Текст книги "Указание пути ко спасению. Опыт аскетики (в сокращении)"

О МОЛИТВЕ

<…> Молитва то же для души, что воздух для тела. Тело без дыхания не может жить; даже если дышит воздухом нечистым, то бывает худосочно, заболевает; а когда дышит воздухом чистым, то освежается, кровь очищается, здоровье укрепляется и человек бывает бодрым. Так и душа, если дышит нечистым воздухом, то растлевается вредными миазмами, то есть если постоянно занята бывает только земными, нечистыми, страстными помыслами или одними житейскими заботами, омрачается, расслабляется, недугует страстями, которые изгоняют из души благодать и от которых происходят разные грехи в словах и делах, тогда душа подвергается духовной смерти.

Напротив, когда душа дышит чистым, небесным, Божественным воздухом, то есть занимается молитвой или богомыслием, то очищается, просветляется, укрепляется, возвышается в совершенстве. Именно молитвой возбуждаются, питаются, укрепляются чувства смирения, нашей немощи, недостатков, зависимости нашей от Бога, чувства благоговения перед величием Божиим, благодарности за полученные блага, а противные Богу чувства, помыслы, желания подавляются. По мере очищения сердца от страстей молитвой просветляется и ум; возгревается любовь к Богу и добродетели, усердие к подвигам благочестия, дерзновение перед Богом, упование на благость Божию; воля укрепляется в благих намерениях, утверждается решимость и постоянство в делах благочестия и добродетели; дух укрепляется к перенесению разных трудностей в подвигах благочестия, к благодушному терпению в несчастьях с упованием на Бога, с преданностью воле Божией и с уверенностью, что Бог все устроит к лучшему; оттого скорбь не подавляет, не раздирает сердца, не приводит в безотрадную тоску и отчаяние, а только сокрушает, умягчает, делает его более способным к благодатным впечатлениям и дарам. Молитва в глубокой скорби – единственная отрада для сердца, которого ничто земное не может успокоить, утешить. При частой, усердной молитве человек становится достойнее милосердия, благоволения Божия и способнее к принятию от Бога благодатных даров, духовных благ, которые Бог дает только просящим у Него. Бог по беспредельной Своей благости готов всегда и всем существам изливать Свои щедроты, но по требованию вечного правосудия Он никому насильно не навязывает Своих даров, дает только тем, которые сами желают и просят, потому имеют приемлемость к ним и с пользой употребляют, а нежелающие, непросящие не имеют приемлемости, не заслуживают их, да и стали бы злоупотреблять дарами благости. <…>

Из самого понятия о молитве, как о возношении ума и сердца к Богу с прошением душеполезных благ или с излиянием чувств благодарности, славословия, видно, что молитва должна быть умственная и сердечная, то есть должна совершаться с сознанием того, о чем и как молиться, с сознанием нужды или долга молитвы. Нужно, чтобы и сердце участвовало в молитве. Например, когда молимся о прощении грехов наших, то ум должен ясно представлять тяжесть грехов, противность их Богу, гибельные следствия, и в то же время сердцем надобно сокрушаться о сделанных грехах. Или когда воссылаем благодарение Богу за ниспосланные блага или благодеяния, то не только умом надобно оценивать важность их для нас, но и сердце должно преисполняться чувствами благодарности и любви к благодеющему Богу. Иначе одни мысли или представления ума без участия сердца не будут иметь такой жизненности, как мимолетные птицы пролетят над сознанием, не оставив в душе глубоких следов по себе, не обратятся в пищу души для укрепления в добре и образования нравственного характера, а скорбь сердца о грехах, как противоядие, сильнее может парализовать греховную сладость, подавить страсти и сообщить воле более твердости для противодействия греховным искушениям.

