Текст книги "Грузинский эксперимент: забытая революция 1918–1921 гг."

Наиболее влиятельные в этих странах партии имели между собой много общего. В Армении ведущей партией была «Дашнакцутюн» (Армянская Революционная Федерация), которая с 1907 г. входила во Второй Интернационал и в своей программе сочетала цель освобождения армян из-под турецкого ига с некоторыми марксистскими идеями. Впрочем, приверженность дашнаков марксизму была не настолько глубокой, как их национализм и особенно ненависть к турецкому правлению.

В Азербайджане ведущей партией была созданная местной интеллигенцией «Мусават». Подобно армянам и грузинам, ее члены поначалу не ставили целью обретение государственной независимости и видели будущее своей страны в составе Российской федерации.

В течение нескольких месяцев три страны сотрудничали в рамках временного управляющего органа – Закавказского комиссариата, который занимался такими важными вопросами, как заключение перемирия с турецкой армией, угрожавшей с юго-запада. Хотя никакой реальной власти в регионе у Петрограда уже не было, а образованное в столице большевистское правительство не признавалось, понадобилось еще несколько месяцев, чтобы местные политические лидеры пришли к выводу о том, что настало время для отделения Закавказья от России. В течение всего этого периода они сохраняли приверженность плюралистической многопартийной демократии, основанной на свободных выборах.

К середине апреля 1918 г. в трех закавказских странах осознали, что рассчитывать на воссоединение с Россией в обозримой перспективе не приходится: власть Ленина и большевиков укреплялась, и надежды на скорое свержение этих «узурпаторов» угасли. В то же время российское руководство давало понять, что хотело бы восстановить контроль над окраинными территориями. В Османской империи после устранения преграды в виде царской армии также приглядывались к богатым полезными ископаемыми регионам к северо-востоку от ее границ.

22 апреля три закавказские страны провозгласили образование нового независимого государства с несколько громоздким названием «Закавказская демократическая федеративная республика». Оно оказалось недолговечным, хотя идея Закавказской федерации еще долго не сходила с повестки дня.

Инициатива учреждения федерации, необходимость в которой возникла в результате переговоров с Турцией, по-видимому, исходила от Азербайджана, страны с преимущественно мусульманским населением, более дружественно относившейся к туркам, чем Грузия и Армения. Именно разногласия по поводу Турции предопределили скорый распад новорожденной федерации. Давление Турции не позволило Азербайджану выступить вместе с двумя другими республиками против нее.

Что касается Армении, то она присоединилась к федерации крайне неохотно, и на то имелись свои причины. Убежденные в победе Антанты, армянские политики рассчитывали, что по окончании войны англичане и французы передадут им обширные турецкие территории.

26 мая 1918 г., менее чем через пять недель после своего основания, Закавказская республика прекратила существование. Утром этого дня в 11.00 Закавказский сейм (парламент федерации) проголосовал за самороспуск[57]57
  Silogava V., Shengelia K. History of Georgia: From the ancient times through the “Rose Revolution”. Tbilisi, 2007. P. 207.


[Закрыть].

Не прошло и шести часов, как Национальный совет Грузии собрался на экстренное заседание в бывшей резиденции царского наместника в Тифлисе. Среди 120 членов Совета были не только этнические грузины, но и представители национальных меньшинств, включая русских, армян, азербайджанцев, абхазов, осетин и евреев. Этот орган был избран Национальным конгрессом Грузии, впервые созванным в декабре 1917 г., который включал представителей всех политических партий, Советов, армии, профсоюзов, различных меньшинств (в том числе армян и мусульман) и других. Председателем Национального совета избрали Жорданию.

На заседании присутствовало 78 человек – 42 члена и 36 кандидатов в члены Совета. Председательствовал Ной Жордания, который и представил проект Акта о независимости Грузии[58]58
  Mikaberidze A. Historical dictionary of Georgia. Lanham, 2007. P. 258.


