Текст книги "Предательство Борна"

Глава 9

Борн пытался свернуть влево или вправо, но тщетно. Он летел вниз по ледяному желобу, не позволявшему сменить направление. В любом случае было уже слишком поздно. Стремительно приближался вздыбленный край водопада, поэтому Борн сделал то единственное, что пришло ему в голову: постарался выехать в середину, там, где будет глубже всего, а слой льда окажется самым тонким.

Они выскочили на гребень на большой скорости, что в сочетании с их весом пробило корку льда, наросшую над бурлящим потоком. Провалившись в водопад, они полетели вниз. От ледяной воды перехватило дыхание, по телу разлился холод, начиная от конечностей и дальше вглубь.

Падая с большой высоты, Борн изо всех сил старался не потерять ориентацию в пространстве – сейчас это беспокоило его больше всего. Если это произойдет, он либо замерзнет до смерти, либо захлебнется под водой, прежде чем сможет пробить слой льда у основания водопада. Нельзя также было забывать и вот о чем: если он отклонится слишком далеко от основного потока, лед очень быстро станет настолько толстым, что, скорее всего, проломить его будет невозможно.

Перед глазами у Борна замелькали свет и тени, сизо-черные, мутно-серые. Он оказался в потоке бурлящей воды, беспорядочно кувыркаясь. Вдруг он ударился плечом о выступ скалы. Электрическим током разлилась боль. Поступательное движение вниз резко замедлилось, и Борн стал искать в черном смятении луч света. Света не было! У него кружилась голова, руки онемели. Сердце работало на пределе возможностей, что было вызвано физической нагрузкой и недостатком кислорода.

Борн протянул руки в стороны и тотчас же сообразил, что прямо перед ним находится тело Заима. Отодвинув его в сторону, он увидел за ним перламутровый свет и понял, где верх. Заим, похоже, потерял сознание. Из разбитой головы струилась кровь, и Борн предположил, что и он тоже налетел на камень.

Обхватив одной рукой обмякшее тело, Борн устремился к поверхности, отчаянно работая ногами и другой рукой. Он наткнулся макушкой на лед гораздо быстрее, чем ожидал. Лед не поддавался.

Голова у Борна раскалывалась, струйки крови, вытекающие из раны Заима, заслоняли ему обзор. Он попытался ухватиться за лед, но не смог найти упор для пальцев. Тогда он заскользил вдоль поверхности, ища хоть какую-нибудь трещинку, все, что угодно, чем можно было бы воспользоваться. Однако слой льда оказался гораздо толще, чем предполагал Борн, даже здесь, у самого основания водопада. Легкие у него горели, головная боль, вызванная нехваткой кислорода, быстро становилась невыносимой. Вероятно, Заим уже умер. Определенно, и он сам скоро умрет, если не сможет выбраться на поверхность.

Борна подхватил сильный водоворот, угрожая затянуть его к неминуемой смерти в темноте, туда, где лед самый толстый. Борясь с течением, Борн вонзил ногти – даже не в трещину, а в небольшое углубление в поверхности льда. Увидев, где проникающий свет наиболее яркий, он именно тут и сосредоточил свои усилия. Однако от его онемевших кулаков, превратившихся в неуклюжие бесполезные гири, не было никакого толка.

Оставался только один выход. Отпустив Заима, Борн нырнул в темноту до самого дна реки. Развернувшись, он быстро распрямил ноги, устремляясь вверх по прямой. Его макушка налетела на тонкий лед, и тот хрустнул, а затем раскололся. Вслед за головой и плечи вырвались навстречу благословенному воздуху. Борн сделал жадный глубокий вдох, затем еще один и еще. После чего нырнул вниз. Заима не оказалось там, где он его оставил. Судя по всему, его подхватило мощное течение, увлекая в глубину.

Работая ногами, борясь с течением, Борн вытянулся во всю свою длину и ухватил Заима за щиколотку. После чего медленно и уверенно потянул его назад к свету, вытащил через полынью с зазубренными краями, уложил на обледенелый берег и наконец вылез из воды сам.

Они находились у самого края водопада, к востоку от него. Совсем рядом начинался густой сосновый лес, сплошной полосой тянувшийся на север и на восток.

