Текст книги "Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина"

Возвращение в Сасун

Только один раз в жизни плакал армянский царь. Случилось это, когда принудили его отдать за багдадского Халифа любимую дочь Цовинар.

И вот во второй раз заплакал Гагик. Но уже не стыдясь, ибо плакал от счастья. Вернулась к отцу Цовинар. Да не одна! Пируют вместе с царём два его внука, два храбрых воина, два героя – Санасар и Багдасар!

Семь дней и семь ночей длился пир в Капотин-Берде, устроенный царём в их честь. На восьмой день обратился Санасар к Гагику:

– Отпусти нас, дедушка, в путь-дорогу. Построили мы для себя крепость, хотим туда поехать.

– Разве мало вам моего царства? – удивился Гагик. – Я уж скоро умру, оно всё вам останется. Владейте им с Богом.

– Живи вечно, государь! – ответил Санасар. – Хорошо нам у тебя, но только сердце по дому тоскует. А наш дом – в Сасуне. Мы в каждый его камень свою душу вложили.

Видит царь Гагик, что внуков не удержать. Спрашивает:

– Чем же мне одарить вас? Просите, что душе угодно!

А Цовинар-хатун советует Санасару:

– Проси у царя, чтобы отдал вам горную область от Мараткаджура до Цовасара и от Чапахджура до Коде.

Санасар и говорит:

– Отдай нам, дедушка, земли от Мараткаджура до Цовасара и от Чапахджура до Коде.

– Отдаю их вам, дети мои! – воскликнул царь Гагик. – Владейте ими вовек!

Недолгими были сборы. Сели братья на коней и тронулись в Сасун. И поехала с ними Цовинар-хатун. И поехал с ними мудрый Кери-Торос.

Разросся Сасун. Пошла о нём по миру добрая слава. В разных краях заговорили люди:

– Долго ли нам терпеть унижения и поборы? Долго ли смотреть, как грабят нас разбойники, уводят наш скот, топчут наши поля? Поедем-ка в Сасун! Там правят храбрецы Санасар и Багдасар. Налогов и податей не берут, в обиду никого не дают.

Стал стекаться под защиту Санасара и Багдасара многочисленный люд. И превратился Сасун в большой и богатый город.

Часть вторая

Дехцун, дочь царя каджей

Широко разлетелась по свету молва о сасунских братьях – Санасаре и Багдасаре. И докатилась та молва до Медного города, которым правил царь каджей.

Были у царя две красавицы-дочери. Старшая звалась Дехцун-Цам. Сорок золотых кос заплетала она. А младшая… Ну, да о ней речь впереди.

Однажды явилась Дехцун-Цам Санасару во сне, и полюбил он прекрасную девушку.

Задумала Дехцун: «Напишу письмо Санасару. Пусть приедет. Хочу посмотреть на него. Коль понравится мне – пойду за него замуж».

Взяла она два небольших кувшина. Наполнила один водой и яблочком заткнула.

Второй, пустой, тоже яблочком заткнула. И только после этого села письмо писать:

«Храброму Санасару шлёт дочь царя каджей, Дехцун-Цам, сердечный привет! Санасару и Багдасару привет большой!

О, Санасар! Ясна и чиста моя душа, словно этот кувшинчик пустой. Сердце моё и голова полны, словно второй кувшинчик, одним тобой. Сорок женихов из сорока краёв сватались ко мне, всем отказала я. А тебя увидела во сне и не могу забыть. Приезжай в Медный город и увези меня. Нет силы ждать. Даже если ты щёки намылил, садись на коня, побреешься здесь!»

Вложила Дехцун в письмо свой искусно выполненный портрет и кликнула двух девушек-служанок.

– Снесите письмо и оба кувшинчика в Сасун. Поставьте их на рассвете у Санасара в изголовье и письмо положите рядом. Если правду говорят про него, что он храбрец, то приедет ко мне. Летите! Да смотрите братьев не перепутайте!