[Закрыть]. Документ был встречен овацией в зале и позже зачитан вслух толпе, собравшейся на улице. Грузинское общество почти единодушно поддержало объявление независимости. Этот шаг одобрили все политические партии, за исключением местных большевиков. Последние считали себя частью российской большевистской партии и выступали за воссоединение с Россией.

Акт о независимости начинался с краткого изложения истории страны в интерпретации ее нового социал-демократического руководства. «В течение многих веков Грузия существовала как независимое и свободное государство, – говорилось в документе. – В конце XVIII столетия Грузия, стесненная со всех сторон неприятелем, добровольно присоединилась к России с тем условием, что Россия обязывалась защищать ее от внешних врагов. Процесс великой русской революции создал условия, при которых боевой фронт совершенно расстроился, а русская армия покинула Закавказье. Предоставленная собственным силам, Грузия, а с ней все Закавказье, сама взялась за ведение дел и создала соответствующие органы; но под влиянием внешних сил [Турции] союз, существовавший между нациями Закавказья, распался, и тем политическое единство Кавказа нарушилось. Настоящее положение Грузинского народа настоятельно требует, чтобы Грузия создала собственное государство, с его помощью избегла бы порабощения чужеземною силою и положила бы прочное основание независимому существованию»[59]59
  Акт о независимости Грузии 26 мая 1918 года. Пг, 1918.


[Закрыть].

Документ содержал семь статей, отражавших представления социал-демократов о том, каким должно быть новое государство:

1. Отныне Грузинский народ – носитель суверенных прав, а Грузия – полноправное, независимое государство.

Это был существенный сдвиг во взглядах социал-демократов, которые долгое время видели будущее Грузии в составе демократического, федеративного российского государства. Шесть месяцев большевистского правления в России заставили их изменить свою точку зрения.

2. Политическая форма Независимой Грузии – Демократическая Республика.

В Грузии было небольшое число монархистов, которые стремились вернуть власть грузинским царям. Некоторые из них в хаосе, вызванном Первой мировой войной, пытались восстановить монархию с помощью немцев. Однако в новом грузинском государстве они не имели никакого влияния.

3. В международных конфликтах Грузия – сугубо нейтральное государство.

Этот тезис вовсе не был спекуляцией по поводу воображаемых конфликтов в будущем. Новая Грузия родилась в огне мировой войны, со всех сторон ей угрожали враги. Немцы оказывали на нее давление, требуя содействия; того же хотели и русские. Хотя многие грузины испытывали симпатию к Антанте, социал-демократы с самого первого дня подняли флаг нейтралитета. Оставаться нейтральными в тех условиях было трудно, и позднее оппоненты Грузинской республики, особенно Троцкий, делали упор именно на этом вопросе, утверждая, что грузины в российской Гражданской войне нарушали принцип нейтралитета, оказывая помощь Антанте и ее подопечным – русским белогвардейцам.

4. Грузинская Демократическая Республика желает установить добрососедские отношения со всеми членами международного союза и в особенности с сопредельными государствами и нациями.

Этому принципу предстояло вскоре столкнуться с реальностью – всего через несколько месяцев Грузия вступила в войну с Арменией. Но в искренности Жордании и его товарищей не приходится сомневаться. Они действительно стремились находить дипломатические решения проблем, возникавших в отношениях с соседями, что показал тот же конфликт с Арменией.

5. Грузинская Демократическая Республика одинаково обеспечивает в своих пределах каждому гражданину политические права, без различия национальности, вероисповедания, социального состояния и пола.

Этот тезис был также вскоре оспорен представителями ряда этнических меньшинств страны. Но предоставление с самого первого дня независимости Грузии политических прав женщинам представляло собой несомненный прорыв. Женщины не только участвовали в голосовании, но и избирались в грузинский парламент.

6. Грузинская Демократическая Республика открывает свободный путь развитию каждой населяющей ее территорию национальности.

7. До созыва Учредительного Собрания делом управления всей Грузией ведает Национальный Совет, который будет пополнен представителями национальных меньшинств; временное Правительство ответственно перед Советом.

Большевики, захватив власть в Петрограде в ноябре 1917 г., в некотором смысле тоже признавали временный характер собственного правительства. Но, позволив провести выборы в Учредительное собрание по всей России, они разогнали его, как только оно собралось. Грузинские же социал-демократы свои обещания сдержали. Учредительное собрание в Грузии было созвано и выполнило свое предназначение – разработало Конституцию Грузинской Демократической Республики.

Вслед за объявлением независимости социал-демократы быстро сформировали новое правительство. Первым в истории Грузии премьер-министром стал 37-летний Ной Рамишвили, который до того был министром внутренних дел в Закавказской республике. Но пробыл он на этой должности недолго – желая укрепить связь партии и правительства, социал-демократы назначили главой правительства Ноя Жорданию, а Рамишвили стал министром внутренних дел (какое-то время он одновременно руководил также министерствами образования и обороны).

До своего премьерства Жордания в разное время возглавлял социал-демократическую партию в Грузии и Тифлисский Совет. Владимир Войтинский, русский меньшевик, который приехал в Грузию после большевистского переворота и знал всех местных социал-демократических лидеров, так вспоминал о Жордании: «Мои воспоминания о Тифлисе неразрывно связаны с этим человеком. После первой революции я несколько раз встречался с ним в Петрограде и Финляндии, но тогда он не произвел на меня особого впечатления. В Грузии он как будто вырос, его голос стал громче, а легкое заикание добавляло веса его словам. Его величественную голову с редкими седыми волосами и густой бородой, казалось, озарял ореол пламенного пророка. Окруженный любовью и почитанием, он был неоспоримым вождем своей маленькой нации, и удивительное единство грузинского народа обеспечивалось в значительной степени его влиянием»[60]60
  Woytinsky W. S. Stormy Passage: A Personal History Through Two Russian Revolutions to Democracy and Freedom. N.-Y., 1961. Р. 412.


[Закрыть].

Первым министром иностранных дел Грузии стал Акакий Чхенкели. Занимая ту же должность в Закавказской республике, он возглавлял делегацию на мирных переговорах с турками и их союзниками немцами. Имя Чхенкели прочно ассоциировалось с предполагаемой прогерманской ориентацией правительства в 1918 г., и после победы Антанты его заменили на Евгения Гегечкори.

Министром сельского хозяйства был назначен ветеран Гурийской республики Ной Хомерики, которому предстояло важнейшее дело – проведение земельной реформы.

Имея перед собой ясно очерченный круг задач, правительство приступило к строительству нового общества в стране, которая никогда не знала демократии.

Выборы в Учредительное собрание Грузии состоялись в феврале 1919 г. Голосование было всеобщим, равным и тайным; выборы проходили по строго пропорциональной системе. Несмотря на сильный снегопад, явка оказалась высокой – около 60 %. Своих кандидатов выставили пятнадцать партий, но подавляющее большинство мест досталось социал-демократам. Всего проголосовало 505 477 человек; для основных партий голоса распределились следующим образом:

409 766 – Меньшевики (109 из 130 мест)

33 721 – Социалисты-федералисты (8 мест)

30 154 – Национал-демократы (8 мест)

21 453 – Социалисты-революционеры (5 мест)[61]61
  Nohlen D., Grotz F., Hartmann C. Elections in Asia: A data handbook. Oxford – N.-Y., 2001. Vol. I. P. 382.


[Закрыть]

Социал-демократы, таким образом, получили даже больше голосов, чем на выборах в российское Учредительное собрание 1917 г. Через несколько месяцев на территориях юго-западной Грузии, до того находившихся под контролем Турции и Армении, тоже прошли выборы, с аналогичными результатами.

Кандидатами в Учредительное собрание выдвигались 16 женщин, 5 были избраны. Все они являлись членами Социал-демократической партии. Самая молодая из них – ей было всего 32 года – Кристина Шарашидзе вошла в президиум Собрания в качестве секретаря. Во время визита международной социалистической делегации она произвела большое впечатление на Этель Сноуден, представлявшую руководство британской Лейбористской партии, которая назвала ее «очень способной». Шарашидзе вступила в партию, когда ей было всего 18 лет, и могла считаться ветераном грузинской политики. Интересна ее дальнейшая судьба. После поражения Грузинской республики в 1921 г. она осталась в стране, несколько раз арестовывалась (в 1921 и в 1922 гг.), но, несмотря на это, продолжала жить и работать в Грузии до 1970-х гг.[62]62
  См.: Khvadagiani I. Kristine (Chito) Sharashidze / HEINRICH BOLL SCHTIFTUNG. SOUTH CAUCASUS. FEMINISM AND GENDER DEMOCRACY. Дата публикации: 12.01.2014. URL: http:// www.feminism-boell.org/en/2014/01/12/kristine-chito-sharashidze (дата обращения 25.07.2019); The execution protocol of Kristine Sharashidze / THE ARCHIVE OF THE MINISTRY OF INTERNAL AFFAIRS OF GEORGIA. Дата публикации неизвестна. URL: http://archive.security.gov.ge/sharashidze_eng.html (дата обращения 25.07.2019).


[Закрыть]

Как писала Сноуден: «В грузинской политике и промышленности не существует различий пола. Равная оплата за равный труд – таков руководящий принцип экономической жизни». Сара Гюисманс, тоже член упомянутой делегации, прибавляла: «Женщины наделены правом голоса и пользуются рядом льгот: например, им полагается десять недель полностью оплачиваемого декретного отпуска – четыре недели до рождения ребенка и шесть после, плюс небольшая выплата из специального фонда».

12 марта 1919 г. открылось первое заседание Учредительного собрания, которое продолжало свою работу на протяжении двух лет и приняло свыше 100 законов. Его главной задачей являлась разработка Конституции страны, и Собрание ее выполнило в последние дни существования республики в 1921 г.

Между тем, для своей защиты страна нуждалась, кроме Народной гвардии, в регулярной армии, которая вскоре и была сформирована. В мирное время бо́льшая часть ее личного состава находилась в резерве. Командующим назначили Георгия Квинитадзе, дослужившегося в царской армии до чина генерал-майора. Отношения с социал-демократами у Квинитадзе складывались непростые, и он неоднократно подавал в отставку со своего поста. Генерал критиковал правительство и за левую политику, и за неспособность, на его взгляд, надлежащим образом подготовить страну к обороне. Его дочь вспоминала: «Предвидя нападение на Грузию большевиков [sic], отец хотел создать регулярную армию в надежде оказать им сопротивление по примеру маршала Маннергейма в Финляндии… и Пилсудского в Польше. Но наше правительство не верило в то, что большевики посягнут на социал-демократическое правительство»[63]63
  Письмо Нины д'Альбо автору, 20 февраля 1986 г.


[Закрыть].

Армия и Народная гвардия располагали пехотой, артиллерийскими бригадами, кавалерийскими полками, военной школой, моторизованным батальоном, авиаотрядом и несколькими бронепоездами. Мобилизовано в армию было 27 000 человек и еще 60 000 находилось в резерве. Грузия обладала также маленькими военно-морскими силами, которые включали один эсминец, авиагруппу из четырех истребителей, четыре торпедных катера и десять пароходов. Позднее грузинскому руководству будут ставить в вину то, что оно не сумело организовать сильную армию – при том, что в Грузии насчитывалось около 200 000 ветеранов Первой мировой войны, включая большое число офицеров.

Как бы то ни было, впервые за долгое время грузины обрели собственную государственность, и, как обещали их лидеры, страна стала демократической республикой: с многопартийной системой, свободными и честными выборами, свободой слова и собраний, независимыми судами и местным самоуправлением.

На фоне угрозы вторжения турецких войск главной задачей нового правительства было заключение таких договоренностей с крупными державами, которые помогли бы Грузии выстоять как независимому государству.

4. Поворот к Германии

Грузинские социал-демократы были прагматиками. Хотя идеологически они опирались на учение Маркса и мечтали о всемирном братстве, они ни на мгновение не теряли связи с действительностью. А действительность в 1918 г. – как, впрочем, и сегодня – была такова, что маленькие нации могли защитить себя лишь в том случае, если находили сильных союзников. Грузинские социал-демократы понимали это с самого начала, что неудивительно: до провозглашения независимости Грузия сама в течение более 130 лет находилась под защитой русских царей, без которой страна была бы растерзана турками и персами.

До мая 1918 г. грузинские социал-демократы исходили из того, что после революции их страна войдет в состав демократической и федеративной России. Независимость, а с ней и необходимость защищать границы нового государства, стала для них полной неожиданностью.

За четыре года до обретения независимости Грузия непосредственным образом была вовлечена в Первую мировую войну и находилась на переднем крае борьбы царской армии с турками. В самом начале войны, по свидетельству Ноя Жордании, «в Грузии господствовали германофильские настроения»[64]64
  Цит. по: Suny R. G. Op. cit. P. 193.


[Закрыть]. Некоторые националисты строили планы сотрудничества с немцами, рассчитывая с их помощью освободиться от русского господства. Но подавляющее большинство грузин, включая социал-демократов, не допустило бы этого. Некоторые лидеры партии, в том числе, Жордания и будущий министр иностранных дел Акакий Чхенкели, как и ряд русских меньшевиков, включая Плеханова, выражали сочувствие делу Антанты.

Через год после отречения Николая II от престола независимая Грузинская республика имела общую границу с Турцией, но лишилась прежней защиты русской армии. Остатки последней теперь представляли собой неуправляемую массу голодных солдат, которые беспорядочно отступали через территорию Грузии и сами по себе являлись немалой угрозой для безопасности нового государства.

Позже возникли и другие проблемы в сфере безопасности – такие, как пограничный спор с Арменией и растущая угроза с севера со стороны русских армий (как Красной, так и Белой) с их далеко идущими планами в отношении трех закавказских республик. Но в начале 1918 г. самую серьезную, смертельную угрозу для грузинской независимости представляли наступавшие турецкие войска. Для отражения этой угрозы грузинам, не имевшим собственной сильной армии, нужна была защита той или иной великой державы. Германия казалась наиболее подходящим кандидатом на эту роль.

Еще более неотложной задачу достижения соглашения с немцами делало подписание Советским правительством злополучного Брестского мира. Мало того, что они уступили немцам обширные территории, в том числе Украину, – большевики также отдали туркам значительные части территории Грузии, включая исторически грузинские Батум, Ахалцихе, Ахалкалаки, и такие относительно недавние приобретения, как Артвин, Ардаган, Карс и Эрзерум. По определению Жордании, эти территории являлись «стратегическими ключами к Закавказью»[65]65
  Жордания Н. Империализм под маской революции. 23.04.1922 [рукопись]. С. 3.


[Закрыть]. Как отмечает историк Дональд Рейфилд: «Одним росчерком пера были перечеркнуты результаты осуществлявшегося в течение столетия повторного завоевания исторически грузинской территории»[66]66
  Rayfield D. Op. cit. Р. 326.


[Закрыть]. Поскольку мнением грузин при этом не поинтересовались, Брестский договор стал дополнительной причиной, побудившей их провозгласить независимость от России.

Немцы, между тем, преследовали свои интересы в регионе. В мае 1918 г. Германия пока не потерпела поражение. Она все еще была сильна настолько, чтобы предпринимать наступления на Западном фронте; ее армии нанесли решающее поражение русским. В июне 1918 г. немцы подвергали артиллерийским обстрелам Париж, а в сентябре их союзники турки захватили Баку. Для производства стали Германия отчаянно нуждалась в азербайджанской нефти и металлах, которые в избытке имелись в Грузии. Как отмечает Рейфилд: «В 1918 г. контроль над Грузией являлся для Германии вопросом жизни и смерти»[67]67
  Ibid. P. 327.


[Закрыть].

Один из наиболее успешных военачальников кайзера генерал Эрих Людендорф позже объяснял свою поддержку оккупации Грузии германскими войсками, главным образом, необходимостью в грузинском сырье и азербайджанской нефти. Оккупация требовала отвлечения войск в самый разгар мировой войны, но Людендорф все же пошел на это, так как считал Турцию ненадежным союзником. «Невозможность для нас полагаться в этом вопросе на Турцию, – писал он, – в очередной раз была продемонстрирована ее поведением в Батуме, где она присвоила все запасы себе. Бакинскую нефть мы можем получить, только полагаясь на самих себя»[68]68
  Цит. по: Kazemzadeh F. Op. cit. P. 147; Ludendorff E. Ludendorff's Own Story. L., 1920. Vol. II. P. 302.


[Закрыть].

Еще до провозглашения независимости Грузии Закавказский комиссариат начал переговоры с немцами одновременно с попытками договориться с Турцией об окончании военных действий на Кавказском фронте. После заключения Брестского мира, перед лицом угрозы турецкого вторжения, грузинам, как и их армянским и азербайджанским партнерам, не оставалось ничего другого, как просить о мире.

26 мая 1918 г., в день самороспуска Закавказской федерации и объявления независимости Грузии последняя получила ультиматум от Турции с требованием еще больших территориальных уступок по сравнению с теми, что сделали в Бресте большевики. Чтобы не допустить захвата турками грузинских территорий, необходимо было как можно скорее заключить соглашение с немцами.

Фельдмаршал фон Гинденбург и генерал Людендорф – деятели, впоследствии в известной мере содействовавшие приходу Гитлера к власти, – поручили баварскому генералу барону Фридриху Крессу фон Крессенштейну возглавить военную миссию в Грузии. Кроме получения доступа к грузинскому сырью и бакинской нефти, Людендорф надеялся также в дальнейшем использовать Грузию как плацдарм для броска на британскую Индию.

Тем временем нетерпеливые турки уже вынудили Грузию сдать Батум, так что немецким офицерам пришлось высаживаться севернее, в порту Поти. Грузины опротестовали действия Турции, которая вышла далеко за пределы границы, установленной Брестским договором, но турки стояли на своем.

В результате переговоров, прошедших на корабле «Минна Хорн» в порту Поти, министром иностранных дел Грузии Чхенкели и немецким генералом Отто фон Лоссовом, без ведома турок, был подписан отдельный договор. Фон Лоссов предупредил грузин о вероятности заключения Турцией и Советской Россией секретного пакта с губительными для маленькой страны последствиями.

По германо-грузинскому соглашению Грузия признавала условия Брестского договора. Поведение в Брест-Литовске российских большевиков, которые, не спрашивая мнения грузин, отдали часть их территории туркам, крайне возмутило грузинских социал-демократов. Но обстановка изменилась: сколько-нибудь боеспособной русской армии, способной сдержать немцев и турок, более не существовало, – так что грузинам не оставалось ничего другого, как признать подписанный большевиками договор.

Грузия пошла и на ряд уступок экономического плана. Немцы получали право использования грузинских железных дорог до конца войны – без этого они не смогли бы вывозить из страны марганец и другое сырье. Учреждалось грузино-германское горнодобывающее акционерное общество с равными правами и долями для обеих сторон. Немцы получили право скупать все излишки продукции шахт в Грузии, регулировали ее морское сообщение и имели преференции в импорте товаров первой необходимости. Предполагалось свободное обращение в стране немецкой валюты – марки. Впрочем, бо́льшая часть этих уступок осталась на бумаге, так как их реализация на практике была прервана неожиданным окончанием войны в связи с поражением Германии в ноябре 1918 г.

Взамен Германия соглашалась выступить посредником в переговорах между Грузией и Турцией. В результате уже 4 июня 1918 г. новым грузинским премьер-министром Ноем Рамишвили был подписан договор с Турцией, которая формально признала независимость Грузии. Это был мир, продиктованный победителями. Турция могла определять численность грузинской армии и в случае необходимости вводить свои войска в страну для охраны железных дорог. Грузия обязывалась выслать всех офицеров Антанты, разоружить и удерживать российские суда в своих портах. Как подытоживает Каземзаде: «Провозгласив независимость, Грузия тут же утратила значительную ее часть»[69]69
  Kazemzadeh F. Op. cit. P. 126–127.


[Закрыть].

Сразу же после подписания договора с Германией Чхенкели вместе с фон Лоссовым, Николадзе (мэром Поти) и грузинским дипломатом Зурабом Авалишвили отправился в Берлин, где пробыл несколько месяцев. Здесь обсуждалась возможность превращения Грузии в «доминион» Германского Рейха, но кайзер отклонил этот проект. Не исключено, однако, что, выиграй Германия войну, формальный протекторат все же был бы установлен. И, учитывая «нелояльность» многих немецких социал-демократов, в том числе Каутского, во время войны, еще неизвестно, как в этом случае германские власти поступили бы с социал-демократическим режимом в Грузии.

Спустя годы Троцкий изложил свой взгляд на сделку, заключенную грузинскими социал-демократами с германским правительством. Он не просто обвинял их в предательстве рабочего класса и сговоре с империализмом, но и объяснял, почему грузинским меньшевикам удалось найти общий язык с германскими империалистами. Дело вовсе не в желании Германии завладеть грузинским марганцем или бакинской нефтью, утверждал он, как и не в защите Грузии от Турции (как заявляли грузины и немцы). «Немецкие войска, – настаивал Троцкий, – были привлечены в Грузию, – так же, как в Финляндию, Прибалтику, Украину, – главным образом, против большевиков»[70]70
  Троцкий Л. Д. Между империализмом и революцией / Троцкий Л. Д. Сочинения. Т. 12. М.; Л., 1925. С. 227.


[Закрыть].

Выходило, что именно грузинские большевики – крошечная группа, ни в 1918-м, ни в последующие годы практически не имевшая какого-либо влияния в стране, – и являлись настоящей причиной заключения грузино-германского союза. Вскрыв «подлинные» мотивы социал-демократов, Троцкий обвинил их в лицемерии:

«В качестве министров всероссийского правительства грузинские меньшевики обвинили нас в союзе с германским штабом и через царских следователей предали нас обвинению в государственной измене. Брест-Литовский мир, открывавший германскому империализму „ворота революции“, они объявили предательством России. Именно под этим лозунгом они призывали к низвержению большевиков. А когда почва революции слишком нагрелась у них под ногами, они откололи Закавказье от России, затем Грузию – от Закавказья и действительно настежь открыли ворота „демократии“ перед войсками кайзера»[71]71
  Там же. С. 206–207.


[Закрыть].

При всей абсурдности некоторых утверждений Троцкого его слова о Брестском мире могли выглядеть убедительно. Действительно, Грузия, как, впрочем, и Армения и Азербайджан, при заключении договора в Бресте почувствовала себя преданной Россией. И можно усмотреть некоторую долю лицемерия в том, что всего через пару месяцев она все-таки его признала даже на худших условиях. Но нужно учитывать следующее обстоятельство. Во время переговоров в Брест-Литовске русские, хотя и потерпели поражение, все же находились в более выигрышной позиции, чем грузины в июне 1918 г. Тогда уже ничто не могло остановить турецкую армию в ее движении на Тифлис, и Брестский мир стал казаться неплохим выходом из опасной ситуации.

Описание Троцким германской оккупации Грузии прочно утвердилось в советской историографии и (разумеется, без упоминания автора, изгнанного из СССР и убитого впоследствии сталинским агентом) вошло в учебники, по которым грузины изучали историю своей страны в годы советского правления. Троцкий отвергал мысль о том, что Грузия пригласила немцев для защиты от турок:

«Роль германских войск в окраинных государствах России в течение 1918 г. определилась вполне. В Финляндии они выступали палачами рабочей революции. В Прибалтике точно так же. Они прошли всю Украину, громя Советы, истребляя коммунистов, разоружая рабочих и крестьян. У Жордания не было никакого основания ожидать, что они войдут в Грузию с другими целями. Но как раз поэтому-то меньшевистское правительство и пригласило войска победоносного Гогенцоллерна. Перед турецкими войсками они имели все преимущества дисциплины»[72]72
  Троцкий Л. Д. Между империализмом и революцией / Троцкий Л. Д. Сочинения. Т. 12. М.; Л., 1925. С. 206.


[Закрыть].

Троцкий описывал положение социал-демократического правительства как крайне неустойчивое – оно якобы столкнулось с непрерывными крестьянскими восстаниями, возмущением рабочих и т. д., а также с наличием в Грузии сильной большевистской организации, готовой в любой момент взять власть при поддержке пролетариата. Ниже, когда речь пойдет о грузинских большевиках, мы увидим, в какой степени это описание соответствовало действительности. По убеждению Троцкого, без помощи германских войск социал-демократы не смогли бы долго удерживать власть, и на смену им пришли бы не турки, а рабочий класс:

«Можно… с уверенностью сказать, что, несмотря на белый террор, дополненный бумажными цветами риторики, меньшевистская диктатура была бы бесследно снесена потоком революционного движения, если бы не присутствие в стране иностранных войск. Удержаться в тот период меньшевикам помог не немец Маркс, а немец фон Кресс»[73]73
  Там же. С. 225–226.


[Закрыть].

На взгляд российского большевика, единственной заботой грузинских социал-демократов являлось подавление большевиков местных, как будто не существовало других серьезных угроз, таких, как Турция или белая армия генерала Деникина. По Троцкому, германские войска понадобились Жордании для разгона Советов (в которых социал-демократы имели значительное большинство), разоружения рабочих (хотя вооруженные пролетарии, составлявшие Народную гвардию, были фанатично преданы социал-демократам) и расправы над коммунистами. Если бы Жордания действительно вынашивал подобные планы, то его ждало бы большое разочарование – ничего из перечисленного германские оккупационные войска по прибытии в Грузию не сделали. Советы разогнаны не были, разоружения рабочих не произошло, а судьбу крошечной и слабой коммунистической партии должны были решать грузинская полиция и Народная гвардия.

Иное и более точное объяснение тому факту, что на несколько месяцев в 1918 г. Грузия и Германия оказались партнерами, предложил Карл Каутский. Начав с исторического обзора, он отметил, что «к немцам в Грузии издавна относились хорошо благодаря переселенцам из Вюртемберга, которые обосновались здесь сто лет назад для работы на земле, сохранили национальную самобытность до наших дней и заслужили хорошую репутацию среди местных жителей»[74]74
  Kautsky K. Georgia, a Social-Democratic Peasant Republic. Impressions and observations. L., 1921. P. 88–89.


[Закрыть].

Для грузинских социалистов Германия была страной Маркса, Лассаля, Бебеля и Либкнехта. Они видели в ней оплот социал-демократии с самой могущественной социалистической партией в мире и сильнейшими профсоюзами.

Такой взгляд на Германию в некоторой степени разделяли и большевики. Они многое переняли у германских социал-демократов не только в идейном отношении. Когда встал вопрос о поиске союзников в Европе, то именно Германия показалась им наиболее подходящим кандидатом на эту роль. В то время как Троцкий поносил грузинских меньшевиков за предательство революции, выразившееся в заискивании перед Берлином, его собственные товарищи оттачивали формулировки Рапалльского договора, который в 1922 г. положил начало «дружественным отношениям» между Советской Россией и Германией, продолжавшимся вплоть до 1930-х гг. И, конечно, общеизвестен тот факт, что в начале 1917 г. Ленин и другие видные большевики приехали в Россию в «пломбированном вагоне», предоставленным германским Генштабом в расчете на то, что в Петрограде они развернут агитацию за выход России из войны и тем самым будут способствовать победе Германии. Сотрудничество Ленина с германским Генштабом и слухи о щедром финансировании его партии немцами вызвали в 1917 г. крупный скандал.