Текст книги "Отвергнутый наследник"

– Почему? Потому что я поймал тебя на лжи? – С вызовом во взгляде я тоже встаю на ноги.

– Нет, потому что ты начинаешь действовать мне на нервы.

– Нет. Я волную тебя.

Я подхожу ближе, Хартли не двигается с места, хотя я вижу, как она напряжена. Ее дыхание участилось, и мне даже видно, как пульсирует венка у нее на шее. И еще отчаянное желание в ее глазах. Она хочет меня, ну, или, по крайней мере, хочет то, что я могу ей дать, но эта девчонка слишком гордая, чтобы попросить об этом. Она считает, что ей не нужны чувства, близость или отношения.

Я начинаю разгадывать Хартли. Не проблемы с семьей, а ее прошлое движет ею.

Когда она напугана или чувствует опасность, готова биться до последнего. Будь на моем месте кто-то не такой упорный, он давно бы сдался. Но именно поэтому она одна: в ее жизни никогда не было того, кто сошелся бы с ней.

Я знаю, что значит быть одиноким, хотеть и не иметь. И не желаю, чтобы Хартли тоже испытывала все эти чувства. Особенно если рядом есть я.

– Я сейчас это сделаю, – тихо говорю я.

Она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.

– Что сделаешь?

– Поцелую тебя.

У нее перехватывает дыхание. Воздуха становится мало, словно летишь высоко в облаках и между тобой и безграничным голубым небом нет ничего, кроме нескольких сантиметров металла. По венам растекается радостное возбуждение: я вижу в ее глазах такое же предвкушение, какое испытываю сам.

– Истон… – произносит Хартли, но я не пойму, предупреждение это или просьба.

Да и слишком поздно разбираться. Мои губы уже накрыли ее.

Хартли удивленно вздыхает, но я ощущаю, как она целует меня в ответ.

У меня кружится голова, в животе порхают бабочки, и все из-за этой девчонки. Ее губы нереально мягкие. Я притягиваю Хартли ближе к себе, желая ощутить ее всем телом. Мой язык проскальзывает между ее раскрывшихся губ, касается ее языка, и в этот момент она вырывается из моих объятий.

Все заканчивается так быстро, что я даже глазом моргнуть не успеваю. Меня настигает разочарование, заставляя тихо и хрипло выругаться.

– Почему ты остановилась? – со стоном спрашиваю я.

– Потому что я этого не хочу, – отступая назад, хрипло отвечает Хартли. – Я же говорила тебе: у меня нет времени на отношения. Мне это неинтересно.

– Но ты поцеловала меня в ответ, – я не отступаю.

Мой пульс все еще бешено колотится от этого возбуждающего поцелуя.

– Минутная слабость. – Она дышит с большим трудом. – Не знаю, как мне еще сказать тебе, Истон. Я не хочу встречаться с тобой.

Я проглатываю разочарование. Не понимаю эту девчонку. Зачем тогда целовать меня в ответ? Минутная слабость? Ага, десять раз! Я ей нравлюсь. Ее тянет ко мне. Так почему нам не сделать это?

«Сделать что?» – спрашивает внутренний голос с издевкой.

Этот вопрос заставляет меня задуматься… зачем я здесь. Чтобы переспать с Хартли или чтобы по-настоящему встречаться с ней? Вообще в выпускном классе я хотел лишь играть в футбол и не заморачиваться на отношениях с девушками. Есть куча девчонок, с которыми я могу переспать, но почему-то меня тянет к Хартли, так, как не тянуло ни к кому и никогда. Что-то в ней делает меня счастливым, если она рядом.

И тут мне в голову приходит совершенно сумасшедшая мысль.

– А если мы будем друзьями? – медленно выговаривая слова, спрашиваю я.

Хартли, кажется, ошарашена этим вопросом.

– Что?

– Если мы будем друзьями? Слово такое, из шести букв, обозначает людей, которые приятны друг другу.

– Я знаю, кто такие друзья. Я просто не понимаю, что ты говоришь.

– Я говорю, что мы должны стать друзьями. Раз ты не хочешь встречаться со мной и все такое. – Я подмигиваю. – Либо так, либо я буду приставать к тебе и пытаться поцеловать.

Хартли раздраженно вздыхает.

– Почему мне нужно обязательно выбирать из этих двух вариантов? Третьего не дано?

– Нет. – Я криво усмехаюсь. – Давай же, Хартли Дэвидсон…

– Хартли Дэвидсон?

– Я придумываю тебе прозвища. У лучших друзей всегда есть прозвища друг для друга. – Я засовываю руки в задние карманы джинсов. – Если честно, мне эта идея нравится. Если уж нам не суждено встречаться, то хотя бы будем друзьями. У меня никогда не было по-настоящему близкого друга женского пола, так что это еще будет и отличный жизненный опыт.

Хартли снова опускается на диван.

– По-моему, у тебя уйма друзей.

– Нет, – выпаливаю я.

И тут же жалею, потому что кто тогда Элла и Вэл? Братья не в счет: они всегда были в моей жизни. Я считаю их друзьями, но кровные узы не оставляют никакого выбора. Зато дружба с Эллой и Вэл – только мой выбор.

Я поясняю:

– У меня есть друзья, но их немного. И я хочу еще одного друга. Кое-кого по имени Хартли Райт.

Она закатывает глаза.

– Теперь я должна сказать, что хочу дружить кое с кем по имени Истон Ройал?

– Ага. – Мой энтузиазм растет. – Мы будем вместе тусоваться после тренировок, делать домашку по математике. Не буду хвастаться, но у меня вся эта школьная фигня получается отлично, если я не ленюсь.

– Школьная фигня, – сухим тоном повторяет Хартли.

– Ну да. Вообще-то… – Немного помолчав, все-таки решаю признаться: – Вообще-то, я очень умный.

– Знаю. – Хартли вытягивает ноги и сгибает пальцы.

– Знаешь?

– Ага. Те заметки, которые ты мне принес, – они просто супер. Объяснить все таким образом мог только тот, кто действительно разбирается в предмете.

– Ха-ха.

– Но тебе нравится притворяться глупым, так что я никому ничего не скажу.

– Я не притворяюсь глупым, мне просто… неинтересно. Школа – это такая скукотища!

– Если я соглашусь…

Я широко улыбаюсь.

– Если я соглашусь, – повторяет Хартли, в этот раз строже, – ты будешь соблюдать кое-какие правила.

– Ну уж нет. Я никогда не следую правилам.

Она ехидно улыбается.

– Тогда я говорю «нет» нашей дружбе.

– Ладно, как скажешь. Выкладывай свои правила, – бурчу я.

– Тебе нельзя приставать ко мне.

– Хорошо, – я киваю, хотя уже и так пообещал, что не буду этого делать.

– Тебе нельзя флиртовать со мной.

– Не согласен. Это у меня получается само по себе, и я ничего не могу поделать. – Я поднимаю руку, предлагая компромисс: – Но если меня будет заносить, ты всегда можешь попросить меня перестать.

– Отлично.

– Что еще?

Хартли задумывается.

– Никаких намеков на секс.

– Невозможно. Это тоже получается само по себе… ну, ты понимаешь. – Я вздыхаю. – Ой, ты хочешь от меня слишком многого. Давай так: ты игнорируешь абсолютно все мои намеки. Мой папа говорит, что, если не заострять на чем-то внимание, его вроде как и не существует.

Я вижу, как Хартли едва сдерживает смех.

– Твой папа так говорит. Ну да. – Она растягивает слова, а ее голос полон сомнений.

– Ладно. Может, это Ганди. Но в любом случае кто-то умный. И мы должны придумать себе рукопожатие, – отвечаю я.

Она выгибает бровь.

– Рукопожатие.

– Ну да. У Леброна Джеймса особое рукопожатие для каждого из своих товарищей по команде. Таким образом ты узнаешь, что людей что-то связывает. Давай что-нибудь попробуем.

– Я никогда в жизни не запомню какое-нибудь сложное рукопожатие. Выбираю песню. Давай лучше ты будешь петь мне песню каждый раз, когда мы будем встречаться. – Хартли закрывает глаза.

Бедняжка, она так устала. Я беру покрывало, лежащее на спинке дивана.

– Я уже говорил тебе, что у меня напрочь отсутствует слух, – напоминаю я ей, укрывая ее ноги. – Но какую песню ты предлагаешь?

Хартли натягивает покрывало до подбородка.

– Я пошутила.

– Но я готов принять любой вызов.

– Начинаю понимать это.

– Если песни и рукопожатия не подходят, остановимся на секретном стуке.

Она не отвечает. Я смотрю, как медленно и спокойно поднимается и опускается ее грудь. Потом осторожно встаю с дивана и перекладываю ее ноги на освободившееся место. Хартли не просыпается, даже когда я подсовываю ей под голову подушку и накрываю симпатичным лоскутным одеялом, которое нашел аккуратно свернутым на полу у дивана.

Мне очень хочется остаться, но я знаю, что Хартли предпочла бы проснуться в одиночестве. И поэтому ухожу.

Почему я так зацепился за эту идею: быть друзьями? Но она почему-то кажется мне правильной. Я хочу, чтобы Хартли стала частью моей жизни, и если это возможно только при условии, что нас будет связывать лишь дружба, – так тому и быть.

Это немного не то, чего я хочу, но тоже неплохо.

Глава 10

Я: «Где мой лучший друг?»

Она: «Мы не лучшие друзья».

Я: «Ты согласилась!»

Она: «Просто на ДРУГА. Не на ЛУЧШЕГО ДРУГА».

Я ухмыляюсь, глядя на экран телефона, вышагивая по коридору корпуса искусств, спрятанного в восточной части кампуса. Вообще-то, я никогда здесь не был: у меня с творчеством не очень.

«Я иду на СВ. Где ты?» – набираю я.

«Не твое дело», – отвечает Хартли, добавив в конце сообщения ухмыляющийся смайлик.

– Как хорошо, что я знаю твое расписание, – говорю я вслух. – Доброе утро, солнышко!

Хартли подскакивает от неожиданности, когда я подхожу к ней со спины. Она уже собиралась войти в музыкальный класс, но разворачивается на каблуках.

– Какого черта?! – Она так мило рычит от злости. – Ну уж нет, Истон! У меня в неделю только три часа на занятия соло, и я не позволю тебе сорвать их! Уходи.

Я притворяюсь обиженным.

– Но я так хотел послушать, как ты играешь на… – Я хлопаю себя по голове. – Напомни, на чем ты играешь?

– На скрипке, – неохотно отвечает Хартли.

– Прикольно. – Я открываю перед ней дверь. – Пойдем.

– Ты правда будешь слушать, пока я занимаюсь?

– Конечно. – Я чуть подталкиваю ее вперед. – Больше мне ничего не остается.

Помедлив, Хартли все-таки входит в класс. Я осматриваюсь, пока она вытаскивает свой инструмент из маленького черного футляра. Помещение чуть больше пианино, которое стоит возле самой стены. Кроме него в комнате есть еще небольшая скамеечка, которую Хартли вытаскивает из-под пианино, и черный металлический пюпитр.

– Ты убьешь меня, если я сяду на пианино?

– Да, – отвечает она, не отрывая взгляда от скрипки.

– Так и думал. – Я опускаюсь на пол. – В любом случае пусть лучше я буду обтирать задницей грязный пол. Зато иммунная система укрепится, ну и все такое.

– Отлично придумано.

– Что-то из твоего угла совсем не веет сочувствием.

– Разве лучший друг не стал бы заботиться о твоем здоровье? – отвечает Хартли, расставляя на пюпитре несколько листов с нотами.

– Ага! Ты все-таки признала, что мы лучшие друзья!

Я закрываю глаза, прислоняюсь к стене и скрещиваю руки на груди в ожидании очередного язвительного ответа, но вместо этого слышу печальные стенания скрипки.

Сначала это текучие ноты, лишь наброски основного произведения, которые повисают в воздухе, но Хартли наслаивает звуки, и вот уже струны словно обыгрывают друг друга, музыка получается настолько объемной, что трудно поверить, будто играет всего лишь один инструмент.

Я открываю глаза и вижу, что Хартли закрыла свои. Она даже не смотрит в ноты, самозабвенно играя не только пальцами, но и всем телом. Наверное, поэтому ощущение такое, что в комнате целый оркестр.

Музыка заполняет меня, заглушает все посторонние шумы в голове, заставляет сердце биться чаще, и вот уже я не замечаю ничего вокруг, кроме этой прекрасной музыки.

И это пугает меня до чертиков.

Я вскакиваю на ноги и бормочу:

– Подожду тебя снаружи.

Хартли, по-моему, даже не замечает моего ухода.

Поежившись, я выхожу в коридор. У меня самые настоящие мурашки. Но теперь, когда больше не слышу ее музыки, снова могу дышать.

