Текст книги "Комната грехов"

– Да. Было такое.

– Один из наших людей попал в автокатастрофу прошлой ночью. Он работал на кухне, разделывал мясо. Займёшься этим делом?

– Да. Почему бы нет.

– Тогда пойдём.

Джианни положил левую руку на плечо Ленни, а правой придерживал дымящуюся сигару, после чего повёл его на кухню. Они прошли мимо стальной двери. Перешагивая через порог, Ленни лицезрел пол, устеленный белой плиткой. Там всё было белого цвета – пол, стены, потолок, посуда, морозильные камеры, холодильники, газовые плиты, шкафы. Даже повара были одеты с головы до ног во всё белое. При этом вся кухня, буквально, сияла от чистоты. Лишь в самом конце, где находились морозильные камеры, Ленни заметил, что плитка имеет какой-то слабый розоватый оттенок. Они подошли именно к тому самому месту. Джианни открыл одну из морозильных камер, в которой Ленни разглядел части человеческого трупа. Или трупов. Ему несколько раз доводилось видеть, как Джианни и Винченцо убивали людей, как внутри бара, так и на парковке перед заведением. Поэтому увиденное его ничуть не испугало. Он понял, что под мясом Джианни подразумевал человеческие тела. Ленни не сразу осознал, что человек, погибший в автокатастрофе, о котором говорил Джианни, был одним из охранников, который каждый день с утра до ночи проводил у бильярдного стола, а когда в заведении кого-то убивали, он куда-то исчезал на время. Теперь Ленни занял его место. Он работал в зале, а когда возникала необходимость – он отправлялся на кухню. Поначалу Ленни было не по себе. Он рубил труп на части, а потом расфасовывал по пакетам, либо заворачивал в куски пищевой плёнки и бросал храниться в морозильной камере.

Но день за днём Ленни привык к этой работе. Всё больше она напоминала ему разделывание свиных туш на ферме у дедушки. Теперь он не видел в этом ничего богохульного. Впервые несколько раз его подташнивало. Но со временем он перестал замечать разницу между человеческим трупом и тушей животного. Теперь это был настоящий Мясник.

Как только морозильники заполнялись, братья Моретти вызывали курьера. В течение дня к служебному входу подъезжал красный фургон. Из него выходили двое парней и отправлялись на кухню. В тот день они вынесли из кухни на задний двор и погрузили в фургон два морозильника, забитые пятью разделанными трупами. На их место они принесли и подключили к розетке две другие свободные морозильные камеры, чтобы в очередной раз забить их до отказа «мясом».

Никто в баре не знал куда отправляется этот фургон и где высвобождают морозильники.

– Бери за правую – обратился Джианни к Леону после того, как он убил в заведении очередного посетителя.

Ленни взял труп за правую руку, Джианни – за левую. Они вдвоём потащили на кухню жмура, который, судя по всему, весил не меньше ста двадцати килограммов. Джианни с Мясником кое-как затащили его на кухню и припарковали на прозрачной клеёнке недалеко от морозильной камеры. Постелить прозрачную клеёнку предложил сам Ленни, так как ему не хотелось тратить лишнее время на уборку. Теперь вместо того, чтобы полчаса отмывать пол от крови, ему было достаточно собрать клеёнку и кинуть её в морозильник вместе с расчленённым телом.

– Эта тварь ещё дышит – сказал Ленни, когда толстяк резко закашлял, а его голова опрокинулась на левый бок и всё содержимое ротовой полости – немного крови и пара зубов, – брызнуло на клеёнку.

– Так добей его! – приказным тоном ответил Джианни, покидая кухню.

Мясник повернулся к лежащему толстяку и тихим тоном сказал, обращаясь к самому себе:

– Видимо, придётся.

