Текст книги "Женщина, которая в Теме"

– Пожалуйста, – бармен с улыбкой опустил стакан перед Петросом. – Вы у нас впервые?

– Да, ни разу не был в ваших краях, но именно вот этот бар мне очень рекомендовали. Даже у нас на Кипре таких нет!

Немного лести и провинциальное восхищение – отличный аперитив для удачного разговора. Детектив поднял бокал, пригубил напиток и остался доволен: идеальный баланс сладости и лимонной кислинки.

– Надеюсь, Эллада вам по душе, – Бармен улыбался радушно – заглотил наживку.

– А кому нет?! Ваша земля украла мое сердце…

Петрос говорил искренне: ну, нравилось ему в Греции – ничего не попишешь.

– Земля ли? – Бармен по-свойски подмигнул.

– Петрос: – Сыщик протянул руку через стойку, пока беседа складывалась как нельзя лучше.

– Александрос, – ответил бармен душевным рукопожатием.

– Ты прав, Александрос, дело не только в красотах твоей родины… Здесь я повстречал девушку, но она сбежала от меня, как нимфа Фиалка от Аполлона. Теперь я повсюду ищу ее.

Вот так, опытный сыщик знает: хочешь, чтобы с тобой были откровенны, – не ври сам.

– Печальная история, друг мой. Но посмотри вокруг: фиалок здесь немало.

– Да нет, мне нужна лишь одна. – Петрос достал кошелек, вынул несколько купюр (намного больше, чем могла бы стоить его выпивка и в более респектабельном заведении) и положил их на стойку. Бармен поднял брови и понятливо забрал плату, всем видом выражая готовность помочь в поисках. – Высокая брюнетка, стройная, из местных или с островов. Тусуется с подружками на яхте. Яхта «Аелла». Может, слышал?

– Ты еще песчинку на дне моря искать попробуй, – развел руками Александрос. – Тут у нас все тусуются на яхтах, а потом на берегу. Этих яхт тут тысячи. И «Вихри» есть, и «Бури», и «Громы».

– У нее взгляд такой… – Петрос подбирал слова, вспоминая откровения Ротора. – Будто она тебе в душу смотрит.

– И деньжата твои пересчитывает в уме, – хмыкнул бармен, он смотрел на собеседника почти с жалостью: насмотрелся на таких вот горемык, которые весь вечер поют девку, а она наутро сбегает, хорошо, если не прихватив на память ничего ценного. – Говорю же: здесь таких толпы, крутятся вокруг богатых яхтсменов.

Петрос задумался: выдавать личность Ротора нельзя, а других опознавательных знаков у пропажи нет.

– Не грусти, друг. Может, кто-то из местных рыбок тебя утешит, – бармен кивнул за спину собеседника и вернулся к своему бокалу.

Петрос сделал глоток и последовал совету: вышел на танцпол, тем более что народу там заметно прибавилось. В конце концов, ничего разыгрывать ему не придется: он и правда яхтсмен, глядишь, добыча сама в руки приплывет.

Танцевать под незатейливую музыку было приятно: тело двигалось в такт, тренированные мышцы, скучающие по действию, перекатывались под загорелой кожей. Петрос двигался с кошачьей грацией хищника, и жертва нашлась мгновенно: к нему подплыла высокая блондинка, явно скандинавка.

– Ты недавно пришел? – Английский акцент ужасный, помноженный на как минимум три коктейля. Ну да, тут же все моряки, и говорят по-морскому не «приплыл», а «пришел».

Фигура стройная, мощная. Волосы выгорели добела, красноватый загар подчеркнул веснушки, под полупрозрачной кофтой выделялись небольшие тугие груди с бусинками сосков. Такие дамы вызывают ассоциации с валькириями, или скандинавскими воительницами. Не совсем его типаж, но для дела на какие только жертвы не пойдешь.

– Сегодня. Отдыхаю с друзьями, но мы с ними разминулись. Вот, думал, здесь их встречу. Ты не встречала здесь красивых таких гречанок? Одну Фотини зовут…

При упоминании женского имени девушка погрустнела и явно утратила интерес к новому знакомому.

– Нет, такую не знаю.

