Текст книги "Лучший подарок верхнему"

– Двести? – тихо сказала она и пожала плечами.

– Сама сомневаешься? – весело спросил он. – Тогда давай двести пятьдесят?

Садист. Наглый бессовестный садист, который еще смеялся над ней. Но почему же ей так это нравилось? Почему ее губы снова пересохли, соски сжались, а киска текла так, что трусики уже промокли, всего за пару минут.

– Как вы сочтете нужным, хозяин, – кротко ответила она, не поднимая глаз.

– Ах ты, хитрая сучка. Решила задобрить меня послушанием, верно? – со слегка наигранным удивлением осведомился он. – Раздвинь ноги пошире.

Слегка наклонив голову, он уставился на ее трусики так, словно увидел нечто крайне возмутительное:

– Что это такое? Разве я не велел тебе полностью раздеться?

– Простите меня, – покраснела Таня.

Миша наклонился, дотягиваясь ладонью до ее промежности. Нетерпеливым движением сдвинув ткань, он начал гладить ее, глядя ей в лицо. Его дыхание касалось его, и Таня невольно приоткрыла губы, но он не целовал ее – только ласкал между ног и смотрел на то, как она реагирует.

– Вон она, моя мокрая похотливая шлюшка… – пробормотал он, – …которой нравятся наказания. Которая обожает порку. Верно, милая? Ты же хочешь, чтобы я тебя выпорол, да?

– Да, – простонала она, невольно двигаясь навстречу его руке. Миша наклонился к ее уху, и она закрыла глаза. Еще пара ласк – и она кончит. Она…

– Я выпорю тебя. Но не в этом году, – прошептал он ей на ухо, и из ее горла вырвался стон разочарования, когда он убрал руку.

– Хозяин… – умоляюще простонала она, не в силах справиться с этим, хотя и знала, что мольбы не подействуют. Он обожал, когда она умоляла, но крайне редко шел навстречу. И это был явно не тот раз.

– И нет, – с новой садисткой улыбкой сказал он, – в этом году ты больше не кончишь. Сними трусики и на колени мордочкой в пол.

Пятью минутами спустя Таня уже стояла в углу – со скованными за спиной руками и саднящей попкой. Миша вставил анальную пробку, надел на нее наручи и поножи и поставил лицом к стене, запретив поворачивать голову. Она, впрочем, и не глядя знала, что он чистит мандарин – по запаху, который распространялся по комнате. Жестокий, жестокий хозяин.

По ее внутренней стороне бедра текла смазка. На самом деле ничего более сексуального он не мог бы придумать, и наверняка знал об этом. Он наказывал ее так на их первом свидании – она тогда смотрела в стену двадцать минут, кипя от злости и бессилия. И возбуждения, которое эти эмоции всегда в ней вызывали. А потом он добавил еще десять и довел ее до самой грани, после чего отшлепал паддлом и трахнул.

С тех пор она не могла стоять на коленях в углу, не приходя в крайнее возбуждение. Этот сукин сын знал, что через десять-пятнадцать минут ее тело закипит, а через двадцать-тридцать – она будет готова на все, чтобы получить его внутри.

– Открой рот, – сказал он, и Таня на мгновение вынырнула из марева собственных сладких воспоминаний.

Послушно схватив дольку мандарина, она надавила на нее зубами, и рот наполнил сладкий сок.

– Спасибо.

– Пожалуйста. У меня тут еще кое-что для тебя, сабочка.

Скосив глаза, Таня увидела большой пакет с прищепками, который он поставил у ее правого колена.

– Я думаю украсить тебя… как елочку. У нас же нет елочки, верно?

– Да, хозяин, – процедила она.

Такой поворот ей не понравился. Таня уже готова была стоять так на коленях хоть час, предаваясь сладким фантазиям и воспоминаниям. О первом свидании… и о том, как он ставил ее в угол пару раз – и всякий раз было круто. Прищепки все испортят, это другое… эта боль ей не то, чтобы не нравилась, но на нее она привыкла настраиваться отдельно.

