Текст книги "Мэйфейрские ведьмы"

Но факт есть факт: в последнее время нейрохирург одержал в ней верх над женщиной, причем победа оказалась столь бесспорной, что Роуан недоумевала, с чего это она вдруг вспомнила сегодня о своих прежних партнерах по сексу. Возможно, в этот раз она не так сильно устала, как обычно. Или причиной тому утонувший красавец, которого ей удалось вытащить с того света? Даже тогда, на палубе яхты, мокрый, бледный, со слипшимися на голове темными волосами, этот Майкл Карри был совершенно неотразим. Вот почему вспыхнувшее внутри Роуан страстное желание было на удивление сильным.

Да, если вспомнить их девчоночий школьный жаргон, этот Майкл – парень «просто помереть», поистине восхитительный и полностью соответствует ее типу мужчины. Он был не из тех завсегдатаев калифорнийских гимнастических залов, обладателей чрезмерно накачанных мускулов, неестественного загара и крашеных волос. Нет, этот сильный человек явно вышел из рабочей среды. А голубые глаза и веснушки на щеках делали его еще более очаровательным. Роуан буквально сгорала от желания поцеловать каждую веснушку.

Ну что за ирония судьбы: выловить из моря превосходный экземпляр мужчины, о котором всегда мечтала, и только лишь затем, чтобы тут же обнаружить, что он абсолютно беспомощен…

Роуан остановилась перед входом в отделение интенсивной терапии, осторожно открыла дверь и, войдя внутрь, ненадолго замерла, оглядывая странный, застывший в ледяной неподвижности мир палат, похожих на огромные аквариумы. Здесь под пластиковыми кислородными колпаками в сонном забытьи лежали изнуренные страданиями пациенты, опутанные бесконечной сетью трубок и кабелей, тянущихся к попискивающим мониторам.

Мозг Роуан сразу же переключился на цель ее прихода сюда. Мир за пределами отделения перестал существовать, как он переставал существовать за стенами операционной.

Она подошла к освещенному люминесцентной лампой письменному столу и слегка коснулась рукой плеча медсестры, склонившейся над кипой бумаг.

– Добрый вечер, Лорел, – прошептала Роуан.

Женщина подняла на нее удивленный взгляд, но, узнав Роуан, улыбнулась:

– Доктор Мэйфейр, надо же, вы до сих пор здесь.

– Просто зашла взглянуть.

К среднему медперсоналу Роуан относилась намного мягче, чем к докторам. С самого начала своей интернатуры она проявляла максимальное уважение к медсестрам и сиделкам, делая все возможное, чтобы хоть в какой-то мере заглушить в них известное презрение к женщинам-врачам. Надо отметить, что в данном случае ею руководили не только эмоции, но и трезво выверенный, безжалостный расчет: все те, от кого так или иначе зависели жизнь и здоровье пациентов, должны работать с максимальной отдачей, столь же самоотверженно, как и сама Роуан.

Войдя в первую палату, Роуан остановилась возле высокой блестящей металлической кровати – этакого чудовища на колесах, – на которой лежала последняя прооперированная в тот день Роуан пациентка. Женщина попала в автокатастрофу. Бледная, с громадным белым тюрбаном из бинтов на голове, она походила на мумию – единственными признаками жизни были лишь негромкое монотонное попискивание приборов и перемигивание неоновых лампочек. К ее носу тянулась тонкая прозрачная трубочка, а через иглу, плотно закрепленную на запястье пациентки, в вену капала глюкоза.

Лорел потянулась, чтобы снять график состояния больной, висевший в изножии кровати. Роуан покачала головой: не надо.

Словно возвращаясь из другой жизни, женщина медленно открыла глаза.

– Доктор Мэйфейр, – прошептала она.

По телу Роуан пробежала приятная волна облегчения. Она снова переглянулась с медсестрой и с улыбкой тихо произнесла:

– Я здесь, миссис Трент. Вы очень хорошо держитесь. – Потом осторожно обхватила пальцами правую руку пациентки. – Да, очень хорошо.

