Текст книги "Во свет. Тропа духовного мира"

Звуки ночной жизни

Мощные тёмные стволы древних древ, покрытые небольшими зелёно-лиловыми хвоинками, даже при обеденном жаростое не пропускали большую часть медных световых бликов, ибо поглощались так и не достигнув земли. В недрах лесов жило и таилось множество разных животных и птиц, им удалось приспособиться к дневной полумгле и ночной кромешной тьме, благодаря хорошему зрению и чуткому обонянию. Леса были густые и могучие, в них можно было запросто заблудиться, если сбиться с проложенных троп, но гущи были ухоженные, почти отсутствовали валежи и буреломы.

– Вот так кикиморовское царство, так и, кажется, что за теми дрёмостволами стоит избушка Ягой, – сказал, зевая Зар.

– Это точно, как великаны эти деревья, интересно насколько они высоки? В жизни не видел таких! – восхищался Свят, прислонившись к испещрённой коре, – Небось, и тридцать ладных парней не обхватят некоторые стволы?!

– В этом твоя правда, избранник. Тонгайские сосны – самые могучие деревья и не только в этом Мире, то, что вы можете лицезреть, молодняк, там, в глубинах леса, деревья в несколько раз шире и на треть выше, – молвил дух хранитель.

– О-го-го, вот это да! – удивлялся сказанному ведун, – в таких деревьях можно дома строить, прямо внутри.

– А тут твоя правда, юный древан, волохи так и поступают, они живут в домах вырезанных в мягкой и прочной древесине, притом главы и приближённые имеют дома ближе к земле, а воины и жители на вторых и третьих ярусах стволов.

– Скоро совсем не будет видно куда идти, – молвила Илия.

– Да, нужно готовиться к ночлегу, здесь вечереет быстро, да и в поле тоже, Мир Тал имеет длинный день, но довольно короткие ночи, – говорил мечтательный Ведом.

– Давайте здесь расположимся, под этими двумя огромными деревьями, они словно братья растут друг подле друга, – улыбнулся Свят, поглаживая мягкую подстилку земли, состоящую из лиловых переплетений трав и опавшей хвои.

– Я пойду искать ветки и сухостой для розжига, а вы пока обустройте ночлег, да освободить места для костра, обложите камнями, тут их вдоволь, – пнув небольшой камень чуней (обувью влахов), сказал Зар.

– Иди, да смотри с лешачихой не заигрывай, – усмехнулся Светозорь, – смотри далеко не ходи, тут заплутать не сложно.

– А вот и заиграюсь, – Зар изобразил поцелуй, вытянув в трубочку губы, оба друга рассмеялись.

– Ну, хватит уже, родные, надо торопиться, темнеет на глазах, – дружественным тоном молвила дева.

Пока Зар бегал за дровами, Илия со Святом очистили землю, постелили сунку (прочное сарафанное сукно), обложили место камнями, достали пару тёплых меховых шкур. Ведом поведал, что рядом имеется родник с ключевой водой, избранник небес сбегал за водой, вернувшись не только с нею, но и с горстью алых ягод, от которых шёл пленительный медынный аромат.

– Вот вы скороходы-лиходеи, я пока за розжигом бегал, вы всё обустроили, – нахмурив брови и надув губы, молвил ведун.

– Мы ещё и воды принесли, и ягоды, заварим вкуснейший ароматный напиток, – с дружеской издёвкой молвил Свят, – да не хмурься, друг, лучше понюхай, чувствуешь запах? Ягоды затуманили сознание Зара, всплыли далёкие детские воспоминания, накрывая буйну голову влаха, он вспомнил летние дни, проведённые с отцом на рыбалке у озера Глай, где он бегал нагой по поляне и поедал сдадко-кислые ягоды кубари.

– Да, просто безумный аромат, столько детских мыслей оживил, – с почти детской улыбкой, погрузившись в себя, сказал Зар, – ладно, други мои и ты ушастенький дружок, – влах почесал за ушком Мехоносика, тот лизнул его руку, – Я занимаюсь костром, а вы подумайте о нашем ужине.