– Ай! Ай!

Он начал с чувствительных участков кожи на ее предплечьях.

– Шшш… веди себя тихо, елочки не орут, – со смешком заметил он и нацепил еще пару прищепок на ее руки… а потом обнял и потер пальцами соски. Таня вздрогнула, заерзав:

– Нет… ну, пожалуйста…

– Чшшшш. Только стоны, маленькая дрянь. Больше ни слова или я поставлю кляп, – резко сказал он.

Содрогаясь от смеси непонятных ощущений, Таня не смогла бы не стонать даже если бы очень захотела. Она была открытой, беззащитной, скованной по рукам и ногам. Прежде он никогда не совмещал прищепки с фиксацией. Очень долго фиксация для нее была особенной практикой – самой пугающей, и Миша учитывал это. Теперь он решил шагнуть дальше и снести этот барьер.

Прищепки сжали ее соски, потом нежную кожу груди вокруг них… потом он вернулся к рукам и обвесил их полностью – каждый палец, каждый свободный сантиметр ладоней.

– Разве это сильная боль? – негромко спросил он ей на ухо, и Таня покачала головой.

– Скажи. Можно.

– Нет, хозяин.

Она знала, что он еще не закончил. И Миша снова обнял ее, поставив пакет между ее разведенных коленей. Мучительно медленно он поднимался по внутренней стороне ее бедер, пока не дошел до ее киски.

Тихо вскрикнув, когда он сжал прищепкой клитор, Таня дернулась и пара прищепок слетела с ее пальцев.

– Сиди спокойно, – велел он, возвращая прищепки на место. – Пять минут.

– Хозяин…

– Тебе нужно еще пару прищепок на язык?

Замолчав, Таня молча уставилась в стену, но это была уже не та стена. Приятные фантазии испарились, осталось только здесь и сейчас – с немеющими сосками, пульсирующими пальцами и пока еще слабой, но ощутимой и пугающей болью между ног.

Выдержит ли она? Иногда Таня сама не знала, на что способна, когда он подталкивал ее к самым тонким граням. На их первом свидании она заплакала, потому что сама просила его о связывании и вдруг поняла, что это слишком страшно. Но теперь, когда она давно привыкла к фиксации, испытанием стали прищепки. Хотя она их уже пробовала, и не так уж они были страшны. Или он как-то по новому закрепил в самом чувствительном месте?

Она выдержит. Но ей было не очень хорошо. Достаточно ли она доверяет ему, чтобы просто сказать об этом? Год назад не сказала бы, если бы могла потерпеть. Потом жалела, расстраивалась. Таня ненавидела лгать, но иногда было просто страшно. И стыдно.

– Миш… – тихо позвала она, и он мгновенно оказался рядом. – Мне больно.

– Здесь?

Он снял прищепки с клитора и нижних губ, и у нее вырвался громкий крик.

– Чшшш.

Сразу растирая эти местечки тремя пальцами, он обнял ее левой рукой, успокаивая, коснулся губами виска:

– Малыш?

– Да… так лучше, – содрогаясь от смешанных эмоций, выдавила Таня. – Простите меня, мастер.

На ее глазах выступили слезы – это всегда было ужасно, когда она чувствовала, что разочаровывает его во время игры. Миша никогда не обламывал ее, не оставлял неудовлетворенной, не отказывал в том, что было важно. Ей часто казалось, что она не додает ему в ответ.

– Тебе не за что просить прощения сейчас, – возразил он, собирая в ладони ее волосы и оттягивая голову назад. – Саба?

– Да?

Она ничего не могла поделать ни со слезами, ни с виноватым взглядом, ни со своими эмоциями. И Миша понял – перестроился. Его выражение лица изменилось, он дернул уголком рта:

– Ты была плохой шлюшкой, да? Опять?

– Да, хозяин.

Его пальцы сжались на ее подбородке:

– Тогда будешь сосать до Нового года.

Дернув на себя, он повернул ее за плечи, освободил ноги и руки:

– Вставай. Дай руки, – велел он таким бесстрастным тоном, от которого по ее телу всегда разбегались мурашки.

Тяжело дыша, она смотрела, как он освобождает ее пальцы и ладони от прищепок, бросая их на пол. А потом присаживается на корточки, снимая их по одной с ее ног под тихие Танины стоны.

– Смотри в глаза. Готова? – безжалостно улыбаясь, спросил он.

– Да… аааааа!

Соски всегда были очень чувствительными. Острая боль, пронзившая сначала одну грудь, потом другую, заставила ее снова прослезиться и почувствовать себя беспомощной.

– За мной, – велел он, не обращая на эти крики и слезы никакого внимания, резко повернулся и пересек комнату.

Таня послушно пошла за ним до дивана, возле которого Миша бросил на пол подушку.

– Жди здесь, – велел он, уходя на кухню.

Мельком бросив взгляд на часы, Таня поняла, что до полуночи еще тридцать пять минут.

Вернувшись с бутылкой шампанского и двумя бокалами, Миша поставил их на столик и посмотрел на нее снизу вверх, сбрасывая халат:

– Я хочу медленно и глубоко.

– Да, хозяин, – прошептала она, глядя на него завороженным от возбуждения взглядом, послушно поймала ртом его наполовину возбужденный член и начала ласкать его языком по кругу, все глубже принимая в рот, а потом в горлышко.

Она знала, что он наблюдает за ней сверху, но сама не поднимала глаз – все, что от нее требовалось, это быть послушной нижней и старательно делать приятно хозяину.

Глядя на нее сверху, на то, каким влажными и красными становятся ее губы, Миша откровенно наслаждался, ласково подбадривал ее и гладил по голове.

– Умничка, – бормотал он. – Мне нравится твой рот. Хорошая девочка. Сексуальная маленькая сабочка…

Он действительно был в восторге от того, какой умелой стала его саба, что она творила своим ртом теперь, когда он научил ее.

Насладившись от души и расслабившись не меньше, чем на четверть часа, Миша осторожно отстранился:

– Посиди со мной.

– Но вы не кончили, хозяин…

Он улыбнулся. Она всегда так беспокоилась об этом… впрочем, как и он об ее оргазмах тоже. Они заботились друг о друге с самого начала.

– Я просто не хочу, малыш, – мягко сказал он. – Слишком устану.

– А после…

– Да, – страстно выдохнул он, глядя в ее глаза, и она смущенно улыбнулась, раскрасневшись.

– Люблю тебя, – прошептала она, выходя из роли послушной нижней, и забралась на колени, требуя поцелуев.

Миша обнял ее – он тоже хотел перерыва в игре. Просто нежно целовать ее и держать в объятиях, вдыхая ее запах, согревая ее хрупкое нежное тело.

– Я умоюсь, – смущенно прошептала она, отстраняясь.

Он улыбнулся и молча кивнул. Во время минета у нее все время забивался нос, и это странным образом умиляло его. Он знал, что через пять минут она вернется, пахнущая своими лосьонами и кремиками, и заберется с ногами на диван, прижмется к его боку, и они будут пить шампанское и встречать Новый год. А потом в какой-то момент она сама захочет продолжить. И все, что ему надо решить к тому времени – это чем и как он будет пороть ее. Он уже много думал об этом сегодня, но все еще колебался между разными возбуждающими вариантами.

– Хозяин, можно вынуть пробку? – тихо спросила она минут за пять до полуночи, и Миша удивленно посмотрел на нее. Про пробку он и забыл.

Таня, у которой к тому времени уже ощутимо болела попа, терпеливо ждала его решения и даже не удивилась, когда он покачал головой:

– Дай мне вибратор.

Повертев в руке небольшую игрушку в форме яйца, он подумал и немного подвинулся на диване:

– Ложись на спинку. Вот так. Закрой глаза. Наслаждайся.

Довести до оргазма Таню, с ее чувствительностью и отзывчивостью, было совсем несложно, особенно сейчас, когда анальная пробка обеспечивала ей дополнительную стимуляцию и глубину ощущений с помощью легкой боли. Мише пришлось даже специально замедлять виброрежим, чтобы это не произошло слишком быстро. Он обожал наблюдать за тем, как ее живот судорожно сокращался от возбуждения, как ногти непроизвольно царапали обивку дивана, как открывался рот, как дергались колени. Как она хочет кончить, как ждет этого, возбуждаясь все сильнее.

В этот раз она вела себя очень тихо – только под конец из ее рта вырвался стон, все тело дернулось, и она отодвинула вибратор, когда клитор стал слишком чувствительным. Миша осторожно потянул за пробку, вынимая, а потом отложил все в сторону и наполнил бокалы. Вручив один из них осоловевшей Тане, которая едва успела сесть, он включил телевизор и попал на самые последние слова президента.

– С Новым годом, малыш, – сказал он, улыбаясь. Бокалы тихо звякнули, соприкасаясь.

– С Новым годом, любимый, – тихо ответила она, глядя на него очень счастливыми глазами.

Они выпили по глотку, и Миша поцеловал ее. Танины глаза все еще были сумасшедшими, и он улыбнулся, поднимаясь с дивана. Его подарок был где-то в спальне – он спрятал его еще утром.

Вернувшись в гостиную, он остановился за пару шагов, дождался, когда она обернется и молча указал взглядом на пол. Опустившись перед ним на колени, Таня подняла лицо, полное любопытства, и тогда Миша показал ей подарок.

– Ооооо боже… это…

– Да, малыш. Твой новый ошейник, познакомься.

Это изделие Миша ждал месяца три – и оно того стоило. Он заказал новый ошейник у мастера, которого давно знал и работы которого любил. Сверхмягкая и одновременно очень прочная кожа, покрашенная в темно-красный, вкусно пахла и была такой классной наощупь, что он сам какое-то время нюхал ее и мял в руках, когда получил. Так что нисколько не удивился, когда Таня, просиявшая от удовольствия, первым делом уткнулась в ошейник носом и вдохнула. А потом осторожно, с благоговением взяла его и некоторое время просто наслаждалась созерцанием. И просияла, увидев его инициалы, выбитые на коже.

Миша не мешал ей, улыбаясь. Он любил дарить подарки гораздо больше, чем получать, а Таня умела принимать их с удовольствием – так, что он получал еще больше наслаждения, наблюдая за ее реакцией. Он улыбнулся шире, когда она снова подняла голову и протянула ему ошейник, с безмолвной очевидной просьбой.

Освободив ее от старого ошейника, он надел и осторожно застегнул новый.

– Так нормально?

– Ага.

Таня подошла к зеркалу, все еще не переставая улыбаться. Старый ошейник был очень важным для нее аксессуаром – знаком ее принадлежности Мише. Он был первым доминантом, который надел на нее свой ошейник не только для короткой игры – он тогда сразу подарил его, потребовал, чтобы забрала с собой и надевала всегда, когда будет скучать по нему. И, конечно, на свидания.

Новый ошейник был произведением искусства. И, возможно, знаком, что их отношения прошли все первые испытания, повзрослели, углубились.

– Он прекрасен, Миш. У меня тоже для тебя подарок, – тихо сказала она. – Сейчас приду.

Когда Таня принесла коробку, он не сдержал улыбку, и она тоже улыбалась – это было изделие того же мастера. Но, конечно, совсем другое. Протянув ее Мише, она с удовольствием наблюдала, как он нетерпеливо разрывает подарочную упаковку и достает красивый кожаный ремень – темно-коричневый, как он любил.

Приподняв одну широкую бровь, он посмотрел на нее:

– Подарила, чтобы я надел его на работу или?..

– Не только… мастер, – мягко улыбнулась она.

Таня знала, что многие домы в клубе не любят пользоваться ремнем для порки – этот девайс считался «неправильным», потому что вел себя коварно – мог переворачиваться в воздухе, падать на ребро, делать удар слишком сильным. К нему было сложно и долго приноравливаться, поэтому ремнем в клубе порол только Ник и еще пара любителей-фетишистов. Но Миша пару раз замечал, что хочет выдрать ее именно ремнем, и Таня тоже давно крутила в голове эту фантазию.

– Хорошо, – сказал он, рассмотрев ремень и потрогав его со всех сторон. – Выпей глоток шампанского, возьми к этому паддл и жди меня в спальне. Я схожу в душ.

Таня послушно кивнула. Она взяла из его рук ремень, захватила паддл, бокал с шампанским и перешла в спальню, где было чуть холоднее, и ее сразу пробрала легкая дрожь. Включив два ночника, она остановилась перед кроватью, положила на тумбочку девайсы, достала веревку. Миша всегда привязывал ей руки и ноги, когда сильно порол – чтобы не мешала.

Первый раз она испугалась, но он объяснил, что не фиксирует ее – у веревки хватало длины, чтобы она могла и сама себя развязать, если бы захотела. Это нужно было только для ее безопасности – чтобы не закрылась инстинктивно рукой, не согнула ногу и не получила болезненный удар по щиколотке или по запястью.

А теперь, глядя на веревку, Таня вдруг почувствовала необычное возбуждение – и поняла, что хочет чего-то нового. У нее не получилось с прищепками, но порка – другое дело. Любимая, психологически совсем не страшная практика. Ей не повредит снять еще один психологический барьер.

Когда Миша вошел в спальню, она опустилась перед ним на колени и прижалась щекой к бедру, обтянутому мягкими домашними штанами. Он молча сгреб ее волосы и несколько раз сжал в разных местах, причиняя легкую боль и поворачивая ее голову из стороны в сторону.

– Люблю тебя, – внезапно сказал он, и Таня просияла, поднимая доверчиво-счастливое лицо.

Последние сомнения улетучились, и она выпалила:

– Хочу, чтобы ты связал меня покрепче.

Миша посмотрел на нее своими темными глазами, которые казались еще чернее в полутьме:

– Хорошо, малыш. Но я хочу знать, почему ты этого боялась.

Таня опустила ресницы и качнула головой:

– Я сама не знаю, Миш. Наверное, я боюсь, что не успею остановить тебя.

– Такое бывало раньше?

Он мягко смотрел сверху вниз, и Таня открыла рот, чтобы ответить ему «нет», но внезапно отвела взгляд и тихо сказала:

– Да.

– Твою мать. Встань.

Она быстро поднялась, чувствуя его злость, и дернулась, когда он рванул ее к себе, но Миша просто обнял ее и погладил по голове.

– Расскажи мне, – тихо потребовал он, поглаживая ее по спине. – Когда такое было? Почему ты меня не останавливала? И почему ты не говорила мне?

– Миш, пожалуйста, только не вини себя ни в чем, – сказала она, потеревшись носом о его голое плечо, прижимаясь щекой к чистой футболке, которую он надел после душа. – Просто иногда я не знаю, где тебя останавливать. Я сама не знаю…

Ее голос непроизвольно повысился, и она ощутила, что уже почти плачет, чувствуя себя никчемной нижней.

– Тихо, – прервал он ее. – Просто вспомни последний раз, когда такое было, и скажи мне.

Судорожно вздохнув, Таня взяла паузу, чтобы вспомнить и медленно ответила:

– Летом, в августе…

– В лесу, – перебил он. – В лесу, верно? Это было слишком?

Таня замерла, удивленно подняв глаза, но напоролась на его тяжелый взгляд и снова опустила ресницы. Они оба помнили тот случай. Половину лета хотели осуществить эту фантазию – но когда, наконец, Миша решил наказать ее самодельными розгами под сходным предлогом, все пошло так, как они оба хотели.

– Да. Верно. Мне было очень больно пару последних ударов. И в целом… я не хотела этого тогда. Наверное, я была не в настроении.

– Почему не сказала?

Почувствовав щекой, как напряглись мышцы его груди и плеч, Таня резко подняла голову:

– Потому что я не знала. Я не знала, что не хочу этого до тех пор, пока мне не стало неприятно. Но к тому времени… уже осталась только пара ударов, и я не стала…

– Тебе было слишком больно?

– Да.

Миша взял ее лицо в ладони и посмотрел в глаза:

– И ты не остановила меня потому, что не хотела портить мне удовольствие?

– Да.

Его лицо потемнело. Глубоко вдохнув, он медленно выдохнул и сказал:

– Я тогда тоже перестал чувствовать что-либо, почти с самого начала. Но я не остановился, потому что не хотел портить удовольствие тебе. Прости меня.

Ошеломленно глядя на него, Таня несколько секунд молчала, а потом прижалась лбом к его груди и вдруг захихикала – сначала тихо, а потом все громче и громче.

– Ты что? – спросил Миша, все еще хмурый и расстроенный.

– Ты… ты не понимаешь, – с улыбкой сказала она, порывисто прижимаясь к нему. – Мы чувствуем одно и то же по отношению друг к другу. Для меня очень важно это узнать.

– А ты разве не знала? – удивился он.

– Чувства меняются. Поэтому для меня всегда важно знать о них. Каждый день, – серьезно сказала она.

Миша медленно кивнул и глубоко вздохнул.

– Малыш, я не хочу делать тебя несчастной. Пожалуйста, не скрывай от меня своих чувств… даже негативных, – так же серьезно ответил он, снова отстраняясь, чтобы вглядеться в ее лицо.

– Я больше не скрываю. Я остановила тебя сегодня, хотя мне было тяжело это сделать.

– Спасибо, – серьезно кивнул он. – Ты точно хочешь связывания сейчас?

– Да. И ремня, – доверительным шепотом выпалила она.

Миша снисходительно улыбнулся:

– Я не буду сильно пороть, малыш. Не сейчас.

– Почему? – разочарованно и испуганно спросила она. Ее сердце заколотилось при мысли о том, что Миша мог неверно понять ее откровения и решить вовсе отказаться от порки.

Но он только улыбнулся и слегка сжал ее щеку, но ответил уже серьезно:

– Потому что во мне слишком много шампанского, – сказал он. – Больше никаких глупых рисков. Никакой темы под алкоголем и не в настроении. Я не хочу обижать тебя, даже случайно.

– А что же я тогда сегодня получу? – решила обнаглеть до конца Таня, пользуясь его игривым настроением.

– Узнаешь, – отрезал он. – Ложись на спину.

Наверное, в ней тоже было многовато шампанского – потому что Таня не ощущала никакого страха, с хихиканьем забираясь на кровать. И ни капли не волновалась, когда он стянул ее руки веревками за головой, крепко привязывая к изголовью. И даже когда широко развел ноги, фиксируя по одной – так, что она могла лишь чуть-чуть дергать ими, но амплитуда движений не превышала десять-пятнадцать сантиметров.

А, может, дело было в их разговоре. Когда мужчина признает свои ошибки, женщина может довериться ему и расслабиться. Когда любимый мужчина признается в любви, внутри все переполняется счастьем и удовлетворением.

После того, как он сделал и то, и другое в одной беседе, о чем еще ей было волноваться?

Так или иначе, был лишь небольшой всплеск адреналина, когда он встал и взял ремень, но затем Таню ждало лишь откровенное наслаждение – Миша легонько шлепал им по груди, животу, бедрам, просто возбуждая и поддразнивая ее. Несколько раз – по киске, пока она не застонала. А потом отложил ремень и стал чередовать ласки клитора со шлепками ладонью. С проникновениями. С легкими пощипываниями. И снова со шлепками.

Таня даже не заметила, как перевозбудилась и начала громко стонать – в ее ушах шумело, и голова кружилась от ласк и шампанского так, что она уже не понимала, где она, и что происходит. Кажется, он все еще был не в ней. Протестующе всхлипнув, она с трудом разомкнула глаза:

– Миш… хочу тебя. Срочно.

– Нижняя, ты почему такая дерзкая? – с улыбкой спросил он, дернув веревку, чтобы распустить узел на ее ноге. А потом отвязал вторую.

– Я не…

Она ойкнула и взвизгнула, когда он рывком перевернул ее, тяжело и громко шлепнул по попе:

– Что?

Таня молчала и только улыбалась. Она знала, что сейчас лучше не выступать – Мише нравится быть грозным. Нравится, когда она затихает.

Шлепнув ее еще раз, услышав лишь тихий стон, он убедился, что нижняя в его власти и лег сверху, проникая до конца одним толчком:

– Громче стони, маленькая шлюха, – горячо прошептал он ей на ухо и начал трахать ее так, что она мгновенно забыла обо всем на свете, остро чувствуя только его член внутри и свои крепко связанные руки. Самозабвенно послушно вопя, Таня сама возбуждалась от этого сильнее, и эти звуки выталкивали последние мысли из головы, оставляя только животную страсть.

Чуть замедлив темп, Миша подержал ее на краю еще немного, дразня глубокими, но слишком медленными толчками:

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – спросил он, оттягивая голову за волосы назад.

По ее телу разбежались мурашки. Она обожала этот горячий шепот в ухо, эти маниакальные нотки, и его безжалостные руки, и запах, и горячее тело, прижимающее ее к кровати.

– Как будто мой хозяин меня насилует, – хрипло выдавила она, не в силах подавить желание двигаться ему на встречу, пытаясь снова ускориться.

– Все верно. Именно это с тобой и происходит, – с довольной ухмылкой ответил он, отпуская ее волосы, чтобы втиснуть свою ладонь между их телами.

Таня издала глубокий стон, когда он впихнул два пальца в попу и снова начал трахать ее. Не кончить теперь было крайне сложно, и она не стала сдерживаться больше ни секунды, беспомощно содрогаясь всем телом под ним, издавая утробные стоны и едва не плача от удовольствия, особенно когда почувствовала, что он тоже кончает, изливаясь внутри нее и с трудом поддерживая вес на одной подрагивающей руке.

Все, на что их обоих хватило после этого – это быстро принять душ, выключить свет во всем доме и забраться под одеяло. Закрывая глаза, Таня вспомнила про салат, вздохнула и встала, чтобы убрать его в холодильник. Когда она вернулась в постель, Миша уже крепко спал.

Прижавшись к его горячему телу под одеялом, Таня улыбнулась и подумала, что даже хорошо, что они сегодня не доиграли – завтра у них будет целый вечер, и ее нетронутая попка все еще будет хотеть и паддла, и ремня, и извращенного секса после – со связанными руками, криками, и его похабными угрозами на ухо, и довольным рычанием в самом конце.

И, возможно, после этого они останутся на даче еще на пару дней, чтобы вдоволь нагуляться, надышаться местным воздухом и побыть только вдвоем на краю земли и на краю нового года. Еще одного года, в котором они собираются оставаться бесстыдно счастливыми извращенцами, от первого до триста шестьдесят пятого дня.

(Конец рассказа).

Историю начала отношений Тани и Миши читайте в романе «Ты, которому можно все».

Также читайте в серии «БДСМ-клуб «Сабспейс»:

Романы:

«Подчини меня нежно» (бестселлер, лучший роман серии по мнению читателей)

«Накажи себя мной»

«Боль и сладость твоих рук»

«Марго»

Рассказы:

«Ты бесишь меня, малыш» (лучший рассказ в серии по мнению читателей)

«Делай все, что захочешь»

«А теперь ты нарвалась»

«Ты была плохой девочкой»

Оглавление

Лучший подарок верхнему