Текст книги "Дом с сотней часов"

Энн Мэри Хауэлл
Дом с сотней часов

© Рыбакова Е.Ю., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Беги из дома с часами.

Не медли.

Не жди, пока часы остановятся…

Джереми, Джеку и Эду

Глава 1
Контракт

Хелена до боли в пальцах стиснула прутья стоявшей у неё на коленях птичьей клетки, и по спине побежали мурашки. Худой как щепка мистер Уэсткотт перегнулся через стол и, прищурившись, рассматривал попугая плотоядным взглядом.

– Вы забыли упомянуть в своём письме, что привезёте с собой… птицу, – проговорил он, морща мертвенно-бледное лицо и переводя глаза с часовщика на девочку.

Сестра мистера Уэскотта в шёлковом платье персикового цвета с высокой талией стояла рядом с братом, положив руку в перчатке на спинку его стула. У них были одинаковые маленькие сапфирово-синие глаза. Мистер Уэскотт улыбнулся Хелене; его сестра сохраняла весьма серьёзный вид.

Взглянув на отца, сидевшего прямо, с напряжёнными плечами, Хелена поёжилась.

– У Джека и Джилл садовник служил, жил не тужил! Восторг! – прокричал попугай.

Мистер Уэскотт нахмурился.

– Тише, – шепнула Хелена и через прутья клетки погладила пальцем блестящие сине-зелёные перья хвоста попугая. Мистер Уэскотт назвал любимца её матери «птицей». Но Орбит был не просто старой птицей, а синелобым амазоном. Мистеру Уэскотту необходимо знать об этом, но Хелена чувствовала, что сейчас не время читать ему лекции об экзотических животных.

Мисс Уэскотт сверкнула глазами и произнесла мелодичным голосом:

– Какой чудесный попугайчик.

Хелена начала понемногу успокаиваться и ответила женщине тёплой улыбкой. В обшитом деревянными панелями кабинете, забитом книгами и бумагами, улыбка мисс Уэсткотт была поистине ослепительной. Когда она взглянула Хелене в глаза, девочка пожалела, что не надела своё лучшее пальто с синими шёлковыми пуговицами, и потянула коротковатые рукава бежевого хлопкового плаща – отец сказал, что он больше подходит для пребывания в Кембридже в таком прохладном, неприветливом июне.

– Примите мои искренние извинения, мистер Уэсткотт. И вы, мисс Уэскотт, – подёргав коротко стриженную бородку, сказал отец и бросил дочери взгляд, который она истолковала как «Заставь попугая замолчать от греха подальше». – В своём письме вы ясно дали понять, что срочно ищете хранителя часов, и я не успел должным образом подготовиться. А моя дочь не расстаётся с попугаем.

Мистер Уэсткотт встал и подошёл к большому окну, выходящему на Трампингтон-стрит, откуда открывался вид на цветистый ковёр, расстилающийся за обнесёнными оградой университетскими садами. Он сложил руки и слегка фыркнул. С улицы доносились звуки города: цокот лошадиных копыт и грохот повозок, детская беготня и заливистый смех, звяканье велосипедных звонков. Хелена ненадолго прикрыла глаза и представила, как выйдет на свежий воздух из этой гнетущей комнаты, где всё выглядит тусклым и пыльным.

– Ну что ты, дорогой братец, – простодушно проговорила мисс Уэсткотт. – Какой же вред от попугая?

– У меня нет такой страсти к птицам, как у тебя, Кэтрин, – ответил мистер Уэсткотт, явно на что-то намекая. Он обернулся, сердито зыркнул на сестру и, немного помолчав, отрывисто произнёс: – Ладно. Но птица должна сидеть в клетке, иначе она станет летать по дому и разобьёт часы. – Кожа на его лице, и без того невероятно бледная, стала почти прозрачной, как у вампира, который никогда не видит дневного света.

Хелена нахмурилась. Мистер Уэсткотт, похоже, не особенно любит птиц, но его сестра, по крайней мере, кажется чуть более доброжелательной.

