Текст книги "По ту сторону порабощающих нас иллюзий"

IV. Эволюция человека

Подобно Марксу, Фрейд осмысливает развитие человека в эволюционистских терминах. Размышляя о развитии индивида, Фрейд полагает, что основная движущая сила – сексуальная энергия – сама подвержена эволюции, имеющей место в жизни каждого индивида с рождения до половой зрелости. Либидо проходит несколько стадий: сначала оно концентрируется вокруг процессов сосания и кусания у младенца, затем – вокруг анальных и уретральных выделений и, наконец, вокруг генитальных органов. В истории каждого индивидуума либидо остается тем же и не совсем тем же: потенциально оно то же самое, но его проявления меняются в процессе индивидуального развития.

Представления Фрейда о развитии человеческого рода в некоторых чертах совпадают с представлениями об индивидуальном развитии, в других же расходятся. Он считает, что первобытный человек полностью удовлетворял свои инстинкты, в том числе и извращенные, составляющие часть примитивной сексуальности. Но первобытный человек, полностью удовлетворявший инстинкты, не способен был стать творцом культуры и цивилизации. Все же человек начинает создавать цивилизацию по причинам, которые Фрейду не удалось объяснить. Ее создание принудило человека отказаться от немедленного и полного удовлетворения своих инстинктов; неудовлетворенный инстинкт перешел в несексуальную духовную и психическую энергию, являющуюся строительным материалом цивилизации. (Эту трансформацию сексуальной энергии в несексуальную Фрейд назвал «сублимацией», использовав аналогию с химическими процессами.) Чем выше уровень развития цивилизации, тем больше энергии человек сублимирует и тем больше он подавляет (frustrates) свои первичные либидозные импульсы. Он становится более мудрым и культурным, но в некотором смысле и менее счастливым, чем первобытный человек, и гораздо более склонным к неврозам в результате чрезмерного подавления (frustration) инстинктов. Поэтому созданная человеком цивилизация не удовлетворяет его. И хотя историческое развитие – это позитивное явление, если учитывать только созданные цивилизацией продукты, в то же время этот процесс включает в себя рост неудовлетворенности и возможности образования неврозов.

Другой аспект исторической концепция Фрейда связан с «Эдиповым комплексом». В работе «Тотем и табу» он излагает гипотезу, согласно которой решающим шагом на пути от первобытного общества к цивилизованному было восстание сыновей против ненавистного им отца и убийство его. Затем сыновья создали общество, основанное на договоренности, с тем чтобы исключить в дальнейшем убийство во время беспорядков и обеспечить моральные установления. По Фрейду, ребенок в своем развитии проходит подобный же путь. В возрасте пяти-шести лет мальчик испытывает сильнейшую ревность к отцу и вытесняет в себе желание убить его только под влиянием угрозы кастрации. Чтобы освободиться от постоянного страха, он усваивает табу на кровосмешение и тем самым закладывает ядро, вокруг которого будет формироваться его «совесть» (супер-Эго, или сверх-Я). Впоследствии к первоначальным табу, полученным от отца, добавляются запреты и требования, выраженные другими авторитетами и обществом.

Маркс не предпринимал попыток сделать набросок индивидуального развития. Он занимался исключительно развитием человека в истории.

Движение истории осуществляется, по Марксу, благодаря постоянно возобновляющимся противоречиям. Производительные силы нарастают и приходят в конфликт с устаревшими экономическими, социальными и политическими формами. Такой конфликт (например, между паровым двигателем и предшествовавшей ему общественной организацией производства) приводит к социальным и экономическим изменениям. Однако установившаяся стабильность вновь нарушается дальнейшим развитием производительных сил (например, переходом от парового двигателя к использованию бензина, электричества, атомной энергии), что приводит к образованию новых социальных форм, больше соответствующих новым производительным силам. Конфликт между производительными силами и социально-политическими структурами сопровождается столкновением между социальными классами. Класс феодалов, опирающийся на прежние формы производства, приходит в столкновение с новым средним классом мелких производителей и предпринимателей; позже средний класс включается в борьбу против рабочего класса, так же как и против руководителей крупных монополистических предприятий, склонных душить более ранние и мелкие формы предпринимательской деятельности.

