Текст книги "Хватит выгорать. Как миллениалы стали самым уставшим поколением"

3
Колледж любой ценой

К 11 классу ученик по прозвищу «Фрэнк Углубленка», имел настолько плотное расписание, что даже не успевал обедать. Он углубленно изучал все предметы – отсюда и прозвище – и все для того, чтобы Фрэнк смог поступить в Гарвард: «Ксанаду его матери, билет в жизнь, свободную от неудач». В конце концов Фрэнк поступил в Гарвард, но перед отъездом в университет в середине 2000-х годов он написал в своем блоге:

Средний взвешенный балл: 4.83

Академический оценочный тест: 1570, 1600

Тест по физике: 790, 800

Письменный английский: 800

Тест по алгебре: 800

Сколько экзаменов сдал: 17

Сколько пятерок: 16

Сколько раз я хотел, чтобы родители видели во мне человека, а не резюме: 4 года = 365 дней + 1 день на високосный год = 1461

В остальном посте Фрэнк описывает другие, не связанные с составлением резюме занятия, которые он пропустил: он никогда не напивался, никогда не «цеплял» девушку, за всю школьную жизнь он лишь дважды оставался у друга на ночевку.

Читая сейчас пост Фрэнка, я чувствую глубокую, тревожную грусть. Но многих читающих подростков того времени вдохновляла траектория его жизни, описанная в книге Александры Роббинс «Трудяги: тайная жизнь целеустремленных детей» (The Overachievers: The Secret Lives of Driven Kids). Книгу опубликовали в 2006 году, ее легко читать: Роббинс внедрилась в более шести «субкультур», чтобы сделать каждого из своих персонажей более сложным и убедительным, проходящим через головокружительный процесс поступления в колледж. Но в книге также легко уловить предысторию выгорания: «Когда подростки неизбежно смотрят на себя через призму нашей культуры сверхдостижений, – пишет Роббинс, – они часто приходят к выводу, что, сколько бы они ни достигли, этого всегда будет мало»[44]44
  Alexandra Robbins, The Overachievers: The Secret Lives of Driven Kids (New York: Hyperion, 2006).


[Закрыть].

Первая глава книги наполнена знакомыми предупреждениями о психологических последствиях такого поведения и о том, чем выгодно выстраивать резюме о себе. Но многие рассказывали, что читали ее как инструкцию. Конечно, эти дети были несчастны, они нервничали, не высыпались и сомневались в себе. Но зато они поступили в хорошие университеты, верно?

В зависимости от возраста миллениала, места, где он вырос, и старшей школы, такая логика может быть очень узнаваемой. В конце 90-х годов я столкнулась с ее прообразом – Студенческий стресс 1.0 – когда меня убедили, что выбор колледжа определит мою дальнейшую жизнь. Но в моей школе никто особо не гнался за колледжем: однажды я ездила за 48 км, чтобы сдать Академический оценочный тест; консультант по профориентации в колледже даже удивился, зачем я поступаю в университеты за пределами штата.

Но в шести часах езды от нас, в Сиэтле, учащиеся конкурентоспособных подготовительных и государственных школ готовились совсем по-другому. В спецшколе, в которой учился один из моих будущих лучших друзей, ученики вывешивали свои письма о приеме и отказе на поступление в колледж на доске объявлений в редакции школьной газеты. И это уже в 1998 году.

В следующие 15 лет документы в колледж стали подавать все чаще, миллениалы начали заваливать университеты заявлениями. Поскольку все больше студентов претендовали на места (которых было немногим больше) в элитных заведениях, поток абитуриентов скапливался в различных элитных местах: гуманитарных колледжах, элитных государственных университетах, вузах, которые стали престижными благодаря спортивным успехам, «университетах, которые меняют жизнь». Лига плюща была Олимпом. И гарантии Лиги плюща, что поступление в элитный колледж может избавить от экономической тревоги и купить билет в «жизнь, свободную от неудач», передались практически всем учебным заведениям среднего образования.

