Текст книги "Былины"

Былины

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Первые подвиги киевских богатырей

Исцеление Ильи Муромца

 
Да старо´й казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович,
Он сидел ли тридцать лет на седалище,
Он не имел-то да ни рук, ни ног.
Да пришло к нёму два старца незнакомые,
Проговорит ему старец да едино´ слово:
«Ай же Илей, восстань ты на свои резвы ноги,
Дай-ка пива выпити яндому´».
Илей говорит-то старцу таково слово:
«Не имею я да ведь ни рук, ни ног,
Сижу тридцать лет на седалище».
Говорил старый старец едино´ слово:
«Ай же Илей, восстань ты на свои резвы ноги,
Иди ты, Илей, к водоносу ты,
Налей пива я´ндому,
Принеси ты яндому пи´тия».
Выстал Илей на свои резвы ноги,
Пришёл Илей к водоносу,
Яндому захватил пития с водоносу,
Приносил-то старцу единому.
Старец говорит ему да й таково слово:
«Да пей-ка ты, Илей, да сам яндому».
Выпил Илья пития яндому,
Почувствовал в себе силу да великую,
Говорил старец-то друго слово:
«Ай же Илей, дай же мне пива выпить яндому».
Он пошёл по мо´сту по ду´бовому,
Закричали балки под мостом белодубовым,
Загнулись-то тут мосты калиновы.
Зачерпнул пития Илей с водоносу,
Приносил старцу яндому´ питья,
Старец говорил ему дай таково слово:
«Да пей-ка ты, Илей, да сам яндому».
И выпил Илей другу яндому,
Услышал Илей в себе силу великую,
Проговорит тут старец ещё едино´ слово:
«Ай же ты Илей, дай-ка выпить яндому пития».
Он как выпил, Илей, пива-то яндому,
Он почуял в себе, Илей, силу да великую.
Говорил другой старец таково слово:
«Ай же ты Илей, налей-ка мне пива яндому».
Наливает Илей пива с водоносу,
А приносит старцу-то другому,
Проговорил ли старец таково слово:
«Если приказать тебе третье пить яндому,
Не удержать тебе силы великоя,
Не удержать тебе силы богатырския».
Выпил-то старец ведь сам яндому,
И проговорил старец да таково слово:
«Ай же ты Илей, да ты справься-тко да ко городу,
Ко городу да ты ко Киеву,
Ко солнышку князю да ко Владимиру.
И выйдешь из своего ты посе´лия,
Тутко о путь камень есть неподвижныя,
На камени да подпись есть подписана».
И ходит Илей покоём белодубовым,
Да тым ли мостом калиновым.
Пришли ёго родители да рождёные,
Пришли оны со работы со крестьянскоей,
Пришли ёго братия да родимые,
Да пришли ёго сестры да любимые.
Обрадовались его рождёные да родители,
И с радости родители опечалились:
Тридцать лет сидел на седалище,
Не имел-то он ни рук-то да ни ног.
Говорит Илей своим рождёныим родителям,
Говорит Илей да таково слово:
«Ай же вы мои родители рождёные!
Где вы были на крестьянской на работушке?»
Ай же отвечали его рождёные родители:
«Слава тебе господи, тридцать лет сидел Илей да на седалище,
Не имел Илей ведь ни рук, ни ног».
Спросил у рождёныих родителей:
«Ай же вы мои рождёные родители!
Где вы работали крестьянскую работушку?»
Говорил ему родитель да рождёные:
«Ай же ты Илей, мы работаем луг и пожню,
Чистим луг, пожню за три поприща о´т дому».
– «Ай же ты родитель мой рождёныя!
Сведи меня туда да на займище,
Укажите вы мне мою работушку».
Привёл его родитель да на займище.
«Укажи мне, родитель, по которых мест межа».
Захватил Илейко лесу кусту в пясть,
Отрубил лесы дремучие по ко´решку,
Бросил на место на пристойное,
Говорил родителю да таково слово:
«Ай же ты мой-то родитель рождёныя!
Полно ли тебе луг, пожню чистить,
Простите меня с рождёного со места».
Отправлялся Илей к стольному городу ко Киеву,
Пришёл к тому камени неподвижному,
На камени была подпись да подписана:
«Илей, Илей, камень сопри с места неподвижного, —
Там есть конь богатырский тебе,
Со всеми-то поспехамы да богатырскима;
Там есть-то шуба соболиная,
Там есть-то плёточка шелковая,
Там есть-то палица булатная».
Проговорил Илей да таково слово:
«Ай же ты конь богатырской!
Служи-тко ты верою-правдою мне».
Конь-то прого´ворил Иле´ю таково слово:
«Ай же ты Илей, старой казак Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович!
Ты мо’шь ли владать конём богатырскиим?»
Он садился, старой казак Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович,
На этого коня на богатырского,
А со этыма поспехамы богатырскима,
Садился тот старой казак Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович.
Прогово´рил конь голосом человечьиим:
«Ай же старой казак Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович!
Знай ты мною управлять,
Дал тебе Господь коня да богатырского,
Послал Господь ангелов милосливых
На твоё рождёное на место,
Дал тебе Господь руце, нозе.
Не написано теби, старой казак Илья Муромец,
Илья Муромец сын Иванович,
Не писана тебе смерть на убоищи».
 

Илья Муромец и Святогор

 
Как не да´лече-дале´че во чистом во поли´,
Тута куревка да поднималася,
А там пыль столбом да поднималася, —
Оказался во поли добрый молодец,
Русский могучий Святогор-богатырь.
У Святогора конь да будто лютой зверь,
А богатырь сидел да во косу сажень,
Он едет в поли, спотешается —
Он бросает палицу булатную
Выше лесушку стоячего,
Ниже облаку да ходячего,
Улетает эта палица
Высоко да по поднебесью;
Когда палица да вниз спускается,
Он подхватывает да одной рукой.
 
 
Наеждяет Святогор-богатырь
Во чистом поли он на сумочку да скоморошную,
Он с добра коня да не спускается,
Хотел поднять погонялкой эту сумочку —
Эта сумочка да не ворохнется.
Опустился Святогор да со добра коня,
Он берёт сумочку да одной рукой —
Эта сумочка да не сшевелится;
Как берёт он обема рукам,
Принатужился он силой богатырской,
По колен ушёл да в мать сыру землю, —
Эта сумочка да не сшевелится,
Не сшевелится да не поднимется.
Говорит Святогор да он про себя:
«А много я по свету еждивал,
А такого чуда я не видывал,
Что маленькая сумочка да не сшевелится,
Не сшевелится да не здымается,
Богатырской силы не сдавается».
Говорит Святогор да таковы слова:
«Верно, тут мне, Святогору, да и смерть пришла».
И взмолился он да своему коню:
«Уж ты верный богатырский конь!
Выручай теперь хозяина».
Как схватился он да за уздечику серебряну,
Он за ту подпругу золочёную,
За то стремечко да за серебряно, —
Богатырский конь да принатужился,
А повыдернул он Святогора из сырой земли.
 
 
Тут садился Святогор да на добра коня
И поехал во чисту´ полю
Он ко тым горам да Араратскиим.
Утомился Святогор да он умаялся
С этой сумочкой да скоморошноей,
И уснул он на добро´м коне,
Заснул он крепким богатырским сном.
Из-под далеча-далеча из чиста´ поля´
Выеждял старой казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович,
Увидал Святогора он бога´тыря:
«Что за чудо вижу во чистом поли,
Что богатырь едет на добро´м кони´,
Под богатырём-то конь да будто лютый зверь,
А богатырь спит крепко-накрепко».
Как скрычал Илья да зычным голосом:
«Ох ты гой еси, удалой добрый молодец!
Ты что, молодец, да издеваешься,
А ты спишь ли, богатырь, аль притворяешься,
Не ко мне ли, старому, да подбираешься?
А на это я могу ответ держать».
От богатыря да тут ответу нет.
А вскричал Илья да пуще прежнего,
Пуще прежнего да зычным голосом, —
От богатыря да тут ответа нет.
Разгорелось сердце богатырское
А у старого казака Ильи Муромца,
Как берёт он палицу булатнюю,
Ударяет он богатыря да по белым грудям, —
А богатырь спит, не просыпается.
Рассердился тут да Илья Муромец,
Разъеждяется он во чисто поле,
А с разъезду ударяет он богатыря
Пуще прежнего он палицей булатнею, —
Богатырь спит, не просыпается.
Рассердился тут ста´рой казак да Илья Муромец,
А берёт он шалапугу подорожную,
А не малу шалапугу – да во сорок пуд,
Разъеждяется он со чиста поля,
И ударил он богатыря по белым грудям, —
И отшиб он себе да руку правую.
Тут богатырь на кони да просыпается,
Говорит богатырь таково слово:
«Ох, как больно русски мухи кусаются».
Поглядел богатырь в руку правую,
Увидал тут Илью Муромца,
Он берёт Илью да за желты´ кудри,
Положил Илью да он к себе в карман,
Илью с лошадью да богатырскоей,
И поехал он да по святым горам,
По святым горам да Араратскиим.
Как день он едет до вечера,
Тёмну ноченьку да он до´ утра,
И второй он день едет до вечера,
Тёмну ноченьку он до утра,
Как на третей-то да на денёчек
Богатырский конь стал спотыкатися.
Говорит Святогор да коню доброму:
«Ах ты волчья сыть да травяной мешок!
Уж ты что, собака, спотыкаешься,
Ты идти не мошь аль везти не хошь?»
Говорит тут верный богатырский конь
Человеческим да он голосом:
«Как прости-тко ты меня, хозяинушко,
А позволь-ка мни да слово вымолвить:
Третьи суточки да ног не складучи
Я вожу двух русскиих могучиих богатырей,
Дай в третьих с конём богатырскиим».
Тут Святогор-богатырь да опомнился,
Что у него в кармане тяжелёшенько, —
Он берёт Илью да за желты´ кудри´,
Он кладёт Илью да на сыру землю
Как с конём его да богатырскиим,
Начал спрашивать, да он выведывать:
«Ты скажи, удалый добрый молодец,
Ты коей земли, да ты какой орды?
Если ты богатырь святорусский,
Дак поедем мы да во чисто поле,
Попробуем мы силу богатырскую».
Говорит Илья да таковы слова:
«Ай же ты удалой добрый молодец!
Я вижу силушку твою великую,
Не хочу я с тобой сражатися,
Я желаю с тобой побрататися».
Святогор-богатырь соглашается,
Со добра коня да опущается,
И раскинули оне тут бел шатёр,
А коней спустили во луга зелёные,
Во зелёные луга оне стреножили.
Сошли они оба во бело´й шатёр,
Они друг другу порассказалися,
Золотыми крестами поменялися,
Они с друг другом да побраталися,
Обнялись они, поцеловалися:
Святогор-богатырь да будет больший брат,
Илья Муромец да будет меньший брат;
Хлеба-соли тут они откушали,
Белой лебеди порушали
И легли в шатёр да опочив держать.
И недолго-немало спали – трое суточек,
На четверты оне да просыпалися,
В путь-дороженьку да отправлялися.
 

