Текст книги "Возвышение Рима. Создание Великой Империи"

3. Изгнание

К северу от Рима жил загадочный народ, создавший высокоразвитую культуру. Это были этруски; их родина – Этрурия, расположенная приблизительно на месте современной области Тоскана. Они впервые появились на исторической сцене в IX веке до н. э. Для своего языка этруски приспособили греческую письменность, однако, в отличие от языков многих средиземноморских и ближневосточных народов, их язык не относился к индоевропейской языковой семье. Этрусский язык еще полностью не расшифрован, а его происхождение неизвестно.

На самом деле мы до сих пор точно не знаем, откуда произошли сами этруски. Некоторые говорят, что они прибыли из Лидии – царства, располагавшегося на западе современной Турции (где позднее, в VI веке до н. э., правил царь Крез, ставший олицетворением огромного богатства). Этруски якобы прибыли в Италию во главе с сыном Креза – Тирреном. Греки называли этрусков тирренцами. Такое предположение имеет большие основания, поскольку в течение многих сотен лет Апеннинский полуостров был своего рода архаичной Америкой. Это был новый мир, открытый для колонистов всех мастей. Предприимчивые финикийские и греческие торговцы бороздили моря в поисках разных товаров и рынков сбыта. Аристократы рассматривали себя как особый класс, не связанный с каким-то одним народом. Они контактировали друг с другом, невзирая на границы государств. Ничто не мешало военным силам лидийцев (или, еще шире, азиатов) вторгнуться в Италию почти так же, как герцог Вильгельм с горсткой нормандских рыцарей захватил власть во всей англо-саксонской Англии.

Довольно заманчиво предположить смешение разных культур, при котором местное население обогатилось греческими и финикийскими художественными стилями, новыми методами обработки металлов и сложными приемами градостроительства. Однако современные ученые отличались большей скептичностью. Они предполагали, что медленное развитие местных земледельческих поселений постепенно привело к созданию свободной федерации небольших городов-государств. Другие опустили руки и уклонились от споров, так как решили, что это похоже на вопрос о том, как звали мать Гекубы – «не стоящий того, чтобы о нем говорили, и не имеющий никакого смысла для изучения».

Так или иначе, к VIII веку этруски уже превратились из общины простых земледельцев в городское сообщество торговцев и ремесленников. Они объединились в федерацию, и в каждом городе-государстве правил свой царь, или лукумон (lauchme). Этрусские правители купались в роскоши. Они появлялись в фиолетовом одеянии и с золотой короной. Их всегда сопровождали множество слуг, которые несли фасции (fasces) – связки прутьев со вставленным в них топором. Этруски были хорошими воинами. В Центральной и Северной Италии они создали значительную империю, рубежи которой на севере достигали Бонои (ныне – Болонья), а на юге – районов Кампании. Рим, скорее всего, сохранил свою независимость, однако он находился под влиянием этрусского искусства и архитектуры, и прежде всего этрусских религиозных обрядов.

Как писал Ливий, этруски «более всех других привержены религиозным обрядам, тем паче что они отличаются особым умением их исполнять». Учение этрусков изложено в нескольких книгах, которые часто использовали их ученики в Риме. Свод этих книг называется «Этрусские знания» (Etrusca disciplina). В этих книгах затрагиваются такие темы, как исследование внутренностей животных, объяснение природы грома и молнии, а также «правила, как основывать города, как освящать алтари и храмы, как строить неприступные крепостные валы; законы, касающиеся городских ворот, деления на племена, куриев и центуриев и все остальные вопросы такого типа относительно войны и мира».

Любой самый обыкновенный предмет и каждое событие имело свой тайный священный смысл. Из этого вытекало, что весь мир представлял собой набор символов. Почти все самые невинные животные или растения могли таить в себе угрозу или обещание благополучия. Так, например, некоторые виды деревьев считались «злыми», так как они росли под покровительством сил потустороннего мира. Если кто-то заметил, что в саду выросли шиповник, папоротник, дикая груша, черная смоковница и другие кустарники, на которых созревали черные плоды и ягоды, их сразу же следовало выкорчевать и уничтожить. Лавр, в отличие от них, наоборот, приносил удачу. Сны беременных женщин служили предсказанием триумфа или бедствия, так же, как положение или необычные очертания внутренних органов принесенных в жертву животных. Для гадания использовалась бронзовая модель печени, разделенная на сорок четыре части, каждая из которых была связана с именем отдельного бога. Часть печени обозначала место, выделенное каждому богу в этрусском мироздании. Особое внимание требовалось обращать на небесные явления. Буря, дождь (особенно, если падает вода какого-то необычного цвета или состава), кометы, полет птиц и пчел – все это подлежало тщательному изучению и сложному толкованию. Представители этрусской знати являлись гаруспиками (haruspices), то есть прорицателями. Их услуги пользовались большим спросом в Риме на протяжении значительной части его истории.