Он взял из переднего кармана своей серой рубашки пачку сигарет, одну из которых достал, а пачку оставил лежать на рядом стоящем стеллаже. Затем он достал из брюк спички, зажал сигарету между губами и, прикрывая её ладонями, поднёс горящую спичку к концу. Прижимая фильтр двумя пальцами, он вынул сигарету, после чего медленно выпустил дым, направляя его в потолок и, пристально всматриваясь в дымящийся конец сигареты, мысленно оценил качество табака. Затем он зажал сигарету зубами, взял со стеллажа здоровенный тесак с чёрной пластмассовой рукоятью, облил его оливковым маслом с обеих сторон и встал над брюхом незадачливого адвоката. Толстяк не спускал глаз с Мясника, но не мог проронить ни слова из-за кровоточащей раны на шее, которую оставил Джианни, когда разбил стеклянную бутылку из-под пива о его голову и, держась за горловину бутылки, начал бить толстяка в шею торчащими осколками на обратном конце раз двадцать.

Ленни присел на колени, упираясь в живот адвоката. Он придерживал голову толстяка за подбородок одной рукой и, прищуривая левый глаз, прицеливался, высматривая мишень сквозь табачный дым. Он медленно прислонил лезвие ко лбу, располагая его строго параллельно носу недобитого покойника, после чего приподнял тесак и всего лишь за доли секунды до удара убрал левую руку от подбородка адвоката. Покрытый оливковым маслом тесак вошёл в череп и впрямь как по маслу, практически не встречая сопротивления.

Ленни провозился с этим одним трупом почти четыре часа. Целой морозильной камеры не хватило для того, чтобы поместить в неё туловище. Из-за этого пришлось доставать из живота желудок и кишечник, чтобы жировая ткань частично ушёл вглубь и брюхо немного сдулось.

Ввиду особенностей своего занятия, Ленни постоянно носил с собой раскладной нож с внушительным широким клинком. Этот инструмент был рядом с ним и днём и ночью. Набравшись опыта в одном деле на кухне, Джианни начал доверять Мяснику и другую работу, посерьёзнее, которой занимались все, кто целыми днями торчал в главном зале у бильярдного стола. Ленни начал время от времени вышибать из бара тех, кто не соблюдал правила заведения. Впрочем, таким клиентам они оказывали большую услугу и большинство из них даже не подозревали, как крупно им повезло. Потому что выбор был не богат – либо их отлупцуют и вышвырнут на улицу через парадный выход, либо их отправят на кухню к мяснику и вынесут через служебный выход в морозильной камере.

Через какое-то время Ленни начали узнавать в лицо. Слухи о том, что он достаёт нож прямо в главном зале и на глазах у посетителей кромсает неугодных заведению клиентов, пугали всех. Большинство вышибал пускали в ход кулаки, кий или бутылку. Но Ленни не церемонился. Стоило Джианни или Винченцо указать пальцем на какого-нибудь недобросовестного клиента, он тут же доставал нож и начинал вскрывать, кому горло, кому брюхо. Его стиль работы в тёмных кругах уже был всем известен. Такая известность объяснялась ещё и тем, что Ленни был довольно молод для подобного занятия. Обычно в таком возрасте никто не может убить даже из пистолета. Поэтому его все считали отмороженным. В каком-то смысле он и был таким. Ему часто сносило крышу и он доставал инструмент прямо на людях. Он не стеснялся использовать лезвие даже на парковке или на пороге перед входом в заведение. После нескольких кровавых разборок в баре с его участием, дерзость в его адрес позволяли себе только те, кто ещё не слышал о Ленни Мяснике.

Джианни и Винченцо ни разу не воспрепятствовали его действиям, считая, что удар для провинившегося лишним не бывает, даже если это приведёт к незапланированному убийству. Они не пытались его перевоспитывать. Он им нравился, поскольку иметь такого бойца в своих рядах дорогого стоит. И потом, Ленни был для них кем-то вроде цепного пса. К выстрелам из пистолетов привыкли все, а вот наблюдать за тем, как кого-то потрошат ножом и выпускают лужи крови – выдержит не каждый. Наблюдать за такой картиной тяжело, а испытывать такое на себе – ещё хуже. Такой человек пугал всех. Поэтому благодаря Ленни в баре стало существенно спокойнее после того, как он сделал себе репутацию. Стоило полоснуть по горлу одного, как остальные тут же возвращались на свои места согласно купленным билетам.

