Текст книги "Опасные желания"

13

Правило четвертое:

Коль ты замыслил причинить соседу вред, знай: перед городом тебе нести ответ.

Всю дорогу до города мы преодолели бегом и прибыли к Дому Собраний, тяжело дыша. Зал был заполнен до отказа. Маленьких детей выставили во двор, но те все равно внимательно наблюдали за происходящим. Никто не прыгал со скакалкой, не играл в кости. Все стояли на цыпочках, прижавшись носами к оконным стеклам.

– Они здесь! Даунинги пришли! – визгливо выкрикнула Бонни Мэддин, едва завидев, как мы бежим по Гончарной улице. – Все с дороги! Пропустите их!

Толпа повернулась к нам. Лица людей, все еще перепачканные копотью после пожара, отражали самые разные чувства: от сочувствия до ярости. Мое сердце переполнила благодарность, когда я вспомнила, как все прибежали к нам на помощь, когда она была нам необходима. Если бы не эти люди, мы бы не спасли дом, да и сами могли не выжить.

Я открыла рот, желая поблагодарить их, но чужие руки увлекли нас в Дом Собрания. Я почувствовала себя рыбой, которая пытается плыть против течения. Нас начали проталкивать в переднюю часть зала. Людей было слишком много, а места слишком мало. Я не могла даже вдохнуть как следует. Мне стало страшно, что сейчас что-нибудь случится и мы утонем в этом море грозящих рук и разгневанных лиц.

– Пришли! Пришли! – закричал кто-то, привлекая внимание Старейшин.

Те сидели тесным кружком, отгородившись от остальной толпы, и перешептывались.

Нас вытолкнули вперед и прижали к Древу Основателей. На этот раз не было ни книги голосований, ни чаш с красками для принятия решений. Я оглянулась. Большинство детей остались во дворе, но несколько малышей все же прятались за испачканными в копоти юбками матерей и наблюдали за происходящим, широко раскрыв глаза от любопытства. Значит, сегодня голосования не будет.

– Где Сайрус? – прошептал мне Сэмюэль.

– Наверняка где-то здесь, – ответила я, высматривая в толпе его неприятное лицо.

После слов Исайи я подумала, что все уже очень серьезно, а оказалось, что человека, о котором идет речь, даже нигде не видно. Снаружи поднялся шум, заглушая тревожный ропот в толпе. Бранные слова загремели, как взрывы. Сайрус.

Его втащили в зал, опутанного, словно ягненка на убой. Руки у него были связаны за спиной колючей пеньковой веревкой. Грубое волокно оставило следы на коже, кое-где стерев ее до крови. Два обвинителя – Филемон Динсмор и Джозеф Абернати – выпихнули его вперед, с трудом проталкивая ругающегося Сайруса сквозь толпу.

– Отпустите, сукины дети! – прорычал он с пеной у рта. Его лицо раскраснелось от ярости и возмущения.

Из гущи толпы кто-то плюнул в него. Плевок угодил в щеку да там и остался, мокрый и неподвижный, точно слизень. Лицо Сайруса исказила болезненная гримаса. Он замотал головой, пытаясь стряхнуть плевок.

– Проклятие! А ну отпустите! Господь свидетель, как только с меня снимут эти чертовы веревки, я тебя на куски разорву, Динсмор. Засуну руку тебе в штаны и оторву…

– Все слышали? – торжествующе прокричал Динсмор, заглушая брань Сайруса. – Планирует очередное убийство!

– Я никого не убивал, сукин ты сын! Но ты будешь первым, если с меня сейчас же не снимут эти проклятые веревки!

Старейшины зашевелились, встав плотной темной стеной. Все трое были в длинных черных плащах с алыми узорами по краю. У меня перехватило дыхание, когда я поближе рассмотрела красную вышивку. Это был не просто красивый орнамент. Это были слова. Правила. Наконец я поняла, почему Древо Основателей пустует. Голосования не будет. Но будет Суд.