Свои кладбища этруски организовывали так же, как и города, в виде прямоугольной сетки. Во время расцвета этрусской культуры гробницы богатых людей воспроизводили дома, в которых эти люди жили при жизни. В могилах, как и в домах, имелись корридоры и комнаты. В них сохранялась вся домашняя обстановка. В погребальной камере одной знатной дамы археологи нашли: «золотые украшения, маленькие сосуды для ароматических масел и духов, пиксиды (pyxides) [круглые коробочки с отделяемыми крышками] – деревянные шкатулки для мелочей, – все эти вещи могли пригодиться только женщине для ее загробного существования. Но к этим вещам добавлялась кухонная утварь: подставки для дров и вертела, котелок и треножник к нему; наконец, столовый сервиз – тот самый, который использовали для поминок по усопшей: кувшины, амфоры [двуручные кувшины для хранения вина или масла], черпаки и сосуды для смешивания вина с водой, чаши и блюда».

Яркие фрески на стенах гробниц изображают картины повседневной жизни этрусков. Несмотря на то, что иногда там встречаются изображения страшных демонов потустороннего мира, основная масса фресок показывает нам радость жизни в виде различных человеческих развлечений – пиры, танцующие и музицирующие юноши, скачки на конях, лов рыбы, борьбу и другие виды спорта. Один из наиболее читаемых и влиятельных историков Древнего мира, Феопомп, оставил очень подробное, даже слишком откровенное, описание этрусского стиля любовных сношений. «Женщины занимаются гимнастикой, и нагота у них не считается бесстыдством… Они очень красивы лицом, но невоздержаны в вине. Женщины вскармливают родившихся детей, не разбирая, кто их отец. Мужчины удаляют волосы с тела бритьем и смоляными пластырями в специальных заведениях с мастерами вроде наших цирюльников».

«Они настолько свободны от стыда, что когда хозяин дома занимается любовью, то его самыми бесстыдными словами расспрашивают, что он при этом чувствует. Когда они собираются в семейном или дружеском кругу, то делают это так: когда все напьются и соберутся ко сну, то слуги при непогашенных светильниках вводят к ним иногда девок, иногда красивых мальчиков, а иногда и жен; а когда они с ними усладятся, то приводят здоровых парней, которые тоже с ними сходятся. Сходятся и любятся они иногда на глазах друг друга, а иногда отгораживаясь ширмами из реек, на которые набрасывают свои плащи. До женщин они очень охочи, а до мальчиков и подростков еще больше».

Есть подтверждения того, что женщины являлись уважаемыми членами этрусского общества. Они, в отличие от римских женщин, имели не только личные имена, но и фамилии. На гробничных фресках изображены жены и мужья, сидящие вместе на пирах, что, наверное, очень удивляло греков. Видимо на изображении показаны счастливые семейные пары. Все это не обязательно связано с общей распущенностью. При этом описание Феопомпом свободных любовных отношений служит еще одним подтвержденим относительной независимости женщины.

Именно из этого сложного, подавляющего своей высокой культурой общества в Рим прибыл совершенно чуждый римлянам человек и завоевал трон. Неожиданное обстоятельство состояло в том, что по происхождению он был не этруск, а сын аристократа, изгнанного из одного из могущественных и известных греческих городов – Коринфа.

Греция представляла собой «змеиную яму» со множеством крошечных и соперничающих друг с другом государств, из которых самым богатым в то время был Коринф. Этот город находился на узком перешейке, соединяющем материковую Грецию и Пелопоннес. Такое выгодное расположение привело к тому, что Коринф стал перевалочной базой, а его торговцы отправлялись на восток в Малую Азию и на запад – в Италию. Коринфская керамика и благовония стали известны по всему Средиземноморью и очень распространились среди этрусского высшего сословия.