Спустя полгода у Ленни начали возникать серьёзные скандалы с родителями. У его отца, Маурицио Росси, лопнуло терпение. Он неоднократно до этого ругался с сыном и говорил, что ему прекрасно известно о том, что про его отпрыска говорят на улицах. Ему не хотелось, чтобы сын имел что-то общее с мафиозными делами. Мама Ленни, Барнабелла, уже давно смирилась с тем, что её Леонардо будет иметь большое криминальное будущее. Ещё когда он в детстве начал целыми днями пропадать в баре братьев Моретти, мама Ленни понимала, что если им с мужем не удастся сдержать своего ребёнка от влияния мафии, то в самое ближайшее время будет уже поздно. Синьор Росси даже ходил к Джианни и требовал, чтобы тот перестал пускать его сына к себе, но Джианни всячески пытался заверить отца Ленни, что его сыну ничего не угрожает и что он для них как член семьи и они с братом заботятся о своих людях. Но отец Ленни был реалистом и понимал, что это за люди. В итоге Джианни пообещал, что Ленни будет всего лишь разносить заказы и вытирать стёкла, за что будет получать достойную зарплату. Отцу Ленни пришлось смириться с таким раскладом.

Но годы шли и растущая репутация Ленни не могла промчаться мимо внимания синьора Росси. В результате отец поставил Ленни условие, что если он хочет и дальше работать на братьев Моретти, то ему придётся жить отдельно. Тот разговор завис на пару недель. Мама Ленни не хотела даже представлять того, как муж выгонит их сына. Но Леонардо заверил, что ему хватает денег на жильё. В действительности Ленни мог позволить себе купить сразу несколько квартир. Проблема сводилась к тому, что финансовая сторона его работы не привлекала так много внимания, как разборки с применением холодного оружия, и он даже не задумывался над тем, чтобы как-нибудь потратить свои кровно заработанные. Правда спустя пару лет он втайне от родителей погасил весь кредит, который отец с матерью взяли для покупки дома в районе, расположенном недалеко от фабрики по производству томатной пасты, где работали Маурицио и Барнабелла Росси.

Итак, после одного горячего семейного скандала Ленни был вынужден съехать на съёмную квартиру, которая спустя пару недель стала его собственной. Но сразу хочу сказать, что он её просто купил. Так что ничего такого не подумайте. Ленни был не настолько отмороженным.

Теперь он почти каждую ночь появлялся в квартире с девушкой. Так сказать, Мясник приносил домой живое «мясо», и это были те редкие случаи, когда он хватал руками мясо не для насильственных целей. Во многом для него жизнь стала ещё комфортнее. Он мог приходить домой поздно ночью, так как квартира пустовала и за него никто не беспокоился.

После очередной фасовки, затянувшейся на несколько часов, Ленни решил пойти домой и передохнуть, чтобы сменить другого вышибалу ранним утром. На часах почти полночь. Парковка перед заведением была заполнена. Каждый день это было практически единственное оживлённое место во всём квартале в столь позднее время суток. Переходя улицу, Ленни заметил, как на противоположной стороне через дорогу под тусклым светом ночных фонарей по тротуару бежала девушка, которую преследовал парень лет двадцати пяти. Платье на девушке было изрядно порвано и от него почти ничего не осталось, когда преследовавший догнал её. Он начал раздавать ей пощёчины одну за другой. Она успевала кричать лишь в перерывах между ударами. Девушка не сразу заметила, что помимо неё и разъярённого любовника на улице находился ещё один человек, которого она смогла разглядеть, когда парень схватил её за волосы и задрал голову.

Силуэт Ленни едва вырисовывался за фонарями на дороге.

– Помогите! Пожалуйста!