Обернулись девушки белыми голубками и полетели в Сасун. Подлетели к Сасунскому дому и заглянули в распахнутое окно. Видят: лежит цветущий юноша. Разрумянилось во сне его лицо – так, что даже вся комната озарена светом, словно утренним солнышком.

«Наверное, это и есть тот самый Санасар», – подумали они. Однако решили заглянуть в другое окошко. И увидели другого юношу, ещё краше первого. Или тот, первый, всё-таки краше?..

Так летали они от одного окна к другому. Никак не поймут, кто из братьев – Санасар, а кто – Багдасар. Светать уж начало, жаворонок запел. Скоро и братья проснутся.

Заторопились девушки-голубки, поставили к изголовью одного из юношей два кувшинчика, письмо на постель обронили и упорхнули восвояси.

Проснулся Багдасар и обнаружил лежащее на его постели письмо. Взял его, и тут выпал из письма портрет красавицы Дехцун. Как увидел Багдасар её красоту, перехватило у него дыханье, даже кровь носом пошла. С трудом пересилил себя Багдасар и начал читать письмо дочери царя каджей. И чем дальше читал, тем больше наполнялся яростью и гневом.

Читает:

«Храброму Санасару шлёт дочь царя каджей, Дехцун-Цам, сердечный привет! Санасару и Багдасару привет большой!..»

– Его два раза назвала в приветствии! – воскликнул Багдасар с горечью. – Меня же – один только раз!..

Дальше читает:

«…Приезжай в Медный город и увези меня. Нет силы ждать…»

Вскочил Багдасар.

– Вот оно что! Брат жену себе сосватал, а мне ни слова не сказал! Да разве я уже чужой ему?! Или больше не братья мы?!

Сунул он письмо за пазуху и затаил злобу на Санасара.

А в доме уже стол белой скатертью накрыт. Уселись все за утреннюю трапезу, одного Багдасара нет за столом.

Встревожилась Цовинар-хатун. Уж не заболел ли её младший сын? Встала и пошла за ним. Дверь в его комнату отворила.

– Что с тобой, Багдасар-джан? Почему не вышел к столу? Может, болен ты?

– Ах, матушка! – отвечает Багдасар. – Если б не ты, а кое-кто другой эту дверь отворил, разорвал бы его на куски!

– Да что случилось? – испугалась Цовинар.

– Что случилось?! – воскликнул тот и, вынув письмо, протянул матери. – А вот что! Брат посватался, а мне ни слова не сказал, будто уже за человека меня не считает! С какой стати буду я с ним за одним столом сидеть, хлеб с ним делить!

Цовинар взяла письмо и головой покачала:

– Ничего не понимаю! Ни о каком сватовстве мне Санасар не говорил. Если это правда, я ещё больше, чем ты, огорчусь!

Вернулась она к столу. Санасару письмо подала:

– На вот! Возьми своё письмо!

Пробежал его Санасар глазами, ладонь к груди приложил:

– Матушка! Богом нашим клянусь, первый раз держу в руках это письмо!

Промолвила Цовинар-хатун:

– Брат твой очень обиделся на тебя.

– Что же мне делать? – растерялся Санасар. – Девушка эта, Дехцун, чародейка. Она и во сне мне являлась. Теперь вот письмо написала. Околдовывает нас. А брат мой горяч, его не трудно вывести из себя. Пойди к нему, матушка, постарайся его успокоить. В конце концов, пусть ударит меня пару раз, выпустит свой гнев.

Пошла опять Цовинар-хатун к своему меньшому сыну. Вела с ним разговор ласково, долго его уговаривала не гневаться на Санасара. Да так и не смогла уговорить. Не одной только безудержной отвагой славился Багдасар. Недаром звали его порой за глаза и упрямцем, и сумасбродом…

Вечером столкнулись в дверях братья.

– Здравствуй, – сказал Санасар.

Промолчал Багдасар.

– За что обижаешься на меня, брат? – спросил Санасар.

– За то, – проговорил Багдасар с угрозой, – что нам двоим тесно на этой земле. Либо ты должен умереть, либо я.

– Да что с тобой? Почему ты говоришь мне такие слова?