Мгновение Борн посидел в тени деревьев, переводя дыхание. Однако нельзя было терять время. Он осмотрел Заима, стараясь отыскать признаки жизни: пульс, дыхание, зрачки. Амхарец был жив. Изучение раны показало, что это поверхностная ссадина. Прочный череп Заима выполнил свою задачу, защитив своего обладателя от серьезной травмы.

Теперь главная задача Борна заключалась в том, чтобы остановить кровотечение, после чего вытереть Заима насухо, чтобы он не умер от переохлаждения. Самого Борна частично защитил специальный термокостюм, хотя теперь он видел, что во время сумасшедшего полета в водопаде костюм местами сильно порвался. На обнажившейся коже уже застывали капельки воды. Расстегнув костюм, Борн оторвал от своей рубашки рукав и, набив его снегом, обмотал Заиму рану. Затем он взвалил все еще не пришедшего в сознание амхарца на здоровое плечо и, шатаясь, побрел по предательски скользкому берегу в лес. Борн чувствовал, как через локти и плечо медленно просачивается холод, там, где внешний слой термокостюма получил наибольшие повреждения.

Заим становился все тяжелее и тяжелее, но Борн упрямо шел вперед, держа направление на север и восток, подальше от реки. У него в голове всплыло туманное воспоминание – вспышка, подобная той, которую он ощутил, впервые оказавшись на Рас-Дашане, но теперь более подробная. Если он прав, здесь недалеко должна быть еще одна деревня, большая, значительно больше той, где он нашел Заима. До нее всего несколько миль.

Вдруг Борн застыл, услышав знакомый звук – фырканье лошади. Аккуратно усадив Заима у ствола сосны, он осторожно двинулся на звук. Приблизительно в пятистах метрах впереди показалась небольшая поляна. Там Борн увидел свою гнедую, которая стояла, уткнувшись мордой в землю, стараясь отыскать под снегом прошлогоднюю траву. Судя по всему, благородное животное спустилось вдоль реки до этой поляны. Это как раз то, что нужно, чтобы доставить Борна и Заима к спасению.

Борн уже собрался выйти на открытое место, как вдруг гнедая подняла голову, раздувая ноздри. Что она учуяла? Порыв ветра принес запах опасности.

Догадавшись, в чем дело, Борн мысленно поблагодарил гнедую. Отступив в чащу леса, он двинулся влево, обходя поляну вокруг, не выпуская ее из вида, стараясь держаться против ветра. Вскоре Борн разглядел в зарослях яркое пятно, затем заметил какое-то движение. Осторожно приблизившись, он увидел, что это тот амхарец, которого он выбил из седла. По-видимому, амхарец решил использовать гнедую в качестве приманки, завлекая того, кому удалось выбраться живым из водопада.

Пригибаясь, Борн подкрался и стремительно набросился на него, нанося удар в висок. Приглушенно вскрикнув, амхарец повалился на землю. Борн принялся молотить его кулаками, но амхарцу удалось высвободить руку и выхватить кривой нож. Сверкающее лезвие со свистом устремилось Борну в открытый бок, чуть выше почки. Борн откатился назад, спасаясь от ножа. В тот же самый момент он сомкнул щиколотки у горца на горле и одним резким, жестоким движением свернул ему шею.

Поднявшись с земли, он забрал у убитого нож, ножны и пистолет Макарова. Затем вышел на поляну и, взяв гнедую за гриву, повел ее обратно к тому месту, где лежал Заим. Взвалив его выносливой лошади на спину, Борн запрыгнул на круп и двинулся через лес вниз по склону, руководствуясь воспоминаниями о деревне.

Когда Сорайя Мор вошла в лабораторию ОРП, Ким Ловетт и следователь Овертон все еще изучали улики.

Представив Сорайю и Овертона друг другу, Ким сразу же перешла к делу. Вкратце рассказав Сорайе о пожаре в гостинице «Конститьюшен», она протянула ей два комплекта фарфоровых зубов.

– Я обнаружила это в сливе ванны, – объяснила Ким. – На первый взгляд их можно принять за обычный зубной протез, однако на самом деле это не так.