Бог есть дух, и поклонение или служение Ему должно быть по преимуществу в духе и истине (Ин. 4, 24) – духовное; потому и молитва может совершаться одним умом с участием сердца, без выражения словами и внешними знаками, в которых Бог, как сердцеведец, не нуждается (см. Мф. 15, 8; 6, 7; Пс. 37, 10). Однако же и устная молитва не только не излишня, но и полезна, даже нужна, сообразна с устройством нашей природы. Живые представления, особенно пламенные чувствования, невольно выражаются в словах, восклицаниях и других действиях, например поклонах и т. п. Самые мысли и чувства, выражаемые в словах и действиях, имеют больше существенности, жизненности, плодотворности, глубже проникают душу. Потребность устной молитвы подтверждается и примером Спасителя, Который даже преподал Своим ученикам образец молитвы Отче наш (см. Мф. 6, 9-13). Апостолы и все великие подвижники благочестия вместе с умственной молитвой соединяли и устную молитву, которая необходима в общественном богослужении для назидания других, и для руководства других написали много прекрасных молитв на разные случаи и потребности жизни. Особенно нужны образцы устной молитвы для новичков, неопытных в духовной жизни, не привыкших к сосредоточению мыслей, к отвлеченным размышлениям, которые не знают, о чем и как молиться. Святые отцы-подвижники, долгими подвигами самоотвержения очищенные, наученные и благодатью Божиею просвещенные, лучше понимали немощи нашей природы и духовные нужды, лучше умели составить образцы молитв и составили такие молитвы, в которых содержатся светлые мысли и сильные чувства, излившиеся из их просвещенного благодатью ума и из сердца, согретого любовью к Богу. И потому эти молитвы силой выражений, живостью, горячностью чувств невольно трогают, возбуждают соответственные чувства в душе читающего их со вниманием. Потому Святая Церковь и узаконила читать эти молитвы в определенные времена, а для всех послушных сынов Церкви состав и чтение этих молитв составляет теперь не только образец и пособие к духовной молитве, но и священную обязанность. <…>

Но как устная молитва есть только выражение благочестивых мыслей и чувствований по отношению к Богу, то она и должна происходить из сердца, а иначе она и не будет молитвой. Потому надобно опасаться, чтобы не считать молитвой одно произношение благочестивых слов, которым ум не внимает и сердце не сочувствует. Хотя известные образцы молитв, каноны много способствуют к возбуждению и питанию благочестивых мыслей и чувств, но этим формулам нельзя присваивать особенной силы, как будто одно механическое произношение молитвенных слов может произвести желаемое действие. Ошибаются те, которые всю важность приписывают прочитыванию многих молитв, канонов, акафистов, которым ни ум не внимает, ни сердце не сочувствует; одно механическое лепетание уст – напрасный труд. Услышит ли Бог ту молитву, которой не внимает сам перечитывающий ее? Бывает, что такие, ежедневно прочитывая много молитв без участия сердца, из-за того считают себя благочестивыми, набожными, а других уничижают, хотя сами по нравам и не лучше их. Это все равно, как дитяти или слабоумному дать меч для отражения зверей или врагов, а он этим мечом сам себя ранит и доброе орудие обращает себе во вред. Правда, сначала трудно иметь чистую молитву с вниманием, не развлекаемым сторонними помыслами… Причиной развлечения внимания и рассеяния мыслей по посторонним предметам бывают: привычка жить только внешней жизнью, чрезмерные заботы о житейских нуждах, земных вещах, неохота углубляться в себя, непривычка к отвлеченным размышлениям, неохранение чувств зрения, слуха, излишнее любопытство знать все современные события, продолжительные, бесполезные разговоры, особенно шуточные, смехотворные, а еще больше – развлечение суетными увеселениями, забавами, вообще рассеянная жизнь. Нет сомнения, что главный виновник развлечения внимания есть диавол, который, завидуя счастью христианина приближаться к Богу, соединяться с Ним духом в молитве, всячески старается развлечь наше внимание, влагает сначала добрые, благовидные помыслы, которые, если охотно примем, то за ними насильно навязывает и худые, страстные помыслы, а готовящихся к совершению богослужения часто возбуждает даже на гнев то напоминанием об оскорблениях, то подсылает какого-нибудь человека с пустым делом, чтобы помешать молитве и возбудить на гнев. Кто хочет помолиться с неразвлекаемым вниманием и с пользой для души, тот должен по возможности устранять вышесказанные препятствия; перед совершением молитвы полезно почитать Священное Писание, писания святых отцов, особенно поучительные. <…>

