Электронная библиотека » Эрик Лор » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 17 октября 2017, 12:20


Автор книги: Эрик Лор


Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Почему? Ответ довольно прост. Во-первых, вся законодательная система Российской империи опиралась на понятие групп населения, разделенных на основании закона. Сословная система предполагала как довольно грубое юридическое деление населения на дворян, крестьян, купцов и духовенство, так и более тонкое – соответствующее прихотливым юридическим дистинкциям между разнообразными переходными ступенями и подгруппами, входящими в четыре основных сословия или пребывающими за их пределами. Даже Петр Гуляев, один из первых юристов, использовавших современное понятие «гражданин», не видел противоречия между определением гражданства как «прав и обязанностей, всем сословиям общих» и описанием в своей книге особых прав и обязанностей отдельных сословий в четырех отдельных главах[67]67
  Гуляев П. Права и обязанности градской и земской полиции и всех вообще жителей Российского государства по их состояниям. М.: Университетская тип., 1824. Ч. 2. С. 8.


[Закрыть]
.

И законы, и учетные записи о натурализации показывают, что наиболее важным моментом для въезжающего в империю иностранца было не принесение клятвы верности, а причисление к сословию. Каждый иностранец, желавший натурализоваться, должен был «избрать свой род жизни» и получить разрешение жить в соответствии с ним и быть официально причисленным к конкретному сословию. Для аристократов ключевым моментом было получение разрешения присоединиться к местному дворянству. Для купцов – войти в гильдию или торговое товарищество. Иностранные крестьяне и фермеры редко (или и вовсе никогда) вступали в общины российских крестьян. Вместо этого они въезжали группами, оговорив условия своей собственной юридической сделки. Во всех случаях неясно, было ли необходимо присягать царю, да и сама натурализация кажется не столь значимым событием – гораздо важнее было стать частью общественного строя[68]68
  Smith A. K. «The Freedom to Choose a Way of Life»: Fugitives, Borders, and Imperial Amnesties in Russia // Journal of Modern History. 2011. Vol. 83. No. 2 (June). P. 243–271.


[Закрыть]
.

Подобно тому как проводившаяся Петром Великим политика присвоения российского подданства была частью системы сепаратных сделок, эта парадигма по-разному применялась к уроженцам различных стран. Ключом к разделению иноземцев по национальному признаку часто становились двусторонние торговые договоры, заключенные Россией с другими державами. Принципы, в соответствии с которыми можно было бы выделить наиболее привилегированную нацию, были недостаточно хорошо определены, а потому юридический статус человека мог значительно изменяться в зависимости от страны его происхождения. Более того, хотя прагматические мотивы развития коммерции и экономики обычно выдвигались на передний план, важным фактором могли стать и политические отношения между великими державами. Например, на протяжении большей части XVIII века российские власти были особенно благосклонны к армянам, поскольку это могло поспособствовать развитию торговли в Астрахани и других южных торговых городах, одновременно расширяя область российского влияния. В Астрахани натурализация армян стимулировалась дарованием новым подданным статуса натурализованного иностранца, который позволял им и дальше, после принесения присяги, пользоваться всеми выгодами и налоговыми льготами, которыми обладали иностранцы, избегая, таким образом, главного препятствия, встававшего перед иностранцем, желавшим натурализоваться в Российской империи: того, что иностранцы, становясь гражданами, часто теряли больше привилегий и прав, чем приобретали. Считалось, что, получив присягу на верность от армянской торговой диаспоры, Россия сможет расширить свое влияние на Персию и Османскую империю. Преследуя такие стратегические цели, российские власти старались хранить в тайне эту политику стимулирования иммиграции и натурализации[69]69
  Bartlett R. P. Human Capital. P. 17–18; Хачатурян В. А. Население армянской колонии в Астрахани во второй половине XVIII в. // Известия Академии наук Армянской ССР. Серия «Общественные науки». 1965. № 7. С. 77–87.


[Закрыть]
.

Петр I также ввел важные концептуальные изменения в политику и практику натурализации. Во-первых, увеличил церемониальное и практическое значение принятия российского подданства. В 1700 году он постарался прояснить связь между натурализацией и обращением в православие, сделав последнее юридическим условием первой[70]70
  Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeuropäern in Russland. S. 57; Гессен В. М. Подданство. С. 204.


