Текст книги "Невеста для сердцееда"

Глава 3

Что из того, что граф вспомнил о хороших манерах и открыл перед ней дверь? Это ничего не значит. Возможно, ему хотелось как можно скорее покинуть общество людей, которых он ставил много ниже себя.

Подумаешь, он оказался отличным возничим! Его умение с показной легкостью маневрировать в плотном потоке дорожного движения, хотя Генриетта понимала, что на самом деле это требует значительных усилий, не делало его более привлекательным в ее глазах.

Она была почти благодарна Дебену за то, что, с тех пор как они въехали в ворота парка, он неизменно игнорировал людей, пытающихся привлечь его внимание. Тут она снова вспомнила о своем черном юморе, который почти рассеялся во время волнующе быстрой езды по оживленным лондонским улицам.

– А вас не так-то легко обнаружить, – неожиданно произнес Дебен. Генриетта уже начала думать, что их прогулка пройдет в молчании. – Во вторник я искал вас у Кардингтонов и Ленсборо, а вчера вечером у Суаффхемов, Пендльборо и Бонемов. Мне очень жаль это говорить, но сегодня я не смогу уделить вам много времени, хотя мне очень важно переговорить с вами с глазу на глаз о том, что произошло на балу той дебютантки, чье имя я сейчас не могу припомнить. Отсюда и ваше неожиданное похищение.

Дебен повернулся к Генриетте и наградил ее ленивой улыбкой.

Девушка почувствовала непонятный спазм в животе. Было в его улыбке что-то неодолимое, что почти заставило ее улыбнуться в ответ. Полный абсурд, особенно принимая во внимание то, как она была на него зла.

Генриетта отметила про себя, что граф даже не запомнил имени девушки, с которой она надеялась подружиться. Этого обстоятельства было достаточно для того, чтобы подпитывать ее ненависть к нему.

– Вечером во вторник, – парировала она, – я была на танцевальном вечере у Маунтджоев. Они торгуют вином, поэтому, полагаю, вам незнакомы. А вчера вечером мы ходили в театр с людьми, большинство из которых находились сегодня с гостиной, когда вы нанесли визит.

– Маунтджои… – Граф задумался. – Полагаю, кое-что я о них все же слышал. Подозреваю, именно они поставляют вино в мои погреба в Дебен-Хаус.

– Ничуть не удивлена. Они хвастаются тем, что находятся под покровительством нескольких высокопоставленных представителей высшего общества, хотя и не вхожи в их дома.

– Вот оно что.

– Прежде чем вы спросите меня о том, как мне посчастливилось оказаться на таком важном мероприятии, как дебютный бал мисс Твининг, поясню, это произошло исключительно благодаря моему брату Губерту, который служит в том же полку, что и ее брат Чарли. Чарли написал сестре, спросив, не сможет ли она нанести мне визит, ведь поначалу я никого в Лондоне не знала.

Было не похоже, что Дебен считал это важным мероприятием. Напротив, судя по выражению его лица, полагал его скучной обязанностью, и отправился туда, скорее всего, лишь из уважения к пожилой леди, которую сопровождал. В то время как Генриетте вечер не сулил ничего, кроме чистого восторга.

Что ж, ни один из них не получил того, на что рассчитывал.

Когда граф появился в бальном зале, Генриетта еще питала надежду встретить Ричарда. Мисс Твининг должна была и ему отправить приглашение, он также был дружен с ее братом Чарли. Поэтому Генриетта была совершенно уверена, что он непременно появится примерно через полчаса, хотя бы для того, чтобы «засвидетельствовать свое почтение», если не сможет остаться на танцы. Она питала надежду, что, увидев ее одетой в лучшее лондонское платье и со стильной прической, Ричард поймет наконец, как она повзрослела. Увидит в ней женщину, которую следует воспринимать всерьез, а не одну из его детских подружек по играм, от которой можно с легкостью отмахнуться.

– Знай я, что вы поставлены в определенные условия, – ворвался в ее мрачные размышления о судьбоносном дне голос лорда Дебена, – нанес бы визит раньше.

– Вы знали об этом. Леди Чигвелл приложила немалые усилия, заявляя о том, что считает меня захватчицей, вторгшейся на чужую территорию.

– Я счел, что ее словами руководила злость, и не обратил на них внимания. Особенно после того, как справился о вас по энциклопедии и обнаружил, что вы обладаете более впечатляющей родословной, чем эта Чигвелл. Титулу ее мужа всего-то два поколения.

– Вы искали меня в энциклопедии?

– Разумеется. У меня не было ни малейшего намерения расспрашивать о вас людей, возбуждая тем самым любопытство относительно этого. Когда выяснил, что вы – мисс Гибсон из поместья Шубери, что в местечке Мач-Уэйкеринг, дочь сэра Генри Гибсона, ученого и исследователя, члена Королевского общества, я вполне закономерно предположил, что вы станете посещать те же самые мероприятия, что и большинство дебютанток вашего возраста, которые приезжают в Лондон на сезон. – Его губы скривились в презрительной усмешке. – Если бы знал, что вы поведете себя иначе, не пошел бы ни на одно из них.

Значит, он два вечера подряд посещал места, в которые по собственной воле никогда бы не пошел, только ради того, чтобы иметь возможность увидеть ее? А она вынуждает его кататься по многолюдному парку в час модного променада, одетая невозможно вульгарно.

Впервые за несколько дней Генриетта испытала чувство сродни веселью.

– Ах, как много времени вы потратили на меня! – воскликнула она, довольно поблескивая глазами.

– Но уж точно не потому, что меня поразило coup de foudre[4]4
  Удар молнии (фр.).


[Закрыть], – отрезал он. – Не вздумайте решить, что я питаю к вам сентиментальный или… романтический интерес. – Он наблюдал за Генриеттой краем глаза, скривив в усмешке губы.

– Еще чего! – вскричала Генриетта.

«Самодовольный франт! – мысленно добавила она. —

Неужели действительно считает, что все женщины Лондона от него без ума, раз мисс Уэверли вздумалось броситься ему на шею?»

– Спешу сообщить, мне не хочется привлекать к себе подобного рода внимание со стороны столь неприятного и грубого мужчины, как вы, – с жаром продолжила она. – Честно признаться, я и кататься с вами совсем не хотела. И отказалась бы, не хотела огорчать тетушку.

Лорд Дебен недовольно поджал полные губы. Никто никогда не осмеливался говорить с ним в таком тоне. Никто.

– Я не оставил вам выбора, не так ли?

– Я вообще этого не понимаю. Не могу взять в толк, по какой причине вам вообще понадобилось искать встречи со мной, выяснять подробности моего происхождения, забирать меня из дома подобным образом.

– Когда вы так наслаждались собравшимся обществом, – усмехнулся Дебен.

Генриетта заморгала. Неужели ее плачевное состояние так заметно?

– Мое состояние никак не было связано с присутствующими в комнате людьми. Они все очень милы и так добры, что открыли для меня двери своих домов.

Дебен нахмурился. Он-то уже решил для себя, что тогда, на треклятой террасе, мисс Гибсон не испытала неприязни лично к нему, просто злилась на весь белый свет из-за того, что кто-то обошелся с ней несправедливо. Однако теперь ему пришлось изменить свое мнение. Предварительно изучив происхождение ее и ее отца, а также тех людей, с которыми она сейчас жила, Дебен не видел причины, по которой ее нужно насильно выдавать замуж. Ему еще только предстояло узнать, почему мисс Гибсон живет с предпринимателями в Блумсбери, когда у нее имеются всеми уважаемые родственники, которые могли бы представить ее ко двору. Сама девушка, похоже, вовсе не питала к ним враждебности за то, что они не ввели ее в высший свет. Она только что назвала этих людей милыми, намеренно акцентируя это слово, чтобы у Дебена не осталось никаких сомнений по поводу того, что он не входит в список симпатичных людей.

Словом, его первое впечатление оказалось правильным. Мисс Гибсон его невзлюбила. Дебен послал хмурый взгляд кучеру очень вычурного фаэтона с высокой посадкой, следующего в противоположном направлении, и так напугал бедного молодого человека, что тот чуть не съехал с дороги.

– Тогда смею предположить, что мрачные мысли, навевающие меланхолию, зародились в вашей голове как раз на балу мисс Твининг.

Дебен нахмурился еще больше. Он привык к неприязни со стороны собственных братьев и сестер, но ему никогда не приходилось водить знакомство с человеком, который, не будучи связан родственными узами, выказывал ему столь сильное нерасположение. Это представляло определенную проблему. Дебен был не намерен менять свое решение по поводу защиты мисс Гибсон от интриг мисс Уэверли, что бы эта коварная интриганка ни задумала, но полагал, что Генриетта примет его участие благосклонно. Как бы то ни было, это большая честь для нее, ведь еще ни разу в жизни он не беспокоился так о другом человеке.

Обычно люди сами искали его расположения. Если они не слишком утомляли, он, как правило, позволял им время от времени входить в свой круг до выяснения мотивов.

Дебен искоса посмотрел на свою спутницу, которая сидела, отгородившись от него невидимой стеной и гордо вздернув нос.

Уголки губ графа поползли вниз, пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать рвущиеся наружу проклятия. Какой бес в него вселился? Он ведь не хочет, чтобы эта девушка заискивала перед ним, не так ли? Он презирает подхалимов.

Должно быть, дело в том, что прежде ему никогда не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы понравиться людям. Он вообще не имел представления, как это делается.

Выждать некоторое время, как он и делал? Отчего, черт побери, он вообще беспокоится о том, нравится ли он какой-то невыносимой девице или нет? Мнение других людей о себе его никогда не волновало, поэтому и до ее взглядов ему тоже нет дела.

Дебен придерживался этого решения до того момента, как мисс Гибсон повернула к нему лицо и, нахмурив брови, дрожащим голос произнесла:

– Ведь это же не так, правда? Прощу вас, скажите мне, что я не выгляжу так, будто мною владеет меланхолия.

– Что ж, мисс Гибсон…

– Потому что это не так. – Она выпрямилась, призывая на помощь этим жестом всю силу воли. – Совсем не так. Только бесхребетная плакса стала бы… – Она резко закрыла рот, будто почувствовав, что сболтнула лишнего.

Дебен же вдруг испытал желание остановить экипаж и заключить ее в объятия. Просто чтобы утешить. Она так отчаянно пыталась спрятать от всех свое разбитое сердце, что его собственные заботы отошли на второй план.

Разумеется, он не станет ее обнимать, поскольку менее всего подходит на роль утешителя женщин с разбитым сердцем. Обычно он выступал в качестве разрушителя сердец. Единственное утешение, которое он мог предложить женщине, было довольно жарким по своей природе. Принимая во внимание свою репутацию и сведения о мисс Гибсон, он не сомневался, что, попытайся он ее обнять, немедленно получил бы в ответ оплеуху, так как его действия были бы истолкованы превратно.

– Эта ситуация начинает меня утомлять, – произнес он. – Как бы я хотел, чтобы вы перестали притворяться, что понятия не имеете, по какой причине я искал встречи с вами.

– Но я и в самом деле не знаю, зачем вам это понадобилось. Я и не предполагала, что увижу вас снова после того, как покинула тот ужасный бал. Особенно когда узнала, что вы граф.

– Дважды граф, принимая во внимание мой ирландский титул. Немного найдется людей, подобных мне.

– Мне дела нет до того, сколько у вас титулов и в каких странах поместья. Я лишь хочу, чтобы вы оставили меня в покое!

