Текст книги "Генезис. Искусственный интеллект, надежда и душа человечества"

В память о Генри А. Киссинджере

Пережив вековой рубеж, доктор Генри А. Киссинджер скончался 29 ноября 2023 года. До своего последнего дня он не прекращал работы над этой книгой, двадцать второй по счету в списке его работ. Такая сила характера, конечно, вдохновляла всех, кто его знал. В последний год своей жизни во время наших частых встреч он неизменно подчеркивал важность нашей общей темы и настоятельную необходимость донести до ее читателя – как призыв, как тревожное послание. Мы, его соавторы, были среди последних, кто виделся и общался с ним за несколько дней до его смерти. И вот теперь, завершая этот проект от его имени и выполняя его последнюю волю, мы приложили все усилия, чтобы сохранить неповторимый строй его мысли и четкую интонацию его суждений по вопросу, который определит судьбу человечества. Закончить начатое, чтобы этот последний литературный труд не ушел вместе с ним, а выполнял свою миссию для тех, кто остался, живет и продолжит жить, – это лишь наш скромный вклад в сохранение памяти об этом человеке.

Он выстраивал этот мир всю жизнь – и до последнего часа боролся за него. Его заключительной просьбой было обращение ко всему человечеству – продолжать этот масштабный «проект», дающий нашему виду надежду на будущее. В середине прошлого века доктор Киссинджер разрабатывал основные философские и дипломатические подходы к предотвращению ядерной катастрофы – так человечество XX века впервые осознало всю тяжесть экзистенциального риска. В тот период его воля и решимость помогли обществу уберечься от опасности, но теперь, когда мы стоим перед новой угрозой, этому человеку выпала судьба покинуть нас. Он ушел как раз тогда, когда мир впервые увидел очертания иной формы жизни. Сегодня, стоя на пороге эры ИИ, мы понимаем: лишь единицы – подобно доктору Киссинджеру, этому студенту XIX-го, ученому XX-го и провидцу XXI столетия – смогли заложить столь значимые основы для будущего человечества.

Прежде всего, доктор Киссинджер был философом истории. Результатом его глубоких размышлений о природе трагедии стало вечное стремление доказать, что идеализм сердца может гармонично сосуществовать с реализмом разума, и даже возвысить его. Можно, по выражению французского писателя Ромена Роллана, сочетать «пессимизм интеллекта» с «оптимизмом воли». Если оптимист верит в возможность сохранить контроль над собственной судьбой, то пессимист видит нашу реальность как процесс, управляемый непреодолимыми силами – законами природы или, например, историческими циклами.

Конечно, ему слишком хорошо было известно, как пылкий идеализм может стать инструментом в опытных руках циничных идеологов, без колебаний готовых пролить чью-то кровь или применить силу в том или ином масштабе. Фашизм, тоталитаризм, воинствующий религиозный фанатизм – все они, казалось бы, ставили перед собой самые благие цели в истории человечества. Пройдя путь от жертвы до борца с бесчеловечными режимами, он создавал новый миропорядок – где безопасность не требует жертв, а достоинство не нуждается в оправданиях. Доктор Киссинджер виртуозно управлял международными делами и вел свою страну, ставшую ему родиной – равно как и весь мир, – через непредсказуемые потрясения, руководствуясь историческим опытом и национальными интересами.

Прекрасно понимавший избирательную необходимость политического реализма, он оставался при этом идеалистом – тем, кто, по словам его биографа Нила Фергюсона, уважал «роль человеческой свободы, выбора и воли в формировании мира». В теории и на практике он продемонстрировал свою убежденность в том, что люди не живут и не могут жить так, будто будущее неизбежно и предопределено. В своей выпускной диссертации в Гарварде The Meaning of History («Смысл истории») 27-летний Генри Киссинджер размышлял о тех же философских дебатах, что теперь оказались в основе его последней работы: «Каковы бы ни были наши представления о необходимости событий, [и]… как бы мы, оглянувшись назад ни объясняли свои давние поступки, мы совершали их, руководствуясь внутренней убежденностью в правильности собственного выбора».