[Закрыть]
. Кроме того, он постарался сделать натурализацию условием службы на высоких должностях (на любой должности в коллегиях). Это было особенно важно для иностранных военных. В 1710 году в армии насчитывалось в два раза больше иностранных пехотных и кавалерийских генералов, чем русских, и требовалось обеспечить их лояльность[71]71
  Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. P. 66; Grund G. Bericht über Russland in den Jahren 1705–1710. Доклад о России в 1705–1710 годах. СПб.: Институт российской истории, 1992. С. 22–26.


[Закрыть]
. Ни одна из этих попыток не привела к немедленному успеху, но обе означали перемены в будущем. Наиболее важный эпизод сопротивления предпринятой Петром в 1719 году попытке сделать натурализацию непременным условием государственной службы на высоких должностях связан с немецкими элитами присоединенной незадолго до того Прибалтики. Они, опасаясь утратить привилегии, сохраненные ими после присоединения, с успехом приложили усилия к тому, чтобы заблокировать инициативу. В итоге лишь десятая часть иностранцев, по оценке Маргарет Уолтнер, присягали на подданство, а подавляющее большинство сохраняли подданство иностранное, принося только «присягу на верность службы»[72]72
  Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeuropäern in Russland. S. 59; Поленов Д. О присяге иноземцев, принятых в русскую службу при Петре Великом // Русский архив. 1869. Вып. 11. Стб. 1729–1766; Peterson C. Peter the Great’s Administrative and Judicial Reforms. Stockholm, 1979. P. 136–137.


[Закрыть]
. Иностранцы, полностью сохранявшие соответствующий юридический статус, приносили лишь «временную» присягу на верность службы[73]73
  Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeuropäern in Russland. S. 53.


[Закрыть]
. Приносившие же «вечную» присягу на верность службы, становились теми, кого в научной литературе принято называть «натурализованными иностранцами» (denizens) – людьми, находящимися в переходном (промежуточном) состоянии между иностранцами и подданными. Хотя технически они все еще были иностранцами, на деле власти часто обращались с ними как с российскими подданными. Например, тем, кто принес вечную присягу, часто отказывали в праве покинуть страну, которым иностранцы, принесшие временную присягу, продолжали пользоваться[74]74
  В праве покинуть страну нередко отказывали и служилым людям, принесшим лишь временную присягу. Об одном из наиболее известных таких случаев см. в кн.: [Gordon P.] Passages from the Diary. P. 110.


[Закрыть]
.

Значение и двусмысленность этой системы может проиллюстрировать случай, произошедший в 1830 году с иностранным солдатом в военном поселении Елисаветграда. Саксонский подданный, младший лейтенант Франтсил, вступил на российскую службу в 1810 году, принеся лишь временную присягу на верность службы. В 1830 году он объявил своему командиру, что «вечно изъявил желание остаться в России верноподданным Его Императорскому Величеству»[75]75
  РГВИА. Ф. 405. Оп. 2. Д. 2816. Л. 1–1 об.


[Закрыть]
. Франтсил принес присягу (по-видимому, там и составленную, поскольку ее текст не соответствовал ни тексту официальной присяги на подданство, ни тексту вечной присяги на верность службы). Но любопытно, что, хотя церемония принесения этой присяги была описана в документах как натурализация, текст ее гораздо ближе к вечной присяге на верность службы. Кажется, что занимавшиеся этим случаем чиновники не видели существенной разницы между двумя типами присяги[76]76
  Там же. Л. 2.


[Закрыть]
. Любопытно также, что после двадцати лет, проведенных в России, Франтсил внезапно решил, что ему важно формально пройти новую процедуру натурализации. Почему? Хотя в документах нет ответа на данный вопрос, вероятно, что это его желание было связано с революцией, вспыхнувшей в Царстве Польском. В XIX веке война не раз становилась причиной учащения натурализации иностранцев – может быть, они делали это для того, чтобы доказать свою лояльность, а может быть – под давлением российских властей. В любом случае ясно, что эти явления связаны и что натурализация была чем-то большим, нежели простое подытоживание расчета издержек и выгод: она также имела непосредственное отношение к доказательству верности в неспокойные времена.

Создание физической границы вокруг империи

Важным элементом границы гражданства являются физическая граница вокруг страны и учреждения, созданные с целью предотвратить (или сделать возможным) въезд иностранцев в пределы страны и выезд российских подданных за ее пределы. В XX веке физическая граница стала наиболее важным местом осуществления контроля за передвижениями, принудительного обеспечения документами, удостоверяющими личность и гражданство, и основным местом, где проводились в действие законы о гражданстве. История современных жестких границ уходит корнями в начало XVIII века, но их значение в эпоху Нового времени легко переоценить. Питер Салинс показал, как даже, казалось бы, наиболее стабильная, современная и прочная граница в Европе – в Пиренеях между Испанией и Францией – на самом деле была определена и закрепилась гораздо позже, чем полагает большинство исследователей[77]77
  Sahlins P. Boundaries: The Making of France and Spain in the Pyrenees. Berkeley: University of California Press, 1989.


