Текст книги "Страсть Клеопатры"

Часть 2

10

Пароход «Орсова»

Этот корабль был намного мощнее того, который тысячи лет тому назад переправил ее в Рим.

Никогда еще Клеопатра не наблюдала таких сильных ветров, если не считать песчаных бурь в пустыне.

Перед тем как рискнуть выйти на верхние палубы, она заставила Тедди гарантировать ей, что ее не сдует за борт.

– Просто мы сейчас движемся очень быстро, и от этого движения возникает такой резкий непрекращающийся ветер, – объяснил он. – Если бы в поезде, на котором мы ехали в Александрию, не было крыши, мы бы ощущали примерно то же самое, моя прекрасная царица.

Этот разговор состоялся в первый день их морского путешествия, но теперь, несколько дней спустя, она уже овладела собой и, безбоязненно облокотившись о перила, упивалась приятным дуновением ветра, развевавшего ей волосы.

Ее опасения, конечно, были абсурдны. Она должна была понимать, что сила, данная ей эликсиром, в любом случае сможет удержать ее на палубе. Ведь других пассажиров не сметает в море, как горсть песчинок.

Но молодой красавец-доктор и нужен был ей рядом именно для того, чтобы вовремя проливать свет на такие удивительные и неожиданные головоломки этого современного мира с его летающими машинами и ревущими поездами.

Вот только если бы Тедди смог еще и проникнуть в тайну эликсира…

Но нет, для этого ей нужен был Рамзес. Этот факт вызывал у нее раздражение и чувство невыносимой горечи, грозя превратить дорогу к нему в своего рода пляску смерти для ее терзаемой души.

Как так вышло, что ее жажда мести так быстро утратила свою остроту?

Всего несколько недель тому назад она приходила в восторг, предвкушая, как будет задавать мучительные вопросы своему бывшему любовнику, своему бывшему советнику, своему бессмертному царю. Теперь же она боялась этого. К тому же она была уверена, что не сможет непосредственно угрожать его жизни. Разумеется, были еще и жизни тех, кого он любит, кого возил с собой в Египет. Так что, если он откажется дать объяснения тем странным видениям, которые преследуют ее в последнее время, она сможет легко перенести свои угрозы на кого-либо из тех, кто ему дорог.

А эта его женитьба на Джулии Стратфорд – означает ли это, что он дал эликсир и ей? Она сомневалась в этом. Эта Джулия была просто бесхарактерной неженкой с бледной кожей, которая, конечно же, слишком труслива, чтобы принять вызов вечной жизни.

Она действительно сомневалась, что Рамзес первым делом предложил бы эликсир Джулии. Его ведь привлекала лишь иллюзия отношений со смертными. В конце концов, он всегда жаждал свободы, чтобы в любой момент иметь возможность погрузиться в очередной долгий сон и очнуться в следующей новой эпохе. В противном случае чем же еще можно объяснить то, что много лет назад он не захотел дать эликсир для Марка Антония, чем запустил процесс окончательного падения Египта?

«Но он, однако, не отказывался дать эликсир мне», – думала она.

То, что голос рассудка, звучавший сейчас в ее голове, так напоминал его голос, голос Рамзеса, сводило ее с ума.

«Он не захотел передавать его Марку Антонию, нуждающемуся в бессмертной армии, – продолжала она размышлять. – Хотя лично мне он эликсир предлагал. Но я отказалась сама, потому что верила, что буду править царством до тех пор, пока мне не станет изменять мое тело».

И такое поведение Рамзеса две тысячи лет назад до сих пор приводило ее в замешательство.

Из кармана платья она вынула принесенную Тедди телеграмму и перечитала ее, крепко сжимая бумагу пальцами, чтобы ее не унесло ветром.

ОТЕЦ ТЫ ПОРЯДКЕ ТЧК ПРИЕМ ПОВОДУ ПОМОЛВКИ ДЖУЛИИ И РАМЗИ СОСТОИТСЯ ВОСЕМНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ НАШЕМ ЙОРКШИРСКОМ ПОМЕСТЬЕ ТЧК МАМА ОЧЕНЬ ВОЛНУЕТСЯ ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ ИЛИ НАПИШИ ТЧК

ТВОЙ СЫН АЛЕКС

– Мы успеем, не волнуйся, – сказал Тедди, бесшумно подойдя сзади.

– С тобой, мой доктор, я ничего не боюсь, – ответила она.

