Текст книги "Женщина, которая в Теме"

3 глава

Даже задействовав все профессиональные каналы и подергав за ниточки, которые дал Ротор, приходилось признать, что розыски роковой красавицы Фотини будут весьма непростым делом. Вспомнилось предупреждение Дэйвиса. Хотя на тот момент Петрос был уверен, что шотландский детектив сгущает краски, пытаясь скинуть хлопотного клиента и поскорее вернуться к своей строптивой супруге. Увы! Опасения Марка оказались пророческими.

Возможно, если бы в работе у Петроса не включалось «ослиное упрямство» (как его называла бывшая), он бы даже и браться не стал за эту загадку. Но что-то в истории исчезновения гречанки его зацепило. Может, чрезмерная страсть шоумена, может, удивительный образ самой пропавшей девушки, а может, странность всей ситуации, которая так и сквозила прорехами… В любом случае детектив был не склонен доискиваться первопричины и принялся за дело.

При всей скудности данных, которые удалось получить, Петрос точно узнал, что Фотини – гречанка или киприотка по происхождению, любительница парусного спорта, а если еще точнее – весьма опытный и страстный яхтсмен. Ротор рассказывал, что она всегда брала управление его яхтой на себя и относилась к этому довольно ревниво. Девушка много времени проводила в море, водила знакомство со множеством шкиперов, участников разнообразных регат и спортсменов. Впрочем, к этой стороне своей жизни Фотини подпускала Ротора весьма неохотно, так что он мало что знал. Тем не менее Джордж дал главную ниточку: наступал сезон ветров, и все просоленные поклонники морских путешествий поднимали паруса.

Это значило, что ближайший месяц ее в прямом смысле слова нужно будет ловить в море, как золотую рыбку. Боксер предположил, что роковая красавица, скорее всего, снова отправится к любимым островам, на Киклады.

– «Это мой дом», – говорила она, – грустно процитировал Ротор. – «На греческих островах я знаю каждый камушек, а они знают и ждут меня». Поэзия, вот как.

Петрос вздохнул, еще раз пересматривая документы тоненькой папки, в которой уместились все материалы по расследованию. Пара бумажек да диктофонная запись разговора с клиентом – всего ничего. Ни фамилии, ни фото, ни странички в соцсетях. Контакты в полиции и во всех организациях ценителей яхтенного спорта – от профессиональных до любительских – тоже результата не дали. Было отсмотрено больше тысячи женщин с именем Фотини, и все они оказались не те. Пробовали сделать и фоторобот, но так и бросили – Ротор плюнул и сказал, что результаты похожи на какую-то ведьму. Следов таинственной яхты «Аелла» – «Вихрь» – тоже не нашли. Какой-то «Летучий Голландец». Как будто перебили номера у угнанной машины.

Создавалось впечатление, что красавица-гречанка – плод больного воображения Ротора. Но бармен ночного клуба вспомнил Ротора и его спутницу, сказал, что в самом деле эта морячка со своими подружками иногда заходит – раз в пару месяцев, а остальное время шляется по морю на своей яхте. Да, работка предстояла аховая.

Кикладский архипелаг включает в себя больше двухсот островов, из которых обитаемы, слава греческим богам, только тридцать четыре. Но и этого количества было достаточно, чтобы Петрос слегка приуныл – поиски вполне могли затянуться на месяцы. Тем более что рассчитывать на то, что таинственная Фотини ограничится только этой областью, не было никаких оснований. В итоге островов реально может оказаться сотни, а между ними многие мили морских просторов.

Радостной новостью можно было считать только одно: Ротор позаботился, чтобы Петрос пустился в погоню за беглянкой на лучшей яхте и с лучшим шкипером. По словам Егора, «этот человек знает не только море как свои пять пальцев, но и каждую букашку, живущую на островах». Он ходил под парусом практически всю свою сознательную жизнь, собрал огромное количество трофеев за победы во всевозможных соревнованиях яхтсменов (даже становился чемпионом Эгейской парусной регаты), владел одним из самых быстроходных судов в Аттике, но, главное, водил знакомство с очень неожиданными людьми и мог оказаться неоценимым помощником не только в море, но и на суше.

