Текст книги "Девочки-мотыльки"

Вернувшись домой в пятницу уже к вечеру, Мэнди услышала из кухни голос Элисон Пойнтер. Та разговаривала с ее мамой. Девушка растерянно замерла в коридоре и прислушалась к тону беседы. Она прикупила новую одежду для вечеринки у Зоуи. И это подняло ей настроение, но сейчас, когда в их доме находилась Элисон, Мэнди смотрела на пакеты и ощущала вину. Никогда нельзя было предсказать, что принесет с собой визит Элисон. В одни дни она выглядела подавленно, плакала и не успевала доставать салфетки из коробки. В другие – пребывала в хорошем расположении духа, вела себя оживленно и по-деловому, излагала планы по новым проектам.

Судя по бодрому голосу, сегодня у Элисон был хороший день.

Мэнди расслабилась.

– Милая, это ты? – крикнула мама.

– Да. Сейчас подойду.

Она поднялась наверх и закинула пакеты в комнату, после чего спустилась на кухню. Элисон сидела за кухонным столом в элегантном наряде из темных брюк и кремового джемпера. На полу, возле стула, стояла огромная сумка, больше напоминающая чемодан. На спинке соседнего стула неряшливо висело кожаное пальто. Взгляд Мэнди упал на темно-красные ногти Элисон. Женщина выглядела под стать для телевизионного интервью. В прошлом Элисон одевалась так же, как мама Мэнди, за исключением тех дней, когда работала секретарем у доктора. Теперь же она обычно одевалась с иголочки.

Мама Мэнди была в джинсах и свободной кофте. Сбоку от женщин стояли миски и пакеты с мукой. Она снова пекла. Нет сомнений, что позже это превратится в торт «Виктория» или кекс «Мадейра».

– Мэнди! Как дела? – с широкой улыбкой спросила гостья.

– Здравствуйте, Элисон, – лишь поздоровалась она.

Мэнди потребовалось много времени, чтобы осмелиться называть миссис Пойнтер по имени. Она выдвинула стул и села.

– Ты видела, как сносят дом? Сосед говорит, что теперь от него ничего не осталось.

– Только самое начало, утром во вторник, но больше не была там. Я хожу в школу другой дорогой, поэтому результат не видела…

– А я специально не пошла. Это слишком тяжело. Я много лет подряд ходила мимо этого дома, ощущала в нем небольшое утешение, ведь это место стало для Тины последним… Знаешь, я боялась, что могу попытаться им помешать. Такой абсурд. Если и есть дом, который я должна ненавидеть, то это он.

– Я видела там Джейсона Армстронга, – призналась Мэнди.

Элисон нахмурилась.

– И что он сказал?

– Я недолго с ним разговаривала, – ответила Мэнди, вспоминая его слова и то, как они ее расстроили. – Выглядел он неважно.

– Слышала, он живет в хостеле, где-то в Восточном Лондоне. Пропащий человек.

– Наверное, потеряв Петру…

– Он всегда был таким. Знаешь, после пропажи девочек я попросила его принять участие в поисках, но он отказался. Сказал решительное «Нет, спасибо!». Представляете? За последние пять лет он палец об палец не ударил! Ему нет оправдания!

– Говорят, их семья состояла на учете в социальной службе, – вспомнила мама.

– Я всегда это знала. У нас в клинике имелись записи по ним. До того как все произошло, я их не просматривала, но знала, что у него были проблемы. Почему, вы думаете, я не разрешала Тине оставаться у них? Почему все ночевки проходили у меня дома?

– И у нас, – добавила мама. – Девочки один раз оставались здесь.

– Конечно! Я была очень рада, что Тина осталась у вас. Знала, что она в безопасности.

– У Элисон потрясающие новости.

– Правда?

У Элисон всегда было что рассказать. Она состояла в комитете, который занимался защитой и вопросами безопасности детей. Еще она создала популярный сайт под названием «Жив и здоров», на котором обменивались информацией по пропавшим детям.

– Видели девочку, предположительно похожую на Тину, – тихо произнесла Элисон.

– Видели? Снова?

– Знаю, за эти годы такое случалось часто, но сейчас все иначе. За последнюю неделю со мной связались три человека, живущих во Франции в радиусе тринадцати квадратных километров, в окрестностях городка Бержерак. Это сельская местность. А теперь самое интересное. Один из них прислал фотографию.

– Фотографию?

Глаза Элисон сверкали.

– Сейчас покажу, – сказала она и полезла в сумку. Достала айпад и пару раз потыкала пальцем по экрану. – Вот.

Мэнди взяла айпад. И на экране увидела размытую фотографию девушки, стоящей возле машины на газоне перед гаражом. Она опиралась на крышу кузова и смотрела вдаль. Дальше шел снимок чуть поменьше – на нем девушка, снятая по плечи. Вьющиеся волосы убраны назад заколками, на щеках ямочки. В этих двух девушках прослеживалось сходство.

– Вторая фотография – обработанное компьютером изображение Тины. Мы меняем ее каждые полгода. Примерно так она выглядит сейчас. Конечно же у нас есть и фотография Петры. Вообще-то, мы загрузили на сайт такие фотографии порядка двадцати детей. Сложно поверить, что столько пропавших. Так много несчастных семей.

Мэнди посмотрела на маму. Она явно чувствовала себя некомфортно, соскребала ногтем что-то с поверхности стола. Такие разговоры с Элисон всегда заканчивались тяжелым молчанием. Ее разбитое сердце находилось в одной комнате с безутешными женщинами, и никто не знал подходящих слов, чтобы облегчить боль.

– Но видели Тину, – подчеркнула Элисон. – Поэтому я так взволнована. Три раза за неделю. Полиция уже принялась за дело, и жандармы им помогают. Я вылетаю туда завтра.

Мэнди закивала, уже представляя, как Элисон сидит в самолете у прохода, аккуратно пристегивает ремень и говорит случайному спутнику: «Я найду свою дочь».

– Звучит многообещающе, – сказала Мэнди.

– Да, – согласилась Элисон.

Затем взяла айпад и посмотрела на фотографию. Подняла палец, словно собиралась провести им по экрану или сменить приложение. Но вместо этого он завис над изображением девушки, окрашенный в цвет рубина ноготь оказался всего в паре миллиметров от ее лица.

– Это может стать огромным достижением, – еле слышно прошептала она. – Важной вехой. Не только для Тины, но и для Петры.

– Полиция будет следить за этим, – добавила мама. – К тому же они сотрудничают с Интерполом.

Элисон не раз приходила в их дом и делилась новостями о ложной надежде. Девочек и раньше где-то видели. В Лестере, Дареме, Глазго. И даже за границей: в Португалии, Франции, на Майорке, Канарских островах. Все эти места кишели английскими туристами, которые осматривались и вглядывались в девочек, подходящих под описание. Они не намеренно вводили в заблуждение, просто больше всего на свете хотели предстать правыми. Хотели найти этих двух милых девочек и вернуть в семьи. Каждая зацепка была отработана и каждая оказывалась ложной. Со временем количество зацепок уменьшилось, дело замедлило ход, а загадочности лишь прибавилось. Что с ними стало?

Мэнди вспомнила девочек, запертых в подвале в Кливленде. Интересно, о чем подумала Элисон, когда прочитала об этом случае.

– Мне пора, – сказала гостья. – Много дел. Я дам вам знать, как пойдут дела во Франции. Хотя… – она понизила голос, – если это Тина, ну… я не знаю, как быть. Но если не она… то это оставит на мне серьезный отпечаток.

– Я вас провожу, – предложила Мэнди.

Элисон убрала айпад в сумку, расправила складки на брюках и сняла со спинки стула пальто.

– Скрестите за меня пальцы!

– Как и всегда, – ответила мама.

Мэнди вышла в коридор и открыла входную дверь.

В дом проник холодный воздух.

Элисон притормозила на секунду, чтобы накинуть пальто. Застегнула все пуговицы и завязала пояс. Затем повернулась к зеркалу и посмотрела на себя. Убедившись, что все в порядке, сделала шаг в сторону двери. Но замешкалась и вдруг охнула, как будто забыла нечто важное. Мэнди думала, что она вернется на кухню что-то забрать со стола или поделиться последней сплетней с мамой. Но вместо этого Элисон подошла к девочке и крепко взяла ее за руку.

– Знаешь, Мэнди, я больше не виню тебя, – заговорила она тихо-тихо, прямо в ухо, не желая, чтобы кто-то услышал. – В то время я могла наговорить тебе лишнего. Я была к тебе несправедлива. Произносила то, чего не следовало. Ты была всего лишь ребенком. Это не твоя вина. Я больше не считаю тебя виноватой. Совсем.

Мэнди не ответила. Только слабо улыбнулась. Элисон вышла из дома и, не поворачиваясь, помахала рукой. Закрыв дверь, Мэнди ощутила на своих плечах тяжелый груз. Мама постоянно говорила эти слова. «Это не твоя вина, Мэнди».

Но Мэнди винила себя. Всегда винила и будет винить.

Позже тем вечером, когда родители смотрели телевизор, Мэнди вошла в свою комнату и закрыла дверь. Слова Элисон непрерывно крутились в ее голове. Девушка едва притронулась к еде, и пришлось оправдываться перед мамой за отсутствие аппетита. После ужина она помогла убрать тарелки и приняла ванну. И теперь, оказавшись в спальне, ответила на эсэмэски – три от Томми и две от знакомых девочек. Затем повесила на вешалку новую одежду – красный топ и черные джинсы – и прицепила ее к дверце шкафа, чтобы можно было полюбоваться. Туфли поставила вниз. Они были красными, как и топ, и на высоких каблуках. Мэнди перевернула их, немного сомневаясь в правильности своего выбора. Некоторое время спустя она навела порядок в коробке с бусинами, рассортировала застежки и резинки, чтобы сделать бусы. Но из рук все валилось, и было сложно нанизать бусины, поэтому она закинула их обратно в коробку и захлопнула крышку. Настроилась на мысли о предстоящей вечеринке у Зоуи. В эсэмэсках Томми предлагал договориться, как пойти.

«Во сколько думаешь туда поехать?»

«Принесешь выпивку?»

«Может, встретимся заранее?»

Но она не могла перестать думать о словах Элисон. И в конце концов легла на кровать и предалась воспоминаниям о своей короткой дружбе с Петрой и Тиной. Она продлилась всего семь недель, но оказалась определяющим фактором ее подростковой жизни.

Мэнди вспомнила первый день в средней школе и то, как познакомилась с девочками. Весь класс был разбит на небольшие компании, в которых дети знали друг друга еще с начальной школы. А она не вписывалась. Мисс Пирс заставила Петру с Тиной убрать рюкзаки со свободного места, чтобы Мэнди могла сесть. Тина вела себя мило. Семья Мэнди летом переехала в дом на ее улице, и их мамы быстро сдружились. Петра же держалась замкнуто. Часто в ответ пожимала плечами и отворачивалась, будто Мэнди вовсе не было. После уроков Мэнди пошла вместе с ними. В какой-то момент Петра свернула на свою улицу, и тогда Тина оживилась. Принялась болтать и рассказывать о папе, который жил с визажисткой в Южном Лондоне. Когда они дошли до ее дома, она дружелюбно сказала: «Увидимся завтра».

Но на следующий день Мэнди ожидал холодный прием от Петры и неловкие улыбки от Тины. Хоть она и сидела с ними рядом, все равно ощущала себя лишней. И только во время ланча они немного оттаяли. Девочки хотели устроить репетицию «Красных роз» и попросили Мэнди последить за их вещами. Ей разрешили разместиться в спортивном зале и послушать, как они поют. Петра показывала Тине новые танцевальные движения, а Мэнди горячо хлопала после каждой песни.

Тем вечером, по дороге домой, Петра громко и ясно сказала: «Тебе не место в нашей группе. Это дуэт. Только мы вдвоем!» Но Мэнди уже это знала. Петра с Тиной были худенькими и могли носить облегающую одежду, Мэнди же была пухленькой и предпочитала толстые джемпера и свободные джинсы.

Эта дружба была неравной, Петра с Тиной словно сидели в лодке, а Мэнди цеплялась за ее край, еле-еле удерживая голову над волнами. Но она не возражала, просто была благодарна, что девочки позволили ей остаться.

Шли недели, и Мэнди становилось все комфортнее в их компании, хотя Тина ей нравилась больше. Они жили рядом и много времени проводили вместе. Петра не всегда вертелась с ними. Она пропускала школу и частенько ходила с папиной подружкой по магазинам. Иногда после ужина Мэнди шла к Тине и звала к себе. Та соглашалась, но просила подругу пообещать не рассказывать об этом Петре, и она молчала. Со временем Петра все же подпустила Мэнди ближе к группе и даже пришла к ней с ночевкой. Мэнди, в свою очередь, разыгрывала интерес к увлечению Петры домом, в котором, по ее мнению, обитали привидения. Однажды Мэнди нехотя последовала за Петрой и Тиной к заднему дворику того самого дома, но их прогнал оттуда разгневанный сосед. Пару раз она спрашивала Тину, почему Петра такая странная, но та никогда не обсуждала свою лучшую подругу, поэтому Мэнди оставила эту тему.

На каникулах Петру словно подменили. Она потеряла телефон. Стала дерганой и практически забросила группу. Постоянно похлопывала по карману, хотя телефона там не было. А ее одежда была грязной. На одной неделе она три дня подряд надевала один и тот же топ. И выглядела неряшливо. Когда Мэнди пришла позвать Тину к себе, то услышала, как мама спрашивает ее: «Как дела у Петры? Отец опять устраивает проблемы?» И тогда она спросила у Тины, что имела в виду ее мама.

«Папа Петры болен алкоголизмом», – ответила та. Мэнди решила, что у мужчины похмелье, и только позже она узнала, что у него серьезные проблемы с алкоголем, что он пил весь день и иногда даже не мог встать с кровати. Настроение Петры ухудшалось, и каждый раз, когда они ходили в газетный киоск, она стояла и смотрела на дом.

У Тины тогда были свои проблемы. Мама не разрешила ей погостить у папы. И девочке оставалось надеяться на его визиты. Бывало, он обещал, что приедет, но нарушал данное слово и обвинял в этом движение в Блэкуолл Таннел. Глаза Тины блестели от слез, и Мэнди старалась ее успокоить. Ей нравилось, когда они оставались только вдвоем, она и Тина. Ночью, лежа в кровати, Мэнди фантазировала о том, что Петру насмерть собьет машина, и тогда они с Тиной станут лучшими подругами. Когда девочки пропали, у нее на душе заскребли кошки. Как будто злая фея-крестная услышала желания и наказала ее, освободив и от Петры, и от Тины.

В тот четверг они весь день провели у Тины дома. Это был предпоследний день каникул. Они обсуждали свои планы на Хеллоуин. Родители Мэнди устраивали вечеринку для друзей и приглашали Тину и Петру остаться у них с ночевкой. За разговорами об этом они решали, стоило ли спеть парочку песен группы.

Как вдруг Петра поднялась.

«Мне все это надоело, пойдем в магазин», – сказала она и достала деньги из кармана.

Они дошли до газетного киоска на Принсесс-стрит и собрались было назад, как вдруг внимание Петры привлек дом напротив. Мэнди посмотрела на него. Была половина шестого, на улице темнело. Дом казался мрачным, свет горел лишь в одной из комнат на нижнем этаже. Петра очень долго на него смотрела. Мэнди ожидала от нее обычного комментария о том, что однажды они проберутся туда, но Петра убрала деньги в карман и сказала: «Думаю, нам стоит зайти в дом. Мы неделями обсуждали это. У задней двери на крючке есть ключ».

Мэнди это удивило. Она никогда прежде не слышала, чтобы Петра говорила о ключе.

В итоге Тина пошла с Петрой. Естественно, она же была ее лучшей подругой. Петра потянулась и подхватила Тину под руку. «Мы всегда все делаем вместе. Дружим уже шесть лет. Если не хочешь, можешь не идти, Мэнди. Я понимаю». И Тина позволила утащить себя на задний двор.

Мэнди с растущим недовольством смотрела, как они уходят. Что такого в этом доме? Было темно, холодно. Тина надела мамину толстовку и накинула на голову капюшон. Когда калитка в сад закрылась, Мэнди отвернулась, ее терпение было на пределе. Она не собиралась стоять и ждать их! И она пошла к себе домой, внутри нарастала обида. Наверное, ей стоило найти других друзей. Начать все с нуля в понедельник, сесть с другими ребятами. Мэнди надоело, что с ней обращаются как с идиоткой. «Красные розы» – глупое название для группы.

Когда выяснилось, что ни Петра, ни Тина не вернулись в тот вечер домой, Мэнди впала в молчаливую панику. «Ты знаешь, куда они пошли?» – спросила мама.

Она яро замотала головой. «Мы поругались возле газетного киоска, и я пошла назад». Как она могла сказать маме, что девочки пошли в старый дом и что она подумывала присоединиться к ним? Как могла признаться, что они обсуждали нечто подобное? Тогда выяснится, что пару недель назад они уже заходили во двор. Вторглись на частную территорию и были выгнаны соседом. Это станет концом свободы, которую она выбивала себе с момента перехода в среднюю школу. Ей разрешили самой ходить к Тине. Объясняться общей фразой: «Я недолго погуляю с Тиной и Петрой». Как только она расскажет про дом на Принсесс-стрит, все это закончится. Тогда не будет иметь значения, есть ли у нее друзья, потому что ее никуда не выпустят.

