаться.

– Дорогой, ты же знаешь, что это не совсем так, – сказала Хелен, успокаивающе положив руку ему на плечо.

Руки у нее были крупными и на вид сильными, с короткими ногтями без маникюра, вокруг которых виднелся черный ободок забившейся под кожу грязи.

И тут я поняла, почему ее имя показалось знакомым: я видела выставку ее скульптур в лондонской галерее. В основном это были странные примитивные фигуры, фрагменты обнаженных торсов и тому подобное. Они производили сильное впечатление, а некоторые даже шокировали. Несомненно, взгляд мисс Харт проникал в самые темные уголки человеческой натуры. Помню, я даже позавидовала художнице. Одно время, уже давно, я тоже вынашивала бредовую идею стать скульптором и взяла несколько уроков, но была вынуждена признать, что у меня нет шансов чего-то достичь в этом искусстве.

– Мне очень нравятся ваши работы, мисс Харт, – сказала я, чтобы разрядить обстановку.

– Правда? – отозвалась она, блеснув голубыми глазами.

– Да, я была на вашей выставке в галерее «Пэн» в начале прошлого года. Не могу сказать, что все поняла, но вы, безусловно, обладаете исключительной способностью передавать самую суть вещей.

– Это очень любезно с вашей стороны – не так ли, Гай? – сказала мисс Харт. – Ваше имя тоже знакомо мне, но, увы, я не читала ваших романов. Чтение не мое хобби. Я воспринимаю мир зрением – формы, цвета, – а письменные тексты вызывают у меня аллергию. Вы, наверное, сочтете меня бездарной собеседницей.

– Напротив, мисс Харт, – возразила я. – Отрадно поговорить с человеком, который не читал моих книг.

– Почему бы вам не пообедать сегодня с нами? – предложила мисс Харт. – И пожалуйста, называйте меня просто Хелен.

– Да-да, – присоединился к приглашению Гай Тревельян без особого энтузиазма, но когда Хелен бросила на него сердитый взгляд, добавил более энергично: – Конечно, пообедайте с нами, миссис Кристи. Простите меня, но я никак не могу поверить, что Джины больше нет.

– Да, неожиданная гибель – это всегда тяжело, – сказала я. – Однако в данном случае все произошло так быстро, что она, я уверена, не страдала, – добавила я, сама не вполне себе веря.

– Спасибо хоть за это, – сказал Тревельян. – Но все равно это не укладывается у меня в голове. Я знал только, что она убежала из нашего дома на Брук-стрит, не оставив записки. Я думал, она проведет ночь у какой-нибудь подруги в Мэйфейре, а на следующий день вернется. Такое уже не раз бывало. В нашем браке не все шло гладко.

– И вы говорите, у нее был горячий темперамент?

– Это мягко сказано, – откликнулась Хелен.

– Но, Хелен, ты не представляешь, в каком напряжении она жила, – возразил Тревельян, и Хелен замолчала, предоставив ему слово. – Нервы у нее действительно были не в порядке. Она могла вести себя совершенно нормально несколько недель, а потом вдруг без всякой видимой причины впадала в какое-то маниакальное состояние. Целыми ночами танцевала, болтала или бродила по улицам. Говорила, что чувствует необыкновенный прилив энергии, творческого вдохновения. Как-то сообщила мне, что написала за ночь целый роман, но когда я стал читать ее записи, то увидел лишь какую-то тарабарщину, набор бессмысленных фраз и непристойностей. А после этого она могла так же неожиданно броситься в слезах на постель, угрожая нанести себе увечье, покончить с собой. Все это было поистине невыносимо.

– А когда ваша жена исчезла из дома?

– Первого января. Ночью у нас была куча гостей, все слишком много пили и слишком много… позволяли себе. Возможно, Джина что-то увидела или что-то вообразила. И вот она куда-то удрала. Я сообщил об этом в полицию, они поместили объявления в газетах, расклеивали их на улицах, искали ее – но все напрасно.

– Она знала о ваших отношениях с мисс Харт?

– Не знаю. Хелен хотела, чтобы я сказал ей, но я никак не мог выбрать подходящий момент. То Джина находилась в экстазе, то погружалась в депрессию. В нормальном состоянии она почти не бывала.

Хелен Харт издала вздох, который звучал красноречивее десятка невысказанных фраз и невыраженных желаний.

– Ну что ты вздыхаешь, Хелен? – раздраженно бросил Гай. – Что я мог сделать? Сказать жене, что у нас с тобой роман? Ты хотела, чтобы я толкнул ее на самоубийство? – Гнев сверкнул в его глазах и прогремел в голосе. Широко шагая, он прошествовал к дверям библиотеки, открыл их и обернулся. – Если ты этого хотела, ты своего добилась. Надеюсь, ты довольна.

С этими словами он захлопнул дверь и оставил нас в растерянности посреди турецкого ковра с изысканным узором.

– Как видите, миссис Кристи, Гай все еще не пришел в себя, – сказала Хелен.

У нее самой белая, как фарфор, кожа на шее покрылась красными пятнами.

– Горе может воздействовать на людей самым неожиданным образом, – сказала я, стараясь преодолеть замешательство, в котором оказались мы обе.

– Ох, только не надо мне сочувствовать, – процедила сквозь зубы Хелен. – Я счастлива, что стерва умерла.

Я была настолько потрясена этим высказыванием и злобой, с какой оно было произнесено, что не смогла вымолвить ни слова.

– Я знаю, говорить так ужасно грешно, но это правда. Ее нет, и мы можем наконец вздохнуть свободно.