Для благоуспешности молитвы нужно, чтобы она была соединена со смирением и благоговением перед Богом по сознанию своего ничтожества, своих недостатков, немощей, своей греховности, а с другой стороны, по сознанию беспредельного величия Божия, высочайшей святости Божией, перед которой благоговеют херувимы и серафимы.

Святой Исаак Сирин говорит, что кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом. Очи Господни обращены на праведников, и уши Его – к воплю их (Пс. 33, 16). Молитва смиренномудрого как бы прямо из уст в уши. Бог гордым противится, а только смиренным дает благодать (1 Пет. 5, 5; см. также Притч. 3, 34). Бог с благоволением взирает только на смиренного, сокрушенного сердцем и благоговеющего перед Его словом (см. Ис. 66, 2). Пример этого – смиренный мытарь и гордый фарисей (см. Лк. 18, 10–14).

Молитва должна быть усердна, с сознанием нужды в том, о чем просим, неотступна, как евангельская вдовица неотступно умоляла судью защитить ее от соперника (см. Лк. 18, 2–8). Впрочем, молитва должна быть соединена с совершенной преданностью воле Божией, как Сам Спаситель молился: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26, 39). Если Бог долго не слушает нашей молитвы, не исполняет нашего прошения, не должно унывать, ослабевать в усердии к молитве по тому убеждению, что Бог это делает или по требованию правосудия, или по благости для нашей же пользы. Именно Бог долго или вовсе не исполняет наши молитвы по следующим причинам. Когда просим недоброго – того, чего не должно просить, потому что тот оскорбляет Бога, кто просит зла, как бы хочет сделать Его виновником зла. Не получаем, когда просим хотя не худого, но для худой цели (см. Иак. 4, 3). Не получаем, когда сами бываем худы, недостойны просимого, потому что грешников Бог не слушает (Ин. 9, 31). Не получаем, когда просим без веры или с сомнением (см. Иак. 1, 5–7). Не получаем, когда просимое хотя бы и не было худо, даже было бы добро, но препятствует большему добру и без нарушения славы Божией не может исполниться. Иногда не получаем потому, что Бог хочет, чтобы мы часто просили, как это объясняется двумя притчами (см. Лк. 11,8; 18, 3–8). Чего мы долго желаем, то с большим удовольствием принимаем, а скоро полученное не много ценится. Блаженный Августин говорит, что Бог бережет для тебя то, чего не хочет дать скоро, чтобы ты научился великое много желать и ценить. Иногда не получаем просимого, чтобы получить лучшее, нежели чего просим.

Если просишь чего у Бога, говорит святой Исаак Сирин, и Он медлит услышать тебя вскоре, не печалься, потому что ты не премудрее Бога. Бывает же это с тобой или потому, что недостоин ты получить просимое, или потому, что пути сердца твоего не соответственны, но противны прошениям твоим, или потому, что ты не пришел еще в меру, чтобы принять дарование, которого просишь. Ибо не должно нам прежде времени касаться великих мер, чтобы дарование Божие от скорости принятия оного не сделалось бесполезным, потому что легко полученное скоро и утрачивается; все же приобретенное с сердечною болезнью и хранится с осторожностью.

Преподобный Нил говорит, что не надобно скорбеть, когда нескоро получаешь от Бога просимое, потому что этим медлением Он хочет оказать большее благо. Бог хочет больше облагодетельствовать тебя, когда ты докучаешь (стужаешь) Ему в молитве. <…>

Как часто надобно молиться? Здесь не говорится о тех молитвах, которые по предписанию Бога и Святой Церкви должны совершаться в определенные времена, например в праздники, во время гонения, – это непременный долг всякого христианина. Говорится здесь о молитве, как о добровольном средстве к преуспеянию в духовном совершенстве. Об этой молитве надобно сказать: чем чаще молиться, по возможности, без опущения других своих обязанностей, тем лучше. Святой Давид при всем множестве дел по управлению царством семикратно в день славил Бога (см. Пс. 118, 164): молился утром, в полдень, вечером, ночью, в полночь, перед рассветом (см. Пс. 54, 18; 118, 55; 62,7). И ныне вошло в похвальный обычай у благочестивых молиться утром после сна, вечером перед сном, каждый раз прежде и после вкушения пищи. Святой Златоуст усердной молитве в полночь присвояет особенную важность потому, что в полночь как вся вещественная природа погружается в лоно покоя, так и наша чувственная природа замолкает, меньше противодействует духу, а всеобщая тишина, безмолвие, ночная темнота способствуют сосредоточению мыслей, глубокому погружению в благоговейное размышление о Боге. Потому тогда душа бывает чище и ум легче в молитве возносится к Богу. <…>

Преподобный Кассиан говорит, что подвижники советуют совершать молитвы чаще, хотя и краткие, чтобы через частовременные молитвы пребыть в непрестанном союзе с Богом, а через краткие избежать стрел диавола, нападающего на нас во время молитвы.

Все святые подвижники благочестия во все времена почитание Пресвятой Девы Богородицы и призывание Ее в помощь полагали действительнейшим пособием к достижению совершенства. Она, как близкая к сердцу Сына Своего, имеет большое дерзновение к Богу, ходатайство Ее имеет большую силу и успех, и, как сердобольная Мать, как особенная покровительница нравственной чистоты, Она всегда оказывала скорую помощь притекавшим под Ее покров.

Особенную важность имеет также почитание и призывание в помощь ангела-хранителя. Если постоянно будем помнить, что ангел-хранитель всегда находится при нас, видит не только наши дела, но и мысли, желания, намерения, то это побудит нас больше стыдиться грешить, больше иметь ревности к добродетели; и у нас будет больше бодрости в преодолении искушений или в восстании от грехопадений, когда будем призывать его на помощь, будучи уверены, что это составит для него радость, как и вообще ангелы радуются и об одном грешнике кающемся (Лк. 15, 10).

Также особенно полезно призывать в помощь тех святых, которых имена мы приняли на себя в крещении и которые с того времени становятся особенными нашими покровителями. Также полезно призывать и тех святых, которых состояние было ближе к нашему состоянию и которых добродетелям мы удобнее можем подражать, следовать их примеру и за то удостаиваться большего благоволения и покровительства их.

Плодом молитвы иногда бывают чувства умиления, утешения. Правда, достоинство молитвы состоит не в мимолетном возбуждении и живости чувствований, как и вообще набожность в существе своем не требует необходимо горячности сердечных чувствований, а только твердого, неизменного, благоговейного расположения духа, искренней преданности Божией воле, всецелого посвящения себя на служение Богу. Сладкие чувства умиления без ущерба для благочестия могут и не быть, как видим высочайший пример на Самом Искупителе (см. Мк. 14, 33 и далее). Даже чем большую сухость чувствований кто терпит, тот тем более может напрягать и проявлять свою духовную силу, так что подкрепляемый одной простой верой прилепляется не к дарам и утешениям, а к одному виновнику их – Богу, говоря с Псалмопевцем: Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле. Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог – твердыня сердца моего и часть моя вовек (Пс. 72, 25–26). Хотя горячие благочестивые чувствования и не составляют сущности набожности, но и ими не должно пренебрегать. Когда они даруются нам от Бога, то много содействуют к нашему преуспеянию в совершенстве. При их помощи дух наш легче, скорее отрешается от земных удовольствий, чувствует даже отвращение к ним. Они дают нам чувствовать ни с чем не сравнимую сладость благодатных даров и духовной жизни, привлекают сердце к большему люблению Бога и всего небесного, а от того бывает, что то, что мы прежде делали с принуждением, неохотно, после будем делать уже с большей легкостью, охотой, даже удовольствием. Таким образом благодатные утешения, порождая в душе нашей любовь к благочестию, укрепляют наш дух, сообщают ему бодрость в прохождении трудного поприща добродетели.

Но всякому надобно остерегаться, чтобы не злоупотреблять этими небесными удовольствиями. Такие злоупотребления бывают, если кто беспорядочно привязывается к ним, так что не столько Самого Бога ищет, желает, сколько живых, сладостных чувствований от Него. Также если кто в таком состоянии чувствований допускает самомнение, нравится сам себе, любуется собою, когда кто во время утешения думает, что он все худые пожелания и страсти уже победил и восшел на высшую степень совершенства. От того бывает, что такие люди считают себя святее других, вовсе уже обезопашенными, предаются беспечности, отвергая советы духовного руководителя, следуют только своему мнению и безрассудно вдаются в опасные случаи к грехам и прочему. Равно погрешают и те, которые, думая, что все достоинство добродетели состоит в одних чувствованиях, во время молитвы стараются возбуждать эти чувствования силой или какими-нибудь нелепыми средствами, а когда это усилие их не увенчивается успехом по их желанию, то впадают в малодушие, уныние, оставляют и самую молитву.

Бывали и такие примеры, что люди, упоенные такими удовольствиями чувствований, становились склоннее и к нечистым удовольствиям плоти, так что корабль их, лишившись трезвого кормчего и слишком много полагаясь на попутные ветры, быстро несется по волнам живых чувствований и легко разбивается о камни постыдных пороков. Если сосуд будет нечист, то чего не вольют в него, все испортится.

Особенно это надобно сказать о тех чувствованиях умиления, которые происходят от легкой возбудительности слабых нервов, от чувствительности сердца, изнеженной природы, как это бывает иногда при чтении трогательных молитв, при слушании гармонического церковного пения. Потому есть много женщин, которые, сколько бы ни казались богатыми чувством набожности, большей частью не имеют твердой добродетели, постоянства в ней. Они бывают склонны к воздыханиям и слезам, проливаемым по нежности сердца, ежедневно прочитывают много молитв и желают чаще услаждать себя ангельскою пищей, а в домашнем быту бывают своенравны, капризны, сварливы, упрямы, завистливы, недоброжелательны, болтливы, любят пересуживать других, которые на них не похожи, угождают себе во всех прихотях. Но из этих примеров вовсе не следует заключать, что живые чувства благочестия не имеют никакой цены или пользы, когда между злоупотреблением и правильным употреблением есть большое различие. Потому, чтобы эта небесная пища, доставляющая нам отраду и укрепление сил в подвигах благочестия, не обратилась в яд, надобно заметить следующее. Когда небесные утешения и услаждения даруются нам, то мы должны принимать их всегда с глубоким смирением, в твердом убеждении, что они ниспосылаются нам не по нашим заслугам, а по одной благости Бога, Который хочет нас, как слабых младенцев, сладостью благочестия привлечь к Себе, ободрить, укрепить для предстоящих подвигов и браней.

Особенно это Бог часто делает в начале обращения на путь благочестия, когда еще и страсти сильно влекут в противную сторону, и у слабого подвижника недостает сил противиться им, отрешиться от чувственных удовольствий. <…>

Особенно надобно стараться по силам достигать тех целей, для которых даются эти утешения, именно: чтобы дух наш более и более воспламенялся любовью к Богу, отрешался от пристрастия ко всему земному, с большим усилием преодолевал все препятствия и трудности на пути благочестия и неуклонно с бодростью стремился к высшему совершенству. Во всяком случае, особенно когда бывает необыкновенное утешение, надобно открывать свое душевное состояние духовному руководителю, чтобы узнать, что при этом надобно делать и чего остерегаться, потому что иногда и враг сообщает услаждение для того, чтобы подвижника ввести в высокое мнение о себе, самонадеянность, беспечность, обольстить и погубить.