Ленни остановился посередине дороги, закурил сигарету и начал с интересом наблюдать за происходящим. Он не стремился спасать девушку, так как это было частым явлением в их квартале. Молоденькие девушки страдали от любовников, которые не терпят отказов. Ведь как правило такие девушки выбирали себе парней из мафии, которые завлекали их машинами и дорогими подарками. Но рано или поздно они становились для этих парней обычной вещью, которая была ничем не лучше, чем машина или те шмотки, которыми они их осыпали. И отношение к ним было соответствующее. Вещь просто берут, когда захочется.

Заметив, как девушка обратилась к кому-то, стоящему у него за спиной, парень развернулся к Ленни и громко произнёс:

– А тебе чего!? Здесь тебе не кинотеатр! Вали куда шёл!

Мясник продолжал стоять на месте, покуривая сигарету. Судя по акценту, это был кто-то из французов, которые заправляли в соседнем районе. Тем временем незнакомец продолжал доставать беззащитную девчонку, которую опустил перед собой на колени и прокричал:

– Ты уйдёшь только тогда, когда я тебе разрешу! Получила платья с украшениями и всё!? – Он как следует дёрнул девушку за волосы, задирая подбородок ещё выше. От этого её крики стали в разы громче. Её истерика нарастала. – Думаешь после всего этого можно просто взять и послать меня!? Теперь ты – моя собственность!

– Пожалуйста! – в отчаянии с вытянутой рукой в направлении дороги выкрикнула девушка, в очередной раз обратившись к Ленни, стоящему посреди едва освещаемого асфальта с красным огоньком в полумраке, который исходил от сигареты.

Не выпуская из рук волосы девушки, француз в очередной раз повернулся, направляя взгляд в сторону Мясника, а затем ткнул в его сторону пальцем и сказал:

– Ты, тварь! Сколько мне ещё говорить!? Свалил отсюда или я засуну твои шары тебе в пасть!

А вот теперь Ленни не мог просто стоять и наблюдать за этим дешёвым подобием любовной ссоры. На девушку ему по-прежнему было плевать. Здесь совсем другое. Он бросил сигарету в лужу около бордюра, после чего начал идти в сторону незнакомца.

– До тебя не доходит!? – он выпустил волосы девушки из рук и полностью развернулся к подходящему Ленни. Высвободившись из лап француза, девушка в панике отползла к стенке многоквартирного дома, в котором жил Ленни.

Лицо Мясника стало вырисовываться в свете фонаря, когда он достал из-за спины инструмент.

– Возомнил себя крутым!? – француз не успокаивался даже при виде ножа.

Ленни положил левую руку на воротник незнакомца, а правой всадил нож между рёбер, а потом ещё несколько раз до тех пор, пока тот не опустился на асфальт.

– Ты хотел оторвать мои шары? – после этого вопроса Ленни получил в ответ лишь слабые едва слышимые стоны. – Я отрежу твои. И знаешь где они окажутся?

Стоны усилились, перерастая в хрип.

– Нет. Я лучше покажу.

Мясник – человек слова. Он сделал, что обещал. И сделал это прямо на улице.

По этому кварталу патрульная машина проезжала раз в три месяца, чтобы полицейские могли отчитаться перед начальством о проделанной проверке участка. Раз в три месяца. Один раз за девяносто дней. Какова вероятность того, что вы нарушите закон именно в тот момент, когда блюститель закона будет проезжать мимо вас? Ленни ещё долго не мог поверить в то, что мусора нарисовались именно в тот день, в тот час и в ту минуту, когда он разбирался с тем французом. На него нацепили наручники и увезли в участок.

