Текст книги "Опасные желания"

12

– Эллери, подай, пожалуйста, повязки, – попросил доктор Эмброуз, протягивая руку.

Я поспешила подчиниться и, разволновавшись, смахнула какой-то инструмент с подноса. Он упал на кровать, чуть не задев лежащее на ней тело. Нет. Не тело. Мою мать. Маму. То, что от нее осталось.

Искры от пожара упали на сарай, пока мама искала одеяла, которыми мы укрывали ульи. К тому моменту, как папа заметил огонь, тушить его было уже поздно. Доктор Эмброуз предположил, что она потеряла сознание от жара и дыма. Потолок обвалился, проломив балки, и те придавили ей ноги, а огонь начал пожирать ее. Остатки ночной рубашки пришлось срезать с тела, осторожно отрывая лоскуты, сплавившиеся с кожей. Иногда вместе с тканью отрывалось что-то еще.

Я старалась не замечать почерневшую кожу, которая потрескалась и расползлась, обнажая кровавые мышцы и белые сухожилия. Я избегала смотреть на волдыри, набухшие по всему ее телу и похожие на побуревшую цветную капусту. И я отказывалась останавливать взгляд на ожоге вокруг ее шеи. Казалось, огненная рука схватила ее за горло и сжала. Доктор Эмброуз сказал, что это иллюзия. Просто огонь так пробежал по ее телу, но я, разглядев в ожоге отпечаток пяти пальцев, уже не могла представить ничего другого. Вместо этого я смотрела на ее лицо.

Глаза у мамы были закрыты, а лоб наморщен от боли, но все же это было лицо моей матери, уцелевшее и нетронутое. Что бы ни отнял у нее пожар, это по-прежнему было ее лицо и только ее.

Папа был уверен, что она погибла. Они с Маттиасом и Леландом обожгли руки, поднимая тяжелую балку. Папа даже не заметил ожога. Он выхватил мамино неподвижное тело из тлеющих углей и вынес ее в ночь, воя от горя. Его крики эхом разлетались по долине. Только потом, когда он осторожно уложил ее на крыльцо, мы заметили, что она все еще дышит. Едва заметно.

– Повязки, пожалуйста, – повторил доктор Эмброуз, встряхнув рукой.

– Конечно. Простите. – Мой голос стал скрипучим, как ржавая железная калитка. От дыма и рыданий ужасно опухло горло.

– Вот мед! – Папа ворвался в спальню, подняв банку над головой.

Доктор Эмброуз сказал, что избежать заражения удастся, если защитить ожоги от грязи, но не бинтовать слишком туго. Мед поможет увлажнить раны и унять боль от небольших волдырей. Глядя на обожженное мамино тело, я не понимала, что тут вообще может помочь.

– Сара… – Папа наклонился над ней, всматриваясь в ее лицо в надежде увидеть какое-то подтверждением тому, что она его услышала.

– Не тревожьте ее. Не тревожьте. – Доктор Эмброуз оттеснил его в сторону и начал наносить мед.

Отец, обычно такой сильный, побелел, увидев торчащий из ее руки кусок желтого жира, который огонь не успел сжечь. Папа прикрыл рот рукой, чтобы сдержать тошноту, и принялся расхаживать по комнате, точно жеребец, запертый в загоне.

– Если не можешь на это смотреть, лучше выйди прямо сейчас, – сказал доктор Эмброуз. – Мне нужно сосредоточиться.

– Почему она до сих пор не очнулась? – спросил папа.

– Она получила тяжелые травмы. Телу нужно время, чтобы начать процесс выздоровления.

Папа обернулся, ухватившись за его слова.

– Значит, ты думаешь… Думаешь, она поправится?

Доктор Эмброуз помедлил.

– Если это возможно, – добавил он, с тревогой покосившись на меня.

– Она беременна, – выпалил папа. – Мы пока никому не говорили, но… Как ты думаешь, ребенок выживет?

Лицо доктора помрачнело.

– Беременна!