– А почему, – закричал Багдасар, – дочь царя каджей тебя дважды в приветствии помянула, а меня только раз?!

– И ты из-за этого расстроился? – улыбнулся Санасар. – Послушай, сердись тогда на неё, а не на меня. Я-то здесь при чём?

– Не верю я тебе! – сказал Багдасар. – Хочу биться с тобой!

– Из-за чего? Из-за девушкиного привета?

– Из-за того, что ты тайком от меня письма ей пишешь, меня ни в грош не ставишь!

– Поверь, брат, – отвечает Санасар, – не писал я ей никаких писем. Богом клянусь!

– Всё равно хочу биться с тобой!

– Ладно, хочешь так хочешь. Только я тебя бить не стану.

Ничего не ответил на это Багдасар. Повернулся к брату спиной и дверью хлопнул.

Поединок братьев

«Посостязаюсь с Багдасаром в борьбе, – думал Санасар. – Порастратит он свою буйную силу, свежий воздух остудит его горячую голову – глядишь, и успокоится брат».

Выехали Санасар с Багдасаром на широкий луг. Слезли с коней и завязали борьбу. Обхватили за шею друг друга, кружатся на месте, землю пятками сотрясают.

Спохватилась Цовинар-хатун, что сыновья слишком долго не возвращаются. Пошла их разыскивать. Чем ближе подходит к зелёному лугу, тем сильнее земля дрожит под ногами, тем слышнее дыхание могучих борцов.

Наконец увидела она своих сыновей и руками всплеснула:

– О Боже, помоги мне! Виданное ли дело – брат с братом воюет!

Крикнул ей Санасар:

– Не волнуйся, матушка! Целы мы и невредимы. Ничего с нами не станется.

Санасару легко говорить! Он полушутя сдерживает яростный напор Багдасара. А тот, как ни пытается брата на землю опрокинуть, ничего у него не получается. Ослабел Багдасар, покидают его силы, вот-вот сам на землю рухнет. Потемнело у него в глазах. Да только и в небе тоже смеркаться начало.

Кончился день.

Пора домой возвращаться.

Дома поужинали они. Отдохнули. Пришёл немного в себя Багдасар и говорит Санасару:

– Завтра опять будем биться!

Санасар лишь вздохнул в ответ и плечами пожал.

Наутро встали они, взяли тяжелые палицы, к сёдлам щиты подвязали и вновь поехали судьбу испытывать.

Заплакала Цовинар-хатун. Прокляла сквозь слёзы ту, из-за которой сыновья должны друг с другом насмерть биться.

А братья отмерили в поле расстояние между двух камней. У одного камня Санасар встал, у другого – Багдасар.

Размахнулся Багдасар и метнул тяжёлую палицу, метя в грудь Санасару. Но промахнулся. Перехватил Санасар его палицу и метнул обратно. В четверть силы метнул. Не достала она брата, упала у самых ног.

Во второй раз метнул палицу Багдасар. Опять перехватил её Санасар и, в четверть силы метнув, обратно вернул.

Поскакали они друг на друга. Сошлись. Багдасар всю силу вкладывает в удар, с яростью бьёт. Санасар все удары щитом отбивает либо уворачивается. Сам же не бьёт брата, а если и замахивается, свистит его палица над головой Багдасара. А тот всё не успокаивается, хочет во что бы то ни стало Санасара ударом достать, чтобы упал он с коня и не встал больше никогда…

Солнце в зенит вошло. Затем к закату начало клониться. А бой всё не утихает.

И подумал Санасар: «Яростно бьёт Багдасар! Дай-ка и я его испытаю. Сможет ли он мой удар выдержать или уклониться от него?»

Размахнулся он и нанёс Багдасару удар вполсилы. Выставил тот щит, да только всё равно не смог выдержать удар тяжёлой палицы. Слетел с коня и упал на землю без чувств.

Застонал Санасар:

– Что я наделал! Силы своей не рассчитал! Брата ударил! Брата родного убил…

Спрыгнул он с коня и подбежал к неподвижно лежащему брату. К груди его прильнул. Нет, не остановилось, бьётся сердце. Палица, скользнув по щиту, лишь ногу задела. Бережно поднял он на руки Багдасара и понёс в Сасун.

Дома расстегнул он у Багдасара рубаху, чтобы грудь ему растереть, а из-под рубахи выпал портрет девушки удивительной красоты. И тогда догадался Санасар, какие муки перенёс из-за неё брат.

До рассвета не приходил в сознание Багдасар. И всё это время Санасар сидел рядом и плакал над ним. Когда же тот очнулся, спросил Санасар:

– Отчего же так долго в сознание ты не приходил?

– Боль пронзила ногу, – ответил Багдасар. – В голове у меня помутилось от твоего удара.

– Нет, – произнёс Санасар, – не от удара в голове у тебя помутилось. А от этого портрета и от письма Дехцун. Неужели ты подумал, что девушка для меня дороже, чем ты! Да не нужна она мне, сам иди за ней, если хочешь!

– Прости меня, брат, – промолвил Багдасар. – Не знал я до вчерашнего дня, как ты могуч! Отныне ни в чём тебе перечить не буду. Всё, что ни попросишь, сделаю для тебя. Только должен сам ты отправиться в Медный город, и Дехцун-Цам твоей должна стать.

– Ни за что не поеду за ней! – замотал Санасар головой. – Дехцун – чародейка. Она нас с тобой чуть не перессорила!

– Подумай, что люди скажут, – сказал Багдасар. – Нас уважает народ, считает храбрецами. А если ты не поедешь, скажут: какой же Санасар храбрец, если даже за своей невестой боится съездить! Нельзя тебе не ехать, брат. Привези Дехцун в Сасунскую крепость.

Дорога в страну каджей

Пришел Санасар к Цовинар-хатун:

– Матушка, снаряди меня в дорогу. Должен я в Медный город поехать, в страну каджей.

Принялась отговаривать его мать:

– Не езди, сынок! Совсем недавно мы из Багдада выбрались, чуть не погибли, зачем тебе опять в чужие края ехать?

– Что ж тут поделать, матушка! Видно, судьба такая.

Снарядила его Цовинар-хатун, благословила на дорогу. Обнялись на прощанье Санасар с Багдасаром, простили друг друга, перстнями обменялись.

Сказал Санасар брату:

– Если я завтра не вернусь, не волнуйся за меня. Если я на второй день не вернусь, тоже не волнуйся. Если на третий день не вернусь, значит, попал я беду. Скачи тогда мне на выручку.

Сказал и тронул коня.

Долго ли ехал, коротко ли, достиг он перепутья трёх дорог. А у перепутья сидит седобородый старик.

– Здравствуй, дедушка! – приветствовал его Санасар.

– Здравствуй, Санасар! – ответил тот. – Слезай с коня, послушай, что я тебе скажу.

Удивился юноша. Спешился и подошёл к старику.

– Кто же ты, дедушка? Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Я всё знаю, ведь я ангел Божий, – отвечал старик. – Поставлен я здесь, чтобы дорогу путникам указывать. Ты-то сам куда спешишь, Санасар?

– В страну каджей тороплюсь. Укажи, какая дорога ведёт туда?

Покачал головой старик:

– Коль поедешь налево, станешь ты царём великим. Коль направо поедешь, станешь купцом богатым. А в страну каджей средняя дорога ведёт. Только если отправишься по ней, много опасностей тебя подстерегает. Подумай хорошенько!

– Я твёрдо решил, дедушка. Пусть даже и гибель ждёт меня, всё равно в страну каджей поеду. Если дашь мне хороший совет, с благодарностью приму его!

– Вот что запомни! – сказал старик. – Встретится тебе на дороге зверь ли, камень или куст, со всеми здоровайся, как ты поздоровался со мной, всем кланяйся. В заколдованную страну едешь ты, не поздороваешься – пропадёшь!

Поблагодарил Санасар старика за добрый совет и поехал по средней дороге.