Миллениалы стали первым поколением, которое стало полностью программировать себя на резюме. Благодаря нашим родителям, обществу и педагогам мы вольно или невольно стали воспринимать себя как «человеческий капитал»: оптимизированных для достижения лучших экономических результатов индивидуумов.

Это психологическое давление не существовало бы без представления о том, что колледж, независимо от стоимости, обеспечит путь к процветанию и стабильности среднего класса. Но, как скажут вам миллионы заучившихся, работающих не по специальности и обремененных студенческими долгами миллениалов, если все вокруг вас верят в «правду», это еще не значит, что она обязательно истинна.

Колледж не умерил экономической тревоги наших родителей. Он даже не гарантировал статус среднего класса или в большинстве случаев не подготовил нас к рынку труда. Но подготовка к колледжу преподала нам ценный, затянувшийся урок: жизнь нужно ориентировать на то, что упорный труд приносит успех и удовлетворение независимо от того, как часто реальность доказывает обратное.

* * *

Вплоть до Второй мировой войны высшее образование было мало кому доступно: только белым мужчинам из обеспеченных семей. Большинство людей осваивали профессии на ученичестве или производственных практиках; даже врачи и юристы были в некоторой степени самоучками (они учились самостоятельно или с наставником) до формализации магистратуры в конце XIX века. В 1940 году только 4 % американок в возрасте двадцати пяти лет и старше и 5,9 % мужчин имели степень бакалавра[45]45
  “Percentage of the U.S. Population Who Have Completed Four Years of College or More from 1940 to 2018, by Gender,” Statista.com


[Закрыть]. Только 14 % населения закончили школу. (В 2018 году 90,2 % населения старше двадцати пяти лет закончили школу, а 45,4 % имеют диплом младшего специалиста или бакалавра[46]46
  “Educational Attainment in the United States: 2018,” United States Census Bureau, February 21, 2019.


[Закрыть]).

После окончания войны и на фоне растущего беспокойства по поводу места Соединенных Штатов в глобальном мировом порядке комиссия, назначенная президентом Трумэном, выпустила шеститомный отчет о «Высшем образовании для американской демократии». Среди его рекомендаций: удвоить число студентов, поступающих в колледж к 1960 году, тем самым раскрыв потенциал миллионов американцев, которым была недоступна система высшего образования.

На повышение посещаемости колледжей должна повлиять государственная помощь в виде кредитов или грантов. «Граждане этой страны должны понимать, что деньги, потраченные на образование, являются самыми мудрыми и надежными инвестициями в национальные интересы», – говорится в докладе. «Демократическое сообщество не должно потакать обществу, в котором образование предоставляется только обеспеченным людям. Если возможность обучения в колледже будет ограничена теми, кто имеет более высокий доход, это откроет путь к созданию и увековечиванию классового общества, которому нет места в американском образе жизни».

Идея о том, что образование сделает общество более демократичным, справедливым и заложит фундамент нации, стала основой для развития «евангелия об образовании» у Нортона Грабба и Марвина Лаверсона, согласно которым только школа и сопутствующие ей квалификации позволяют двигаться вперед, когда экономика переходит от промышленного производства к «информационной революции» и соответствующим рабочим местам, создания которых многие опасались.

Грабб и Лаверсон выбрали слово «евангелие», чтобы показать, насколько эта идея интегрировалась в идеологию и стала обыденной. Конечно, чем больше образованных людей, тем лучше; конечно, нужно в любом случае идти в колледж, даже если выгоды от него меньше, чем затрат, даже несмотря на растущее число доказательств того, что колледж не стоит своих денег для тех, кто бросает учебу, или для тех, кто происходит из низшего класса[47]47
  Ellen Ruppel Shell, “College May Not Be Worth It Anymore,” New York Times, May 16, 2018.


[Закрыть]. Они ссылаются на доклад Национальной комиссии по вопросам старшей школы, опубликованный в 2001 году: «В аграрную эпоху высшее образование было несбыточной мечтой для большинства американцев», – говорится в докладе. «В индустриальную эпоху лишь немногие могли позволить себе его по праву. В космический век это стало обычным делом для многих. Сегодня образование просто здравый смысл для всех»[48]48
  W. Norton Grubb and Marvin Lazerson, The Education Gospel: The Economic Power of Schooling (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004).


[Закрыть].

Лили, которая училась в частной школе в Нью-Йорке, рассказала, что никогда даже не думала о том, чтобы не поступать в колледж: «Моя старшая сестра чуть не провалилась при поступлении, и в семье говорили, что она ничего не добьется в жизни и что она обречена». Многим миллениалам это знакомо, особенно представителям среднего класса или тем, кто хотел вырваться из своего города или подняться выше своих родителей. «Мне даже в голову не приходило, что колледж необязателен, – говорит Кэролайн, окончившая в 2000 году школу недалеко от Ла Джолла штата Калифорния, – или что можно спокойно жить и без высшего образования».

* * *

По словам Малкольма Харриса, человеческий капитал – «это текущая стоимость будущих доходов человека или воображаемая цена человека при гипотетической купле-продаже свободных рабочих за вычетом содержания»[49]49
  Malcolm Harris, Kids These Days: Human Capital and the Making of Millennials (New York: Little, Brown and Company, 2017).


[Закрыть]. Как бы грубо это ни звучало, именно так капитализм и поступает с людьми, которые в нем работают. Как и машины, с которыми мы работаем, наша ценность измеряется способностью создавать ценность для наших нанимателей. Вспомните про любой процесс найма или обсуждение зарплаты. Работодатель спрашивает себя: «Чего стоит этот человек?» и «Можно ли в него вкладываться?». Работодатель может «понизить» стоимость (заключить хорошую сделку, предложив меньше истинной ценности работника) или сделать ставку на то, что якобы низкая ценность работника со временем повысится.

При физическом труде главная ценность заключается в здоровом, работоспособном теле. В сфере обслуживания нужно выполнять работу мастерски, точно и эффективно. В творческой сфере ценятся идеи и их регулярность. Если любое из этих качеств уменьшается или исчезает, работник становится менее ценным: человеческий капитал, по крайней мере, в данной отрасли уменьшается.

Такое представление, расширенное до пределов всего общества, создает проблемы. Когда ценность человека зависит от его трудоспособности, инвалиды или пожилые люди, люди, которые не могут работать полный рабочий день или оказывают помощь, которая не оплачивается или не ценится высоко, оказываются перед знаком «меньше» в огромном уравнении общества. И как бы нам ни хотелось верить в общество, в котором ценность человека определяется силой его личности или величиной его служения и доброты по отношению к другим, трудно даже печатать такие слова: настолько они не отражают нашу сегодняшнюю реальность.

Быть ценным в американском обществе – значит уметь работать. Исторически сложилось, что чем больше работаешь, «пашешь», вкладываешь душу, признаешься кем-то, наглеешь, тем более ценный ты человек. На этом строится американская мечта. Но в нынешней экономической ситуации (которую часто называют «поздним капитализмом», чтобы показать, что большая часть экономики основана на покупке, продаже и использовании вещей, которые не особо-то и вещи) упорный труд становится по-настоящему ценным только тогда, когда он сопровождается актуальными связями (так называемым классовым статусом и привилегиями) или документами (дипломами, рекомендациями, резюме).