Леланд Шефер откашлялся, и толпа встревоженно притихла, стараясь расслышать его негромкий голос.

– Сайрус Дэнфорт, ты предстал перед Эмити-Фолз по обвинению в тяжких преступлениях против твоих соседей и наших горожан.

Сайрус попытался наброситься на Старейшину, но Филемон и Джозеф остановили его и толкнули на пол. Его колени громко стукнулись о доски, и я поморщилась еще до того, как с его губ хлынул новый поток ругательств. Леланд побледнел и дрожащими пальцами поднял повыше листок бумаги.

– В ночь на девятое сентября тебя видели в таверне Берманов пьяным и слышали твои угрозы в адрес Гидеона Даунинга и его семьи…

– Это не преступление, не преступление! – перебил его Сайрус. – Эймос, долго еще будет продолжаться этот цирк? Я тебе рассказывал, что Сэмюэль Даунинг сделал с моей кладовой, а ты отказался принять меры. А теперь меня повязали по доносу этих двух олухов? Это просто смешно!

– Уймись, Дэнфорт, – сказал Эймос, осуждающе нахмурив седые кустистые брови.

– Я не потерплю такого обращения!

– И что же ты сделаешь, чтобы это прекратить? – спросил Филемон, дернув его за веревку.

Маттиас вышел вперед, выхватив у Леланда листок, и дочитал обвинение сильным, властным голосом.

– Вскоре после того, как эти угрозы были озвучены, поле за фермой Даунингов вспыхнуло. Произошел преднамеренный поджог. Был причинен серьезный вред здоровью Сары Даунинг и ее нерожденного ребенка. – Он помедлил, уставившись на Сайруса холодным взглядом. – Вы, сэр, обвиняетесь в поджоге и покушении на убийство.

Сайрус разинул рот:

– Я… что?

Маттиас сложил листок и спрятал его в складках своего мрачного одеяния.

– Мне не нужно даже напоминать, что наказание за нарушение порядка и спокойствия города будет крайне суровым.

– Погодите… – начал Сайрус, с трудом поднимаясь на ноги. – Вредить Саре я точно не хотел.

– Так, значит, поджог устроил ты? – спросил Джозеф, ухватившись за слова, которые остались несказанными.

– Нет, конечно! Я только хотел сказать…

– Мы слышали, что ты вчера говорил, – произнес кто-то в конце зала. – Как ты ругал и проклинал Даунингов. Вся таверна слышала.

– Если бы вы знали подробности – все подробности, – вы бы поняли, – рявкнул Сайрус. – Вы бы сами ко мне присоединились!

– Так расскажи нам! – прокричал голос.

Остальные присоединились, требуя подробностей. Сайрус окинул взглядом толпу, выискивая что-то, а потом остановился на чьем-то лице в конце зала и дернул подбородком, погрузившись в задумчивость.

Я не глядя поняла, что там стоит Ребекка, и приготовилась к некрасивому разбирательству. Чтобы спасти себя, он выдаст ее тайну – тайну Сэма, – и гнев толпы перекинется на новую жертву. Огонь возмущения разгорится мгновенно, хватит одной искры, и весь город будет в бешенстве. Это ее погубит.

Сайрус сморгнул пот, стекавший в глаза по лбу, но не отвел взгляд от дочери. Через несколько секунд он покачал головой.

– К их полям я даже не подходил, – сказал Сайрус.

Я наконец осмелилась выдохнуть. Неужели он все же не расскажет про Ребекку и ее ребенка?

– Я Даунингам не друг, это правда, но на чужую землю я бы никогда не позарился. – Сайрус презрительно фыркнул. – Проклятие! Да я бы не ступил на эту землю, даже если бы услышал, что там открылся мост на небеса и ангелы протрубили конец света.

Сэм шагнул вперед, сжав руку в кулак:

– Вы ворвались к нам во двор в день рождения моей сестренки и устроили драку.

– Чтобы отомстить за…

– Отомстить? – Сэмюэль схватил меня за запястье и потянул вперед. Он принялся расстегивать мою манжету и оторвал несколько пуговиц, спеша показать фиолетовые отпечатки пальцев, оставшиеся у меня на руке. – Что вам сделала моя сестра?

Толпа, притихшая было, когда начался этот обмен обвинениями, теперь снова взорвалась возмущением. Несколько человек начали проталкиваться вперед, видимо желая защитить меня силой своих кулаков. Джонас Марьянович, юноша, окончивший школу на год раньше меня – и безнадежно в меня влюбленный, любил подшучивать Сэм, – первым выбрался из толпы и ударил Сайруса в челюсть своим мясистым кулаком. Уже во второй раз меньше чем за сутки из его дрожащего рта полетели зубы. Все ахнули. Осязаемое свидетельство людского гнева, упавшее к ногам Старейшин, несколько отрезвило толпу.

Через несколько секунд ошеломленной тишины Сайрус сплюнул кровь в лицо Джозефу Абернати, и от попыток соблюдать порядок в зале ничего не осталось.

– Развяжите меня немедленно, я буду защищаться! Это нечестно!

– Как и бить девушку вдвое меньше вас, – ответил Джонас и успел нанести второй удар Сайрусу в живот, прежде чем его оттащил в сторону брат.

– Прекрати, – сказал младший Марьянович, зная, что не удержит Джонаса. – Он все равно отправится на виселицу. Не стоит об него руки пачкать.

Виселица. Я замерла, услышав это слово. Это был небольшой помост, возведенный в центре Эмити-Фолз – всего лишь небольшая деревянная платформа. Хотя за всю историю города она пригодилась только один раз, ее присутствие служило ежедневным напоминанием о том, что следует всегда думать о Господе, заботиться о благополучии Эмити-Фолз и соблюдать Правила.

Несколько десятилетий назад между двумя соседями разгорелся спор о границах их земель. Вялотекущая ссора так бы ни к чему и не привела, оживая лишь во время церковных пикников и сбора урожая, если бы прямо возле границы не обнаружилась золотая жила. Благоразумные люди договорились бы о совместной добыче и поделили бы прибыль, но Коттон Дэнфорт и Элазар Даунинг благоразумием не отличались.

Они никак не могли поделить эту горстку золотых камешков. Первые Старейшины рассудили спор в пользу моего прадеда, отдав Даунингам землю, на которой находилось месторождение. В ту же ночь Коттон Дэнфорт забрался в дом соседа со сверкающей косой в руках. Застав Элазара спящим, Коттон отсек ему обе руки. Эллери, моя прабабушка, в честь которой меня и назвали, проснулась в луже крови и позже рассказала Старейшинам, что Коттон, приплясывая, скакал по комнате, точно безумец, радуясь, что его заклятый враг теперь не сможет сам собрать золото. По ее словам, он даже не понимал, что Элазар уже мертв.

В мгновение ока в городе соорудили виселицу, и Коттон Дэнфорт стал ее первой жертвой. Старейшины объявили, что виселица останется стоять, предостерегая любого, кто замыслит дурное против ближнего.

– Что ты сказал? – спросил Сайрус, явно испугавшись.

– Вас обвиняют в покушении на убийство, – громко произнес Маттиас Додсон, стремясь восстановить порядок в зале. – На что еще вы рассчитываете?

– Да вы шутите! – фыркнул пастор Брайард.

Толпа расступилась, пропуская его к Старейшинам.

– Твоего мнения никто не спрашивал, Клеменси, – возразил Эймос с оттенком угрозы в голосе.

– А надо бы. По-моему, это касается нас всех. На кону жизнь человека. Кто вы такие, чтобы судить его?

– Нам дана власть…

– Власть! – повторил пастор. – А как же милосердие? Как же великодушие?

Маттиас Додсон покачал головой:

– Ну так иди и напиши об этом проповедь и не мешай нам работать.

– Ну уж нет!

– Не вынуждай нас выгонять тебя из Дома Собрания, Клеменси, – взмолился Леланд.

