Текст книги "Больше не подруги"

Глава 8

Суббота. Я умоляю Макса пойти со мной на футбол. Я не хочу одна видеться с «Мамочками в спа»: вдруг Беатрис промыла всем мозги и теперь они считают меня Круэллой де Виль во плоти? Да, для меня оказаться в обществе сто одной тявкающей собаки – это ад, но я бы ни за что не забрала их шкуры. Но раз уж Беатрис назвала меня стервой перед всеми мамочками школы, то и до такого сравнения ей недалеко.

Макс говорит, что не может, потому что сегодня ему надо выйти на работу. Он хлопает дверцами шкафчиков на кухне, и я понимаю, что его раздражает состояние дома. Я никогда не позволяла ему скатиться до такого бардака, если не считать время, когда Майе был годик и я не могла впихнуть уборку между кормлением грудью, распитием вина, сцеживанием и сменой подгузников. Я хожу с пылесосом в попытках прибраться.

* * *

Мы приехали на футбольное поле на пятнадцать минут раньше нужного. Это лучше, чем опоздать, но Майя ноет. Я говорю ей попинать мячик – размяться не помешает. Трава хлюпает под ее ногами, мокрая после вчерашнего дождя. Поле все в лужах и грязи. Я смотрю на свои резиновые сапоги, довольная выбором обуви.

Я сажусь на свое обычное место в первом ряду. Остальных мам еще не видно, и я надеюсь, что они сядут рядом, а я воспользуюсь этой возможностью и знаниями, почерпнутыми из «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». Может, эта встреча будет лучше той, с Беатрис на парковке, которая доказала, что одно дело – это прочитать книгу, полную советов, и совсем другое – применить эти советы на практике. От одной мысли у меня потеют ладони.

Ко мне подходит Лайла с термосом.

– Фэллон, ты пришла!

Мое лицо обдувает ее теплым дыханием, и я отмечаю запах ванили, корицы и рома. Как говорится, где-то в мире сейчас пять часов[14]14
  Пять часов – это обычно «счастливый час» в барах и пабах. Используется как оправдание распитию алкогольных напитков в не подходящие для этого часы.


[Закрыть].

На скамье сидим только мы вдвоем.

– Рада тебя видеть, – говорю я. Потом понимаю, что она может знать, что происходит с Беатрис. – Знаешь, что-то Беатрис давно не слышно.

Болтливый язычок Лайлы просто обожает выдавать всякую информацию, как только выдается возможность.

– Не понимаю, почему все так секретничают. Беатрис должна тебе это сказать, но она не станет, хотя ты, как ее самая давняя подруга, имеешь право знать, – говорит Лайла, взмахивая рукой.

Значит, что-то действительно происходит.

Дочь Лайлы тянет ее за штаны:

– Мамочка, у меня не застегивается.

Лайла наклоняется и помогает ей с обувью. Вивиан приветствует нас и садится рядом. Я громко вздыхаю. Я когда-нибудь узнаю, что произошло?

– Рада тебя видеть, Фэллон! – говорит Вивиан. Они ведут себя так, словно меня год не было в стране. Она наносит блеск на губы, причмокивает ими, и до меня доносится сладкий запах арбуза.

– Привет, Вивиан. Я и на прошлой неделе тут была. – Пусть знает, что я не избегаю своих родительских обязанностей, сбегая в спа. Я так говорю, чтобы убедить себя, что я хорошая мать. Я съеживаюсь. Она заметила мой язвительный тон? В «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» советуют избегать критики. Зато я произнесла ее имя, как и говорилось в книге.

Нужно вести счет, как в футбольной игре. Я заработала три очка: два за то, что назвала ее имя, и одно за то, что улыбаюсь.

Вивиан не упоминает спа. Я устала притворяться, что ничего не знаю, поэтому спрашиваю в лоб:

– Как спа?

Вот, я восстановила свою репутацию, спросив Вивиан о чем-то, что ей важно. Еще одно очко за то, что поощряю ее говорить о себе. Мой счет – четыре очка.