Психическое развитие человека происходит в рамках исторического процесса. Центральным положением эволюционистской теории Маркса является отношение человека к природе и развитие этого отношения. В начале истории человек полностью зависит от природы. По мере развития он все больше и больше освобождается от природной зависимости, начинает господствовать над природой и преобразовывать ее в процессе деятельности, а изменяя природу, он изменяет и самого себя. Зависимость от природы ограничивает свободу человека и его мыслительные способности: во многих отношениях он подобен ребенку. Он медленно взрослеет, и только когда он полностью овладеет природой и станет независимым существом, он сможет развернуть все свои интеллектуальные и эмоциональные способности. Согласно Марксу, социалистическое общество – это общество, в котором сформировавшийся человек начинает разворачиваться на полную мощь. Следующий отрывок, заимствованный из «Капитала», выражает некоторые идеи Маркса на этот счет: «Эти древние общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественно-родовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчинения. Условие их существования – низкая ступень развития производительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и к природе. Эта действительная ограниченность отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и народных верованиях. Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собою и с природой. Строй общественного жизненного процесса, т. е. материального процесса производства, сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под их сознательным планомерным контролем. Но для этого необходима определенная материальная основа общества или ряд определенных материальных условий существования, которые представляют собой естественно выросший продукт долгого и мучительного процесса развития»[10]10
  Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 23. – С. 89–90.


[Закрыть] (курсив мой. – Э. Ф.).

Род человеческий в процессе труда постепенно освобождается от матери-природы, и, освобождаясь, человек развивает свои интеллектуальные и эмоциональные силы и взрослеет, становясь независимым и свободным. Когда он окончательно поставит природу под свой полный и разумный контроль, когда общество окончательно утратит классово-антагонистический характер, «предыстория» закончится – и начнется подлинно человеческая история, в которой свободный человек планирует и организует свой обмен с природой и в которой целью всей общественной жизни является не труд и не производство, а развертывание человеческого содержания как цель в себе. Для Маркса это сфера свободы, в которой человек будет связан теснейшими узами с другими людьми и с природой.

Противостояние Маркса и Фрейда во взглядах на историю совершенно очевидно. Маркс непоколебимо верил в возможность для человека развиваться и совершенствоваться, что коренилось в мессианской традиции Запада, начиная с пророков, через христианство, Возрождение и мысль эпохи Просвещения. Фрейд был скептиком, особенно после Первой мировой войны. Он рассматривал проблему развития человека как трагедию по преимуществу. Что бы человек ни делал, это заканчивалось фрустрацией[11]11
  Фрустрация – состояние гнетущего напряжения и тревоги как реакция на невозможность достичь определенной цели. – Примеч. пер.


[Закрыть]; если бы ему удалось вернуться к первобытному состоянию, он бы добился удовольствия, но лишился мудрости; если он продолжает создавать все более утонченные цивилизации, он становится мудрее, но вместе с тем менее счастливым и более подверженным заболеванию. Для Фрейда эволюция – двусмысленное благодеяние: общество причиняет не меньше вреда, чем пользы. Для Маркса история – движение к самореализации человека; и как бы ни было велико зло, сотворенное данным обществом, общество остается необходимым условием для самопорождения и саморазвертывания человека. «Хорошее общество» для Маркса тождественно обществу хороших людей, т. е. всесторонне развитых, здравомыслящих и продуктивных индивидов.

V. Человеческая мотивация

Какие же мотивы побуждают человека действовать определенным образом, какие стремления толкают его в определенном направлении?

На первый взгляд кажется, будто, отвечая на этот вопрос, Маркс и Фрейд наиболее далеки друг от друга, а между их системами существует неразрешимое противоречие. «Материалистическое» учение Маркса об истории обычно истолковывается как утверждение того, что основным мотивом для человека является его стремление к удовлетворению материальных потребностей, его желание использовать и иметь все больше и больше. Затем эта алчность как основная человеческая мотивация противопоставляется представлению Фрейда, согласно которому наиболее сильную мотивацию составляет сексуальная потребность человека. Стремление к собственности, с одной стороны, и стремление к сексуальному удовлетворению – с другой, представляются противоположными объяснениями человеческой мотивации.