О случившемся узнал Джианни и позвонил боссам, чтобы обрисовать ситуацию и объяснить, насколько этот парень был важен для их организации. Боссы отправили своего адвоката к местному прокурору. Как выяснилось, прокурор, который закрывал глаза на все дела итальянцев, уже две недели, как был переведён в другой штат. Его место занял тридцатисемилетний преемник. Он оказался неподкупным. Более того, он презирал мафию. И конечно же, чтобы оправдать своё назначение, он старался изо всех сил засадить в тюрьму как можно больше членов из влиятельных организаций. Единственное, что мог сделать адвокат, это сослаться на то, что Ленни отправился спасать девушку, а когда встретил серьёзное сопротивление и угрозу своей жизни, решил пойти на крайние меры, а ещё незадолго до этого адвокат заплатил знакомому психиатру, чтобы тот выписал документы о том, что Леонардо Росси находился в состоянии аффекта. Но прокурор погасил эти оправдания в суде, когда напомнил присяжным о том, что обвиняемый отрезал ножом мошонку потерпевшего, извлёк из неё семенники и поместил их в ротовую полость жертвы. Он запросил десять лет колонии.

Суд приговорил Ленни к семи годам заключения в тюрьме, которую в преступных кругах прозвали «Белый склеп». Такое название объяснялось тем, что в тюрьме каждый пятый зек не доживал до конца срока. А «белым» прозвали, потому что начальство тюрьмы и комиссия по внутренним расследованиям закрывали глаза на истинные причины смерти заключённых и делали вид, что их причинами являлись несчастные случаи либо тюремщики погибали в ходе драк между собой.

«Белый склеп» был построен из огромных серых блоков и, как большинство других тюрем, располагался посреди пустыни, что затрудняло попытку бегства. Стены «Белого склепа» были по триста-триста пятьдесят метров в длину и ширину и метров пятнадцать в высоту. До ближайшей автострады было четырнадцать километров. По периметру на стенах были расставлены двенадцать охранников – по одному на каждом углу и ещё по одному в центре на каждой из четырёх стен.

Внутри находились два здания. В одном располагались кабинет начальника тюрьмы, помещения для надзирателей, гараж на цокольном этаже, архив с делами заключённых, оружейный арсенал. Второе здание выглядело в форме угла. Оно состояло из медчасти, морга, прачечной, умывальника, кухни, морозильной камеры с продуктами и трёх блоков для заключённых. В первом блоке содержали тех, у кого состоялся дебют. Туда и поместили Ленни. Во второй определяли тех, кто уже имел судимость до того, как попал в «Белый склеп». В третьем блоке сидели те, кого приговорили к пожизненному. Во дворе имелся небольшой участок с параметрами пятьдесят на пятьдесят, огороженный металлической сеткой, которая находилась под напряжением во время прогулки заключённых и обесточивалась лишь тогда, когда надзиратели открывали дверь и когда площадка пустовала. С девяти утра до полудня выгуливали зеков из первого блока. С двух часов до пяти зеков из второго блока. Приговорённые к пожизненному покидали свой блок лишь когда им требовалась медицинская помощь. Либо в тех случаях, когда уже любая медицина бессильна. В подвале каждого блока на одной половине находились прачечные, куда отправляли тюремщиков раз в неделю стирать свою одежду и постельное бельё. На другой половине располагался умывальник, который посещали раз в три дня. Всё остальное время с семи утра до девяти вечера заключённые бродили по блоку.

Боссы заботились о своих людях вне воли как могли. И про Ленни они тоже не забыли. Они отправили своего человека к начальнику тюрьмы, чтобы тот передал ему круглую сумму и Ленни поместили в одиночную камеру со всеми удобствами. В камере у Мясника были стандартная кровать, небольшой столик со стулом, шкафчик, полка с книжками, радио. У него был даже холодильник, который никогда не пустовал благодаря боссам. Каждое утро Ленни получал свежую газету. Через пару недель заключения к нему в камеру принесли газету, в которой писали о несчастном случае. В опубликованной статье говорилось, что местный прокурор поскользнулся в ванной своего дома и ударился затылком о край унитаза. Дважды.

Через полтора месяца заключения в колонию неожиданно прибыла федеральная комиссия по надзору за содержанием людей в местах лишения свободы. Федеральный статус комиссии делал её работу незыблемой и о подкупе не могло идти и речи. Они обнаружили камеру Ленни и ещё пару таких же. Начальник «Белого склепа» был уволен. Пред тем как Мясника перевели в общую камеру, он успел прихватить с собой кое-что. Ленни поломал длинную деревянную ручку ножа, после чего обмотал половину клинка толстым слоем ткани, которую он сорвал со своей простыни. Он смастерил компактную заточку, без которой не выходил из камеры.