[Закрыть]
. Это тем более верно для Российской империи – с ее гораздо более протяженной границей, по большей части проходящей не вдоль естественных преград (вроде Пиренеев) и по сравнительно малонаселенным и плохо контролируемым территориям, где сложно добиться соблюдения правил пересечения границ.

Самые основные институты пограничного контроля только начали появляться в XVIII веке, в первую очередь для борьбы с контрабандой и уклонением от уплаты экспортных и импортных таможенных пошлин. В 1724 году Петр Великий резко поднял импортную пошлину для защиты и поддержки роста российской промышленности. До этого момента ни импортные, ни экспортные пошлины не были достаточно велики, чтобы спровоцировать появление широкомасштабной незаконной торговли, но тариф 1724 года изменил ситуацию. Петр принял меры противодействия, приказав срубить лес вдоль границы с Польшей и разместить отряды из четырех – восьми солдат на небольших пограничных постах, расположенных вдоль границы. Эти солдаты должны были не только контролировать импорт и экспорт и облагать его пошлинами, но и ловить беглых крепостных, чье положение все ухудшалось[78]78
  Чернушевич М. П. Материалы к истории пограничной стражи. Служба в мирное время: Стычки с контрабандистами и прочие происшествия на границе. СПб., 1900. С. 43; РГВИА. Ф. 4888 (Отдельный корпус пограничной стражи). Оп. 1 (Штаб Отдельного корпуса пограничной стражи. Предисловие).


[Закрыть]
. Наследники Петра снизили тарифы, и значение пограничного контроля уменьшилось. Так было до тех пор, пока в правление Елизаветы тарифы вновь резко не возросли. В 1754 году она предприняла важный шаг, отменив все внутренние пошлины на территории империи, теоретически и на практике переместив взимание импортных пошлин на внешние границы страны. Но потребовалось немало времени, чтобы предпринять серьезные попытки контроля границы. В 1782 году первый закон о пограничной службе предполагал размещение лишь одного патруля на каждые пять километров границы и в значительной степени опирался на волонтеров из числа местных жителей и на поселения казаков, которые власти стремились размещать через равные промежутки вдоль границы[79]79
  Чернушевич М. П. Материалы к истории пограничной стражи. Служба в мирное время. С. 46.


[Закрыть]
. Военные делали для охраны границ все, что могли, стараясь как гарантировать безопасность и защиту приграничных регионов, так и способствовать постоянно шедшей борьбе с беглецами от рекрутской повинности. Несмотря на все эти меры, границу, согласно большинству источников, никак нельзя было назвать хорошо охраняемой[80]80
  Вольтке Г. Законы о пограничных жителях и пограничных сношениях. СПб.: Тип. Г. А. Бернштейна, 1903. С. 15.


[Закрыть]
.

В XIX веке пограничная таможенная служба в течение значительного времени оставалась основной организацией, контролировавшей выезд российских подданных за пределы страны и наличие у всех лиц, покидавших Россию, заграничного паспорта. На протяжении преобладающей части российской истории заграничный паспорт больше всего походил на «выездную визу»: обычно он был действительным лишь во время одной заграничной поездки, а по возвращении его владельца в Российскую империю, как правило, оставался у пограничной службы. Однако заграничный паспорт не был приложением к внутреннему паспорту и служил удостоверением личности для путешественника или эмигранта, так что по сути представлял собой нечто большее, чем виза. В начале XX века выдвигались смелые планы преобразования заграничного паспорта, предполагавшие объединение его функций с функциями паспорта внутреннего и изменение его назначения (из документа, разрешающего выезд из страны, заграничный паспорт должен был стать способом удостоверения личности, позволяющим властям устанавливать местонахождение и личность гражданина).

Попытки укрепить границу росли в геометрической прогрессии в военное время. Одна из первых серьезных попыток взять границу под контроль относится к эпохе наполеоновских войн. В 1809 году правительство озаботилось донесениями о многочисленных польских крестьянах и обедневших польских аристократах (шляхте), подданных российского императора, бежавших с целью найти убежище в сравнительно свободном Великом Герцогстве Варшавском, где они могли поступить на военную или гражданскую службу. Чтобы противостоять этому бегству, воспринимаемому как военная угроза, власти создали вооруженную пограничную службу, наделенную полным правом стрелять в поляков, пытающихся проскользнуть через границу. Основная проблема здесь была военная: эти поляки могли вступить в армию потенциального противника и одновременно лишить царя рекрутов. Мужчин годного для службы возраста, пойманных при попытке перехода границы, сразу зачисляли в российскую армию[81]81
  РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 1. Д. 2097 (Дело о массовом побеге крестьян-шляхтичей из Каменец-Подольской губернии в Австрию и Польшу, 1809–1810).


[Закрыть]
. Впрочем, как бы ни была важна эта новая пограничная стража, она, по-видимому, всего лишь вносила незначительный элемент непредсказуемости в планы лиц, рассчитывавших эмигрировать. Для охраны границы протяженностью в сотни километров было выделено только два батальона.

Но по окончании военных действий военные продолжали играть существенную и все более важную роль в охране границ. К 1827 году численность пограничных войск достигла 3200 человек; в XIX веке она постоянно росла, составив к 1898 году 12 100 человек[82]82
  Чернушевич М. П. Материалы к истории пограничной стражи. Служба в мирное время. С. 46, 51.


[Закрыть]
. В результате способность государства охранять свои внешние границы и проверять потоки товаров и людей возросла. Пограничники все чаще привлекались к проверке документов российских подданных, покидающих страну, и к пресечению попыток незаконного (без соответствующих документов) пересечения границы. Равным образом они отвечали за проверку документов лиц, вступающих в границы империи, особенно стремясь помешать в этом бродягам.

И все же, хотя внимание к укреплению границ быстро росло, внешние границы Российской империи оставались сравнительно легко проницаемыми. На протяжении всего XIX века нелегально и дерзко действовавшие контрабандисты организовывали масштабные операции, подкупая пограничников и местные власти. В 1830-х годах произошло даже несколько перестрелок и полномасштабных сражений между контрабандистами и пограничными войсками.

До 1860-х годов одной из основных задач простейших институтов укрепления границы было удержание крепостных внутри страны. Однако на практике внешние границы были для этого гораздо менее важны, чем контроль за перемещениями населения на местах. Фактически паспорт (документ, в современных государствах удостоверяющий статус гражданина и сообщающий миру, что государство поддерживает право данного человека – владельца паспорта – путешествовать) был введен в России в 1719 году как средство ограничить перемещение населения определенным расстоянием от места проживания и тем самым остановить дезертиров из армии и крепостных, бегущих от помещиков[83]83
  О паспортах русских подданных в России ([СПб.], 1860); Чернуха В. Г. Паспорт в России.


[Закрыть]
. В этом смысле российский внутренний паспорт выполнял функцию, противоположную функции загранпаспорта, привязывая людей к местам их проживания, а не позволяя пересекать государственные границы.

Но как обстояло дело с дворянами и другими привилегированными группами? Здесь в официальной политике существовало неустойчивое равновесие между двумя противоположными мотивами. Петр Великий знаменит тем, что разрушил традиционную враждебность московитов к зарубежным путешествиям привилегированных лиц, поощряя российских дворян и купцов совершать заграничные поездки с образовательной целью – это стало частью его всесторонней программы модернизации[84]84
  Богословский М. М., Лебедев В. И. Петр Первый: материалы для биографии. The Hague: Mouton, 1941. Т. II: Первое заграничное путешествие.


[Закрыть]
. Но власти оставались весьма подозрительными и заботились о том, чтобы подданные не были политически или морально «развращены» такими путешествиями. Ежегодные доклады Министерства иностранных дел и Третьего отделения Императорской канцелярии включали специальные разделы, часто содержавшие характеристику «морального климата» в различных европейских странах. Во время Великой французской революции Екатерина II и Павел I так резко ограничили зарубежные поездки российской знати, что они практически оказались полностью запрещены. Войны также приводили к резкому сокращению числа заграничных путешествий. Даже в мирное время власти с осторожностью относились к таким странам, как Франция, и часто отвечали отказом на прошения российских студентов о выдаче заграничного паспорта для обучения за рубежом, поскольку считалось, что зарубежный моральный климат мог оказаться вреден для российской молодежи[85]85
  ГАРФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 4. Папка 4 (1839). Л. 49.


[Закрыть]
.