Темнота расправила тайной крыло, накрыв Облачные Ветви и весь Тал липким мраком, оживив музыкальную трель ночной жизни. Десятки звуков тревожили, переплетались и переливались друг с другом, навевая чудные видения о злачённых птицах и необычных сказочных животных. Мир, казалось, погрузился в слуховой сон, завораживающий полёт оперившегося разума. Три фигуры грелись у яркого пламени костра, попивая хмельно-ягодный напиток, поедая вяленое и жареное мясо, фрукты и грибную икру; слушай непрекращающиеся ночные песни пленительного ночного леса.

– Оглянешься назад, а там кромешная тьма и столько разных звуков, страшновато, – прижавшись поближе к Святу, молвила дева.

– Не волнуйся, Солнышко, я же рядом.

– А мне не страшно, мой отец частенько меня брал с собой на охоту и в более дикие леса, где хищников тьма тьмущая. К костру никто не подойдёт, боится зверьё пламени, – откровенничал Зар.

– Так-то наш Мир, а тут кто знает?! – возразил Светозорь.

– Зверьё оно везде одинаково мыслит, будь-то хищник или жертва, – сказал Зар

– И снова сын своего рода оказался прав, живности всякой тут полно, но к костру они близко не подойдут, с матерью природой не поспоришь, – хихикнув, промолвил хранитель, – Не переживай, красавица.

– А у меня аромат этих ягод оживил детские воспоминания, даже свежий ветерок почувствовал кожей, так волнительны и притягательны были ведения, – молвил Зар.

– А ты, друже, поведай нам о своём кисло-сладком детстве, – положив руку на плечо, попросил Свят.

Зар улыбнулся, вздохнул и поведал друзьям о своих детских приключениях у волшебного озера, – Мне тогда пять вёсен всего было, но память, как река, то полноводна весной, то маловодна летом. Был жаркий летний день, солнце играло со мной в «лыбаньки» – игру, придуманную мной, я прятался за сенником и, выглянув, улыбался светилу, то в ответ манило своей лучезарью. Отец собирался на рыбалку и решил взять меня с собой, так как было очень жарко, то даже не стал одевать меня, я так голышом и побежал за ним, на лету схватив бутыль с холодной водой на всякий случай. Глай завораживало, мириады бабочек и стрекоз играли в своём полёте «кувырки-перевёртыши», то опускаясь на сочную траву, то поднимаясь, то летая над лилово-зелёной гладью священного озера, – рассказ Зара увёл друзей к беспечным просторам, они вжились в эту историю, – Одна из бабочек, в пурпурно-красном «оперении» пыталась поиграть со мною, кружа над головой, щекоча крылышками растрёпанные волосики, пытаясь сесть на курносый носик. Я побежал за ней, искрящее солнце освещало моё нагое тело, создавая приятные ощущения на коже; я почти коснулся её крылышек, но тут она взвилась ввысь, к облакам, чуть не разрыдавшись от потери, я отпустился на траву. Тут-то и увидел, эти сказочные алые горошинки счастья, что улыбались мне своими сладкими устами; аромат трав был очень приятным, но запах этих съедобных ягод меня манил, мне безумно захотелось отведать сии природные явства, я стал сначала по горошинке бросать их себе в рот, а затем горстями, вместе с травой, не разбирая, запихивал в себя, жадно причмокивая. Их кисло-сладкий вкус, тревожил язык и нёба, а зубы окрашивал в блекло-алые цвета, но я, как безудержный поедал эти ягоды. Кубари, повзрослев, я узнал их название, пленили мой разум и владели им, я лопал и лопал эти ягоды, алый сок растекался по моей груди, подбородку, всё моё тело было ало-розового цвета. Насытившись, я вернулся к побережью, отец, увидев меня, рассмеялся и долго хохотал, а затем схватил за ручку и повёл мыть в воды священного озера. Вот такая вот история моего детства ожила сегодня, благодаря аромату этих дивных ягод, – закончил свой рассказ Зар, а в глазах его поблескивали слёзы.