Петрос пожал плечами. Скандинавка отвернулась и переключилась на молодого блондина. Но долго скучать мужчине не пришлось: место партнерши заняла розововолосая пигалица, которая ему в дочери годилась. Однако ее обтянутая коротенькими шортами упругая попка вызывала чувства вовсе не отеческие. Девчушка сексуально двигала бедрами: явно знала свои сильные стороны.

– Привет, красавец, я Катрин.

Пухлые губы расплылись в милой улыбке. Чересчур накрашенные глазки смотрели с интересом из-под трепещущих ресниц. Такие молодые да ранние всегда забавляли Петроса: их неумелый флирт был интересен не сам по себе. О нет, такие девы были воском: всегда интересно, что можно слепить из их податливых характеров. Тем более своим рвением и желанием познать новое они сто очков вперед давали возрастным дамам, уверенным, что они-то мастерицы любви, но на деле оказывающимся деревянными истуканами со стандартной «концертной» программой.

– Здравствуй, Катрин.

– Какой ты серьезный и хмурый. – Девушка капризно надула губки, но не отошла, напротив, добавила в движения огня.

– Просто встреча сорвалась… Ты здесь одна?

– С подругами.

«Милое грассирование», – отметил Петрос: Девушка повернулась к нему спиной, подошла вплотную, и танец ее стал совсем недвусмысленным. Петрос положил руки ей на бедра, проехался ладонями по бокам выше, одну оставил на талии, а другой нежно взял за подбородок, повернул голову и зашептал в крохотное ушко, понизив голос:

– Может, видела здесь девчонок с яхты «Аелла»? Веселые гречанки. Одну из них зовут Фотини.

– Гречанок тут полно… Может, и встречала… Не помню… – Голос Катрин дрожал. – Она уже плохо понимала, что происходит, готовая отдаться страсти. Но к сожалению, Петросу придется ее разочаровать.

Жаль, конечно, оставлять даму ни с чем, не пристало так поступать джентльмену, но он при исполнении. Он мягко отстранился. Развернул партнершу к себе лицом, заглянул в глаза.

– Наверное, подружки тебя потеряли. Не буду мешать вашему девичнику своими стариковскими заботами.

Петрос сделал пару шагов назад, и их разделила толпа. Незаметно бар забился людьми и совсем не напоминал то тихое местечко, каким был еще полчаса назад. Теперь музыка гремела, за баром, отталкивая друг друга локтями, ютились с десяток человек, цветные огни раскрашивали посетителей карнавальными красками. Отовсюду слышался смех и обрывки пьяных разговоров на разных языках.

– Смотрю, ты избирательный, – шепот обжег ухо. Он резко развернулся: взгляд его тут же упал на шикарную грудь в глубоком декольте.

Петрос поднял взгляд выше, скользнул по миловидному курносому личику и запутался в копне кудрявых огненно-рыжих волос.

– Русская? – с усмешкой спросил он, продолжая танец. Девушка кивнула и беззастенчиво опустила ручку ему на плечо, пройдясь коготками по шее.

По позвоночнику прошла электрическая волна мурашек. Не девушка, а настоящая энергетическая бомба.

– И давно ты здесь?

– Да пару недель. Такая скука, ни одного приличного мужика на всем побережье.

Петрос сдержал усмешку. Он разглядел ее повнимательнее: ухоженная, даже холеная, но тонкие морщинки у глаз выдавали возраст – ей за тридцать. Глаза горят шальным огнем, но смотрят оценивающие, как сканер. Наверняка разведена, скорее всего и ребенок имеется. Все мужики, конечно, кобели.

– Может, не там ищешь?

– Возможно… – Рыжая сладко улыбнулась и придвинулась ближе.

– Какая ты горячая… С подругами отдыхаешь?

– Пф-ф-ф… Я же не лесби-феминистка! Знаешь, тут плавает одна компашка таких: вечно одни, без парней, просто Снежные королевы царства фригидности. Но они, слава богу, отчаливают сегодня, а то весь кайф портили: заявятся, жопами повертят, а потом всех отошьют, и настроение у нормальных парней уже никакое.

Вот оно! Бинго! Петрос беззастенчиво скинул руку новой знакомой, широко ей улыбнулся и, поцеловав запястье, поспешил к выходу. В спину ему ударило разочарованное «мудак». Ну, дорогая, прости, но ты сильная девочка – переживешь. Да и с такими, как себя ни веди, все равно с таким эпитетом останешься: нет ничего хуже женщины, прожженной жизнью.

Петрос выбрался из бара и почти бегом устремился к пристани: если ему повезет, он успеет до того, как яхта покинет причал. Чем черт не шутит: может, он действительно наконец-то напал на след.

Солнце уже почти спряталось за холмы. Последние суда выходили в море: ночью ходить вдоль скалистого побережья решались немногие. Быстрым шагом Петрос пролетал вдоль причалов: он нутром чуял, то, что он ищет, рядом, а чутье его никогда не подводило – это был залог его успеха. То, что не давало покоя конкурентам. Внутренний компас, если хотите, который всегда указывал туда, куда нужно прийти, чтобы получить свое.

Его привлек женский смех. Он раздавался с небольшой парусной яхты, которая как раз отдавала швартовы. В команде лишь женские фигуры, работают слаженно – не новички. Все темноволосые, загорелые, говорят по-гречески. Но ни одна не похожа на Фотини по описанию Ротора. Должно быть в ней что-то такое, что с первого взгляда пленяло, а иначе как ей удалось свести с ума подобную личность?!

– Привет прекрасной команде, – крикнул Петрос по-английски.

Удача сопутствует храбрым, и первый промах – не повод бросать все на полпути.

Одна из девушек повернула к нему голову.

– Ну привет! – Голос ее не был особо дружелюбен, в нем слышалась какая-то настороженность.

– Куда путь держите, красавицы?

– Нам не по пути, – отрезала гречанка.

– Не будь злюкой. – К ней подошла подружка, встала рядом, приобняв за талию. Настроение у этой морской волчицы было более игривое.

– Я, понимаете ли, путешествую один и очень заскучал. Надеялся, что найду себе приятную компанию.

– Ну, так догоняй нас!

Яхта отходила от берега, игриво покачивая кормой.

– Может, и познакомимся! – Девушка кричала с веселой насмешкой.

Голосок ее был уверенным. Так говорили лишь те, кто знал: за ними мужчина побежит на край света. И Петрос готов был съесть свои штаны без соли, если эта команда – ложный след.

Яхта удалялась, но с нее слышался звонкий смех, вплетающийся в шум волн.

– Куда они отправились? – спросил Петрос у мальчишки на причале и для надежности тыкнул пальцем.

– Китнос, господин, – вежливо ответил мальчик. Петрос достал из кармана бумажник и сунул ему в руку пару евро. Ему стоит поторопиться: азарт преследования бурлил в крови, обещая настоящее приключение. Меланта уже заводила мотор, увидев, как Петрос бежал по марине к их яхте.

Китнос! Самое время послушать диктофонную запись Ротора. Ведь именно на этом острове он и встретился со своей femme fatale!

5 глава
Остров Китнос

Диктофонная запись допроса Егора Ротора

Петрос: Выходит, девушки спровоцировали вас?

Джордж: Не то слово. Как только мне удалось более-менее привести в порядок одежду, я сразу же кинулся в погоню. Сознание рисовало мне красочные картины мести, в которых Фотини ползала у меня в ногах, умоляя разрешить ей ублажить меня всевозможными способами. Я был в страшной ярости, но в то же время какой-то частью сознания я уже тогда понимал, что девушка, способная доставить такое унижение, наверняка способна доставлять не менее сильное удовольствие.

Петрос: Вы догнали их в открытом море?

Джордж: Нет. Как я ни торопил шкипера, яхту удалось снять со стоянки только через час. За это время девчонок и след простыл, а мне оставалось только носиться по причалу, как быку в загоне. Взбесился я жутко, едва держал себя в руках, и как только мы вышли в море, рванул вперед полным ходом на парусах и движке – под сорок узлов!

Где-то внизу, словно закованный в цепи титан, ревел мотор, соленые брызги разлетались взрывом каждый раз, когда яхта с разгону прорезала волну. Леонидас только головой качал, но ничего так и не сказал – отрабатывал гонорар. Но мы их так и не догнали.

Я был уверен, что Фотини, если она не полная дура и понимает хоть немного в яхтах и деньгах, которые они стоят, немедленно изменит свое мнение обо мне, как только увидит «Амаранту». Хех… Сейчас я понимаю, насколько это было глупо. Как бы то ни было, через час с небольшим – хотя мне показалось, что прошло полдня, – впереди появился Китнос. Китнос – маленький и небогатый островок, у него есть одна приманка для туристов – это горячие источники на северной оконечности. Это из-за них старые греки частенько называют свой остров «Терма». Ну и публику они привлекали соответствующую – пенсионеры и семейные пары с детьми. Естественно, ни меня, ни Фотини купание в источниках не интересовало. Во всяком случае, пока.

Петрос: Как быстро вы отыскали их на острове?

Джордж: Почти сразу, в Мерихасе, в порту. Они туда собирались, я догадался из разговора. Там вся тусовка на этом островке, гостиницы, пара таверн средней руки, да и все, спрятаться особо негде. Мы так гнали, что на Китносе оказались еще до заката. Девчонки только что пришвартовались, заправились и еще не успели далеко уйти из марины. Я сразу узнал Фотини, у нее особенная осанка, гордая такая. Хм… Как объяснить… Словно у средневековой царицы, что ли. Она всегда в любой толпе выделялась.

Петрос: Это полезная информация.

Джордж: Так вот. Я побежал за ними, чтобы догнать до того, как они уйдут в город, выдал отличный спринт. Догнал. Окликнул по имени. Она обернулась.

Петрос: И? Что вы ей сказали?

Джордж: Да в том-то и дело, что ни черта я толком сказать не смог. Странно, пока на яхте шел, столько речей придумал, столько раз сцену нашей встречи в голове прокрутил, как я буду с нее спесь сбивать. А она обернулась, посмотрела на меня, типа «ну что тебе опять?», даже не удивилась вроде, и у меня язык сразу как резиновый стал, и в голове каша. Короче, вместо всех моих остроумных речей я только и смог, что закричать на нее, что я, мол, не мальчик и ко мне нельзя так относиться, и тому подобное. Словом, вышло не очень убедительно. Стою, ору на нее, сам понимаю, что херню творю, но остановиться не могу. Никогда раньше со мной такого не было.

Петрос: И какой была реакция?

Джордж: Она расхохоталась так, что прохожие оглянулись, а потом сказала, что я выгляжу жалко, развернулась и пошла прочь вместе со своими подружками. Как будто я был пустым местом. Я думаю: «Ну, Егор, соберись, отступать уже поздно». И пошел за ними следом. Говорю: «Ладно, вспылил, бывает. Давайте зайдем куда-нибудь, сядем, поговорим спокойно. Я мужчина серьезный, вы сейчас сами увидите. Заведение сейчас найдем самое крутое, все будет по первому разряду». Они еще сильней смеются в ответ. Фотини говорит: «Это Китнос, тут мишленовских ресторанов нет. Куда поведешь нас, богач? Гиросом угощать? Или в пивную? По пиву соскучился?» Я иду, молчу, а у самого мозги от злости закипают. Неужели на этом чертовом острове мне мои деньги никак не помогут? Нет, ну серьезно? Что мне было делать? Мороженое ей купить? Или глиняный член в сувенирной лавке? Или на горячие воды ее свозить, вместе со старыми пердунами? Чушь полная…

Петрос: Так как же вы поступили?

Джордж: Решил зайти с другого конца. Говорю, вы девушка с данными, наверняка работали моделью? Смеются. Я продолжаю, мол, у меня доля есть в модельном бизнесе, могу вам карьеру организовать в один момент. Дорогие бренды, показы, путешествия. Даже не представляете, как я могу вас раскрутить, хотите оказаться в календаре Пирелли? Без шуток, я могу это устроить. Она только фыркает в ответ, мол, даже если бы я поверила твоим россказням, с чего ты решил, что мне интересно, чтобы на мое тело пялились похотливые мужики? Я в последнее время вообще мужчин не очень жалую, особенно таких баранов, как ты. Ни один из вас моего внимания не достоин.

Петрос: Хм-м… Простите, а вы уверены, что она не…

Джордж: Что? А-а-а… Нет, конечно, нет. Фотини не лесбиянка. Уж что-что, а это я в бабах сразу вижу. Она не такая. Ты дальше слушай, она мне там целую лекцию прочитала. Остановилась посреди улицы и начала. Я, говорит, гордая гречанка, наследница великой культуры. Не забывай, что в моих жилах течет кровь непобедимых воинов, великих поэтов, героев и древних богинь. А вы, говорит, варвары, способны только разрушать и уничтожать. Грабить, насиловать, а потом пировать на золотом троне среди награбленного – вот предел ваших мечтаний. Но только попробуйте протянуть свои жадные лапы ко мне, и вы их вмиг лишитесь. Так и сказала. А потом распахнула куртку, а у нее на поясе кинжал висит. Видно, что очень старый, ценная штука, семейная реликвия, наверное. Звучит смешно, но поверь, я там был, смотрел ей в глаза, слышал, как она все это говорит, и мне смешно совсем не было.

Петрос: Она так серьезно относится к своей культуре?

Джордж: Да, и я решил на этом сыграть. Думаю, варвар, говоришь? Ну я сейчас тебе покажу варвара. Я ведь не просто гора мускулов. Я вообще-то в Лондоне Королевскую академию драматического искусства окончил! И в Москве еще факультет физкультуры и спорта! Так что кое-что умею! Вот, решил ей показать, что я греческую культуру тоже знаю и уважаю. Не хуже некоторых!

Петрос: И каким образом вы это сделали?

Джордж: Я решил станцевать для нее. Как раз там на улице рядом пара стариканов сидела, с бузуки и гитарой. Уличные музыканты местные. Я им в коробку кинул бумажку в сто евро и говорю – давайте, отцы, играйте сиртаки, и повеселее. У них аж глаза на лоб полезли. Но заиграли отлично. Я вышел на середину улицы и начал танцевать. Ну, в общем, не хочу рисоваться, но станцевал я здорово, широко, с подачей. Уже как раз стемнело, по-местному быстро, словно свет выключили, фонари везде зажглись, запахло пряным и жареным из забегаловок, а я отплясываю в мелком портовом городишке, посреди улицы. Народ собрался, все смеются, хлопают.

Я смотрю краем глаза на Фотини – а она стоит со скучающим видом, ногти разглядывает. Ах вот как, думаю, ладно, скучно тебе? Сейчас привлеку внимание. Там рядом дорога была перекрыта бетонными блоками, здоровыми, килограмм по двести. Короче, я взял один из этих блоков и поднял на толчок. В толпе все ахнули. Рубашку, правда, всю изгадил, но, думаю, ничего. Вытащил этот блок на середину и грохнул прямо на мостовую. Залез на него и махнул музыкантам, чтобы в два раза быстрее вдарили, а сам пошел плясать джигу. Зрители аж завопили от восторга. Я разошелся, вспомнил свою службу на Кавказе и перешел на лезгинку. Чеченский волчий ход, меня научил один приятель – так никто не умеет! Никогда так круто не танцевал, даже взмок весь.

Смотрю – ну как? А Фотини нет. Ушла. Взяла и ушла! Представляешь? Меня будто в холодную воду окунули. Слез я со своей сцены, кинул музыкантам еще сотку и поплелся сам не знаю куда. Меня все по плечу хлопают, восторгаются, выпить зовут, а я иду, ни на что не реагирую. Побрел куда-то вверх по улице, мимо огней и криков зазывал. Какой-то парень на скутере чуть не сбил. Я даже не поднял головы – побрел куда глаза глядят.

Петрос: В итоге вы снова нашли ее?

Джордж: Скорее она меня. Не знаю, сколько я так бродил. Просто ходил по улицам взад-вперед, а в голове все вертелось: «Как так? Почему? Как такое вообще может быть?» Я был совершенно потерян. И вдруг слышу знакомый смех. Сперва решил, что это у меня в голове, но смех повторился, а после понял – это она зовет меня по имени, по-гречески – Йоргос. Я замер, как столб, и принялся смотреть по сторонам, и вот, клянусь, сердце у меня стало биться в два раза чаще – разглядел, наконец, что Фотини со своими подружками сидит в кабаке, внизу таверны и машет мне рукой. Захожу, смотрю на нее с опаской, все какого-то подвоха жду. Стою молчу.

Фотини улыбается мне, берет за руку и сажает рядом с собой. Я сел, не верю своему счастью, даже голова закружилась. А она мне говорит: «Сиртаки ты танцевать, конечно, не умеешь, но утешительный приз заслужил. Посиди, выпей с нами, успокойся немного. А то посмотри, на кого ты похож, рубашка грязная, весь потный, глаза, как у бешеного осла». А ее подружки сидят напротив, хихикают. Вдруг Фотини берет мою руку, гладит нежно и улыбается хитро как-то. Я думаю, да неужели! Дала трещину! Правильно, Егор Ротор всегда своего добивается!

И тут она говорит: «Но сначала ты должен пройти испытание…» «Это какое еще испытание?» – спрашиваю я. «Ты должен доказать, что ты настоящий мужчина, что ты не боишься боли». И смотрит на меня лукаво. Я даже засмеялся от неожиданности. Уж что такое боль, я знаю. Я выигрывал бои с тяжелым рассечением, после нескольких нокдаунов, скрипя зубами. Всякое бывало. Да и в спецназе в этом плане служба была не сахарная. Чем она может меня удивить? Но смеялся я недолго.

Петрос: Что-то произошло?

Джордж: Да. Произошло. Она взяла со стола свечку и неожиданно вылила воск из подсвечника прямо мне на руку, на тыльную сторону кисти, вот сюда.

Петрос: И что?

Джордж: И я словно нырнул куда-то далеко далеко… В свою собственную глубину… Черной воды и красного огня…

Огонь… вода… дрожащие языки пламени и тихий плеск волн… боль и сладость…

Воспоминания накатили, как водопад, закрутили, словно в огненном вихре.

Он тощ и жилист. Кое-кто, не видя его голый торс под майкой, усмехаясь, называет «доходягой», но он и его тренер знают – еще пара сезонов, и на месте веревочек мышц вздуются мощные мускулы, а удар будет сокрушающим. На первом курсе факультета физической культуры и спорта все такие – пока еще гадкие утята, неловкие, неповоротливые, косолапые, кто-то резко вытянувшийся и не знающий, что делать с такими длинными руками и ногами, кто-то, наоборот, еще по-детски пухлый и мягкий. К концу обучения все они превратятся в ладных и стройных спортсменов, кто-то станет чемпионом, кто-то довольствуется долей тренера…

Он резко трясет головой и выпрямляется. Нет! Он не будет простым тренером. Его судьба – ревущий зал, огни и канаты ринга. Он будет чемпионом, он станет победителем Олимпийских игр! Нет, он мыслит трезво, и не рассчитывает на лавры Мохаммеда Али, и готов, что его имя не будет вписано золотыми буквами в историю бокса, – ему достаточно толпы поклонников и кучи денег!

Но пока…

Он вздыхает и, поморщившись, потирает поясницу, окидывая взглядом грядки лука. Уже сутки он торчит в этой деревне, вместе со всем институтом посланный на помощь в учебное хозяйство – на уборку лука. Длинные, бесконечные грядки, уходящие, кажется, до горизонта. Похоже, местные фермеры так и не притрагивались к своим посадкам, ожидая студентов, – грядки сплошь заросли густыми, разлапистыми сорняками, через которые еле-еле жалостливо проклюнулись тоненькие, слабые стрелки лука.

Четыре часа назад он совершил тактическую ошибку, непростительную для будущей звезды бокса. Сколько раз тренер говорил ему: «Не торопись, береги силы, экономь, вымотай противника, прощупай его, не кидайся в бой, если не знаешь, с кем имеешь дело!» Конечно, вымотать или прощупать сорняки он не мог, но не нужно было так спешить и с таким остервенением пропалывать грядки! Ну да, да, хотелось утереть нос местным парням и произвести впечатление на девчонок: мол, это не городская неженка приехала, а крутой парень, который всех переплюнет, всем докажет…

Поясницу резко простреливает острой болью, и он едва слышно стонет. Ни одна тренировка, даже после долгого перерыва, не заканчивалась для него настолько натруженными мышцами, трясущимися руками, подгибающимися ногами и ноющей спиной. Четыре часа простоял в позе буквы кси, остервенело дергая сорняки и делая скучающее лицо – и вот теперь ощущает себя старой больной развалиной.

– Эй, городской! – окликают его сзади.

Немного помедлив, словно ему лень, он осторожно оборачивается. Но коварная спина снова отдается болью, и ему стоит огромных усилий не взвыть или хотя бы не поморщиться.

Перед ним стоит местная девушка – кажется, он видел ее утром, когда они всей группой выгружались из автобуса. Девчонки сидели рядком на лавочке и громко смеялись каждый раз, когда новый студент спрыгивал со ступеньки на землю. Самое странное, что при этом они не отпускали никаких колких замечаний или едких прозвищ – просто задорно и весело смеялись. Ему стоило тогда немалых усилий не покраснеть и не начать судорожно искать что-то порванное или запачканное у себя на одежде.

Вот и сейчас он пытается сделать каменное лицо и принять вальяжную позу.

– Да? – равнодушно отзывается он.

– Городско-о-о-ой, – нараспев тянет девушка, наклонив голову к плечу и прищурившись. – А приходи к нам вечером на костер.

– На костер? – глупо переспрашивает он, пытаясь найти в этом предложении подвох.

– Ага, – кивает девушка. Она грызет какую-то травинку, и белые крепкие зубы так и мелькают между полными, красными – красными по-настоящему, без помады! – губами.

Ему становится отчего-то жарко, и без того мокрая от пота рубашка еще сильнее прилипает к телу.

– Я подумаю, – скучающе отвечает он. – Если с ребятами ничего не придумаем, приду.

– Твои ребята уже давно согласились прийти, – смеется девушка, роняя травинку на землю. – Давай не опаздывай, в восемь за оврагом, у поймы реки.

Он долго-долго смотрит ей вслед, надеясь, что она не оглянется. Тонкая талия, длинные загорелые ноги, в белых расчесах от комариных укусов, розовые даже под серой пылью пятки…

Она все-таки оглядывается, и его больная спина протестующее ноет, когда он резко отворачивается, делая вид, что следит за трактором вдалеке.

И вот уже вечер, и уже ту девушку крепко обнимает дюжий блондин с красным от загара лицом. Его руки – скорее лапы – поросли даже на пальцах густым рыжим волосом. Ротор украдкой бросает взгляд на свои кулаки – костяшки сбиты, это руки бойца, боксера, но по сравнению с лапами этого деревенского увальня они смотрятся крохотными. Лапа лезет девушке под сарафан – и Ротор отворачивается с какой-то ханжеской стыдливостью.

И встречается взглядом с ней. Гимнастка с пятого курса, она волновала умы всех мальчишек, от дзюдоистов до пловцов. К ней пытались подкатывать, старались обаять, дарили цветы, приглашали в кафе и на свидание – но она всем с легкой, извиняющейся улыбкой отказывала. Проверяли неоднократно – но нет, ни мужа, ни постоянно парня у нее не было. «По девочкам», – уязвленно резюмировали неудачливые кавалеры. «Вечная целка», – хмыкали строящие из себя опытных. «Цену набивает», – поддакивали те, кто даже и не рискнул попытать счастья.

Он был из третьих. Из тех, кто, взвесив свои силы и посмотрев на других, решил, что и не стоит тратить время. Тренер всегда говорил ему, что самое важное в бою – это настрой победителя, уверенность в том, что ты сможешь все. Отказ пятикурсницы, конечно, не превратил бы его в ноющую тряпку – но вот уверенность-то в себе как раз и мог пошатнуть. Потом, при каждом новом знакомстве, сверлило бы в голове «а если нет, а если откажет, а если…» Да ну!

Гимнастка продолжает смотреть на него, и он отворачивается. Да ну!

Парочки напротив уже нет, только слегка шевелятся кусты. Он вздыхает. Нельзя сказать, что у него были на эту девушку какие-то планы, но все равно, как-то не по себе, когда кто-то уводит у тебя из-под носа… Да почему из-под носа-то! – Он в раздражении хлопает ладонью по земле. Она просто пригласила тебя на костер, ничего не обещала и не давала никаких авансов. А тот громила ну явно же ее парень!

– Что-то не так? – Его шеи касаются мягкие прохладные пальцы.

Он вздрагивает и поворачивает голову. Вдоль позвоночника вспыхивает боль, словно хлестнули кнутом по хребту.

– Сиди-сиди. – Гимнастка (а это она) нежно, но настойчиво разворачивает его обратно. – Намахался, спина болит? Сиди, сейчас все будет хорошо.

Он покоряется. Пальцы пробегают по его плечам – сначала медленно и осторожно, но потом все сильнее и сильнее, сдавливая железной хваткой. Он не удерживается, стонет, тут же спохватившись и прикусив губу.

– Терпи, – шепчет гимнастка. – Сначала может быть больно, но потом все будет хорошо, я знаю.

Она словно чертит на его спине причудливые узоры – у него даже мелькает мысль, что он наутро увидит их в синяках, – находит какие-то ведомые только ей точки, которые отзываются сладостной болью в ладонях, ступнях и даже мочках ушей. Он впадает в какой-то полутранс-полудрему, воздух вокруг становится вязким и густым, время будто останавливается – и он лишь краем глаза замечает, как потихоньку разбредаются остальные парочки.

– Ну как? – Ее вопрос вытряхивает его из неги дремоты.

– Лучше, – с удивлением отвечает он, потягиваясь и понимая, что той самой ноющей боли в задубевших мышцах и сорванной спине больше нет. Движения стали легкими и неуловимыми. «Будто все мои шарниры хорошенько смазали», – мелькает в голове.

– Не благодари, – гордо говорит она, но тут же замолкает, окидывая взглядом его фигуру. – Хотя нет… благодари, – лукаво прищуривается.

– Эмн… – Он не успевает ничего ответить, как она, наклонившись, касается своими губами краешка его рта.

От неожиданности он откидывается назад, повалившись на спину. Она тихонько смеется:

– Это как понимать? Ты отказываешься?

– Нет, – шепчет он и, взяв ее за руку, тянет на себя. Она не сопротивляется. – Нет, – уверенно повторяет он и накрывает ее губы своими.

Она целует его жарко и страстно, с каким-то опытом, которого, как кажется в тот момент, ему никогда не достичь. Ее гибкое тело извивается, и в какую-то секунду ему чудится, что его целует не одна девушка, а две, три – жарко впиваясь в губы, покусывая мочки ушей, едва касаясь языком кадыка… Он лежит неудобно, под лопатку впивается камень, а локоть жжет выкатившийся из костра уголек, но он не обращает на эти мелочи внимания.

Она расстегивает ему рубашку, проводит пальцами по груди – он напрягает мускулы, чтобы выглядеть солиднее. Она улыбается и щекочет ему сосок. Он смеется в ответ, играя грудными мышцами.

Уголек прожигает рукав и касается голой кожи.

Он чуть не взвывает от боли – но в этот момент она вновь целует его, и он не смеет отстраниться.

Боль в руке невыносима, ему кажется, что кожа сожжена до мяса – но гимнастка в этот момент касается губами его век, и он закрывает глаза, полностью отдавшись смеси боли и удовольствия.

Где-то рядом плещется вода, размеренно и протяжно квакают лягушки, веет прохладный ветер, собирается дождь – и похоже, даже падают первые капли, – а девушка целует его, он целует ее в ответ.

Боль ожога пульсирует – и в ритм ей пульсирует горячая волна в его паху. Девушка целует его – и так же целует огненным жаром уголек. Он бы хотел передать его ей, чтобы она тоже рухнула в эту пучину боли и наслаждения, внутреннего и внешнего телесного жара, но она не поймет, увы, не поймет… Он откидывается назад, сильнее вдавливая уголек в кожу – и содрогается от яркой вспышки, пробегающей по всему телу.

А потом начинает идти ливень.

И гасит все огни – и вне, и внутри.

Шрам от ожога остался с ним навсегда – небольшое сморщенное белое пятнышко, чуть пониже локтя. Иногда, гладя его, он вспоминает тот вечер, шум воды и треск угасающего костра. И кажется ему, что он видит отблески той самой яркой вспышки.

ДНЕВНИК РАССЛЕДОВАНИЯ

Вторую половину пути из Лаврио до Китноса ветер усилился, и «Омегу» начало немилосердно качать. Паруса пришлось приспустить, а когда через борт стала перехлестывать вода, Меланта объявила, что если ветер не стихнет, то придется вернуться в порт или свернуть на Кеа. Заметив кислую физиономию своего пассажира, которая отливала легкой зеленью от приступа морской болезни, девушка ухмыльнулась и сказала: