Текст книги "Невеста для сердцееда"

Глава 4

– В ту ночь вы поехали домой. С тех пор не появлялись ни на одном из приемов, где мисс Уэверли считает себя королевой. Следовательно, что бы она вам ни сделала, это случилось до того, как вы поспешили мне на помощь.

Королева? О да, самое подходящее для мисс Уэверли определение. Генриетта наблюдала за ней всего один вечер, эта девушка, несомненно, воспринимала восхищение мужчин как нечто само собой разумеющееся. А такие влюбчивые деревенские молодые люди, как Ричард, и вовсе, похоже, выстраивались в очередь, чтобы признаться, как они очарованы ею.

Генриетта презрительно скривила губы.

– Ага! Похоже, я попал в яблочко! И не пытайтесь это отрицать. Мисс Уэверли сделала что-то такое, отчего вы уединились поплакать.

Генриетте никогда не приходилось видеть улыбки более циничной, чем у лорда Дебена.

– А потом вам выпал шанс поквитаться с ней, – продолжал он, презрительно улыбаясь, – и вы воспользовались им.

Генриетта хотела было запротестовать, дескать, ничего подобного и в мыслях не было. Но вспомнила свои размышления о том, что не позволит мисс Уэверли поймать в свои силки еще одного ничего не подозревающего джентльмена.

Она откинулась назад, нахмурив брови. Неужели она в самом деле пресекла попытку скомпрометировать Дебена потому лишь, что завидовала и злилась? Она ужаснулась, осознав, что ее поступками могли руководить столь низменные побуждения.

Потрясенная, Генриетта отказалась от попытки мысленно воспроизвести произошедшее на террасе еще раз, но с другой девушкой – не мисс Уэверли – в главной роли.

Ей было трудно объективно оценить ситуацию, потому что в ту ночь она действовала, особо не задумываясь, лишь реагируя на разворачивающиеся события. Поначалу, узнав мисс Уэверли, она удивилась тому, что не заметила, как прекратилась музыка, ведь присутствие той на террасе явно свидетельствовало о том, что ее танец с Ричардом окончен. Генриетта бросила взгляд на дверь, через которую мисс Уэверли вошла, с ужасом думая о том, что и так уже достаточно вытерпела этим вечером. Не хватало только, чтобы на террасу вышел Ричард, невольно делая ее свидетельницей тошнотворной романтичной сцены.

К тому моменту, как Генриетта осознала, что никто не идет за мисс Уэверли по пятам, эта бесстыдная девица уже бросилась на шею лорду Дебену в надежде вызвать какой-то отклик с его стороны.

Ее попытка увенчалась таким же успехом, что и попытка самой Генриетты с Ричардом. Дебен не польстился на нее. Вел себя так, будто находил ее настойчивые попытки заинтересовать себя отталкивающими. Генриетта возликовала, когда он упрекнул мисс Уэверли в недостойном поведении.

Затем двери террасы распахнулись, появилась мать мисс Уэверли, и Генриетта разозлилась не меньше графа, инстинктивно среагировала на ситуацию. Ненависть к мисс Уэверли вскипела в ней с новой силой, и она выскочила из укрытия, бурля от негодования.

– Вы заблуждаетесь на мой счет, – возразила Генриетта.

На мгновение граф заставил ее усомниться в себе, но, более тщательно изучив свои побуждения, она пришла к утешительному заключению, которое и поспешила сообщить ему.

– Я поступила бы точно так же, если бы заметила любую женщину, пытающуюся поймать мужчину в ловушку брака столь низким способом, – с жаром заверила она. – Это же совершенно ужасно!

Граф смерил ее проницательным взглядом:

– Однако, смею заметить, вы не отрицаете того, что плакали из-за чего-то, что она сделала вам ранее.

Генриетта подумала о том, как раздражает ее его умение столь мастерски читать мысли и смотреть при этом так, будто она для него открытая книга с презренным содержанием. Она выпрямилась и бросила на него ответный взгляд, в который также постаралась вложить как можно больше высокомерия.

