Текст книги "Опасные желания"

10

– Сегодня вечером к нам на ужин придет гость, – объявила я, врываясь в кухню через заднюю дверь.

Мама, готовившая торт для Сейди, подняла голову. Она, как и обещала, изменила свой рецепт, чтобы получился поистине впечатляющий многослойный шедевр. Я еще никогда не видела таких тонких коржей, перемежающихся точно такими же по толщине слоями крема. Нижний корж был больше всех, средний поменьше, а в верхний, самый маленький, были воткнуты восемь розовых свечек, крошечных, как спички. Я знала, что папа сделал их специально для Сейди. Обычно мы не красили свечи. Естественный янтарный оттенок пчелиного воска сам по себе создавал приятное теплое свечение. Не было нужды что-то менять. Но Сейди обожала розовый цвет. А папа обожал Сейди.

– Гость? – повторила мама, отложив сито с посыпкой и сосредоточив внимание на мне.

– Этот новый траппер. Папа хотел как-нибудь позвать его на ужин, и…

– В день рождения Сейди? – перебила она, нахмурившись.

– Ну нет. Я встретила его, пока собирала цветы для ее короны. Это я его пригласила, а не папа. Я знала, что ты приготовишь много еды, и подумала, что нужно проявить доброту. Он ведь все это время живет в лагере.

Мама бросила на меня проницательный взгляд, подняла сито и продолжала посыпать торт.

– А этот одинокий обездоленный траппер случайно не выглядит как симпатичный молодой человек?

Я сжала губы, пряча улыбку.

– Возможно. Хотя, уверена, он и траппер отличный.

Мамин взгляд скользнул по венку из клевера у меня в волосах.

– Похоже на то.

– А где Мерри? – спросила я, окидывая взглядом пустую кухню.

– Ох, вышла в поле… опять, – сказала мама, махнув рукой в сторону цветочных полей.

Я выглянула в окно. Мерри стояла посреди поля, воздев руки к небу и запрокинув голову к солнцу, словно вьюнок, что тянется за теплом. Ее глаза были закрыты, а губы шевелились, повторяя какие-то слова.

– Она что… поет?

– Молится.

– Молится? О цветах?

– Возможно. Или о мальчике, – весело предположила мама.

Она вытерла руки о фартук и встала рядом со мной у окна. Несколько секунд мы провели в приятном молчании, прижавшись друг к другу и наблюдая за Мерри.

– У этой девочки очень чувствительная душа. Как и у всех моих детей, – добавила мама, ущипнув меня за нос.

У нас за спиной раздался шорох – это Сейди, кружась, вошла в кухню. Мама с улыбкой обернулась:

– Ну, как тебе торт? Я вдохновлялась картинкой из книги. По-моему, вышло очень неплохо. Что скажешь?

– Ой, мама, как красиво! – воскликнула сестренка и подбежала, чтобы чмокнуть маму в щеку. – Даже лучше первого!

– Первого? – Я окинула взглядом столы, но увидела только разбросанные миски и сковородки.

– У тебя лицо чем-то испачкано, пташка моя, – сказала мама, поцеловав ее в ответ. – Грязь, что ли?.. – Она лизнула большой палец и потерла пятнышко. – Нет… Не грязь. – Мама потянула Сейди к себе и понюхала, потом еще раз потерла кожу пальцем и осторожно поднесла его к губам. – Сейди Элизабет Даунинг, – строго произнесла она. – Что ты такое ела?

– Подарок на день рождения, – ответила та, явно удивленная маминым гневом.

– Какой подарок? – спросила я, опускаясь на колени рядом с ней. В уголках ее губ было что-то коричневое, а на щеках остались пятнышки. – Ты ведь не делала куличики из грязи? Ты же знаешь, что их нельзя есть.

– Я не маленькая! – воскликнула Сейди, обиженно глядя на меня, и я почувствовала сладкий аромат у нее изо рта.

– Тогда что это?

– Это шоколад, – сказала мама, растирая остатки между пальцами. – Где ты его достала?

Личико у Сейди сморщилось, превратившись в некрасивую гримасу. По щекам потекли слезы.

– Почему все меня обижают? У меня день рождения. Я всего лишь съела свой торт!

Мама нахмурилась:

– Шоколадный торт? Где ты его нашла?

Сейди жалобно всхлипнула.

– А где теперь этот торт, Сейди? – спросила я, пытаясь сдержать ее панику. Она уставилась на меня. – Ты его съела? Весь?

– Он был маленький! Вот такой. – Сейди сложила руки, показывая размер небольшого кекса.

– А где он был?

– В сарае, на моей скамеечке для дойки!

– А больше там ничего не лежало? – уточнила мама. – Может, записка?

– Только это, – ответила Сейди, достав небольшой кулек из кармана фартука.

Это оказалась небольшая тряпичная кукла в клетчатом голубом платье и такой же шляпке. Волосы, сделанные из пряжи, были такими же светлыми, как у Сейди, почти один в один. Но ее лицо меня насторожило. Большинство кукол моей сестренки не имели лиц – маленькие фигурки, сделанные из сухих кукурузных листьев или лоскутков, оставшихся у мамы после шитья. Но эта кукла была совсем другой. На бледном муслиновом личике на месте глаз красовались два вышитых красных крестика. Безглазое лицо выглядело жутко в своей простоте, и чем дольше я на него смотрела, тем страшнее мне становилось.

– Боже, где ты это взяла? – воскликнула я, выхватив куклу у Сейди.

– Это Эбигейл для меня сделала. На день рождения.

– Мама, это ты сделала? – спросила я и вздохнула с облегчением, когда та забрала у меня страшную куклу.

– Нет, конечно. Какие жуткие глаза! – Она провела пальцем по красным стежкам и вздрогнула.

– Мне они нравятся, – беспечно заявила Сейди.

– Откуда она взялась? – спросила мама.

– Я же говорю – Эбигейл.

Мама нахмурилась, явно теряя терпение.

– Ты одолжила ее у подружек? У Тринити? Или, может, у Бетти Нилли?

– Ее сделала Эбигейл, – не сдавалась та.

– Нет никакой Эбигейл! – не выдержала мама. – Скажи мне, где ты взяла куклу?

– Я ничего плохого не сделала! – закричала Сейди и снова расплакалась.

Мама тут же смягчилась и обняла ее.

– Я знаю… Мне просто непонятно, откуда взялся этот торт. – Она смахнула волосы, прилипшие ко лбу Сейди. – Он был очень вкусный?

Глаза у сестренки засияли.

– Да!

– Вкуснее моих медовых тортов?

– Просто… другой, – ответила Сейди как можно дипломатичнее.

– И что, неужели от него совсем ничего не осталось?

Сестренка помотала головой, но потом просияла:

– В нем была розовая свечечка! Из тех, которые сделал папа. Она осталась лежать в сарае.

Как же папина свечка оказалась на шоколадном торте? Мама тоже была озадачена.

– Можешь принести ее, Эллери? Мне нужно приниматься за бобы, а то никакого ужина у нас не будет.

Я выскочила на улицу и тут же налетела на темную фигуру, спешившую к нашему дому.

– Я его убью, клянусь, убью! – прорычал Сайрус Дэнфорт, схватив меня за плечи. – Где он?

Воздух застыл у меня в легких. Похоже, отец Ребекки узнал ее тайну.

– Не знаю… Отпустите!

Его длинные, криво обрезанные ногти впились в мои рукава, как зазубренные лезвия. Я попыталась высвободиться, но его изуродованные подагрой пальцы вцепились мне в руки, как птичьи когти. Я уже чувствовала, что останутся синяки.

– Уверен, он где-то прячется, гадюка этакая, – прорычал Сайрус, брызгая слюной. В левом глазу у него лопнул сосуд, расползаясь красным пятном и придавая ему безумный вид.

– Что все это значит? – взревел папа, возникнув у меня за спиной. На нем была самая широкополая шляпа, а на плече висела холщовая сумка. Он ходил в поле собирать цветочные семена. – Отпусти мою дочь! – рявкнул он, сбрасывая с плеча сумку. Шляпа тоже упала и закатилась под крыльцо.

Сайрус еще сильнее сжал мою и без того ноющую руку. Я попыталась вырваться, закусив губу, чтобы не расплакаться. Папа с яростным криком оттащил Сайруса от меня и оттолкнул его во двор. Тот споткнулся, попытался удержаться на ногах, размахивая руками, но все же рухнул в подсохшую на солнце грязь, ударившись головой о землю. На секунду мне показалось, что его глаза сошлись у переносицы. Крякнув, он поднялся на ноги и двинулся на папу, осыпая его такими ругательствами, каких я никогда раньше не слышала. Папа отпихнул меня к дому и увернулся от удара.

– Спрячься внутри, Эллери, – велел он, подняв руки и растопырив пальцы, готовясь защищаться. – Живо!

Я попятилась к заднему крыльцу – это был ближайший вход, – когда Сайрус, с трудом удерживая равновесие, накинулся на папу, занося кулак для удара. Папа отскочил в сторону, уклонившись от первого удара, но не успел нанести ответный. Сайрус повалил его и ударил левой в живот.

– Папа!

– Хватит! – раздался еще чей-то голос, а затем прогремел выстрел, словно рассекая воздух. Мы все замерли и обернулись. На крыльце стояла мама с ружьем в руках, нацеленным в небо.

– Оставь в покое мою семью, Сайрус Дэнфорт.

– Ну уж нет!

Мама направила дуло на него и прицелилась.

– Отойди от моего мужа, – приказала она. В каждом слове звенела угроза.

После напряженной паузы Сайрус отступил и отряхнул штаны, как будто только что мирно сидел на травке на церковном пикнике.

– Ладно, Сара, пусть будет по-твоему. Я попрошу Старейшин разобраться с ним – с этим никчемным куском мяса, который вы называете сыном.

Папа, покачиваясь, приподнялся.

– Старейшин? – повторил он и рассмеялся. Это был громкий дикий хохот, поднимавшийся откуда-то из глубины. Кровь, сочившаяся из разбитого рта, окрашивала зубы в красный. – Ты явился на мою землю, напал на мою дочь – и после этого пойдешь к Старейшинам? На каком основании? Сэм тебе ничего плохого не сделал.

Сайрус издал резкий лающий смешок.

– Ничего? Он разбил сердце моей дочери и уничтожил наши припасы на зиму. Это, по-твоему, «ничего»? – Сайрус с ненавистью плюнул папе под ноги.

Лицо отца помрачнело.

– Черт возьми, Дэнфорт, о чем ты?

– Моя кладовка… Как будто ты сам не знаешь. Он ее всю разнес. Банки с мукой и сахаром опрокинуты – все на ветер. Патока разлита, бобы разбросаны, полный бардак.

– Мне очень жаль, Сайрус. Но ты же нас знаешь. Знаешь меня. Мы бы никогда…

– Я думал, что знаю, Даунинг. – Дэнфорт покачал головой, как будто ему противно было на нас смотреть. Казалось, его взгляд никак не найдет, на чем остановиться, мечется, как пушинка одуванчика на ветру. – Поначалу я решил, что это твой мальчишка один постарался, но теперь задумался… Если ты надеешься, что, попортив мои запасы, заставишь меня проголосовать за то, чтобы мы отправили этот проклятый обоз, ты жестоко ошибаешься. У меня есть деньги – много денег, – и я скорее скуплю весь магазин Макклири и оставлю весь город голодать, чем пойду на поводу у таких, как ты.

– Это ты ошибаешься, – тихо проговорила мама, качая головой. – Никто в моей семье ни за что бы так не поступил. Ты неправ.

Сайрус оскалился:

– Насчет вашего мальчишки я точно не ошибаюсь. Жаль, что ошиблась она.

Папа нахмурился, явно озадаченный этими словами.

– Она? Это кто?

– Моя Ребекка.

– С чего вдруг Сэмюэлю вредить Ребекке? Он ухаживал за ней все лето.

– Это ты называешь ухаживаниями? Она сбегала из дома, забросила половину дел, и все ради того, чтобы покувыркаться на сеновале с твоим сынком! А теперь он говорит, что не желает ее больше видеть. Говорит, и не собирался никогда брать ее в жены. Теперь всему конец. Твой сынок ее пометил, и она уже никогда не найдет себе мужа. – Он уставился на папу мутными остекленевшими глазами. – Бьюсь об заклад, ты от души посмеялся, так ведь? Сначала твой сын погубил мою дочь, ее доброе имя, ее будущее, а теперь ты решил уничтожить мое. Ты давно это задумал.

– Гидеон весь день был в поле, – сказала мама. Ее палец на курке дрогнул. – В твоем рассказе что-то не сходится.

Сайрус взмахнул руками:

– Но вашего сынка что-то здесь нет. Где он? Вы не можете отрицать его участие в случившемся. Скоро все увидят доказательство его грехов – моя дочь не сможет вечно это скрывать.

Мама ахнула:

– Она не… Ты же не хочешь сказать, что она…

– Она носит ребенка, в этом нет сомнений.

– Но нет доказательств, что это Сэм… – Папа осекся, наткнувшись на испепеляющий мамин взгляд.

– Сайрус, я не знаю, как мы можем исправить все это, но Ребекка одна не останется. Разумеется, они поженятся… Сэм сделает все, что нужно, и…

– Он уже и так натворил дел. Этот мальчишка нас погубит.

– Вот что я тебе скажу, – произнес отец, нависая над Сайрусом и ткнув его пальцем в грудь. Лицо у него покраснело, а руки тряслись от ярости. – То, что случилось, – ужасно, но твоя дочь тоже в этом поучаствовала.

Сайрус презрительно фыркнул:

– Зря я пустил этого негодяя в свой дом. Я понял, что от него будут одни беды, еще когда он ковылял по двору, цепляясь за мамкин фартук. Он всегда был слабаком. Бесхребетным, бесхарактерным слабаком. Но, полагаю, это не совсем его вина. Яблоко не виновато, что на дереве водятся черви.

Папа прищурился, сжав зубы.

– Сэмюэль совершил много серьезных ошибок, но, Бог свидетель, в твою кладовку он не забирался.

– Не трать время попусту. Есть только один способ все выяснить. Он предстанет перед Старейшинами, посмотрит им в глаза и расскажет правду. Тогда они всё увидят. И вынесут приговор. В ночи можно спрятать множество грехов, но нечистую совесть не спрячешь. Ни от Старейшин, ни от всего города. А теперь… В последний раз спрашиваю: где он?

Папа сурово воззрился на него, но после долгой паузы все же покосился на маму, выдавая свои сомнения.

– Ха! – воскликнул Сайрус. – Ты сам не знаешь! Пусть Старейшины делают выводы. Давно у нас никого не вешали… Как интересно поворачивается колесо истории, правда?

Окинув нас презрительным взглядом, Сайрус повернулся, чтобы направиться в город, и налетел прямо на кулак Сэмюэля. Тот появился внезапно, подбежав с бокового двора, пока никто не видел. Полетели зубы и брызги крови, блеснувшие в свете вечернего солнца, точно рубины. Сайрус удивительно быстро пришел в себя, развернулся и накинулся на моего брата. Колотя друг друга, они повалились на землю.

– Сэм! – Папа бросился их разнимать, но сам получил кулаком по лицу. Однако он не сдался, обхватил Сэмюэля поперек живота и оттащил назад. – Нельзя улаживать дело кулаками.

– Я не трогал его кладовку, и ребенок не мой, – возмутился Сэм, вырываясь из папиной хватки. – Ложь! Все это ложь! Ты позволишь ему солгать Старейшинам?!

Папа устало пошатнулся между дерущимися, не подпуская их друг к другу, а Сэмюэль начал кружить, пытаясь найти лазейку. Сайрус, зажав рот рукой, принялся искать в траве выбитые зубы. Сэм стер кровь со щеки. На ней красовалась косая алая рана, наверняка оставленная нестрижеными ногтями Сайруса. Тот поднялся, отмахнувшись от папы.

– Если увижу кого-нибудь из вашей семейки на моей земле – хоть раз увижу, – буду стрелять без предупреждения. Понял меня, Даунинг? Чтобы никто из твоего выводка не подходил к моей семье и моей земле! – Еще раз выругавшись, Сайрус Дэнфорт неверной походкой зашагал прочь, направляясь прямиком в город.

* * *

– Вы уверены, что не хотите показаться доктору? – в который раз спросил Уитакер и поморщился, осматривая папино избитое лицо. – Я могу быстро съездить в город и вернуться, вы и глазом моргнуть не успеете. У вас, кажется, сломан нос.

– Не кажется, а точно, – подтвердил папа, аккуратно ощупывая свой нос, но от предложения Уитакера отмахнулся.

– Папа, давай я съезжу, – принялся уговаривать Сэм, заходя вслед за ним в гостиную. – Я найду доктора Эмброуза и…

– Я же сказал, не нужно. – Папа указал на стул, приглашая Уитакера сесть. – Сэм, тебе разве не нужно помочь маме на кухне?

Взгляд брата метнулся ко мне.

– Пусть Эллери поможет.

Я стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку и старательно делая вид, что не глазею на нашего гостя. Получалось из рук вон плохо. Он уже дважды мне подмигнул. Но, услышав свое имя, я очнулась. Маме действительно нужно было помочь.

– Эллери пусть останется с нами. Она всю неделю трудилась – таскала рамки, собирала урожай. Пора бы и тебе протянуть нам руку помощи, ты не находишь?

В глазах у Сэма полыхнул гнев. Когда он добрел до кухни, я услышала, как мама накинулась на него с яростным шепотом:

– Сэмюэль Элазар Даунинг, ты о чем вообще думал, когда затащил Ребекку Дэнфорт в постель? Да еще и бросил ее? Попомни мое слово: мы все исправим.

– Мама, я…

Мерри вошла в столовую с подносом, на котором стояли стаканы и графин с холодным чаем. Она чуть не споткнулась о порог, постоянно оглядываясь на кухню, чтобы не пропустить завершение скандала. Увидев, каким образом мама заставила Сэма умолкнуть, Мерри поморщилась. Сейди влетела в комнату вприпрыжку, кружась в своем лучшем сарафанчике, а потом резко остановилась.

– Ой, папа, твое лицо! Больно? Это мистер Дэнфорт тебя так? – Она покосилась на кухню. – Или Сэм? – Сейди замерла, заметив незнакомца. – А это кто?

– Мерри, Сейди, – сказала я. – Познакомьтесь, это Уитакер Прайс.

11

Сначала меня разбудили цветы, тихо прокравшись в мой сон и окружив своими нежными лепестками. Я почувствовала, что улыбаюсь, вдыхая сладкий аромат. Потом появился дым. Черный, клубящийся и непростительно настоящий, он едко ворвался в мой сон, превратив его в кошмар. Я распахнула веки и уставилась на перекладины под крышей. Глаза защипало. Это что, крик?

Я спустила ноги на пол, медленно приходя в себя. На улице было удивительно светло, и я на мгновение испугалась, что проспала. Но сестры продолжали дремать рядом со мной, и из угла Сэмюэля доносилось тихое сопение. Почему же так светло?

Я выбралась из постели, чтобы выглянуть в окно, и ахнула. Передо мной раскинулось видение конца света, пылающее всеми оттенками оранжевого, красного и белого. Пламя лизало небо, поднимаясь все выше и выше, будто стремилось пожрать весь мир. Горели цветочные поля.

– Сэм! Сэм! – закричала я в отчаянии, спеша разбудить брата.

– Что такое? – проворчал он и поморщился, когда я отдернула занавеску. Полоса жуткого оранжевого света упала на его лицо, и Сэм выставил руки, заслоняясь от него. – Почему так светло?

– Пожар! Наши поля горят!

– Что происходит? – простонала Мерри.

– Нужно бежать за водой. Цветы горят! Сейди, проснись!

Сэм выскочил из постели, хватая штаны и носки.

– Некогда! Нужно сказать маме с папой! – Я уже была на полпути вниз.

Их комната оказалась пуста, скомканные в спешке одеяла лежали в ногах кровати. В окно спальни я увидела папин силуэт на фоне пламени. Он пытался забросать край огня землей.

Мои башмаки стояли у задней двери. Я сунула в них ноги, не тратя времени на шнурки, и помчалась в ночь. Моя ночная рубашка сияла, точно золото, залитая светом разрастающегося пламени. Я ждала, что на улице кожа мгновенно покроется мурашками, но от огня исходил такой жар, что было тепло как днем.

– Нужно не дать пожару расползтись, – сказал папа, когда я добежала до него. Его голос звучал хрипло и резко, как скрип металла. Он надышался дыма. – Дождя не было несколько недель. Если хоть одна искра упадет на траву…

Папа отвлекся, чтобы затоптать язычок пламени, но я и так поняла, что он хочет сказать. Если огонь расползется, то быстро добежит до дома, сарая и ульев. Здания еще можно отстроить, но пчел нужно защитить любой ценой.

– Мама качает воду и наполняет ведра, но я не могу за ними сходить. – Он накинул одеяло на новые языки пламени. Стоило ему задавить один, как на его месте появлялось еще два.

– Я ее подменю, – пообещала я. – Сэм, Мерри и Сейди уже бегут на помощь.

Я промчалась через боковой двор. Язычки моих башмаков болтались и цеплялись за подол. Когда я обувалась, то решила, что не стоит тратить драгоценное время на шнурки, но теперь испугалась, что споткнусь и подверну ногу. Какой тогда от меня будет толк?

– Эллери, слава богу! – воскликнула мама. Вокруг насоса уже стояло три полных ведра. – Они слишком тяжелые, мне не поднять, и я просто… – Она согнулась, хватая ртом воздух.

– Я помогу. Сделай перерыв, отдохни. Сэм! – закричала я, увидев, что тот уже на крыльце и натягивает ботинки. – У нас вода! Нужна твоя помощь! – Я снова повернулась к маме и схватила следующее пустое ведро. – Что случилось?

Она наклонилась, упираясь руками в колени.

– Я сейчас продолжу… Помогите Гидеону… Мне бы всего минутку отдышаться.

– Мама, я сама.

– Сначала я подумала, что ударила молния, но дождя нет. – Она тяжело дышала, втягивая воздух перед каждым словом. – Господи, молю, пошли нам дождь! – Мама поморщилась и зажала бок рукой.

– Отдохни, мама. Сэм отнесет ведра папе.

Я начала двигать ручку насоса, поднимая воду из глубин колодца.

– Что происходит? – спросил Сэм, подбежав к нам.

– Возможно, сухая гроза, – ответила я, продолжая работать насосом. – Нужно как следует пролить двор, чтобы пламя не пошло дальше. Отнеси ведра папе.

Сэм кивнул, схватил два ведра и потащил к горящим полям. У него все еще болела лодыжка, и, глядя на то, как он хромает через двор, я с трудом сдерживала желание побежать за ним. Я понимала, что мама снова схватится за насос, и боялась, что она уже и так навредила малышу.

Мерри и Сейди выскользнули во двор и тут же начали искать, кому предложить помощь. По долине пронесся теплый, пугающий ветер. Он раздувал пламя, закручивая маленькие смерчи из пепла и углей.

– Мама, им нужны еще ведра. Я отнесу эти, – решила я и тут же забеспокоилась, правильно ли поступаю. – Я пришлю Мерри, чтобы помогла с насосом. Пожалуйста, пожалуйста, отдохни.

– Должна же я что-то делать!

– В сарае с инструментами есть одеяла, – сказала я, ухватившись за новую идею. – Ими можно прибить пламя. Ты сможешь за ними сходить?

Мама сглотнула усталость и кинулась к сараю, твердой рукой придерживая живот. Я схватила два ведра и побежала через двор, стараясь не расплескать воду. Папа встретил меня на полпути и забрал мою ношу, вручив мне взамен пустые ведра Сэма.

– Еще! Нужно больше воды!

На обратном пути я все же споткнулась, наступив на собственные шнурки. Я выругалась, кое-как завязала их и принялась за работу, снова наполняя ведра. Сэм выскочил из темноты, схватил их и оставил мне новые.

Снова и снова я наполняла ведра и отдавала их, наполняла и отдавала. Мне казалось, что прошло уже несколько часов, хотя я понимала, что это не так. Небо над головой оставалось темным, и даже мама еще не вернулась из сарая. У меня ныли плечи, по спине расползалась глухая боль, которая усиливалась от каждого вдоха. Я бросила взгляд на город. Кто-то ведь должен был заметить огонь. Одни мы не справимся.

По полю пронесся резкий порыв ветра, разбрасывая искры и угли. Несколько упали у дальней стены дома и начали разгораться. Папа кинулся к ним. Собрав в кулак остатки сил, я бросилась помогать ему.

– Почему до сих пор никто не пришел? – спросила я, перекрикивая треск и рев пламени. Вылив ведро, я принялась загребать им землю, чтобы забросать оставшиеся язычки. – Сайрус и Ребекка не могли не почуять дым, даже если спали.

Свет пламени отбрасывал резкие блики и тени на папино лицо, выделяя опухшие после драки черты. Он нахмурился и стал похожим на ожившую горгулью.

– Этот мост сгорел дотла, Эллери. – Папа мрачно фыркнул, осознав, как неудачно подобрал слова, но продолжал топтать огонь. – Нужно еще воды! Бери эти и беги, – сказал он, бросив мне свои ведра.

У насоса уже трудилась Мерри, наполняя водой тачку, и я остановилась, чтобы смахнуть со лба пропотевшие, перепачканные сажей волосы. У меня кружилась голова, все вокруг плыло, и я чувствовала, что вдыхаю больше дыма, чем воздуха. Ничего не получалось.

Мир покачнулся, а из груди вырвался хриплый кашель. Глаза слезились. Я уставилась на силуэты Сэма и Сейди на фоне пламени. Они как будто плясали. У меня перед глазами замелькали звезды – белые и бледно-голубые злые огоньки. Мерри возникла рядом и обхватила руками мое сотрясающееся от кашля тело. Несмотря на тошнотворный ступор, я заметила две фигуры далеко в поле, в стороне от огненного хаоса. Уитакер. Уитакер и второй человек, еще выше ростом, со странным черным цилиндром на голове. Второй траппер, которого видел Сэм.

– Мы заметили огонь из лагеря, – сказал Уитакер, подбегая к нам. – Иди помоги малышке на краю поля.

Человек в цилиндре кивнул и растворился в жаркой темноте. Взгляд Уитакера скользнул ко мне.

– Чем можно помочь?

Я снова закашлялась, обхватив руками колени, и не смогла ответить.

– Она надышалась дыма, – объяснила Мерри, поглаживая меня по спине круговыми движениями. – Побудешь с ней? Сэму нужна тачка.

Уитакер уже схватился за ручки.

– Я все сделаю. Позаботься об Эллери. Я вернусь и заберу ведра.

Мерри благодарно кивнула. Я попыталась привстать, провожая его взглядом.

– Воды, – прохрипела я. Горло болело. – Пожалуйста.

Сестра поднесла к моим губам полупустое ведро. Холодная вода помогла успокоить горло и сдержать кашель. После нескольких глубоких вдохов я поднялась на ноги, не обращая внимания на внутренний голос, умолявший меня отдохнуть.

– Нужно вернуться к папе. Продолжай качать воду, Мерри. Продолжай… – Я не договорила – к горлу снова подступил кашель. Застонав, я опять подняла ведра.

– Трапперы заметили пожар, – сообщила я папе, вернувшись в боковой двор. – Значит, и в городе кто-нибудь его увидел. Может, другие уже спешат на помощь.

Будто в ответ на мои слова ветер принес крики. Это наши соседи и друзья спешили к нам на помощь. Они несли старую парусину и ведра, лопаты и железные банки. Доктор Эмброуз в ночном колпаке держал в одной руке свой саквояж, а в другой ведро.

– Последи за пожаром, – велел мне папа, прежде чем кинуться им навстречу.

Всех добровольцев, подходивших к нашему участку, он делил на группы. Большинство отправлялись тушить огонь на краю поля. Другие образовали бригаду для быстрой подачи воды. Папа, перекрикивая треск и вой пламени, сообщил, что сходит проверить ульи.

У меня закончилась вода, одеяла тоже не было, поэтому я просто принялась топтать ближайшие ко мне язычки пламени и забрасывать их землей. Все тело ныло. Меня охватила непонятная отстраненность. Руки и ноги вновь и вновь повторяли одни и те же движения, а разум провалился в какой-то мутный сон наяву. Двор превратился в месиво из обожженной травы и грязи. Цветочные поля было уже не спасти, но, по крайней мере, пчелы остались целы. И дом. И сарай.

Сарай. Мама. Я окинула взглядом двор, высматривая ее фигуру в ночной рубашке. В это мгновение над суетой и хаосом разнесся папин крик.