Другая важная тенденция к ограничению путешествий происходила от предполагаемой угрозы режиму со стороны польского национального революционного движения. На заре Польского восстания 1830–1831 годов Министерство иностранных дел потребовало проводить особую проверку биографий всех путешественников с западных приграничных территорий при подаче такими лицами прошения о выдаче заграничного паспорта. Целью этого было предотвратить контакты между поляками, находящимися в российском подданстве, и польскими революционерами за рубежом, хотя на деле данное постановление использовалось также для ограничения пересечения государственной границы евреями. Противодействие революции и предотвращение контактов среди представителей народов, проживающих на территориях, разделенных между империями, были постоянной проблемой как Департамента полиции, так и военных[86]86
  Там же.


[Закрыть]
.

Хотя на протяжении XVIII и XIX столетий росло значение физических границ и стремительно увеличивалось число караульных и войск, отряженных для охраны рубежей страны, следует помнить, что границы эти были невероятно длинными и любой упорный эмигрант или иммигрант легко мог проскользнуть мимо часовых ценой совсем небольшого роста издержек и риска. Физические границы вокруг империи не могли стать ключевым элементом границы гражданства или системы контроля над иммиграцией и эмиграцией – до тех пор пока в XX веке возможности государства заметно не увеличились. Это отличает Россию от таких стран, как Австралия, Британия, Япония и США, где морские границы обеспечивают тесную взаимосвязь физической границы и границы гражданства. Доступ к гражданству США контролировался в большей степени инспекторами острова Эллис, чем законами и постановлениями о натурализации. Длинные сухопутные границы и невозможность их контролировать вынудили Российскую империю в большей степени полагаться на правила присвоения гражданства.

Глава II
Аннексии и натурализация

Присоединение территорий и присвоение их населению подданства позволили Российской империи увеличить число подданных в значительно большей степени, чем добровольная иммиграция и натурализация. Так как же эти люди становились российскими подданными?

Для начала мы можем рискнуть выдвинуть несколько общих тезисов о дореформенных практиках натурализации населения присоединенных территорий. Во-первых, существовало традиционное правило немедленного применения автоматической натурализации: с момента аннексии все лица, проживавшие на присоединенной территории, объявлялись российскими подданными исключительно на основании принципа почвы[87]87
  Гессен В. М. Подданство.


[Закрыть]
. Это хорошо сочетается с постоянным лейтмотивом российской демографической политики – принципом «Привлекай и удерживай». Во-вторых, правила натурализации обычно следовали общей системе мер оккупационной политики. Поначалу Россия в большинстве случаев была сравнительно терпима к местной специфике. Местной знати дозволялось сохранять общественный порядок и многие права, поскольку власти стремились кооптировать ее в имперскую систему. По мере расширения империи каждый новый народ или, точнее, каждое сословие на каждой из вновь присоединенных территорий заключало свою собственную «сепаратную сделку». Другими словами, «натурализация» населения присоединенных территорий редко означала дарование в точности того же сочетания прав и обязанностей, которым были наделены подданные, проживавшие в других частях Российской империи. И тем не менее важно повторить, что это не столько означало, что в разных владениях империи существовали разные концепции подданства, сколько было общей особенностью имперского «подданства». В метрополии «подданство» также подразумевало сепаратные сделки властей с разными социальными и религиозными группами и диаспорами. Однако в последующие десятилетия во время каждой аннексии власти стремились отказаться от сепаратных сделок и возрастало число случаев, когда население присоединенных территорий получало более универсальный набор прав и обязанностей (то есть возникала более унифицированная концепция подданства). Стремление элиминировать сепаратные сделки значительно усилилось, когда Великие реформы 1860-х годов ввели в практику современное идеологическое и юридическое понятие гражданства (с его акцентом на равенстве прав и обязанностей для всех).

Согласно ведущим правоведам последних лет существования Российской империи, присоединение Украины в 1654 году положило начало имперской парадигме натурализации, осуществляемой в ходе присоединения территорий[88]88
  Nolde B. E. Essays in Russian State Law // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S. Vol. 4. No. 3 (13). P. 873.