Сорайя, взглянув на большие углубления на внутренней стороне зубов, сразу же поняла, что видела нечто подобное в лаборатории Дерона. Внимательно изучив челюсти, она поразилась высокому качеству работы. Несомненно, речь шла об арсенале хамелеона мирового класса. У молодой женщины не было никаких сомнений по поводу того, чт́о она держит в руках и кому это принадлежит. Когда Лернер вышвырнул ее из «Тифона», ей показалось, что все это осталось в прошлом, но теперь Сорайя взглянула правде в глаза. Впрочем, возможно, она знала это с самого начала. У них с Фади еще ничего не кончено – далеко не кончено.

– Ты права, Ким, – сказала Сорайя. – Это накладка.

– Накладка? – переспросил Овертон. – Ничего не понимаю.

– Это лишь внешняя оболочка, – объяснила Сорайя, – которая надевается на совершенно здоровые зубы, а не на сломанные и разрушенные. Такие накладки используются для того, чтобы изменять форму рта и щек. – Она надела накладку. Хотя та оказалась ей велика, Ким и Овертон поразились, насколько сильно у Сорайи изменилось дицо. – Из чего следует, что ваш Яков Сильвер и его брат были не теми, за кого себя выдавали, – заключила молодая женщина, освобождаясь от искусственных зубов. Повернувшись к Ким, она спросила: – Не возражаешь, если я одолжу их?

– Бери, – согласилась Ким. – Но я должна буду сделать запись в журнале.

Овертон покачал головой:

– Это же полная бессмыслица.

– Во всем этом сразу же появится смысл, если взглянуть на все факты. – Сорайя рассказала о происшествии неподалеку от здания ЦРУ. – Человек, выдававший себя за предпринимателя из Кейптауна, по имени Хирам Севик, на самом деле является уроженцем Саудовской Аравии, который именует себя Фади. Он лидер террористической группировки, имеющий доступ к огромным деньгам. Мы понятия не имеем, каково его настоящее имя. Этот Фади скрылся в квартале от того места, где его подобрал «Хаммер». – Она показала накладки. – И вот теперь нам известно, куда он направился.

Ким обдумала сказанное Сорайей.

– В таком случае человеческие останки, обнаруженные на месте пожара, не принадлежат ни одному из братьев.

– Я бы этому очень удивилась. Судя по всему, пожар стал отвлекающим маневром, который позволил Фади незаметно покинуть Вашингтон. Скорее всего, и Соединенные Штаты. – Сорайя подошла к плоскому металлическому подносу, на который Ким сложила кости, обнаруженные в ванне. – У меня есть сильное подозрение, что мы видим перед собой все, что осталось от Омара, официанта-пакистанца.

– Боже милосердный! – воскликнул Овертон. – По крайней мере, это уже хоть что-то. И какой же из братьев был Фади?

Сорайя повернулась к нему:

– Яков, вне всякого сомнения. Не забывайте, номер снимал Лев. А Фади в то время был в Кейптауне, где мы его и задержали.

Овертон находился в приподнятом настроении. Наконец-то удача повернулась к нему лицом. С помощью этих двух женщин он наткнулся на золотоносную жилу. Очень скоро у него будет достаточно улик, чтобы обратиться с ними в Управление внутренней безопасности. Одним движением он станет новым сотрудником и новым героем.

Сорайя снова повернулась к Ким:

– Что еще ты обнаружила?

– Почти ничего. Если не считать катализатора. – Ким взяла листок с компьютерной распечаткой. – Преступник использовал дисульфид углерода. Не могу припомнить, когда я в последний раз сталкивалась с этим веществом. Как правило, поджигатели применяют ацетон, керосин – что-нибудь легкодоступное. – Она пожала плечами. – С другой стороны, в данном случае использование дисульфида углерода имело определенный смысл. Это соединение значительно опаснее прочих вследствие более низкой температуры воспламенения, а также высокой вероятности взрыва. Фади было необходимо взорвать окна, чтобы пламя получило приток дополнительного кислорода. Но, имея дело с дисульфидом углерода, нужно быть настоящим профессионалом, иначе можно запросто самому взлететь на воздух.

Сорайя взглянула на распечатку, которую протянула ей Ким.