В Коринфе правил род Бакхиадов, но между 620 и 610 годами власть захватил их политический противник по имени Кипсел. Он снискал популярность в народе и стал тираном, выступающим против аристократии. Кипсел правил в интересах низших слоев общества, в основном мелких землевладельцев. Он конфисковал богатство своих противников и расширил гражданские права простого народа.

Представителей Бакхиадов отправили в изгнание, однако они пытались сопротивляться, после чего многие из них были казнены. Среди тех, кто избежал кровопролития, был Демарат, богатый торговец благородного происхождения. Он прибыл в Этрурию, где у него имелись торговые связи. Демарат привез с собой свое богатсво и многочисленных сторонников, среди которых были известный живописец и несколько художников по керамике. Он открыл производство замечательной керамической посуды в коринфском стиле и поселился в крупнейшем этрусском городе Тарквинии (сегодня – Тарквиния, коммуна Италии) или же в соседней с ним Цере. Местное население очень хорошо приняло Демарата, а географ Страбон даже утверждал, что он стал правителем города.

Достижение таких жизненных успехов в разных странах не так удивительно, как может показаться на первый взгляд. Судя по сохранившимся надписям, люди греческого, латинского и италийского происхождения довольно часто добивались высоких должностей в Этрурии. Богатство и родословная человека имели гораздо большее значение, чем принадлежность тому или иному сообществу, городу или государству.

Демарат женился на небогатой местной жительнице благородного происхождения. У нее родилось двое сыновей Арунс и Лукумо (последнее имя – вероятно искаженная форма от этрусского «Лаухме», что означает «царь»). Он обучил своих сыновей всем искусствам, как это принято в греческой системе образования. Став совершеннолетним, Лукумо решил переехать в Рим, где, по его мнению, такой деятельный человек, как он, нашел бы гораздо больше возможностей проявить себя, нежели в своем родном городе. Он поменял свое имя и стал Луций Тарквиний. Позднее ему дали дополнительное прозвище «Приск», или «Древний», чтобы отличать его от следующего царя, также носящего имя Тарквиний. По мнению Цицерона, прибытие в Рим Луция Тарквиния стало поворотным моментом в истории, поскольку вместе с ним в римское провинциальное болото вошли греческие духовные и материальные ценности: все от неистощимого желания познавать мир до теории устройства государства, от замечательной керамики до поэзии Гомера, эпические произведения которого, «Илиада» и «Одиссея», стали расценивать как авторитетные пособия по благородной и героической жизни. Прежде всего римляне с восторгом приняли всю ту роскошь, которую принесла с собой более развитая культура. Цицерон отметил: «Ведь в наш город притек из Греции не малый, я бы сказал, ручеек, а полноводная река наук и искусств».

Переезд Луция в Рим горячо поддержала его жена, Танаквиль. Она принадлежала к благородному этрусскому роду и часто страдала от снобистского презрения к себе со стороны соотечественников, которые осуждали ее брак с изгнанником и иноземцем. Танаквиль считала, что в недавно основанном Риме, где еще не было старинных родов, она завоюет заслуженное уважение.

Она еще более воодушевилась, когда направляясь по дороге из Тарквинии в Рим, они доехали в открытой повозке до Яникульского холма, расположенного на другом берегу Тибра против Рима, недалеко от нового моста. Вдруг над ними показался орел, который затем устремился вниз и схватил шапку с головы Луция. Птица взлетела в небо, а затем снова ринулась вниз и ловко вернула шапку на голову владельца. Танаквиль, которая, как большинство этрусков, очень хорошо толковала все знамения и чудеса, сочла это предсказанием будущего величия.

Доказательства своей правоты ей пришлось ждать недолго. Прибытие в город такого богатого человека, как Луций, привлекло внимание римлян, и через некоторое время его представили царю. Благодаря своей просвещенности и образованию, а также радушию в обхождении, Луций вскоре стал близким другом и советчиком царя. Он также выделял средства на военные кампании Анка Марция.

У царя было два сына, которые приближались к своему совершеннолетию и собирались унаследовать трон. Однако у Тарквиния были другие замыслы. После смерти Анка Марция, в соотвествии с пожеланием царя, он стал опекуном мальчиков. Тарквиний сразу же отправил царских детей на охоту в дальние угодья. Пока они охотились, он убедил народное собрание избрать новым царем его.

Как его предшественники, Тарквиний вел войны со своими соседями и одержал победу над союзом этрусских городов. Рим постепенно превращался в сильное воинственное государство, с которым необходимо было считаться. Военные победы над соседними народами, расширение его территории и увеличение числа его граждан привело к росту богатства. Грабежи обогатили город, и в Риме началось строительство крупных сооружений, таких как Большой цирк для проведения скачек в долине между Авентинским и Палатинским холмами, а также начались работы по осушению заболоченной долины между римскими холмами. Во время одного из сражений царь поклялся построить на Капитолийском холме храм в честь Юпитера Лучшего и Величайшего, и вот теперь он выполнил свое обязательство. В местах, где не было городских укреплений, построили стены из огромных обтесанных каменных блоков.

Тарквиний стал первым римским военачальником, который провел триумф – военную процессию в честь одержанной победы. Он въезжал в город на колеснице, ведомой четырьмя лошадьми, а за ним следовало его войско. Он был одет в роскошные одежды и имел символы власти и могущества – инсигнии. В их число входили тога и расшитая золотом пурпурная туника, золотая корона, отделанная драгоценными камнями, скипетр из слоновой кости и кресло. Его лицо было покрыто слоем киновари (сульфид ртути, ядовитое вещество, если его постоянно использовать в качестве косметического средства), которая придавала ему красный оттенок в подражание цвету статуи Юпитера на Капитолийском холме. Как царя этрусков, его сопровождали двенадцать ликторов, мужчин, которые несли фасции – символы телесного наказания и смертной казни.

Все эти символы власти представляли собой естественные знаки самоутверждения диктатора, опирающегося на поддержку народа. Величие всегда притягивает и внушает страх. Считая римского царя итальянской версией греческих тиранов, мы можем задать вопрос, как воспринимали своего царя римские патриции – «древние роды» со времени Ромула, и можно ли сравнить это восприятие с тем, как коринфский род Бакхиадов относился к Кипселу. Тарквиний, несомненно, пытался ослабить положение патрициев, для чего увеличил число сенаторов на сто человек за счет выходцев из малоимущих родов.

Он также увеличил в армии число всадников, или эквитов (equites). Эти граждане были достаточно богаты и могли содержать собственных лошадей. Они составляли еще одну основу власти, которая не основывалась на патрициях. Тарквиний попытался еще прочнее укрепить их положение, объединив их в три новые трибы, или группы, имеющие один голос в народном собрании. Влиятельный патриций, Атт Навий, выступил против этих нововведений. Царь сильно разозлился и решил отомстить ему.

Навий был предсказателем и жрецом, ответственным за толкование полета птиц. Тарквиний решил уличить его в шарлатанстве и доказать, что он никогда не произносил ни одного правдивого слова. Он вызвал к себе Навия и спросил его: «Я хочу знать, исполнится ли то, что я задумал? Сделай-ка мне предсказание и быстро возвращайся. Я буду ждать тебя здесь».

Предсказатель сделал все, что от него требовали, и сообщил, что он получил благоприятные знамения и что все задуманное осуществится. «Ты сам осудил себя за неприкрытую ложь при объявлении о желании богов, – воскликнул царь, – я хотел узнать, смогу ли я разрезать бритвой этот точильный камень на две равные части». Все зрители, понимая, что такое невозможно, только посмеялись над Навием.

Невозмутимый Навий ответил: «Подойди, ударь по нему бритвой, и он разделится на две половины. Если этого не случится, то осуди меня на любое наказание». Тарквиний сделал так, как ему сказал Навий, и бритва легко прошла через камень, а на лезвии даже отпечатался след державшей его руки.

Будучи благоразумным, царь признал свое поражение. Он отменил свои нововведения, а также велел отлить бронзовую статую Навия и установить ее на Форуме в знак признания его достижений. Дионисий Галикарнасский вспоминал: «Она и при мне еще сохранилась – поменьше человеческого роста, с повязкой на голове [как жрец при жертвоприношении] – и стояла перед Курией близ священной смоковницы. А чуть поодаль от нее, говорят, были спрятаны точило под землей, а бритва – под каким-то алтарем».

Луций Тарквиний ничего не сделал сыновьям Анка Марция. За многие годы их обида выросла, и время от времени они организовывали неудачные заговоры против царя. Однако он, верный памяти их отца, всегда прощал их проступки. Однажды Навий неожиданно исчез из города, и сыновья Анка сделали очевидный вывод, что налицо какие-то грязные игры, в которых виноват сам царь. Они организовали группы своих сторонников, которые обвинили Тарквиния в убийстве. Они утверждали, что такого человека нельзя допускать к участию в религиозных обрядах, которые он, как царь, обязан был проводить. Его положение усугубило еще и то обстоятельство, что он был «не римлянином, но пришлым и не имеющим родины».

Тарквиний, будучи уже восьмидесятилетним стариком, пошел на Форум и решительно защитил себя от обвинения. Общественность поддержала его, считая обвинение злостной клеветой. Сыновья Анка Марция принесли царю свои извинения, а он, как обычно, простил им. Три года прошло без происшествий, а затем они организовали новый заговор.

Двух своих наиболее отчаянных сторонников они одели в пастушеское платье и вооружили плотницкими топорами, что было довольно странно. Братья научили их, что нужно говорить и что сделать и средь бела дня отправили во дворец. Когда эти лже-пастухи приблизились к зданию, они разыграли ссору и затеяли между собой драку. Тем временем, около них собралась толпа, якобы пришедших из деревень, и тоже начала ругаться, поддерживая или осуждая дерущихся.

В конце концов, Тарквиний велел привести к нему этих людей. Они притворились, что спорят о каких-то козах и постоянно кричали друг на друга, ничего не говоря по существу. Присутствующие подняли их на смех и отпускали разные шутки. И вдруг спорящие напали на царя и один из них нанес ему по голове смертельный удар топором. Оставив оружие в ране, убийцы бросились бежать к воротам, но ликторы схватили их. Под пыткой они указали на зачинщиков заговора, которые бежали из города, но через некоторое время были найдены и казнены.

Царь погиб, однако система власти смогла успешно пережить этот кризис. Царица Танаквиль закрыла двери дворца и удалила оттуда всех свидетелей. Затем он послала за лекарствами, как будто Тарквиний был еще жив, и незамедлительно вызвала своего зятя на срочный совет.

Это был Сервий Туллий, о происхождении которого имеются разные мнения. Большинство считает, что он был сыном рабыни, принадлежавшей царице. Кто был его отцом, осталось неизвестным, или же о нем быстро забыли. Цицерон пишет: «Когда он, воспитанный среди рабов, прислуживал за царским столом, царь не мог не заметить искры ума, уже тогда горевшей в мальчике; так искусен был он и во всякой работе, и в беседе. По этой причине царь, дети которого были еще очень малы, полюбил Сервия так, что его в народе считали царским сыном, и с величайшим усердием обучал его всем тем наукам, которые когда-то постиг сам, и дал ему прекрасное образование по греческому образцу».

Благоприятное впечатление, которое мальчик производил на царя и царицу, усилилось благодаря различным знамениям. Некоторые сообщают, что с матерью Сервия произошел удивительный случай, когда она приносила жертву в очаге дворца. Из очага внезапно появился фаллос и вошел в нее. Она рассказала Танаквиль, что произошло. Царица сразу поняла, что здесь не обошлось без божественного вмешательства. Она наблюдала за беременностью женщины и старалась, чтобы божественное происхождение ее ребенка осталось в тайне. Это оказалось нелегкой задачей, поскольку различные знамения продолжались. Однажды, когда ребенок спал, яркое пламя охватило его голову, но не причинило ему никакого вреда. Время от времени люди замечали вокруг его головы нимб. Многие решили, что его отцом скорее всего был бог огня – Вулкан.

Танаквиль доказала своему мужу, что молодой Сервий явно достигнет гораздо больших успехов (даже чем их собственные дети). Мальчик воспитывался так, как будто был их собственным сыном, поэтому, достигнув совершеннолетия, Сервий, как было принято, женился на царской дочери.

После убийства Тарквиния его вдова посоветовала Сервию Туллию захватить трон. Возле дворца собралась толпа, которая кричала и пыталась прорваться вперед. Тогда Танаквиль подошла к окну на верхней половине дома и произнесла небольшую речь: «Царь-де просто оглушен ударом; лезвие проникло неглубоко, – объявила она, – он уже пришел в себя; кровь обтерта, и рана обследована; все обнадеживает; вскоре, она уверена, они увидят и самого царя, а пока она велит, чтобы народ оказывал повиновение Сервию Туллию, который будет творить суд и исполнять все другие царские обязанности».

В течение следующих нескольких дней Сервий правил, как регент. За это время он упрочил свое политическое положение и создал себе сильную охрану. Когда все было готово, из дворца послышалось горестное сообщение о смерти Тарквиния. Несмотря на отсутствие поддержки в народном собрании, притязания Сервия на трон поддержал сенат. С этого момента он уже совершенно законно правил как царь. Позднее он позаботился о том, чтобы обеспечить себе поддержку, и специально для этого выдал замуж двух своих дочерей за сыновей умершего царя, Луция и Арунса. Сервий надеялся, что такой шаг позволит ему избежать несчастной судьбы его предшественника.

Сервий Тулий, как и все более поздние великие личности в истории Рима, искренне верил в свою удачу. Он старался установить особые отношения с богиней удачи, Фортуной, и посвятил ей многочисленные святыни по всему городу. На форуме Боарий, или Бычьем форуме (транспортный узел, где пересекались несколько улиц, назван так не потому, что там был рынок скота, а по установленной там статуи бронзового вола) обнаружили древний храм, может быть один из тех храмов, которые основал Сервий. Говорили, что эта богиня навещала его ночью. Она проникала в его спальню через окно. По-видимому, он провел с ней ритуал, называемый «священный брак», в ходе которого правитель вступал в близкие отношения с богиней в ее храме. Таким образом он утверждал свою власть и обеспечивал изобилие и благосостояние своих подданных (в роли богини, естественно, выступала рабыня или храмовая жрица любви).

Было бы неправильно предполагать, что римское общество на этом раннем этапе своей истории было первобытнообщинным. Города-государства, подобные Риму, не могли развиться без широкого распространения грамотности, во всяком случае среди высшего слоя общества. Сервий Туллий известен главным образом своими смелыми государственными преобразованиями. Они полностью зависели от информационной технологии того времени – не просто письма (алфавита и цифр), но технической возможности хранения данных в архиве, организации доступа к ним и использования этих данных для различных целей. Другими словами, без такой системы было бы почти невозможно осуществлять централизованное управление в военной и политической сферах. Также было бы трудно организовать работу сложных правительственных учреждений, благодаря которым прославился Рим.

Царь отменил три трибы и тридцать курий, созданные Ромулом, и заменил их на территориальные трибы – четыре городских и еще несколько триб, относящихся к сельской местности, окружающей Рим. Трибы управлялись старейшинами, или «командирами», которые отвечали за организацию местной обороны, сбор налогов и набор в армию.

В трибах также проводили регулярную перепись. Для подсчета населения Сервий придумал очень хитроумный способ. Когда старейшина трибы совершал жертвоприношения и устраивал праздник, всех присутствующих просили поддержать его деньгами. Мужчины давали небольшую монету определенного достоинства, женщины – другого достоинства, а дети – третьего. Таким образом, после того, как все внесли свои монеты, можно было легко подсчитать число членов племени, их возраст и пол.

Кроме того, все римляне были обязаны сообщить свое имя, имя своего отца, свой возраст, а также имена своих жен и детей. Под присягой они должны были установить денежную стоимость всей своей собственности. Если кто-то давал ложные сведения, то у него отбирали все имущество, а его самого продавали в рабство.

С еще большей изобретательностью Сервий Туллий создал систему, с помощью которой можно было одновременно контролировать голосованием в народных собраниях и решать вопросы, связанные с военными обязанностями граждан. Идея состояла в том, чтобы при поддержке демократического голосования дать больше прав на участие в голосовании богатым гражданам и потребовать от них крупных финансовых вложений, когда богатые будут служить в армии.

Как это было достигнуто? Мы начинаем со слова «центурия» (centuria) или «сотня», которая буквально означает группу из ста мужчин (хотя, на самом деле, их могло быть и меньше). Это самое маленькое подразделение в основной организационной единице римской армии – легионе. Один легион состоял из шестидесяти центурий, или шести тысяч воинов (ко II веку до н. э. это число сократилось, и легион насчитывал 4200–5000 человек). «Центурией» также называли группу людей, у которых был один голос в народном собрании. Всадников насчитывалось восемнадцать центурий, а пехотинцев (pedites) – сто семьдесят. Пехотинцы были разделены на пять классов по имущественному цензу и по возможностям приобретения тех или иных доспехов и вооружений. Воины первого и самого богатого класса формировались в 80 центурий, второго, третьего и четвертого – по 20 двадцать каждого класса и пятый класс – 30 центурий (лица, не участвующие в сражениях, такие как трубачи и плотники, приписывались к какому-нибудь из этих пяти классов). В каждом классе одна половина центурий составлялась из пожилых людей 47–60 лет, а вторая половина – более молодых возрастов 17–46 лет. Таким образом, в первой группе возрастной диапазон был намного меньше, чем во второй. Такой порядок организован для того, чтобы создать преимущественное положение для лиц старшего возраста, обладающих жизненным опытом. Тех, у кого достаток был ниже минимального уровня, переписывали отдельно и не разрешили служить в армии.

Когда начиналось голосование в народном собрании, то голосовали представители каждой центурии, которые могли отдать свой единственный голос за или против обсуждаемого мероприятия. Подсчет голосов начинали с первого класса, затем переходили ко второму и так далее. Как только достигалось большинство голосов, голосование прекращалось. Это приводило к тому, что богатые контролировали гораздо больше центурий, чем бедные. Действительно, центурии в низших классах быстро поняли, что они вообще очень редко могли отдать свой голос.

Наряду с тем, что богатые имели больше влияния на собрании, у них было больше обязанностей на поле битвы. Они гораздо чаще призывались в армию, и для этого им приходилось покупать себе дорогостоящее оружие и снаряжение (бронзовые шлемы, поножи, нагрудники, копья и мечи). Низшие классы сражались как легковооруженные лучники. В основе реформ Сервия лежал тимократический принцип, то есть они отражали интересы собственников. Идея состояла в том, что осторожные и продуманные решения будут принимать только те, кому есть что терять. Очевидно, что патриции были недовольны этими реформами, поскольку их господство опиралось не на деньги, а на родословную. Патриции требовали предоставить им исключительные права при разделении власти.

Для Цицерона и умеренных консерваторов, живших сотни лет спустя, Сервий Туллий стал вторым основателем (conditor) Рима, поскольку он открыл способ, как приручить революционные силы демократии. «[Царь] утвердил принцип, которого всегда следует придерживаться в государственных делах, чтобы большинство не обладало наибольшей властью, – отметил он с одобрением, – таким образом, с одной стороны, никто не лишался права голоса; с другой стороны, при голосовании наиболее влиятельными были те, кто был наиболее заинтересован в том, чтобы государство было в наилучшем состоянии».

Согласно Ливию, перепись Сервия насчитала около 80 000 граждан, то есть взрослых мужчин, способных к службе в армии. Это было значительным числом, и царь расширил границы Рима и померия – священного пространства за городскими стенами или крепостными валами. Появилось жизненное пространство, способное вместить постоянно растущее население, и все семь холмов оказались на территории Рима, обнесенные непрерывной стеной. Эти значительные укрепления Сервия частично сохранились до наших дней (датировка строительства стен – ошибочна. На самом деле они были построены в конце IV века, а до того времени Рим имел довольно слабую защиту. По-видимому, Сервий Туллий просто построил нечто вроде земляного вала).

Численность населения Рима согласно переписи также вызывает недоверие. Современные ученые предполагают, что в конце VI века до н. э. население города составляло около 35 000 человек. При такой численности на поле боя могли выйти более 9000 мужчин призывного возраста, другими словами, один легион из 6000 человек, 2400 легковооруженных воинов и 600 всадников. По меркам того времени это была крупная армия. Таким образом, Рим стал обладать довольно большой силой. О Сервии даже сообщают, что он вел войну против могущественных этрусков, в том числе и с городом Вейи – наиболее богатым в союзе этрусков.