Орбит появился в жизни девочки четыре года назад. Мама увидела говорящего попугая в зоомагазине, куда они всегда заходили по дороге домой из школы, и он совершенно пленил её. Отец щедро выложил больше половины месячного жалованья, чтобы преподнести птицу жене в подарок на день рождения. Владелец магазина предлагал взять более красивого (и более дорогого) попугая, с золотистыми перьями, но переубедить маму ему не удалось. «Спасибо, – широко улыбаясь, ответила она. – Но в этом попугае меня восхищает не внешний вид, а голос и характер. Сдаётся мне, он прекрасно впишется в нашу маленькую семью». И она не ошиблась.

– Моего попугая зовут Орбит, – нечаянно вырвалось у Хелены. Мама всегда говорила, что привычка высказываться, не думая о последствиях, – её самое милое качество, способное, однако, принести неприятности. Судя по недовольному прищуру мистера Уэскотта, он не считал эту особенность милой. Хелена вжалась в стул так, что деревянная резьба впилась ей в спину.

– Какое интересное имя для птицы. – Кэтрин Уэскотт снова одарила Хелену приветливой улыбкой. – Я буду рада, если меня представят Орбиту… разумеется, позже. – Она опасливо глянула на брата.

Стоявшие на столе мистера Уэскотта дорожные часы издали мелодичный перезвон, отмечая четверть часа. Этот звук напомнил Хелене тихий водопад. Из других комнат тоже стал доноситься бой часов: высокий, пронзительный, глубокий, серебристый, тонкий. Орбит, расширив зрачки, визгливо закричал. Хелена испугалась и крепче схватилась за прутья клетки. Сколько же у мистера Уэсткотта часов?!

«Работа хранителя часов оплачивается невероятно щедро, Хелена, – поблескивая глазами, объяснил девочке отец на прошлой неделе. – К тому же нам предоставят бесплатное питание и проживание, так что я смогу откладывать весь заработок до последней монеты на собственную часовую мастерскую. Да и Кембридж, судя по всему, прекрасный городок. Думаю, перемена места жительства пойдёт нам с тобой на пользу».

«Но я хочу остаться в Лондоне, – покачала головой Хелена. Она оглядела маленькую гостиную в их пригородном типовом доме и остановила взгляд на портрете с изображением всей семьи – её самой, отца и матери, – написанном два года назад, в 1903-м, ей тогда было десять лет. Круглое мамино лицо сияло здоровьем, и ничто не предвещало, что вскорости ужасная болезнь унесёт её в могилу. – Здесь все наши вещи. Все мамины вещи».

«В кармане вошь на аркане. Мама, мама, мама!» – оттарабанил Орбит, пройдясь по спинке кресла к плечу Хелены, и стал тянуть её за прядь каштановых волос, пока девочка чуть не вскрикнула от боли. Она взяла Орбита на руки и посадила его себе на колени. Со смерти матери прошёл почти год, а птица всё ещё тосковала.

«Я согласился принять предложение мистера Уэсткотта и остаться, пока он нуждается в моих услугах, но это не навсегда. А дом мы запрём, и наши вещи никуда не денутся», – твёрдо произнёс отец, решительно заканчивая разговор, и Хелена поняла, что вопрос уже решён.

Вспомнив, что они приехали сюда на неопределённое время, Хелена приуныла.

Мистер Уэскотт снова взглянул на неё и на попугая и отвёл глаза.

– Вы понимаете условия договора, мистер Грэм? – спросил он, двигая кадыком на цыплячьей шее. – Полагаю, вам его выслали заранее?

Хелена наморщила нос. Какие ещё условия?

– Да, – ответил отец, сдвинув брови, и с какой-то тревогой посмотрел на дочь.