Я соскальзываю на пол по стенке. Звуки скрипки Хартли проникли в самые потаенные уголки души, куда я никогда никого не впускал.

Такое ощущение, что с каждым взмахом смычка она пыталась содрать с меня кожу и обнажить душу. Но меня почти ничем нельзя пронять. Музыка не действует на меня. Я Истон Ройал, легкомысленный парень, которому интересно лишь то, как повеселее провести время.

Я не хочу заглядывать в свое сердце и видеть там бездонный черный омут пустоты. Я хочу жить в счастливом неведении.

Мне лучше уйти. Прямо сейчас. Подняться и найти кого-нибудь, с кем можно подраться или… А вообще, если я захочу заняться этим, у меня есть Хартли.

Мне не нужно никуда идти. Я лишь должен убедить ее, что наша дружба станет лишь лучше, если мы проведем немного времени наедине и голышом.

И я знаю прекрасный способ, как это устроить.

Я проскальзываю обратно в тесную каморку, готовый дать отпор Хартли и ее волшебной скрипке. К счастью, мне удается досидеть до конца репетиции без очередного эмоционального срыва.

Меня больше не трогает, как летают по струнам ее пальцы. Я не замечаю испарины, выступившей у нее на лбу. Не придаю значения тому, что черты ее лица, которые я как-то назвал заурядными, сейчас, когда она находится в музыкальном трансе, делают ее похожей на богиню.

Ничего из этого больше меня не волнует.

– Уже закончила? – спрашиваю я, когда Хартли опускает скрипку на колени.

Она показывает смычком на лампу над дверью.

– Время вышло. – Лампочка горит красным. – Нам отводится лишь час.

Уже пролетел целый час? А такое ощущение, что всего-то минут десять.

– Поверить не могу, что прошел час, – хмурясь, замечаю я.

– Тебе необязательно было заходить сюда и оставаться.

Я хмурюсь еще больше, наблюдая за тем, как она с невозмутимым видом убирает свой инструмент. Ей действительно все равно, был я здесь или нет.

Я ощущаю зуд между лопатками, но это лишь потому, что будет сложно уломать Хартли на секс. А не потому, что я разочарован тем, насколько ей безразлично, похвалю я ее игру или нет.

Взяв у Хартли футляр, я закидываю на плечо ее школьную сумку.

– Так почему все-таки скрипка?

Мы выходим из класса и идем по коридору, по дороге я киваю парочке своих одноклассников, которые, заметив нас, удивленно хлопают глазами.

Хартли, конечно же, не удостаивает их вниманием.

– В нашем доме все должны были учиться музыке. Моя старшая сестра занималась фортепиано, младшая играет на флейте, ну а я выбрала скрипку. В пять лет это казалось классной идеей. – На секунду она умолкает, и кто-то другой, не такой внимательный, как я, этого даже не заметил бы. – Мой папа тоже играл на скрипке. Я считала, что это круто.

На ее губах играет печальная улыбка, лишь подстегивающая мое любопытство: мне хочется узнать, что же она значит.

– Я тебя понимаю. Я хотел летать на самолетах, как и мой… – Теперь я умолкаю на секунду. – Один чувак, который брал меня с собой в полеты, когда я был маленьким.

Но Хартли тоже замечает мою неуверенность.

– Один чувак?

Я почесываю затылок.

– А ты вообще много знаешь о моей семье?

О драме, разгоревшейся вокруг Ройалов этой весной, писали в каждой газете, но Хартли тогда еще не приехала в город. Спустя какое-то время сплетни улеглись.

– В смысле про суд?

Я киваю.

– Читала кое-что в Интернете, но решила, что половина из того, что там пишут, – неправда.

– Если там писали, что бизнес-партнер моего отца убил его подружку и пытался повесить это убийство на моего брата, то это точно правда.

– Значит, тот чувак и есть этот бизнес-партнер?

– Угу.

– И теперь ты хочешь отказаться от мечты летать на самолетах, потому что боишься стать как он?

Ее предположение бьет в самую точку.

– Я не такой, как этот подонок, – натянуто отвечаю я.

Но вот только… я точно такой же, как он.

Я гораздо больше похож на Стива, чем на собственного отца. Остальные братья Ройал унаследовали внешность и характер Каллума, ну а я, беспечный и легкомысленный, – фирменные черты Стива О’Халлорана.

– Тебе могут нравиться те же самые вещи, что и тому человеку, которого ты недолюбливаешь, – мягким голосом говорит Хартли. – К примеру, то, что мне нравится играть на скрипке, еще не означает, что я буду напиваться до полусмерти, как многие известные музыканты. Любовь к самолетам не означает, что ты уведешь девушку у своего лучшего друга.

– Он не уводил девушку у своего лучшего друга. Он совершил убийство, – сквозь зубы замечаю я. Получается громче, чем я хотел, и мои слова привлекают внимание проходящих мимо учеников.

Хартли пожимает плечами при упоминании о том, что сделал Стив.

– Истон, я думаю, ты способен на многое, но не на убийство, это точно. Даже если ты будешь летать на самолетах.

– О Стиве я тоже так думал, – едва слышно отвечаю я.

Весь оставшийся путь до шкафчиков Хартли больше не произносит ни слова.

– Спасибо, что пошел со мной на репетицию, хотя тебе и не понравилось. – Она стягивает с моего плеча свою сумку.

Я прислоняюсь к соседнему шкафчику и наблюдаю, как Хартли убирает свой инструмент и достает учебники для следующего урока.

– Кто сказал, что мне не понравилось?

– Ты ушел после первого пассажа.

– Ты заметила?

Она не шевелилась, когда я выходил из класса и когда вернулся.

– Конечно.

– Нет, мне понравилось. – Даже слишком. – Настолько, что я подумываю взять несколько уроков.

Я протягиваю руку мимо нее, достаю футляр со скрипкой из ее шкафчика, кладу на плечо и зажимаю подбородком.

– Как считаешь: неплохо я смотрюсь?

Я замираю, подражая скрипачу. Хартли молчит, и мне приходится убрать футляр на место.

– Ну и ладно, – беззаботно отвечаю я. – Скрипка – это скучно. Пожалуй, лучше научиться играть на гитаре. Будет еще легче цеплять девчонок.

– Сейчас ты ведешь себя как последний козел.

И вот снова этот зуд между лопаток. Из-за того, что мне нужно ее одобрение, и меня бесит, когда я его не получаю. И тут я срываюсь и спрашиваю у нее с издевкой:

– Это значит, что мы больше не друзья?

Она склоняет голову набок.

– Мне даже больше нравится, когда ты такой. По крайней мере, я знаю, что за твоими насмешками скрываются истинные эмоции. Это лучше, чем твоя показная веселость.

Зуд перерастает в жар.

– Показная веселость? Черт, да о чем это ты?

– Я о том, что большую часть времени твои шутки показные и что ты куда интереснее, когда злишься, как сейчас, потому что ты искренний. Как тогда, когда рассказывал мне, что боишься мечтать о полетах, потому что это делает тебя похожим на парня, которого ты боготворил и который оказался ужасным человеком. Поверь, я знаю, каково это.

Я собираюсь разразиться потоком брани, начав с того, что она понятия не имеет о моих чувствах, потому что она – никто, а я – Истон Ройал, но от собственной глупости меня спасает Паш, который хлопает меня по спине, пробегая мимо на свой следующий урок.

– Какой сегодня день, сынок? – орет он.

– День игры! – орет ему в ответ Доминик.

Хартли оборачивается на проносящихся мимо нас футболистов.

– У тебя сегодня игра?

Я показываю на свой свитер:

– Как думаешь, зачем тогда я надел это?

– Откуда мне знать? Три последних года я училась в школе для девочек.

– Хм.

– Что? – настороженно спрашивает она. – Ой, у тебя опять появились какие-то грязные мыслишки?

– Нет, я просто подумал, что ты еще никогда не рассказывала о себе так много.

– Я разрешила тебе послушать, как играю, – возражает она.

Настало время воплотить мой план в жизнь. Я и правда хочу, чтобы она пришла на матч и увидела, что я не хуже нее и тоже кое-что умею делать хорошо, что я не пустышка. И хоть я пообещал не подкатывать к ней, надеюсь, как только она увидит меня в спортивной экипировке, то превратится в любую другую ученицу «Астор-Парка», обожающую футболистов.

Я почти уверен: не бывает просто дружбы между парнем и девчонкой. Рано или поздно оба останутся без одежды. Так что мне просто нужно набраться терпения.

– Раз я был на твоей репетиции, значит, ты обязана прийти на сегодняшний матч. Ты моя должница.

Я уже готовлюсь выслушать кучу отговорок, но Хартли удивляет меня.

– Раз уж ты настаиваешь на принципе quid pro quo, тогда я должна пойти на твою тренировку, а не на игру.

– Посмотрите-ка, кто у нас тут такой крутой и знает латынь! Конечно, приходи и посмотри, как я буду тягать штангу. О, я понял! Ты просто хочешь увидеть меня без рубашки. А знаешь что? Можешь быстро взглянуть прямо сейчас. Кстати, у меня отличное тело. Тебе наверняка захочется закрыть глаза, чтобы не ослепнуть от такой красоты.

С широкой улыбкой я поднимаю свитер и обнажаю кубики пресса.

– Ройал! Опустите свой свитер! – рявкает директор Берингер, который как раз проходит мимо нас.

Я безропотно натягиваю свитер обратно.

Хартли покраснела, но говорит именно то, что я хочу услышать:

– Ладно. Одна игра.

Я устраиваю так, чтобы Хартли сидела с Вэл и Эллой: так мне будет легче заметить ее на выходе из тоннеля. Не хочу хвастаться, но играю я отлично, как и остальная команда. Ну а Брэн – вообще король. Он настоящее сокровище, о чем я не боюсь сказать ему в раздевалке после матча.

– Ты отлично сыграл, мужик. – Хлопаю я его по спине, когда мы идем в душевую.

– Спасибо. Но все благодаря защите. – Он ухмыляется. – Сегодня мне не пришлось бежать больше шестидесяти ярдов, чтобы заработать тачдаун.

Вся остальная команда тоже в приподнятом настроении. В душевой все шлепают друг друга полотенцами по заднице и готовятся к гулянке после матча.

– Сегодня вечеринка у Дома, – вопит Паш.

Раздевалку наполняют ликующие вопли.

– Вы идете? – спрашивает нас Коннор Бэббидж, когда мы выходим из душевой.

– Наверное, но я сначала спрошу у своих.

Усевшись в одном только обернутом вокруг талии полотенце на скамью, я беру свой телефон и пишу Хартли.

«Ты еще тут?»

«Да».

«Отлично. Встречаемся на парковке».

«ОК».

На парковке полным-полно народа. Из-за включенных фар здесь светло, как днем.

Я иду к девчонкам, и Брэн не отстает от меня ни на шаг.

– Едем к Дому?

– Наверное.

Если честно, меньше всего на свете мне хочется ехать на очередную вечеринку старшеклассников, где одни и те же люди делают все то же самое, что делали на протяжении многих лет. Там будет музыка, много алкоголя и поцелуи с девчонками, которые мне не особо-то и нравятся, ничего больше.

– Ты прямо горишь желанием поехать туда. – Брэн закатывает глаза. – А я вот точно поеду. По-моему, это отличный шанс узнать моих одноклассников получше.

– Зачем? Они все придурки, – с кислой миной отвечаю я.

Брэн склонят голову набок.

– И ты тоже?

– Я хуже всех них вместе взятых. – Не знаю, почему у меня такое дурацкое настроение. Мы же выиграли, черт побери! Я глубоко вздыхаю. – Прости. Похоже, я недополучил схваток с соперником. Ты провел на поле слишком много времени.

– Привыкай, – весело отвечает Брэн, не обращая внимания на мое плохое настроение. – Я планирую продолжать в том же духе.

– Отличная игра! – Элла поздравляет нас, когда мы подходим к ним, и мне не приходится отвечать Мэтису.

Я вижу Хартли, которая поднимает вверх большой палец. Она умрет, если выкажет чуть больше одобрения? Может, поднимет хотя бы два пальца? Господи…

– Привет, – говорит Элла Брэну. – Я Элла.

– Брэн. – Он протягивает руку в ответ. – По-моему, мы вместе ходим на испанский.

Элла быстро кивает.

– Точно. Ты сидишь в первом ряду.

– В первом ряду? Ботаник, – поигрывая бровями, дразнит его Вэл.

– Это Вэл, – представляю я лучшую подругу Эллы. – А это Хартли. – Я киваю головой на девчонку, которая считает, что одного поднятого вверх большого пальца достаточно, чтобы оценить, как круто я сегодня играл.

– Я хочу кое в чем признаться. – Брэн манит девчонок рукой, и они дружно наклоняются к нему, даже Хартли. – Я совершенно не имею ничего против школы.

Хартли притворно ахает.

– Ну, раз мы откровенничаем… я – тоже.

Эти двое обмениваются улыбками, от которых мне хочется блевануть.

– Школа существует для того, чтобы сильные мира сего взращивали молодые неокрепшие умы для соблюдения устоявшегося положения вещей, – заявляю я.

Все таращатся на меня с разной степенью удивления. Брэн морщит лоб. Вэл и Элла хмурятся. Хартли так совершенно ошеломлена.

– Хм, ну ладно, – отвечает она.

Элла похлопывает меня по спине.

– Не обращайте на него внимания. Он злится потому, что ему удалось только раз перехватить пас квотербека.

Брэн кивает.

– Да, мне он говорил то же самое. Прости, бро. В следующий раз я постараюсь побыстрее набрать очки, чтобы у тебя было больше возможностей в защите.

– Брэн! – кричит кто-то. – Ты едешь?

Наш прославленный квотербек поднимает руку вверх.

– Уже иду. Увидимся на вечеринке, народ.

Девчонки машут ему вслед, а он бежит к тюнингованному «ниссану джи-ти-эр». Это тачка Доминика. Видимо, Брэн уже начал обзаводиться друзьями. Я должен бы порадоваться за него, но нежелание ехать на вечеринку, да еще их с Хартли – которая, кстати, почти не смотрит в мою сторону, – флирт пробуждают во мне желание ударить обо что-нибудь.

– Что случилось? – осторожно спрашивает Хартли.

Я засовываю руки в карманы, краем глаза замечая, что Элла тоже наблюдает за мной. Она достаточно меня знает, чтобы понять, что происходит.

– Истон, – с нажимом продолжает Хартли.

Я вздрагиваю.

– Не знаю, у меня иногда так бывает. Кровь кипит от нахлынувшей энергии. – Я вздрагиваю еще раз пять. – Все нормально. Я успокоюсь.

– Как?

– Мне просто нужно выплеснуть эту энергию.

Элла хмурится.

– Что? – спрашиваю я у нее. – Она же спросила.

Хартли прислоняется к пассажирской двери моего пикапа.

– Ясно. И как ты это делаешь?

Я похотливо смотрю на нее и поигрываю бровями.

– Ни за что, Ройал. Ты помнишь правила.

Вэл фыркает.

– Какие правила?

– Да вот Хар-Хар…

– Хар-Хар? – возмущенно переспрашивает Хартли.

– Новое прозвище, – махнув рукой, я опять обращаюсь к Вэл: – Короче, Хар-Хар выдала мне целый список правил, по которым существует наша дружба. Только так она согласилась удостоить меня своего общества.

– И, по одному из этих правил, ему нельзя приставать ко мне, – добавляет Хартли.

– А я могу тоже под ними подписаться? – с надеждой спрашивает Вэл.

– Эй! Я ни к кому не приставал, – возражаю я. – Ты спросила, как я люблю расслабляться, и вот мой ответ!

Есть еще и второй, но я не собираюсь озвучивать его, потому что Элла следит за мной словно ястреб. Она точно знает, чем я сегодня хотел бы заняться, и ей это не нравится.

– Давайте поедем к Дому все вместе на твоей машине? – Голос Эллы звучит слишком уж жизнерадостно. – А свою я заберу потом.

М-да, она собралась присматривать за мной весь вечер.

– Прости, сестренка, но это дурацкая идея, – отвечаю я таким же жизнерадостным тоном. – Ты не оставишь свой кабриолет на стоянке «Астора», когда тут полным-полно придурков из «Гэтвика». Сегодня мы их разгромили, и они жаждут мести.

– Он прав, – поддерживает меня Вэл. – Когда мы выиграли у них в прошлом году, они разрисовали южную лужайку ярко-желтой краской из баллончика. Так что давай-ка поставим твою машинку в безопасном месте.

Элла знает, когда проигрывает бой.

– Ладно. Тогда мы с Вэл встретимся с вами у Дома. – Она смотрит мне прямо в глаза. – Да?

– Конечно, – уверяю я ее.

Вру и не краснею.

Когда наша четверка расходится по двум машинам и мы с Хартли остаемся в пикапе вдвоем, я поворачиваюсь к ней и спрашиваю:

– Не возражаешь, если мы чуток отклонимся от маршрута?