В тот вечер, когда они пропали, Мэнди сидела в кресле в гостиной и нервно переключала с канала на канал, прислушиваясь к маминым разговорам по телефону. Без сомнений, с мамой Тины она уже говорила. В воздухе повисли напряжение и обеспокоенность взрослых, которые в любой момент могли превратиться в гнев. Зачем рассказывать им о том, что произошло, если, вероятнее всего, Тина с Петрой пошли куда-то еще. Может, Петра потащила Тину побродить по магазинам с подружкой отца? Может, они отправились в «Макдоналдс» и просто забыли всех предупредить? А может, кто-то из них упал, подвернул лодыжку, и они сидели где-то в отделении травматологии? Зачем рассказывать про дом и одинокого старика, который жил там?

Но часы все шли, и Мэнди ощущала себя в западне. В восемь вечера она уже не могла просто сказать: «Ох, вообще-то, я знаю, куда они пошли». А затем она услышала, как мама сообщила папе, что Элисон Пойнтер поехала в Южный Лондон проверить, не отправилась ли Тина к отцу и его подружке.

Мэнди ненадолго расслабилась, потому что это казалось хорошим объяснением. Тина злилась, что не видела папу больше половины семестра. Вполне возможно, когда им надоел этот дом на Принсесс-стрит, Петра сказала: «Давай съездим к твоему папе!» Тина могла написать об этом маме, не зная, что в тот самый момент телефон разрядился и сообщение не отправилось.

Но позже Мэнди узнала, что телефон Тины лежал дома на зарядке. Так что пропавшие девочки остались без связи.

В дом пришла полиция, и телевизор выключили.

Последовал вопрос за вопросом.

И в одиннадцать вечера она все же рассказала правду.

Все получилось внезапно. «Я знаю, куда они пошли», – пробормотала она, всхлипывая, и все рассказала. Она увидела, как удивилась мама. Выражение лица полицейского вмиг изменилось. Он резко встал и снова сел. Достал телефон и быстро заговорил в него, все слова сливались в одно, так что она едва могла их разобрать. А потом он ушел. Родители сидели на диване, держа друг друга за руки, и смотрели на нее как на незнакомку.

После этого многие спрашивали ее, почему она сразу не рассказала, куда пошли девочки. Офицер Фаррадей сидел на диване в гостиной, его глаза потемнели от огорчения, и он спросил: «Почему ты сразу нам не рассказала, Мэнди? Если бы мы знали, что они в том доме, то немедленно отправились бы туда. Мы могли их спасти».

Почему она не рассказала им?

Отогнав воспоминания, Мэнди взяла ноутбук. Открыла поисковик и вбила название сайта «Жив и здоров». Зашла на него и кликнула на страницу под названием «Петра Армстронг». На одной стороне экрана располагалась фотография двенадцатилетней Петры. На другой – обработанное компьютером изображение того, как Петра выглядела бы в семнадцать лет. Фотография девочки постарше поражала. Те же длинные волосы, то же скрытное выражение лица. Только скулы заострились и глаза казались больше, хотя, присмотревшись поближе, Мэнди заметила на них подводку. Девушка с изображения не угрюмилась, но и не улыбалась.

Петра Армстронг почти наверняка мертва.

Мэнди взглянула на новую одежду. Черные джинсы свисали из-под красного топа. Туфли на каблуках стояли внизу на ковре. Этот наряд не отличался от того, что носили для группы Петра и Тина. Мэнди ощутила укол боли, глядя на ожидающую ее одежду. Ей так и не разрешили присоединиться к «Красным розам».

Встав, Мэнди сняла вешалку с двери. Открыла шкаф и повесила наряд между другими. Взяла туфли и поставила на полочку. Ей шел красный цвет, и не было причин этого стыдиться.

Элисон сказала, что больше не винит ее. Мэнди в это не верилось. Мама пропавшей девочки произнесла эти слова в элегантном наряде и с крутой кожаной сумкой в руках. В тот момент она казалась настолько непоколебимой и сильной, что могла простить что угодно. Но Мэнди не сомневалась, что когда красивая одежда снималась и Элисон сидела в халате и тапочках, то снова и снова задавалась вопросом, почему подруга дочери пять часов не признавалась в том, куда пошли девочки.

Пять часов, которые могли все изменить.