Пастор запнулся и покраснел.

– Я… я никогда…

– Пошел вон отсюда! – выкрикнул кто-то сбоку. – Он даже не раскаивается в своих преступлениях!

– Повесить его!

Кто-то еще одобрительно закричал, и Кельвин Берман помог вытолкать Брайарда на улицу.

– Нет! – закричала Ребекка, увидев, как ее единственного союзника бесцеремонно вышвыривают из зала. Она пробралась вперед, протягивая руки к Старейшинам. – Вы не можете его повесить! У вас нет доказательств!

– Несколько свидетелей слышали, как твой отец сыпал угрозами в адрес Гидеона Даунинга, а затем видели, как он шел куда-то с бутылкой кукурузного самогона и ветошью.

– Он просто напился! – воскликнула Ребекка. – Он просто старый пьяница, это не преступление! Наденьте на него кандалы, но не отправляйте на виселицу!

– Ту же бутылку затем обнаружили на краю полей Даунингов, – сказал Маттиас и извлек прозрачную стеклянную емкость из мешка, стоявшего возле его стула. Огонь покорежил ее, сделав плоской с одной стороны и вспенив стекло по краям, но даже жар не смог скрыть, что это бутылка Дэнфорта.

У Сайруса за домом стоял небольшой перегонный куб, с помощью которого он делал самогон из избытка кукурузы, собранной во время урожая. Этот крепкий пьянящий напиток пользовался огромной популярностью у работников ферм. Сайрус так гордился своим продуктом, что специально изготавливал для него бутылки со стеклянной ручкой, украшенной яркой, заметной буквой «Д».

Ребекка разинула рот и умолкла, увидев бутылку. На негнущихся ногах она подошла к Маттиасу, взяла ее в руки и осмотрела цветное украшение внутри ручки.

– Я сделала несколько таких на прошлой неделе, – пробормотала она. – Тут другой оттенок голубого, не такой, как мы использовали в прошлом году… Папа? – спросила она, поворачиваясь к нему. На лицо Ребекки набежала тень сомнения, вмиг превратив ее в маленькую девочку.

– Ну допустим, вы нашли одну из моих бутылок. Это не значит, что ее оставил там я. – Сайрус нахмурил брови, пытаясь придать своему лицу покаянное выражение. – Признаю, я был зол на Даунинга. Да и сейчас зол. Один из них, – он ткнул в нас пальцем, – разворошил мою кладовку. Вы никогда не убедите меня, что это не так. Но я бы не стал сжигать ферму соседа, сколько бы ни выпил. И уж точно не стал бы мстить Саре. Я бы никогда не причинил вред женщине.

– Синяки на руке Эллери говорят об обратном, – напомнил всем в зале Джонас.

Сайрус фыркнул, не обращая внимания на это обвинение.

– Говорю вам, я не подходил к этому сараю!

– К какому сараю? – оживился Джозеф Абернати.

– К сараю с инстру… – Сайрус осекся, наконец заметив ловушку.

– Мы не упоминали сарай с инструментами. Только то, что Сара пострадала на пожаре. – Филемон перевел взгляд на Старейшин. – Он сам себя выдал. Эймос, ты же видишь!

– Что… Нет, я не… Наверное, я слышал, как вы про это говорили. – Сайрус замотал головой и попятился, готовясь бежать. – Меня там не было. Меня… Ребекка! – воскликнул он, остановив взгляд на дочери, словно утопающий, который хватается за соломинку. – Ребекка знает, что я всю ночь был дома. Она вам скажет! Она…

– Ты допоздна задержался в таверне, – напомнила она ему дрожащим голосом. Ребекка всегда была ужасно стеснительной, и я не представляла, что она чувствует сейчас, когда ее слышит весь город. – Я легла спать до того, как ты вернулся. И Марк тоже спал. – Она провела пальцами по голубой ручке расплавленной бутылки и решительно подняла взгляд. – Я не знаю, когда он вернулся домой.

– Тогда… – Сайрус умолк и обернулся, пытаясь найти кого-нибудь, к кому можно обратиться. – Была же та женщина… В таверне. Я не… Не помню ее имени, но она сидела там со мной. – Он нахмурился, с трудом извлекая воспоминания, утопленные в спиртном. – Кельвин Берман, ты наверняка ее знаешь. Она здесь недавно. – Он помотал головой. – Почему, черт возьми, я не помню ее имя?

Кельвин встревоженно осмотрелся по сторонам и с мрачным видом взъерошил короткие волосы.

– Я вчера не видел с тобой никакой женщины, Сайрус.

– Видел, конечно. Я покупал ей выпивку – несколько раз! Ты же помнишь, сколько денег я выложил.

– Денег было много, – согласился Кельвин. – Но пил все это ты один. Больше никого не было.

Шея у Сайруса побагровела, и я испугалась, что его сразит удар еще до того, как Старейшины решат, что с ним делать.

– Это ложь! Она была вся такая тонкая, темные волосы, серебристо-серые глаза. Очень красивая. Только… Ее руки… Вот они были очень странные. Не такие… Не такие, как должны быть. – Он обвел взглядом зал. – Джудд Абрамс, ты там был. Ты ее видел.

Хозяин ранчо покраснел, услышав свое имя, и покачал головой:

– Не припоминаю, чтобы я кого-то видел.

Сайрус едва не взвыл от досады и заметался в поисках других союзников.

– Уинтроп Маллинз, я точно видел, как ты на нее пялился! Скажи правду, мальчишка.

Уинтроп почесал веснушчатые уши:

– Да, пожалуй, пялился, но не на женщину. Вы просто уж очень странно выглядели вчера, когда разговаривали сами с собой.

– Сам с собой? – повторил Сайрус.

Уинтропу явно было неловко. Он пожевал листок табака, загоняя его за щеку.

– С вами никого не было, сэр.

Эймос Макклири переступил с ноги на ногу, опираясь на трость и обдумывая ситуацию.

– Кельвин, ты помнишь, в котором часу Сайрус вышел из таверны?

– Помню. Все остальные ушли около десяти, а он все продолжал пить. В полночь мне пришлось наконец его выставить. Я сказал, что мы закрываемся. Жена и так уже была недовольна, что он засиделся. Все уши мне прожужжала.

– Это сделала та женщина! – настаивал Сайрус. – Она постоянно спрашивала меня про кладовую, рассуждала про то, кто это мог сделать. Сказала, что виновник должен быть наказан.

Старейшины многозначительно переглянулись.

– Она сказала, что нужно пойти и отнять что-нибудь у этого ублюдка Даунинга. Сказала, нужно… – Сайрус осекся, закатив глаза. Сейчас он бормотал как пьяный, и я подумала, что, возможно, от удара Джонаса у него случилось сотрясение. Сайрус качнулся вперед, как маленький ребенок, клюющий носом на воскресной службе в первом ряду. Потом он вдруг очнулся. – Я пошел домой из таверны. Решил попробовать новую партию самогона. Убедиться, что она удачная. – Сайрус бросил взгляд на бутылку в руках Ребекки. – Он так красиво смотрелся в лунном свете. Все это новое голубое стекло. – Он рассмеялся, хотя ничего смешного здесь не было. – Новое, голубое.

Мерри потянулась ко мне, глядя на меня с такой же тревогой, какую испытывала я сама. Да что с ним такое?

– Он был такой же серебристый и сияющий, как эта женщина. Красивая, красивая женщина. Она сказала, что бутылку нужно отнести в лес. Немного развлечься… – Сайрус снова закрыл глаза и, покачнувшись, опустился на колени. – Но потом мы услышали крики. Треск. Пошли посмотреть. Понаблюдать.

Ребекка нахмурилась, пораженная его словами.