Мистер Уэскотт открыл папку и, вынув плотный листок бумаги, протянул его через широкий стол, на котором стоял вычурный медный телефон с деревянной трубкой. Хелена заметила, что за время разговора отец несколько раз оценивающе поглядывал на аппарат, и сделала вывод, что мистер Уэскотт, должно быть, очень богат: она не знала ни одного человека, способного позволить себе иметь телефон в доме. Несколько секунд мистер Уэскотт подержал листок в руке, словно сомневался, нужно ли с ним расставаться.

Хелена наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть слова. Кремовая бумага была покрыта мелкими буквами с завитками.

…всё имущество…

…передано во владение…

…причинён ущерб…

…если, паче чаяния, хотя бы одни часы остановятся…

Хелена громко втянула воздух ртом. Мистер Уэсткотт и его сестра уставились на неё, отец же, не обратив на это внимания, взял перо, обмакнул его в чернильницу и подписался внизу документа.

– Очень важно, чтобы все часы в доме всегда шли и содержались в рабочем состоянии, – сказал мистер Уэсткотт.

Хелена взглянула на хозяина, который теперь смотрел на тёмный старый семейный портрет – джентльмен и дама с двумя детьми, стоящие рядом с огромными напольными часами. Мистер Уэскотт шмыгнул носом и провёл под ним пальцем.

– Ни одни часы не должны останавливаться – никогда. Вы осознаёте последствия?

– Папа! – тоненьким голоском произнесла Хелена. Здесь явно чего-то недоговаривают, и её от этого бросило в дрожь.

– Папа, папа! Тише, мыши, кот на крыше! – взвизгнул Орбит.

– Я не понимаю. – Клетка на коленях девочки вдруг потяжелела. – Что будет, если часы встанут?

– Я потом тебе расскажу, Хелена, – строго проговорил отец, передавая подписанный документ через стол мистеру Уэскотту.

– Дорогое дитя, тебе не нужно ни о чём беспокоиться, – заверила Кэтрин. Только теперь Хелена заметила в её шелковистых тёмных волосах белые гребешки с нежно-голубыми перьями.

Отец кашлянул и повернулся к дочери:

– В мои обязанности входит заводить часы и поддерживать механизмы в порядке. Если хотя бы одни часы остановятся… то мы передадим… в качестве возмещения убытков всё своё имущество.

У Хелены встал ком в горле.

– Хиханьки да хаханьки, – прочирикал Орбит, как заведённый кивая головой.

– Если часы сломаются, мы откажемся от всего, что у нас есть? – Хелена прерывисто дышала и никак не могла набрать в лёгкие достаточно воздуха. – Но почему?!

– Часики тик-так, тик-так! – громко выкрикнул Орбит.

Отец взглянул на мистера Уэскотта и его сестру явно с просьбой о помощи. Но казалось, эти двое не могли ему ничем помочь – или просто были не в настроении поддержать его.

Хелена умоляюще, как она думала, посмотрела на Кэтрин Уэскотт.

– Совершенно верно, – наконец произнесла Кэтрин и взяла в руки подписанный договор. Щёки у неё слегка зарумянились. – Договор имеет целью… удерживать вас от нежелательных поступков. Он гарантирует, что любой хранитель часов, которого нанимает мой брат, будет выполнять возложенные на него обязанности и позаботится о том, чтобы часы не останавливались. – Она помолчала и задержала взгляд на отце Хелены. – И ещё, мистер Грэм, необходимо, чтобы условия договора остались между нами. В этом доме вы можете стать свидетелем неожиданных явлений, но то, что вы с Хеленой увидите, нельзя обсуждать ни с кем, даже друг с другом. – Кэтрин Уэсткотт прижала документ к груди. – В противном случае предусмотренные договором меры вступят в силу и вы лишитесь своего имущества. – Она взглянула на отца с дочерью, словно бы извиняясь, – по крайней мере, так показалось Хелене.

Мистер Уэскотт со строгим выражением лица посмотрел на сестру и снова отвёл глаза.

Хелена, часто моргая, пыталась уяснить сказанное, но прозвучавшие слова казались какой-то бессмыслицей, а её вопрос так и повис в воздухе без ответа.

Взгляд мистера Уэскотта упал на золотую клетку Орбита. В глазах хозяина плясал странный лихорадочный огонёк.

Хелена обвила клетку руками, чувствуя, как от дурных предчувствий сводит живот. Сначала её вынудили переехать из уютного дома на окраине Лондона в какой-то душный особняк, а теперь оказывается, что они с отцом легко могут лишиться всего своего имущества, включая самый ценный, незаменимый предмет собственности, который ни в коем случае нельзя потерять. И самое странное, ни о чём в доме нельзя говорить… На что это отец подписался?!

Глава 2
Стэнли Ричардс

– Мне ужасно жаль, что условия договора такие жестокие, – сказала мисс Уэскотт, которая разрешила называть себя «Кэтрин». Она проводила новых работников из кабинета мистера Уэскотта, и Хелен услышала, как за ними заперли дверь. – С тех пор как восемь месяцев назад от него ушла жена, мой брат не в себе. – Кэтрин поднесла руку к горлу, словно ей было больно произносить эти слова. – Эдгар чрезвычайно дорожит часами. Больше, чем… больше всего на свете. – Она помолчала, грустно качая изящной головкой, но потом прогнала с лица печаль и потянула за висящий на стене шнурок колокольчика.

Хелена услышала отдалённый звонок, затем тяжёлые шаги поднимающегося по лестнице человека.

– Стэнли покажет вам ваши комнаты, – объяснила Кэтрин, – и познакомит с распорядком дня в доме. – Она вынула из маленькой сумочки карманные часы с эмалевым циферблатом, взглянула на них и нахмурилась. – У меня назначена другая встреча, так что мне нужно идти. Тем не менее каждый вечер я прихожу проверять, как содержатся часы. – Она наклонилась к Хелене и заглянула ей в глаза. Свежий, слегка дурманящий запах духов напомнил девочке о прогулках в напоённом цветочным ароматом саду. – Я с нетерпением жду возможности познакомиться поближе с твоим чудесным попугаем, Хелена, – сказала Кэтрин.

Хелена выдавила из себя широкую улыбку:

– Я тоже.

Кэтрин Уэскотт старательно кивнула и, шурша юбками, выпорхнула из дома. Хелене вдруг захотелось догнать её. Когда утром их поезд из Лондона, пыхтя, пробирался по низинам Восточной Англии, девочка пыталась выведать у отца подробности о мистере Уэсткотте и о доме, где они будут жить.

«Мистер Уэсткотт – один из самых богатых людей в этой части страны. Его семья приобрела состояние, вкладывая деньги в типографии и газетные издательства. Говорят, у него чуть ли не самый большой дом в Кембридже. Мы будем жить там как его гости, пока я буду ухаживать за часами», – ответил отец. Чемоданчик с инструментами для починки часов раскачивался у него на коленях – опасаясь, что инструменты могут выпасть и сломаться, отец отказался ставить его на полку над головой.

«А жена и дети у него есть?» – поинтересовалась Хелена, надеясь, что в доме у неё будут друзья.

«Я не слышал, – признался отец. – Но знаю, что у него есть сестра Кэтрин, которая очень о нём заботится и беспокоится о состоянии его коллекции часов. Она приезжает к брату из Лондона, но останавливается где-то в другом месте – мистер Уэсткотт предпочитает уединение».

Хелена приободрилась: возможно, даже без товарищей по играм жизнь в красиво обставленном кембриджском особняке, где вкусно кормят, будет не такой уж страшной. Начало лета в Лондоне выдалось сырым: выходя на прогулки, приходилось надевать плащ, а по вечерам топить в гостиной камин, и Хелена надеялась, что в Кембридже погода стоит солнечная, а пение птиц скрашивает прохладные дни. Девочка представляла, как после работы они станут гулять по диким речным берегам, где носятся весёлые стрекозы, или по вечерам подолгу пить чай с пирогом, наблюдая за плывущими по реке лодками с дурачащимися студентами. Может быть, отцу нужны эти перемены, чтобы он вспомнил, как много времени проводил с дочерью раньше, прежде чем их жизнь так чудовищно изменилась и он заперся в часовой мастерской.