Вздохнув еще раз, Петрос убрал папку с бумагами в ящик стола, запер его, подхватил со стула стильный пиджак графитового цвета и вышел из номера. Встречу со шкипером ему опять же организовывали люди Ротора. Детектив об этом не просил, но, судя по всему, у русского шоумена были проблемы с контролем – он старался максимум вопросов решать самостоятельно, не слишком заботясь о том, желают этого окружающие или нет. Такой поворот событий Петроса не удивил – разговор с бывшим чемпионом дал вполне исчерпывающее представление о его характере и повадках. Однако при всем этом садиться себе на голову детектив не позволит никому – о чем и сообщил в довольно резкой форме подручному Егора, позвонившему с информацией о встрече.

Шкипера «Омеги» Петросу посоветовали ждать в семь вечера у барной стойки таверны «Душа моряка». Располагалось заведение в Плаке – самом старом районе столицы, так что детектив с удовольствием прошелся от гостиницы до нужного места. На Андриану, как всегда, было много туристов, кругом царили суета, смех и ощущение бесконечной сиесты. Впрочем, почти такая же атмосфера царила в любом уголке Афин – уж такой это был город. Петрос неспешно шел по мостовой и мимоходом рассматривал сувенирные раскладки, лица прохожих, многочисленные витрины. Внутри теплилось странное настораживающее предчувствие.

Кривовато усмехнувшись, Петрос толкнул дверь таверны, в которой ему назначили встречу. Внутри было чисто и аккуратно. Приятно пахло едой, вином и старым деревом. За стойкой лениво тер стаканы пожилой грек с крючковатым носом и улыбчивыми глазами, а в углу молоденький парнишка тихо перебирал струны бузуки. «Душа моряка» оказалась действительно уютным, душевным местом.

– Добрый вечер, – кивнул бармену Петрос и уселся на высокий стул у стойки.

– Здравствуйте, – скрипнул тот в ответ и заговорщицки усмехнулся.

«Пират», – с улыбкой подумал про себя детектив и заказал стакан апельсинового сока. До времени рандеву оставалось еще десять минут. Он мелкими глотками прихлебывал ужасно холодный напиток, морщился от удовольствия и боли в зубах и ненавязчиво рассматривал посетителей таверны. Их было шестеро – две пары (постарше и помоложе), пожилой джентльмен, похожий на шведа или норвежца, и сильно загорелая девушка. Она ответила на взгляд детектива открыто и напористо, сверкнув большими темными глазами. От этого «парирования» у Петроса по спине пробежали мурашки, и он даже пожалел, что нужно ждать шкипера «Омеги». Если бы не это, мужчина не раздумывая пересел бы за столик к дерзкой незнакомке. Но увы.

Детектив отвернулся и стал смотреть через окно на улицу. В затылке покалывало – видимо, девушка продолжала его разглядывать. Черт, если бы не работа…

– Я так понимаю, вы Петрос, – раздался сзади голос, который заставил сыщика слишком резко обернуться. У его стула стояла та самая большеглазая незнакомка и едва заметно улыбалась.

– Да, я… А вы…

– Я – Меланта, шкипер «Омеги».

Девушка протянула руку, крепко пожала ладонь детектива и села на соседний стул.

Сказать, что Петрос был обескуражен, – это не сказать ничего. Во-первых, шкипер оказалась женщиной, и это Ротор скрыл, как в пошлых мелодрамах – решил устроить сюрприз! Во-вторых, она была яркая, дерзкая, раскованная, а от ее низкого грудного голоса в брюках становилось жарко и тесно. В-третьих, ее взгляд просвечивал, как рентген. Петросу даже на какой-то миг показалось, что она читает его мысли, столько понимания было в этих огромных темных глазах. И что самое странное, Меланта никак не отреагировала на его ответный взгляд. Не покраснела, не стушевалась… Это было непривычно, немного выбивало из колеи, но одновременно и пробуждало еще больший интерес.

– Красивое имя, – слегка растерянно брякнул Петрос первое, что пришло в голову. Имя девушки переводилось с греческого как «черный цветок» и отдавало чем-то экзотическим и таинственным.