– Повезло тебе, брат, счастлив тот, кто познал вкус детства и с лихвой насладился им, – хлопнув ведуна по плечу, молвил Свят.

– Да, такие моменты всегда всплывают в памяти, как бы далеко не были запрятаны, – улыбнулась юная дева.

– Я вот завидую тебе, Зар. Нам духам бестелесным этого не дано познать, не дано ощутить, – молвил Ведом.

– Слушай, хранитель, а не хотел бы ты нам поведать новую историю, у тебя же их полно, может нас бы и сон сморил, – обнимая любимую, молвил Свят.

– Отчего же нет, под звуки ночи любая история становится более завораживающей и глубокой, – тихим голосом, почти шепча, начал свой рассказ Ведом.

«Судьба милосердна к тем, кто её ценит и не торопит жизненные мгновенья, что в начале людской жизни бегут без продыху, а к окончанию, их хочется остановить и замедлить вечный бег. Нарин – высокий и избалованный юноша, не желал ценить мгновения жизни, прожигал их в пьянстве и гулянках, разменивая юных дев, как медяки на рынке. Перст судьбы укажет каждому свой путь, и до самовлюблённого юнца добрались перемены, перемены, требующие самоотверженного решения и познания чистой искренней любви. Заплутал наш герой в дремучем лесу, пошёл через просеку в соседнее поселение на гулянку, да река разлилась, пришлось идти сквозь валежник, а там и в глушь, где он и заблудился. Бродил-скитался изнеженный юноша по густым лесам, измученный упал у поваленной берёзки, заплакал и запричитал, но кто мог услышать Нарина в бескрайних малопроходимых лесах. То ли от усталости, то ли от печали, но сморила юношу сонливая бабка, спит он и видит, будто напали на младую, божественной красоты деву два лиходея лесных и тащат её вглубь, в болотную топь, в подарок старику-болотнику. Схватил Нарин длинную берёзовую раздвоенную палку и давай, природным ухватом, нежить по спинам охаживать. Те запричитали, заохали, бросили деву и побежали в родную болотную топь, болотнику жаловаться, а юноша подхватил деву и поцеловал её в сомкнутые уста, да только дева обратилась дряхлой старухой и вцепилась в шею своему спасителю. В ужасе проснулся Нарин, сердце бежало полевым волком, словно за ним гналась сама смерть, и шанс удачного забега улетучивался с каждым ударом. Огляделся юноша, вокруг всё так же простирался лес, вдалеке виднелся просвет, и судя по поваленным берёзам там была заводь или даже болото. Ещё больше насторожился юноша, решив пойти в другую сторону, но истошные женские крики заставили повернуть Нарина назад, в сторону чавкающей топи, дурной сон не смог заставить его пройти мимо, и он поспешил на помощь, пересиливая, сковывающий тело, страх. Ему открылось огромное болото, обрубки деревьев, казалось, были единственными свидетелями этих водных сосущих пучин. За небольшим возвышением, он увидел молодую красивую девушку, она наполовину была погружена в болотную вязь, цепляя воздух, пыталась дотянуться до веток близлежащей берёзы. Дева рыдала и истошно звала на помощь, юноша застыл, как огорошенный, не зная, как поступить. Почему Нарина не удивила божественная красота девы, как в ужасном сне, и то, что дева была обнажена, видимо вспыхнувшая искра любви, затуманила разум, а пламенное сердце юноши было погружено в вспыхнувшее море рождённого светила. Никто не знает. Нарин бросился на помощь к деве, ступил, погрузившись по колено в липкую мерзкую воду, что сразу стала затягивать его в свои мёртвые топи, но он тянулся к деве, и как только их руки соединились, она стала тянуть его вниз, погружая всё глубже и глубже. Когда вода добралась до его шеи, он взглянул в глаза своей смерти, его взгляд не излучал страх или боль, то была искра негаснущей любви, что прожгла сердце молодой русалки. Та заплакала, в первый раз – искренне, за свою долгожданную жизнь, она полюбила, и тоже в первый раз. Сжалилась дева над парнем, протянула ему свой серебреный хвост и вытянула на берег. Нарин закашлялся, выплёвывая болотную воду и вонючую тину; русалка ждала своей смерти, что юноша сейчас её погубит, но тот отдышавшись, приблизился и поцеловал красавицу, растопив последние осколки льда в её маленьком сердце. Она долго смотрела в голубые глаза юноши, теряясь в их поглощающей синеве, а затем махнула хвостом и уплыла в стоячую воду. Долго ждал Нарин возвращения своей любимой, но так и не дождался, маленькая чешуйка, прилипшая к его губам, навсегда осталась памятью первой любви уставшего юноши. Он выбрался из леса к вечеру, вернулся измученный домой. Спустя две весны Нарин женился на дочке старейшины, которую искренне полюбил и с которой прожил долгую и счастливую жизнь, жена ему родила шестерых детей, но блеклую чешуйку так и хранил на протяжении всего времени, в память о той, первой любви».

– Тебе бы сказителем быть, цены бы не было, – с восхищением молвил Светозорь.

– Как много грусти и печали, но как ценна любовь, – утирая проступившие слёзы, сказала Илия.

– Да, любовь спасает и калечит, в этом правда, но это чувство, что дарует нам счастье, и счастье это ни купишь ни за какие сокровища Мира.

– С этим сложно не согласиться, – подтвердил Свят, поцеловав юную избранницу небес.

– А теперь герои спать вам пора, завтра будет сложный день, а утро вечера…

– Мудренее, – смеясь, сказали влахи.

Ночь обволакивала смелых и самоотверженных, лелея их добрыми снами, готовя к ратным подвигам, к подвигам, которые останутся в памяти своего, да и не только, народа.

Новый день

Рассекая воздух, вспенённый утренним пробудившимся зрачком светила, стрела летела по направлению к деревянной фигурке, из груди и головы которой уже торчали две её заострённые сестры. Попав прямёхонько в стрелу, торчащую в голове, третья сестра расщепила её, встречая лучи пробуждающегося Сах.

– Вот это ты дал, Ансон, не видывал ни у кого такой меткости! Расщепила же пополам?! – с восхищением кричал Алорий, не веря явлённому чуду.

– Не зря же меня наградили, как и Арона, брата моего по отцу, за самоотверженную оборону у озера Выси, где мы положил три десятка напавших маронов, – ровным голосом сказал Ансон, – По мне, так каждый уважающий себя воин волох, должен так стрелять и мастерски владеть мечом.

– Я полностью с тобой согласен, тебя бы в главы нашего племени, Истас вот согласен, даже своё место готов доверить тебе, а вот остальные главы вцепились в свои места и боятся сдвинуться, – сплюнул волох и с недовольством промолвил-прорычал.

– Каждому свой путь, не нужно торопить время, оно итак мимолётно, друг мой, Алорий, – похлопав волоха по плечу, прищурившись, молвил Ансон.

Стрельбище волохов находилось на небольшой вырубке, в низине, которую очистили воины ещё двести вёсен назад, для оттачивания своих военных и охотничьих умений. Рядами стояли десятки деревянных фигур, в которые стреляли не только опытные воины, но и молодая поросль, а также шумная ребятня; разделений по полу не было, и юноши, и девы приходили сюда, дабы в будущем пополнить ряды своих отцов и дедов. Рядом оттачивали владение ручным оружием: мечом, забоном (огромной палицей), двусторонним топором. Ансон помогал соплеменникам, юнцам показывал и учил мастерски владеть мечом, детям и юношам очень нравился жизненный напор и дружеские шутки более старшего волоха. Волохи единолично владели Облачными Ветвями, но постоянно находились чужаки и враги, которые хотели внести свою историю в эти дремучие леса, поэтому большую часть своей жизни волохи прожигали в братских походах и держа оборону тёмных лесов.

– Ну, брат, теперь твоя очередь, – сказал Ансон, передав Алорию свой лук.

С быстротой молнии дрожащая на ветру стрела прочертила отделяющее расстояние и впилась в мягкую древесину новой фигурки, угодив прямо в глаз, следом вторая, которая почти попала во второй глаз, третьей была дарована макушка головы.

– Хорошая серия, стремительная, только вторая сестра легла немного криво, зацепив лишь край глаза деревянной фигурке, – радуясь прыти друга, молвил Ансон.

– Эх, мазок я перемазок, таки промазал, – вздохнул, улыбаясь Алорий, – до тебя мне далеко.

– Хватит нюнить, брат, ты выдал отличную серию, будь то враги, ты бы троих завалил, не дав им даже опомниться.

– В любом случае не лучшая серия, бывали и куда лучше, – махнул воин.

– Лучше да, но в скорострельности ты все свои лучшие серии превзошёл, сестры одна за другой ложились в мягкое древо, – молвил Ансон, потрепав шевелюру брата.

– Ну, тогда надо в саму (дом старожила, где готовились хмельные напитки) идти и выпить Язойского ция (хмельной настой на лесных травах), – схватив за плечо Ансона, сказал воин.

– Не могу, Алорий, ты же знаешь сейчас придёт молодая поросль, мне нужно их научить искустно владеть тяжёлым волохским мечом, да и не пью я, как женился, ты же знаешь.

– Знаю, знаю, просто проверяю твой дух, – гоготнул брат.

– Ух, Тяпун языкастый, – мягко заехал другу в живот Ансон, тот притворился, что больно, оба зашлись кошачье-человечьим хохотом.

– Как Ноя, дети? Все ли нормально?!

– Малыша опять вещие сны тревожат, всю ночь проплакал, Ноя очень беспокоится, – с болью в голосе сказал Ансон.

– Вот, ведунная бабка, что она всё тревожит маленького Китона, покоя не даёт его уставшей душе, – сочувственно промолвил Алорий.

– Во сне он видел боль нашего народа, гибель многих волохов, стариков и детей, тьма идёт к нам, смертельная дева точит кровавую косу.

– Ты же помнишь, не все его сны сбывались, а на некоторые мы смогли повлиять.

– Родной мой, Алорий, не сбылись те сны, которые и не могли сбыться, их время не пришло. Всё, что мы можем – это предвидеть время и место и подготовиться к этой битве.

– Значит, ты пойдёшь к Истасу? А когда?

– Пойду. Сразу после тренировки, медлить нельзя, малыш говорил, что это время Сахорона, которое наступило вчера и продлиться ещё несколько дней, – с резкостью в голосе сказал Ансон.

– Святые Боги, так скоро! Откуда ждать угрозу?

– В основном с неба, ему снились двухголовые летающие змеи, с прочной телесной бронёй, но и множество наземных тварей являлись ему.

– Мы выстоим, обязательно выстоим, вера нас хранит! Я иду с тобой к главе, вместе решим, чем мы можем удивить чуждых бестий.

– Спасибо, брат! Выстоим, на зубах принесём победу, – оскалив зубастую пасть, прорычал Ансон.

На стрельбище показалась молодая поросль, юные волохи с непоколебимой твёрдостью духа, но детским искрящимся взглядом, улыбаясь и играя, спешили в сторону своего наставника.

– Они наше всё, мы должны их сохранить, – показав в сторону ребятни, молвил Ансон.

– И мы сохраним! – опустив руку на плечо брату, уверил Алорий.