– Ты и не должна. – Он ласково поцеловал мочку ее уха, а потом коснулся губами ее шеи. – Прекрасная богиня Клеопатра.

Однако эти нежные слова лишь вызвали в ее памяти другого мужчину, который последним называл ее этим красивым именем.

Алекс Саварелл – молодой, красивый, отчаянно влюбленный. Даже в состоянии временного умопомрачения, вызванного ее воскрешением, его рыцарские попытки контролировать себя в ее присутствии казались Клеопатре чем-то вроде благоговейного поклонения перед ней. С другой стороны, благодаря своему влечению к ней он выглядел таким же чуждым этому современному миру, как и она сама. Как же ей хотелось вновь ощутить его страсть, преисполниться его желанием, упиться им. Еще раз прочувствовать и познать его самого.

Ее мысли об Алексе помогли ей понять, насколько более собранной она стала по сравнению с теми первыми после воскрешения днями, полными сумятицы и ужаса. Днями, когда ее мироощущение разбивалось вдребезги и она постоянно натыкалась на его острые осколки, когда пыталась отыскать у себя в голове какие-то воспоминания, понять, как ее зовут и кто она вообще такая.

Когда она подумала о человеческих жизнях, которые отняла в тот момент, ее обуял ужас не меньший, чем от страшных видений, преследующих ее в последнее время.

– Пойдем, – сказала она. – Давай вернемся в нашу каюту. Я расскажу тебе еще о своем царственном прошлом, а ты, как всегда, развлечешь меня историями о современности.

– Тебя тревожат твои мысли, моя царица.

– Мысли, которые приходят и уходят, никогда не вызывают осложнений, Тедди. Проблемой могут стать только деяния, к которым они приводят.

Она взяла его под руку.

Пока они стояли на опустевшей палубе, она вдруг на короткий миг испытала восторженное умиление от того, как эта мощная громадина чудесным образом легко скользит по морской глади под усеянным звездами ночным небом. Но затем звезды внезапно померкли, и черное небо надвинулось на нее сверху, как крышка саркофага.

Колени ее подогнулись. Свой испуганный крик она услышала словно откуда-то издалека. Этот звук разозлил ее, но гнев ее был бессилен перед силой возникшего видения.

Поезд. Она слышала его приближение.

Он снова несется на нее?

Или это воспоминание о той катастрофе, которая едва не убила ее во второй раз?

Нет. Звуки были другие; они не надвигались на нее, а окружали со всех сторон.

Палуба корабля превратилась в какой-то узкий раскачивающийся проход, вдоль которого размытыми пятнами горели мерцающие огни.

– Моя царица! – услышала она окрик доктора. Но его голос тоже был каким-то далеким, а его рука вдруг стала на ощупь неприятно мягкой, как переспевший плод.

«Я снова внутри того поезда», – неожиданно поняла она.

Из темноты звучит еще один голос.

Не доктора.

И не ее собственный.

«Мисс? Вы в порядке, мисс?»

У голоса этого чужой, незнакомый выговор, грубый и гортанный по сравнению с произношением Тедди. Такой акцент она слышала уже не раз, с того времени как вернулась к жизни, – он, похоже, принадлежал американцу.

В окна поезда, громыхающего по незнакомой сельской местности, падали лучи света. Она – точнее, какая-то ее часть – неровной походкой шла по коридору несущегося вперед вагона, чувствуя при этом ту же неуверенность, как до этого на палубе корабля, когда пыталась устоять на ней.

Она каким-то образом разделилась, находясь в двух местах одновременно, и единственное, в чем она была абсолютно уверена, единственное, что она сейчас ощущала, была захлестывающая ее тошнота, да еще этот ужасный шум от грохочущих по рельсам металлических колес.

Голос Тедди продолжал звать ее, словно откуда-то издалека:

– Клеопатра!

В следующий момент она вдруг оказалась глядящей в стекло грохочущего поезда, в котором увидела не свое отражение, а лицо той женщины, которая уже являлась ранее в ее менее ярких видениях. Блондинка с бледной кожей, но черты лица смазаны и их трудно рассмотреть из-за фантастического пейзажа, мелькающего за окном вагона.

Голос блондинки она слышала так же отчетливо, как и слова молодого доктора, призывавшего ее успокоиться; незнакомая женщина была такой же реальной, как и прикосновение ладони Тедди – он прикрывал Клеопатре рот, чтобы унять ее полные страданий и боли крики.

11

Экспресс «Двадцатый век Лимитед»

– Мисс Паркер! – воскликнул проводник вагона. – С вами все в порядке?

Сибил успела схватиться за поручень в коридоре, прежде чем упасть на колени. Проводник подскочил к ней и поддержал за талию.

«Это просто сон, – вначале подумала Сибил. – Но ведь я не сплю. Среди бела дня, с открытыми глазами… И тем не менее это явилось мне с той же четкостью, как и в моих ночных кошмарах».

Она как раз возвращалась из вагона-ресторана в свое купе, когда в поезд ледяным порывом ворвался вихрь. Сначала она была уверена, что просто где-то случайно открылась дверь. Она хотела было позвать проводника, как внезапно до нее отчетливо донесся запах океана. И тут она заметила, что ее одежда даже не всколыхнулась от резкого потока воздуха, а сам этот морской ветер – всего лишь ее собственная иллюзия. Что же касается фирменного экспресса «Двадцатый век Лимитед», в котором она сейчас ехала, то он находился еще за много миль от побережья.

В этот момент она вдруг ощутила, что, кроме проводника, который поддерживал ее за талию, ее схватил за руку еще один находившийся рядом мужчина. И хотя в узком коридоре вагона просто не было места для троих, она отчетливо видела его. И это не был красавец-египтянин из ее снов.

У мужчины была белая кожа и выступающий волевой подбородок. Но выглядел он таким же напуганным, как и мистер Рамзи из ее страшного сна, сна, в котором она тянулась к нему своими высохшими руками скелета. Мужчина выкрикивал чье-то имя, но разобрать его она не могла – голос его звучал приглушенно и доносился как бы издалека; к тому же ветер из ее видения срывал с его губ слова и относил их в сторону.

Сибил стояла с ним на палубе корабля, дрейфующего в открытом море. Она мельком взглянула в иллюминатор какой-то каюты, но, к своему ужасу, увидела, что в стекле отразилась не она, а все та же смуглая женщина с идеально правильными чертами лица, которая уже являлась ей во сне. Пышные иссиня-черные волосы выбивались из-под повязанного на голове шарфа.

А затем видение внезапно исчезло. Сибил снова была в своем вагоне, а проводник аккуратно вел ее под руку в купе, как какую-то больную старушку.

– Вас просто укачало, мисс Паркер. В этом все дело. Сейчас дадим вам воды, и все будет хорошо. До приезда в Нью-Йорк вы еще сможете отдохнуть. Времени для отдыха предостаточно. Все обойдется, мэм.

Навстречу им торопливо шла встревоженная Люси, вышедшая в коридор на шум суматохи. Она вежливо отодвинула проводника, взяла Сибил под руку и повела ее в купе.

Когда они остались наедине, дыхание Сибил нормализовалось. Люси присела напротив нее и, протянув руку, нежно коснулась ладонью ее щеки. Никогда прежде ее горничная так к ней не прикасалась, так что жест этот был явным свидетельством того, насколько неважно Сибил выглядела.

– Наваждение какое-то, – чуть слышно пробормотала Сибил. – Скорее всего, это был просто приступ недомогания, вот и все.

– Я приведу доктора, – так же тихо сказала Люси.

Она быстро встала, но Сибил тут же схватила ее за руку:

– Нет. Нет, доктор тут не поможет…

– Но, мадам…

– Прошу тебя, Люси. Принеси мне кофе. Просто кофе. Если тебе удастся раздобыть чашечку кофе, со мной все будет в порядке.

Люси кивнула с сочувствующим выражением лица и быстро удалилась.

Сибил сильно переживала, что перед поездкой не рассказала о своем состоянии любимой горничной. Наверное, это было глупо с ее стороны и даже опасно, причем для обеих. Но Сибил была убеждена, что еще большей глупостью было бы вообще не отправляться ни в какое путешествие. И не искать никаких ответов.

Она не сходит с ума. Это исключено. Потому что тот красивый смуглолицый египтянин существовал в действительности. Сибил была уверена в его реальности, хоть никогда прежде его не встречала. Но тот факт, что, кроме нее, его больше никто не видел, доказывал присутствие во всем этом чего-то сверхъестественного, и ее горничная, пытаясь как-то объяснить это для себя, вполне могла бы счесть ее ненормальной. Поэтому Люси лучше не знать правды, тогда она будет уверена в здравомыслии своей госпожи.

Деревенский пейзаж за окном, казалось, находился бесконечно далеко от напугавшего ее видения. И все же продуваемая ветром палуба представлялась ей такой же настоящей, как мягкое сиденье в ее купе, а само видение нельзя было списать на загадочное поведение ее спящего мозга, поскольку оно полностью завладело ею с неотвратимой силой эпилептического припадка.

«Становится все хуже, – размышляла Сибил. – Теперь беспокоят не только ночные кошмары, а еще и нечто посерьезнее. Однако до сих пор самым опасным во всем этом был страх. Если я смогу преодолеть страх, я выдержу и все остальное».

А перед лицом страха, грозившего лишить Сибил самообладания и здравого ума, единственное, на что она могла положиться для спасения собственной души, было ее писательское перо.

Схватив свой дневник, она принялась записывать все детали своего видения как можно быстрее, как будто скорость ее письма могла унять тревожное сердцебиение. Она взяла с собой в поездку такое количество записных книжек в жестких переплетах, что из-за них ее чемодан стал практически неподъемным. Но было невозможно проанализировать то, с чем она столкнулась сейчас, без повторного возвращения в ее детские сны про Египет и их подробного осмысления. Это было каким-то образом связано, она была в этом абсолютно убеждена. Все, что у нее оставалось, это ее старые дневники и надежда на то, что таинственный мужчина, о котором она узнала из газетных вырезок, сможет раскрыть секрет ее нынешнего болезненного состояния.

Закончив писать, она захлопнула дневник, с удовольствием ощутив его вес в своих руках.

Когда она писала, это морально поддерживало ее и помогало преодолевать любые жизненные невзгоды: потерю родителей, проблемы с братьями, рецензии критиков, называвших ее произведения прихотливой чушью. Они все лгут, эти критики. Потому что истории о романтической любви, путешествиях и чудесах помогают нам представить мир лучше, чтобы затем попытаться воплотить свои представления в жизнь, пусть и постепенно. Когда кто-то рассказывает волшебную сказку, и он, и его слушатель – оба делают еще один шаг к величию человеческой души. Но защитит ли ее творчество ее собственную душу, если тот таинственный египтянин, мистер Рамзи, не поможет ей в разгадке ее видений, а лишь станет еще одной обескураживающей загадкой?

Следующая мысль была о том, что страх, пусть и мучительный, все равно лучше паники, которая охватывала ее во время видений. А потом Сибил вдруг стало клонить в сон.

Когда ее сознание окончательно отключилось, она вновь услышала имя, которое выкрикивал мужчина на палубе корабля.

И на этот раз ей удалось разобрать эти едва различимые звуки.

Резко открыв глаза, она быстро схватила свой дневник и записала это имя, как будто боялась, что иначе забудет его.

На некоторое время она застыла на месте и просто сидела, остолбенело глядя, как на бумаге высыхают чернила, пока за окном вагона пролетали купающиеся в солнечном свете деревья и зеленые холмы.

На странице было написано Клеопатра.

Однако остальные фрагменты ее видения определенно относились к современности. Палуба парохода, большое окно каюты. Это были приметы нашего времени, и тем не менее кто-то в ее видении абсолютно точно называл ту женщину Клеопатрой.

Может быть, именно так просто заполнился один из пробелов в ее видениях – именем, вырванным из множества ее навязчивых идей, связанных с Египтом?

На этот вопрос ответа у нее не было.

Зато они побывают у мистера Рамзи, она была в этом уверена. В худшем случае, все равно что-то в этом человеке должно дать ей очередную подсказку для разгадки этой тайны. Уже ради этого не стоило терять надежды. Уже только ради этого стоило продолжать свое путешествие на другой конец света.

Вскоре Люси вернулась с чашечкой кофе, и Сибил так резко захлопнула свой дневник, как будто этот решительный жест мог каким-то образом остановить водоворот затягивающих ее загадок.

12

Пароход «Орсова»

Клеопатра не помнила, как оказалась в каюте, но сейчас она лежала в постели и рядом с ней суетился Тедди, который попеременно прикладывал к ее лбу, щекам и горлу мокрое полотенце. Ей было трудно дышать, и грудь, судорожно вздымаясь, оседала с таким напряжением, что это тупой болью отдавалось во всем теле.

Ему и раньше приходилось успокаивать ее после различных видений, но последнее было слишком мощным. После первых тяжелых дней после воскрешения ей были чужды боль и темнота. Но теперь эти миражи неожиданно, без предупреждения накрыли ее, словно туча прожорливой саранчи, способной уничтожить на своем пути все живое.

Она весьма смутно помнила, как ее отчаянные крики испугали других пассажиров и как Тедди успокаивал их какими-то нелепыми объяснениями.

«Это обычное головокружение, не более того, – твердил он им. – Она просто испугалась высоты, когда посмотрела вниз через перила».

И то лицо. Женское лицо. Кто же она такая, эта странная женщина?

«Рамзес, – подумала она, и имя это снова привело ее в ярость. Однако эта злость помогла ей сосредоточиться и прогнала последние следы паники. – Это все из-за того, что ты сделал со мной. Ты вызвал меня с того света только для того, чтобы я теперь мучилась, сходя с ума».

– Клеопатра, – позвал ее Тедди; голос его звучал слабо и неуверенно. На этот раз он воздержался от своего любимого обращения к ней – «моя царица». Хотя стоило ли этому удивляться? Она вела себя, скорее, как обезумевшая жрица, чем как коронованная особа.

– Перестань, – услышала она свой голос как будто со стороны.

– Ты должна отдохнуть, – настаивал он.

Он снова промокнул ей лицо влажным полотенцем, но случайное прикосновение его пальцев к ее шее как будто обожгло ее кислотой. Она резко дернулась, хватаясь за его руку. И только услышав сильный грохот, она осознала, что от этого ее движения он отлетел к противоположной стене каюты и ударился о комод. Она в своем полусознательном состоянии не рассчитала свою силу.

От выражения его лица ее охватила паника. Точно так же смотрела на нее та несчастная продавщица, которую она убила в Каире: те же выпученные от ужаса глаза, тот же немой вопрос с оттенком страха.

– Ты напугал меня, – сказала она.

Он не ответил. Попытался сделать движение головой, но не смог. Он продолжал смотреть на нее широко открытыми глазами.

– Ты смотришь на меня как на монстра, – возмутилась Клеопатра.

– Ничего подобного! – воскликнул он.

– Лжешь! – прорычала она.

Тедди поднялся и подошел, сел к ней на кровать и взял в свои ладони ее лицо. Она пришла в смятение, как будто ее мир перевернулся. Ее неожиданная вспышка ярости не прогнала его, не заставила в панике убежать из каюты, как тогда убежал Рамзес от ее воскрешающегося истлевшего тела.

– Единственное, чего я боюсь, это того, что у меня нет таких лекарств, которые помогли бы тебе в твоих страданиях. Хоть я и доктор, но я не могу вылечить то, чему не знаю названия. А видеть тебя такой для меня мучительно, моя царица.

– Но все про мои страдания знает Рамзи, – прошептала она. – Именно поэтому мы должны его найти.

– Конечно.

– Мне нужно было больше эликсира, – сказала она. – Должно быть, дело в этом. Он дал мне его недостаточно, так что мое сознание… оно… оно… – «Не мое» едва не сорвалось с ее губ, но эти непроизнесенные слова напугали ее саму, и она уткнулась лицом в подушку, точно маленькая девочка, с парализующей силой подавленная этим тягостным ощущением. «Мое сознание, мое тело. Они не принадлежат мне полностью».

Ее приводила в ужас сама мысль, что произошедший с ней прискорбный эпизод может повториться опять. Да, она просила Тедди научить ее жить в современном мире, однако, если состояние ее будет ухудшаться, она постепенно может стать зависимой от него, стать его рабыней.

Но он гладил ее волосы, ласкал губами шею, стараясь своей нежностью выманить ее из мрачной задумчивости.

– Моя царица, – шептал он. – Я здесь, моя царица.

– Докажи, – так же шепотом отозвалась она.

– Доказать что? – переспросил он.

– Докажи, что я по-прежнему твоя царица.

Сейчас она использовала свою неимоверную силу, чтобы бросить его на кровать. Оседлав его, Клеопатра сорвала с него рубашку, так что пуговицы разлетелись в разные стороны. И когда она ощутила под собой его восставшее мужское естество, когда увидела, как страх в его глазах сменяется желанием, когда почувствовала, что он жаждет ее, несмотря на то что она раскрыла перед ним самую страшную и отвратительную сторону своей воскрешенной натуры, снедающее ее глухое отчаяние отступило, а вкус его губ подействовал на нее как целительный бальзам, сладкий, точно божественный нектар.

А когда их обнаженные тела сплелись между собой и он глубоко вошел в нее, он произнес слова, которые она так мечтала услышать, причем сказаны они были без малейших колебаний или страха.

– Навсегда, – прошептал он. – Ты – моя царица навсегда.