Его соседом по новой камере оказался колумбиец, которого звали Рауль Хименес. Он был одним из тех, кто предпочитал применять в работе мозги, нежели силу. Рауль был среднего телосложения, лет двадцати пяти на вид, с чёрными короткими кудрями. Он никогда не сбривал бороду, которая была где-то в сантиметр длиной, предпочитая лишь изредка подстригать её. Из слов Ленни эта борода делала его значительно старше, а лицо выглядело достаточно грозным, особенно с широкими и густыми бровями.

– Рауль – представился колумбиец, протянув руку Мяснику.

– Леонардо. Можно Ленни.

Они пожали друг другу руки, после чего колумбиец спросил:

– Надеюсь, ты не против нижней койки? Я уже привык, когда потолок у меня перед носом. Этот мрачный цвет позволяет быстрее уснуть.

– Без проблем. Нижняя для меня в самый раз.

Ленни положил своё аккуратно сложенное бельё на нижнюю койку. Упираясь локтем о лицевую решётку камеры, Рауль спросил:

– За что сидишь?

Мясник как следует сворачивал одеяло в рулон. Не отводя глаза от одеяла, он ответил:

– Я стоял на улице, когда один парень начал дерзить мне.

– И ты его застрелил. И конечно же случайно. Как и все мы здесь.

– Нет. Пистолет – слишком банально, а главное – быстро. Не успеваешь насладиться процессом. Если ты вменяемый человек и тебе захотелось кого-то убить, значит ты решил убить подонка, который заслуживает смерти. Поэтому его смерть должна быть мучительной и она должна приносить радость тому, кто взял на себя роль палача. И пушка – последний инструмент, к которому стоит прибегать. Пристрелить – значит избавить от длительных мучений. Боль. Вот что пугает человека, а не скорая смерть. Когда ты начинаешь испытывать дикие муки, единственная мысль, которая охватывает твой мозг – скорее бы отключиться.

– А что тогда?

– Я спокойно подошёл к нему, затем достал нож и несколько раз засадил в рёбра.

Рауль не переставал внимательно слушать сокамерника, доставая из коробка спичку, чтобы закурить сигарету, торчащую изо рта.

– После этого он упал. Я наклонился. Сделал надрез между штанинами. Затем отрезал его мошонку и запихнул яйца в его вонючую пасть.

Колумбиец продолжал стоять не двигаясь, а его спичка тем временем продолжала догорать. Его глаза замерли, как и всё тело. Рауль вынул изо рта сигарету и указал обратным концом в сторону Ленни, спрашивая его:

– А ты не тот, про кого писали в газетах?

Ленни сел на койку, держа в руках туго свёрнутый рулон из одеяла:

– А про меня что-то писали?

Мясник читал статьи в газетах, где писали про него после убийства, которое он совершил на улице. Но он делал вид, что не понимает, о чём говорит сокамерник.

– Человек, жестоко расправившийся с одним из членов французской мафии. Там было имя… какое-то итальянское. Я не помню, но точно не «Леон». Но я помню прозвище, которое дали газетчики – «Ленни Мясник».

Отведя взгляд влево, через пару секунд Ленни сказал:

– Что же, видимо это про меня. Та тварь говорила с акцентом. И, да, скорее всего это был француз.

Рауль не отрывал взгляда от одеяла на руках Мясника. Его лицо выглядело напряжённым.

– Чтобы закромсать, человека мне нужны веские основания – успокоил его Ленни.

После этих слов колумбиец полез за второй спичкой.

– А ты за что сидишь?