– Заигрывать со мной будете? – приподняла бровь шкипер и окинула собеседника прохладным взглядом.

– Да нет, просто…

– Тогда давайте по делу. Люди от этого… Ротора, русского актера, сказали, что есть какой-то заказ.

Меланта повернулась к бармену и одарила старика лучезарной улыбкой. Он расплылся в ответ и забрал у нее пустой стакан.

– Хорошо, давайте по делу. Я хочу зафрахтовать вашу яхту на некоторое время. Вместе с вами.

– На некоторое?

– Да, хочу попутешествовать немного.

– Вот как. – В голосе девушки прозвучало явное сомнение. – Тогда вам нужен кто-то другой. У меня гоночная лодка, а не баржа, да и пассажиров я обычно на борт не беру.

– Ну, возможно, мне понадобится не только обозревать местные красоты, – уклончиво начал Петрос: Ему не хотелось выкладывать ей сразу все карты. Невзирая на рекомендации, детектив рассчитывал составить собственное мнение о шкипере «Омеги», и пока что картина была весьма противоречивая.

Старик-бармен поставил перед Мелантой чашечку кофе и стакан с водой, и девушка снова затараторила на островном греческом, хихикая, как школьница. Петроса это взбесило.

– Прошу прощения, – вклинился он в милую беседу.

– Что?

– Мы же хотели с вами о деле побеседовать.

– Я хотела, да. Но вы же не хотите.

– В смысле?

Меланта пробуравила детектива взглядом и отчеканила:

– Я не настроена играть в шпионский сериал. У меня есть дела и поинтересней.

Внутри детектива все начало клокотать, но, похоже, играть придется по ее правилам, если он хочет заполучить лучшего капитана в Афинах. Черт, что за вредная девчонка?!

– Хорошо. Тогда давайте прогуляемся до вашей яхты – хочу на нее взглянуть, – а по дороге я вам все расскажу.

– Идет, – легко согласилась владелица «Омеги». – Моя машина неподалеку.

Пока они ехали до марины Лаврио, девушка очень внимательно слушала историю о Фотини. А вот детектив, рассказывая, был рассеян. Он искоса наблюдал за спутницей и никак не мог понять, что эта странная молодая женщина собой представляет. Назвать ее красавицей было нельзя, но от нее исходила какая-то неведомая энергия, которая завораживала. Сила, грация, чувство внутренней свободы – все это сквозило в каждом движении.

– …И самое главное, эта Фотини – профессиональный яхтсмен, так что ваша помощь может оказаться неоценимой, – закончил детектив, с трудом отводя взгляд от тонких пальцев девушки, небрежно сжимающих руль.

– Хм. Этот Ротор, похоже, помешался на своих киношных расследованиях.

– Да уж.

– Хорошо. Я в деле… тем более что мне уже предложили неплохой гонорар за эту роль.

На последних словах Меланта заговорщицки подмигнула детективу с улыбкой. Он невольно ответил ей тем же и удивился, почувствовав, что больше не злится и даже рад, что в плавание они отправятся вместе. Но следовало уточнить одну важную деталь – мало ли как эта непредсказуемая наяда отреагирует, характер у нее явно не из простых.

– И еще такой момент… Могут понадобиться контакты в определенных кругах… заведениях…

– Шлюхи и мареманы? Это мы тоже как-нибудь устроим, – отмахнулась шкипер и плавно нажала на тормоз. – Вот мы и на месте.

По гулкому настилу марины будущие напарники подошли к изящной сорокафутовой яхте. Она сверкала белыми бортами и характерным силуэтом – такие суда выходили из доков французской верфи Дюфур.

– Это не гоночное судно, – констатировал Петрос и обвиняюще посмотрел на спутницу.

– О, смотри-ка! Не думала, что вы разбираетесь.

– Я немного ходил под парусом.

– Браво. Что ж, будете моим младшим матросом. – Меланта явно забавлялась, и сердиться на нее было глупо. – Пойдемте, покажу вам свою красавицу.

Петрос положил диктофон в карман и двинулся за девушкой. Итак, первая остановка – порт Лаврио. Именно здесь Ротор познакомился с Фотини, и именно здесь начинается настоящее расследование.

4 глава
Порт Лаврио, 50 км от Афин

Диктофонная запись допроса Джорджа Ротора

Петрос: Итак, ваш шкипер. Можете припомнить его имя?

Джордж: Какое это имеет значение? Просто шкипер, отличный профи, знает свое дело.

Петрос: Все же постарайтесь вспомнить. Вы же хотите, чтобы я помог решить проблему?

Джордж: Хм… ладно… Его звали Леонидас, Стратос Леонидас. Он помог мне зафрахтовать яхту. «Амаранта», класса люкс, красавица, с благородным изящным силуэтом. И при этом, в дополнение к парусам – 12-цилиндровый дизель на 2000 лошадей. Просто зверь, белоснежная стрела. Я не выхожу в море на всяких калошах. Лодка ждала меня на якоре в Лаврионе, в порту, недалеко от Афин. Там я и встретил Фотини.

Петрос: В порту?

Джордж: В «Гуабе» – это клуб, где собираются яхтсмены, местные тусовщики, да и все, кто не прочь повеселиться. Фотини была с компанией девчонок, тоже гречанок, они тоже собирались отправиться на острова на своей яхте.

Петрос: Давайте с этого места подробнее.

Джордж: Мы проложили маршрут через архипелаг Киклады. Никогда раньше не был на этих островах. Мне много доводилось ходить по Средиземному морю, но этот маршрут я берег для отдельного случая. Первым делом собирался отправиться на Китнос, попробовать «Амаранту» в деле, спокойно и со вкусом. Настроение у меня было отличное, хотелось немного расслабиться перед выходом в море, выпить, может быть, девочек зацепить. Со шкипером договорились, что выходить будем на закате, так что время было. Настроение было такое, на позитиве. Я проходил мимо однообразных рядов яхт, мимо пустых уличных столиков рядом с небольшими тавернами, мимо ярких флажков чартерных контор, пока не заметил знакомую вывеску. Лаврион – портовый город, поэтому все, кто ходил в «Гуабу», были, так или иначе, связаны с яхтами и морем. Там собирались яхтсмены, шкиперы, работники портовых контор и, конечно же, девочки, которых всегда полно вокруг дорогих яхт. В «Гуабе» всегда играла музыка, диско-шар бросал блики в темноту, а шампанское текло рекой. Внутри народу там немного было, несколько компаний. А этих девчонок я сразу приметил, сидели в уголке, откуда весь зал видно, и смеялись все время, видимо, обсуждали присутствующих.

Петрос: Опишите их, пожалуйста.

Джордж: Да что описывать… В том-то и дело, что на первый взгляд не отгадать, какая чертовщина творится в этих чернявых головах. С виду они были обычные девчонки, видно, что местные, откуда-то с островов. Загорелые, высокие, подтянутые, таких полно рядом с любой мариной. Много времени в море проводят, по загару сразу видно. Двое из них вроде как сестры, черт их разберет, Деметра и Ирини, похожи как близняшки. Симпатичные, но ничего особенного, просто спортивные попки и смазливые мордашки. Рядом с Фотини можно было через секунду забыть, как они выглядят. Фотини была другая.

Петрос: Другая?

Джордж: Ну да. Веришь, нет, она взглянула на меня первый раз в самую душу, будто бы я голый перед ней стою, даже по загривку словно электричество пробежало. А я ведь совсем не мальчик в этих делах.

Петрос: Вспомните, пожалуйста, как она выглядела?

Джордж: Вспомни… Скажешь тоже. Да я все отдал бы, чтобы забыть ее, но теперь уже не смогу. Она удалила все фотографии, перед тем как исчезнуть, но бесполезно, ее образ словно выжжен у меня на сетчатке, потому что, стоит мне закрыть глаза, я вижу ее во всех деталях. Ее улыбку – улыбку сфинкса, таящую смертельную загадку…

Петрос: Но вы сказали, что все это открылось вам позже. Какой она вам показалась тогда, в вашу первую встречу?

Джордж: Я сразу почувствовал какую-то связь между нами, смутное, но могучее притяжение. Но тогда она была для меня просто девчонка, которую мне было очень интересно трахнуть. Черноволосая, глаза большие, темные, почти черные. Сама высокого роста, подтянутая, стройная. Но грудь и попка – все при ней, причем отличное, уж я в этом разбираюсь.

Петрос: Хорошо, что было дальше?

Джордж: Я сразу зацепился за них взглядом и направился прямиком к столику. Одна из подруг, скосив в мою сторону озорные глаза, шепнула что-то Фотини, и все три зашлись смехом. Я улыбнулся в ответ, подошел и представился по-английски, весьма галантно, надо сказать. Вообще сначала все было очень прилично, я чувствовал себя в ударе, много шутил. Они смеялись, пытались правильно выговорить мою фамилию, которая показалась им крайне смешной, и снова хохотали. Я делился своими познаниями в греческом, словом, казалось, все идет отлично и именно в том направлении, в котором бы мне хотелось. Я предложил заказать им выпивку, они с радостью согласились. Сидят, шушукаются, глазки строят. Еще сразу сказали, что им представительные мужчины нравятся. А кому же, говорю, не нравятся? На меня женщины вообще хорошо реагируют, чувствуют мужскую харизму. Ты хоть фильмы-то мои видел?

Петрос: Да, конечно. Весьма впечатляет.

Джордж: Ну вот. Заказал я им по коктейлю, себе взял водки рюмочку. Выпили, разговорились про дела морские. Отличная тема в баре портового города, к тому же девочки отлично соображали в яхтенном спорте и даже участвовали в паре серьезных регат. Оказалось, что у них была яхта арендована, называлась «Аелла». По-гречески это значит «Вихрь». Конечно, до моей «Амаранты» их посудине было далеко, но все же выйти на такой в море было не стыдно. Управляли они лодкой сами, без посторонней помощи. Получался такой экипаж амазонок или что-то вроде.

Петрос: Да, это необычно.

Джордж: Постепенно выяснилось, что они тоже на Китнос собирались идти вечером, да и потом маршруты у нас почти совпадали. Ну, выпили еще, за будущие встречи в открытом море. Гляжу – у девчонок глаза заблестели. Пошел разговор про яхты, про стоянки, про погоду. Потом Фотини стала меня расспрашивать, мол, откуда такие мышцы, каким спортом занимаюсь, узнала, что боксом, тем более чемпион – вообще в восторг пришла. Даже попросила бицепс потрогать. Я сижу – не могу глаз от нее отвести, словно приклеенный. Всегда было наплевать на баб, которых я цеплял в кабаках. Поначалу было приятно смотреть, как они сами стелются под тебя, смотрят восторженными глазами, готовы во всем услужить в постели. Но потом это приелось, и после секса очередную подругу хотелось вытолкать. С Фотини все выходило наоборот, я ловил себя на мысли, что пытаюсь понравиться ей изо всех сил, лишь бы она смотрела одобрительно.

Петрос: И что было дальше?

Джордж: Дальше думаю – все идет отлично, но нужно двигаться вперед, нельзя терять время и упускать такой великолепный шанс. В общем, я решился и позвал ее потанцевать, как раз что-то подходящее заиграло. Она согласилась сразу же, конечно, я не помню, чтобы мне вообще когда-нибудь отказывали. Танцуем мы, значит, все отлично вроде бы, смеемся, шепчемся обо всякой ерунде, а я чувствую, что рядом ее тело, теплое, гладкое под платьем, чувствую запах кожи, горячую влагу дыхания на своей шее. В клубе сразу стало очень жарко, и мысли стали путаться, словно я выпил не три рюмки, а тридцать. Никогда так не возбуждался от простого танца. Вскоре я не смог побороть искушение, опустил руку с талии и с наслаждением прихватил ее за упругую задницу. Тогда мне это показалось вполне естественным продолжением. Я тебе больше скажу, девять из десяти девушек, танцуя со мной, отреагировали бы на это кокетливой улыбкой.

Петрос: А она?

Джордж: Зашипела, будто я ее не рукой, а горячей кочергой приложил. Оттолкнула меня, орать начала, обзываться. В секунду переменилась. Глаза как у дикой кошки, а сама отчитывает меня на весь клуб, как школьника – мол, я хам, обезьяна перекачанная, что я всех встречных женщин за шлюх принимаю и прочее. А я стою и даже не могу рот открыть. Все мое возбуждение мигом превратилось в какой-то странный, жгучий стыд. Даже не могу толком объяснить. В тот раз я совершенно не понял, что произошло. Просто стоял, не в силах выдавить из себя ни слова, и чувствовал, как кровь приливает к лицу.

Петрос: Посетители обратили внимание на вашу ссору?

Джордж: Да, еще как обратили. Хохотали, как припадочные, хорошо еще, народу немного было.

Петрос: И как же вы поступили?

Джордж: Я совершенно не понимал, что делать. Все это выбило меня из колеи, в ушах у меня ухала кровь от стыда и обиды. Тогда я не нашел ничего лучше, чем догнать ее возле столика и попытаться объясниться. Говорю, мол, ты не так поняла, давай попробуем еще раз поспокойнее. Попытался все в шутку перевести, даже ухитрился создать подобие улыбки на лице. Но она и слушать ничего не хотела, собралась уходить. Первая оторопь с меня сошла, и я стал чувствовать, что начинаю злиться. Я резким движением схватил ее за руку и говорю – так не пойдет, меня нельзя вот так запросто выставить на посмешище и свалить, не прокатит. В ответ она посмотрела на меня так, что от неожиданности я даже ослабил хватку, позволив ей освободить свое запястье. Фотини мгновенно воспользовалась этим, схватила с соседнего столика бокал с пивом и выплеснула мне прямо в лицо. На, говорит, остынь, баран похотливый.

Петрос: И ушла?

Джордж: Да. Напоследок сказала еще, чтобы я им на островах не попадался, а то опять придется костюм чистить. Я так и остался стоять посреди клуба, под всеобщий хохот, словно в кошмарном сне. Я все пытался понять и распознать это новое чувство, которое я испытал, но оно все ускользало, уступая место ярости.

Никогда в жизни не испытывал такого унижения… Или испытывал? Когда-то давно – еще в детстве…

И высокий, сильный, покрытый татуировками и шрамами, обросший щетиной на щеках и черной с проседью шерстью на мускулистой груди вдруг куда-то исчезает, уменьшается, съеживается…

Его огромные руки снова становятся как тоненькие карандашики, а ноги, напоминающие лапы медведя, вдруг превращаются в макаронинки, на которых нет волос, лишь нежный пушочек.

Ноги ноют, руки чуть подрагивают – он много бегал сегодня по залу, приседал, отжимался, даже умудрился после всего этого еще три раза подтянуться. До стальных мыщц-канатов, как на фотографии, тайком вырванной в читальном зале из номера «Советского спорта», еще далеко, но он каждое утро пытается углядеть в зеркале хоть какие-то изменения в тщедушном тельце.

Потный и разгоряченный, он, еще не доходя до душевой, стаскивает через голову липнущую к коже майку, уже представляя, как встанет под прохладные, ласкающие тело струи. Он будет жадно ловить их ртом, фыркать и ухать – а потом, тряся головой, чтобы прочистить от воды уши, вприпрыжку пошлепает по коридору на улицу…

Майка цепляется за подбородок, больно тянет уши, никак не желая сползать с головы. Он выставляет руку вперед, нащупывает дверь душевой и, толкнув ее, резким движением сдирает майку с лица.

Влажный пар залепляет глаза. Он чихает, ожесточенно трет нос, кашляет – и так и застывает с открытым ртом.

Это не мальчишеская душевая.

И тонкие, гибкие, загорелые тела с белыми полосочками на ягодицах и груди совершенно точно не принадлежат парням.

Он вжимается спиной в стенку, осторожно нащупывая рукой дверь. Мокрая ручка выворачивается из потной ладони, а он все дергает и дергает.

Девушки не видят его, они трут друг другу спины, сгибают ноги в коленях и подтягивают до груди, чтобы пройти мочалкой от копчика до… Он судорожно сглатывает и чувствует, как жаркой стыдливой тяжестью наливаются уши, а потом, секундой позже, но уже тяжестью сладостной набухает в паху.

Одна из девушек, – он узнал их, это команда баскетболисток из одиннадцатого класса, – закрыв от удовольствия глаза, выныривает из-под горячего – пар так и поднимается над влажными капельками на нежной коже – душа и неторопливо скользит к полотенцам.

Которые лежат стопкой на низкой скамейке.

Рядом с ним.

Он дергает ручку, но пальцы соскальзывают, и он слышит предательский щелчок собачки замка.

Девушка наклоняется к полотенцам, все еще жмурясь от удовольствия. Ее плечо практически касается его бока, а небольшие груди чуть подрагивают, покрываясь мурашками – от двери ощутимо тянет холодом. Он не может оторвать глаз от ее соска, который медленно твердеет, темнея – и так же твердеет у него внизу живота, до боли, до окаменения мышц.

Девушка перебирает полотенца, видимо, на ощупь ища свое, – и, озадаченно вздохнув, открывает глаза. Он замирает. Он знает, что сейчас произойдет – видел сто раз в кино. Сейчас девушка раскроет рот, и пронзительный визг, отскакивая, как баскетбольный мяч, от кафельных стен и пола, оглушит его, раздавит, пригвоздит к месту. А затем, секундой позже, лавина крика вытолкнет его из душевой и погонит по коридору, словно ветер сухой осенний лист…

Но девушка молчит. Она смотрит на него – чуть оценивающе, и пухлые губы кривятся в странной усмешке.

– Девочки, – вдруг говорит она низким голосом. Кажется, что звук идет у нее даже не из груди, а откуда-то ниже, от пупка, рождается в этом мягком, чуть подернутом жирком животе, от которого Егор почему-то не может оторвать глаз. – Девочки, – повторяет она с какой-то странной нежностью. – Смотрите, кто у нас тут…

Она подходит к нему и проводит пальцем ему по губам. Подушечка пальца сморщилась от воды, и губы начинают сладостно ныть от непривычного ощущения.

Он судорожно сглатывает, стараясь не думать о том, что плавки натягиваются все сильнее и сильнее, и прикрывает их рукой.

Девушки обступают его. Они выше его на голову, а то и на две – ладные, гибкие, загорелые, чисто выбритые во всех местах. Он не может не смотреть на них – для этого ему надо бы было закрыть глаза.

– Меня зовут Мария, – та, что увидела его первой, протягивает ладонь для рукопожатия. – А тебя?

Его правая рука прикрывает плавки. Он неуклюже пытается протянуть левую руку, но девушка улыбается, и он пытается сменить руки.

Резким движением убирает правую, дергает на ее место левую.

– Я… – начинает он.

Он не успевает ничего сделать. Его руки перехватывают. Крепко стискивают кисти. Растягивают в стороны, чуть приподнимая – так, что он вынужден вытянуться вверх, едва касаясь кончиками пальцев ног пола.

– Ай! – тоненько пищит он. Как котенок.

И это единственный звук, который ему удается издать, потому что секундой позже он задыхается от ожога – резиновой купальной шапочкой ему шлепают по голому животу.

Дальнейшие воспоминания вспыхивают и пульсируют, как стробоскоп на школьной дискотеке.

Девушки молчат, лишь иногда чуть слышно хмыкая, растягивая губы в жутковатых оскалах, которые он в любое другое время принял бы за улыбки. Душ продолжает работать, истекая водой и паром, наполняя комнату гулким шумом. Он дергается в крепких захватах, пытается скулить, но очередной удар шапочкой по мягкому животу, белым бедрам и костлявой спине заставляет его захлебнуться воздухом и только едва слышно простонать.

Девушки улыбаются. Шапочки мелькают перед его глазами, как флажки – голубые, розовые, белые. Какие-то ударяют его со всей силы, с оттяжкой, так, что на нежной коже набухает розовый след; какие-то едва касаются, вызывая странную дрожь.

Кто-то оттягивает ему плавки. Он пытается вывернуться, сжать ноги – но чья-то рука сбоку делает резкое движение, и плавки опадают на пол мокрой тряпкой.

И тут на него обрушивается волна смеха. Девушки перекрикивают друг друга, тыча в него пальцами. Держащие руки дрожат от хохота и распинают в воздухе сильнее, до боли натягивая мышцы.

Он опускает глаза вниз. Его член съеживается, обмякая и повисая, словно его окунули в ледяную воду. Девчонки смеются, показывая пальцами размер, жалеют его, выкрикивают что-то про «членик». Его окатывает жгучая волна стыда, и внутри все сжимается.

В дверь душевой стучат – но кто-то из девчонок громко кричит, чтобы не мешали, и незваный гость, что-то ответив, уходит.

Снова повисает тишина. Егор обмякает, как за минуту до этого обвис его член, и жалобно смотрит на девчонок. Ира усмехается и подмигивает остальным.

Его тащат в душ, заталкивают в дальний угол и начинают брызгать водой, то и дело меняя температуру. Он пытается убежать, выскользнуть – но сильные руки отталкивают его обратно, каждый раз все сильнее и настойчивее шлепая по ягодицам или стискивая низ живота. В него кидают хлопья пены, и он уже задыхается от воды и мыла, барахтаясь на мокром полу, – а девушки сжимают круг.

И вот снова перед глазами начинает мелькать голубое, розовое и белое…

Последнее, что он чувствует перед тем, как потерять сознание, – это тугую горячую волну, пробежавшую от ступней до судорожного сжавшегося ануса и взорвавшуюся на кончике члена.

Когда он открыл глаза, в душевой было пусто. Лишь чуть шумел невыключенный душ, да на полу валялась голубая купальная шапочка, покрытая хлопьями пены. Он долго не мог встать на ноги – они подгибались, по пояснице и в животе то и дело пробегала волна сладкой дрожи, а член чуть пульсировал. Егор ловил раскрытым ртом горячий влажный воздух, а перед глазами мелькали гибкие загорелые тела, упругие груди, темные соски – и голубое, розовое, белое… голубое, розовое, белое… Член начал подниматься, и он прикрыл его рукой, словно желая сохранить секрет, который теперь будет с ним навсегда.

Шапочку он забрал с собой.

ДНЕВНИК РАССЛЕДОВАНИЯ

Cherchez la femme – ищите женщину! Но если не знаете, с чего начать поиски женщины, идите в бар. Эту простую истину Петрос хорошо усвоил за годы своей карьеры: никто не знает и не видит большего, чем кабатчики. Гости баров расслабляются, теряют бдительность и выбалтывают людям за стойкой больше, чем могут себе позволить.

Бар «Гауба» был известен среди местной тусовки яхтсменов как место, обязательное к посещению: там бывали и прожженные морские волки, и те, кто просто отрывался в морских круизах от рутины. Если Ротор подцепил Фотини именно там, грех не проверить: вдруг и ему улыбнется удача, тем более других зацепок все равно нет.

Небольшое, выкрашенное в белый двухэтажное здание не манило вывесками, оно просто терялось среди похожих домиков портового квартала, так что можно было легко пройти мимо. На брусчатке под большими окнами несколько кадок с цветами, к кованой решетке примотан нехитрым замком потертый велосипед. Лишь старый штурвал, прибитый к тяжелой зеленой двери, выдавал тематику заведения.

Петрос вошел под звук корабельного колокола и тут же погрузился в приятный полумрак. Несколько посетителей встрепенулись и повернули головы на звук, но, очевидно, не нашли в новеньком ничего примечательного и вернулись к своим разговорам. Вечер только начинался, и людей было немного, да и они предпочли места за столиками. На танцпол уже вышло несколько пестро одетых девушек, видимо, они свою вечеринку начали рановато по местным меркам. Бармен – высокий бородатый грек – явно скучал, он кивнул вошедшему, продолжая лениво полировать фетровой тряпицей пивной бокал.

Петрос не спеша подошел к стойке и опустился на стул.

– Водку физ.

Бармен кивнул. Зашумел миксер, перемалывая лед. Петрос огляделся: с оштукатуренных стен на него смотрели многочисленные фотографии в простых рамках. Яхты, их владельцы, благодарные посетители, веселые компании, красивые женские лица – просто стены почета, не грех возложить цветы. Такие места гордятся не винными картами, не изобретательностью шеф-поваров, не рецептами мудреных коктейлей – нет, здесь ценят клиентуру. От этого и надо плясать.