Он аккуратно коснулся ее живота. Беременность все еще оставалась незаметной.

– Сложно… Сложно сказать наверняка… Вам известно, на каком она месяце?

– На втором, может больше, – ответила я.

Доктор осторожно ощупал покрасневшую кожу.

– Это возможно… И отсутствие кровотечения может быть хорошим знаком. Но, боюсь, эта задача мне не по силам, Гидеон. Я никогда не лечил такие серьезные ожоги.

– Что можно сделать? – спросил папа. Его глаза стали удивительно ясными и прозрачными. – Я не могу ее потерять. Не могу… – Из его горла вырвался всхлип, заглушая остальные слова. Слезы потекли по испачканным сажей щекам. Папа утер их, размазывая золу по лицу. – Я сделаю все, что в моих силах, док. Ты только скажи, что нужно.

Доктор продолжал работу, размазывая смесь из яичных белков и меда по маминым ранам, а затем неплотно забинтовал их. Обработав таким образом все тело, он укрыл маму простыней. Спрятав ожоги, доктор расправил плечи, будто с них упал камень.

– Док…

Тот повернулся к папе:

– Мне тяжело это признавать, Гидеон, очень тяжело, но я не знаю, что еще можно сделать. Нужно будет каждый день промывать раны и менять повязки, и еще, если она очнется, потребуется обезболивающее…

– Когда она очнется, – поправил папа с пылкой надеждой.

– Когда, – нехотя согласился доктор Эмброуз. – Мои запасы лекарств почти на исходе. У меня нет всего, что необходимо для лечения.

– Значит, я отправлюсь за перевал, – сказал папа. – Напиши список всего, что тебе нужно – что нам всем пригодится зимой, – и я съезжу за припасами.

– Папа, нет! – встряла я. – Эти существа…

– Я не стану спокойно смотреть, как твоя мать умирает! – оборвал он меня.

Доктор сжал зубы, подбирая слова:

– Я сомневаюсь, что это поможет, Гидеон. Я не могу обеспечить ей должного лечения. Даже если дочери будут день и ночь ухаживать за ней… Ей нужна полноценная медицинская помощь, тем более если… Если она все еще беременна.

Папино лицо помрачнело.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что у нее будет больше шансов выжить, если увезти ее из Эмити-Фолз. Отправляйся с ней за перевал, куда-нибудь, где есть больница… Больше лекарств… Повитуха, которая не валяется каждый день полупьяная.

– Выдержит ли она дорогу? – Папин голос прозвучал тихо, тише шепота. Одно неверное слово могло его добить.

Доктор поморщился, почесывая бороду:

– Боюсь, если этого не сделать, она точно не выживет.

Папа опустился на пол, закрыв лицо руками. Я рванулась к нему, потом назад. Мне хотелось утешить отца, но я не могла отойти от маминой постели.

– Но ведь сейчас с ней все в порядке… В смысле, ее спасли из огня, вы промыли раны… И мед… Мед ее вылечит. Обязательно вылечит! Все говорят, он как волшебный… Он может… Он может…

Подбородок задрожал, когда я попыталась сдержать слезы. Доктор ошибается. Я буду день и ночь сидеть с мамой и помогу ей поправиться. Конечно, останутся шрамы, но она выздоровеет. Все будет хорошо. Все будет…

– Я… я не хотел подслушивать, – перебил меня голос, донесшийся от входа в комнату. Уитакер стоял на пороге, положив руку на дверной косяк. – Но я не мог просто промолчать, зная, что могу предложить свою помощь. Я войду, вы позволите?

Кажется, я кивнула. Он осторожно прикрыл за собой дверь и подошел к папе.

– Сэр, если вы решитесь вывезти ее из Эмити-Фолз, я готов вас сопровождать. Я обошел все склоны здешних гор и нашел проход – там можно срезать… Повозка, запряженная парой лошадей, там точно пролезет. Вы сможете сидеть в повозке с женой, а я сяду на козлы.

– Срезать? – повторил папа, наконец осмелившись поднять взгляд и посмотреть ему в глаза. – Где?

– У вас есть карта местности? Я могу показать.

Папа молча кивнул.

– А как же чудовища? – спросила я. – Эти волки, медведи, что бы там ни было. Шесть человек погибло! В лесу явно что-то есть.

Уитакер пригладил волосы, убирая прядки с покрытого копотью лба.

– Мы возьмем оружие и фонари – очень много фонарей. Так мы станем слишком шумными и яркими, и никакие животные не посмеют к нам подойти. – Он накрыл мою руку своей и успокаивающе погладил ее большим пальцем. – Кстати, сэр, – добавил Уитакер, поворачиваясь к папе, – я отлично стреляю. Если возникнет какая-нибудь угроза… Какая угодно… Обещаю, что смогу вас защитить.

– Ты не знаешь, какие они быстрые, – пробормотал папа. У него был совершенно опустошенный вид. От моего отца осталась пустая скорлупка.

– Но вы-то знаете, – сказал Уитакер. – Так что мы будем знать, к чему готовиться. Вдвоем мы с ними справимся.

Папа грустно усмехнулся:

– Я буду проклят и если поеду, и если останусь. Какое же мне принять решение? – Он склонился над краем кровати и хотел было взять маму за руку, но вовремя остановился. – Сара, я не знаю, что делать. Если бы ты только могла помочь мне сделать выбор. – Папа, всхлипывая, уткнулся лицом в простыню.

Я опустилась на колени рядом и прижалась к нему. Теплая сладость меда почти заглушила запах горелой плоти и волос, исходивший от мамы.

– Папа, – тихо сказала я, чтобы больше никто не услышал. – Помнишь, ты говорил мне про пчел и улей? И что поступок одного человека влияет на всех?

Помедлив несколько долгих секунд, он кивнул.

– И что, даже если кажется, что это невозможно, мы должны выполнять свой долг друг перед другом ряди всеобщего блага?

Снова кивок.

– Вы нужны нам. Вы оба, – с нажимом произнесла я. – Мы должны увезти маму из Эмити-Фолз.

– Мы? – повторил он, не понимая, что я имею в виду.

– Да, мы. Мы все поедем. Сэм, Мерри, Сейди и я. Мы будем держаться вместе.

Он покачал головой:

– Нет. Нельзя бросить пчел. Не на такой долгий срок. – Папа приподнялся, и по его глазам я увидела, что у него начал складываться план. Когда он повернулся к Уитакеру, его взгляд уже был ясным и сосредоточенным. – Я буду у тебя в неоплатном долгу.

Уитакер протянул руку, помогая папе подняться.

– Я… Не хочу вас торопить, но, наверное, будет лучше выехать при свете дня.

Небо порозовело от утренних лучей. Цветочные поля, еще вчера пышно зеленевшие, превратились в дымящееся пепелище. Папины губы дрогнули. Он ненавидел принимать решения второпях и часто откладывал их на следующий день, чтобы составить список, взвесить все за и против, прежде чем окончательно сделать выбор.

– Док, ей можно сейчас ехать?

Доктор Эмброуз потеребил краешек простыни:

– Если уж ехать, то лучше прямо сейчас. Возьмите побольше повязок и мед. И еще вот это, – добавил он, доставая из саквояжа небольшой флакончик. На этикетке тонкими линиями было выведено: «Хлороформ». – Если она начнет просыпаться до того, как вы доберетесь до города, капни немного этого раствора на платок и поднеси к ее носу. Это ее усыпит, и ей не придется мучиться от боли.

Папа забрал флакончик.

– Сколько с меня?

Доктор только отмахнулся:

– Расплатишься, когда вернешься. Это не срочно, Гидеон. Я же знаю, ты всегда возвращаешь долги.

Они пожали друг другу руки, и доктор выскользнул из комнаты. Мне показалось, что за дверью он наконец вздохнул с облегчением.

– Мы возьмем повозку, – решил папа, но тут же нахмурился. – Но я не хочу оставлять вас совсем без лошадей.