– Почему ты пошел смотреть? Им нужна была помощь. Нужно было… – На ее лице отразилось осознание, и она повернулась к Старейшинам. – Он не мог разжечь огонь! Если он пришел посмотреть, значит, пожар устроил кто-то другой!

Сайрус тяжело моргнул. Его голова моталась, как поплавок на волнах.

– Это она подожгла. Та женщина. С серебряными глазами. Это была она. Сказала, что любит, чтобы как следует полыхало.

– Ты видел, как кто-то устроил пожар, но ничего не сделал? – пробормотал Джозеф, разинув рот от ужаса, и попятился, как будто это странное признание вызвало у него физическое отвращение.

– Да не было с ним никого, – раздраженно повторил Кельвин. – У стойки он сидел один. Ушел тоже один. Посмотрите вокруг – разве в городе есть новые люди? Нет никакой женщины. Он спятил. Свихнулся наконец от своего самогона.

Пруденс Латетон покачала головой, сдерживая смех.

– Что такое? – спросил Кельвин.

– Да просто забавно… Ты сам продаешь это дьявольское пойло, а теперь валишь на него все беды.

– Ничего я не валю! – возмутился Кельвин. – Ты уже сколько лет пытаешься прикрыть мою таверну, навязывая нам надуманные правила трезвости. Скажи-ка, где в Писании сказано, что спиртное – это грех? Сам Христос угощал учеников вином на Тайной вечере, или ты этот отрывок пролистала?

– Ах ты… – начала было Пруденс, шагнув вперед и наставив на него острый, как кинжал, палец.

– А ну-ка прекратите оба! – велел Эймос. Его гнусавый голос с удивительной силой разнесся над хаосом.

Пруденс сверкнула глазами:

– Что-то мне кажется, что если бы он вчера не напился, Сара Даунинг сегодня не стояла бы на пороге смерти.

– Мама не умрет! – закричала Сейди и разрыдалась. – Почему вы так говорите? Папа повез ее в город. Доктора ей помогут. Правда, Мерри?

– Конечно, – ответила та, поглаживая по спине Сейди, спрятавшую лицо в ее юбках. – Да что с вами такое? – набросилась Мерри на Пруденс.

– Вот почему детей нельзя пускать в Дом Собрания. Никогда, – сказала та.

– Дети, – произнес Сайрус, словно соглашаясь с Пруденс. – Дети – это так странно, правда?

– Это уже никуда не годится, – пробормотал Леланд, тронув Эймоса за локоть. – Может, нам пора…

– Всю жизнь их растишь, так ведь? Кормишь, отправляешь в школу, оберегаешь. А потом они перестают быть детьми, и внезапно… – Сайрус умолк и сильно качнулся в сторону.

– Ему нужен врач, – сказала я, но меня никто не услышал. – Где доктор Эмброуз? – Я попыталась повысить голос, но он тонул в шуме.

Сайрус склонил голову набок, уставившись в пространство. Солнечный блик попал ему в глаза – яркий кружочек света, наверняка отразившийся от чего-то блестящего. Вокруг было слишком много людей, чтобы можно было найти его источник.

– Ты! – взревел Сайрус, заметив моего брата. Он, покачиваясь, пытался подняться с пола, но тело его не слушалось. – Я думал, что там ты!

Сэмюэль непонимающе нахмурил брови. Из зала снова донеслись крики, и мой брат шагнул ближе, чтобы лучше слышать.

– Вчера в сарае… – произнес Сайрус. – Я не знал, что там Сара… – Он лениво облизнул уголок рта. – Я думал… Думал, что там ты.

Филемон дернул веревку, подтаскивая Сайруса к себе.

– А ну-ка повтори, Дэнфорт.

Сайрус издал бессвязный рык.

– Я не поджигал поля. Клянусь, это не я. Но когда я пошел смотреть на пожар, то увидел… Увидел, что в сарае кто-то ходит. Я подумал, что там этот ублюдок, поэтому чиркнул спичкой и помолился Господу, чтобы пламя побыстрее разгорелось.

Я разинула рот.

– Папа, прекрати! – вскрикнула Ребекка пронзительно, точно сова. – Ты сам не понимаешь, что говоришь!

– Похоже, он прекрасно понимает, что говорит, и точно знает, что сделал, – сказал Филемон, выставив руку, чтобы не подпустить Ребекку к Сайрусу.

– Вы пытались убить меня? – пробормотал Сэмюэль, широко распахнув глаза. – Только потому, что… – Его взгляд упал на Ребекку, и ему хватило ума замолчать.

Она повернулась и схватила Леланда за подтяжки. Слезы мольбы наполнили ее глаза.

– Он не знает, что говорит. Прошу вас… Моему отцу плохо. Позвольте мне увести его домой, я сама о нем позабочусь. Он этого не делал! Он не мог!

Люди пришли в движение, и нас буквально вынесло из зала. Толпа двинулась по улице, увлекая меня за собой, как волны беспомощную щепку, неспособную сопротивляться хаосу.

– Стойте! – закричала я, когда Сайруса Дэнфорта проволокли мимо церкви и тюрьмы и затащили на помост. Разгневанные голоса из толпы требовали принести веревку. – Это неправильно! Так не делается!

– Эллери, прекрати! – прошипел Сэмюэль. – Он пытался убить меня. Сам сознался.

– С ним что-то не так – разве ты не видишь? После удара… Наверное, у него случилось сотрясение, а может, и что-нибудь похуже. Он сам не знает, что говорит, не осознает, что делает. Нельзя спрашивать с него за чепуху, которую он несет.

Сэмюэль схватил меня за локоть и потащил из толпы. Я начала упираться, и тогда он повернулся и резко дернул меня.

– Это не чепуха. Иди домой, если кишка тонка. – Его слова прозвучали резко и жестко. Я никогда не видела его таким. – А я останусь и посмотрю. Хочу увидеть, как Дэнфорты за все заплатят.

– Ты же не всерьез это говоришь! – воскликнула я, цепляясь за его плечи и изо всех сил стараясь удержать брата. Он оттолкнул мои руки с горечью и разочарованием. В его глазах сверкали безумные злые искры, такие неистовые, что я едва его узнавала.

Человек, который расталкивал толпу и пробирался к виселице, требуя освободить ему лучшее место, не мог быть моим братом. Казалось, какой-то незнакомец занял его место и очень неумело изображал его. Он был очень похож на брата, но еще никогда лицо Сэмюэля не искажала такая страшная гримаса ненависти. Его голос звучал так же, как у моего близнеца, но слова, срывавшиеся с его губ, были странными и неверными, скверными и жестокими.

Толпа зашумела громче, приветствуя Уинтропа Маллинза, который выбежал на площадь, торжествующе вскинув над головой моток веревки. У меня внутри все перевернулось при виде оскаленных лиц и кровожадных ухмылок. Это были наши друзья и соседи, люди, с которыми мы жили бок о бок, готовые помочь, гостеприимные. Они были хорошими, добрыми, а вовсе не такими, как сейчас.

С внезапной ясностью я осознала, что не смогу им помешать, и эта мысль подхлестнула меня. Я не могла спасти Сайруса Дэнфорта, но могла уберечь своих младших сестер от страшного зрелища. Нужно было найти Мерри и Сейди и вывести их отсюда.

– Эллери! – с облегчением всхлипнула Мерри, когда я пробралась к ним.

– Скорее пойдем, нужно уходить, – сказала я и поморщилась, услышав хлесткий звук, с которым веревку закинули на перекладину.

– Но мистер Дэнфорт… – произнесла Сейди, готовая сопротивляться.

– Сейчас мы ему уже ничем не поможем, – ответила я, крепко сжав ее руку в своей.

Мы бросились бежать, оставив позади беснующуюся толпу, и остановились лишь на окраине города. Но мы все равно услышали, как произошло ужасное. Ветер донес до нас одобрительный рев и – громче всего – отчаянный вой Ребекки.