Текст книги "Темная магия"

– Можем ли мы верить тебе? – засомневался Ликандер.

– Можете, – усмехнулся Аномиус. – Я открою свой разум, смотрите сами. Для тирана они не представляют никакой опасности.

Ликандер согласно опустил голову, и подбородок его растекся по груди.

– Какой помощи ты ждешь от нас? – поинтересовался он.

– Мне нужен свежий труп, – пояснил Аномиус, отталкивая пустой поднос и пододвигая к себе мясное ассорти. – Предпочтительно целый. Мужчины или женщины в расцвете лет. С крепким телом. Чтобы стать моим гончим псом.

– Зомби?!

Ценобар побледнел, Андрикус вскрикнул, а Рассуман наложил на себя знамение. Даже толстые губы Ликандера презрительно изогнулись.

– Я бы предпочел сам присутствовать при умерщвлении, – продолжал Аномиус, ничуть не смутившись. – А возможно, и сам совершить его. Но труп должен быть свежим.

– Если эти двое еще в Кандахаре, их можно найти, – возразил Ценобар. – Мы разошлем их описание ликторам и в легионы. Мы приведем их к тебе.

– А смогут ли ваши ликторы договориться с Сафоманом? – с издевкой спросил Аномиус. – И есть ли у ваших легионов глаза в Мхерут'йи, Мхазомуле, Кешам-Вадже? – Не получив ответа, он покачал головой, отталкивая салмагунди и приступая к фруктам. Он вел себя так, словно речь шла о какой-то безделице. – Нет, мне нужно собственное творение.

– Ты просишь помощи в богопротивном деле, грязнее коего нет ничего на свете! – воскликнул Ценобар. – Ликандер, этого нельзя допустить!

Толстый ведун ответил не сразу; он долго рассматривал Аномиуса с презрением и восхищением одновременно, словно перед ним восседало нечто немыслимое, приводившее его в трепет именно смелостью и чудовищностью своих намерений.

– Некромантия – самое низкое чародейство, – настаивал Ценобар. – Неужто опустимся мы до черной магии, дабы ублажить это животное?

– Так нуждаетесь вы в моей помощи или нет? – спросил Аномиус, глядя, не моргая, на Ликандера. – Без сего не видать вам ее.

– Ксеноменус распорядился дать ему все, чего бы он ни попросил, – медленно произнес Ликандер, переводя взгляд с тощей фигуры колдуна на своих коллег. – А он намерен привести свою угрозу в исполнение.

– Ксеноменус говорил о вине и драгоценностях! – воскликнул Ценобар. – О женщинах и мальчиках, не больше того.

– Однако Ксеноменус жаждет разгромить Сафомана – возразил Ликандер. – А без Аномиуса…

– Но так мы поставим под удар собственные души, – настаивал Ценобар.

– Ваши – нет, под удар будет поставлена только моя душа, – пробормотал Аномиус, слизывая с губ сладкий сок. – А я готов рискнуть.

– Проголосуем, – предложил Рассуман.

– Истинно, – согласился Ликандер. – И ежели решение наше будет отрицательным, а колдун откажет в помощи, пусть с тираном говорит тот, кто против него.

Краска мгновенно сошла с лиц магов, глаза опустились на руки и скатерть. Аномиус с ухмылкой вытер губы и налил вина. Ликандер постучал толстым пальцем по столу, взывая к вниманию, – семь ведунов подняли головы, молчаливо голосуя, и в теплом воздухе на мгновение запахло миндалем. Дело было сделано, и Ликандер кивнул, поворачиваясь к Аномиусу:

– Мы рассчитываем на твою помощь и обещаем тебе тело. Но предупреждаю: ответственность за поступки зомби ложится полностью на тебя! Ежели он выступит против нас, вы будете сожжены вместе.

– Большего я и не прошу, – успокоил его Аномиус.

– Мы все устроим, – пообещал Ликандер уже далеко не столь уверенно. – Твои магические силы будут тебе возвращены.

– Отлично. – Аномиус откинулся на спинку кресла и опять рыгнул. На губах его заиграла довольная улыбка. – Ты принял правильное решение, брат.

– Я тебе не брат, – тихо возразил Ликандер.

После ванны, напомаженный и одетый в черный, вышитый серебром халат, Аномиус являл собой внушительное зрелище. Возвращенные магические силы аурой светились вокруг страшного маленького колдуна, придавая ему величие. Восемь одинаково одетых заклинателей спустились в темницу, ведомые главным тюремщиком, суровым гигантом в юбке и темно-красной кирасе из шкуры дракона.

Страж почтительно остановился в сводчатом коридоре напротив тяжелых, запертых на засовы дубовых дверей. В центре зала стояла дыба, рядом – колесо, а подле – массивное, утыканное острыми гвоздями сооружение под названием «дева». Жаровни согревали воздух, по стенам зала были развешаны зловещие инструменты, но причиной испарины на лбу главного стража были ведуны тирана.

– Здесь гниют уголовные преступники. – Он сделал жест в сторону одной из дверей.

Но Аномиус сказал:

– Уголовные преступники меня не интересуют. Где самые закоренелые?

– Там. – Главный тюремщик указал на вторую дверь. – Убийцы, совратители детей и враги тирана.

– Веди туда.

В голосе маленького человечка прозвучало столько предвкушения, что главный тюремщик не удержался и взглянул на него, однако тут же в страхе потупился, напуганный кровожадной радостью, блестевшей в глазах маленького колдуна. Он не понимал, что происходит, почему остальные семь так напряжены и почему на лицах некоторых из них написано отвращение. Главный тюремщик не знал Аномиуса, но не отважился задавать вопросы самым могущественным после тирана людям Кандахара. Он послушно кивнул и отодвинул засов.

Факелы осветили узкую закопченную лестницу бледным светом и наполнили ее смолистым дымом. Лестница вела вниз, к проходу, по обеим сторонам которого шли тяжелые двери с маленькими решетками. Запах дыма от факелов смешался с вонью немытых тел. Тюремщик кивнул на первую дверь.

– Здесь – Кассий. Он убил отца с матерью ради их мизерного жалованья. Приговорен к дыбе.

– Подходящий кандидат, – заметил Ликандер, явно не желая задерживаться в столь скорбном месте.

– Посмотрим других, – возразил Аномиус. – Продолжай, тюремщик.

Главный страж пожал плечами и нахмурился, не понимая, что происходит, но все же начал рассказывать, переходя от двери к двери. За одной сидел головорез, за другой – совратитель детей, за третьей – женщина, приговоренная к смерти за отравление; далее – бандит, соседствовавший с насильником, подстрекатель к бунту, братоубийца, мужчина, разбогатевший за счет жен, которых он душил. Камер было много, и за каждой дверью скрывалось страшное преступление. Аномиус внимательно слушал главного тюремщика и, когда тот закончил, спросил:

– Та женщина, Ценнайра… Расскажи о ней подробнее.

– Куртизанка, – пояснил тюремщик. – Она украла кошелек у клиента и пырнула его ножом в живот, когда тот пригрозил выдать ее властям.

– Привлекательна? – Бледно-голубые глаза прищурились. – Не поражена ли она болезнью?

– И да, и нет, – ответил тюремщик. – Она избежала оспы и до того, как попала сюда, была очень миловидна. Шельма не раз пыталась совратить моих людей, предлагая тело в обмен на свободу.

– Воспользовался ли кто-нибудь ее предложением? – сухо поинтересовался Аномиус.

– Мы знаем свои обязанности, – твердо заявил тюремщик, но поторопился отвести взгляд в сторону.

– Ладно, это неважно, – успокоил его Аномиус. – Главное, чтобы тело было не повреждено. Выведи ее.