Ехал он, ехал и увидел большое стадо овец. Пас его пастух, широкоплечий, могучий, ростом не ниже Санасара.

– Здравствуй, добрый человек! – приветствовал его Санасар.

– Привет и тебе, странник, – отвечал пастух. – Куда путь держишь?

– Еду в Медный город, где правит царь каджей.

– Что ж, путь не близкий, – говорит пастух. – Слезай с коня, поешь на дорогу, молока моего отведай.

– За приглашение спасибо, – поблагодарил Санасар. – Да только тороплюсь я, некогда мне молоко пить.

– Тогда назад поворачивай. Тех, кто от моего угощения отказывается, я дальше не пропускаю.

Делать нечего. Слез Санасар с коня. А пастух тем временем нацедил полное корыто овечьего молока. Да такое корыто, что в нём и вчетвером можно было свободно улечься. Так он силу женихов Дехцун-Цам испытывал. И никто ещё не смог выпить столько молока, никто не был достоин дочери царя каджей.

– Пей на здоровье, – сказал пастух и пошёл к своему стаду.

Ещё не успел его кругом обойти, как слышит издалека крик Санасара:

– Эй, пастух! Прими свою плошку. Спасибо за угощение! Счастья тебе! А мне в путь пора.

Прибежал тот к корыту. Увидел, что всё до капли выпил Санасар, даже корыто опрокинул. Посмотрел ему вслед и пробормотал:

– В добрый путь, богатырь! Не одолеть тебя никому!..

Солнце стало клониться к закату, когда достиг Санасар крепостной стены Медного города. У стены сорок дряхлых старцев сидят, на юного всадника потускневшими глазами глядят, все обросли длинными бородами. Верно, немало лет пожили на белом свете.

– Здравствуйте, уважаемые! – приветствовал их Санасар.

– Здравствуй, юноша, – ответили старики. – Садись вместе с нами. Это ничего, что мы стары, а ты молод. К концу завтрашнего дня не будет меж нами различья.

А один старец добавил со вздохом:

– Эй-вах! Ещё один безумец по собственной воле в расставленные сети плывёт.

Обратился к нему Санасар:

– Растолкуй мне, отец, ваши странные речи. Почему говорите, что завтра не будет между мной и вами различия?

– Эх, молодец! – ответил старик. – Были и мы недавно такими же юными, как ты. Так же, как ты, за невестой сюда явились…

– Да что же приключилось с вами?

– Есть сторожевая птица у колдуньи Дехцун. Прилетает она на городскую стену, и кого увидит, кто крик её страшный услышит, тот и красоты, и силы, и молодости своей лишится. Ночью-то она спит, а с наступлением дня новых женихов высматривает. Берегись её, молодец!

Отъехал Санасар от Медного города подальше, в лесу укрылся. А как стемнело, снова вернулся. Поехал вдоль стены, объехал весь город кругом – нет нигде городских ворот! Пришпорил он тогда своего верного коня, прыгнул Джалали и перенёс его через высокую стену.

В медном городе

Долго бродил Санасар по тёмным безлюдным улицам, пока не нашёл наконец постоялый двор. Содержал его старик-армянин.

Спросил Санасар:

– Здравствуй, дедушка! Сколько берёшь за постой?

– За коня – один сребреник, за человека – полсребреника. Жизнь человеческая не слишком дорога в этой стране.

– Дам я тебе, – сказал Санасар, – два сребреника за коня и три сребреника за себя. Только смотри, чтобы сыт был мой конь!

Велел он насыпать овса Джалали. Сам хлебом поужинал. Затем подсел к старику и попросил:

– Дедушка, расскажи мне что-нибудь.

– Да что же тебе рассказать, юный странник?

– Ну, что это за город, в который я попал? Как называется?

– Город этот Медным городом зовут.

– Вот оно что! – прищёлкнул языком Санасар. – Значит, это Медный город и есть?

– Он и есть, – кивнул старик.

– Слышал я, что у здешнего царя дочь-красавица.

– А тебе-то что? – рассердился вдруг старый армянин. – Какая бы красавица ни была, а всё не про тебя!