Из всего уже сказанного о теории Фрейда вытекает, что такое предположение искажает его концепцию в результате чрезмерного ее упрощения. Фрейд считает, что человеком движут противоречия, особенно противоречие между стремлением к сексуальному удовольствию и стремлением к выживанию и господству над окружающим. Этот конфликт стал выглядеть еще сложнее, когда Фрейд постулировал еще один фактор, противостоящий уже упомянутым, – супер-Эго, т. е. воспринятые ребенком авторитет отца и нормы, которые он олицетворял. Таким образом, с точки зрения Фрейда, человеком руководят конфликтующие друг с другом силы, но ни в коем случае не одно лишь желание сексуального удовлетворения[12]12
  Попутно упомяну, что, развивая свою теорию дальше, Фрейд продолжал мыслить противоречивыми категориями, в частности «инстинкт жизни» и «инстинкт смерти» как две силы, постоянно враждующие в человеке и мотивирующие его поступки. – Примеч. автора.


[Закрыть].

Расхожее представление о Марксовой теории мотивации еще сильнее искажает его мысль, чем в случае с Фрейдом. Искажение начинается с неверного понимания термина «материализм». Этот термин, как и противоположный ему – «идеализм», имеют два совершенно разных значения в зависимости от контекста, в котором они применяются. Когда они отнесены к человеку, то «материалистом» называют того, кто в основном озабочен удовлетворением материальных стремлений, а «идеалистом» – того, кто руководствуется идеей, т. е. духовной или этической мотивацией. Однако в философской терминологии «материализм» и «идеализм» имеют совершенно иные значения, и в этом контексте термин «материализм» можно употребить, говоря о Марксовом «историческом материализме» (термин, которым сам Маркс в действительности никогда не пользовался). С философской точки зрения, идеализм означает признание того, что основную реальность составляют идеи, а материальный мир, воспринимаемый с помощью органов чувств, сам по себе реальностью не обладает. Для материализма, преобладавшего в конце XIX в., реальна материя, но не идеи. В противовес механистическому материализму (лежавшему в основании учения Фрейда), Маркс не занимался установлением причинных связей между материей и мышлением, а рассматривал все явления как результат деятельности реальных людей. «В прямую противоположность немецкой философии, – писал Маркс, – спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, т. е. мы исходим не из того, что люди говорят, воображают, представляют себе… чтобы от них прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса»[13]13
  Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 3. – С. 25.


[Закрыть] (курсив мой. – Э. Ф.).

Марксов «материализм» предусматривает, что наше изучение человека мы начинаем с реального человека, каким мы его находим, а не с его мыслей о себе и о мире, с помощью которых он пытается объяснить самого себя. Чтобы понять, как могло возникнуть в случае с Марксом смешение личностного и философского истолкования материализма, мы должны продолжить наше рассмотрение до так называемой марксовой «экономической теории общества». Этот термин поняли так, будто бы, по Марксу, деятельность человека в историческом процессе определяется исключительно экономическими мотивами; другими словами, «экономический» фактор был истолкован в связи с психологическим, субъективным мотивом, т. е. как экономический интерес. Но Маркс не это имел в виду. Исторический материализм – отнюдь не психологическая теория; он исходит из того, что способ производства определяет практическую жизнь, способ бытия человека, а практика определяет его мышление, социальную и политическую структуру общества. В этом контексте экономика связывается не с психическими побуждениями, а со способом производства, не с субъективно-психологическим, а с объективным социально-экономическим фактором. Идея Маркса о том, что человека формирует его практическая жизнь, сама по себе не нова. Ту же самую идею Монтескье выразил следующим образом: «Институты формируют людей»; аналогично выражал ее и Роберт Оуэн. Новым в системе Маркса было то, что он детально проанализировал, что представляют собой эти институты, точнее говоря, что сами институты следует рассматривать как часть целостной системы производства, характеризующей данное общество. Различие в экономических условиях порождает различие в психологической мотивации. Одна экономическая система может привести к формированию аскетических наклонностей, как было на заре развития капитализма; другая – к преобладанию бережливости и накопительства, как в условиях капитализма XIX в.; следующая – к преобладающему желанию тратить и к все возрастающему потреблению, как при капитализме XX в. В системе Маркса есть лишь одна квазипсихологическая предпосылка: человек сначала должен есть и пить, иметь крышу над головой и одежду, прежде чем он сможет заниматься политикой, наукой, искусством, религией и пр. Отсюда производство необходимых средств существования, а соответственно и степень экономического развития, достигнутая в данном обществе, образуют основу, на которой развиваются социальные и политические институты, а также искусство и религия. В каждый исторический период сам человек формируется преобладающим образом жизни, который, в свою очередь, определяется способом производства. Все это, однако, не означает, будто стремление производить или потреблять является основной мотивацией человека. Напротив, Маркс критикует капиталистическое общество главным образом за то, что оно превращает желание человека «иметь» и «использовать» в господствующее стремление. Маркс считал, что человек, главенствующим желанием которого является «иметь» и «использовать», – это изуродованный человек. Маркс ставил своей целью достижение социалистического общества, организованного таким образом, чтобы не выгода и не частная собственность были господствующими целями, а свободное развертывание всех человеческих сил. Полностью развитой, истинно очеловеченный человек – это не тот, кто имеет много, а тот, что является многим.