– Да, это, вне всякого сомнения, Фади. Где можно достать это вещество?

– Ну, на химическом заводе, – ответила Ким. – Дисульфид углерода применяется при производстве целлюлозы, тетрахлорида углерода и других органических соединений, в состав которых входит сера.

– Можно воспользоваться твоим компьютером?

– Садись, – махнула рукой Ким.

Устроившись на рабочем месте подруги, Сорайя вошла в Интернет и, вызвав поисковую систему, ввела запрос: «дисульфид углерода».

– Целлюлоза используется для производства вискозы и целлофана, – вслух прочитала она появившийся на экране текст. – Тетрахлорид углерода в прошлом был главным активным веществом в огнетушителях и холодильных установках, однако затем от него отказались из-за его высокой токсичности. Соли дитиокарбаминовой кислоты и ксантогенат являются флотационными реагентами при производстве минеральных удобрений. Кроме того, они также используются для получения метамфетамина натрия, фумиганта почвы.

– Одно можно сказать точно, – подытожила Ким. – Такое соединение не купишь в ближайшем хозяйственном магазине. Его надо поискать.

Сорайя кивнула.

– Кроме того, его использование предполагает, что преступник заранее был знаком со специфическими характеристиками этого вещества. – Быстро сделав краткие пометки в своем портативном компьютере, она встала. – Ну все, я ухожу.

– Не возражаете, если я пойду с вами? – спросил Овертон. – До вашего прихода это дело казалось мне непробиваемой кирпичной стеной.

– Не думаю, что смогу вам чем-нибудь помочь. – Сорайя перевела взгляд на Ким. – Я собиралась сразу же сказать тебе об этом, как только вошла. Меня уволили.

– Что? – в ужасе воскликнула Ким. – Почему?

– Новому исполняющему обязанности заместителя директора не понравилась моя бунтарская жилка. По-моему, он просто решил продемонстрировать свою власть. Ну а я как раз подвернулась ему под руку.

Ким сочувственно стиснула подругу в объятиях:

– Если я могу чем-нибудь помочь…

Сорайя улыбнулась.

– Я знаю, кому позвонить. Спасибо.

Она не заметила недовольную гримасу, черной тучей закрывшую лицо следователя Овертона. Он не собирался признавать свое поражение – особенно теперь, когда до цели было так близко.

Когда Борн и Заим добрались до деревни, уже начался снегопад. Деревня действительно оказалась рядом, устроившаяся в узкой долине, словно мяч в ладони, какой ее и помнил Борн.

Заим зашевелился и застонал. Какое-то время назад он очнулся, и Борн едва успел снять его с лошади. Заима буквально вывернуло наизнанку. Затем Борн заставил амхарца поесть снега, чтобы восполнить потерю влаги. Заим испытывал слабость и головокружение, однако он прекрасно понял все, что рассказал ему о случившемся Борн. Он сказал, что их целью является лагерь, расположенный неподалеку от той самой деревни, оставшейся у Борна в памяти.

Они въехали в деревню. Хотя Борну не терпелось поскорее связаться с тем человеком, который, по утверждению Заима, мог вывести его на Линдроса, одежда амхарца успела промерзнуть насквозь; если не согреть его в самое ближайшее время, снимая одежду, можно будет содрать кожу.

Гнедая, которую Борн гнал галопом прямо через сугробы по колено, полностью выдохлась к тому времени, как беглецы достигли лагеря. Вдруг, словно из ниоткуда, появились трое амхарцев, размахивавших кривыми ножами, похожими на тот, который Борн отобрал у того, кому свернул шею.

Борн был к этому готов. Ни один лагерь не должен оставаться без охраны. Он сидел совершенно неподвижно на учащенно дышащей, фыркающей гнедой, пока амхарцы снимали Заима на землю. Когда они увидели, с кем имеют дело, один сбегал в палатку в центре лагеря. Через считаные минуты он вернулся еще с одним горцем, судя по виду вождем племени, негусом.

– Заим, – спросил негус, – что с тобой произошло?

– Вот этот человек спас мне жизнь, – слабо промолвил Заим.

– А он спас жизнь мне. – Борн спрыгнул с лошади. – По дороге сюда на нас напали.