Но все мечты о пении птиц, идиллических пейзажах и прогулках по незнакомому городу растаяли, как только Хелена начала понимать условия работы, которую взял на себя отец. Как он мог согласиться в случае остановки часов отдать всё имущество мистеру Уэсткотту?! И за каким именно количеством часов придётся следить? Хелена огляделась вокруг – и только в коридоре насчитала двенадцать штук!

Когда за Кэтрин захлопнулась входная дверь, по коридору к ним приблизился, стуча ботинками, коренастый молодой человек в твидовом костюме, на вид не больше восемнадцати лет. От улыбки его крепкие щёки напоминали круглые яблоки. Увидев у ног Хелены клетку с Орбитом, он с удивлением распахнул глаза:

– Какой забавный попугай! Мальчик или девочка?

– Мальчик, – тихо ответила Хелена. – По крайней мере мы так думаем. У попугаев это трудно определить.

– Он умеет говорить? – поинтересовался юноша.

– Ещё как, – немного расслабившись, сказала Хелена.

– Хиккори-диккори! – каркнул Орбит.

– Вот чудо! – с восторгом воскликнул молодой человек. – Ах, я не представился. Меня зовут Стэнли Ричардс – пожалуйста, зовите меня просто по имени. Я работаю в семье Уэсткотт. – И он протянул руку.

Хелена растерялась: должна ли она пожать юноше руку? Кончики пальцев у него были испачканы чернилами и чем-то похожим на мел. Девочка иногда сопровождала отца во время визитов в богатые дома престижных частей Лондона вроде Челси и Кенсингтона, где он чинил часы. Там слуги были в чёрных костюмах и белых перчатках, и посетитель, чтобы сообщить хозяевам о своём прибытии, клал на серебряный поднос визитную карточку. Не могло быть и речи о том, чтобы пожимать прислуге руку или называть кого-то из них по имени. Стэнли же смотрел на Хелену выжидательно, искренне улыбаясь, и девочка невольно улыбнулась ему в ответ. Может быть, в Кембридже просто другие правила этикета? Она тоже протянула руку, и Стэнли крепко пожал её, оставив у неё на ладони следы белого порошка.

– А вы, должно быть, мистер Грэм, – сказал он, повернувшись к часовщику. – Добро пожаловать в дом мистера Уэсткотта.

Хелена оглядела большой коридор и вытерла испачканную мелом руку о плащ. Это жилище ничуть не напоминало жилой дом. Где же изысканные, обитые шёлком стулья, высокие вазы с благоухающими цветами, ковры? Где уютное потрескивание поленьев в камине, прогоняющее вечернюю прохладу? Ничего общего с домашним очагом.

Вдоль каждой стены широкого коридора стояли по шесть напольных часов в корпусе из тёмного дерева – такие высокие, что резные навершия почти касались потолка. Маятники ритмично качались за выпуклыми стёклами, словно махали руками. В конце коридора, перед холодным зевом камина, стоял стол с похожими на свадебный торт большими четырёхъярусными часами в виде золотой пагоды, и от их быстрого тиканья у Хелены захватило дух. Справа и слева располагались столики поменьше, на которых громоздились золотые и серебряные дорожные часы. Хелена стала разглядывать призрачные отпечатки на стенах, где когда-то висели картины, а вокруг звучало и отражалось эхом мерное постукивание. Это был не дом, а музей, до самой крыши забитый часами.