Воистину одним из наиболее ярких примеров способности человека искажать чужие идеи и истолковывать их по своему разумению является то, что сторонники капитализма нападают на Маркса за его приверженность якобы «материалистическим» целям. Но это не только не соответствует действительности; парадокс состоит в том, что те же самые защитники капитализма нападают на социализм, заявляя, что стремление к прибыли, на которой покоится капитализм, – единственный значимый мотив созидательной человеческой деятельности и что социализм не может быть эффективным, потому что исключает стремление к прибыли как основной стимул экономики. Все это выглядит еще более запутанным и парадоксальным, если учесть, что российский коммунизм принял эту капиталистическую идею и что для советских руководителей, рабочих и крестьян стремление к выгоде представляется наиболее важным побудительным мотивом современной советской экономики. Не только на практике, но часто и в теоретических положениях о человеческой мотивации советская и капиталистическая системы согласны друг с другом и обе одинаково противоречат теории Маркса и его целям[14]14
  Такер ошибочно полагает, будто, по мнению Маркса, вынужденное стремление накапливать богатства с принудительной необходимостью превращает свободную творческую самодеятельность в отчужденный труд. В основе ошибки Такера – неправильный перевод текста Маркса, на который он ссылается. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс говорит следующее: «die einzigen Räder, die die National О??konomie in Bewegung setzt, sind die Habsucht», и т. д. Это означает: «Единственными маховыми колесами, которые пускает в ход политэконом, являются корыстолюбие…», а вовсе не то, как переводит Такер: «Единственными маховыми колесами, которые пускают в ход политэкономию, являются корыстолюбие…» Здесь субъект и предикат поменялись местами. – Примеч. и курсив автора. // Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 42. – С. 87. – Примеч. пер.


[Закрыть].

VI. Больной индивид и больное общество

Что представляет собой концепция психической патологии у Фрейда и у Маркса? Концепция Фрейда хорошо известна. Она исходит из допущения, что, если человек не справляется с эдиповым комплексом, иначе говоря, ес ли человеку не удается преодолеть свои инфантильные стремления и развить зрелую генитальную ориентацию, он разрывается между своими детскими желаниями и требованиями взрослого человека. Невротические симптомы свидетельствуют о компромиссе между инфантильными и взрослыми потребностями, в то время как психоз – это такой вид патологии, при котором детские желания и фантазии переполняют Эго взрослого человека и ни о каком компромиссе между двумя мирами нет и речи.

Маркс, конечно, никогда всерьез не занимался психопатологией, тем не менее он говорит об одной форме психических отклонений, которая, по его мнению, является наиболее фундаментальным выражением психопатологии и преодоление которой составляет цель социализма, – об отчуждении[15]15
  Концепция отчуждения все больше оказывается в фокусе дискуссий об идеях Маркса в Англии, Франции, Германии и США, как, впрочем, и в Югославии и в Польше. Большинство участников этих обсуждений, включая протестантских и католических теологов, а также социалистов-гуманистов, стоят на том, что задача преодолеть отчуждение является центральным звеном социалистического гуманизма Маркса и целью социализма; к тому же между ранним и зрелым Марксом существует полная преемственность, несмотря на различия в терминологии и акцентах (упомяну лишь некоторых авторов, относящихся к этой группе: Рюбель, Голдман, Баттмор, Фромм, Петрович, Маркович, Враницкий, Блох, Лукач). Другие авторы, как Д. Белл, Л. Фойер и до некоторой степени Ч. Р. Миллс, считают, что тема отчуждения не является для Маркса ни нужной, ни тем более центральной. – Примеч. автора.


[Закрыть].

Что же понимает Маркс под отчуждением? Суть это го понятия, впервые разработанного Гегелем, состоит в том, что мир (природа, вещи, другие люди и сам человек) стал чужд человеку. Человек не ощущает себя субъектом собственных действий, человеком мыслящим, чувствующим, любящим, он ощущает себя только в произведенных им вещах, т. е. объектом внешних проявлений собственных сил. Он находится в контакте с самим собой, только подчиняясь им самим созданным продуктам.

Считая Бога субъектом истории, Гегель усматривал в человеке Бога в состоянии самоотчуждения, а в историческом процессе – возвращение Бога к самому себе.

Фейербах перевернул учение Гегеля[16]16
  Ср. с дискуссией по проблеме отчуждения в книге R. Taker, Philosophy and Myth in Karl Marx, Cambridge University Press, 1961, pp. 85 ff. – Примеч. автора.


[Закрыть]; он считал, что Бог представляет собой силы самого человека, перенесенные с человека – собственника этих сил – на внешнее существо, так что человек соприкасается со своими собственными силами только через поклонение Богу; и чем Бог сильнее и богаче, тем слабее и беднее становится человек.

Мысли Фейербаха глубоко взволновали Маркса и сильно подействовали на него. Во введении «К критике гегелевской философии права» (написанной к концу 1843 г.) он последовал за Фейербахом в анализе отчуждения. В «Экономически-философских рукописях» 1844 г. Маркс перешел от религиозного отчуждения к отчуждению труда. По аналогии с фейербаховским анализом религиозного отчуждения Маркс писал: «Рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит, чем больше растут мощь и размеры его продукции»[17]17
  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 42. – С. 87. Вряд ли можно считать таким уж надуманным довод, согласно которому Маркс, разрабатывая свою ошибочную теорию о все возрастающем обнищании рабочего в процессе развития капитализма, находился под влиянием этой аналогии между религиозным и экономическим отчуждением, хотя его экономические положения кажутся не чем иным, как логическим выводом из его экономической теории о труде, стоимости и других факторах. – Примеч. автора.


[Закрыть]. А несколькими абзацами дальше Маркс написал: «Все эти следствия уже заключены в том определении, что рабочий относится к продукту своего труда как к чужому предмету. Ибо при такой предпосылке ясно: чем больше рабочий выматывает себя на работе, тем могущественнее становится чужой для него предметный мир, создаваемый им самим против самого себя, тем беднее становится он сам, его внутренний мир, тем меньшее имущество ему принадлежит. Точно так же обстоит дело и в религии. Чем больше вкладывает человек в Бога, тем меньше остается в нем самом. Рабочий вкладывает в предмет свою жизнь, но отныне эта жизнь принадлежит уже не ему, а предмету. Таким образом, чем больше эта его деятельность, тем беспредметнее рабочий… Отчуждение рабочего в его продукте имеет не только то значение, что его труд становится предметом, приобретает внешнее существование, но еще и то значение, что его труд существует вне его, независимо от него, как нечто чужое для него, и что этот труд становится противостоящей ему самостоятельной силой; что жизнь, сообщенная им предмету, выступает против него как враждебная и чуждая»[18]18
  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 42. – С. 88–89.


[Закрыть]. Рассуждая дальше, Маркс показывает, что рабочий отчужден не только от созданных им продуктов; «отчуждение проявляется не только в конечном результате, но и в самом акте производства, в самой производственной деятельности»[19]19
  Там же, с. 90.


[Закрыть]. И вновь он возвращается к аналогии между отчужденным трудом и религиозным отчуждением. «Подобно тому как в религии самодеятельность человеческой фантазии, человеческого мозга и человеческого сердца воздействует на индивидуума независимо от него самого, т. е. в качестве какой-то чужой деятельности, божественной или дьявольской, так и деятельность рабочего не есть его самодеятельность»[20]20
  Там же, с. 91.


[Закрыть].

От концепции отчужденного труда Маркс переходит к концепции отчуждения человека от самого себя, от других людей и от природы. Он определяет труд в его первоначальной неотчужденной форме как «жизнедеятельность, производственную жизнь», а затем переходит к определению родовой специфики человека как «свободной сознательной деятельности». В отчужденном труде свободная сознательная деятельность человека искажается до состояния отчужденной деятельности, и «сама жизнь оказывается лишь средством к жизни»[21]21
  Там же, с. 93.


[Закрыть].