Если негус и удивился тому, что Борн владеет амхарским, он не подал вида.

– Как и все белые, вы привели с собой своих врагов.

Борн поежился.

– Ты прав только наполовину. На нас напали трое амхарских воинов.

– Ты знаешь, кто им платит, – пробормотал Заим.

Негус кивнул.

– Проводите обоих в мою хижину, где тепло. Мы будем разжигать огонь медленно.

Аббуд ибн Азиз, прищурившись, смотрел на негостеприимное небо, бушующее над северными склонами Рас-Дашана, прислушиваясь, не раздастся ли шум несущего винта вертолета, рассекающего разреженный воздух.

Куда пропал Фади? Его вертолет уже давно должен был прилететь. Аббуд ибн Азиз все утро следил за меняющейся погодой. Он понимал, что из-за надвигающегося фронта у пилота будет очень узкое окошко, чтобы совершить посадку.

Однако в душе Аббуд ибн Азиз сознавал, что в действительности его молчаливая ярость обращена не против холодного разреженного воздуха. В первую очередь его бесило то, что они с Фади вообще оказались здесь. Всему виной этот проклятый план. Аббуд знал, кто за ним стоит. Только один человек был способен предложить такой чрезвычайно рискованный, уязвимый замысел: Карим аль-Джамиль, брат Фади. Пусть Фади является пылающим лицом «Дуджи» – из всех его многочисленных сторонников один только Аббуд ибн Азиз знал, что сердцем группировки является Карим аль-Джамиль. Это он гроссмейстер, терпеливый паук, плетущий множество сетей, уходящих в будущее. От одной только мысли о том, что может замышлять Карим аль-Джамиль, у Аббуда ибн Азиза голова пошла кругом. Подобно Фади и Кариму аль-Джамилю, он получил образование на Западе. Он был знаком с историей, политикой и экономикой неарабского мира – что, с точки зрения Фади и Карима аль-Джамиля, являлось необходимым условием для продвижения на высшие командные посты.

Вся беда заключалась в том, что Аббуд ибн Азиз не доверял до конца Кариму аль-Джамилю. Во-первых, он слишком скрытен. Во-вторых, по крайней мере насколько было известно Аббуду, Карим аль-Джамиль общался только со своим братом. И Аббуда ибн Азиза очень беспокоило то, что на самом деле ему известно о Кариме аль-Джамиле еще меньше, чем он думает.

Вот в чем заключалась обида, которую Аббуд затаил на Карима аль-Джамиля: он, первый заместитель Фади, его ближайший друг, был отстранен от внутренних дел «Дуджи». Ему это казалось в высшей степени несправедливым, и хотя он принес клятву верности Фади, его раздражала ситуация, в которой он оказался. Разумеется, Аббуд понимал, что кровь – не вода, кто из арабов-кочевников усомнился бы в этом? Но Фади и Карим аль-Джамиль арабы лишь наполовину. Их мать была англичанкой. Оба родились в Лондоне, куда их отец перевел из Саудовской Аравии руководство своей компании.

Аббуда ибн Азиза терзали вопросы, на которые он на самом деле не хотел получить ответ. Почему Абу Сариф Хамид ибн Ашеф аль-Вахиб покинул Саудовскую Аравию? Почему он связался с неверной? Почему еще больше усугубил свою ошибку, женившись на ней? Аббуд ибн Азиз не мог найти этому никаких мыслимых объяснений. Строго говоря, ни Фади, ни Карим аль-Джамиль, в отличие от него, не были детьми пустыни. Они выросли на Западе, обучались в огромном, непрестанно бурлящем суетой Лондоне. Что им известно о полной тишине, о строгой красоте, о чистых запахах пустыни? Пустыни, где во всем проявляется красота и мудрость Аллаха.