* * *

 
Как седлали оне да коней добрыих,
И поехали оне да не в чисто поле,
А поехали оне да по святым горам,
По святым горам да Араратскиим.
Прискакали на гору Елеонскую,
Как увидели оне да чудо чудное,
Чудо чудное да диво дивное:
На горы на Елеонския
Как стоит тута да дубовый гроб;
Как богатыри с коней спустилися,
Оне ко гробу к этому да наклонилися,
Говорит Святогор да таковы слова:
«А кому в этом гробе лежать сужено?
Ты послушай-ка, мой меньший брат, —
Ты ложись-ка во гроб да померяйся,
Тебе ладен ли да тот дубовый гроб».
Илья Муромец да тут послушался
Своего ли братца большего,
Он ложился, Илья, да в тот дубовый гроб, —
Этот гроб Ильи да не поладился,
Он в длину длинён и в ширину широк.
И ставал Илья да с того гроба,
А ложился в гроб да Святогор-богатырь, —
Святогору гроб да поладился,
В длину по меры и в ширину как раз.
Говорит Святогор да Ильи Муромцу:
«Ай же ты Илья да мой меньший брат!
Ты покрой-ка крышечку дубовую,
Полежу в гробу я, полюбуюся».
Как закрыл Илья крышечку дубовую,
Говорит Святогор таковы слова:
«Ай же ты Ильюшенька да Муромец!
Мни в гробу лежать да тяжелёшенько,
Мни дышать-то нечем да тошнёшенько.
Ты открой-ка крышечку дубовую,
Ты подай-ка мне да свежа воздуху».
Как крышечка не поднимается,
Даже щёлочка не открывается.
Говорит Святогор да таковы слова:
«Ты разбей-ка крышечку саблей вострою».
Илья Святогора послушался,
Берёт он саблю вострую,
Ударяет по гробу дубовому, —
А куда ударит Илья Муромец,
Тут становятся обручи железные.
Начал бить Илья да вдоль и по´перек, —
Всё железные обручи становятся.
Говорит Святогор да таковы слова:
«Ах ты меньший брат да Илья Муромец!
Видно, тут мни, богатырю, кончинушка,
Ты схорони меня да во сыру землю,
Ты бери-тко моего коня да богатырского,
Наклонись-ка ты ко гробу ко дубовому, —
Я здохну тиби да в личко белое,
У тя силушки да поприбавится».
Говорит Илья да таковы слова:
«У меня головушка есь с проседью,
Мни твоей-то силушки не надобно,
А мне своей-то силушки достаточно:
Если силушки у меня да прибавится,
Меня не будет носить да мать сыра земля;
И не наб мне твоего коня да богатырского, —
А мни-ка служит верой-правдою
Мни старой бурушка косматенький».
Тута братьица да распростилися,
Святогор остался лежать да во сырой земли,
А Илья Муромец поехал по святой Руси
Ко тому ко городу ко Киеву,
А ко ласковому князю ко Владимиру.
 
 
Рассказал он чудо чудное,
Как схоронил он Святогора да богатыря
На той горы на Елеонскии.
Да тут Святогору и славу поют,
А Ильи Муромцу да хвалу дают.
А на том былинка и закончилась.
 

Илья Муромец и Соловей-разбойник

 
Из того ли города из Муромля,
Из того ль села да Карочирова
Выезжал дуродний добрый молодец,
А ведь старый казак Илья Муромец.
Он заутреню тую христовскую
А стоял во граде во Муромле
И хотел попасть к обедне
В стольно-Киев-град.
Брал у батюшки, у матушки прощеньице,
А прощеньице, благословленьице,
Кладовал он заповедь великую:
Не съезжаться, не слетаться во чисто´м поли´
И не делать бою-драки, кроволития.
Так тут старый казак Илья Муромец
Заседлал тут своего добра коня,
А он малого бурушку косматого,
Выезжал в раздольице чисто поле.
Его путь-дорожка призамешкала,
Он не мог попасть ко городу ко Киеву,
А попал ко городу Чернигову.
Усмотрел под городом Черниговым
Нагнано´ там силушки черны´м-черно´,
А черным-черно как черна´ ворона´, —
Хочут черных мужичков да всех повырубить,
Хочут церкви Божии на дым спустить.
Разгорелось сердце у бога´тыря,
А у старого каза´ка Ильи Муромца,
Наруши´л он заповедь великую,
Просил себе да Бога на´ помочь,
Да пречисту пресвятую Богородицу,
Припускал коня на рать-силу великую,
Стал он силу с крайчика потаптывать,
Конём топтать да из лука´ стрелять,
Стал рубать их саблей вострою,
Своим копьём да муржемецкиим,
Притоптал он силу-рать великую.
Подъезжал ко городу Чернигову,
Отворялися ворота во Чернигов-град,
Выходят мужички черниговски
Да низко ему поклоняются:
«Ай же ты дородный добрый молодец!
А иди-ка ты ко мне да воеводою,
Воеводою да во Чернигов-град».
Говорит старый казак Илья Муромец:
«Ай же вы му´жички-черниговцы!
Не пойду я к вам да воеводою.
Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в Киев-град».
Говорят ему мужички-черниговцы:
«Прямоезжая дорога заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
Замуравела дорожка ровно тридцать лет.
Как у той ли реченьки Смородинки,
Как у той ли грязи, грязи чёрные,
Как у той ли берёзыньки покляпоей,
У того креста Леонидова
Сидит Со´ловей-разбойничек Дихмантьев сын
На семи дубах в девяти суках.
Как засвищет Соловей по-соловьиному,
Закричит, собака, по-звериному,
Зашипит, проклятый, по-змеиному,
Так все травушки-муравы уплетаются,
Все лазоремы цветочки отсыпаются,
А что есть людей вблизи – все мертвы´ лежат.
Прямоезжеей дорожкой есть пятьсот всех верст,
А окольною дорожкой-то всех тысяча».
Так тут старый казак Илья Муромец
Повернул коня богатырского
И поехал по раздольицу чисту´ полю´,
По той ли дорожке прямоезжеей.
Подъезжал ко реченьке Смородинке,
Ко той ли грязи, грязи черныей,
Ко той ли берёзыньке покляпоей,
Ко тому кресту Леонидову.
Как завидел его Соловей-разбойничек,
Засвистал Соловей по-соловьиному,
Закричал, собака, по-звериному,
Зашипел, проклятый, по-змеиному, —
Как все травушки-муравы уплеталися,
Все лазоревы цветочки осыпалися,
Мелки лесушки к земле да приклонялися,
А что есть людей вблизи – так все мертвы лежат.
А у старого казака Илья Муромца
А конь на корзни´ спотыкается.
Так тут старый казак Илья Муромец
Говорит коню да таковы слова:
«Ах ты волчья сыть, травяной мешок!
Ты везти не мошь и идти не хошь.
Не слыхал, что ль, посвисту соловьего,
Не слыхал, что ль, покрику звериного,
Не слыхал, что ль, пошипу змеиного?»
Сам берёт он в руки плёточку шелко´вую,
А он бил коня по тучны´м бедрам,
Другой раз он бил меж ноги задния,
Третий раз он бил коня между´ ушей,
А удары давал всё тяжёлые.
Отстегнул свой тугий лук разрывчатый,
Натянул тетивочку шелковую,
Наложил стрелочку калёную,
А он сам стрелке приговаривал:
«Ты просвистни, моя стрелочка калёная,
Попади ты в Со´ловья-разбойничка».
Сам спустил тетивочку шелковую
Во тую ль стрелочку калёную, —
Тут просвистнула стрелочка калёная,
Попала в Соловья-разбойника,
Попала в Соловья да во´лево й висок,
Сбила Соловья да на сыру землю,
На сыру землю да во ковыль-траву.
Как тут старый казак да Илья Муромец
Подъезжал он к Соловью близёшенько,
Захватил он Соловья да за желты´ кудри´,
Сковал он Соловью да ручки белые,
Сковал он Соловью да ножки резвые,
Привязал ко стремечку булатному,
Сам поехал дорожкой прямоезжеей,
Прямоезжеей – в стольно-Киев-град.
Тут случилось старому каза´ку Ильи Муромцу
Ехать мимо Соловьина гнёздушка.
У того Соловья-разбойничка
А было´ три дочери любимые.
Посмотрела в окошечко тут старша дочь,
Говорит она да таковы слова:
«Наш-то батюшка сидит да на добро´м кони,
А везёт да мужика да деревенщину,
У правого у стремечка приковано».
Посмотрела в окошечко тут средня дочь,
Говорит она да таковы слова:
«Наш-то батюшка сидит да на добром кони,
А везёт да мужика да деревенщину,
У правого у стремечка приковано».
Посмотрела тут в окошечко младша дочь,
Говорила она да таковы слова:
«Ай сестрёнушки мои родимые!
А ведь окушком вы есть тупёшеньки,
Умом-разумом вы есть глупёшеньки, —
А сидит мужик да деревенщина,
А сидит мужик да на добром коне,
Наш-то батюшка на стремени приковано».
– «Ай же му´жевья наши любимые!
А берите-ка рогатины звериные,
А бегите-тка в раздольице чисто´ поле´
И убейте-тка мужика да деревенщину».
Эти мужевья любимые
Берут рогатинки звериные,
Скоро-наскоро бежат да во чисто полё,
Чтоб убить им мужика да деревенщину.
Как завидел их да Соловей-разбойничек,
Скричал да Соловей да громким голосом:
«Ай же зятевья´ мои любимые!
А бросайте-ка рогатинки звериные,
Подбегайте к добру молодцу´ близёшенько,
Берите-тка за рученьки за белые,
За его за перстни золочёные,
Ведите-тка в Со´ловье гнёздышко,
Кормите его ествушкой саха´рнией,
Поите его питьицем медвяныим
И дарите ему да´ры драгоценные».
Эти зятевья ль любимые
Побросали рогатинки звериные,
Подбегают к добру молодцу близе´шенько,
Хочут брать его за рученьки за белые,
За его за перстни за злачёные.
Как тут старый казак Илья Муромец
А он выдернул свою саблю острую,
Отрубил он им да буйны головы,
Половину он роет серы´м волкам,
А в другую половину чёрным воронам,
Сам поехал дорожкой прямоезжеей,
Прямоезжеей – во стольно-Киев-град.
Приезжал ко князю на широкий двор,
Сходил с коня на матушку сыру землю,
Сам идёт в палаты белокаменны,
На пяту он дверь да поразмахивал,
А он крест кладёт да по-писа´ному,
А поклон кладёт да по-учёному,
На четыре на сторонушки поклоняется,
А князю´ Владимиру в особину,
А его всем князьям да подколенныим:
«Здравствуй, князь Владимир стольно-киевский!
Я приехал из города из Муромля
Послужить тебе верой-правдою.
Защищать я буду церкви Божии,
Защищать я веру христианскую,
Защищать буду тебя, князя Владимира,
Со своей Апраксей-королевичной».
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
«Ты откудашный дородный добрый молодец,
Ты с какой земли, да из какой орды,
Ты какого отца да есть матери?
По имечки тебе можно место дать,
По отечеству тебя пожаловать».
А ведь князь Владимир стольно-киевский
Только что пришёл из церкви Божией,
От той ли от позднеей обеденки.
Сидят за столичном дубовыим
На тех ли скамеечках окольныих,
Едят ествушки сахарние,
Пьют пи´тьица медвяные.
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
«Ай же ты дородный добрый молодец,
Старый ты казак да Илья Муромец!
Ты какой дорожкой ехал в стольно-Киев-град,
Прямоезжеей али окольноей?»
Говорит старый казак Илья Муромец:
«Ехал я дорожкой прямоезжеей,
Прямоезжеей – во стольно-Киев-град».
Говорит князь Владимир стольно-киевский:
«Во глазах, мужик, ты надсмехаешься,
Хочешь ты пустым похвастаться, —
Где тебе проехать дорожкой прямоезжеей,
Прямоезжеей – во стольно-Киев-град!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела да замуравела,
Замуравела да ровно тридцать лет.
Как у той ли реченьки Смородинки,
Как у той ли грязи, грязи чёрныей,
Как у той ли берёзыньки покляповой,
У того креста Леонидова
Сидит Соловей-разбойничек Дихмантьев сын.
Как засвищет Соловей по-соловьиному,
Закричит, проклятый, по-звериному,
Зашипит, проклятый, по-змеиному, —
Так все травушки-муравушки уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Мелки лесушки к земле да преклоняются,
А что есть людей – так все мертвы лежат».
Говорит старый казак Илья Муромец:
«Ай же князь Владимир стольно-киевский!
А теперь Соловей-разбойничек на твоём дворе,
На твоём дворе, да на моём коне
У правого стремечка приковано».
Так тут князь Владимир стольно-киевский
Со всеми князьями подколенными
Пошли на широкий двор
Посмотреть на Соловья-разбойничка.
Так тут князь Владимир стольно-киевский
Одел шубку на одно плечо,
Одел шапочку соболью на одно ушко,
Поскорёшеньку выходит на широкий двор
Посмотреть на Соловья-разбойничка.
Увидали Соловья-разбойничка,
Ужахнулись ихние сердечушка.
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
«Ай же Соловей-разбойничек Дихмантьев сын!
Засвищи-тка, Соловей, да по-соловьиному,
Закричи, собака, по-звериному,
Зашипи, проклятый, по-змеиному».
Говорит тут Соловей-разбойничек:
«Ай же князь Владимир стольно-киевский!
Не у тя сегодня ел и пил,
Не тя сегодня я хочу послушаться, —
Ел и пил я у каза´ка Ильи Муромца,
Его буду я и слушати».
Говорит старый казак Илья Муромец:
«Ай же Соловей-разбойничек Дихмантьев сын!
Засвищи-тка, Соловей, на полсвиста´,
Засвищи-тка, Соловей, на полкрика´,
Зашипи-тка, Соловей, на полшипа».
Говорит тут Соловей-разбойничек:
«Ай же ты старый казак Илья Муромец!
Запечатались мои кровавы ранушки
От того-то удара от тяжёлого.
Ты налей-ка мне чару зелена вина,
Не малую стопу – в полтора ведра,
Разведи медами всё стоялыми,
Поднеси-тка мне, да Соловью-разбойничку».
Так тут старый казак Илья Муромец
Налил ему чару зелена вина,
Не малую стопу – в полтора ведра,
Поднёс он Соловью-разбойничку,
Как тут выпил Соловей-разбойничек
Эту ль чару зелена вина,
Почуял скорую кончинушку,
Засвистел Соловей во полный свист,
Закричал, собака, во полный крик,
Зашипел, проклятый, во полный шип.
Так тут все травушки-муравушки уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Малы лесушки к земле да преклоняются,
А что есть людей вблизи – все мертвы лежат.
А из тех ли теремов высокиих
Все хрустальные стеко´лышки посыпались,
А Владимир-князь да стольно-киевский
А он по двору да в кружки бегает,
Куньей шубкой да укрывается.
Говорит старый казак Илья Муромец:
«Ай же Соловей-разбойничек Дихмантьев сын!
Что же ты мо´его наказа на послушался?
Я тебе велел свистеть во полсвиста,
Закричать во полкрика,
Зашипеть во полшипа».
Говорит тут Соловей-разбойничек:
«Ай же старый казак Илья Муромец!
Чую я свою скорую кончинушку, —
Оттого кричал я во полный крик,
Оттого я шипел во полный шип».
Как тут старый казак Илья Муромец
Расковал он Соловья да ножки резвые,
Ножки резвые да ручки белые,
Захватил его за рученьки за белые,
Захватил его за перстни золочёные
И повёл его на поле на Кули´ково.
Приводил на поле на Куликово,
Положил на плаху на дубовую,
Отрубил он Соловью да буйну голову.
Половину роет-от серы´м волкам,
А вторую половину чёрным воронам.
 

* * *

 
С той поры ли стало времечко —
Не стало Соловья-разбойничка
На матушке святой Руси.
Да тем былиночка покончена.