– Да я ведь просто так спросил… – начал было оправдываться Санасар.

– Послушай меня, сынок, – перебил его старик. – Царская дочь – колдунья. Заманивает она сюда юношей и губит их. Уж не за ней ли ты приехал? Если так, жалко мне тебя. Понравился ты мне. Послушай меня, старика, отступись от Дехцун-Цам!

Успокоил его Санасар:

– Да нет, дедушка, не за ней я пришёл. На что она мне! Вот только любопытство берёт: неужто никто на свете не может превозмочь силу её колдовства?

Промолвил старик:

– Сила её таится на дне морском. Если бы нашёлся такой богатырь, который в море вишапа одолел, из его пасти драгоценный камень достал, сюда бы приехал и на заре обнажённую девушку узрел, тогда бы растаяли колдовские чары Дехцун-Цам.

– Да разве найдёшь такого богатыря! – с сомнением покачал головой Санасар и опять обратился к старику: – Дедушка, а не показал бы ты мне башню, в которой она живёт, и окна её?

– Да тебе-то зачем?

– Как зачем? Вернусь в свою страну и расскажу обо всём, что видел в Медном городе.

– Ну, так уж и быть. Пошли, покажу.

Поднялись они на крышу постоялого двора. Старик рукой указал:

– Вон её башня. А вон окна её, видишь? Они чёрными занавесками занавешены, чтобы не увидел её никто.

– А что это там наверху сияет, будто светильник? – спрашивает Санасар.

– Это не светильник, а яблоко золотое. Лежит оно на столбе над дворцовыми воротами. А на второй башне ещё и палица есть! Кто яблоко достанет, а потом обратно положит; кто палицу вниз сбросит, а потом обратно закинет; кто драгоценный камень из пасти вишапа добудет и царя в бою одолеет – только тот станет мужем Дехцун-Цам и увезёт её с собой.

– Нет, – засмеялся Санасар. – Я не тот, кто смог бы все эти подвиги проделать. Зато мне будет что рассказать дома о Медном городе! А теперь пойдём-ка спать, поздно уже…

Улеглись они. Дождался Санасар, когда уснул старик. Прислушался: в городе тоже тихо.

Взошла ясная луна, озарила всё кругом ровным голубым светом.

Поднялся Санасар. Оборотился на восток и трижды вознёс молитву Господу. Затем отвязал Джалали, вскочил в седло и выехал со двора.

Прискакал на майдан. Там призвал он на помощь Ратный Крест, пришпорил Джалали, и взмыл чудо-конь до верхнего столба над дворцовыми воротами. Схватил Санасар золотое яблоко и спрятал его за пазуху. Прыгнул вниз Джалали – целый час до земли летел.

Призвав на помощь Ратный Крест, вновь разогнал коня Санасар. Взлетел Джалали до самой вершины башни. Протянул Санасар руку, ухватил палицу и метнул её вниз. Полчаса летела палица, расколола пересохшую от летней жары землю, на гяз вглубь ушла.

А Санасар уже к морю скакал. Прыгнул в глубину вместе с конём. Вишап и головы поднять не успел, как обрушился на него удар тяжёлой палицы Санасара. Вылетел из зубастой пасти драгоценный яхонт и упал далеко на берегу. Разъярился вишап, ударил хвостом и выплеснул из моря огромную волну. Пронеслась она водным смерчем над Медным городом, весь его залила.

А Санасар уже на постоялый двор вернулся. Улёгся, как ни в чём не бывало, и проспал до рассвета.

Едва рассвело, проснулся он и поднялся на крышу. Тут распахнулись в башне окна дочери царя каджей, и увидел Санасар прекрасную девушку, ещё не успевшую облачиться в одежды.

И в тот же миг растаяли колдовские чары Дехцун-Цам.

…За утренней трапезой говорит старик:

– Ночью вроде шум какой-то мне почудился.

Отвечает Санасар:

– Это ветер, дедушка, шумел. Чёрная туча пришла со стороны Сасуна. Ливнем над городом пролилась.