***

Малыш крепко спал, ночные вещие кошмары-сны отступили, как прибрежные воды реки Свободы – кормящей матери тёмных Облачных лесов. Ноя сидела на краю кроватки и наблюдала за спящим сыном, он такой чудный и красивый, немного худ в теле, но то от постоянного сидения дома и отсутствия друзей. «Как же ему одиноко в этом тёмном внутреннем Мире, как бы мне хотелось там быть с ним», – мучили Ною жгучие мысли, оставляя кровоточащие рубцы в израненном сердце матери.

– Как наш мальчуган? – тихо подойдя сзади, спросила Антина.

Мать оглянулась, улыбнулась дочери, приподнялась с кроватки и поцеловала в щёчку, встав рядом с ней.

– Как твои дела, кошечка? Ты сегодня решила пропустить стрельбище? – спросила Ноя.

– Да, сегодня решила, что нахождение здесь, с братиком, будет куда полезней.

– Красивой ты стала, Антина, небось, от мальчиков отбоя нет? – игриво улыбнувшись, спросила мама.

– Приставучие они, ну я на их уговоры не поддаюсь, пусть сначала стрелять научатся, а потом в ухажёры лезут, – с бодростью в голосе молвила дева.

– Прямо никто не нравится?! – стрельнула Ноя взглядом в сторону двери, – И юный сын, Патона, который сегодня утром опять подбросил ароматные цветы Гайаны под нашу дверь?! – улыбчивым голосом проговорила мать, поглаживая Антину по голове.

– Да, и он тоже, – отстранённым голосом молвила дева, а у самой сердце трепыхалось раненой птицей.

– Он же за цветами бегает к реке, это ой как далеко, пожалела бы юношу, опасно ведь в темень по лесам носиться, – строго проговорила Ноя.

– Я его не заставляю, – сказала Антина, а сама отпустила взгляд, дабы не столкнуться с взглядом пытливой и смекалистой мамы; боялась она признать, что в душе её уже давно пылает пожар пламенной любви к Ларону, сыну Патона.

– Значит, не интересен тебе Ларон, жаль придётся цветы выбросить, – направилась Ноя к деревянной крытой полке, вынула ароматные цветы и пошла в сторону окна.

– Не надо мамочка, не бросай, пожалуйста, пусть останутся, – пытаясь не разбудить брата, полушёпотом окрикнула Антина.

– Значит, нравится Ларон! Так и знала, материнское чувство никогда не обманет, – улыбнулась Ноя, – А чего скрываешь, поговори с ним, он же мучается? – протянув дочке цветы, наказательно молвила мама.

– Я не знаю как, я перед мальчишками бойкая, а как вижу Ларона, так теряю голову, сразу его сторонюсь…, – не поднимая глаз, шептала Антина.

– А ты начни с того, что спроси о его делах и мечтах, что-то я уверена он тебе откроется. Первый шаг всегда сложен, тем более ты не даёшь сделать его ему, он же не меньше тебя волнуется, сказать не может, вот цветами внимание и привлекает, а парень он хороший, уж поверь своей родной матушке, – обняла Ноя дочку, подумывая уже о своих внуках, душа Нои сияла первозданной чистотой.

– Мамочка, как же я тебя люблю! – Антина поцеловала мать.

– И я тебя, Котёнок, – посмотрев в глаза дочки, молвила мать, – А теперь беги и найди Ларона, поговори с ним девочка.

– Хорошо и спасибо, – Антина выскочила в дверь, сердце перестало бешено колотиться, покой даровали слова матери и, с этим покоем, она бежала на встречу со своим любимым.

– Вот и ладно, – улыбнулась – мурлыкнула Ноя.

Мама вернулась к кроватке, Китон перевернулся на бок и что-то прошептал во сне. Ноя попыталась понять эту фразу, но уловила лишь два слова «избранники небес», что за избранники и что от них ожидать, мысли пытались сковать её разум, но свет искрящей любви дочки растопил надвигающиеся ледяные пороги.

– Как же всё-таки быстро растут дети…

Ноя поцеловала маленькую головку малыша, пусть Мир меняется и её чуду придётся участвовать в этом, всё равно всё наладиться, она в это верила.