Для него не существовало никаких гарантий того, что человечество переживет бесчеловечные замыслы, вышедшие из огней наших же кузниц. Столкнувшись с пугающей перспективой ядерной катастрофы, он не поддался ни убеждению в фатальности, ни пророчествам о гибели цивилизации. Безусловно, экзистенциальные страхи могут порождать нигилизм, но им также свойственно наполнять лучших из нас решимостью противостоять злу и защищать то, что необходимо сохранить ради будущего людей. В начале 1950-х годов, будучи молодым профессором Гарварда, Генри Киссинджер участвовал в ряде встреч, на которых ведущие ученые и академики, такие же, как и он сам, обсуждали возможные последствия ядерной войны и меры, необходимые для ее предотвращения. И все высказанные тогда сомнения, рассуждения, дебаты послужили основой доктринам, которые до сих пор оберегают наш мир от худших опасений участников тех собраний.

Спустя десятилетия, во время наших с ним бесед он часто возвращался к тем встречам – вспоминал их участников, обсуждаемые задачи и то значение, которое они, как теперь видно, в итоге обрели. Никогда не меняя своей точки зрения, он не прогибался под жизненные обстоятельства и не скатывался в утопическое теоретизирование. В контексте применения ИИ сохраняется тот же баланс, что и в проблематике ядерного вооружения: небольшие группы преданных своему делу людей способны изменить ход истории, вмешавшись в него и продемонстрировав свои ценности. Но в то же время, считал Киссинджер, независимо от гения ученых, создающих новые формы интеллекта, их подготовленности все равно будет недостаточно, чтобы обеспечить хотя бы минимальный уровень безопасности во время применения человечеством этих новейших инструментов.

Поэтому его вклад в сферу ИИ выходит за рамки теоретических исследований: он включает и конкретные практические решения. Спустя полвека после его тайного перелета в Пекин и последующего установления отношений между США и КНР доктор Киссинджер совершил еще одну поездку в столицу Китая. Он отправился туда по настоятельному приглашению Председателя КНР Си Цзиньпина, чтобы обсудить в качестве ключевой темы риски, которые несет для человечества развитие ИИ. Это была последняя в его жизни зарубежная поездка и последняя дипломатическая миссия.

Если раньше доктор Киссинджер превратил изучение государственного управления в искусство, то теперь его подход к ИИ преодолел границы науки. В соавторстве с одним из нас, а также с профессором Массачусетского технологического института Дэниелом Хаттенлокером он написал книгу The Age of AI: And Our Human Future («Искусственный разум и новая эра человечества»), опубликованную 2021 году. В этой работе он утверждал, что появление ИИ ознаменует новую историческую эпоху, сопоставимую по влиянию на общество с эпохой Просвещения XVIII века, поскольку ИИ обладает способностью фундаментально преобразовывать человеческое сознание. Однако в наш новый век мы уже столкнулись с тем, что вместо того, чтобы руководствоваться нашими запросами, ИИ вдруг начал выдавать ответы на те вопросы, которые ему никто и никогда не задавал. По мере того как ИИ все увереннее проникает в новые области интеллектуальной деятельности, доктор Киссинджер призывает нас искать внутреннюю опору в человеческой мудрости и историческом опыте.

В этой книге мы вместе с доктором Киссинджером исследуем влияние ИИ на восемь ключевых сфер человеческой деятельности и мышления. Нашей высшей целью станет философское осмысление поиска жизнеспособной стратегии, которая позволит сохранить баланс между возможностями и рисками этой революционной технологии. Для этого доктор Киссинджер анализирует перспективы сосуществования человека с ИИ, а в будущем – их возможную коэволюцю, т. е. совместное развитие. Его рассуждение о взаимодействии органического и синтетического разума подводит нас к ключевому вопросу: движемся ли мы к миру, где ИИ уподобляется человеку, или же к миру, где человек начинает походить на ИИ?

После выхода своей первой книги об эпохе ИИ доктор Киссинджер все яснее осознавал нарастающую ограниченность человеческого разума на излете технологической эры. Любое объяснение, выходящее за пределы человеческого понимания или творческих возможностей, кажется нам бессмысленным. Наш разум инстинктивно отвергает такие концепции как примитивные и несостоятельные по сравнению с научными аргументами – ведь согласиться с ними означало бы сделать шаг назад. Но такая позиция таит в себе серьезную опасность.

Если, как говорил Артур К. Кларк, «любая достаточно развитая технология неотличима от магии», а чудеса создаются из математики, будущее должно быть необъяснимым, ошеломляющим, даже, пожалуй, волшебным. На протяжении десятилетий нашего знакомства доктор Киссинджер щедро делился с нами своими уникальными знаниями в области государственного управления – этой тонкой материи человеческих взаимоотношений. Он тогда же объяснял нам: хотя разум и ограничен доминирующей парадигмой мышления[7]7
  Доминирующая парадигма мышления – общепринятые и широко распространенные на данный момент времени ценности и система мышления общества (сообщества). – Примеч. ред.


[Закрыть] – той, что дает людям иллюзию власти над миром, – но он бессилен выработать парадигму, которая сохранила бы нашу власть над самими собой.

И потому, продвигаясь вперед, мы не должны полагаться на один лишь разум, исторически считающийся первоисточником величайших человеческих достижений. Но принижать его значение тоже не нужно. Если в своих классических работах Киссинджер выстраивал гармонию идеализма и реализма, то в своих поздних исследованиях будущего он предлагает осмыслить качественно иную пропорцию. Речь идет о поиске равновесия между традиционной эмпирической природой истины и принципиально новым знанием: тем, что философски превосходит человеческий разум, но еще не обрело исторической завершенности. Как внешняя политика не может позволить себе полностью погружаться в одну из крайностей, так и наша концепция будущего не должна выстраиваться на однобоких категоричных установках.

ИИ, таким образом, представляет собой уникальную задачу, требующую особых подходов – да таких, которые поначалу могут показаться иррациональными или чрезмерно парадоксальными. Действительно, сценарии, описанные в этой книге, поражают воображение. Однако доктор Киссинджер, называвший себя в наших беседах (и не только) всего лишь рядовым исследователем человека и его, вероятно, окончательного творения, неизменно предупреждал: главная опасность ИИ заключается в том, что мы можем слишком поспешно или самонадеянно заявить о его понимании.

Глубина его интеллекта и редкая проницательность – качества, которые нам, скорее всего, больше не доведется встретить в ком-либо другом. Просто невозможно себе представить, чтобы человек в возрасте 93 лет сумел погрузиться в совершенно новую и ранее неизвестную область технических знаний. С его неутолимым любопытством, жаждой познания и оптимизмом, подкрепленными преданностью работе и чувством долга, никакая физическая или душевная боль не могла заглушить его неудержимого интереса к прогрессу. Преодолевая недуги, вызванные старостью, каждый новый день он встречал с твердой решимостью сделать вместе с миром очередной шаг вперед. Его несокрушимая сила духа, возможно, проистекала из железной самодисциплины, что была закалена тяжелыми испытаниями его юности, отточена на войне и проверена десятилетиями напряженной общественной деятельности.

Мы – лишь двое из сотен тысяч, на чьи судьбы повлиял этот необыкновенный человек. Нам будет его очень не хватать – и несомненно, больше, чем мы можем себе представить. Он покинул нас в период надвигающейся огромной неопределенности, и сейчас как никогда мы нуждаемся в нем. Вот почему для этой книги не нашлось более подходящего названия, чем Genesis, – в нем метафорически воплотились и его собственное незримое возрождение, и начало новой эры для человечества. Суждено ли людям достичь новых вершин или потерпеть крах – доктору Киссинджеру не дано было узнать, и конечных плодов своих трудов он не увидел. Но с нами остается его мудрость – ориентир, по которому мы можем сверять свои замыслы и поступки.

Эрик Шмидт и Крейг Манди

Введение

Еще несколько лет назад тема искусственного интеллекта (ИИ) была далеко не самым важным пунктом повестки дня общественных дискуссий. Но сегодня в своем стремительном развитии ИИ прочно обосновался на первых полосах новостных изданий и стал объектом пристального внимания лидеров науки, представителей бизнеса, журналистики, государственных служб, образования и политики во всем мире.

По нашему мнению, как широкая общественность, так и многие эксперты до сих пор недооценивают ключевые аспекты новой эры ИИ, которая уже наступила. Развитие систем ИИ и человеческие реакции на это развитие способны радикально трансформировать:

• наше восприятие реальности и истины;

• сам процесс познания;

• биологическую эволюцию человека;

• основы дипломатии;

• всю международную систему в ее нынешнем виде.

Эти вопросы станут определяющими в ближайшие десятилетия и неизбежно вызовут глубинную тревогу у ключевых игроков во всех сферах.

Новейшие достижения ИИ, какое бы мощное впечатление они ни производили, впоследствии покажутся нам скромными, поскольку его способности будут расти ускоряющимися темпами. Ресурсы, о которых мы еще не догадываемся, войдут в нашу повседневную жизнь. Системы будущего откроют путь к масштабным – и во многом благотворным – преобразованиям: они помогут сохранить здоровье людей и повысить качество жизни.

Однако эти возможности останутся неотделимыми от техногенных рисков и человеческого фактора; некоторые их таких опасностей уже известны, с другими нам еще предстоит столкнуться. Современные технологии уже демонстрируют модели поведения, которые не были предусмотрены их создателями – и даже находились за гранью их ожиданий. И эта тенденция, судя по всему, будет только усиливаться. Каждый перспективный метод исследований – а их будет немало – может раскрыть неожиданные возможности. Окажутся ли они в итоге понятными и полезными для человечества – вопрос открытый.

Создается впечатление, что ИИ будто бы сжимает наши временные рамки. Объекты будущего словно становятся ближе, чем кажется. Достаточно привести пример: совсем скоро появятся машины, способные самостоятельно формулировать для себя цели и задачи. Если мы хотим успевать справляться с сопутствующими рисками, мы обязаны реагировать и действовать в кратчайшие возможные сроки. Понимая всю значимость и срочность предстоящей работы, мы рассматриваем лишь отдельные ее аспекты.

По мере распространения «партнерских отношений» между человеком и машиной, людям придется определять характер такого взаимодействия. Ответы могут быть продиктованы логикой безопасности и эффективности, выведены из анализа исторического опыта или почерпнуты из религиозных источников. Каждому человеку, нации, культуре и конфессии предстоит определить: существуют ли границы влияния ИИ на истину? допустимо ли, чтобы ИИ стал посредником между людьми и реальностью? Таким образом, предстоит выбрать между:

1) сохранением традиционной роли человеческой деятельности (пусть и с признанием лидерства ИИ в новых сферах познания);

2) сознательным отказом от ограничений биологического интеллекта в пользу трансформированного партнерства с ИИ на интеллектуальном поле.

Оставим ли мы за собой возможность самим определять собственные цели, относясь к ИИ как к инструменту для их достижения, или в какой-то степени позволим ИИ заниматься целеполаганием за нас? Нам необходимо как можно скорее выработать ясное, соответствующее нашему времени и устойчивое определение человеческого достоинства – такое, которое могло бы стать философским ориентиром для принимаемых решений в ближайшие десятилетия.

По нашему мнению, возникновение ИИ поставило под сомнение саму возможность будущего человечества. Чуть позже мы подробнее рассмотрим идею, что по мере развития ИИ – с его постоянно растущими возможностями и нечеловеческой скоростью принятия решений – традиционные методы регулирования утратят свою эффективность. Требуется немедленная разработка принципиально новых методов контроля. Научному сообществу критически важно создать технические стандарты встроенной безопасности для ИИ. Одновременно государства должны срочно согласовать международные нормы, учредить органы надзора, разработать протоколы реагирования на кризисные ситуации. Особую сложность представляет двойное согласование – технических параметров и этических норм. Кроме того, необходимо будет переосмыслить дипломатические взаимоотношения в новую эпоху.

Доктор Генри Киссинджер, один из соавторов этой книги, скрупулезно разъяснял нам суть последней из задач, указанных выше, в то время как мы, занимая в свое время руководящие посты в компаниях Microsoft и Google, консультировали его по существу первой задачи. Крейг Манди являлся главным представителем Microsoft по вопросам технологической политики в Вашингтоне и зарубежных правительствах, одновременно курируя Microsoft Research[8]8
  Microsoft Research (MSR) – подразделение корпорации Microsoft, созданное в 1991 году для исследования различных вопросов и тем в области информатики. – Примеч. ред.


[Закрыть], а в последнее время консультировал руководство исследовательской организации OpenAI. Эрик Шмидт в течение десяти лет возглавлял компанию Google, а покинув этот пост, следующее десятилетие посвятил, среди прочего, продвижению инициатив по расширению возможностей для талантливых молодых людей и развитию междисциплинарных исследований на стыке технологий, филантропии и безопасности с целью защиты человечества.

Очевидная актуальность перечисленных выше проблем привела нас к однозначному выводу: человечеству необходимо перейти от тревожного ожидания глобального кризиса к упреждающему решению этих проблем.

Хотя безопасность человека – важнейший компонент ответа на вызовы ИИ, она не покроет весь спектр проблем, порождаемых этой технологией. Эпоха ИИ неизбежно изменит человечество. Остается лишь вопрос: будем ли мы – и в какой мере – стремиться сохранить контроль над ходом этих преобразований?

Часть I. Начало

Глава 1. Открытия

Способность совершать открытия – пожалуй, самая удивительная черта человечества. Когда любопытство ведет нас вперед, а мир раскрывает свои чудеса, мы обретаем возможность заполнить внутреннюю пустоту, превращая вопросы в ответы. Исследовательский дух неотделим от нашей сущности, и потому, несмотря на все опасности, мы продолжаем идти по бесконечно ветвящимся тропам познания.

История освоения окружающего мира – это летопись невероятной отваги, проявленной вопреки всем рискам и смертельным опасностям. Немудрено, что группам смельчаков, пускавшимся в такие авантюры, приходилось постоянно бороться за собственную жизнь. Так, в начале XVI века кругосветное плавание Фердинанда Магеллана стало трехлетней одиссеей, наполненной насилием, голодом и смертью. Зато Магеллану удалось впервые проложить курс вокруг земного шара. В ходе своего плавания он побил рекорд выносливости в открытом море, установил истинные размеры планеты, а в контексте европейского колониализма – заложил основы глобального социального и экономического обмена.

Моряки Магеллана хорошо знали, сколь высок был риск крушения. Если представление о плоской Земле уже и подвергалось сомнениям, то ее шарообразная форма до сих пор оставалась неподтвержденной, и мысль о «крае света» все еще пугала многих на борту.

И самому Магеллану, и его матросам было понятно, что любое опрометчивое предположение может в конечном итоге стоить очень дорого. Так оно и случилось: их ошибка привела к тяжелым последствиям. Они допустили критический просчет в определении сроков плавания и необходимых запасов провизии, проигнорировали угрозу массовых отравлений и потенциальные серьезные повреждения судов. Флотилия Магеллана состояла из пяти кораблей с экипажем из 270 человек, но в испанский порт вернулось лишь одно судно с восемнадцатью изможденными моряками, выжившими по чистой случайности. Самого капитана среди них не было – он погиб вдали от родины, сраженный отравленной стрелой, которая пронзила его ногу[9]9
  Antonio Pigafetta. The First Voyage Round the World, by Magellan [trans. from original accounts, circa 1525]. London: Hakluyt Society, 1874.


[Закрыть].

Четыре столетия спустя после плавания Магеллана карта мира обрела почти завершенные очертания – лишь Антарктида оставалась белым пятном – столь же безжизненным и неизведанным, как далекая планета. Англо-ирландский путешественник Эрнест Шеклтон приблизился к Южному полюсу – нижней точке Земли – ближе, чем любой из его предшественников. В 1909 году – с неопытной командой и без какой-либо государственной поддержки, располагая лишь средствами, полученными по частным займам и от благотворителей, – Шеклтон и его товарищи установили рекорд по продолжительности полярной экспедиции. Тем самым они открыли новые возможности для других исследователей.

Хотя Шеклтону не суждено было стать первым покорителем Южного полюса, именно он снискал глубочайшее уважение потомков. Ведь в отличие от многих, он ставил человеческие жизни выше исследовательских амбиций. Спустя год изнурительных переходов, когда каждый день требовал десятичасового напряженного пути на санях, команда едва преодолевала по несколько миль за сутки. Даже имея достаточно провианта, чтобы дойти до полюса, они не смогли бы вернуться к кораблю – запасов для возвращения не хватило бы.

Так или иначе, всего в 97 милях от триумфа Шеклтон, вместо того чтобы рисковать чужими жизнями, принял решение повернуть назад. «Мы сделали все, что могли», – записал он в своем дневнике[10]10
  Ernest Shackleton. Diary entry, January 9, 1909.


[Закрыть]. Во время этого отступления Шеклтон отдал свое последнее печенье (из тех, что входили в скудный паек) Фрэнку Уайлду, заболевшему члену команды. Тот позже напишет: «Этот сухарь стал дороже всех монет мира, и память об этой жертве навсегда осталась со мной»[11]11
  Leif Mills. Frank Wild. Whitby: Caedmon, 1999. (State Library of New South Wales.)


[Закрыть].

Несмотря на неудачу, Шеклтон предпримет еще несколько попыток покорения Южного полюса. Долгие годы ходила легенда (впоследствии развенчанная), будто он разместил в лондонской газете Таймс такое объявление:

Требуются мужчины для опасного путешествия. Оплата – незначительная, холод – лютый, кромешная темнота – долгие месяцы, опасность – постоянно, благополучное возвращение – едва ли. Почет и признание – в случае благополучного исхода[12]12
  Colin S. Shackleton Probably Never Took Out an Ad Seeking Men for a Hazardous Journey. Smithsonian Magazine, 2013.


[Закрыть].

Если само объявление и носит анекдотический характер, символизируемая им жертва была совершенно реальной. В ту эпоху границы познания расширялись ровно настолько, насколько хватало храбрецов, добровольно обрекавших себя на немыслимые лишения.

Возможно, осознавая эти опасности, некоторые государства сочли нужным спонсировать и поощрять экспедиции первооткрывателей, и эти предприятия стали частью – словно некой игры – международного соперничества. Экспедиция Магеллана, например, с самого начала определялась политическими мотивами. Не получив поддержки от португальского короля, своего суверена, Магеллан отправился в плавание под флагом испанской короны, которая предложила свое покровительство на выгодных условиях. После гибели Магеллана командование принял испанец Хуан Себастьян Элькано. На обратном пути, когда отчаявшийся экипаж оказался на грани голодной смерти, Элькано предпринял рискованную попытку остановки на островах Зеленого Мыса – португальской колонии у побережья Западной Африки. Тринадцать посланных на берег моряков получили унизительный отказ от местного губернатора.

Охваченный гневом и разочарованием, но исполненный еще большей решимости доказать ничтожность Португалии и величие Испании, Элькано приказал сниматься с якоря. (Членов разведывательной группы пришлось оставить на враждебном берегу.) Когда же плавание было завершено, а миссия Магеллана выполнена, Элькано обратился к испанскому монарху – к тому времени уже императору Священной Римской империи и могущественнейшему правителю мира – со следующим посланием:

Ваше Величество, как никто другой, понимает, что больше всего нам следует дорожить тем, что мы открыли и обогнули весь мир: отправившись на Запад, мы вернулись с Востока[13]13
  María J. Benites. La mucha destemplanza de la tierra: Una aproximación al relato de Maximiliano de Transilvano sobre el descubrimiento del Estrecho de Magallanes. Orbis Tertius, 2013.


[Закрыть].

В конечном счете отважным первооткрывателям и их политическим покровителям суждено было даже покинуть пределы земного шара. Нам предстояло не просто изучать планеты – этим человечество занималось тысячелетиями, – но и ступить на их поверхность. После Второй мировой войны космическая гонка между США и СССР, ставшая продолжением геополитического противостояния, превратилась в соревнование за право первыми отправить человека туда, где никто и никогда прежде не бывал.

Безусловно, астронавтов можно считать первопроходцами, но ни один космический полет, подготовленный Москвой или Вашингтоном, не был авантюрной игрой человека собственной судьбой. Каждая такая миссия скорее представляла собой тщательно скоординированную операцию, сочетавшую дипломатические и военные аспекты, требовавшую колоссальных ресурсов, многолетней подготовки и масштабных научных изысканий. За последние семьдесят лет более шестисот человек преодолели земное притяжение. Некоторые из них не просто достигли космоса, но и вышли на орбиту, облетели планету и даже прогулялись по Луне[14]14
  Zoe Hobbs. How many people have gone to space? Astronomy, Nov. 2023.


[Закрыть]. Так соперничество между США и СССР, едва не приведшее мир к ядерной катастрофе, открыло человечеству дорогу в космос.

Еще за век до наступления эпохи Великих географических открытий – так стали называть период раннего Нового времени, прославленный Магелланом, Васко да Гамой, Америго Веспуччи и их знаменитыми современниками, – морские амбиции Китая уже достигали невиданного размаха. Флот адмирала Чжэн Хэ эпохи Мин, известный как «флот сокровищ»[15]15
  «Флот сокровищ» – флот Китая времен династии Мин, состоявший из самых больших деревянных кораблей в истории. Основной задачей флота было обойти как можно больше стран и привезти китайскому императору образцы того, чем эти страны богаты: золото, драгоценные минералы и сведения, полученные от местных мудрецов. – Примеч. ред.


[Закрыть], превосходил по масштабам любые экспедиции, снаряжаемые западными державами. В состав этой грандиозной армады входили десятки – а порой и сотни – самых передовых на то время кораблей с многочисленными экипажами, состоящими из моряков, воинов, дипломатов и торговцев. Каждая из экспедиций адмирала длилась по два года. Пройдя через воды Тихого океана у юго-восточных берегов Китая, его корабли отправлялись на запад – к Бенгальскому заливу, Индийскому океану, Аравийскому и Красному морям и, наконец, к Суахильскому побережью на востоке Африки. Эти исследования растянулись почти на три десятилетия – с 1405 по 1433 год[16]16
  Edward L. Dreyer. Zheng He: China and the Oceans in the Early Ming Dynasty, 1405–1433. Pearson Longman, 2007.


[Закрыть].

Экспедиции Чжэн Хэ, чьи мотивы и организационные принципы куда ближе к современным космическим программам США и СССР, чем к западным морским походам той эпохи, являлись не столько попыткой освоить неизведанные земли, сколько грандиозным воплощением имперской стратегии. Однако в этом кроется парадокс: те самые факторы, что гарантируют успех хорошо финансируемой государственной экспедиции, со временем могут стать причиной ее краха. Приоритеты меняются. Человеческое терпение довольно быстро истощается. Ресурсы, затраченные на «флот сокровищ», были столь велики, что политические группировки при дворе Мин начали осуждать финансирование этих миссий императором. Недовольство усугублялось управленческими промахами и стихийными бедствиями. В конце концов китайское правительство решило уничтожить или умышленно забросить свои лучшие корабли, заодно предав забвению бесчисленные записи о путешествиях Чжэн Хэ, чтобы никакой другой энтузиаст в будущем не попытался вновь увлечь правителя подобными проектами. Флот сгнил, и никто не строил подобных судов на протяжении 400 лет.

В США случилось примерно то же самое. Космическая гонка выиграна; конкурента, который мотивировал бы национальные усилия, не стало, в результате чего поддержка Вашингтоном космических исследований ослабла, а бюджет Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) был сокращен. В течение пяти десятилетий страна одну за другой теряла возможности в области пилотируемых полетов в космос. От амбиций единственной сверхдержавы, способной доставить человека на Луну, США сохранили лишь возможность пилотируемых полетов на низкую околоземную орбиту – а затем временно утратили и ее.

Космический престиж Америки удалось сохранить лишь благодаря частным компаниям, которые под руководством аэрокосмической компании SpaceX[17]17
  SpaceX (Space Exploration Technologies Corporation) – американская компания, основанная в 2002 году Илоном Маском для снижения затрат на космические полеты и для открытия пути к колонизации Марса. Разработала несколько ракет-носителей и космический корабль для снабжения МКС. Также реализует проект Starlink для глобального спутникового интернета. На 2022 год – крупнейший спутниковый оператор в мире. – Примеч. ред.


[Закрыть] помогли стране восстановить свои позиции. Благодаря деятельности этой компании в научном сообществе зародилась революционная идея: наши соседи по Солнечной системе могут стать не временными исследовательскими базами, а постоянными поселениями. Столетие назад Шеклтон внес свой вклад в то, чтобы в дельнейшем человек сумел обосноваться на самой южной точке Земли. Сегодня кратером Шеклтона названа впадина, но находится она на южном полюсе не Земли, а Луны – на месте, выбранном для следующего шага в экспансии человеческой цивилизации.

Наличие альтернативных источников финансирования всегда играло решающую роль в успехе тех или иных научных исследований. В Европе времен Магеллана, если один монарх отказывал в поддержке, всегда можно было обратиться к другому. В начале XX века Эрнест Шеклтон, пытавшийся закрепить Южный полюс за приходящей в упадок Британской империей, столкнулся с аналогичной проблемой: в 1914 году, погруженная в тяготы Первой мировой войны, корона не могла выделить достаточных средств, вынудив его искать частных спонсоров. Появление коммерческих корпораций, объединяющих инвестиции и риски, создало принципиально новые финансовые механизмы. Остается только гадать, каких высот достигли бы Чжэн Хэ и его последователи, имей они доступ к подобным ресурсам.

На пороге цифровой эры

На протяжении большей части истории Запада изучение мира ограничивалось географией – нашей планетой и ближайшими небесными телами. Постепенно, по мере освоения всех доступных пространств – суши, морей и небес, неизбежным стало смещение фокуса от внешних горизонтов к внутренним просторам мысли. Сегодня мы наблюдаем переход от эпохи физических открытий к эре интеллектуальных прорывов.

Развитие ИИ открывает новую главу в истории научных открытий. Там, где ИИ интегрирован в физические системы, роботизированные датчики берут на себя функции, которые раньше выполняли люди, что снижает риски для человечества и привлекает все больше разработчиков и инвесторов.

Кроме того, ИИ не знает страха, а потому его не пугают бескрайние просторы реальности. Он не испытывает неловкости или смущения, а значит, без колебаний терпит неудачи. При этом ИИ обладает уникальной способностью мгновенно адаптироваться к новым условиям. Его постоянная импровизация и эксперименты позволяют сохранять эффективность даже при высокой частоте неудач, сводя к минимуму риски для тех же самых инвесторов и разработчиков.

Современные прорывы в области ИИ создаются преимущественно частными корпорациями и предпринимателями, тогда как государства играют лишь вспомогательную роль спонсоров. Даже без активного государственного участия развитие ИИ, скорее всего, продолжит привлекать инвестиции из разных источников. Хотя на нынешней, еще ранней, стадии сохраняется потребность в человеческих ресурсах и общественной поддержке, в перспективе содержание исследований в области ИИ, вероятно, перестанет быть финансовым или политическим бременем для обществ, активно занимающихся внедрением машинного разума. В отличие от прошлых эпох, когда многие научные направления так и не реализовали свой потенциал, мы (при отсутствии непредвиденных обстоятельств) можем рассчитывать на непрерывную череду открытий в сфере ИИ – в том числе совершаемых с его же помощью.