– Ну-ну, тише, мисс Гибсон. Неужели считаете, я не воспользовался бы удачным случаем поблагодарить вас за то, что вы так отважно бросились мне на помощь?

– Поблагодарить меня?

И он прилагал столько усилий для того лишь, чтобы выразить благодарность?

Дебен наблюдал за тем, как она откинулась на спинку сиденья. Ее гнев улетучивался на глазах.

– Что ж… э-э-э…

– Мисс Гибсон, я действительно хочу от всего сердца сказать вам спасибо. Не будет преувеличением заявить, что вы спасли меня от участи, гораздо худшей, чем смерть.

– То есть женитьбы?

– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Если бы вы не вмешались, я просто бы отрекся от притязаний мисс Уэверли, а потом отступил на шаг назад, наблюдая за тем, как она совершит социальное самоубийство в попытке манипулировать мной, – пояснил он. – Нет абсолютно ничего, что заставило бы меня покорно пасть жертвой ее интриг. Я скорее достану пистолет и прострелю себе ногу.

– Ох.

Его заявление шокировало Генриетту, которая выросла с мыслью, что все джентльмены свято придерживаются некоего морального кодекса. Лорд Дебен только что признал, что позволил бы мисс Уэверли погубить свою репутацию, не пошевелив даже пальцем, чтобы это предотвратить.

– Ох? И это все, что вы можете сказать?

По непонятной причине Дебен только что открыл этой девушке то, в чем не признался бы больше ни единой живой душе, а в ответ лишь это восклицание?

– Нет. Я… я думаю, что понимаю теперь, почему вы пожелали поговорить со мной с глазу на глаз. Подобные… темы не подходят для того, чтобы… чтобы обсуждать их в людных гостиных.

– Вот именно. – Дебен и не подозревал, что придется приложить столько сил, добиваясь этого незначительного признания. – Отсюда и безжалостное похищение вас.

Граф вовсе не хотел говорить, что увез ее из дома большей частью потому, что его терзали подозрения. Нет ли какой-нибудь зловещей причины, по которой эту девушку отправили к таким родственникам? Подобные рассуждения свойственны скорее поклонникам готических романов, в которых беспомощная молодая женщина оказывалась в заточении и подвергалась тирании со стороны приемных родителей, и лишь отважный герой, как правило, имеющий титул, мог раскрыть коварный замысел и освободить ее.

– Я надеялся встретить вас на каком-нибудь светском приеме и незаметно умыкнуть в сторонку, чтобы поблагодарить.

– Ох.

Генриетте очень хотелось придумать какой-нибудь более умный ответ, в самом деле, что еще тут можно сказать? Никогда прежде ей не доводилось встречать столь эгоистичного жестокого человека.

За исключением, возможно, мисс Уэверли.

– Весьма сожалею, что невежливо обошелся с вашей уважаемой родственницей и ее гостями, но после обеда мне нужно будет работать над речью.

– Речью?

– Да. Для палаты лордов. Там сейчас проходят очень важные дебаты, и мне есть что сказать по этому поводу. Мой секретарь, разумеется, тоже в курсе дела, но если я хоть раз позволю ему написать за меня речь, у него может возникнуть впечатление, что я готов позволить ему оказывать влияние на свое мнение, а это вовсе не так.

Дебен нахмурился. С чего это ему вздумалось давать этой девушке объяснения? Прежде он никогда ничего подобного не делал. Так зачем начинать сейчас, уж не потому ли, что она смотрит на него оценивающим взглядом?

Перехватив этот хмурый взгляд, Генриетта сжалась от стыда. Ее тетушка бесконечно твердила о том, какой важный человек лорд Дебен и каким его все сочли великодушным, когда Генриетта «почувствовала себя плохо». Чем больше она его расхваливала, тем более острое чувство ненависти испытывала к нему Генриетта. Она решила для себя, что этот мужчина заносчивый и властный, привык смотреть на всех сверху вниз в силу своего титула и немалого состояния. Теперь же она осознала, что лорд Дебен в самом деле важный и, вероятно, влиятельный человек. И он только что сообщил ей о том, как серьезно относится к своим обязанностям.

Неудивительно, что он сильно раздосадован необходимостью катать по парку такую неэлегантную представительницу женского рода, в то время как его ожидают дела государственной значимости.

Также Генриетта решила, что ей следует быть признательной ему за то, какой он выбрал способ поблагодарить ее. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь подслушал обрывки разговора о происшествии на террасе.

И менее всего люди, заставившие ее выйти на эту террасу.

– Прошу прощения за то, что истолковала ваше поведение… э-э-э… превратно, – сказала она. – Но вам не следовало так себя утруждать. К тому же я не могу понять, почему…

– Если вы помолчите хоть пять секунд, у меня появится шанс все объяснить.

По тому, как были напряжены его губы, можно было сделать вывод, что он едва сдерживается. Еще несколько минут назад Генриетта порадовалась бы при виде столь явного доказательства того, что ей удалось вывести его из себя.

Но только не теперь, когда у нее зародились подозрения о заблуждении в отношении графа. Помимо этого, она намеренно приписывала ему обвинения, которые в действительности следовало бы адресовать Ричарду.

Ее неприязнь к лорду Дебену возникла в ту минуту, когда он вышел на террасу, нарушив тем самым столь желанное ей уединение. Пришлось поспешно прятаться за горшками с растениями. При этом она пребольно ударилась коленкой и послала в его адрес цветистое проклятие. Вспомнив выражение лица мужчины, когда он только прибыл на бал, Генриетта решила, что он ничуть не лучше Ричарда. С тех пор она стала испытывать к нему ненависть, хотя в действительности совершенно ничего не знала о его истинном характере.

Демонстративно захлопнув рот, она воззрилась на Дебена широко раскрытыми глазами, выказывая готовность внимательно слушать.

Складки в уголках его губ слегка разгладились. Это свидетельствовало о том, что он заметил ее проявление покорности.

– В тут ночь вы приобрели в лице мисс Уэверли врага, – сказал он. – А так как вы бросились мне на выручку, я счел себя обязанным предупредить вас. Если ей выпадет шанс причинить вам зло, она непременно им воспользуется.

– И это все?

Генриетта, видимо, расслабилась и откинулась на спинку сиденья.

– Не нужно недооценивать мои слова, мисс Гибсон. Мисс Уэверли чрезвычайно целеустремленная молодая леди. Да вы и сами имели возможность убедиться в этом.

С той самой ночи Дебен вспоминал мисс Гибсон как само олицетворение осени. Этому впечатлению способствовали ее растрепанные волосы и то, как быстро она сумела подавить гнев, не всколыхнув окружающей атмосферы. Он решил, что глаза у нее карие. Когда оказалось, что это не так, он ничуть не удивился, ибо все в этой девушке не соответствовало его ожиданиям. Как только ему начинало казаться, что он сумел проникнуть в ее суть, открывалось что-то новое.

Какой разительный контраст с мисс Уэверли! Все интриганки в его мире удивительно похожи одна на другую и невероятно предсказуемы.

– Она ни перед чем не остановится, преследуя свои цели. Не хотелось бы мне стать свидетелем того, как ее разрушительная целенаправленная решимость обернется против вас.

– Она больше ничего не сможет мне сделать, – угрюмо отозвалась Генриетта.

Мисс Уэверли, сама того не ведая, уже причинила ей самый ужасный вред.

Генриетта не пробыла в бальном зале и десяти минут, как заметила Ричарда. Хотя он уверял, что не намерен выступать на балах в качестве ее сопровождающего, все же пришел, облаченный в изысканный костюм. Его фрак идеально подчеркивал ширину плеч, бриджи до колена и шелковые чулки плотно облегали мускулистые бедра и икры. Обернувшись, он улыбнулся Генриетте и направился к ней.

Сердце гулко забилось в груди. Неужели это тот самый момент? Момент, когда он скажет, что она никогда еще не выглядела столь прекрасно, удивится тому, как это всегда считал танцы ужасной потерей времени и растратой энергии, ведь на самом деле ему ничего на свете не хочется сильнее, чем заключить ее в свои объятия…

Вместо этого Ричард сказал, что очень удивлен увидеть ее здесь.

– Твининги стоят выше твоей тетушки, не так ли? Что ж, не стоит расстраиваться, если никто не пригласит тебя танцевать, курочка. Люди здесь гораздо больше внимания обращают на внешность, чем в деревне.

– Но ты же потанцуешь со мной, не так ли?

– Я? – Ричард состроил гримасу. – С чего ты взяла? Это чудовищное расточительство времени, если хочешь знать мое мнение.

– Да, но ты ведь обещал Губерту, что присмотришь за мной, пока я буду в столице.

Нахмурившись, он потер подбородок.

– Да, я дал Губерту слово. Знаешь, что я сделаю? Буду сопровождать тебя на ужин. Но прямо сейчас я не могу уделить тебе внимание, потому что меня ожидают приятели играть в карты. Но позднее, за ужином, мы с тобой обязательно увидимся, обещаю, – добавил он, быстро пятясь прочь от Генриетты.

Так быстро, что столкнулся с мисс Уэверли, которая, так уж случилось, проходила мимо.

– Чертовски сожалею! – воскликнул Ричард, отпрыгивая назад и наступая Генриетте на ногу.

Она изо всех сил сдерживала крик, так как ненавидела проявление малодушия в любом виде. К тому же в детстве ей приходилось терпеть и более сильные тычки от братьев и их друзей.

Впоследствии она пожалела, что не подняла шум.

– Надеюсь, я не напугал вас, мисс… – произнес Ричард, в то время как мисс Уэверли холодно осматривала его с головы до ног. – Какой же я неуклюжий. Позвольте мне загладить свою вину и принести вам чего-нибудь выпить.

Генриетта кипела от негодования. Ей он не предлагал напиток! И вообще заявил, что есть вещи важнее, чем танцы с ней. Но когда мисс Уэверли улыбнулась ему, его лицо и шея покрылись жарким румянцем. Она протянула ему руку и проворковала, что не откажется от бокала лимонада, здесь так жарко, а танцы лишь усиливают жажду.

И Ричард с радостью кинулся выполнять ее просьбу.

В довершение всего двадцать минут спустя, сидя в сторонке с другими девушками, которых никто не приглашал, Генриетта заметила, как Ричард повел танцевать мисс Уэверли. На лице его при этом застыло выражение очарования.

Именно тогда Генриетта поняла, какой оказалась дурой. Она последовала за Ричардом в город в надежде, что ей наконец-то удастся обратить на себя его внимание. Стала жить с людьми совершенно незнакомыми до того момента, пока не переступила порог их дома, потратила целое состояние на модисток и галантерейщиков, согласилась подвергнуть себя болезненным процедурам во имя женской красоты. Все тщетно. Ричард отказывался видеть в ней женщину, в то время как одного взгляда на прекрасную мисс Уэверли оказалось достаточно, чтобы пасть к ее ногам!

Наблюдать за тем, как они подстраивают свои шаги друг под друга, оказалось для Генриетты чересчур болезненным. Она испытывала боль в сердце, а глаза начало пощипывать. Леди ни в коем случае не следует заливаться слезами прямо в бальном зале, но Генриетта поняла, что не сумеет справиться со своими эмоциями, если останется здесь, наблюдая, как Ричард танцует с другой женщиной, в то время как ее саму отказывается даже проводить куда-либо! Или уделить минутку своего драгоценного времени на разговор с ней, когда его ожидают друзья играть в карты!

Ричард даже не вспомнил, что пообещал вести ее к столу. Теперь его внимание было целиком сосредоточено на мисс Уэверли.

Прежде чем кто-либо заметил ее душевное состояние, Генриетта поспешно покинула бальный зал и бросилась бежать куда глаза глядят, не разбирая дороги. Она рывком распахивала двери и с силой захлопывала их за собой, чтобы только заглушить веселые звуки музыки, которые, казалось, самим своим звучанием насмехаются над ней.

Каким-то чудом ей все же удалось выйти на свежий воздух, но она по-прежнему слышала музыку, под которую они танцуют. Она подошла к окнам, свет из которых лился на каменные напольные плиты террасы, хотя точно знала, что, если посмотрит внутрь, снова увидит их вместе. И им дела нет до того, что она где-то рядом мокнет под дождем и замерзает.

Лишь убедившись, что никто ее не видит, Генриетта дала волю слезам.

Выплакавшись, взяла себя в руки и собралась вернуться обратно в бальный зал, будто ничего особенного не произошло. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то догадался о том, что она страдает от неразделенной любви, ведь это так жалостливо. Если бы Генриетте встретилась девушка, плачущая потому, что понравившийся ей мужчина танцует с другой, более красивой девушкой, в ее сердце не всколыхнулось бы сострадание. Она бы посоветовала этой воображаемой страдалице сохранять гордость и проявить твердость. Для этого следовало, осушив слезы, вернуться в бальный зал и самозабвенно протанцевать остаток вечера.

К сожалению, от осознания того, что она поступилась всеми своими принципами ради Ричарда, на глаза Генриетты снова навернулись слезы. Как она позволила ему так обращаться с собой? Она ненавидела саму себя за то, что бегает за мужчиной, а еще больше за полное отсутствие женственности. Надеть красивое платье и уложить волосы оказалось явно недостаточно. У нее не было обаяния, присущего Милдред или мисс Твининг, не говоря уже о мисс Уэверли.

Когда вторая волна слез пошла на спад, на террасе появился лорд Дебен.

Генриетта тут же осознала, что если и есть что-то похуже проявления слабости и слез посреди бального зала, так это когда мужчина, подобный ему, застанет тебя плачущей в одиночестве. Это она поняла раньше, когда увидела, как его полуприкрытые глаза осматривают гостей с плохо скрываемым презрением. Генриетта вовсе не намеревалась предоставлять ему возможность посмеяться над ней лично, когда она была не в состоянии справиться с ситуацией.

Все же сейчас ей вспомнился момент, когда лорд Дебен подставил свое непроницаемое лицо под струи дождя, будто стремясь смыть что-то. Она тогда задумалась, не гложет ли и его печаль, столь же всеобъемлющая, что и ее собственная. Но затем он вынул часы и повернулся к свету, посмотреть, который час. Генриетта никогда не видела мужчину более непостижимого, изнывающего от скуки и столь непреклонного.

Испытав к нему внезапный прилив сочувствия, она задалась вопросом: какая печаль выгнала его под дождь? И очень радовалась, что он ее не заметил. Такому мужчине не понять, зачем она сбежала и оплакивала свое разбитое сердце. Скорее всего, он просто посмеялся бы над ней.

– Мисс Гибсон, – твердо произнес Дебен. – Не будете ли вы столь любезны слушать внимательно?

– Приношу свои извинения, – покаянно отозвалась она. – Я задумалась.

– Я заметил, – презрительно хмыкнул он.

Он не только заметил, но и очень разозлился столь явному невниманию, поскольку привык, чтобы люди ловили каждое сказанное им слово. В особенности женщины.

– Смею предположить, вы заново переживали ситуацию, в которой мисс Уэверли заставила вас поверить, что больше не представляет для вас опасности. Поверьте мне, вы заблуждаетесь.

– Я заблуждаюсь, а вы всегда правы, вы это хотите сказать? Даже не пытайтесь уверить меня, что знаете, о чем я думала.

– Ну, это совсем не трудно. У вас очень выразительное лицо, а я наблюдал за всеми отражающимися на нем эмоциями. Томление, отчаяние, гнев, после чего вы решительно вздернули подбородок, я сразу уверовал, что вы намерены не дать ей себя победить.

– Все… совсем не так… – запинаясь, возразила Генриетта.

– И сердце у вас, значит, не разбито? Не вы ли мне говорили, что только бесхребетная плакса может дать волю слезам?

Заслышав из уст Дебена собственные слова, Генриетта поморщилась.

– Возможно, я сказала больше, чем следовало бы, по чрезвычайно личному вопросу… – Она никому не рассказывала о Ричарде, и, если повезет, ей удастся и дальше скрывать от всех эту печальную историю. – Но это не дает вам права насмехаться надо мной.

– Насмехаться над вами?

Он наградил ее пронзительным взглядом. У нее очень расстроенный вид, и его раздражение по поводу того, что она думает о чем-то своем, вместо того чтобы внимательно слушать его, быстро улетучилось.

– Ничего подобного. Я восхищаюсь вашим боевым настроем. Если кто-то попытается одержать над вами верх, вы немедленно дадите отпор, не так ли? Точно так же, как вы возникли из-за тех горшков с цветами, чтобы заступиться за меня, решив, что ситуация складывается не в мою пользу.

«Никто никогда не делал для меня ничего подобного», – мысленно добавил он.

Хотя сейчас она и пожимала плечами, будто ничего особенного не произошло, но не стала отрицать, что ее поступком руководило некое… сочувствие к нему, желание помочь.

Осознание этого вызвало в Дебене странное ощущение. В действительности ему бы следовало оскорбиться. Виданное ли дело, мисс Гибсон решила, что он нуждается в помощи! Но он почему-то совсем не испытывал подобного чувства. Когда он смотрел на нее, она не вызывала раздражения, он же ощущал в душе теплоту к единственному человеку, попытавшемуся бескорыстно защитить его.

– И теперь я у вас в долгу, мисс Гибсон, а я привык отдавать долги. Поэтому я хочу стать вашим другом.

Заслышав эти слова, девушка удивленно заморгала.

– Так вот, повторяю, мисс Уэверли непременно попытается причинить вам зло при первом же удобном случае. Она из тех, кто без угрызений совести воспользуется своим положением в обществе, чтобы не позволить вам добиться цели, которую вы поставили перед собой, приехав на сезон в Лондон.

Генриетта горько рассмеялась.

Лорд Дебен бросил на нее резкий взгляд.

– Вы хотите сказать, она не сможет навредить вам еще больше. Неужели уже отомстила? Проклятие! Не ожидал, что она окажется настолько проворной.

– Нет… Вы не понимаете…

Генриетта полагала, что, объясни она ему все, он не поймет. Не такой человек. Он может сколько угодно уверять, что является ее другом, но при этом остается тем, кто заявил, что просто останется в сторонке наблюдать за тем, как женщина совершает социальное самоубийство, нежели чем поступит как настоящий джентльмен.

– Прошу вас принять как должное тот факт, что мисс Уэверли не сумеет предпринять ничего хуже того, что уже сделала. Я искренне благодарю вас за заботу, однако нет нужды и дальше продолжать эту… экскурсию.

Они как раз приближались к повороту, за которым находился выход.

До того как они оказались в парке, Дебен решил, что уделит мисс Гибсон ровно столько времени, сколько требуется, чтобы выразить благодарность, предупредить об опасности и предложить помощь. Он думал, одного круга по парку будет вполне достаточно.

Однако вместо того, чтобы направить экипаж в ворота, Дебен начал еще один круг.

Только он, а не эта нахальная, неблагодарная непостижимая мисс Гибсон, будет решать, когда закончить прогулку.