Глаза женщины медленно закрылись, словно лепестки цветов. Приборы вокруг кровати продолжали петь все ту же песню.

Роуан удалилась так же беззвучно, как и вошла.

Бросив взгляд в окно второй палаты, она увидела фигуру другого пациента: смуглокожего мальчишки, тощего, как тростинка. Стоя на платформе, он пошатнулся, потерял равновесие и упал под колеса пригородного поезда. Последствием черепно-мозговой травмы стала полная слепота.

Этого парня Роуан оперировала в течение четырех часов, сшивая тончайшей иглой кровоточащий сосуд, а затем устраняя другие повреждения черепа. В отделении для послеоперационных больных парнишка еще находил в себе силы шутить со стоящими вокруг него врачами.

Сейчас Роуан, сощурившись, внимательно следила за едва заметными движениями спящего пациента: вот дернулось под простынями его правое колено, а вот приподнялась ладонь правой руки, когда он поворачивался на бок… Слегка высунув язык и едва шевеля сухими губами, мальчик что-то шептал во сне.

– Идет на поправку, доктор, – прошептала сзади медсестра.

Роуан кивнула. Однако она знала, что через несколько недель у парня начнутся припадки. С помощью лекарств их можно будет ослабить, но эпилептиком он останется до конца своих дней. Впрочем, это явно лучше, чем смерть или слепота. Прежде чем что-либо предсказывать или объяснять, она будет ждать и наблюдать. В конце концов, всегда есть вероятность, что она ошибается в своих прогнозах.

– А как миссис Келли? – спросила Роуан, повернувшись лицом к медсестре и глядя ей в глаза.

Лорел была добросовестной и внимательной, и Роуан относилась к ней с большой симпатией.

– Миссис Келли находит забавным, что у нее в голове по-прежнему сидят две пули, и говорит, что чувствует себя заряженным револьвером. Она не хочет, чтобы ее дочь уходила. К тому же миссис Келли желает знать, что случилось с тем «уличным подонком», который стрелял в нее. Еще ей нужна дополнительная подушка, а также телевизор и телефон в палате.

Роуан негромко одобрительно рассмеялась.

– Хорошо. Быть может, завтра, – сказала она.

Оттуда, где стояла Роуан, ей была хорошо видна миссис Келли, разговаривавшая с дочерью. Не в состоянии оторвать голову от подушки, она возбужденно жестикулировала правой рукой, а дочь, худощавая усталая женщина, опустив веки, кивала в такт каждому ее слову.

– Она очень заботливо относится к матери, – прошептала Роуан. – Пусть остается в палате столько, сколько захочет.

Медсестра кивнула.

– Ну что ж, Лорел, я прощаюсь с вами до понедельника, – сказала Роуан. – Не знаю, понравится ли мне этот новый график.

– Вы заслужили отдых, доктор Мэйфейр, – улыбнулась в ответ медсестра.

– Вы так думаете? – пробормотала Роуан. – И все же, если возникнет какая-нибудь проблема, Лорел, вы можете попросить доктора Симмонса позвонить мне. В любое время. Договорились?

Двойные двери с мягким звуком закрылись за спиной Роуан. Да, хороший был денек.

Теперь, кажется, больше нет причин оставаться в клинике, разве что сделать несколько заметок в личном дневнике и прослушать по автоответчику у себя в кабинете поступившие звонки. Возможно, она немного отдохнет на кожаной кушетке. Кабинет штатного врача выглядел намного роскошнее тесных и неуютных дежурок, в которых она не один год спала урывками.

Но нет, нужно ехать домой. Следует позволить теням Грэма и Элли приходить и уходить когда пожелают.

Ну вот, опять забыла о Майкле Карри, а ведь сейчас уже почти десять вечера! Она должна как можно скорее позвонить доктору Моррису, говорила себе Роуан, медленно проходя по коридору мимо лифтов к бетонной лестнице, а потом и дальше, двигаясь зигзагами по громадной спящей клинике, лишь совсем недавно взявшей ее под свое крыло. И тут же пыталась успокоить собственную совесть: нечего пороть горячку, ничего срочного нет.