Лайла помогла дочке с застежкой и теперь здоровается с Вивиан. Я жду, пока они обменяются любезностями, и снова спрашиваю: «Как прошло спа, Вивиан?» Еще очко за ее имя (итого пять очков). Она роется в сумочке, и я не уверена, что она вообще меня услышала.

Люди занимают места, и тренер дует в свисток, объявляя начало игры. Майя выходит на поле, и я с облегчением выдыхаю, потому что она не на скамейке запасных.

Нигде не вижу Беатрис, хотя ее дочь, Сесилия, на поле.

– Хорошо. Почему ты не пришла? – наконец отвечает Вивиан.

– Точно, – говорит Лайла. – Я расстроилась, когда узнала, что ты была слишком занята, чтобы присоединиться к нам, но потом все равно пошла на футбол.

Она поворачивается ко мне, длинные рыжие кудряшки спадают ей на лицо, аромат ее цветочного парфюма повис между нами.

– Что ты имеешь в виду, Лайла? – Еще одно очко за имя (итого шесть).

– Что ты имеешь в виду – что я имею в виду? – Она поднимает брови, ее зеленые глаза распахиваются шире.

– Я не знала, что вы идете в спа, – говорю я.

Вивиан ахает.

– Беатрис сказала, что пригласила тебя, но ты сказала, что играешься с шоколадом.

Играюсь с шоколадом? Играться можно с пластилином, а не с шоколадом. Это что, шутка?

– Я взяла выходной, чтобы посмотреть игру и увидеться с вами. Я приехала на матч и только тогда поняла, что вас нет. – Еще одно очко: я показала, что они мне важны (итого семь).

– Наверное, произошло недопонимание, – говорит Вивиан и принимается чистить свой повседневный черный комбинезон липким роликом для одежды.

Даже не знаю, как можно принять отсутствие приглашения за недопонимание. Сесилия забивает гол, публика вопит.

– Ну, может, ты присоединишься к нам, когда мы будем рисовать и пить, – говорит Вивиан.

Рисовать и пить? Не знаю, что это подразумевает, но надеюсь, что они подавятся, пока пьют свою краску. Еще одна встреча, на которую меня не пригласили. Ситуация все ухудшается и ухудшается.

– Знаешь, Беатрис последнее время сама не своя. Наверное, она просто забыла, – говорит Вивиан.

Трибуны снова взрываются криками и воплями. Майя прыгает от радости, к счету прибавилось еще одно очко. Я аплодирую и одобрительно кричу.

– Кстати о Беатрис. Где она? – спрашиваю я. Мои слова теряются в шуме и суматохе: поддерживать беседу во время матча крайне сложно.

И как раз в это мгновение подходит Беатрис, садится рядом с Вивиан и машет в мою сторону. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, не сидит ли кто-то позади меня, но, кажется, это предназначалось мне. Когда я поворачиваюсь обратно, она уже смотрит матч. Может, она отмахивалась от мухи. Дерьмо и правда привлекает мух, думаю я, но это уже мелочно с моей стороны.

Должна признать, Вивиан пышет энергией и здоровьем. Ее каштановые волосы блестят, пухлые губы накрашены, на щеках румяна. Единственное, что портит картину, – это комочек туши в уголке ее глаза. Для матча как-то слишком уж нарядно. Она будто только вышла из салона и собирается в роскошный ночной клуб. У нее там под дождевиком платье с пайетками? Наверное, я пялюсь чуть дольше нужного, потому что Лайла пихает меня локтем.

– Мяч у твоей дочери, – говорит она.

Я ору и выкрикиваю ее имя, смотрю, как Майя пинает мяч, покрытый грязью, и мои мысли возвращаются к Беатрис. Моя первая догадка – она больна чем-то ужасным, о чем никто не хочет говорить, но теперь я так не думаю. Я никогда не видела ее такой сияющей.

Майя пинает мяч Грейс, отправляя следом брызги грязной дождевой воды. Их белая форма насквозь промокла и испачкалась. Сзади меня кричит Эндрю. Мужья сидят на скамьях за два ряда до своих жен, чтобы женщины могли поболтать между собой, а за нами сидят братья и сестры играющих. Я смотрю на мужей, чтобы понять, кто пришел. А где Крэйг? Беатрис поворачивается и говорит что-то мужу Эленор, Джеффу, и они оба смеются. Я смотрю на ряд выше. Крэйг сидит с Эленор. Мои глаза расширяются. Я что, попала в реалити-шоу, где жены меняются мужьями? Я ищу камеры. Да, это нелепо, но что-то здесь не так.

Почему Беатрис сидит не с Крэйгом? Он же ее лобстер. Ну, это она мне так однажды сказала. Лобстеры выбирают себе пару на всю жизнь. Раньше мы подолгу обсуждали за кофе, как сильно они любят друг друга. Он просто так приносил ей цветы, украшения, которые она носила, стоили целое состояние. Все это происходило именно тогда, когда у нас с Максом начался сложный период. Помню, как завидовала ее отношениям. Я не понимаю, почему они сидят поодаль.

Мяч снова у Майи. Я нажимаю кнопку записи на телефоне. Макс захочет это увидеть, особенно если она забьет гол. Майя постоянно поскальзывается, но мяч остается у нее.

– Давай, Майя, давай, – шепчу я.

Она отлично маневрирует и предвидит действия противников. Я с восхищением наблюдаю за ее обманными движениями. Она ведет мяч к воротам. Она быстра. Ее противники выдохлись. Она со всей силы пинает мяч, и он отправляется прямиком в сетку. Толпа ревет. Я кричу и прыгаю.

Когда я сажусь, кто-то касается моей руки. Это Макс.

– Прием отменился, – говорит он и садится слева от меня.

Я испытываю огромное облегчение от того, что он пришел. Моему рассудку это необходимо. Я хлопаю его по ноге и кладу голову ему на плечо.

– Ты пропустил лучший момент игры, но не переживай, я записала его на видео.

– Спасибо, – говорит он и целует меня в лоб. – Похоже, они выигрывают. Я и не сомневался.

Тренер Майи объявляет тайм-аут, и я показываю видео Максу. На записи кто-то говорит; по-моему, это голос Беатрис, но я не могу разобрать слова, пока телефон у Макса. Он досматривает видео и возвращает мне мобильник.

– Это один из лучших забитых ею голов, – с гордостью говорит он. – Молодец, что записала его на видео. Майя будет рада это увидеть.

Я извиняюсь и отхожу в уборную. Я закрываюсь в кабинке, снова включаю видео и подношу телефон к уху. Выкручиваю звук на полную громкость и улавливаю отрывки разговора.

«Плохая подруга… думает, она лучше… удивлена, что она тут… дочь – задира… муж – сноб… играется со своим шоколадом… дружит с Мел, если вам это о чем-то говорит».

Что? Одно дело – оскорблять меня, и совсем другое – втягивать в это моих родных. Я понимаю, что Беатрис зовет Майю задирой из-за того спора у качелей. Смирись уже! Дети иногда ругаются. Муж – сноб? Он успешен и привлекателен, и поэтому люди так о нем думают, но я и не догадывалась, что когда-нибудь услышу такое от своих друзей. Я сдерживаю слезы.

Я возвращаюсь и по табло понимаю, что команды идут вровень. Забивает то одна, то другая, стоит дикий шум. Джеффа выгнали с трибун, потому что он обозвал судью крысенышем. Я бы не стала его так называть, но судья и правда бывает несправедлив.

Осталось тридцать секунд. Счет – 7:7. Болельщики встали и стоят. Мяч у Майи. Она притворяется, что пинает его правой ногой, после чего тут же пинает его в другую сторону левой, застав вратаря врасплох. Гол! Я ору что есть силы, Макс свистит.

Меня охватывает чувство триумфа, я отбиваю пятерню людям, которых даже не знаю. Родители хлынули на поле, чтобы поздравить и забрать своих дочерей.

– Смотрю, вы помирились. – Рядом со мной идет Эленор.

Внешний вид бывает обманчив. То, что я сидела с «Мамочками в спа», не улучшило ситуацию. Скорее, ухудшило, потому что я услышала сказанное Беатрис.

– Не совсем, – резко отвечаю я натянутым голосом. Было бы все так просто…

Глава 9

Я сижу на диване и снова проигрываю видео с футбола, подняв телефон к уху. Да, Беатрис сказала очень плохие вещи обо мне, но я ее знаю. Она это не всерьез. У нее что-то случилось, и я обязательно узнаю, что именно.

В голову приходит мысль: она забеременела, а Крэйг не хочет еще одного ребенка. От этой идеи меня коробит. Мне знакома история про нежеланного ребенка. А вдруг это правда? Может, он угрожал разрывом, сказал, что переедет на Бора-Бора или еще куда-нибудь, чтобы там предлагать услуги хиропрактики путешественникам после долгих перелетов? Боже, тогда нет ничего удивительного в том, что Беатрис расстроена. Но я верю в то, что они разберутся до родов. В любом случае их проблемы меня не касаются. Как Вивиан и сказала, она просто обо мне забыла. Может, тогда это я ужасная подруга, раз Беатрис может забыть обо мне и ей некомфортно ко мне обращаться?

Я размышляю, стоит ли снова пробовать что-нибудь организовать, и решаю, что вечеринка все исправит. Чаепития недостаточно. Слишком небольшое мероприятие, все равно что кофе выпить. Я закачу грандиозную вечеринку, которая докажет, что я не просто хорошая, а отличная подруга.

Я пишу Мел – она умеет «сделать погорячее». Она точно знает, какую именно вечеринку мне лучше устроить. Я печатаю сообщение и понимаю, что Беатрис и к ней относилась не очень.

Я: Можешь пораскинуть мозгами? Какую вечеринку лучше устроить?

Мел: Если ты приглашаешь соседок, то ты уже в минусе.

Мел считает, что все женщины в Спрингшире – твари. Мать-одиночка в Спрингшире – все равно что ведьма в воскресной школе. Мел сразу поняла, как тут обстоят дела, и заказала себе футболку с алой буквой А. Она говорила, что никогда не изменяла бывшему мужу, но дразнить соседей ей нравилось.

Мел постоянно не приглашали на соседские вечеринки, потому что у нее не было мужа. Не я их устраивала, поэтому мне казалось, что я не могу ее пригласить. Каким-то образом она все равно узнавала о вечеринках – наверное, из соцсетей – и приходила в топике с глубоким вырезом. И ей было плевать. Остальные ни за что не выставили бы грудь напоказ. Им приходилось давать подзатыльники мужьям, которые пялились на ее второй размер, который с помощью бюстгальтера с пушапом выглядел как четвертый. О своем муже я не переживала. Он постоянно видит грудь на работе, одним бюстом больше, одним меньше… Не успеваю я ответить, как приходит следующее сообщение:

Мел: Устрой вечеринку с дилдо.

Я давлюсь кофе.

Я: Тогда они точно все взбесятся!

Мел: Ахах. Ладно, я поняла, тебе надо на какую-то долю оставаться нормальной. Как насчет мексиканской вечеринки?

Я задумываюсь над этой идеей и вдруг вспоминаю прошлое лето. Мы с Беатрис потягивали маргариту у бассейна. Я сказала: «Надо устроить мексиканскую вечеринку», и она ответила: «О, точно». Меня охватывает прилив энергии. Отлично придумано!

Мел: А пиньяты забей искусственными вагинами и держи камеру наготове, чтобы заснять их обалдевшие лица!

Меня распирает от смеха. Вот бы Мел никуда не уезжала! Прежде чем я успеваю ответить, она присылает следующее сообщение.

Мел: Бросай ты эту затею, лучше приезжай ко мне в Нью-Йорк.

Мел зарабатывала больше, чем любой мужчина в радиусе пяти кварталов, и ее репутации это тоже не помогло. Ходили слухи, что она работает экзотической танцовщицей. Ну если быть точной, они говорили, что с таким потрясным телом только ею и быть. Они умалчивали про ее диплом Йельского университета и про то, что ее можно легко найти в интернете в списке лучших финансовых консультантов страны. Им стоило бы ломиться в ее дверь и просить инвестиционного совета.

Лично я считаю, что они просто завидовали Мел. Как женщина смеет зарабатывать больше моего мужа? Да бросьте. Поди, не тысяча девятьсот пятидесятый год на дворе. Хотя, если взглянуть на наши дома, вполне можно подумать, что мы вернулись в прошлое со всеми этими домохозяйками и белыми заборчиками. Вот уж не думала, что в пятидесятых женщины держались только на алкоголе с раскрошенными таблетками. Я знаю об этом, потому что сама подумывала так сделать.

Когда Мел переезжала, никто не устроил ей проводов и даже не удосужился помахать рукой. Но я не Мел. Мне по-прежнему нужно жить здесь и хорошо себя вести. Мексиканская вечеринка с пиньятами, забитыми бутылками с ликером. Фонарики в виде чили. Мы танцуем сальсу.

Я справлюсь. Мы снова будем друзьями. Будем обниматься, покачиваться и петь Livin’ la Vida Loca.

Глава 10

Я везу шоколад заказчику и размышляю о своем многообещающем бизнесе. Я понимаю, что мне нужен сайт, – так говорилось в книгах по самопомощи. Пока что заказы идут благодаря сарафанному радио и листовкам, которые я распространила. Чем меньше затрат, тем лучше. Эту доставку я везу родственнице одной из пациенток Макса. Они заказали сто конфет с ликерной начинкой.

Из всех моих экспериментов это лучший рецепт. Я это знаю, и не потому, что была навеселе всю неделю, пробуя конфеты. Они помогают мне справиться с плохим настроением с тех пор, как я подслушала беседу Беатрис с Джеффом на футбольном матче.

Это мой первый официальный заказ для клиента, которого я не знаю. Это может стать прорывом, может привести меня к огромному количеству заказов. С таким размером заказа я представляю, как пятьдесят женщин пробуют мои шоколадные конфеты и думают обо мне, планируя следующую вечеринку. Эта партия конфет – подтверждение тому, что я не дурака валяю.

Я подъезжаю к указанному адресу. Это небольшой и уже не новый жилой комплекс; на облицовке трещины, кустарники не подстрижены. Припаркованные машины выстроились вдоль дороги, и я вздыхаю, понимая, что настало время параллельной парковки, которую я тысячу лет не практиковала. Слава отбойникам. Я десять минут маневрирую и отскакиваю от передних и задних бамперов других машин, после чего наконец втискиваю джип в ряд и оставляю его под острым углом. Сойдет. Я все равно просто быстренько зайду и выйду.

Я поднимаю дверь багажника и аккуратно достаю конфеты. Упаковала я их на славу, так что они в порядке. На сегодняшний день это мой самый крупный заказ, и ехала я с ним дальше всего.

На лифте висит табличка «Не работает». И мне неудобно, и жителям. Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж и думаю, что в дальнейшем буду спрашивать про лестницы и парковку. Если что, буду увеличивать цену за дополнительную нагрузку. Делаю мысленную пометку.

По громкой музыке, возгласам и топанью, которые доносятся до коридора, становится понятно, куда мне идти. Я привыкла к светским бранчам, престижным ресторанам и вечеринкам в честь дня рождения ребенка, и по сравнению с этим диким шумом это просто детские забавы. Я стучу. Жду. Никто не открывает. Я стучу громче. Ничего. Я барабаню в дверь. Рука болит. Я поворачиваю дверную ручку. Не заперто. Я толкаю дверь.

Я могу лишь догадываться, что почетная гостья сидит на стуле в центре комнаты с тиарой на голове. Ее окружают женщины: руки переплетены, они поют и танцуют. Я закусила губу, наблюдая за этой сценой. Выглядят они очень потрепанными, но я думаю не об этом. Им весело. Они делают что хотят. Я на секунду прикрываю глаза. Открываю их снова и вижу потного, волосатого, мускулистого мужчину, который крутится возле женщины с тиарой. Для стриптизера у него многовато волос на спине. Разве он не должен их удалять? К шее хлынула волна жара – ко мне направляется девушка, и я отвожу взгляд от Грязного Гарри.

– Я могу вам помочь? – кричит она, перебивая визжащих подруг.

– Конфеты.

Она подставляет ладонь к уху.

Я указываю пальцем на коробку и демонстрирую накладную. Девушка подзывает меня жестом, и я иду за ней по небольшой квартирке, наверное, на кухню. Тут где-то женщин тридцать. Окошко бы открыть. Вонь от сигарет стоит удушающая.

– Фэллон!

Кажется, я слышу свое имя. Оглядываюсь. Через секунду я узнаю женщину с нелепым воздушным шариком в виде пениса на голове. Это моя золовка Мэйв, сестра Макса.

– Привет! – Мэйв стоит так близко ко мне, что я чувствую ее дыхание, от которого несет пивом. Я стараюсь не дышать через нос. По-другому говорить не получится, ей придется стоять вплотную. Вот бы кто-нибудь сделал музыку потише. – Ты знакома с Мисти?

Наверное, она говорит про женщину с тиарой.

– Нет-нет, я конфеты привезла. – Я показываю ей коробку.

– Вкуснятина, – говорит она и облизывает губы. Она пьяна, как и все остальные.

Мэйв живет в соседнем городе, где они с Максом выросли на ферме. Их родители, Мелвин и Милли – да, все их имена начинаются с буквы М и Макс настоял на имени «Майя», чтобы продолжить традицию Монро, – живут рядом, но ферму они продали, когда справляться с ней стало тяжело. Их мама Милли – сельская женщина до мозга костей. Я уверена, что расставаться с фермой для нее было сродни смерти, и я знаю, что она винит меня за то, что Макс не захотел стать фермером. Но я тут ни при чем. Макс хотел жить рядом с семьей, но не в том же городе: по его словам, он слишком маленький и все суют нос в твои дела. Он звал его «Нигдевилль».

Мэйв очаровательно смотрится в сверкающем серебристом топике и джинсах капри. Когда я видела ее в последний раз, на ней была кигуруми на молнии с желтыми уточками. Она пригласила Майю к себе на ночевку, чтобы та провела время со своей крутой тетей, а мы с Максом ушли отмечать годовщину.

– Сара тоже тут?

– Нет, ей нездоровится. Она сказала мне идти без нее.

– Ох, надеюсь, ей станет лучше. Передавай привет. Рада была повидаться, – говорю я. – Мне нужно отнести конфеты на кухню.

Женщина ждет меня в дверном проеме.

– Хорошо, и я была рада тебя видеть. Заглядывай к нам на ужин.

Я ухожу, и тут чья-то рука хватает меня за правое плечо и тянет назад. Я теряю равновесие, спотыкаюсь, и поворачиваю голову, чтобы сказать Мэйв, чтобы она меня отпустила.

Это не Мэйв.

Грязный Гарри сношается с моей ногой, словно пес.

Что? Что-то скользит вверх и вниз по моей правой голени, и я догадываюсь, что это. Фу! Это что, его колючие лобковые волосы выглядывают из-за трусов и трутся о мою кожу? Какой ужас! Я шарахаюсь в сторону, случайно дав коленом ему по яйцам. Черт! Я не специально. Слишком поздно: он машет руками и попадает по коробке с конфетами. Я не могу ее удержать, и она падает. Крышка слетает, конфеты оказываются на полу, размазывая по нему шоколад, гренадин и джин. Похоже на место преступления. Стриптизер отходит, подняв руки, и поскальзывается на красной жиже. Он хватается за воздух, пытаясь удержать равновесие, и сбивает двух женщин, которые падают на задницу. Комната наполняется визгом. Хаос из перепутанных конечностей напоминает мне об игре в «Твистер», которая пошла не по плану. Я замираю с широко раскрытым ртом.

Женщина с тиарой и лентой «Невеста» хватает меня за локоть.

– Выметайся отсюда! – кричит она словно умалишенная.

Она тащит меня через всю квартиру и выталкивает за дверь, хлопая ею перед моим лицом. Я пялюсь на дверь минуты три в оглушающей тишине. Сердце бешено колотится. Это что сейчас произошло?

Музыка прекращается.

Я стучу.

Невеста с размаху распахивает дверь. Стриптизер сидит на диване, прижимая к голове лед.

– Что?

– Вы должны мне триста долларов, – говорю я.

– Я так не думаю. Вы испортили конфеты.

Я хмурюсь и слышу собственное сердцебиение в ушах.

– Это не моя вина.

– Мы не будем платить за то, чего не вкусили.

Она снова хлопает дверью перед моим лицом.

– НЕВЕСТЗИЛЛА! – ору я.

Дверь снова открывается.

– Фэллон, мне очень жаль, – говорит Мэйв. – Я поговорю с ней, когда она остынет.

Лицо горит. Мне нужна вода.

– Спасибо, – говорю я и уношусь прочь.

Я не продумала, что делать в таких ситуациях. А как? Кто вообще мог это предвидеть? Не так все должно было обернуться. Они должны были быть в восторге от моего шоколада и рекомендовать меня друзьям. Заказы должны были сыпаться один за другим.

Я сажусь в машину и вижу, что под дворником лежит бумажка. Я открываю окно и хватаю ее. Да вы издеваетесь! Штраф за парковку в неположенном месте. Уф! Я скашиваю взгляд и вижу знак «Парковка запрещена» у обочины. Клянусь, его только что кто-то поставил. Вечер полон дорогих сюрпризов. Я вижу еще одну бумажку под дворником со стороны пассажира, вылезаю из машины и достаю ее. На ней большими печатными буквами написано «ОТЛИЧНАЯ ПАРКОВКА УРОД».

Я выдыхаю и трясущимися руками достаю телефон. Раньше в такой ситуации я бы написала Беатрис, спросила бы ее совета. Она рассказала бы мне что-то интересное про стриптизеров, например как часто они ходят на депиляцию, а я бы сказала, что он, похоже, пропустил несколько последних сеансов. Вместо этого я звоню Эйвери.

Она отвечает после первого гудка.

– Что случилось? Ты никогда не звонишь мне по вечерам пятницы.

– Меня ласкал стриптизер, а потом он уничтожил мой шоколад.

Эйвери громко фыркает.

– Э-э… Поздравляю?

Я смеюсь, понимая, как пошло это звучит.

– А потом мне выписали штраф за идиотскую парковку.

– Боже! Ты сделала мой вечер, – говорит она.

– Рада, что могу тебя повеселить.

Она снова фыркает:

– Извини. У меня худшее первое свидание на свете. Расскажи еще что-нибудь, не хочу возвращаться к этому кэтфишеру[15]15
  Человек, который при общении в интернете выдает себя за кого-то еще (как правило, кого-то моложе, привлекательнее и интереснее).


[Закрыть].

– Тебе попался кэтфишер? Уф. Нам обеим выдался тяжелый вечер.

Я пересказываю ей случившееся. К концу истории мы хохочем до боли в животе и не можем даже перевести дыхание.

– Спасибо, – кое-как выдавливаю я. – Мне это было нужно.

– Обращайся.

– Что там с твоим парнем?

– Раз уж он кэтфишер, то и я могу его кинуть. И потом, ты нуждалась во мне.

По груди разливается тепло.

Эйвери говорит, что мне стоит подать иск в суд мелких тяжб, но это такая головная боль…

– Не знаю, справлюсь ли я вообще с этим шоколадным бизнесом.

– Ты что, позволишь одной вечеринке разрушить твою мечту?

Дело не только в вечеринке. Я пропустила столько матчей Майи. Мои друзья в Спрингшире исключили меня из своей компании, и я всю неделю трудилась над этим шоколадом, чтобы его испортили в мгновение ока. Никто не насладился плодами моей упорной работы. Все было зря.

Эйвери я этого не рассказываю, потому что боюсь, что не доеду до дома со слезами, застилающими глаза. Я шепчу: «Я думала, это будет моим грандиозным прорывом и я начну получать больше заказов».

– Милая, мне очень жаль. Может, если ты вспомнишь, зачем этим занимаешься, то тебе станет легче.

Я делаю глубокий вдох:

– Шоколад приносит мне радость, и я хочу делиться этой радостью с другими, как делала бабушка Роза.

– Тогда не сдавайся. Я обожаю твой шоколад, и я верю в тебя.

По моей щеке бежит слеза, я выдавливаю «спасибо». Эйвери спрашивает, как прошло чаепитие.

– Я решила вместо него устроить мексиканскую вечеринку.

– Другой разговор! Вашему пригороду не помешает перчинка, да и я как раз собиралась приехать. Помогу тебе все организовать.