[Закрыть]
. После серии казацких восстаний против Речи Посполитой украинский казацкий гетман Богдан Хмельницкий подписал формальное соглашение с Османской Портой, приняв вассальную зависимость и рассчитывая на защиту в рамках Османской империи. Соглашение вскоре было нарушено, и в январе 1654 года Хмельницкий созвал собрание казацкой знати и объявил о союзе с московским царем. Однако во время церемонии принесения присяги возникли проблемы. Согласно донесению царского эмиссара Василия Бутурлина, Хмельницкий просил его принять присягу от имени царя и притом дать обещание соблюдать права и привилегии, охранять права собственности и не посягать на вольности дворянства и горожан[89]89
  The Diplomatic Report of Vasilii Buturlin // Basarab J. Pereiaslav 1654: A Historiographical Study. Edmonton: The University of Alberta, 1982. P. 256. C м. также: Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы в трех томах / Под ред. П. П. Гудзенко. М.: Издательство АН СССР, 1953. Т. 3. С. 459–466.


[Закрыть]
. «Но Бутурлин отказался дать клятву от имени своего монарха, аргументируя это тем, что, в отличие от польского короля, царь является самовластным правителем и клясться в чем-то перед подданными – ниже его достоинства»[90]90
  Subtelny O. Ukraine: A History. 2nd ed. Toronto: University of Toronto Press, 1994. P. 134. См. исследование, подчеркивающее конфликт между двумя фундаментально отличными друг от друга понятиями подданства, существовавшими в Речи Посполитой: Kaminski A. Republic vs. Autocracy: Poland-Lithuania and Russia, 1686–1697. Cambridge: Harvard University Press, 1993.


[Закрыть]
. В конце концов Хмельницкий уступил и принес царю присягу без взаимных обязательств. Вскоре после этого представители московских властей отправились в 117 украинских городов и привели к присяге 127 000 человек[91]91
  Ohoblyn O. Pereiaslav Treaty of 1654 // Encyclopedia of Ukraine / Ed. D. H. Struk. Toronto: University of Toronto Press, 1993. Vol. 3. P. 838; Сводные данные из записных книг о приведенных к присяге жителях украинских сел и городов после воссоединения Украины с Россией // Воссоединение Украины с Россией. Т. 3. С. 534–543.


[Закрыть]
. Значение этого соглашения и этих клятв до сих пор является предметом оживленных дискуссий историков. Украинские историки утверждают, что Хмельницкий рассматривал присягу московскому царю как типичную временную клятву, скрепляющую подлежащий в конечном счете отмене договорной союз гетмана и правителя соседней страны против общих неприятелей. С точки же зрения царя, то был связующий навечно акт принятия в подданство гетмана и всего его народа[92]92
  Basarab J. Pereiaslav 1654.


[Закрыть]
. Казацкие вожди Украины опирались в своей интерпретации на два источника. Во-первых, у них существовала давняя традиция заключения временных или долгосрочных договоров с королями Речи Посполитой, крымскими ханами, московскими царями или Османским султаном. Эти договоры постоянно менялись, и вместо одних союзов часто возникали другие. Таким образом, в 1654 году московский подход привел к полному разрыву с давно установленными правилами дипломатической практики. Во-вторых, украинское гетманство находилось под сильным влиянием политических идеалов Речи Посполитой – могущественной военной, политической и культурной силы того времени. В Речи Посполитой идея вассальной верности была в значительно большей степени укоренена в феодальных понятиях юридического контракта, связывавшего и подданного, и суверена. Как утверждал Георгий Вернадский, вероятно, договор был принят казаками именно потому, что предполагал больше привилегий, чем любое предложение Речи Посполитой в то время[93]93
  Важнее всего было обещание царя расширить казачий реестр до 60 000 человек (Польша соглашалась только на 20 000).


[Закрыть]
. Согласно традиции Речи Посполитой царь был связан соглашением в той же степени, что и его украинские подданные.

В течение столетия после заключения в 1654 году соглашения каждый раз при назначении нового гетмана Москва торопилась подтвердить «конституцию» Украины и определяемые этой «конституцией» привилегии и права самоуправления[94]94
  Nolde B. E. Essays in Russian State Law. P. 877; Нольде Б. Э. Единство и нераздельность // Очерки русскаго государственнаго права. СПб.: Правда, 1911.


[Закрыть]
. Договор особо предусматривал право казацкой армии выбирать своего гетмана и защищал право местных властей контролировать множество событий политической и общественной жизни. Более того, 3-я статья Андрусовского перемирия 1667 года гарантировала свободным землям Запорожской Сечи статус подданства одновременно в Московском царстве и в Польше: казаки были обязаны служить обоим государствам защитой от нападений турок и татар[95]95
  Prokopovych V. The Problem of the Juridical Nature of the Ukraine’s Union with Muscovy // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S. Vol. 4. No. 3 (13). P. 935.