Как свидетельствуют приведенные положения, Маркс озабочен отнюдь не только отчуждением человека от произведенного продукта или отчуждением труда. Его беспокоит отчуждение человека от жизни, от самого себя, от своих близких. Эту мысль Маркс выразил в следующих положениях: «Таким образом, отчуждение труда приводит к следующим результатам:

1) Родовая сущность человека – как природа, так и его духовное родовое достояние – превращается в чуждую ему сущность, в средство для поддержания его индивидуального существования. Отчужденный труд отчуждает от человека его собственное тело, как и природу вне его, как и его духовную сущность, его человеческую сущность.

2) Непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека. Когда человек противостоит самому себе, то ему противостоит другой человек. То, что можно сказать об отношении человека к своему труду, к продукту своего труда и к самому себе, то же можно сказать и об отношении человека к другому человеку, а также к труду и к предмету труда другого человека.

Вообще положение о том, что от человека отчуждена его родовая сущность, означает, что один человек отчужден от другого и каждый из них отчужден от человеческой сущности»[22]22
  Там же, с. 94–95.


[Закрыть].

Представляя марксову концепцию отчуждения, изложенную в «Экономическо-философских рукописях», должен добавить, что эта концепция сохраняет центральное значение во всех последующих его работах, включая «Капитал», чего не скажешь о слове «отчуждение». В «Немецкой идеологии» Маркс писал: «…Пока… существует разрыв между частным и общим интересом… собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней»[23]23
  Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 3. – С. 31.


[Закрыть]. И дальше: «Это закрепление социальной деятельности, это консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещественную силу, господствующую над нами, вышедшую из-под нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на нет наши расчеты, является одним из главных моментов в предшествующем историческом развитии»[24]24
  Там же, с. 32.


[Закрыть]. А вот небольшая часть положений «Капитала», касающихся отчуждения: «В мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит машине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен следовать за движением орудия труда. В мануфактуре рабочие являются членами одного живого механизма. На фабрике мертвый механизм существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые придатки»[25]25
  Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 23. – С. 433. Целиком вся проблема преемственности представлений об отчуждений в мысли Маркса прекрасно представлена в книге Р. Такера «Philosophy and Myth in Karl Marx». Ср. также с главой о преемственности Марксовой мысли в моей книге «Концепция человека у Маркса». – Примеч. автора.


[Закрыть]. В процессе воспитания в будущем «…производительный труд будет соединяться с обучением и гимнастикой не только как одно из средств для увеличения общественного производства, но и как единственное средство для производства всесторонне развитых людей»[26]26
  Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 23. – С. 495.


[Закрыть] (курсив мой. – Э. Ф.). Или дальше: «…Крупная промышленность… как вопрос жизни и смерти, ставит задачу:…частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности»…[27]27
  Там же, с. 499.


[Закрыть] (курсив мой. – Э. Ф.).

Таким образом, согласно Марксу, отчуждение – болезненное состояние человека. Это далеко не новая болезнь, поскольку начинается неизбежно вместе с разделением труда, т. е. с превосходства цивилизации над первобытным состоянием. В наибольшей степени этой болезни подвержен рабочий класс, хотя от нее страдают все. Лечить болезнь можно только тогда, когда она достигла пикового состояния; только полностью отчужденный человек может преодолеть отчуждение: он вынужден преодолевать отчуждение, поскольку не может жить в состоянии тотального отчуждения и оставаться нормальным. Ответом на данную проблему является социализм: это общество, в котором человек становится сознательным субъектом истории, ощущает себя субъектом собственных сил и поэтому освобождает себя от привязки к вещам и обстоятельствам. Эту идею о социализме и реализации свободы Маркс выразил в конце III тома «Капитала»: «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства. Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе»[28]28
  Маркс К. Капитал. Т. 3 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 25. Ч. II. – С. 386–387.


[Закрыть].

Мы лучше поймем моральный и психологический смысл проблемы отчуждения, если рассмотрим положения Маркса по поводу этих двух ее сторон. По мнению Маркса, отчуждение разлагает и извращает все человеческие ценности. Возводя экономическую деятельность и присущие ей ценности, такие как «нажива, труд и бережливость, трезвость»[29]29
  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 42. – С. 133. Между прочим, эти ценности принадлежат не только капитализму XIX века, они признаны основными ценностями в Советской России. Ср. с подробным обсуждением этого положения в книге E. Fromm May Man Prevail (New York: DoubleDay and Anchor Books, 1961). – Примеч. автора.