Фади, как и подобает старшему брату, относился к Кариму аль-Джамилю снисходительно. По крайней мере это Аббуд ибн Азиз понимал. Сам он испытывал к своим младшим братьям то же самое. Однако он уже давно задавался вопросом, в какие мутные воды ведет «Дуджу» Карим аль-Джамиль. Хочет ли идти туда он, Аббуд ибн Азиз? Он зашел так далеко, ни разу не сказав ни слова, потому что был предан Фади. Именно Фади приобщил его к той террористической войне, которую они были вынуждены вести в ответ на вторжение Запада на свои земли. Именно Фади отправил его учиться в Европу – Аббуд ибн Азиз испытывал отвращение к этому периоду своей жизни, который тем не менее оказался по-своему плодотворным. Фади не переставал повторять, что для того, чтобы победить врага, его нужно знать.

Аббуд ибн Азиз был обязан Фади всем, он готов был пойти за ним в огонь и в воду. С другой стороны, он не глух, не глуп и не слеп. Если в будущем, когда у него появится больше информации, он почувствует, что Карим аль-Джамиль ведет «Дуджу» и, следовательно, Фади к гибели, он подаст голос, какими бы ни были последствия.

Резкий сухой порыв ветра ударил ему в щеку. Словно во сне, издалека донесся рев вертолета. Однако Аббуду ибн Азизу нужно было в первую очередь стряхнуть с себя собственные размышления. Подняв взгляд, он ощутил на щеках и ресницах первые снежинки.

Ему удалось быстро отыскать взглядом на небе среди бурлящих серых туч маленькую черную точку. Размахивая над головой руками взад и вперед, Аббуд ибн Азиз отступил назад с взлетно-посадочного пятачка. Через три минуты вертолет коснулся земли. Дверь распахнулась, и на снег спрыгнул Мута ибн Азиз.

Аббуд ибн Азиз ждал появления Фади, однако к нему, стоявшему за пределами круга замедляющихся лопастей несущего винта, подошел только его брат.

– Все прошло хорошо? – Братья обнялись строго, официально.

– В точности так, как было запланировано, – ответил Мута.

Вот уже какое-то время жизнь братьев разломила ссора. Подобно пропасти, образованной землетрясением, она разделяла их больше, чем они готовы были признать. Трещина пробежала, порождая язвы, которые теперь, по прошествии нескольких лет, покрылись окалиной – жесткой, твердой, словно рубец на ране.

Мута прищурился, защищая глаза от ветра.

– Брат, куда пропал Фади?

Аббуд не смог скрыть в голосе снисходительные нотки:

– У него дела в другом месте.

Мута пробурчал что-то невнятное. Его рот наполнился слишком хорошо знакомой горечью. «Все так, как было всегда. Аббуд использует свою власть, не позволяя мне сблизиться с Фади и Каримом аль-Джамилем, центрами нашей вселенной. Тем самым он сохраняет свое господство надо мной. Именно так он заставил меня дать клятву хранить нашу тайну. Он мой старший брат. Как мне с ним справиться? – Мута стиснул зубы. – Как всегда, я должен во всем ему повиноваться».

Ежась от холода, Мута шагнул за скалу, укрываясь от пронизывающего ветра.

– Скажи мне, брат, что у вас здесь происходит?

– Сегодня утром на Рас-Дашан прилетел Борн. Он идет по следу.

Мута ибн Азиз кивнул.

– В таком случае нам нужно переправить Линдроса в безопасное место.

– Это уже сделано, – ледяным тоном промолвил Аббуд.

Мута кивнул, чувствуя, как по сердцу разливается желчь.

– Все уже близко к завершению. В ближайшие дни Джейсон Борн перестанет быть нам полезен. – Он широко улыбнулся, однако его радость была сдержанной. – Как сказал Фади, месть сладка. Как он обрадуется, увидев Джейсона Борна мертвым!

Жилище негуса оказалось на удивление просторным и уютным, особенно если учесть, что речь шла о сооружении, которое приходилось постоянно перевозить с места на место. Пол был застелен уложенными друг на друга коврами. На стенах висели шкуры, помогая сберегать тепло, выделяемое очагом, в котором горели куски кизяка.

Борн, завернувшись в грубое шерстяное одеяло, сидел, скрестив ноги, у огня, а люди негуса тем временем медленно и осторожно раздевали Заима. Когда с этим было покончено, его тоже завернули в одеяло и усадили рядом с Борном. После этого обоим подали дымящиеся чашки с горячим крепким чаем.

Другие амхарцы занялись раной Заима, очистили ее, обработали отваром из трав, перебинтовали заново. Все это время негус молча сидел рядом с Борном. Это был невысокий человек, внешне ничем не примечательный, если не считать черных глаз, горящих на потемневшем бронзовом лице, подобно двум лампам. Тело вождя казалось худым и жилистым, но Борн видел гораздо глубже. Этот человек обладает различными навыками, оборонительными и наступательными, которые помогают выжить ему и его людям.

– Меня зовут Кабур, – представился негус. – Заим говорит, что твое имя Борн. – Он произнес фамилию в два слога – Бо-орн.

Борн кивнул.

– Я прибыл на Рас-Дашан, чтобы найти моего друга, который находился в одной из летающих машин, сбитых здесь почти неделю назад. Тебе что-нибудь об этом известно?

– Известно, – подтвердил Кабур.

Он поднес руку к груди и протянул Борну что-то серебристое. Это была бирка пилота вертолета.

– Она ему больше не нужна, – просто произнес Кабур.

У Борна в душе все оборвалось.

– Он погиб?

– Можно сказать, его больше нет в живых.

– А что насчет моего друга?

– Его забрали вместе с этим человеком.

Негус предложил Борну деревянную миску с похлебкой, приправленной острыми специями, в которую был вставлен большой полукруглый ломоть пресного хлеба. Борн принялся за еду, используя хлеб в качестве ложки, а Кабур продолжал:

– Не мы, как ты сам понимаешь. Мы не имеем к этому никакого отношения, хотя, как ты уже имел возможность увидеть, кое-кто готов за деньги на все. – Он покачал головой. – Это есть зло, форма порабощения, за которую некоторым пришлось заплатить самой дорогой ценой.

– Эти люди, – доев похлебку, Борн отставил миску, – кто они такие?

Кабур склонил голову набок.

– Я удивлен. Я полагал, тебе известно об этих людях больше, чем мне. Они пришли к нам с противоположного берега Аденского залива. Думаю, из Йемена. Но они не йеменцы, нет. Одному богу известно, где их логово. Среди них есть египтяне, есть саудовцы, много афганцев.

– Ну а предводитель?

– А, Фади. Он саудовец. – Горящие черные глаза негуса погасли. – Мы все до одного боимся Фади.

– Почему?

– Почему? Потому что он могущественный, потому что он невероятно жестокий. Потому что он несет на ладони смерть.

Борн подумал про носильщиков, переправлявших уран.

– Ты видел свидетельства той смерти, которую носит Фади?

Негус кивнул.

– Своими собственными глазами. Один из сыновей Заима…

– Тот мальчишка в пещере?

Кабур повернулся к Заиму, чьи глаза превратились в моря боли.

– Блудный сын, не послушавшийся совета. Теперь мы не можем к нему прикоснуться, не можем даже похоронить.

– Я этим займусь, – сказал Борн. Теперь он понял, почему Алем прятался в «Чинуке» у входа в пещеру: он хотел быть рядом со своим братом. – Я похороню его там, у вершины.

Негус молчал. Но глаза Заима стали влажными.

– Это было бы настоящим благословением – для него, для меня, для всей нашей семьи.

– Клянусь, это будет сделано, – сказал Борн. Он снова повернулся к Кабуру: – Ты поможешь мне разыскать моего друга?

Негус колебался, глядя на Заима. В конце концов он вздохнул.

– Если ты найдешь своего друга, Фади будет больно?

– Да, – подтвердил Борн, – ему будет очень больно.

– Ты просишь нас совершить очень трудное путешествие. Но поскольку Заим мой друг, поскольку вы спасли друг другу жизнь, поскольку ты дал ему слово, я считаю долгом чести удовлетворить твою просьбу. – Он поднял правую руку, и один из людей принес устройство, похожее на кальян. – Мы покурим вместе, закрепляя заключенный договор.

Сорайя намеревалась отправиться домой, но неожиданно поймала себя на том, что едет на северо-восток Вашингтона. Лишь свернув на Седьмую улицу, она поняла, почему приехала сюда. Сделав еще один поворот, молодая женщина остановилась перед домом Дерона.