– Я так и знал, – удовлетворенно произнес он. – Так что же она сделала? Похитила мужчину, в которого вы, как вам кажется, влюблены?

Лорд Дебен не просто невыносим, он определенно заслуживает презрения! По усмешке, которая то и дело появлялась на его губах, Генриетта догадалась, что он станет высмеивать любого, способного на проявление столь возвышенных чувств.

– К-кажется, влюблена? – Она запрокинула голову и попыталась рассмеяться. – Не глупите, это совсем не так.

Лорд Дебен победно улыбнулся.

– Не я веду себя глупо. – Он посмотрел на страусиные перья на капоре, которые колыхались в такт движениям головы. – Хотя, возможно, вас утешит, что множество девушек вашего возраста забивают себе головы романтическими бреднями.

– Моя голова не…

Но он продолжил говорить, не обратив внимания на ее слова:

– С момента моего знакомства с мисс Уэверли не прошло и пяти минут, как я понял, что она привыкла, чтобы мужчины падали перед ней ниц.

«Верно», – угрюмо подумала Генриетта. В то время как ее голова была забита романтическими мечтаниями о древнегреческих героях, прекрасная мисс Уэверли очаровывала мужчин-современников.

Генриетта отвернулась, чтобы не видеть издевки в скучающих карих глазах лорда Дебена.

– И она это очень приветствует, – ответила Генриетта дрожащим от наплыва эмоций голосом. – Если мужчины не видят ничего, кроме ее привлекательной внешности, то они все идиоты. Тот, кто с легкостью попадает в когти этой кошки, уж точно не станет тем, за кого… ну… – ее голос понизился до шепота, – я вышла бы замуж.

– В самом деле, не нужно, – подтвердил лорд Дебен. – Ни один мужчина, способный моментально переключить свое внимание с вас на интриганку вроде нее, не стоит вашего внимания.

Она решила, что своими словами он хочет заставить ее почувствовать себя лучше, но это лишь напомнило ей о постоянной неуверенности в чувствах Ричарда к ней. Он никогда не выказывал заинтересованности, помимо признания, что она сестра его лучшего друга. И так продолжалось вплоть до прошлого Рождества, когда он схватил ее в охапку, затащил под висящий над дверью венок из омелы и жарко поцеловал.

Все мечты Генриетты о Ричарде начинались с этого единственного удивительного случая. До тех пор она считала его всего лишь невероятно красивым другом своего брата Губерта.

А потом… Она съежилась под лисьим мехом в надежде, что он каким-то образом сможет оградить ее от пронзительного взгляда лорда Дебена. Ричард ничем не подтвердил то, что Генриетта приняла за выражение его заинтересованности, тогда она сама, отринув стыд, отправилась за ним в Лондон.

Но это уже в прошлом. Она не намерена больше тратить время на мужчину, который оказался настолько глуп, что не заметил девушку прямо у себя под носом. В Лондоне для нее и без того развлечений предостаточно: лекции, выставки и множество интересных людей, с которыми можно побеседовать. У них имеется голова на плечах, и они умеют распоряжаться своими мозгами, применяя их на благо коммерции, а не праздно тратя унаследованное состояние на сомнительные развлечения.

Все же ей не удалось подавить вздох.

– Мисс Уэверли невероятно красива. И обладает чувством собственного достоинства. Ей достаточно всего лишь улыбнуться мужчине, чтобы вскружить ему голову.

Дебену не понравилось внезапно нахлынувшее на Генриетту уныние. Ему казалось неправильным, что она сравнивает себя с подобной женщиной и явно не в свою пользу.

– Ну, мне она голову точно не вскружила, – твердо заявил он. – Совершенно не впечатлила.

«Да, – с удовлетворением подумала Генриетта. – Он постоянно подчеркивает свою неприязнь к этой девушке».

Обрадованный тем, что ему удалось подбодрить собеседницу, Дебен продолжил:

– Вообще, смею заметить, она не более привлекательна, чем вы.

Он понимал, что ей недостает уверенности в себе, поэтому решил помочь.

– Что вы сказали?