[Закрыть], в ранг высших жизненных ценностей, человек лишается возможности развивать подлинно моральные ценности человечества, «богатство такими вещами, как чистая совесть, добродетели и т. д.; но как я могу быть добродетельным, если я вообще не существую? Как я могу иметь чистую совесть, если я ничего не знаю?»[30]30
  Там же, с. 133.


[Закрыть]. В состоянии отчуждения каждая сфера жизни, экономическая и моральная, не связаны друг с другом, «каждая фиксирует особый круг отчужденной сущностной деятельности и каждая относится отчужденно к другому отчуждению»[31]31
  Там же.


[Закрыть].

С изумительной ясностью Маркс предвидел, как потребности человека в отчужденном обществе будут извращаться до состояния подлинных слабостей. Для Маркса очевидно, что при капитализме «каждый человек старается пробудить в другом какую-нибудь новую потребность, чтобы вынудить его принести новую жертву, поставить его в новую зависимость и толкнуть его к новому виду наслаждения, а тем самым и к экономическому разорению. Каждый стремится вызвать к жизни какую-нибудь чуждую сущностную силу, господствующую над другим человеком, чтобы найти в этом удовлетворение своей собственной своекорыстной потребности. Поэтому с ростом массы предметов растет царство чуждых сущностей, под игом которых находится человек, и каждый новый продукт представляет собой новую возможность взаимного обмана и взаимного ограбления. Вместе с тем человек становится все беднее как человек, он все в большей мере нуждается в деньгах, чтобы овладеть этой враждебной сущностью, и сила его денег падает как раз в обратной пропорции к массе продукции, т. е. его нуждаемость возрастает по мере возрастания власти денег. – Таким образом, потребность в деньгах есть подлинная потребность, порождаемая политической экономией, и единственная потребность, которую она порождает. – Количество денег становится все в большей и большей мере их единственным могущественным свойством; подобно тому как они сводят всякую сущность к ее абстракции, так они сводят и самих себя в своем собственном движении к количественной сущности. Безмерность и неумеренность становятся их истинной мерой.

Даже с субъективной стороны это выражается отчасти в том, что расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным и всегда расчетливым рабом нечеловечных, рафинированных, неестественных и надуманных вожделений. Частная собственность не умеет превращать грубую потребность в человеческую потребность. Ее идеализм сводится к фантазиям, прихотям, причудам, и ни один евнух не льстит более низким образом своему повелителю и не старается возбудить более гнусными средствами его притупившуюся способность к наслаждениям, чтобы снискать себе его милость, чем это делает евнух промышленности, производитель, старающийся хитростью выудить для себя гроши, выманить золотую птицу из кармана своего христиански возлюбленного ближнего (каждый продукт является приманкой, при помощи которой хотят выманить у другого человека его сущность – его деньги; каждая действительная или возможная потребность оказывается слабостью, которая притянет муху к смазанной клеем палочке; всеобщая эксплуатация общественной человеческой сущности, подобно тому как каждое несовершенство человека есть некоторая связь с небом – тот пункт, откуда сердце его доступно священнику; каждая нужда есть повод подойти с любезнейшим видом к своему ближнему и сказать ему: милый друг, я дам тебе то, что тебе нужно, но ты знаешь conditio sine qua non[32]32
  Непременное условие. – Примеч. пер.


[Закрыть], ты знаешь, какими чернилами тебе придется подписать со мной договор; я надуваю тебя, доставляя тебе наслаждение), – для этой цели промышленный евнух приспосабливается к извращеннейшим фантазиям потребителя, берет на себя роль сводника между ним и его потребностью, возбуждает в нем нездоровые вожделения, подстерегает каждую его слабость, чтобы потом потребовать себе мзду за эту любезность»[33]33
  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. – Т. 42. – С. 128–129.


[Закрыть]. Человек, подвластный отчужденным потребностям, – это «существо и духовно и физически обесчеловеченное… обладающий сознанием и самостоятельной деятельностью… человек-товар»[34]34
  Там же, с. 101.


[Закрыть]. Этот человек-товар знает лишь один способ отнести себя к внешнему миру: иметь и потреблять (использовать) его. И чем больше он отчужден, тем в большей степени чувство обладания и использования составляет его отношение к миру. «Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь, тем больше ты накапливаешь своей отчужденной сущности»[35]35
  Там же, с. 131.


[Закрыть].