Хелена подняла клетку с попугаем и прижала её к груди. Стэнли подхватил громоздкий чемодан новых жильцов и повёл их к лестнице. Девочка стиснула зубы и сосредоточилась на пятках чёрных ботинок юноши. Глаза защипало. Как мог отец согласиться работать здесь бессрочно?! От злобных взглядов мистера Уэскотта в сторону Орбита Хелен бросило в дрожь. А договор! Кэтрин, похоже, не одобряет его условий, но, видимо, она не обладает большим влиянием на брата.

– Какая удивительная коллекция часов! – пробормотал отец, когда они медленно поднимались по лестнице.

Стэнли остановился на площадке второго этажа и, поморщившись, переложил чемодан из одной руки в другую:

– Да, мистер Грэм. Думаю, их тут около сотни: напольные, дорожные, с открытым механизмом, не говоря уж о карманных.

– Куранты, куранты! – высоким голосом пропел Орбит.

– А почему уволился предыдущий хранитель часов? – полюбопытствовал отец. – Я задавал это вопрос в письме к мистеру Уэсткотту, но не получил ответа.

– Боюсь, мистер Уэскотт не посвящает меня в подобные обстоятельства, – слегка пожав плечами, сказал Стэнли.

Отец уверенно улыбнулся ему:

– Что ж, тогда покажите нам поскорее комнаты, чтобы я мог приступить к работе.

– Прямо сегодня?! – воскликнула Хелена. Было почти шесть часов вечера, и она надеялась на лёгкий ужин (и фрукты для Орбита), а потом собиралась лечь спать с дороги.

– Конечно, Хелена. Нельзя терять время. Я должен сделать опись часов, проверить их состояние, выяснить, какие из них нужно завести, – ответил отец.

– Разумеется, мистер Грэм. – Стэнли продолжал подниматься по великолепной лестнице с резными перилами, словно оплетёнными виноградными лозами. Остановившись, он просиял добродушной улыбкой. – Должен сказать, я ужасно рад, что вы здесь поселитесь.

В ответ на приветливость Стэнли Хелена, сама того не желая, выдавила полуулыбку, досадуя, что губы иногда делают это помимо её воли. Ничего приятного в данной ситуации не было. На самом деле она пережила ужасный день и не могла дождаться, когда останется с отцом с глазу на глаз и выскажет ему своё мнение.

Стэнли поднял голову к большим глухо тикающим напольным часам.

– О боже, – вздохнул он, со стуком опуская чемодан на пол. – Приготовьтесь. Сейчас часы будут бить.

Хелена с отцом переглянулись.

Стэнли состроил извиняющуюся рожицу и закрыл уши руками.

Отец наморщил лоб, явно тоже находясь в замешательстве. С каждой минутой этот странный дом удивлял их всё больше и больше.

Глава 3
Летательный аппарат

Первый громкий удар издали часы, рядом с которыми они стояли. Орбит испуганно вскрикнул и захлопал крыльями о прутья клетки.

Второй, третий и четвёртый удары поднялись вверх по лестнице как дым.

Пятый и шестой, настойчивые и пронзительные, доносились с верхнего этажа.

Дальше сосчитать их было уже невозможно.

Низкий бой, высокий звон, тонкое треньканье, крик кукушки, однообразная дребезжащая мелодия, похожая на звуки заводной музыкальной шкатулки, которую отец однажды смастерил Хелене на Рождество.

Стэнли не отнимал рук от ушей и стоял зажмурившись, словно оглушительная какофония причиняла ему боль.

Отец удивлённо разинул рот и, склонив голову набок, прислушивался к пению часов, как будто изучал их «голоса» по отдельности.

– Они бьют не синхронно, – перекрикивая шум, сказал он. – Это надо немедленно исправить.

Орбит стал раскачиваться в клетке из стороны в сторону.

– Дин-дон-бамс! – крикнул он, и его глазки-бусинки расширились от испуга. – Мама, мама, мама!

– Тише, Орбит, не бойся, – успокоила его Хелена, хотя ей бы и самой не помешало утешение.

С верхнего этажа раздался последний удар, самый громкий и глубокий, словно стоявшие там часы объявили: «Достаточно».

Стэнли открыл уши и вздохнул. Затем, словно ничего необычного не произошло, он поднял чемодан и пошёл дальше по лестнице, жестом пригласив Хелену и её отца следовать за ним.

– Так, – произнёс отец, крепко стискивая в руках чемоданчик с инструментами. Щёки у часовщика пылали, глаза горели лихорадочным огнём.

Хелене был знаком этот взгляд – он часто блуждал на лице родителя, когда девочка возвращалась из школы домой в часовую мастерскую, где отец работал вместе с двумя товарищами. «Посмотри, Хелена, какая филигранная работа, – говорил он, склоняясь над золотым брегетом или над изысканными дорожными часами. – Взгляни на этот фарфоровый циферблат, изящные стрелки, тонкие пружины. И ведь кто-то же изобрёл такой чудесный механизм!» Хелена обычно улыбалась и ждала, когда отец закончит свою восторженную речь, стараясь припомнить, когда он в последний раз с таким же восхищением говорил о ней.

На этаже под самой крышей вправо и влево от маленькой лестничной площадки тянулись коридоры. Здесь было темнее, окна меньше, стены выкрашены, а не оклеены обоями, деревянный плинтус обшарпан.

– Комнаты мистера Уэскотта слева по коридору, – сообщил Стэнли. – Ваши будут справа.

– Мистер Уэскотт спит в людской? – удивился отец.

Стэнли пожал плечами:

– Все остальные комнаты занимают часы.

– Неужели абсолютно все?! – в изумлении распахнула глаза Хелена.

– Все до единой, – с тяжёлым вздохом подтвердил Стэнли.

Окно на площадке было открыто, и порыв свежего воздуха пробрался Хелене под воротник. Звук, похожий на шелест трепещущей на ветру бумаги, пощекотал ей уши. Стэнли и отец, кажется, не расслышали его – увлеченно беседуя о распорядке дня и ведении хозяйства, они уже шагали по правому коридору. Хелена бросила взгляд в том направлении, откуда исходил шорох. У входа в противоположный коридор развевался прикреплённый к стене чуть выше человеческого роста листок.

Какой-то рисунок. Хелена поставила клетку с Орбитом на пол, шмыгнула в ту сторону и, встав на цыпочки, взглянула на рисунок. Линии, углы, крылья. Это был подробный карандашный набросок летательного аппарата. Девочка провела пальцем по краям крыльев, вспомнив фотографию аэроплана братьев Райт [1]1
  Уилбур (1867–1912) и Орвил (1871–1948) Райт – американские предприниматели, которые сконструировали и построили первый в мире самолёт и совершили первый в мире полёт на аппарате с двигателем. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть], которую видела в «Лондонском вестнике». Рисунок изображал почти такую же машину.

Тут из-за спины Хелены протянулась тонкая рука и сорвала листок со стены. Кнопка упала на пол. Стэнли, прищурившись, посмотрел на рисунок, потом аккуратно сложил его втрое и сунул в карман пиджака.

– Извините, – слегка покраснев, сказала Хелена. – Я увидела его на стене и заинтересовалась…

– Любопытство не порок, – мягко произнёс Стэнли.

Хелена растерянно похлопала глазами. Что он имеет в виду?

Стэнли вытащил заляпанный чернильными пятнами платок и вытер лоб.

– Я и правда очень рад, что вы с отцом решили поселиться здесь. – Он повернулся и пошёл прочь, но остановился и оглянулся: – Если увидишь ещё какие-то прикреплённые к стене рисунки, пожалуйста, сообщи мне.

Хелена вспомнила запрет Кэтрин обсуждать происходящее в доме. Должна ли она выполнить просьбу Стэнли? Голова у девочки чуть закружилась. Новый дом. Сонмище часов с боем. Рисунки на стенах. Она вдруг почувствовала невесомость, словно поднималась в летающем аппарате, отправляясь в путешествие к неизведанному, и это ей ничуть не понравилось.