Это объясняет нынешние «оптимальные методы» достижения успеха среднего класса: составить резюме, поступить в колледж, составить резюме, пройти стажировку, составить резюме, завести связи в LinkedIn, составить резюме, выложиться на высасывающей душу низкой должности, за которую нужно быть благодарным, составить резюме, продолжать продвигаться, и в конце концов найти идеальную, стабильную, полноценную, хорошо оплачиваемую работу, которая гарантирует место в среднем классе. Конечно, любой миллениал скажет вам, что этот тернистый путь трудно пройти без связей и культурных знаний и стабильной работы в конце можно и не дождаться.

И все же легко понять, почему родители всех классов так фанатично относятся к подготовке к колледжу: если вы только встанете на этот путь, то хорошая, стабильная работа не за горами! Чтобы сделать жизнь следующего поколения лучше, не нужны ни революция, ни смена режима, ни повышение налогов. Для начала достаточно письма о зачислении вашего ребенка в колледж.

Эта идея, конечно, совсем не нова. Миллионы иксеров и бумеров также выросли с верой в то, что высшее образование – это билет в средний класс. Но, как отмечают экономисты Матиас Допке и Фабрицио Зилиботти, рост экономического неравенства и страх перед нестабильностью класса существенно изменили поведение родителей, особенно их отношение к успеваемости. «В мире высоких ставок привлекательность вседозволенного воспитания ослабла», – пишут они. «Родители из среднего класса начали подталкивать своих детей вести себя как успешные взрослые». Вместо того чтобы растить детей, очень многие родители, сознательно и подсознательно, стали наращивать резюме.

В книге «Дети в наши дни» Харрис показывает, как одержимость созданием ценности – то есть составлением резюме – пересекается с принципами планируемого воспитания. Например, дворовые игры стали организованными, всесезонными спортивными лигами – потенциально полезной строчкой в резюме. На инструменте стали играть не для развлечения, а для публичного, оцениваемого выступления – еще одна строка в резюме.

Придание ценности начинается с оценок, то есть с дошкольного возраста, в зависимости от места и класса. «Идея современного школьного образования заключается в том, что оценки, в конечном счете, превращаются в деньги, а если не в деньги, то в выбор или в то, что социологи иногда называют «лучшим качеством жизни»», – пишет Харрис[50]50
  Ibid.


[Закрыть]. «Работая, студенты совершенствуют собственную способность работать».

Другими словами: составляя расписание, сдавая типовой тест или сочиняя эссе, вы не учитесь, а готовитесь к работе. Этот невероятно утилитарный взгляд на образование подразумевает, что конечная цель системы – сделать из нас эффективных работников, а не думающих и ответственных граждан. Он соответствует работе нынешней системы образования, в которой успех зависит от способности ученика придерживаться узкого понимания «успешного» поведения: получать хорошие оценки, показывать хорошие результаты на типовых тестах, вести себя «правильно» и почтительно с учителями, устанавливать «нормальные» социальные связи со сверстниками и быть готовым ходить на спортивные соревнования.

И ни одна из этих «успешных моделей поведения» на самом деле не показывает интеллект ученика. Я часто вспоминаю, что мне говорили во время подготовки к вступительным в аспирантуру, и это относится ко всем типовым тестам: они не проверяют знания, они проверяют, как ты сдашь конкретно этот тест. Постоянно, с детства, каждый конкретный тест проверяет наше умение непосредственно выполнять заданную работу: решить ряд задач при жестких ограничениях и, не задавая лишних вопросов, закончить работу максимально быстро и эффективно. Но самое любопытное в этих тестах, по крайней мере в Америке, что результаты студента всегда можно улучшить при наличии денег и связей.

* * *

Пообщавшись с сотнями миллениалов, которые испытывали или игнорировали давление от поступления, я обнаружила три основные категории студентов: 1) те, чьи родители ориентировали жизнь своих детей исключительно на поступление в колледж, как у Фрэнка Углубленки; 2) те, чьи родители не очень хорошо понимали реалии процесса поступления в колледж, вынуждая тем самым студентов развиваться самостоятельно; 3) те, кто оказался где-то между этими двумя крайностями, желая поступить в колледж и развиваться, тогда как родители их поддерживали, но не навязывали свои взгляды, не старались все упорядочивать и ужесточать.