Тюремщик взглянул на остальных ведунов. Ликандер кивнул. Стражник отодвинул два тяжелых засова и, открыв массивную дверь, приказал заключенной выйти.

Из глубины камеры донесся мелодичный голосок:

– А, храбрый Гурналь, ты вновь мой гость?

– Молчать! – рявкнул тюремщик, бросая виноватый взгляд на спутников. – К тебе люди, они хотят на тебя посмотреть. Выходи на свет.

– Что? Что? И ты ничего не обещаешь мне взамен? Где твои обычные посулы? Где подарки?

Тюремщик ступил было в темницу, поднимая руку. Но Аномиус резко приказал:

– Не трогать! Просто выведи женщину, дабы я мог ее лицезреть.

Гурналь опустил руку.

– Кто эти господа? Уж не хочешь ли ты насладить мною своих дружков? – спросила узница.

– Перед тобой ведуны тирана, – пояснил тюремщик. – Они хотят на тебя взглянуть. Ну что, сама выйдешь или тебя вытаскивать?

– Боюсь, сегодня я выгляжу не лучшим образом, но если ты настаиваешь…

Гурналь отступил, и в круг света вошла женщина. Отведя спутанные волосы с лица, она дерзко посмотрела на разглядывавших ее мужчин. Лицо у нее было черным от копоти и грязи, но сверкающие карие глаза смотрели с вызовом, а большой, с роскошными губами рот улыбался, выставляя напоказ ровный ряд белых зубов. Длинные черные как вороново крыло, хотя и грязные, волосы ниспадали ей на плечи, одно из которых кокетливо выглядывало из-под потрепанного платья, прикрывавшего стройное тело с пышными грудью и бедрами. Из разреза в юбке виднелась прямая ножка.

– Господа, прошу прощения за мой вид, – насмешливо произнесла она, делая реверанс. – Велите мне принять ванну, и вы останетесь мною довольны.

– Молчать! – вновь рявкнул Гурналь. – Имей уважение – или будешь наказана.

Узница все так же насмешливо ухмыльнулась и сказала:

– А ведь когда-то ты был со мною ласков, Гурналь.

– Она лжет, – запротестовал тюремщик. – У нее язык что помело.

Аномиус поднял руку, приказывая ему замолчать.

– Это не имеет значения, – заявил он, задумчиво разглядывая женщину. – Тебя зовут Ценнайра?

– Истинно, – ответила она, глядя ему в глаза. – А тебя?

– Аномиус, – рассеянно представился он. – За какие же прегрешения оказалась ты здесь, Ценнайра?

Взгляд ее на мгновение затуманился, но она тут же пожала плечами.

– Тебе уже все про меня рассказали, я в этом не сомневаюсь. Попытайся я убедить тебя в невиновности, в том, что пала жертвой недоброжелателей своих, ты сочтешь меня лгуньей. Так вот: меня обвиняют в убийстве любовника.

Аномиус задумчиво кивнул и обошел ее вокруг, словно крестьянин, приценивающийся к телке на рынке. Одобрительно хмыкнув, он – сказал:

– Она мне подходит.

– Для чего? – Самоуверенность Ценнайры растаяла под оценивающим взглядом колдуна. – Ты хочешь использовать меня?

– Не так, как ты думаешь, – произнес Аномиус с улыбкой, но ее это не успокоило. – Я вытащу тебя из темницы. Ты согласна?

– Зачем я тебе нужна? – Она отступила на шаг, поближе к Гурналю, словно в его лапах ей было спокойнее. – Какой от меня прок колдуну?

– Немалый, я надеюсь, – отвечал лысый ведун. – Но я объясню тебе все позже. Сейчас же я хочу знать, пойдешь ты со мной или нет? Я обещаю тебе ванну, и благовония, и одеяния, более подобающие твоей красоте, а также отменные яства и тонкое вино. Я предлагаю тебе свободу, то есть конец твоему заключению. Ты согласна?