Когда Генриетта повернула к нему озадаченное лицо, он наградил ее внимательным напряженным взглядом.

– Я не утверждаю, что вы писаная красавица, при этом, хочу заметить, способны не менее мисс Уэверли вскружить мужчине голову. Стоит только приложить чуть больше усилий.

– Не красавица… – успела она вымолвить, прежде чем в горле образовался ком.

– Вам достаточно всего лишь сравнить себя с ней и понять: я прав. Кроме того, будучи экспертом по части того, что именно делает женщину привлекательной в глазах мужчины, говорю: вы не лишены потенциала.

– То есть хотите сказать, на мне рано ставить крест?

– Вот именно. – Он снова лениво окинул взглядом ее лицо. – У вас поразительно здоровый цвет лица, отсутствует нежелательная растительность. Вы обладаете прекрасными выразительными глазами и здоровыми прямыми зубами. Как ценитель женской красоты не могу не сокрушаться, что ваш нос непропорционально велик относительно прочих черт лица, и все же я не вижу причины, препятствующей, выражаясь вашими же словами, «вскружить голову мужчине» не слишком притязательного в своих устремлениях.

– Вы… – Генриетта сжала кулаки, едва сдерживаясь. – Вы самый отъявленный грубиян, которого мне когда-либо приходилось встречать.

– Я не грубый, а честный. Как же типично со стороны женщины уцепиться за единственное качество из огромного перечня комплиментов, которое может быть истолковано как оскорбление, и обидеться.

– И как же типично со стороны мужчины сделать унылый комплимент, который ни одна женщина, обладающая хоть каплей гордости, не расценит иначе как оскорбление!

– Мисс Гибсон, я только что похвалил ваш цвет лица, глаза и зубы, сказал, что при правильной подаче вы имеете шанс заинтересовать собой восприимчивого мужчину, вы же тем не менее упрямо цепляетесь за недостаток, которым – не смейте это отрицать – обладаете.

Они второй раз подъезжали к Камберлендским воротам.

– Отвезите меня домой, – решительно произнесла Генриетта. – Я требую, чтобы вы немедленно доставили меня домой и никогда, никогда больше не смели докучать своими визитами.

Лорд Дебен недоверчиво воззрился на нее сверху вниз. Он привык к тому, что женщины ищут встреч с ним, заискивают, посылают томные взгляды в жарких бальных залах и украдкой суют записочки с указанием того, где их можно найти в случае, если он пожелает познакомиться поближе с их чарами.

А еще женщины подстерегают его на террасах в стремлении женить на себе.

Ни одна из них до сих пор не говорила ему, что он груб, не пыталась отделаться высокомерным кивком и требованием, чтобы ее отвезли домой.

Естественно, он повел экипаж мимо выхода из парка, намереваясь сделать третий круг.

– Прогулка закончится, когда я захочу, – отрывисто сообщил он. – А если пожелаю нанести вам еще один визит, кто меня остановит? Ваша тетушка? Не осмелится.

Генриетта ушам своим не верила. В начале прогулки граф сообщил, что не намерен тратить на нее драгоценное время.

– Вы омерзительны, – прошипела она. – Вам не более чем мне хочется продолжать прогулку. И я ни на йоту не верю, что вы захотите снова меня увидеть. Вы привыкли вести себя агрессивно, потому что вы… вы задира.

– Задира, согласно определению, это человек, который ради собственного удовольствия обижает тех, кто заведомо слабее его, – рявкнул Дебен. – Я никогда не пытался обидеть вас. Более того, все мои действия нацелены вам во благо. Чем больше времени я провожу в вашем обществе, тем прочнее утверждаюсь в мысли, что вам требуется человек, который присматривал бы за вами. У вас, похоже, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Болтаете все, что приходит в голову, не думая о последствиях, к которым приведут подобные действия. Очертя голову бросаетесь в ситуации, выходящие далеко за рамки вашего понимания. Ваша наивность просто поражает.

– Вы единожды стали свидетелем моей импульсивности, – парировала Генриетта. – Поверьте, я глубоко раскаиваюсь, что вмешалась тогда… Нет, вообще-то нет… – Она вздернула подбородок и вызывающе воззрилась на Дебена. – Нет, вовсе я даже не раскаиваюсь. Я терпеть не могу мисс Уэверли и сомневаюсь, что когда-либо сумею полюбить. Но я не смогла бы дальше жить в мире с самой собой, если бы вы погубили ее репутацию, не подозревая даже, что я все видела и могла предотвратить, если бы проявила инициативу.

– Что вы сказали?

– Думаю, вы меня услышали. Для пущей ясности соглашусь, возможно, мои действия и показались вам наивными и необдуманными, но по крайней мере хороший результат налицо.

– О боги, теперь вы говорите, точно… пуританка. Словно вам с детства привили веру в существование некоего древнего кодекса чести с возрождения монархии.

– Меня воспитали с мыслью о том, что нужно всегда говорить правду, ценить честь и благопристойность. И в этом нет ничего необычного.

Дебен весело рассмеялся:

– Эти слова лишь подтверждают вашу наивность. Вы отчаянно нуждаетесь в защитнике. Я живу на свете гораздо дольше и вращаюсь в разных кругах, но до сих пор ни разу не встречал человека, который ставил бы подобные ценности превыше собственных корыстных интересов. Если бы вы не назвали мисс Уэверли кошкой, я бы не захотел иметь с вами ничего общего, ибо терпеть не могу ханжества и лицемерия.

– Я вовсе не ханжа! И не лицемерка! Я…

– Очень хорошо, – перебил Дебен. – В таком случае отпускаю вам этот грех. Грех, – горько рассмеялся он. – Да кто я такой, чтобы отпускать кому-либо грехи? Ведь если верить словам того, кто считает себя экспертом в этой области, я самый страшный грешник современности.

– Неужели? – Генриетта густо покраснела при упоминании ее опрометчивых слов и поспешно попыталась загладить грубый промах. – Я имела в виду… Ну, любой человек мог бы заявить то же самое.

– Викарий, по обыкновению, считает, что, стоя за кафедрой, он обладает некоторым влиянием. А поскольку он, так уж случилось, еще и мой брат, то без всяких угрызений совести публично порицает меня. Просто для разнообразия.

Для разнообразия? Генриетта нахмурилась.

– Если в его привычке… хм… прилюдно порицать вас, почему вы посещаете проповеди?

– Идиотское мнение о том, что мое присутствие на его первой проповеди в церковном приходе, где он служит за жалованье, сможет помочь нам заделать брешь в отношениях.

В действительности Дебен убедился, что семена ненависти, посеянные отцом, когда они с братом Уиллом были еще маленькими, пустили такие глубокие корни, что даже так называемых христианских чувств брата оказалось недостаточно, чтобы простить и забыть. Лицо Уилла перекосило от ярости, когда он распинался о прелюбодеянии и супружеской измене. Кульминацией проповеди стал злобный взгляд и заверение в том, что землю унаследуют лишь те, в чьих душах живет смирение.

Что ж, так-то оно так, но Уилл уж точно не унаследует отцовского состояния, несмотря на то что им с женой уже удалось зачать ребенка. Дебен понимал, что ему придется жениться и произвести на свет наследника, но нежелание оказаться до конца дней своих прикованным к женщине вроде его матери заставляло его мешкать.

О, эта женщина! У него могли бы быть настоящие братья и сестры, если бы она обладала хоть каплей благопристойности. Если бы потрудилась оградить хоть одного из своих детей от злобы отца, они сейчас могли бы по крайней мере относиться друг к другу с большей терпимостью. Однако предложение Дебена о мире, которое он сделал Уиллу на проповеди, было обращено против него.

Что ж, раз Уилл так жаждет войны, он ее получит. Дебен решил, что просто обязан немедленно забыть о своем отвращении к женскому полу вообще и женам в частности, его первоочередная задача – обзаведение потомством. Ему нужен всего один законный сын.

При виде выражения лица лорда Дебена у Генриетты екнуло сердце, и она сжала поручень, чтобы удержать руки при себе. Брат больно ранил его, прилюдно подвергнув осуждению. Мужчины не привыкли признаваться в том, что тоже способны испытывать боль. Но это, несомненно, объясняло, отчего граф вдруг подстегнул лошадей, принудив нестись с бешеной скоростью.

Она уперлась ступнями в подставку для ног, когда он направил экипаж в узкий просвет между двумя другими транспортными средствами. Генриетта была уверена, что они сцепятся колесами, но они благополучно разъехались в разные стороны. Генриетта закусила нижнюю губу, едва подавляя малодушное желание призвать его к осторожности. Он и без того уже обвинил ее в многочисленных недостатках, и она не собиралась давать повод заподозрить в ней присущую женщинам боязливость, иначе он в очередной раз презрительно хмыкнет, глядя на нее.

Презирая женскую привычку забиваться куда-нибудь в укромный уголок и плакать, мужчины вынуждены искать иные способы выплеснуть эмоции. Генриетте, к примеру, частенько приходилось наблюдать, как братья уходили пострелять, или подраться, или скакать на лошадях наперегонки с ветром.

– Вы можете с чистой совестью избавиться от меня, – провозгласила она, тайком крепче сжимая руками поручни. В таком случае, если они все же столкнутся с другим экипажем, она будет избавлена от позорной участи вылететь с сиденья и шлепнуться на землю, как мешок с зерном. – Я вовсе не считаю, что вы мне чем-то обязаны.

– Вот тут вы и ошибаетесь, мисс Гибсон. Я обязан вам гораздо больше, чем вы можете себе представить.

Его поиски жены не увенчались бы успехом, если бы скандальная история с мисс Уэверли получила огласку. Дебен не сомневался, что в любом случае нашлись бы женщины, готовые закрыть глаза на его далеко не благородное поведение, но происшествие с Генриеттой убедило его, что он скорее прострелит себе ногу, чем согласится связать судьбу с одной из них.

– Именно поэтому я и решил помочь вам.

Он улыбнулся, отчего его лицо приобрело жестокое выражение.

Она вздрогнула.

– Не уверена, что мне нравится эта идея.

Судя по всему, его «помощь», какой бы она ни оказалась, вовсе не результат альтруизма. Лорд Дебен сам заявил, что ему дела нет до того, что подумают или скажут о нем другие. Значит, если он что-то и планировал, то уж точно не потому, что действительно хотел помочь ей, просто это, так или иначе, выгодно ему самому.

– Ах, перестаньте! Неужели вам действительно не хочется отбить своего кавалера у мисс Уэверли?

– Не особенно.

Генриетта не собиралась посвящать его в то, что Ричард никогда не был ее кавалером. В любом случае она уже отказалась от попыток обратить на себя его внимание, это оборачивалось для нее лишь унижением.

– Что ж, даже если бы это и было правдой, мне все равно кажется, что вам доставило бы удовольствие выбить почву у нее из-под ног. Уж меня-то это точно порадовало бы. Я питаю резкое отвращение к людям, которые считают, что могут манипулировать мной.

Ну так и есть! Граф вовсе не намеревался помогать ей или защищать ее. Он пытался использовать ее, чтобы отомстить мисс Уэверли.

– И я тоже, – колко ответила Генриетта.

Ибо не позволит манипулировать собой, вовлечь в хитроумные интриги.

– В таком случае давайте обсудим линию поведения, которой нам стоит придерживаться.

– Нет, вы не понимаете. Я…

– Начнем с того, – перебил он, не дав объясниться, – что я не считаю это дело безнадежным, как видится вам.

Генриетта с удивлением отметила, что его мрачное настроение внезапно улетучилось. Он притормозил лошадей, пустив их рысью, и его лицо осветила улыбка, хотя и жестокая, у Генриетты даже мурашки побежали по спине. Такого мужчину сердить опасно! Как это мисс Уэверли в голову взбрело, что она сумеет одержать над ним верх? Чрезвычайно опасный человек!

– Несомненно, мисс Уэверли этот мужчина не нужен, в противном случае она не стала бы растрачивать свои усилия на меня. Возможно, присмотревшись к нему внимательнее, она поняла, что он не так богат или не обладает нужными связями.

Генриетта не считала, что она что-то планировала в отношении Ричарда. Это всего лишь вполне естественное желание завоевывать любого привлекательного мужчину. А Ричард не просто привлекательный, он очень красивый. Гораздо красивее, чем лорд Дебен, лицо которого портила ухмылка. Его черты частенько перекошены под влиянием внутренних демонов, заставляющих рискованно гнать лошадей, не заботясь о благополучии пассажирки.

Бросив на него взгляд украдкой, Генриетта подумала о том, какая жалость, что граф все время сердится, ведь мог бы в ином случае быть очень привлекательным. У него полные чувственные губы и глаза, напоминающие о портретных изображениях Карла Второго.

Только он никогда бы не снизошел до того, чтобы завивать волосы или прятать свое мускулистое тело под одеянием.

– Но это лишь половина сражения, – добавил он, и Генриетта тут же представила, как лорд Дебен, сидя на коне, ведет своих сторонников в атаку на выстроенных в каре скромно одетых «круглоголовых»[5]5
  Прозвище пуритан, полученное ими из-за коротко остриженных волос.


[Закрыть]. На его лице при этом застыло точно такое же выражение, как сейчас. – Во-вторых, необходимо доказать, что вы во всем значительно превосходите мисс Уэверли, вы женщина, достойная мужского внимания.

Генриетта фыркнула, просто не смогла сдержаться. Ричард никогда не обратит на нее внимания. До сих пор все было с точностью до наоборот.

– Ну же, мисс Гибсон. – Он так и не дождался от нее ответа, лишь ироничное хмыканье. – У вас что, совсем гордости нет? Неужели не хотите заставить его осознать, как сильно он заблуждался в своих суждениях?

– Гордости предостаточно, – парировала она. Проблема в том, что гордость слишком часто подвергалась грубому обращению со стороны других людей. – Именно поэтому я не пошевелю пальцем, чтобы заставить его изменить решение.

– По крайней мере вы перестали отрицать, что он является вашим кавалером, мисс Уэверли в самом деле похитила его у вас, а вы были расстроены и сбежали из бального зала, решив немного посетовать на судьбу.

Он одурачил ее! Заговорил о вещах, которые она предпочла бы держать при себе, и в такой манере, что она, сама того не подозревая, все подтвердила.

– Вам удалось выманить все мои секреты. Удовлетворены?

– Еще нет, – спокойно отозвался он, не обращая внимания на ее нарастающий гнев. – Однако обещаю вам: когда закончу, мы оба почувствуем удовлетворение.

– Я… я… – Она сжала кулаки. – Не понимаю, о чем вы говорите.

– На самом деле все очень просто. Если мы убедим высший свет в том, что я считаю вас привлекательной, другие мужчины захотят выяснить, что я нашел в вас такого особенного. Стоит мне заявить, что вы бриллиант чистой воды, и вы сможете выбирать любого кавалера, не подбирая объедки за мисс Уэверли.

– Ради всего святого! Никогда в жизни не слышала столь высокомерных речей.

– Это не высокомерие, а всего лишь знание человеческой природы. Большинство людей подобны овцам, бездумно следующим за своим лидером. Кроме того, вы родом из хорошей семьи и обеспечены материально. Когда я представлю вас свету и развею недоразумение относительно вашей связи с Ледбеттерами, есть все основания полагать, что вскоре у вас появится целая компания искренних поклонников.

Хотя и ненавистно в этом признаваться, но Генриетта хорошо понимала, что он имеет в виду. Ей часто приходилось наблюдать, как мужчина с ярко выраженным даром убеждения мог заставить других людей следовать за ним. Также она знала: то, что нравится нескольким мужчинам, вызывает интерес у прочих, во избежание показаться странными. План лорда Дебена действительно мог сработать.

– Нет-нет, в самом деле… – начала она, но даже ей собственный голос показался неубедительным. Поэтому его ответ ее ничуть не удивил.

– Я же вижу, вы находите мое предложение соблазнительным. Неужели вам не хочется, – добавил он низким обольщающим голосом, – затмить собой мисс Уэверли? Неужели вы не мечтаете стать звездой высшего общества? Не хотите, чтобы в вашей гостиной толпились поклонники, добивающиеся вашей руки?

Звезда высшего общества.

Это звучало… Ох как соблазнительно.

Теперь Генриетта вовсе не стремилась завоевать внимание Ричарда. Но он наговорил ей много обидного. Какой бы постыдной ни казалась подобная мысль, ей отчаянно хотелось доказать ему, что она не серая деревенская мышь, не считает Лондон шумным, скорей наоборот. И она одна из самых ярких звезд этого города. Генриетта представила, каково это – когда высшее общество у твоих ног.

Проблема в том, что граф вращался в самых лучших светских кругах, в то время как Ричарду с трудом удавалось добиться, чтобы его пропускали дальше порога. Лорд Дебен обладал правом ходить куда ему заблагорассудится, в отличие от сына сельского сквайра, которому приходилось следить за каждым шагом и обдумывать каждое знакомство из страха быть осмеянным.

Несколько минут Генриетта предавалась мечтаниям о том, как окажется на каком-нибудь блестящем балу и станет ночь напролет танцевать с маркизами и графами. Ричарду же останется лишь скрежетать зубами на пороге, ибо дальше его не пустят, лишив возможности сказать ей, как сожалеет, что упустил шанс быть с ней. Мисс Уэверли на этот бал и вовсе не получит приглашения. Или нет, еще лучше: ее пригласят, но она будет сидеть в сторонке, всеми позабытая, как раньше забывали о Генриетте.

Как же это соблазнительно! Она понимала, лорд Дебен предлагает ей такой шанс не ради нее, а потакая собственной жажде мести. Если же она станет тянуть с ответом…

Внезапно она вспомнила слова отца о том, что, если сумеет назвать то, что ей хочется, словом «искушение», значит, это неверное желание. И почувствовала себя Евой, тянущейся к аппетитному яблоку, которое предлагал ей змей.

– Вы… вы же сущий дьявол, – ахнула она.

Дебен негромко рассмеялся:

– Потому что искушаю поддаться той стороне вашей натуры, само существование которой вы не желаете признавать?

Ох, снова это слово!

– Да, – прошептала она со стыдом за то, что ее вынудили признаться в подобном.

– Но вы все равно это сделаете.

Блистательное видение, представшее перед мысленным взором Генриетты, заколебалось и приняло новую форму. Лица людей стали надменными и жестокими. Присоединившись к ним, обойдясь с Ричардом высокомерно, заставив страдать так, как страдала сама по вине мисс Уэверли, Генриетта стала бы, подобно им, беспощадной и бесчувственной.

Она не хотела превращаться в такого человека.

Распрямив плечи и гордо вздернув подбородок, она поклялась себе, что никогда не станет такой же.

– Нет, – твердо ответила она и тут же повторила чуть-чуть громче: – Нет. Это будет неправильно.

– Вы отказываетесь от моего предложения?

– Совершенно верно.

Лорд Дебен подумал о том, что она неблагодарная нахалка. Никогда прежде он никому не раскрывал свою душу в такой степени и не обещал уделить столько времени, чтобы помочь.

Он снова вспомнил об Уилле, который с презрением оттолкнул руку дружбы и плюнул ему в лицо.

Черты его лица снова сделались непроницаемыми.

– Ну что ж, в таком случае разбирайтесь с ситуацией сами.

– Что вы имеете в виду?

Генриетта нахмурилась, глядя на него, и нелепые страусиные перья затрепетали на ветру. Она не понимала, что он хотел сказать. На протяжении нескольких последующих дней представители высшего света проторят к ее дому тропинку, хочет она того или нет.