Опять же, в основном все зависело от места проживания, опыта и родительского опыта учебы в колледже и/или нисходящей мобильности. Мои родители окончили небольшой лютеранский колледж в Миннесоте и никогда даже не задумывались не отдавать нас с братом учиться в колледж; вопрос был лишь в том, где мы будем учиться и какие возможности, в основном социальные и культурные, которые невозможно было получить в маленьком городке Айдахо, даст нам колледж. (Если честно, в колледже я хотела найти мальчиков, которым бы нравились умные девочки).

Мой опыт похож на опыт Дарьи, которая выросла в семье среднего класса в округе Сонома, где в конце 1990-х – начале 2000-х годов она училась в специальной школе с программой IB (международный бакалавриат). «Я всегда думала о колледже», – сказала она. «Где-то в восьмом классе я решила, что стану профессором, и потом всегда представляла себе, что получу степень доктора философии».

Ее родители первыми в своих семьях окончили колледж, они не сильно разбирались в этом и не знали, что выбрать. «Они хотели, чтобы мы с сестрой поступили в такие замечательные школы, которых свет не видывал», – говорит Дарья. «Мой отец был в особенности очарован небольшими гуманитарными факультетами. Книга «Колледжи, меняющие жизнь» появилась в нашем доме уже в начале старших классов».

Чтобы осуществить эту мечту, ее родители с раннего детства отдавали приоритет занятиям: например, ее отдали на балет в пять лет, но они не запрещали ей «органично» найти свою страсть, которой оказался театр. Затем они сосредоточились на том, чтобы она стала «самой лучшей»: за школьную карьеру она часто выступала со спектаклями в соседних городах, ездила на летние интенсивы и участвовала во всех доступных театральных лагерях.

Дарья любила учиться, но не перенапрягалась; она с нежностью вспоминает, как они с парнем постоянно целовались, пока готовились к диплому IB (что-то вроде выпускного экзамена). Она подрабатывала и закрывала школьную волонтерскую программу, но в основном занималась театром. Она набрала 800 баллов на устном экзамене и низкие 600 по математике. Тогда родители наняли репетитора, чтобы подтянуть ее. Кроме того, они никак осознанно не формировали человеческий капитал в явном виде. «Меня ни разу насильно не заставляли заниматься чем-то «для колледжа»».

На другом конце страны, в сельской Пенсильвании, на краю Аппалачей, в семье рабочего класса рос Эллиотт, его старшая школа была в нижней десятке рейтинга штата. Его мать была магистром в области материальной культуры XIX века, но работала временным преподавателем; отец был оператором местных очистных сооружений. Колледж для Эллиотта был «билетом на волю», где он мог «заняться чем-то более свободным, получать деньги за то, что любит». И еще в юности он начал думать о том, как это осуществить.

Однако мало кто из знакомых учился в колледже, поэтому информации у него было мало. Он лишь знал, что должен выделяться среди сверстников. Начиная с седьмого класса, он каждое лето записывался на образовательные программы. Через год он впервые сдал Академический оценочный тест по программе, которую поддерживал Центр талантливой молодежи Джона Хопкинса. Он добавил в резюме внеклассные занятия, которые ему «не очень нравились». Его друзья обижались на него за то, что он все лето ходил на академическую подготовку. Он избегал любых событий, которые сулили бы неприятности, опасаясь, что какая-либо запись в его личном деле может помешать ему поступить в самый лучший колледж. Мать Эллиотта помогала с подачей документов, но составить резюме он решил добровольно.

Тенденция к самостоятельному составлению резюме широко распространилась в 90-х годах, когда миллениалы только перешли в старшую школу, но усилилась к концу 2000-х годов. Одна из причин – технологии, которые небывало облегчили визуализацию (и отслеживание) конкуренции.

Даниэль, американка корейского происхождения из пригородной спецшколы в Южной Калифорнии, вспоминает о постоянно маячащем стрессе, усугубленном «появлением порталов типа School loop[51]51
  Аналог электронного журнала


[Закрыть], на котором можно было проверить свои оценки и увидеть, как они меняются, когда учителя выкладывают результаты тестов, сочинений и заданий».

Тогда же на таких сайтах, как College Confidential, Collegewise, College Prowler, а также в сообществах в LiveJournal и Tumblr можно было сравнивать, противопоставлять и судорожно проверять приглашения других абитуриентов по всей стране. На College Confidential, самом обширном из этих форумов, «практически у каждой темы, тревожащей ребят, были огромные треды», – рассказал мне человек, который в середине 2000-х годов подавал документы в колледж. На форуме Parchment можно было попросить пользователей «дать вам шанс» – то есть предположить, насколько вероятно, что вас примут в тот или иной колледж на основании резюме, места проживания и результатов экзаменов. Главной целью было показать себя на рынке как самого интересного, востребованного претендента, пусть даже только на бумаге.

Конрад учился в католической средней школе в Техасе в середине 2000-х годов. Он осознал, что для поступления в колледж ему необходимо «подчеркнуть свою испанскую идентичность, с которой [он] как-то не чувствовал связи», и на первом курсе начал вступать в клубы с впечатляющими названиями. В большинство он так и не сходил.

Джина, американская иммигрантка китайского происхождения из пригорода Детройта, вспоминает, как плакала в четвертом классе, получив четверку с плюсом по естественным наукам, потому что кто-то из старших ребят сказал ей, что всю успеваемость проверяют в приемной комиссии Гарварда. В старшей школе она знала, что ее отличные оценки не «так уж и поразительны» для абитуриента-азиата, поэтому она отчаянно искала спорт, любой, чтобы добавить в свое резюме, и в конце концов остановилась на синхронном плавании. Она так вымоталась, что у нее развилась трихотилломания, или хроническое выдергивание волос. У нее до сих пор осталась небольшая залысина.

Многие, рассказывая мне о стрессе от подготовки к поступлению в колледж в старших классах, также сообщали о физических и психологических заболеваниях: трихотилломании, бессоннице, приступах тревоги, у некоторых симптомы сохраняются до сих пор. В большинстве случаев их беспокойство было вызвано тем, что они оказывались практически в безвыходном положении: большинству казалось, что если их ждет не полный успех, то полный провал. Одна женщина, которой поставили диагноз «дискалькулия»[52]52
  Неспособность к изучению и пониманию арифметических операций


[Закрыть], переживала, что она не учится так же упорно, как и ее сверстники. Каждый год во время выпускных экзаменов она так сильно переживала, что у нее случались длительные задержки месячных. У другой женщины, которая начала сдавать пробные экзамены в пятом классе, развились СРК и бессонница.

«Когда ждешь пятерок, невозможно превзойти ожидания», – сказала мне Меган, выросшая в пригороде Портленда. «Физически напряжение было похоже на жгучую боль в области груди. Однажды из-за этого мне делали рентген грудной клетки. Теперь я знаю, что у меня бывают панические атаки, думаю, это были как раз они… Меня так рвало, что воспалился хрящ между ребрами». Посыл этого процесса довольно легко понять: единственный путь к успеху – это работа до физической боли, а затем превозмогая ее.

Некоторые люди сообщили, что мечтают даже об одной возможности отказаться от колледжа. «Университет выматывает, – сказала мне белая Мари, которая училась в государственной школе для одаренных учеников во Флориде, – но я никогда не думала отказаться от учебы, потому что знала, что вряд ли буду чувствовать финансовую стабильность, отучившись только в школе. К тому же все в семье бы разочаровались». Вместо этого она провела свои школьные годы в «адски напряженном» режиме почти без сна. «Я научилась спать где угодно и сколько угодно, даже сидя на тротуарах», – говорит она. «Я и по сей день считаю, что тяжелее старшей школы у меня ничего не было».