– Возьми обеих. Так вы быстрее доберетесь.

Он повернулся к Уитакеру:

– Сколько времени нам удастся выиграть, если поедем короткой дорогой?

– Я бы сказал, день, может два, сэр.

Обычно дорога из долины занимала неделю.

– Я соберу припасы, – предложила я. – А Мерри и Сейди могут наполнить повозку свежим сеном. Сверху положим одеяло – так маме, наверное, будет удобнее.

Папа протянул руку и взял меня за подбородок.

– Спасибо, Эллери. – Он бросил последний неуверенный взгляд на маму, а затем в два шага вылетел из комнаты и увел с собой Уитакера, готовясь действовать. – Карта в гостиной.

Их голоса стихли в глубине дома. Я знала, что пора собирать их в дорогу, но еще немного постояла у маминой кровати. Мне не хотелось выпускать ее из виду даже на секунду. Когда я теперь ее увижу? Что, если с ней, или с папой, или с ними обоими что-нибудь случится? Что, если… Горячие слезы полились по щекам – а мне-то казалось, что я уже их все выплакала.

– Эллери! – позвала Мерри, заглядывая в комнату. Сейди уже наступала ей на пятки. Ее глаза блестели от тревоги и страха. – Теперь можно заходить?

– Да, конечно, – сказала я, утерев слезы.

Мерри занимала Сейди, пока доктор Эмброуз возился с мамой. Их ночнушки были перепачканы землей и сажей, но они успели отмыть лица и руки, натерев кожу до красноты.

– Она спит? – прошептала Сейди, на цыпочках входя в комнату.

Я порадовалась, что большая часть маминых ожогов скрыта под простыней.

– Вроде того, – ответила я, усаживая сестренку себе на колени. Она давно не позволяла мне вот так ее обнимать, так что я ждала возмущений с ее стороны. Но Сейди только крепче прижалась ко мне. – Доктор Эмброуз сказал, что так ее тело само себя лечит. Ей нужно много отдыхать.

– Папа с Уитакером рассматривают карты, – заметила Мерри. Она никогда ничего не упускала.

– Они повезут маму в город. Ей нужно больше лекарств, чем есть в наших запасах.

– Но я не хочу, чтобы папа уезжал! – воскликнула Сейди. Ее голос надломился. – Вдруг снова будет пожар? Кто нас защитит?

К горлу подступили рыдания, и лишь огромным усилием воли мне удалось их сдержать. Мне так хотелось разреветься, заплакать, как маленькая девочка, которой я себя чувствовала, но какой от этого толк? При сестрах я должна была оставаться сильной.

– Мы с Сэмом о вас позаботимся. Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, обещаю. Сейчас нам всем нужно быть очень-очень сильными. Ради папы.

– И мамы, – добавила Сейди.

– И мамы, – согласилась я, поцеловав ее в макушку. Ее волосы посерели от пепла и пропахли дымом, но сквозь гарь я все равно чувствовала знакомый запах своей сестренки. – Нам нужно много всего сделать, прежде чем они отправятся в путь. Вы мне поможете?

Они кивнули, и, в последний раз взглянув на маму, мы вышли из комнаты.

* * *

– Думаю, на этом все, – заявил Уитакер, затолкав на место последний мешок, прежде чем усесться на козлы повозки.

Солнце поднялось над горами, заливая долину золотым светом. В воздухе разносились птичьи трели, приветствующие рассвет. Если забыть о дыме, который все еще поднимался от сожженных полей, и о маленькой неподвижной фигурке, осторожно уложенной в кузов повозки, это утро было похоже на любое другое.

– Мне только нужно… Кажется, я забыл… Дайте мне минутку, – пробормотал папа и побежал к ульям.

– Куда это он? – спросил Уитакер, провожая его взглядом.

– Наверное, хочет предупредить пчел, что вернется не скоро.

– Предупредить пчел? – с сомнением повторил он.

– Папа все время с ними разговаривает. Он рассказывает им, что происходит на ферме: какая погода, что нового в жизни, даже про новых цыплят. Говорит, так они будут чувствовать себя частью семьи.

Уитакер задумчиво хмыкнул:

– Ты справишься без него?

Я изобразила подобие улыбки, стараясь держаться храбро:

– Позаботься о них за меня, а со мной все будет в порядке.

– Я доставлю твою маму в больницу как можно скорее. Даю тебе слово, Эллери Даунинг. – Он протянул мне руку, чтобы скрепить обещание рукопожатием.

– Главное, берегите себя. Вы все, – сказала я, вложив пальцы в его ладонь.

Уитакер наклонился пониже, упираясь локтями в колени, и прошептал:

– Меня мучает только один вопрос.

Я шагнула к нему и ответила так же тихо:

– Какой вопрос?

– Кто устроил поджог?

Я моргнула, решив, что ослышалась.

– Что?

– Пожары просто так не начинаются. – Он окинул взглядом поле, как будто ждал, что виновник случившегося стоит там. – Кто зажег спичку?

– Мама сказала, что это была сухая гроза.

Уитакер с сомнением приподнял черную бровь.

– А ты разве слышала гром?

– Ну… Нет, но это не значит…

– Просто подумай об этом, ладно? – Он коснулся моей шеи чуть ниже уха. – Смотри в оба. Будь осторожна. Береги себя.

– И ты тоже.

Уитакер посмотрел на меня пронзительным взглядом, как будто пытался передать глазами множество мыслей, о которых молчали его губы.

– И всегда держи при себе тот клевер, слышишь меня?

– Хорошо.

Папа вышел из дома с маленьким одеяльцем в руках. Тем самым, в которое Сейди кутали в младенчестве. Я знала: он опасается, что им не удастся вернуться до весны, если снег ляжет рано, но до этого мгновения я не понимала, какой долгий это будет срок. Если они все вернутся – когда они все вернутся, – их будет уже трое, а не двое. В нашей семье будет семь человек.

Я медленно, прерывисто выдохнула, посылая к небу молитву: «Господи, пожалуйста, пусть нас будет семеро».

– Я поговорил с пчелами, – сказал папа, отводя меня в сторону. – Оставляю их на тебя.

– На меня?

Он кивнул:

– Позаботься о них как следует, а они присмотрят за вами.

Я была до глубины души поражена тем, что папа доверил их мне.

– Но Сэм…

Он прервал меня движением руки:

– Эллери, они твои.

Папа отошел к повозке, чтобы положить одеяльце рядом с мамой, а я увидела, что Сэм стоит неподалеку и наблюдает за нами. Его взгляд был мрачным и непроницаемым. Я шагнула к нему, но он уклонился от разговора, сделав вид, что проверяет упряжь. Вздохнув, папа жестом велел нам собраться вокруг него.

– Мы вернемся, как только появится возможность, – пообещал он. – Все вместе.

Сейди разрыдалась и кинулась ему на шею.

– О, как же я буду по вам скучать! – пробормотал папа, поцеловав нас всех в макушки.

– Ты не забыл банки с медом? – спросила я, стараясь отвлечь его от грустных мыслей.

Все банки, которые мы наполнили на прошлой неделе, были уже проданы. Чтобы смазать мамины ожоги, нам пришлось влезть в запасы, отложенные для медовых тортов.

– Не забыл.

– А деньги?

Я с трудом убедила его взять сбережения. Он хотел оставить нам большую часть, понимая, что иначе мы не сможем ничего купить в городе. Но когда я напомнила ему, что никому неизвестно, как долго они будут отсутствовать и во сколько обойдется лечение, папа наконец сдался.

– Мы справимся, – сказала я как можно увереннее и посмотрела в глаза сестрам и брату, чтобы те подтвердили мои слова.

– Мы будем по вам скучать, – добавил Сэмюэль. – Но мы справимся.

Мерри задавила рыдание.

– Вы готовы, сэр? – позвал Уитакер, словно уловив сомнения, охватившие моего отца.

Я бросила на него благодарный взгляд, и он подмигнул мне в ответ.