– Мой босс захотел сорвать судебный процесс, на котором должны были рассматривать его дело. Ему грозило от двадцати до пожизненного. Я пронёс динамит в здание суда и оставил его в подвале. Протянул восьмиметровый фитиль, поджёг его сигаретой и неспеша начал выходить наружу. Через пару минут раздался взрыв. Половину здания разворотило. Твари всё-таки узнали, что это моих рук дело. На меня повесили сорок два трупа, плюс по ходу расследования всплыла ещё куча дерьма, которого я успел наворотить до этого. Срок удалось скостить за счёт того, что я выдал им маршрут переправки крупной партии порошка, которая должна была прибыть из Колумбии.

– А сколько тебе грозило?

– Пожизненное.

Отложив одеяло на матрац, Ленни спросил, указав пальцем на сигарету:

– А я думал, что новое начальство не даёт ничего проносить в тюрьму.

Медленно выпуская табачный дым, Рауль ответил спокойным беззаботным голосом:

– Новый директор – не всё начальство. Если у тебя есть связи на воле, охранники могут принести всё, что захочешь. Кроме женщины.

Прошло двое суток. Вот уже больше часа Рауль не может сомкнуть глаз. Даже тот мрачноватого оттенка потолок не в силах убаюкивать. Всё потому, что Ленни уже больше часа на нижней койке обрабатывает девушку, заставляя её стонать на всю камеру. Её прислал Джианни в честь дня рождения Мясника. По коридору, как обычно, бродили надзиратели и ещё один стоял рядом с камерой мясника и следил, чтобы в соседних камерах не возникало бурной реакции на раздающиеся стоны.

Лишь за два часа до подъёма девушку провели к выходу, у которого её ждал человек Джианни, сидящий в автомобиле.

Прошло четыре года.

Утром всех зеков в блоке отправили в умывальник. Ленни всё также держал при себе заточку. За прошедшие четыре года ему не часто доводилось пускать её в дело. За девятнадцать стычек Мясник отправил в медчасть четырнадцать заключённых. Все они получили заказ на Ленни от французов. Но вместо награды они получили тяжёлые открытые ранения и проводили на больничной койке по две-три недели. Пока что Ленни не удалось никого добить до конца. Все они оказывались ужасно живучими. Он в свою очередь размахивал клинком лишь в тех случаях, когда на него самого нападали. Он никогда не отправлялся в чужие камеры, чтобы кому-нибудь вскрыть череп, горло, живот или другую часть тела. Даже несмотря на то, что все они пытались его убить.

Однажды Ленни уснул в камере за несколько минут до отбоя. Рауль тогда подхватил какую-то инфекцию и некоторое время отбывал в лазарете. За те несколько минут, пока его глаза были закрыты, а решётка камеры открыта, внутрь забежал очередной зек, намеревавшийся вскрыть артерию на шее Мясника после того, как наступит отбой и всякое движение в блоке закончится. Он на цыпочках подошёл к койке и слегка наклонился. Он не обратил внимание на рулон одеяла, которое окутывало правую руку Ленни. Когда на часах пробило ровно девять и дверца задвинулась, Мясник открыл глаза от раздавшегося шума. Он отдёрнул одеяло левой рукой, обнажив правую ладонь, в которой лежал крепко зажатый клинок от ножа. Не раздумывая, отмахнувшись рукой, Ленни прошёлся лезвием по горлу заключённого. Кровь фонтаном хлестала в его лицо. Не дожидаясь пока кровь жертвы начнёт впитывать матрац, Мясник соскочил с койки, уложив заключённого на пол. Он едва сдержался от жажды добить мерзавца. В это время мимо проходил надзиратель. Непонятно как тот зек остался в живых, но известно, что он ещё полгода питался через трубочку.