Дэвид, китайский иммигрант в первом поколении, тогда же заканчивал элитную подготовительную школу для мальчиков в Нью-Йорке. Самые важные мысли о колледже исходили от его матери, которая хотела, чтобы он поступил в Гарвард, «исключительный колледж для иммигрантов из Китая», и изучал медицину, чего не удалось сделать ей самой, приехав в Америку.

Дэвид вспоминает, как важно было поступать в правильные школы, и только в десятом классе он стал, по его словам, «инициативным». Хотя его старшая школа была шикарной, он рос в бедности и быстро понял, что необходимо «для того, чтобы перескочить классовую страту». Он выкладывался по полной на учебе, не отдыхал на каникулах и избегал любой социальной активности, кроме разовых свиданий, на которые он ходил тайком, чтобы они не повлияли на резюме. «Все мои цели были направлены на колледж», – говорит он.

Сколько средних школ, столько и историй о людях, которые избежали или отвергли эти угрызения совести или просто сгорели. Но общая канва, усвоенная этими подростками, принадлежащими или желающими принадлежать к среднему классу, была одинаковой: совершенствуйся, чтобы стать роботом-абитуриентом.

* * *

Многие миллениалы считали подготовку к поступлению в колледж запрограммированной, но в то же время суровой, беспощадной и неуправляемой. Если друзья мешают успеху, вы их бросаете. Если деятельность не может быть отражена в резюме, она исчезает. Если какая-то ситуация представляет потенциальный «риск» для ценности резюме – пьянки, слишком частые ночевки, донос учителю за неподобающее поведение, даже секс – ее следует избегать любой ценой.

«Я помню, как мой папа говорил про мальчиков: «Беременность – это ПОК», то есть Портлендский общественный колледж», – рассказала Меган, выросшая в пригороде Портленда. «Я запросто игнорировала вечеринки, мероприятия и парней в колледже, и у меня такое подозрение, что мое повальное неумение строить отношения как-то связано с тем, что у меня в приоритете всегда была школа, а не развитие коммуникабельности».

Трудно относиться к фиксации на составлении резюме как к чему-то разрушительному, когда ее постоянно поддерживают. «У нас в школе разрешалось пропускать обед, чтобы успеть посетить больше уроков», – рассказала Мэри, которая училась в старшей школе пригорода Чикаго. «Я до сих пор думаю о том, какой дурой я была в 14 лет, когда пачками постоянно ела Crackling Oat Bran[53]53
  Хрустящие овсяные отруби


[Закрыть] вместо нормальной еды». В школе Антонии в Вашингтоне ученикам разрешалось поступать «только» на девять направлений; их родителей ограничили в количестве встреч с кураторами. «Спустя годы я спросила своего консультанта, почему у нас такие строгие правила относительно подачи заявлений, – рассказала Антония. – Она рассмеялась и сказала: «Чтобы родители не расходились»».

А потом приходит полное разочарование от того, что все было бессмысленно и тогда, и сейчас. У Питера, выросшего в белом среднеклассовом пригороде Бойсе, штат Айдахо, в старших классах развились сильная тревожность и депрессия из-за «вынужденного перфекционизма». Его родители даже не подозревали о том, насколько сильно его самооценка зависела от среднего балла. «Честно говоря, я думаю, что, если бы мой средний балл опустился ниже 4,0, я мог бы покончить с собой», – рассказал он.

Последствия перфекционизма Питера никуда не делись, зато он кое-что осознал: «Я часто слышу от одаренных и талантливых детей, что никто из нас не научился думать», – говорит он. «Мы просто гораздо легче запоминали информацию, и, что самое важное, мы отлично понимали прочитанное, а это 90 процентов школьных заданий. Когда я поступил в колледж, я понял, что на самом деле я не умею учиться, продуктивно изучать и мыслить, я просто читаю и узнаю».

Другие рассказывали, что из-за сумасшедшего расписания и кучи домашней работы они не успевали прочитать классические книги, которые им задавали, или уделить время творческим проектам. «Я стыдливо гордился тем, что прочитал первые и последние пятьдесят страниц «Повести о двух городах» и получил 100 процентов на тесте, просто зная контекст», – объяснил Тайлер, который учился в спецшколе в Луисвилле штата Кентукки. «Каждый раз, когда меня что-то действительно цепляло, например, когда я тащился от «Великого Гэтсби», мне казалось, что я зря потратил время, а ведь мог бы просто пролистать книгу и начать следующую».

А потом он «набивал себе цену», как сказал Тайлер, то есть часто волонтерил в сообществе для резюме. «Консультанты нас так хвалили, что мы там «Красили дом пожилого!» или «Убирали листья!», хотя на самом деле мы с друзьями просто часами валяли дурака утром в субботу», – объясняет Тайлер. «Думаю, я стал более циничным, когда понял, что все, включая взрослых, просто притворяются, чтобы выглядеть лучше. Мне не казалось, что я помогаю людям. Я просто был подростком и заполнял резюме, чтобы поступить в колледж».

Если для поступления в колледж нужно хорошее резюме, а оно заполнено по большей части пустыми достижениями, то для чего вообще нужен колледж? И почему многие прикрываются образованием, хотя на самом деле все «перескакивают классовую страту», как выразился Дэвид, американский студент китайского происхождения из Нью-Йорка, или пытаются сохранить родительский статус? Суровых мам часто хаяли в прессе, называли грубыми, властными предательницами родины за их упертое желание подготовить своих детей к поступлению. При этом «хорошие» патриоты – то есть белые американцы из верхнего среднего класса – поступают точно так же. Они просто сводят разговоры о колледже к «счастью», «пригодности» и «реализации своего потенциала». Звучит изящно. Но все равно херня.

* * *

Идеи становятся общепринятыми по какой-то причине, и в данном случае высшее образование должно было стать «разумным» решением более сложного набора экономических проблем: автоматизации, конкуренции с Россией (а затем Японией и Китаем), нисходящей мобильности и «исчезновения среднего класса», при котором, как напоминает нам Эренрайх, в основном исчез средний класс синих воротничков.

Ясно видно, как колледж стал пусть и неточным, но простым решением этих внушительных, пугающих, постоянно усугубляющихся проблем. В этой системе были и остаются многочисленные недостатки. Во-первых, по-прежнему существует множество высокооплачиваемых должностей, не требующих традиционного четырехлетнего образования: монтажники ОВиК, водопроводчики, электрики и другие строительные профессии, особенно профсоюзные, обеспечивают относительно стабильный уровень жизни среднего класса. Но многие миллениалы запомнили, что любая работа, не требующая высшего образования, почему-то неполноценна и в итоге переучились, закопавшись в кредитах за дипломы, которые им не пригодились. Но в ответ на этот аргумент я слышала, что невозможно «переучиться»: каждый должен иметь возможность учиться в колледже. Если убрать неподъемные студенческие долги, я соглашусь. Конечно, водопроводчик должен иметь возможность получить степень по английскому языку. Но нужно также честно признать, что лицензированному водопроводчику не нужна степень по английскому языку или любое четырехлетнее образование.

Зачастую, особенно в школах, ориентированных на подготовку к колледжу, эта идея может показаться кощунством. Одна женщина рассказала, что ее муж, который учился в похожей школе, вообще наплевал на обучение и столкнулся с упреками со стороны своих учителей и сверстников. «Его чуть не забрали в армию из-за отсутствия средств на обучение в профессиональных училищах и ученичестве, – сказала она. – Ему пришлось разбираться самостоятельно».