Она ничего не смогла бы поделать, чтобы это предотвратить. Все же видели, как лорд Дебен прокатил неизвестную особу женского пола по парку, да не один, а целых три круга, при этом оживленно с ней беседуя. Он намеренно не здоровался ни с кем из знакомых, еще больше разжигая любопытство. Все захотят узнать, по какой причине этот прославленный ценитель женской красоты решил уделить внимание вульгарно одетой девице, которая совершенно ничего собой не представляет.

Всем станет интересно, кто она, откуда родом и как связана с ним. Генриетту не оставят в покое до тех пор, пока не вытянут все секреты. Очень скоро она горько пожалеет о том, что отказалась стать правящей королевой света. И тогда маленькая гордая пуританка приползет к нему на коленях.

– Скоро узнаете. А когда это случится, вспомните о том, что я обещал вам свое покровительство.

Когда они вновь подъехали к воротам, он направил лошадей прямо, затем повернул на Оксфорд-стрит.

Генриетта понимала, что своим отказом обидела его, но считала, что двух встреч вполне достаточно и будет лучше никогда его больше не видеть. Уж слишком этот мужчина властолюбивый. И слишком далек от привычной ей социальной среды. А еще необычайно умен, соблазнителен, опытен… ах, это для нее чересчур!

Она попрощалась с блистательным видением бального зала и аристократами, желающими танцевать с ней, и направляется домой к дорогой тетушке и дяде, Милдред и миссис Криммер. Словом, обратно в мир пантомимы Ковент-Гарден[6]6
  Лондонский оперный театр.


[Закрыть], ужинам в домах предпринимателей и балам, на которых она будет танцевать с сыновьями членов городского управления и купцов.

А когда вернется в Мач-Уэйкеринг, не будет испытывать угрызений совести за недостойное поведение.

* * *

Всю дорогу до Блумсбери лорд Дебен хранил молчание, на его лице застыло выражение крайнего неодобрения. Когда экипаж остановился перед домом тетушки и Генриетта стала высаживаться, он удивил ее. Бросив поводья своему возничему, выскочил из экипажа и подал ей руку, предупредив первый шаг.

– Мисс Гибсон, – резко произнес он.

Генриетта вздохнула, гадая, что он задумал на этот раз.

– Вы такая дурочка, – сообщил Дебен, осматриваясь по сторонам, словно желая как можно быстрее убраться отсюда. – Сами не понимаете, что говорите, раз отвергаете мое предложение. И пусть вы очень разозлили меня, я не могу распрощаться с вами просто так.

Дебен хотел заставить ее заплатить за грубость, отдав на откуп любителям позлословить, но при этом он не желал полностью разрушить ее репутацию. Девушка так наивна, неопытна, верит в доброту, приличия, искренность, дабы пристыдить самого дьявола.

Сжав ее руку, он посмотрел ей в глаза. Впервые за все время их знакомства выражение его лица было не издевательским или высокомерным, а искренним.

– В ту ночь на террасе дома мисс Твининг вы поспешили мне на помощь, хотя я в ней и не нуждался. Тогда я решил, что не могу просто забыть о таком необдуманно смелом и доблестном жесте.

По дороге в Блумсбери Дебен осознал, что сердится на мисс Гибсон за то, что она не осознает и не ценит, как редко он изливает перед кем-либо душу. А все остальное…

– Думаю, – произнес он, – в некотором роде мы с вами очень похожи. В вас сильно чувство гордости. Именно поэтому вы и укрылись за цветочными горшками поплакать, а не бросились к тетушке. Так отчего же вы с презрением отвергаете предложение о помощи от меня, человека, которого едва знаете, вместо того чтобы признать, что вы в ней нуждаетесь?

Он снова вел себя так, будто все о ней знает.

Самое неприятное, он очень близок к истине.

– Советую вам поступиться своей гордостью, – добавил граф с раздражающе сочувственной улыбкой, – и обратиться ко мне, если в том возникнет необходимость.

– Уверена, не возникнет.

– Да, но я не намерен отказываться от своих слов. Помните об этом.

– Что ж, благодарю вас, милорд.

Генриетта вытянула ладонь из его рук и кивнула, отчего страусиные перья яростно заколыхались.