Какое-то время она сидела, слушая равномерный шум двигателя на холостых оборотах. На веранде соседнего слева дома сидели пять-шесть парней крутого вида, но, хотя они и сверлили Сорайю взглядами, никто не тронулся с места, когда она вышла из машины и поднялась на крыльцо дома Дерона.

Сорайя несколько раз стукнула в дверь. Подождала, затем постучала снова. Ответа не последовало. Услышав позади чьи-то шаги, она обернулась, ожидая увидеть Дерона. Однако по дорожке к ней приближался долговязый парень, один из членов банды.

– Привет, мисс Шпионка, меня зовут Тайрон. Что ты здесь делаешь?

– Ты не знаешь, где Дерон?

Лицо Тайрона оставалось непроницаемым.

– Вместо него можешь поговорить со мной.

– С радостью, Тайрон, – ответила Сорайя, тщательно подбирая слова, – если ты сможешь рассказать мне про особенности использования дисульфида углерода.

– Ха, ты считаешь меня бестолковым ниггером, да?

– Если честно, я о тебе совсем ничего не знаю.

Не меняя выражения лица, он сказал:

– Пошли со мной.

Сорайя кивнула. Интуитивно она почувствовала, что малейшая нерешительность сыграет против нее.

Они прошли по дорожке и свернули направо, мимо крыльца, на котором стаей ворон сидели члены банды.

– Дерон уехал к своему папаше. Вернется через пару дней.

– Не врешь?

– Истинная правда. – Тайрон поджал губы. – Итак. Что ты хочешь обо мне узнать? Быть может, ты хочешь поговорить о моей мамаше-наркоманке? Или тебя интересует мой папочка, гниющий в тюрьме? Или моя младшая сестра, которая нянчит своего малыша, в то время как ей нужно было бы учиться в школе? Мой старший брат, который получает гроши, вкалывая машинистом метро? Черт возьми, не сомневаюсь, что все это дерьмо ты уже слышала не раз и больше слушать не захочешь.

– Меня интересуешь ты сам, – сказала Сорайя. – Твоя жизнь не похожа на все то, с чем мне приходилось сталкиваться.

Тайрон фыркнул, однако Сорайя почувствовала, что ее слова произвели на него приятное впечатление.

– Я, хотя мне и была уготовлена жизнь на улице, имею прирожденный инженерный склад ума. Что это означает? – Пожав плечами, Тайрон махнул вдаль. – Там, на Флорида-авеню, возводят небоскребы. Я мотаюсь туда при любой возможности, чтобы взглянуть, что к чему, понимаешь?

Сорайя встретилась с ним взглядом.

– Не сочтешь ли ты меня за полную дуру, если я скажу, что ты можешь найти достойное приложение своим способностям?

– Это ты так считаешь. – По лицу молодого негра медленно расплылась улыбка, сделав его гораздо старше своих лет. – Девочка, мы гуляем в своей собственной тюрьме.

Сорайя собралась было ответить ему, но затем решила, что и так уже зашла слишком далеко.

– Мне пора идти.

Тайрон поджал губы.

– Эй, просто чтобы ты знала. Я про машину, которая приехала сюда следом за тобой.

Сорайя застыла как вкопанная.

– Скажи, что ты пошутил.

Крутанув головой, Тайрон посмотрел на нее, словно кобра на добычу.

– Святая правда, клянусь.

Сорайя разозлилась на саму себя. Окутанная своим собственным туманом, она даже не подумала о том, что за ней могут следить. Убеждаться в отсутствии «хвоста» уже давно стало ее второй натурой, однако сейчас она не сделала этого. Несомненно, этот сукин сын Лернер вывел ее из себя. И вот теперь ей приходится расплачиваться за потерю бдительности.

– Тайрон, я перед тобой в долгу.

Парень пожал плечами.

– Именно за это мне платит Дерон. Охрана стоит недешево, а преданность вообще не имеет цены.

Сорайя посмотрела на него, но, казалось, впервые действительно его увидела.

– Где она? Та машина?

Они пошли дальше.

– Там, впереди, на углу Восьмой, – сказал Тайрон. – На противоположной стороне, чтобы водителю было лучше видно то, чем ты занимаешься. – Он снова пожал плечами. – Мои ребята им займутся.