[Закрыть]
. Даже граница между Московским царством и Украиной охранялась пунктом пограничного контроля и таможней, которые были упразднены лишь в 1754 году[96]96
  Prokopovych V. The Problem of the Juridical Nature of the Ukraine’s Union with Muscovy. P. 931; ПСЗ. Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 14: 1754–1757 гг. № 10218, 10258, 10486.


[Закрыть]
.

Однако отказ Бутурлина формализовать пределы царской власти на Украине и сам язык документов 1654 года предполагают, что Москва с самого начала считала соглашение закрепляющим полную и постоянную натурализацию и инкорпорацию местного населения в российское государство. В присягах 1654 года говорится о «вечном подданстве» царю, а не о каком-то договорном, ограниченном или подчиняющемся заранее определенным условиям статусе[97]97
  Prokopovych V. The Problem of the Juridical Nature of the Ukraine’s Union with Muscovy. P. 918–919; Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб.: Тип. братьев Пантелеевых. Т. 10. С. 502–503.


[Закрыть]
. Многочисленные украинские свободы, сохранявшиеся после 1654 года, постепенно упразднялись царями и в конце концов были полностью отменены; гетманство было уничтожено, и в 1764 году Российская империя поглотила Украину[98]98
  Kohut B. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760s–1830s. Cambridge: Harvard University Press, 1988. Согласно Нольде, полное поглощение завершилось с упразднением местных судов (1781) и лишением местных властей контроля над налогообложением (1783) – см.: Nolde B. E. Essays in Russian State Law. P. 890.


[Закрыть]
.

Хотя последняя сохранила свою свободу лишь на столетие, Борис Эммануилович Нольде утверждает, что эти события породили новую парадигму, в дальнейшем применявшуюся повсеместно: «Система российских региональных свобод… впервые начала действовать на Украине»[99]99
  Nolde B. E. Essays in Russian State Law. P. 873.


[Закрыть]
. Периоды сохранения свобод имели разную длительность на разных территориях. Например, Курляндия и белорусские земли были присоединены в XVII веке; в обоих случаях люди, проживавшие на этих территориях, просто получили статус российских подданных[100]100
  Pendzich B. The Burghers of The Grand Duchy оf Lithuania; Рухманова Э. Д. К истории переговоров о принятии Курляндии в подданство России в 1658 году // История СССР. 1975. № 1. С. 158–163.


[Закрыть]
. Но по сравнению с другими подданными российского государства они пользовались совсем другими правами и имели другие обязанности. В Курляндии таких привилегий было необыкновенно много: в их число входило сохранение Магдебургского права в городах и большинства свобод местной знати и горожан, а также дарование доходной монополии на международную торговлю и кораблестроение. Свободы, дарованные населению этих территорий, сохранялись чуть дольше, чем украинские.

Финская автономия была еще шире. Жители присоединенного к империи в 1809 году Великого герцогства Финляндского и под царской властью оставались финскими подданными. На протяжении XIX века росла роль финского парламента и распространялся принцип господства права, предполагавший все большее равенство финских подданных и увеличение числа прав, которыми они пользовались. Это породило необычную ситуацию: «внутри» системы российского подданства существовал статус финского подданного, более свободный и основанный на верховенстве права. Особыми правами пользовались не просто все жители Финляндии на основании принципа почвы – скорее, права эти принадлежали всем финнам, включая множество уроженцев Финляндии, поселившихся в России за пределами родной земли.

Жители метрополии, переехавшие на территорию Финляндии, но не имевшие финского гражданства, напротив, сталкивались с очень длинным списком ограничений на предпринимательскую деятельность, государственную службу, преподавание в школах; они не могли участвовать в выборах финского парламента, не могли состоять на государственной гражданской службе и сталкивались с другими серьезными ограничениями. Из-за этих ограничений и, что немаловажно, из-за того, что финская система социального обеспечения была гораздо более развита, чем аналогичная система на остальной территории империи, получение статуса финского подданного было крупным кушем. На практике получить его было очень нелегко. Для этого российский подданный должен был шесть лет непрерывно прожить на территории Финляндии, а рабочий или купец на одной из стадий процесса натурализации должен был уплатить значительный взнос (размером в 1000 рублей) в фонд социального обеспечения рабочих[101]101
  Российский государственный исторический архив [далее – РГИА]. Печатные записки [далее – ПЗ]. Папка 317. (Совет министров, 3 ноября 1910. Краткий обзор узаконений, касающихся прав русских уроженцев в Финляндии [по проекту закона об уравнении в правах с финляндскими гражданами других русских подданных]).