Ценнайра, заинтригованная, медленно склонила голову. Аномиус, в ее присутствии выглядевший самым последним из гномов, галантно предложил ей руку, и она, хотя и боязливо, приняла ее.

– Как мне это оформить, господа? – поинтересовался Гурналь.

– Эта женщина переходит к нам, тюремщик, – успокоил его Ликандер. – Если кто спросит, скажешь, что отдана она магу Аномиусу, дабы сослужить службу тирану.

Гурналь согласно хмыкнул, и колдуны, обступив Аномиуса и Ценнайру, направились вон из темницы.

Из чрева Нхур-Джабаля они поднялись в цитадель. Одетые в черное мужчины окружали женщину как живая изгородь, скрывая ее от глаз человеческих и сохраняя в тайне цель, для которой избрал ее Аномиус.

Они провели их к покоям Аномиуса и остановились у двери.

– Пришлите слуг с горячей водой и всем, что нужно женщине, – приказал Аномиус. – Одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства.

– И самого тонкого вина? – насмешливо и даже язвительно поинтересовался Ценобар.

– И вина тоже. – спокойно подтвердил Аномиус. – И оставьте нас, ибо далее мне ваши услуги не понадобятся.

Ликандер кивнул, и остальные последовали его примеру – никто не жаждал присутствовать при жутком действе. Аномиус распахнул дверь и галантно предложил Ценнайре пройти в покои. Она взглянула на наблюдавших за ней мужчин и нервно облизала губы. С мгновение поколебавшись, она ступила внутрь. Аномиус закрыл дверь.

Она вновь заговорила вызывающе:

– Так, значит, меня ждут «ванна, и благовония, и все, что нужно женщине, и одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства?» – с вызовом начала она, пытаясь скрыть трепет. – Но с какой целью? Ты ведь не намерен возлечь со мной?

– Ты меня цитируешь? – Аномиус одобрительно усмехнулся. – У тебя хорошая память.

– Я куртизанка, – пояснила она горделиво. – – Когда-то не было мне равных. А куртизанке без хорошей памяти – никуда. А то еще перепутаешь имена любовников. Истинно, у меня хорошая память.

– Тем лучше, – довольно потер руки Аномиус. – Ты из Нхур-Джабаля?

– Я родилась в Харасуле, – пояснила она, – и какое-то время работала там, но потом перебралась сюда. Я повторяю свой вопрос; ты взял меня в наложницы?

Он хитро усмехнулся и обвел рукой покои.

– Не достаточно ли тебе того, что ты свободна? Что можешь наслаждаться комфортом?

Ценнайра медленно обернулась, осматривая палату. Даже в глазах того, кто не видел никогда вонючей камеры, покои были роскошными. Плиты неброского мрамора скрывали под собой стены; из высоких, не задернутых шелковыми занавесками окон открывался вид на город; пышные мягкие кресла стояли перед невысоким очагом, в котором горел огонь. Пол согревал огромный узорчатый шерстяной ковер; по центру стоял стол и два высоких стула, а на столе поблескивала серебряная ваза с фруктами в сахаре. Аномиус распахнул двери в спальню и ванную комнату. Ценнайра утвердительно кивнула.

– Согласна, это приятная альтернатива. Но надолго ли? Остаюсь ли я приговоренной к смерти?

– Теперь ты под моим покровительством, – заявил Аномиус, не кривя душой. – Ежели исполнишь волю мою, с палачами тирана ты не встретишься.

Ценнайра задумчиво разглядывала колдуна, и настороженность стала уступать место любопытству.

– Но ведь я здесь не для того, чтобы согревать тебе постель? Ты сам сказал. Зачем же я тебе?

В дверь постучали, и Аномиусу не пришлось изворачиваться. Слуги и служанки внесли в покои горячую воду, мыло и благовония, одежды и украшения. Разложив все перед Ценнайрой, они встали в стороне, дожидаясь распоряжений. Аномиус отпустил их и кивнул в сторону ванной комнаты.

– Тебя дожидается ванна. Ты ведь жаждешь смыть с себя тюремную сажу? Поговорим потом.

Ценнайра кивнула и вошла в дымящуюся комнату. Аномиус зашел следом. Она небрежно и кокетливо сбросила с себя грязные одеяния, инстинктивно соблазняя его. Аномиус с удовольствием отметил, что тело у нее роскошнее, чем он себе представлял. Тонкая и стройная фигура, длинные ноги и округлые бедра. Аномиус не нашел ни одного изъяна и, не уготовь он ее для другой цели, сам бы воспылал желанием. Ценнайра очарует кого угодно, довольно подумал он и крякнул от удовольствия. Все складывается замечательно. Она красива и неглупа, у нее прекрасная память, а к превратностям судьбы она относится с насмешкой и вызовом. Да, ты сделал хороший выбор, похвалил он себя.

Женщина медленно, со вздохом опустилась в ванну, и длинные волосы ее расплылись по поверхности воды. Наслаждаясь теплой водой и благовониями, она словно и не замечала присутствия колдуна. Полежав с закрытыми глазами, она встала и намылилась с головы до ног, по-прежнему не обращая внимания на Аномиуса. Из-под слоя черной грязи проступила смуглая блестящая кожа.

Наконец она выбралась из ванны и стала втирать в себя благовонные масла, а затем вытерла волосы полотенцем.

– А щетки? Расчески? — спросила она, поворачиваясь к Аномиусу.

– В спальных покоях, – пояснил он, и Ценнайра улыбнулась, словно уличая его в похоти.

Обнаженная, она прошла мимо, ритмично покачивая бедрами, и уселась подле туалетного столика с зеркалом, где все уже было готово. Аномиус остановился у двери, и Ценнайра, с едва заметной улыбкой взглянув на его отражение в зеркале, взяла щетку и принялась медленно расчесывать длинные роскошные волосы.

– Ты очень хороша, – пробормотал он, подходя ближе. – Ты можешь разбить сердце любого мужчины.

– И сколько их уже разбито, – согласилась она, все еще улыбаясь. – Как насчет тебя?

– Я колдун, – произнес он так, словно этим все было сказано.

– А что, у колдунов нет сердца? – поинтересовалась она. – Разве под черными робами они не такие же мужчины, как и все?

– Мужчины, верно. Только предназначение у них . более высокое, – пояснил он.

Она кокетливо надула губки и откинула волосы так, что грудь ее соблазнительно качнулась. Не сводя глаз с его отражения в зеркале, она спросила:

– Что может быть выше искусства любви?

Аномиус пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:

– Что ты скажешь о власти?

Выражение лица Ценнайры на мгновение изменилось, длинные ресницы прикрыли глаза, словно что-то скрывая. В следующий миг она дернула головой, и волосы взметнулись вокруг ее лица и плеч.

– Я знавала власть, – пробормотала она. – Власть над мужчинами. Это приятно. – В мелодичном голоске Ценнайры зазвенела резкая вызывающая нотка.

– Ты можешь обладать большей властью, – сказал Аномиус. – Ее дам тебе я.

В глазах ее заблестел интерес, она повернулась к колдуну.

– И ты не упрекаешь меня? – удивилась она.

Аномиус отрицательно покачал головой.

– Напротив, именно твоя красота убедила меня: ты то что мне нужно. – Он легко коснулся кончиками пальцев ее гладкой кожи. – Но все имеет свою цену.

– Назови ее, – требовательно сказала она. – Я заплачу, если смогу.

– Сможешь, – заверил ее маг и прошел к кровати.

Ценнайра проводила его взглядом и опять заулыбалась, поднимаясь со стульчика, но он жестом остановил ее.

– Нет, это не то. – Он налил вина. – Власть стоит дороже.

– Назови свою цену, – повторила она.

– Сначала приготовься, – предложил он, махнув в сторону косметики, разложенной на туалетном столике – я хочу посмотреть на тебя во всей твоей красе.

Ценнайра скользнула руками по собственному телу.

– А разве этого тебе мало? – спросила она. – Хотя, если хочешь косметики…

Она повернулась к зеркалу, но не смотрелась в него, а разглядывала и перебирала жестянки и щетки.

Аномиус терпеливо ждал. Когда она была готова, он одобрительно улыбнулся и протянул ей серебряный кубок, до краев наполненный красным вином.

– Тост, – пробормотал он. – За власть, кою тебе предлагаю я.

Ценнайра приняла кубок и с удовольствием сделала несколько маленьких глотков, вопросительно подняв брови – Аномиус не пил.

– А ты?

Аномиус отрицательно мотнул головой. Ценнайра выпила кубок до дна. Фигурка страшного маленького человечка поплыла у нее перед глазами, она томно улыбнулась и глупо хихикнула, выронив кубок из рук. В следующее мгновение глаза ее сомкнулись, и, безумно хохоча, Ценнайра грохнулась со стульчика.

Аномиус, выказав недюжинную для столь хрупкого телосложения силу, поднял ее, отнес на кровать и очень осторожно уложил на шелковые покрывала, распрямив руки и ноги вдоль тела. Из комода у стены он вытащил два ларца.

Один – маленький и расписанный – походил на шкатулку для драгоценностей, и его он пока отставил в сторону. Другой был больше и проще. Колдун открыл его, и блики от ламп заиграли на металлических инструментах вроде тех, что используют врачеватели для рассечения плоти. Аномиус вытащил несколько ножей и скальпелей, что-то беспрерывно бормоча, и комната наполнилась запахом миндаля. Разложив инструменты, он коснулся губ, глаз, груди, где было сердце Ценнайры, вытащил из-под халата плитку черного воска и нарисовал им на теле Ценнайры тайный знак, каковой тут же запылал зловещим темным пламенем. Взяв в руки инструменты врачевателя, он глубоко вогнал их в тело, около сердца.

Ценнайра сонно вскрикнула, но лишь один раз – она находилась во власти его магии. Аномиус вырезал живой орган и поднял его, еще пульсирующий, в окровавленных руках. С бесконечной осторожностью, не переставая бормотать, он положил сердце в разукрашенную шкатулку и произнес заклинание – окровавленная плоть забилась в расписанном магическими знаками ларце.

Он вернулся к телу женщины и извлек из-под халата ком глины. Плюнув на него и в разверстую рану, он вложил комок под ребра. Затем еще раз коснулся ее тела и произнес заклинание. Комок глины начал пульсировать. Маг наложил руки на рану, и сосуды стали срастаться, а рана затягиваться. Вскоре от нее не осталось и следа. Аномиус встал подле Ценнайры на колени и выдохнул ей в рот. Она вздрогнула и тяжело вздохнула. Маг отступил на шаг.

Веки ее задрожали и вдруг распахнулись. В глазах ее стояла боль, и колдун затянул речитативом, глядя на лежащую перед ним женщину.

Ценнайра содрогнулась всем телом, словно в нем шла борьба между жизнью и смертью. Голос Аномиуса стих, а вместе с ним испарился и запах миндаля. Грудь в том месте, куда он вложил глину, поднялась и опустилась – у Ценнайры забилось новое сердце. Аномиус присел перед ней на корточки, нежно гладя ее по щеке и взирая на нее с видом победителя.

– Ну вот, – произнес он, – я пробудил тебя от мертвого сна, дабы исполнила ты волю мою. Теперь ты мое создание, ты мой слуга. Слушай, и я расскажу тебе, что ты должна делать.