Вот и тем утром Ленни был наготове. Когда он вернул вентиль в исходное положение и напор оборвался, то обнаружил абсолютную тишину в умывальнике. Все покинули его. Когда Мясник закончил гигиенические процедуры, он взял полотенце, в которое была завёрнута заточка. Затем он обмотал полотенце вокруг себя на уровне пояса, плавно перекладывая в руку инструмент. Он не трогался с места ещё долго, тщательно затягивая полотенце на талии. Перегородки в умывальнике были покрашены за два дня до этого. Свежая краска придавала им лёгкое глянцевое покрытие, через которое в отражении можно было разглядеть любой движущийся объект, как это сделал Ленни. Он бросил свой взгляд на перегородку, когда ирландец из камеры напротив закинул шнурок от ботинок на его шею. Ленни не препятствовал тому, чтобы ирландец сдавил его горло. Он просто всадил клинок в верхнюю часть бедра, в результате чего шнурок сам ослаб и упал на пол, как и зек. Обернувшись, Ленни увидел перед собой ещё двух заключённых – одного латиноса с полуметровой ржавой трубой от водопровода и какого-то азиата с голыми руками. За ними у выхода стояла целая публика из нескольких десятков зеков. Латинос выпусти из руки трубу, когда Мясник вскрыл вены на запястье, а азиат слёг на мокрую плитку после одного удара заточкой в область мошонки. Но нашлись ещё такие, кто захотел получить награду за голову кровожадного Мясника даже несмотря на то, что произошло прямо у них на глазах. Одним из них был молодой испанец. Он лежал с двумя открытыми ранами в животе, прислонившись спиной к краю противоположной перегородки. Ленни не спеша подошёл к нему и произнёс, направляя нож в его сторону:

– Мне нужны твои яйца.

Испанец начал верещать на весь умывальник. Менее чем через минуту прибежали охранники. К тому моменту, пока они появились, на полу в умывальнике лежали четыре готовых трупа и ещё один был на подходе, который ещё дёргался какое-то время, пока пульс не остановился. Ленни стоял посреди этой кучи жмуриков. Его руки и полотенце были окрашены в насыщенный красный цвет, а слева от него на запачканной кровью плитке отдыхал обездвиженный испанец, чьи яйца в оголённом виде валялись перед ногами Мясника.

После этой поножовщины охота на Ленни в «Белом склепе» прекратилась. Зекам была дороже жизнь вместо кучи денег. А ещё больше заключённые стали ценить своё «хозяйство», которое вдруг стало крайне чувствительным. За эту резню Ленни провёл четырнадцать дней в карцере.

Прошло две недели. Настало утро. За несколько минут до подъёма Мясника вернули в камеру. Едва он прилёг на койку, как Рауль сразу же сообщил ему новость, опустив голову с верхней койки:

– Ты не поверишь, что тут случилось пока тебя не было.

– …?

– У нас в блоке появился новый охранник.

– И что? – Ленни продолжал говорить, переворачиваясь на живот и упираясь в край подушки около стенки, пытаясь спрятать глаза от света, который бросался из коридора. – Новый охранник – новый садист. Одним больше, одним меньше.

Ехидным голосом Рауль продолжил:

– Не-е-ет. Ты поймёшь, когда увидишь его.

– Подъём! – зазвучал голос, который не был знаком для Ленни. Голос принадлежал новому надзирателю, который энергично проходил по коридору и выкрикивал «подъём», проводя дубинкой по решёткам камер.

Как и всегда, то утро начиналось с построения. Зеки выстроились по линии в коридоре. Старший охранник проходил вдоль шеренги, осматривая заключённых. Новый надзиратель стоял напротив заключённых где-то посередине выстроившегося преступного поголовья. Он стоял почти напротив Мясника. Ленни ещё долго и пристально всматривался в это лицо.

Когда по команде старшего охранника все стали расходиться, Колумбиец подошёл и произнёс:

– Ну что, ты это видел?

Не поворачивая головы и продолжая смотреть вслед новому надзирателю, Ленни ответил:

– Да.

С лёгкой насмешкой Рауль добавил:

– Да вы с ним как близнецы. Будто один – копия другого. Даже по возрасту одинаковы. Представь, если тебя, простого зека боятся другие зеки, а этот охранник так сильно похож на тебя, то как будут шарахаться от его?

Ленни ещё долго продолжал стоять как вкопанный и усердно о чём-то размышлял.