– Готов, – ответит папа, выпутавшись из наших объятий. – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я первым сел на козлы?

– Побудьте с женой, сэр, – сказал Уитакер. – Я справлюсь.

* * *

– И что нам теперь делать? – осмелилась спросить Мерри, когда повозка с Уитакером, папой и мамой скрылась за поворотом.

Мы поднялись на крыльцо, до последнего провожая их взглядом. Я хотела в шутку предложить помыться – нам всем срочно нужна была ванна, – но, окинув взглядом обгоревшие поля, осознала, какая неподъемная задача стоит перед нами. Тяжесть этого осознания обрушилась на меня, и сил на шутки уже не осталось. Действительно, что нам теперь делать?

– Ну… Наверное, мы должны… Нужно… – Я осеклась и опустилась на ступеньки крыльца. Лицо исказила гримаса отчаяния. Мне хотелось просто закрыть глаза и плакать, пока не усну. Сэм сел рядом со мной и принялся поглаживать мои дрожащие плечи.

– Все будет хорошо. Сейчас… сейчас кажется, что это слишком сложно…

– Так и есть.

– Но мы справимся. Нужно просто составить план. Перечислить маленькие задачи, которые просто выполнить. Сама не заметишь, как все уже будет сделано. – Я видела, что он тоже с трудом подбирает слова. – Итак, для начала… Расчищать поле пока, наверное, смысла нет? Урожай собран, у пчел есть мед на зиму. До весны нам цветы не нужны, правильно? В сарае есть семена, и…

– В сарае, – хором повторили мы.

У меня внутри похолодело от ужаса. Никто из нас не подходил к сараю с той минуты, как оттуда вытащили маму.

– Нужно перебрать все, что осталось внутри, и спасти то, что еще можно спасти, – решительно произнесла я. – Сэм, мы с тобой можем разобрать завалы. Мерри, тебе мы поручим составить список. Перечислить все, что нужно заменить.

– А как же я? – спросила Сейди. – Что делать мне?

– Мы поставим во дворе ведра, – предложил Сэм, когда я не смогла ничего придумать. – Ты будешь ополаскивать то, что мы достанем, смывать копоть и золу. Мы все будем делать это по очереди, – добавил он, увидев, как та помрачнела. Сейди всегда казалось, что ей достается самая скучная работа. – Посмотрим, кто лучше всех отчистит. Можем устроить соревнование!

– А что получит победитель?

– Он сегодня помоется первым! – пообещала я, и Сейди радостно засмеялась.

Наше веселье долго не продлилось. На дороге раздался стук копыт. Поначалу я испугалась, что это папа и Уитакер повернули обратно – что-то случилось с мамой. Буря, поднявшаяся у меня внутри, подступила к горлу горячим тошнотворным комком. Но это оказался один из работников Сайруса верхом на жеребце. Хотя в воздухе еще веяло утренней прохладой, и конь, и всадник блестели от пота. Похоже, это они мчались к нам из города с бешеной скоростью.

– Гидеон еще здесь? – крикнул всадник, даже не потрудившись спешиться.

– Они уже уехали, – ответил Сэмюэль, и работник выругался с досадой. – Что случилось, Исайя? Ты едва держишься в седле.

– Вы нужны в городе. Вы все.

– Зачем? – спросила я. – И почему все?

– Вы четверо – единственные свидетели.

Мерри нахмурилась:

– О чем вы?

– Вчерашний пожар, – ответил работник, сжимая ногами бока коня, пляшущего на месте от нетерпения. – Джозеф Абернати и Филемон Динсмор утверждают, что знают, кто устроил поджог. Но вы должны явиться в Дом Собрания и попытаться их образумить. Они там все озверели.

– В каком смысле? – спросила я.

– Весь город требует крови. Поехали!

Жеребец воспринял последнее слово как команду и сорвался в галоп, поскакав обратно в город. Ветер донес до нас последние слова, которые прокричал всадник:

– Они хотят повесить Сайруса Дэнфорта!