И все же Роуан не терпелось услышать, что скажет Моррис, узнать новости о единственном на данный момент мужчине в ее жизни. О человеке, которого она совсем не знала и не видела почти четыре месяца, с того самого дня, когда ее отчаянные, неистовые усилия завершились поистине невероятным, необъяснимым и случайным спасением Майкла Карри из бурлящих морских вод.

В тот вечер она пребывала в состоянии почти полного отупения от усталости. Обычное в последний месяц ее стажировки дежурство растянулось на тридцать шесть часов, и за все это время ей удалось выкроить для сна не больше часа. Но все шло замечательно до тех пор, пока Роуан не заметила в воде тело утопленника.

«Красотка Кристина» медленно плыла, едва заметно покачиваясь на вздымающихся океанских волнах. Над головой набрякло тяжелое свинцовое небо. За окнами рулевой рубки завывал ветер. Но для сорокафутовой двухмоторной яхты, построенной в Голландии специально для океанского плавания, штормовые предупреждения, адресованные мелким судам, не имели значения. Ее мощный стальной корпус, рассчитанный на любые превратности стихии, плавно скользил по бурлящей поверхности воды. Откровенно говоря, управлять в одиночку такой яхтой было непросто, но Роуан плавала на «Красотке» с шестнадцатилетнего возраста и отлично знала все ее повадки.

Вывести такую махину со стоянки или поставить на якорь без посторонней помощи, казалось, невозможно, однако в распоряжении Роуан был достаточно широкий и глубокий канал, прорытый неподалеку от ее дома в Тайбуроне, а также собственный причал и собственная, тщательно разработанная система управления яхтой. Когда нос «Красотки Кристины» разворачивался в сторону Сан-Франциско и она ложилась на обратный курс, одной женщины на мостике, знавшей и понимавшей все разнообразие сигналов судовой электроники, было вполне достаточно.

«Красотка Кристина» строилась в расчете не на скорость, а на надежность. И в тот день яхта, как всегда, была экипирована так, что хоть сейчас отправляйся в кругосветное плавание.

В тот майский день сумрачное небо скрадывало дневной свет еще тогда, когда Роуан проходила под «Голден-Гейт». Когда же очертания города исчезли, яхту окутали плотные сумерки.

Темнота опускалась с какой-то механической монотонностью. Цвет океана сливался с цветом неба. Было очень холодно, и Роуан даже внутри рубки не снимала шерстяных перчаток и шапочки. Чашку за чашкой она пила дымящийся кофе, который, однако, ни на йоту не прибавлял ей бодрости. Взгляд Роуан, как всегда, был сосредоточен на водном пространстве.

Вот тогда-то она и заметила Майкла Карри, а точнее, обратила внимание на крохотное пятнышко впереди. Неужели человек?

Он качался на волнах лицом вниз. Согнутые в локтях кистями к голове неподвижные руки, спутавшиеся черные волосы, выделявшиеся на фоне серых волн… Слегка вздутый ветром плащ с поясом, коричневые каблуки ботинок… И никаких признаков жизни…

В самые первые секунды Роуан могла определенно сказать лишь одно: перед нею не труп, уже успевший разложиться. Как бы ни были бледны руки этого мужчины, они еще не распухли от долгого пребывания в воде. Он мог упасть за борт с какого-нибудь судна – но как давно это случилось? Быть может, прошли считаные минуты, а может – несколько часов. Следовало без промедления связаться с береговой охраной, дать им координаты и попытаться поднять утопленника на борт.

Как всегда в таких случаях, корабли береговой охраны находились в нескольких милях от яхты, а все спасательные вертолеты были заняты. По причине штормового предупреждения в море не вышло ни одно мелкое суденышко. Туман становился все гуще. Помощь прибудет, как только появится возможность, но никто не знал, когда именно она появится.

– Я постараюсь вытащить его из воды, – сообщила Роуан, связавшись с береговой охраной. – Я одна на борту, так что поторопитесь.

Не было необходимости объяснять, что она врач и потому хорошо знает, что в здешних водах люди, упавшие или смытые волной за борт, могли еще долго оставаться живыми. Низкая температура замедляла обменные процессы в организме, отчего мозг засыпал, требуя лишь незначительного количества кислорода и крови. Сейчас самым важным было поднять человека на палубу и как можно скорее оказать ему помощь.

Роуан еще не приходилось в одиночку заниматься спасением утопающих. Правда, на яхте имелось необходимое снаряжение: специальные жилеты, прикрепленные к толстому нейлоновому канату. Канат наматывался на барабан механической лебедки, установленной на крыше рулевой рубки. Иными словами, спасательных средств хватало. Но достанет ли у Роуан сил, чтобы его поднять? Вот здесь она как раз могла потерпеть неудачу.

Роуан быстро натянула резиновые перчатки и спасательный жилет, затем пристегнула свой жилет и приготовила второй для утопленника. Она проверила все снаряжение, вплоть до каната, соединенного с надувной спасательной лодкой, и убедилась в его надежности. После этого Роуан опустила лодку за борт «Красотки Кристины» и начала спускаться, не обращая внимания на бушующее море, бешено раскачивающуюся веревочную лестницу и холодные брызги, летящие в лицо.

Человека несло в ее направлении. Изо всех сил налегая на весла, Роуан постепенно приближалась к нему, однако волны почти накрывали лодку. На какое-то мгновение мелькнула мысль: бесполезно. Но Роуан не собиралась сдаваться. Наконец, едва не выпав из маленькой лодки, Роуан дотянулась до руки утопленника, ухватилась за нее и подтащила тело поближе. Только бы правильно нацепить на него этот дурацкий жилет!

Вода снова чуть не захлестнула лодку, и она резко дернулась, отчего Роуан выпустила руку утопленника и тут же потеряла его из виду. Волна отнесла лодку в сторону. Вскоре мужчина вновь всплыл на поверхность. На этот раз Роуан ухватила его левую руку и натянула на нее жилет, перебросив его через голову и левое плечо. Но таким же образом нужно было надеть его и на правую руку, а потом надежно закрепить, если она хочет поднять мужчину на борт. Намокшая одежда заметно увеличивала и без того, судя по всему, немалый вес тела.

Все это время Роуан отчаянно пыталась рассмотреть наполовину скрытое под водой лицо, но пока безуспешно. Тем не менее при каждом прикосновении к холодной руке мужчины срабатывало присущее доктору Мэйфейр диагностическое чутье и внутренний голос говорил: «Да, он жив, его можно вернуть. Поднимай его на палубу».

Сильное волнение долго не позволяло что-либо сделать. И вот наконец Роуан удалось поймать правый рукав плаща, схватить руку и натянуть на нее жилет. Она быстро защелкнула зажимы.

Лодка опрокинулась, сбросив и ее в море. Роуан хлебнула воды, потом ее вынесло на поверхность, и холодный ветер мгновенно проник сквозь мокрую одежду. У Роуан перехватило дыхание. Сколько ей удастся продержаться в такой воде? Главное сейчас – не потерять сознание! Теперь утопленник был столь же надежно привязан к лодке, как и она сама. Если посчастливится добраться до веревочной лестницы и не лишиться чувств, его можно будет втащить на борт. Крепко вцепившись в канат, она стала подтягиваться к борту яхты, которая маячила перед ней белым пятном. Вздымавшиеся вокруг волны то и дело накрывали Роуан с головой, но она отказывалась верить, что может потерпеть неудачу. Вперед, к правому борту «Красотки Кристины»!

Наконец-то! Ударившись о борт судна, Роуан ухватилась за нижнюю ступеньку веревочной лестницы, но закоченевшие в мокрых перчатках пальцы отказывались сгибаться. «Ну же, черт вас побери, хватайтесь за веревку! Ближе, еще ближе!» – шептала она непослушными губами. Онемевшая правая рука повиновалась, однако левая соскользнула в сторону… Роуан снова и снова отдавала приказы собственному телу и постепенно, с величайшим трудом одолевая ступеньку за ступенькой, карабкалась вверх, не в силах поверить, что ей это удается…

Рухнув на палубу, Роуан какое-то время была не в состоянии пошевелиться. Немного передохнув, она начала массировать и растирать пальцы, чтобы вернуть им чувствительность. Из открытой дверцы рубки белым облаком выползал теплый воздух – словно чье-то горячее дыхание. Но о том, чтобы пойти погреться, не могло быть и речи: прежде всего следовало запустить двигатель лебедки.

Руки нестерпимо болели, однако автоматически выполняли все необходимые действия. Лебедка застонала и заскрипела, наматывая канат на барабан. Наконец тело утопленника поднялось над ограждением палубы – голова его склонилась набок, широко разведенные по обе стороны спасательного жилета руки безвольно покачивались. С одежды ручьями стекала вода. Человек упал на палубу.

Лебедка скрипнула, подтаскивая его поближе к рубке и снова ставя в вертикальное положение в трех футах от нее. Роуан выключила двигатель. Утопленник осел вниз – промокший, без признаков жизни…

Роуан знала, что ей не затащить его внутрь, да и не это было в тот момент главным. Возиться с канатами тоже нет времени.

С громадным усилием Роуан перевернула утопленника на живот и вылила из его легких добрую кварту морской воды, затем подлезла под него и перекатила снова на спину. Сняв мокрые перчатки, она пропихнула левую руку под шею мужчины, пальцами правой зажала ему ноздри и начала дышать рот в рот. Казалось, прошла целая вечность… Роуан продолжала делать искусственное дыхание, но в оцепенелом теле не было заметно никаких перемен.

Тогда она принялась изо всех сил ритмично, считая каждый раз до пятнадцати, надавливать на его грудину. Снова и снова, снова и снова…

– Давай же, дыши! – словно заклинание повторяла Роуан. – Черт тебя дери, дыши!

Трудно сказать, прошли уже часы или минуты: Роуан не ощущала времени, как не ощущала его в операционной. Она просто стремилась вернуть человека к жизни, чередуя массаж грудной клетки и искусственное дыхание и периодически прикладывая пальцы к сонной артерии, дабы убедиться в том, что пациент не ушел окончательно.

В какой-то момент Роуан все же попыталась затащить утопленника в рубку, но безрезультатно. Краем сознания она отмечала, что не видит огней спасательных кораблей, пробивающихся сквозь туман, и не слышит гула вертолетов над головой, а потому упорно продолжала выполнять свою нелегкую работу.

– Ведь ты же не умер, ты в состоянии слышать меня! – кричала Роуан, снова и снова надавливая на его грудину и мысленно во всех подробностях представляя себе его сердце и легкие. – И я заставлю тебя вернуться к жизни!

И вдруг, когда она в очередной раз приподняла его голову, глаза мужчины раскрылись и постепенно приняли осмысленное выражение. Роуан почувствовала, как вздымается его грудь, ощутила на своем лице тепло дыхания.

– Так, так, дыши! – стремясь перекричать ветер, она изо всех сил напрягала голосовые связки.

Мужчина слегка приподнял правую руку, пробормотал что-то бессвязное, повторяя какое-то слово – какое именно, разобрать было трудно, но, похоже, чье-то имя, – и вцепился в запястье Роуан.

Она слегка похлопала его по сморщившемуся от боли лицу, прислушиваясь к прерывистому, учащенному дыханию и с радостью отмечая, что голубые глаза наполнились жизнью, а взгляд их устремлен прямо на нее. Роуан словно впервые увидела человеческие глаза – сверкающие, сияющие, поистине прекрасные.

– Ты слышишь меня, я знаю. Продолжай дышать. Я спущусь вниз за одеялами.

Роуан попыталась высвободиться, но незнакомец задрожал всем телом и никак не желал отпускать ее. Теперь он смотрел мимо нее, куда-то вверх, потом медленно поднял левую руку… По палубе наконец-то полоснул луч света. Вертолет подоспел вовремя, ибо туман становился все более густым, а глаза Роуан застилали слезы от жгучего ветра. Она едва видела вращающиеся лопасти вертолетного винта.

Роуан обессиленно повалилась на палубу.

– Все в порядке. Все отлично. Сейчас они тебя заберут, – пробормотала она в ответ на его безуспешную попытку что-то сказать и тут же повернулась к спустившимся на палубу служащим береговой охраны, чтобы дать им необходимые инструкции. Мужчину следовало со всей осторожностью поместить в вертолет, но ни в коем случае не переносить его пока в теплое помещение и, ради бога, не давать ему горячего питья. У него сильное переохлаждение. Нужно вызвать по радио «скорую» к месту посадки вертолета.

Наблюдая за тем, как человека поднимают в вертолет, Роуан вдруг испытала безотчетный страх, хотя твердо знала, что бояться на самом деле нечего. Вердикт врачей не вызывал у нее сомнений: неврологические расстройства отсутствуют.

К полуночи сон одолел-таки Роуан. Но теперь она снова находилась в тепле и уюте. «Красотка Кристина», точно огромная люлька, качалась на темных волнах. Огни яхты пробивали клубы тумана, радар оставался включенным, а автопилот продолжал держать заданный курс. Роуан стянула с себя мокрую одежду, закуталась потеплее и, поудобнее устроившись на койке в рулевой рубке, с наслаждением пила обжигающий кофе.

Этот человек, а точнее, выражение его глаз заинтриговало ее. Майкл Карри… кажется, это имя назвали служащие береговой охраны, когда она связалась с ними. Как выяснилось, он находился в воде не менее часа, прежде чем его заметила Роуан. Однако ее прогноз полностью оправдался: «неврологические расстройства отсутствуют». Пресса называла случившееся не иначе как чудом.

К сожалению, в машине «скорой помощи» он повел себя совершенно неадекватно и буквально впал в буйство. Возможно, виной тому были налетевшие со всех сторон газетчики. Санитары ввели ему седативные препараты (полный идиотизм!) и таким образом несколько смазали картину (еще бы!), но сейчас состояние Майкла Карри оценивалось как «вполне удовлетворительное».

Роуан запретила упоминать ее имя в связи с этой историей, заявив, что не потерпит никакого вмешательства в свою личную жизнь.

Сотрудники береговой охраны с пониманием отнеслись к ее просьбе, поскольку репортеры постоянно досаждали и им самим. По правде говоря, у них и нет никаких сведений: сигнал бедствия был принят в самое неподходящее время и даже не был зарегистрирован как положено: не успели записать ни ее имя, ни название яхты…

Ну и прекрасно, обрадовалась Роуан и категорически пресекла все попытки что-либо узнать о ней.

«Красотка Кристина» дрейфовала… Перед глазами Роуан вновь возник лежащий на палубе Майкл Карри: как он поморщился, едва придя в себя, как отразился в его глазах падавший из рубки свет… Что же он тогда сказал?.. Какое-то слово, похожее на имя… Роуан толком не расслышала и теперь, конечно же, никак не могла его вспомнить.

А ведь если бы она не заметила тогда крохотную точку в сумеречной пляске волн, Майкл почти наверняка умер бы. Ей было неприятно представлять, как он качался на поверхности воды в темноте и тумане, а жизнь постепенно, капля за каплей, покидала тело. Слишком свежи были воспоминания.

До чего же все-таки красивый мужчина! Просто глаз не оторвать! Даже в бессознательном состоянии он притягивал взгляд. Несомненно, у него ирландский тип лица: широкое, с коротким, едва ли не картошкой, носом… В большинстве случаев подобную внешность можно назвать весьма заурядной. Но только не в отношении Майкла Карри: человека, обладающего такими глазами и таким ртом, заурядным не назовешь.

Роуан вдруг стало неловко: ей не следует рассматривать его с такой точки зрения. Отправляясь на поиски мужчин, она переставала быть врачом: женщина по имени Роуан стремилась провести время в компании анонимного партнера, чтобы потом, закрыв за ним дверь, спокойно уснуть в собственной постели. Но состояние здоровья этого человека интересовало именно доктора Роуан.

Кто, как не она, в полной мере мог представить себе все возможные последствия по меньшей мере часового пребывания в холодной воде, между жизнью и смертью? Кто лучше ее знал, какие нежелательные и даже необратимые изменения могли произойти в клетках его мозга?

Ранним утром, вернувшись домой и поставив яхту на стоянку, Роуан позвонила в больницу. Доктор Моррис, старший врач-ординатор, был еще на дежурстве.

– Я отлично представляю себе все трудности, с которыми вам придется столкнуться, – сказала ему Роуан, после того как вкратце объяснила, чем занимается в университетской клинике.

Она описала процесс «воскрешения» утопленника, не забыв упомянуть о том, что Карри ничего толком не сказал, только пробормотал нечто неразборчивое, и сообщила Моррису, какие именно инструкции относительно правильного обращения с пациентом, подвергшимся сильному переохлаждению, были даны ею санитарам. В заключение Роуан выразила уверенность, что молодой человек непременно скоро поправится.

– Да, не сомневаюсь. Его состояние не вызывает опасений, он действительно счастливчик, каких мало, – ответил доктор Моррис.

Он согласился с Роуан в том, что их беседа – обмен мнениями двух специалистов, которые понимают друг друга с полуслова, – должна носить конфиденциальный характер. Всем этим шакалам из средств массовой информации, толпившимся в коридоре, достаточно будет сообщить, что какая-то женщина, нейрохирург, в одиночку вытащила Карри из воды. Разумеется, психологически парень несколько не в себе: без конца твердит о каких-то видениях, возникших перед его глазами в минуты пребывания за гранью… К тому же его руки… с ними происходит нечто совершенно необычное…

– А что с его руками? – в голосе Роуан послышалась тревога.

– Речь идет не о параличе или о чем-нибудь в этом роде, а о… Ну вот, моя «пищалка» надрывается. Извините. Вызов.

– Слышу. Идет последний месяц моей стажировки в университетской клинике. Если потребуется помощь, вам достаточно лишь позвонить – и я немедленно приеду.

Роуан повесила трубку. Что же имел в виду доктор Моррис, говоря о руках? Она помнила, как Майкл Карри, пристально, не отрываясь, глядя ей в глаза, крепко обхватил ее запястье и не хотел отпускать.

– Я еще не свихнулась, – прошептала Роуан. – У этого парня с руками все в порядке.

На следующий день, раскрыв номер «Экземинер», Роуан узнала, что именно произошло с руками Майкла Карри.

По его словам, ему довелось пережить «мистическое приключение». Находясь где-то высоко над землей, он видел свое тело, плавающее в волнах Тихого океана. Ему пришлось испытать многое, однако сейчас он не в состоянии вспомнить все, и эта неспособность воссоздать в памяти пережитое буквально сводит его с ума.

Что касается слухов относительно его рук, то да, действительно, он вынужден постоянно держать их в черных перчатках, поскольку, стоит только прикоснуться к чему-либо, как его одолевают видения и образы. Майкл Карри не мог взять ложку или кусок мыла, без того чтобы не увидеть какую-то сцену или лицо какого-то человека, который трогал их до него.

Так, например, едва дотронувшись до распятия на четках, принадлежавших журналистке – автору этой статьи, он сообщил, что они куплены в Лурде в 1939 году и достались ей от матери.

Все им сказанное полностью соответствовало действительности. Больше того, немало сотрудников персонала Центральной больницы Сан-Франциско могут подтвердить, что Майкл Карри обладает столь удивительным даром.

Далее в статье говорилось, что Карри жаждет поскорее покинуть больницу и мечтает навсегда избавиться от своих внезапно обретенных сверхъестественных способностей. А еще ему хочется вернуть память и во всех подробностях вспомнить то, что произошло с ним «наверху».

Роуан внимательно всмотрелась в большую черно-белую фотографию Майкла Карри, сидящего в больничной постели. Весьма привлекателен, да, а улыбка просто удивительная. Он, конечно же, обладал обаянием – именно таким, какое свойственно выходцам из рабочей среды. Даже висевшая у него на шее тонкая золотая цепочка с крестом лишь подчеркивала мускулистость плеч. Многие пожарные и полицейские носили подобные цепочки, и Роуан испытывала восхитительное ощущение, когда маленький золотой крестик, медальон или что-нибудь еще в том же роде, словно поцелуй, слегка касались ее лица или нежно скользили по векам.

Однако руки в черных перчатках, особенно четко выделявшиеся на белой простыне, производили довольно зловещее впечатление. Неужели все, о чем рассказано в статье, – правда? Несомненно. В этом Роуан была абсолютно уверена – ей приходилось сталкиваться с куда более странными явлениями.

«Не встречайся с этим парнем. Ты не нужна ему, а тебе незачем спрашивать о его руках».

Роуан вырвала статью, сложила ее и спрятала в карман, где та и пролежала до следующего утра, когда после ночного дежурства в Центре нейротравматологии Роуан забрела в кафетерий и раскрыла «Кроникл».

На третьей странице она увидела еще одно фото. На этот раз лицо Карри, снятое крупным планом, было мрачным, – возможно, у него поубавилось уверенности в себе. Майклу уже не раз пришлось демонстрировать свои необыкновенные психометрические способности, но ему хотелось, чтобы многие десятки людей, ставшие свидетелями проявления сверхъестественного дара, поняли, что все это не более чем иллюзия. Помочь кому-либо из них Карри не в состоянии.

Его же самого более всего сейчас заботило то путешествие, о котором он ничего не помнил, те сферы, которые он посетил, когда утонул.

«Существует причина моего возвращения обратно, – утверждал он. – Уверен, что существует. Мне предоставили выбор, и я предпочел вернуться. Потому что должен сделать что-то очень важное. Я это знаю. У меня есть предназначение. Оно каким-то образом связано с… порталом и с каким-то числом. Но я не могу вспомнить это число… Точнее говоря, я вообще ничего не помню о том, что тогда случилось. Такое ощущение, словно наиболее важное событие моей жизни начисто стерто из памяти. И как его восстановить, я не знаю».

Заявление Карри кому-то могло показаться бредом безумца, подумалось Роуан. Однако в действительности такого рода состояние «на грани смерти», как известно, пришлось пережить многим. Свидетельства об этом давно перестали быть сенсационными. Зачем же тогда вокруг него подняли шумиху?

Ту часть статьи, где говорилось о его руках, Роуан прочла более внимательно, в особенности рассказы очевидцев. Ах, если бы у нее нашлось пять минут, чтобы принять участие в проведении экспериментов или хотя бы при этом присутствовать!

Перед ее глазами вновь возникла палуба яхты с лежащим на ней Майклом Карри, отчетливо вспомнилось выражение его лица.

Интересно, что он ощущал, держа ее за руку? И что бы он почувствовал сейчас, приди к нему Роуан со своими воспоминаниями о том происшествии? Что, если бы она попросила его продемонстрировать свои способности в обмен на скудную информацию?.. Нет…

Ей противна даже мысль о том, чтобы предложить человеку такую сделку. Как может она, врач, думать не о том, в чем нуждается он, а о своих собственных желаниях?! Это еще хуже, чем вообразить его рядом с собой в постели или за чашкой кофе в маленькой каюте яхты.

Как только выдастся свободная минутка, надо непременно позвонить доктору Моррису и поподробнее расспросить его обо всем, что связано с Карри. Хотя… Кто знает, когда она появится, эта свободная минутка… Сейчас, по крайней мере, она едва не падает замертво от усталости и недосыпания, но должна опять спешить в послеоперационное отделение, где ее ждут. Быть может, в создавшейся ситуации самым разумным будет оставить Карри в покое? Наверное, так лучше для них обоих.