[Закрыть]
. Олег Емельянович Кутафин утверждает, что в целом для российских подданных процесс получения статуса финского подданного оказывался намного сложнее, чем для иностранцев, прибывших из любой западноевропейской страны[102]102
  Кутафин О. Е. Российское гражданство. М.: Юрист, 2004. С. 141.


[Закрыть]
. Россиянину определенно легче было получить американское, французское или австрийское гражданство.

В конце XIX века этот набор особых привилегий и иммунитетов, позволявших уклоняться от исполнения обязанностей, общих для всех российских подданных, все чаще вызывал нарекания как консервативных националистов, так и либеральных сторонников идеала общего для всех статуса гражданина. И консервативные, и либеральные критики отмечали, что население Финляндии наслаждается всеми привилегиями российских подданных из «метрополии» (например, правом покупать землю в польских провинциях), но наделено иммунитетом от многих их обязанностей, обладает бóльшими правами и не должно проходить какую-либо процедуру натурализации или регистрации, чтобы воспользоваться привилегиями, дарованными статусом российского подданного.

Правительственные комитеты и избранная российская Государственная дума предложили отказаться от особого статуса финского гражданства и рекомендовали разные способы, которыми финские и российские подданные могли бы быть уравнены перед законом. Но, несмотря на шумные дебаты, спровоцированные такими предложениями, автономии и сепаратные сделки по большей части оставались нетронутыми до самой гибели империи[103]103
  РГИА. ПЗ. Папка 317.


[Закрыть]
.

Кроме Финляндии, никакая другая территория империи не обладала особым статусом подданства и не заключала столь широкомасштабных сепаратных сделок, условия которых соблюдались бы так долго. Однако некоторые регионы сохраняли иммунитет от основных обязанностей подданных. Например, не только Финляндия, но и Бессарабия, а также многие жители Сибири, Средней Азии и Кавказа на протяжении XIX века освобождались от рекрутской повинности и других основных обязанностей подданных[104]104
  Beskrovny L. G. The Russian Army and Fleet in the Nineteenth Century: Handbook of Armaments, Personnel, and Policy. Gulf Breeze: Academic International Press, 1996. P. 44–52.


[Закрыть]
.

Украинский случай постепенного отзыва свобод, иммунитета и сепаратных сделок повторялся гораздо чаще. Например, присоединенные в 1710 году прибалтийские губернии в 1783 году утратили право не выплачивать подушную подать, а в 1796-м – освобождение от рекрутской повинности. Присоединенная в 1812 году Бессарабская губерния (современная Молдавия) дает еще один пример. По Уставу 1818 года она обрела исключительную, получившую юридическое определение автономию, предполагавшую сохранение практически полного контроля местных властей над налогообложением и судами, а также очень широкие привилегии совета бояр. Хотя в 1820-х годах этот Устав был аннулирован, на территории Бессарабии так никогда и не было установлено крепостное право, а социальная структура отличалась от той, что была характерна для Российской империи в целом. В десятилетия, предшествовавшие освобождению крестьян, местные власти, столкнувшиеся со значительной нехваткой рабочих рук, даже позволили региону превратиться в безопасную гавань для беглых российских и украинских крепостных[105]105
  Jewsbury G. F. The Russian Annexation of Bessarabia, 1774–1828: A Study of Imperial Expansion. Boulder; New York: Columbia University Press, 1976. P. 66–69.


[Закрыть]
. Однако эксперимент с местной автономией не продлился долго. Бессарабские власти быстро восприняли аристократическую парадигму, вычеркнув из нового «Учреждения для управления Бессарабской области» 1829 года многие свободы, оговаривавшиеся Уставом 1818 года. Даже в десятилетие сохранявшейся автономии центральное правительство контролировало иммиграционную и эмиграционную политику, игнорируя сопротивление бессарабских бояр агрессивной и успешной политике привлечения в регион поселенцев из Болгарии, Чехии, Германии и других стран. Привлечение этих поселенцев предполагало раздачу крупных земельных наделов, налоговый иммунитет, освобождение от воинской повинности и другие привилегии, облегчавшие груз повинностей по сравнению с тем, что несли российские подданные[106]106
  Ibid.; King Ch. The Moldovans: Romania, Russia, and the Politics of Culture. Stanford: Hoover Institution Press, 2000. P. 20–24.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации