Текст книги "Невеста для сердцееда"

Энни Берроуз
Невеста для сердцееда

Глава 1

Черт побери, он знал, как нелегко придется, но не представлял, что все эти люди окажутся столь предсказуемыми.

Лорд Дебен вышел на террасу, совершенно безлюдную из-за моросившего дождя, прошагал прямиком к каменной балюстраде и, устало опершись о нее, сделал несколько глубоких глотков ночного воздуха, не отравленного ароматом духов, запахом пота и свечного жира.

Хозяйка сегодняшнего приема, леди Твининг, первой повела себя именно так, как ожидалось. У нее едва глаза из орбит не выскочили, когда она узнала мужчину, на руку которого опиралась вдовствующая леди Далримпл. Прежде ему лишь раз доводилось присутствовать на балу – четыре года назад. То был прием в честь его сестры, блестящее событие, хозяином которого стал он сам. Он понимал недоумение леди Твининг, с чего это ему вдруг вздумалось сопровождать леди Далримпл, эту поборницу хороших манер, на столь неинтересное мероприятие, да еще в доме, ничего общего не имеющем с привычным для него пикантным кругом общения.

Пока они медленно поднимались по лестнице, леди Твининг напряженно решала дилемму, созданную его появлением. Едва ли она осмелится не принять его, ведь сама же отправила его крестной приглашение, а он выступал в качестве ее сопровождающего. Тем не менее очень хотелось указать ему на дверь! Ясно, что позволить ему присутствовать на балу, где собралось множество благородных девиц, равносильно тому, чтобы открыть дверь курятника перед лисицей.

Но ей не хватало мужества высказаться прямо. Когда подошла очередь приветствовать его, она произнесла лишь общие фразы о том, какая честь для нее принимать его у себя, она и не чаяла, что такой высокородный лорд почтит ее своим присутствием…

В действительности последние слова вслух сказаны не были, но подразумевались. Визит самого настоящего графа – большая удача, значительно превосходящая потенциальную опасность, которую он представлял для морального облика общества.

При мысли о гостях на этом балу губы лорда Дебена скривились в презрительной усмешке. Все они делились на две группы. К первой относились те, кто в его присутствии хлопотал и кудахтал, подобно встревоженным курам, спешащим на защиту своих драгоценных цыпляток, а ко второй те – тут он поморщился, – кто преследовал корыстные цели.

Он чувствовал на себе взгляд их глазок-бусинок, следящих за каждым его шагом, улавливал обрывки приглушенных предположений. Зачем он здесь? Да еще с леди Далримпл? Уж не признак ли того, что в этом сезоне он намерен наконец исполнить свой священный долг и выбрать жену?

Эти амбициозные людишки тут же принялись отталкивать друг друга локтями, подсовывая ему, каждый свою, жеманную кандидатку, несмотря на ничтожную вероятность того, что самый известный распутник и повеса решил-таки оглядеться по сторонам в поисках женщины, которая стала бы его графиней.

Их догадка оказалась верной, но притязания от этого не становились менее отталкивающими. Собственно, именно поэтому графу придется посещать подобные приемы, мужественно терпя пресную болтовню, именуемую здесь светской беседой, неловкие манеры, а порой и прыщавые лица. Только женившись на девушке, которая еще вчера сидела за уроками в классной комнате, мужчина может быть точно уверен, что станет отцом, по крайней мере первенца. Для лорда Дебена продолжение блистательной родословной – задача первостепенная.

Непонятно другое: неужели эти люди полагали, что он сделает предложение первой же встреченной девушке на первом же светском вечере, коль скоро он действительно принял решение покориться участи, уготованной ему по праву рождения?

Отклонившись назад, граф подставил лицо под струи дождя, которые, хотя и охладили кожу, не могли заглушить горечь, подступавшую к горлу. Это вообще невозможно.

Если только… Ему в голову пришла совершенно фантастическая мысль, пригвоздившая к месту. К чему кого-то выбирать из толпы бледных, сгорающих от желания молодых девушек? Отчего бы не сделать предложение той из претенденток, выставляемых перед ним напоказ, точно племенных кобыл на аукционе лошадей в «Таттерзоллз», которая первой попадется на его пути? В таком случае он быстро и безболезненно положит конец своему незавидному положению.

Что ему стоит пожертвовать годом жизни? Всего-то и нужно объявить о предстоящем бракосочетании, выдержать нелепую церемонию, спать с женой до тех пор, пока не будет точной уверенности, что она в положении, в надежде, что родится мальчик. После чего спокойно вернуться к беззаботному существованию, а его жена будет…

Лорд Дебен резко втянул носом воздух и снова опустил голову, представляя, чем может заняться его супруга, оставленная без присмотра.

Да абсолютно всем. Уж кому-кому, а ему точно известно, на что способны молодые замужние женщины в поисках сексуальных приключений.

Нетерпеливо вскрикнув, он вынул из кармана жилета часы и повернулся так, чтобы свет из окон бального зала попал на циферблат. Брови недоверчиво поползли вверх. Неужели он провел в этом доме всего лишь тридцать минут?

Возможно, пройдет несколько часов, прежде чем леди Далримпл пожелает уйти. Она непременно захочет посмотреть на танцы, обменяться сплетнями со своими подругами и поужинать.

Видно, ничего не поделаешь. Губы лорда скривились от неприязни. Раз ему все равно придется как-то убивать время, отчего бы не заняться решением проблемы женитьбы, сделать это как можно быстрее и лучше? Что ж, надо вернуться в бальный зал и пригласить первую попавшуюся девушку на танец. Если она согласится, а он не сочтет ее внешность невозможно отталкивающей, потом отыщет ее отца и сразу перейдет к делу.

Вот так эта гнусная треклятая ситуация и будет разрешена. Ему даже не представится случая всколыхнуть высшее общество, провозгласив о своем намерении, как и вступить в эту бездну адову, именуемую «Олмак».[1]1
  Социальный клуб в Лондоне для аристократов, существовавший в период с 1765 по 1871 год, куда допускались и мужчины, и женщины.


[Закрыть]

Убрав часы обратно в карман, Дебен не шелохнулся, будто ноги приросли к полу. Его взгляд был устремлен вперед.

Даже если неизвестная пока девушка, с нетерпением ожидающая где-то в доме, ему и не понравится, не имеет значения. Во всяком случае до тех пор, пока он несколько раз разделит с ней ложе, чтобы зачать наследника. Если у него не возникнет к ней симпатии, значит, не в ее силах будет причинить ему боль, унизить. Тогда он сможет наблюдать за ее любовными похождениями на стороне с тем удивленным безразличием, присущим всем мужьям, которые на протяжении многих лет не без помощи Дебена обзавелись рогами. Эти скучающие неудовлетворенные женщины активно ищут себе молодых энергичных любовников, способных добавить в их жизнь пикантности, отсутствующей в браке, основанном на расчете и чувстве долга.

При таком равнодушном отношении он даже сумеет терпеть ее незаконнорожденных отпрысков, относиться к ним по-доброму, не обзывая ублюдками прямо в глаза. А они станут считать друг друга братьями и сестрами, заботиться и поддерживать друг друга, вместо того чтобы…

Звуки музыки из бального зала резко выдернули его из мрачной бездны, в которую он погружался всякий раз, когда посещали случайные мысли, связанные с детством.

Он медленно развернулся, раздосадованный тем, что кто-то посмел нарушить его уединение, и был несказанно удивлен, разглядев женский силуэт, обрисовавшийся в дверном проеме, ведущем в дом.

– Ой, лорд Дебен! – ахнула девушка и поднесла руку ко рту драматичным жестом, имитирующим, как он цинично решил про себя, удивление. – Вот уж не думала встретить здесь кого-то еще, – молвила она, обводя взглядом террасу.

– В самом деле, с чего бы это кому-то взбрело в голову осмелиться на такой шаг при столь ужасающей погоде?

Ничуть не смущенная его сухим тоном, она, хихикая, сделала пару шагов вперед.

– Мне не следует находиться с вами наедине, не так ли? Мама говорит, вы опасный человек.

Теперь, когда она подошла ближе, Дебен увидел, что она довольно мила. Тонкие черты лица, чистая кожа, дорогой модный наряд. Этой девушке не привыкать к мужскому вниманию, судя по тому, как приосанилась она под его ленивым оценивающим, если не сказать высокомерным, взглядом.

– Ваша мама права. Я действительно опасен.

– А я вас не боюсь, – возразила она, направляясь к нему плавной походкой. Она подошла так близко, что он ощутил аромат ее духов. Ее дыхание было тяжелым и восторженным. Она немного нервничала, но преимущественно испытывала воодушевление. – Вы никогда не охотились за целомудренными девушками, – объявила она с придыханием. – Ваши взгляды всегда были обращены на молодых замужних дам или вдов.

– Вашей маме следовало бы предупредить вас о том, что никогда не следует обсуждать с каким бы то ни было мужчиной его amours.[2]2
  Любовные похождения (фр.).


[Закрыть]

Она осведомленно улыбнулась и промурлыкала, кладя ладонь на отворот его фрака:

– Но, лорд Дебен, уверена, вы хотите, чтобы ваша будущая жена понимала подобные вещи. Быть понятым…

Он схватил ее руку и отвел подальше от себя, преисполнившись глубоким инстинктивным отвращением.

– Напротив, мисс, это совсем не то, чего я хочу от будущей жены.

Бесполезно. Как оказалось, он похож на своего отца много больше, чем привык считать. Даже если приложит максимум усилий, чтобы не влюбиться в собственную супругу, мысль о том, что она может оказаться понимающей и станет поощрять его холостяцкое поведение, чтобы и самой насладиться радостями любви на стороне, ненавистна.

– Вам бы лучше вернуться в бальный зал. Как вы сами верно заметили, не подобает находиться наедине с таким человеком, как я.

Девушка надула губки.

– Глупо с вашей стороны проповедовать благочестие, когда всем известно, что у вас его нет ни на гран.

Затем она быстро – так быстро, что застигла графа врасплох, – обвила его руками за шею.

– Черт побери, что вы задумали?

Он попытался высвободиться, даже сумел оторвать от себя одну ее руку, но девушка отбросила веер, высвободив вторую руку, которой вцепилась в него более интенсивно. Когда Дебен отступил на шаг назад в попытке ускользнуть от цепких рук, она прильнула к нему еще теснее и подалась следом.

– Отпустите меня, нахалка, – прорычал он. – Не знаю, чего вы добиваетесь, бросаясь на меня подобным образом, но…

Тут раздался вскрик, двери распахнулись, и на террасу хлынул свет из бального зала. Девушка, столь настойчиво льнувшая к нему, вдруг резко затихла, прижавшись к его щеке своей.

– Лорд Дебен! – К нему, скрежеща зубами от негодования, спешила крепко сложенная матрона. – Сию секунду отпустите мою дочь!

Его руки все еще лежали на талии девушки, хотя он и пытался оторвать ее от себя. Она издала негромкий стон и театрально изогнулась назад, будто собиралась упасть в обморок. Видя это, он инстинктивно поддержал ее. Одна часть его сознания с радостью подстрекала позволить девушке шлепнуться на выщербленный плиточный пол террасы, к тому же мокрый, другая же часть увещевала, что, поступись он этим жестом вежливости, лишь создаст себе дополнительные проблемы.

В любой момент кому-нибудь еще может взбрести в голову выйти на свежий воздух, и какое зрелище предстанет его глазам? Зловещий лорд Дебен склоняется над распростертым на полу телом невинной девушки, шокированной и почти поруганной. Или зловещий лорд Дебен стоит, сжимая в объятиях бесчувственную девушку, которую пытался соблазнить? Не стоит забывать и о кипящей гневом матери, требующей отпустить дочь.

Какую бы из живописных картин случайно забредшие на террасу люди ни увидели, результат тот же. Ему придется жениться на этой маленькой нахалке, чтобы спасти ее репутацию.

Никогда в жизни Дебен не был так взбешен. Его загнали в ловушку, которую распознал бы даже зеленый юнец! Да еще и при первом вступлении в мир так называемых невинных девиц! Как же это он недооценил хищную природу женщин? Полагал, что внешне неотличимые друг от друга девушки в белых платьях, порхающие по бальному залу, всего лишь безвкусные безмозглые дурочки. Однако эта оказалась очень сметливой. И амбициозной. Дебен был самым богатым молодым титулованным мужчиной, которого ей удалось бы заполучить в рамках ее, как он догадался, ограниченного социального круга. И она безжалостно усыпила его бдительность и скомпрометировала. Ей дела нет до того, что он за человек. Также она нимало не беспокоилась о том, что собирается вступить в брак с мужчиной, не способным, как она полагала, на сохранение супружеской верности, и сама заявила, что намерена относиться к этому с пониманием.

Ситуация усугублялась ее неведением того, что он в самом деле вознамерился обзавестись супругой. Для нее он всего лишь скандальный повеса.

Тем не менее она безжалостно решилась заманить его в западню.

Поистине коварная, жестокая и совершенно аморальная девица. Дебен подумал о том, что его матушка, будь она еще жива, распознала бы в ней родственную душу.

– Происходящее здесь совершенно очевидно, – констатировала мать девушки, выпрямляясь во весь рост, и, как он ожидал, заявила: – Вы просто обязаны исправить сложившуюся ситуацию.

– То есть предложить ей стать моей женой? Вы это имеете в виду?

Да, он это сказал, нимало не заботясь о том, что эта старая метелка сочтет его невежливым. Он оторвал от себя ее цепляющуюся за него дочь с такой решимостью, что она, проковыляв несколько шагов к матери, схватилась за нее, чтобы не упасть.

Неужели он всерьез обдумывал идею сделать предложение первой же попавшейся девушке? Да он, похоже, совсем рассудка лишился. Жениться на создании, подобном этому. Поистине история, сделав еще один виток, повторится вновь, и он никогда не сможет быть до конца уверен, кто отец детей, которых ему придется обеспечивать.

Опершись о балюстраду, Дебен скрестил руки на груди. Он совсем было собрался объявить, что никакая сила на земле не заставит его дать свое имя этой девушке, когда раздался еще один голос:

– Ох, пожалуйста! Все совсем не так, как кажется на первый взгляд!

Все трое повернулись к дальнему концу террасы, скрытому в тени, откуда донесся голос.

Дебен различил худенькую женскую фигурку, вынырнувшую из-за двух огромных керамических горшков с растениями, где до этого она, несомненно, пряталась.

– Во-первых, – произнесла все еще находящаяся в тени девушка, наклоняясь, чтобы высвободить подол платья, который застрял в чем-то невидимом взгляду Дебена, – я все это время находилась здесь, так что мисс Уэверли ни на секунду не оставалась одна с лордом Дебеном.

Высвободив платье, она выпрямилась и зашагала к ним, но замерла на границе островка света, в котором стояли эти трое, будто бы не желая полностью выходить из тени. Тем не менее Дебен заметил, что край обязательного для девушек белого платья испачкан мхом, а в кудрявых спутанных волосах, струящихся по худеньким плечам, запутались несколько сухих листьев.

– Что ж, это, конечно, очень хорошо, – воскликнула возмущенная мать расчетливой мисс Уэверли (теперь Дебен знал имя девушки). – Но как моя дочь оказалась в его объятиях?

Мисс Уэверли все еще цеплялась за мать с видом трагической актрисы, но на ее хорошеньком личике появились первые признаки тревоги.

– Дело в том, что она… – Взъерошенная девушка заколебалась, бросила быстрый взгляд на встревоженную мисс Уэверли, затем расправила плечи и воззрилась прямо в глаза матроны. – Она уронила веер, а потом… как бы это сказать, натолкнулась на лорда Дебена, который, естественно, не позволил ей упасть.

Девушка изложила последовательность событий так, что вся история вдруг предстала совсем в ином свете. При этом она не солгала. Рассказ вышел на редкость складным.

Дебен оторвался от балюстрады и, сделав пару шагов, наклонился и поднял лежащий на полу веер.

– Ни один джентльмен, – произнес он, следуя примеру девушки, которая почему-то казалась ему воплощением осени, – даже с такой запятнанной репутацией, как у меня, не позволил бы столь нежному созданию упасть.

С этими словами он церемонно вернул веер мисс Уэверли, лицо которой оставалось совершенно неподвижным.

Граф не имел представления, с чего это духу осени вздумалось разрушать тщательно обдуманный план мисс Уэверли, но определенно не собирался отказываться от такого подарка.

Мать мисс Уэверли задумчиво взирала на неровные края влажной напольной плитки.

Взгляд мисс Уэверли метался между Дебеном и девушкой, вышедшей из тени. Граф представлял, как напряженно работает сейчас ее мозг. Ведь ничего непристойного этой ночью на террасе не произошло.

– Сэру Хамфри следовало бы уделить больше внимания этим плиткам, вы не находите? – Он холодно улыбнулся девушке, пытавшейся скомпрометировать его. – Пока они не довели кого-нибудь до беды. Но я по крайней мере рад тому, что вы не пострадали во время сегодняшнего маленького происшествия.

Она вскинула подбородок, смерив Дебена гневным взглядом.

Ее мать приняла поражение более достойно.

– Что ж, теперь я понимаю, что тут на самом деле произошло. Благодарю вас за помощь моей дочери, милорд. Хотя ума не приложу, как она вообще оказалась в компании мисс Гибсон. Эта девушка нам не ровня. Совсем нет.

С этими словами матрона наградила запачканную нимфу презрительным взглядом.

Дебен задался вопросом, в самом ли деле девушка подавила желание нырнуть обратно за декоративные вазы для растений, или ему это только показалось?

– Также я не понимаю, когда это моя дражайшая Изабелла умудрилась с ней сблизиться. В самом деле, дитя мое, – проворковала она, обращаясь к дочери, которая угрюмо дула губки, – мне сложно представить, что заставило тебя сопровождать эту девушку на террасу, ты могла запачкать платье или подхватить простуду. Ради всего святого, – добавила она, напускаясь уже на злополучную мисс Гибсон, – как тебе удалось убедить мою дочь пойти сюда? И что это ты задумала, спрятавшись за цветами и оставив Изабеллу наедине с джентльменом? Неужели не понимаешь, как вопиюще неправильно подобное поведение? И как эгоистично?

Дебену стало интересно, сумеет ли мисс Гибсон ответить на этот шквал вопросов. У него тоже возник ряд вопросов по делу, особенно принимая во внимание то, что он знал, как все было на самом деле.

Например, почему мисс Гибсон не воспользовалась шансом разоблачить расчетливую мисс Уэверли, раз уж набралась мужества идти той наперекор. Ее интерпретация грязных интриг была столь непогрешима, что той удалось выйти сухой из воды, не подмочив репутацию. Дебен, однако, понимал, что не беспокойство о репутации мисс Уэверли подвигло мисс Гибсон на решительные действия. Она вышла из укрытия до того, как он успел объявить, что не намерен давать свое имя этой девушке, какие бы небылицы она ни сочиняла. Его репутация и без того уже чернее черного, и терять ему нечего. А вот девица Уэверли наверняка получила бы по заслугам, если бы им с мамашей вздумалось, условно говоря, скрестить мечи с человеком его ранга.

В сущности, мисс Гибсон оставалось тихонько сидеть за цветочными горшками, дожидаясь, пока они уйдут с террасы. Возможно, она действовала из дружеских побуждений, стремясь уберечь подругу от катастрофичного брака?

Нет, дело не в этом. Мисс Уэверли не выразила никаких дружественных чувств по отношению к девушке, которая посмела нарушить ее планы, она вообще не ожидала, что мисс Гибсон окажется здесь. Выйдя на террасу, она прежде всего осмотрелась по сторонам, а уж потом разыграла спектакль с целью скомпрометировать его. И пришла в ярость, когда мисс Гибсон выскочила из укрытия и помешала ей запустить коготки в графа.

В таком случае уж не враждуют ли они? Тоже нет. Судя по тому, что сказала мать, девушки едва ли принадлежат к одному социальному кругу. Значит, у них не было возможности ни подружиться, ни враждовать.

Тем не менее Дебен, рассматривая сложившуюся ситуацию, неизменно возвращался к одному и тому же неутешительному заключению: действия мисс Гибсон не были направлены против мисс Уэверли.

Значит, она хотела спасти его самого.

Снова откинувшись на балюстраду террасы и облокотившись на нее руками, он восхищенно воззрился на мисс Гибсон. Она не предприняла ни единой попытки защититься, в то время как мать мисс Уэверли продолжала оскорблять ее. Девушка вообще, похоже, не замечала ни гневные тирады матери, ни ядовитые взгляды дочери, просто стояла перед ними с поникшими плечами, будто ей нет никакого дела до мнения окружающих. Казалось, она даже не до конца осознает ту злобу, что источала матрона.

Наконец мать мисс Уэверли произнесла:

– В самом деле, что можно ожидать от выходца из такой семьи, как твоя?

При этих словах с мисс Гибсон случилась весьма примечательная метаморфоза. Она вскинула голову и сделала шаг вперед, впервые оказавшись полностью освещенной светом, струящимся из окон бального зала. В ее длинных непослушных локонах переливались все краски осени: богатый каштановый с вплетенными в него нитями золотого и красновато-коричневого. Такой бывает опавшая листва. Она вдруг рассвирепела, ее гнев граничил с налетевшим невесть откуда ураганом.

– От каждого человека ожидается честное поведение, – молвила она. – Я пряталась здесь потому лишь, что не хотела, чтобы кто-то – и менее всего джентльмен – заметил, что я плакала.

В это Дебен вполне мог поверить. Мисс Гибсон не способна проливать слезы изящно. Она хлюпнула покрасневшим носом, несколько великоватым для ее утонченного лица. На щеках красовались пятна и полосы, которые подозрительно напоминали размазанные сопли.

Дебен еще более проникся уважением к ней за то, что она решилась обнаружить себя, вмешаться в дела двоих людей, которые не являлись ни ее друзьями ни – в его случае – даже поверхностными знакомыми.

– Этого следовало ожидать, – рявкнула матрона. – Тебе должно быть стыдно за себя, юная леди. Видишь, что случается, когда столь вульгарно даешь волю эмоциям? Ты не только ужасно выглядишь, но еще и поставила своим эгоистичным и своевольным поступком мою непогрешимую дочь в ситуацию, которую легко можно интерпретировать превратно!

Сжав кулаки, мисс Гибсон посмотрела на непогрешимую мисс Уэверли и сделала глубокий вдох. Она совсем было собралась раскрыть правду, которая нарушила бы безмятежный ход дебютного бала мисс Твининг, но тут на ее лице появилось разочарованное выражение.

Дебен решил, что она лишь сейчас поняла, что не может раскрыть всей правды, не скомпрометировав при этом себя. Именно так обычно и случается, когда женщина начинает плести паутину лжи. Всего один неверный шаг, и окажется, что сама уже безнадежно запуталась.

По крайней мере мисс Гибсон достало ума предвидеть такой исход событий. Вздернув подбородок и плотно сжав губы, она взирала на матрону в ледяном молчании.

Наблюдая за тем, как назревающий ураган разом успокоился, Дебен усмехнулся. Поистине, действо оказалось лучше любой театральной постановки.

К несчастью, именно в тот момент, когда он узрел в ситуации нечто смешное, мисс Гибсон посмотрела в его сторону и в ответ наградила убийственно мрачным взглядом, способным, казалось, заставить молоко свернуться.

– Что ж, – молвила матрона, не заметившая обмена взглядами, занятая успокаиванием пребывающей в смятении дочери, – вижу, твоим поступком руководила сердечная доброта, моя дорогая, но, как мне кажется, было бы лучше просто разыскать наставницу мисс Гибсон и предоставить ей право разрешить ситуацию.

Дебену удалось быстро справиться с удивлением от абсурдности этого замечания. Поведение мамаши практически не отличалось от столь же оскорбительного поведения дочери. Иначе говоря, юная девушка, расстроенная чем-то столь сильно, что предпочитает сбежать на террасу, поплакать в укромном уголке, получает строгий выговор. Какая несправедливость! Кто-то же должен утешить ее. Как бы то ни было, женщины не плачут столь горько в уединении без причины.

Дебен посмотрел сначала на мать, затем на мисс Уэверли и нахмурился.

Он не разделял ни женской способности сопереживать, ни сентиментальности, но, похоже, здесь являлся единственным, кто испытывал хоть малую толику сочувствия к растрепанной мисс Гибсон. Как бы то ни было, он ни за что не стал бы утешать ее лично, ибо в присутствии плачущей женщины всегда ощущал собственную беспомощность. Когда он, бывало, пытался утешить одну из своих рыдающих сестер, обычно начинал приводить рациональные доводы, отчего у бедных девушек случалась настоящая истерика.

Нет, мисс Гибсон требовалась сочувствующая женщина, наставница, о которой говорила мать мисс Уэверли, она уж точно знала бы, что нужно сделать.

Дебен оттолкнулся от балюстрады.

– Позвольте мне исправить ошибку, отыскав наставницу мисс Гибсон. Не соизволите ли назвать мне ее имя?

– Ах, – с презрительным смешком откликнулась матрона, – это некая миссис Ледбеттер. Смею предположить, вам она незнакома, милорд. Я вообще удивляюсь, как подобной женщине удалось заполучить приглашение на этот светский прием.

Дебен улыбнулся:

– Напротив. Некоторые посещают частные балы в надежде встретить людей, стоящих на более высокой, чем они сами, ступеньке социальной лестницы. Миссис Уэверли, я полагаю?

– Леди Чигвелл, – с притворной улыбкой поправила она.

– Леди Чигвелл, – повторил Дебен, отвешивая ей поклон.

Когда он выпрямился, его взгляд снова встретился со взглядом мисс Гибсон, и он подмигнул ей. Зря он надеялся, что втайне она почувствует себя польщенной. В ее глазах светилось лишь неодобрение.

Возможно, она не оценила поступка, совершенного им ради ее же блага.

– Мисс Гибсон, – произнес он, подходя к девушке и беря ее за руку, – могу ли я передать миссис Ледбеттер, что вы ожидаете ее здесь? – И, понизив голос, добавил: – Как она выглядит?

Мисс Гибсон часто заморгала. При ближайшем рассмотрении ее глаза оказались еще полны невыплаканных слез. Дебен нежно пожал ей руку, стараясь выразить этим жестом и свою благодарность и, к собственному удивлению, стремясь подбодрить девушку. На земле не нашлось бы другой особы женского пола – родственницы, конечно, не в счет, – которая могла бы похвастаться, что лорд Дебен выказал малейшее беспокойство о ее благополучии.

Но ни один мужчина, даже обладающий стойким иммунитетом к проявлению сочувствия, не смог бы не дрогнуть при виде мисс Гибсон. Она вышла на террасу, чтобы поплакать в одиночестве, а вместо этого оказалась вынужденной обнародовать свое душевное состояние и в довершение всего подверглась жестокой критике вместе со своей наставницей.

– У нее на голове пурпурный тюрбан, украшенный белым и фиолетовым страусиными перьями. Вы ее точно не пропустите. – Затем, выдернув свою руку, добавила более громко: – Думаю, будет лучше, если я в самом деле подожду ее здесь.

– Вот уж точно, – приторно-сладким голоском пропела мисс Уэверли. – Ты же не можешь в таком виде выйти в бальный зал. Тебе нужно как следует умыться, прежде чем снова показываться на людях.

Мисс Гибсон принялась поспешно вытирать щеки руками. К сожалению, ее перчатки были также сильно запачканы, поэтому результат получился еще более плачевным.

– Позвольте мне, – произнес Дебен, церемонно вынимая из кармана фрака белый шелковый платок со своей монограммой и протягивая ей.

– Благодарю вас, сэр.

Платок она взяла с большой неохотой, и Дебен решил про себя, что она отказалась бы, если бы не бедственное положение.

«Интересно, с чего бы это?» – подумал он. Если она питает к нему неприязнь, зачем тогда вообще пришла ему на выручку?

Мисс Гибсон тем временем от души и совсем не элегантно высморкалась.

А возможно, как она и сказала, ей просто не нравилось, что джентльмен увидел ее в таком состоянии.

Должно быть, его догадка верна.

Дебен развернулся, радуясь тому, что ее неприязненное отношение не относится к нему лично, и зашагал прочь с террасы обратно в бальный зал.

Он никак не мог отделаться от непонятного чувства сожаления по поводу того, что ничего не может сделать, чтобы облегчить страдания мисс Гибсон. В тот момент, когда над ним нависла угроза связать себя узами брака с существом, подобным мисс Уэверли, он осознал, что скорее умрет, чем позволит себе повторить судьбу отца, неудачно жениться. Чем больше он об этом думал, тем крепче утверждался в мнении, что мисс Гибсон вмешалась исключительно ради того, чтобы уберечь его от подобной незавидной судьбы. Не хотела допустить, чтобы кого-то против воли заманили в брачную ловушку.

Возможно, именно поэтому плакала. Из слов леди Чигвелл Дебен заключил, что она родом не из знатной семьи. Возможно, ее принуждают «удачно» выйти замуж, упрочить социальное положение семьи. Вероятно, именно поэтому она оказалась на этом балу, ее выставили на всеобщее обозрение, чтобы потом продать, точно рабыню на аукционе. Ему не представился случай увидеть девушку во всей красе, но ее юность и беззащитность уже служили достаточным основанием, чтобы заинтересовать нескольких знакомых ему мужчин, которые вознамерились в этом сезоне присмотреть себе жену. Так уж устроен мир. Джентльмены в годах, с деньгами и статусом, получали право выбрать себе в жены юную девственницу из тех, кто каждый год приезжает в столицу в надежде выйти замуж. А их семьи в буквальном смысле продают дочерей тем, кто предложит самую высокую цену, презрев собственные соображения по этому поводу.

Девушки же, которым отказано в праве голоса при выборе супруга, реализовывали это право, выбирая себе любовника.

Дебен обладал привилегией выбирать, которой лишены многие женщины. А он-то практически отказался от этой возможности!

Именно мисс Уэверли вывела его из апатии, едва не доведшей его до роковой ошибки. Представления Дебена о браке были столь циничны, что он едва не позволил судьбе все решать за него, уподобившись игроку, который подбрасывает монету, определяя свой следующий шаг. Он полагал, что лишь облегчит себе жизнь, если избавится от терзаний выбора. Ничего подобного. Брак, когда он уже заключен, представляет собой нерушимую связь. Нежелание сменить холостяцкий образ жизни на семейный ничуть не оправдывает его попустительского подхода к выбору невесты. Хотя лично для себя он не видел счастья в браке, ради блага своих будущих детей обязан был тщательно изучить характер женщины, которой суждено произвести их на свет. Сознательно он никогда не навязал бы детям мать, подобную его собственной. Или такую женщину, как мисс Уэверли.

Возможно, ей и удалось заставить его стряхнуть с себя фаталистический настрой, но преуспела она в этом потому лишь, что олицетворяла все женские пороки разом.

Дебен не испытывал к ней чувства благодарности. С другой стороны, вмешательство мисс Гибсон, каким бы бесполезным оно ни было, побуждало его как-то отплатить ей за беспокойство о нем. Никто прежде никогда не пытался уберечь его от чего бы то ни было.

Великий боже! Он замер на месте, испытывая неуместную радость от того, что его спасла девушка, находящаяся в бедственном положении.