Текст книги "Загадка железного алиби (сборник)"

Глава VI

В отличие от прошедших месяцев, скучных и будничных, последнее мирное воскресенье в Лондоне прошло в напряженном ожидании. Ранним утром в понедельник пришло пятое письмо от мужчины из колонки розыска, и когда девушка из Техаса его прочла, то поняла, что теперь не покинет Лондон ни при каких обстоятельствах.

Вот что там говорилось.

«ДОРОГАЯ ЛЕДИ ИЗ РОДНОГО КРАЯ. Я называю вас так, потому что слова «родной край» звучат для меня в этот жаркий день в Лондоне самой сладкой музыкой, которую я когда-либо слышал. Закрыв глаза, я вижу Бродвей в полдень, Пятую авеню, веселую и красочную, хотя все лучшие люди еще в отъезде, Вашингтон-сквер, где всегда прохладно в тени деревьев, такой милый и желанный, несмотря на чужаков, понаехавших откуда-то с Юга. Я страстно тоскую по родине, и Лондон еще никогда не выглядел в моих глазах таким жестоким, таким беспросветным и таким скучным. Все это потому, что пока я пишу эти строки, рядом со мною сидит констебль, и вскоре мы с ним отправляемся в Скотланд-Ярд. Я арестован как подозреваемый в убийстве капитана Фрейзер-Фриера!

Я предвидел прошлым вечером, что сегодняшний день станет знаменательным в расследовании этого дела, и понимал, что являюсь невольным участником этой пьесы. Но даже не подозревал, какая цепь потрясающих событий произойдет этим утром. Я и подумать не мог, что сегодня все-таки попаду в ту ловушку, которой так опасался. Вряд ли стоит обвинять инспектора Брея за то, что он меня арестовал. Я только не могу понять, почему полковник Хьюз…

Но вы, конечно, ждете, что я расскажу все с самого начала. Что ж, читайте.

В одиннадцать часов утра в мою квартиру явился констебль, который сообщил, что, как требует инспектор Брей, мне следует немедленно явиться в Ярд.

Мы с констеблем поднялись по узкой лестнице где-то с тыльной стороны Нового Скотланд-Ярда и оказались в кабинете инспектора. Там уже ждал нас уверенный, улыбающийся Брей. Как это ни глупо, но мне запомнилась маленькая деталь: у него в петлице была белая роза. Меня он приветствовал более сердечно, чем раньше. Он начал с того, что сообщил мне о задержании человека, который, как полагала полиция, был убийцей капитана.

– Надо только уточнить одну деталь, – сказал он. – Вы сообщили мне раньше, что услышали звуки борьбы в комнате над головой вскоре после семи часов. Вы были тогда слишком взволнованы, а в этом случае человеку свойственно совершать ошибки. Вы думали над этим позже? Может, вы все же ошиблись в определении времени?

Я вспомнил совет Хьюза порадовать инспектора и сказал, что, после некоторого размышления, уже не так уверен в своей точности. Все могло случиться и до семи часов… Скажем, в половине седьмого.

– Верно, – сказал Брей. Видно, что он был доволен. – Естественный стресс – я понимаю. Уилкинсон, приведите арестованного.

Констебль вышел из кабинета и через минуту вернулся с лейтенантом Норманом Фрейзер-Фриером. Парень был бледен. По его глазам я понял, что он не спал пару ночей.

– Лейтенант, – резко обратился к нему Брей, – будьте так добры сообщить мне: это правда, что ваш брат, покойный капитан, одолжил вам около года назад крупную сумму денег?

– Да, это чистая правда, – тихим голосом ответил лейтенант.

– Вы с ним ссорились относительно суммы растраченных вами денег?

– Да.

– После его смерти вы стали единственным наследником генерала, вашего отца. И ваши отношения с кредиторами резко изменились. Верно?

– Полагаю, да.

– В прошлый четверг вы отправились в магазин военной и военно-морской торговли и купили револьвер. У вас уже есть служебное оружие. Но если бы вы застрелили человека из него, то для полиции не составило бы никакого труда определить убийцу.

Парень промолчал.

– Давайте предположим, – продолжал Брей, – что в прошлый четверг вечером в половине седьмого вы пришли к своему брату в Адельфи-Террас. Вы поспорили о деньгах. Вы пришли в ярость. Вы поняли, что он и только он стоит между вами и богатством, в котором вы так нуждались. И тут – это лишь мое предположение – вы заметили у него на столе диковинный нож, который он привез из Индии… Это безопаснее, чем револьвер. Никакого шума. Вы схватили его и…

– А зачем предполагать? – прервал его парень. – Я не собираюсь ничего скрыть. Вы правы – я сделал это! Я убил своего брата! А теперь давайте покончим с этим делом как можно скорее.

На лице у инспектора Брея в этот момент появилось выражение, которое я до сих пор не могу понять и которое снова и снова встает у меня перед глазами в бурях и передрягах полного событий дня. Как ни странно, но это признание, очевидно, стало для него полной неожиданностью. Возможно, его не устраивала так легко добытая победа, он предпочел бы, чтобы парень вступил с ним в схватку. Вероятно, все полицейские таковы.

– Мальчик мой, мне жаль вас, – сказал он. – Мне все ясно. Прошу вас пройти с одним из моих людей…

В этот миг дверь кабинета инспектора отворилась, и вошел полковник Хьюз, спокойный и улыбающийся. При виде него Брей тоже усмехнулся.

– Вы как раз вовремя, полковник! – воскликнул он. – Утром, когда я узнал, что вы оказали мне честь сотрудничать в розыске убийцы капитана, вы, не подумавши, заключили пари…

– Помню, помню, – откликнулся Хьюз. – Булавка со скарабеем или гамбургская шляпа.

– Точно, – подтвердил Брей. – Вы заявили, что вы, а не я, обнаружите виновного. Что ж, полковник, вы должны мне скарабея. Лейтенант Норман Фрейзер-Фриер только что сообщил, что убил своего брата, и я как раз собирался выслушать его полное признание.

– Вот как! – спокойно заметил Хьюз. – Интересно, чрезвычайно интересно! Но перед тем как мы определим, кто выиграл пари, – и прежде чем вы заставите лейтенанта написать полное признание, – я тоже хочу кое-кого представить.

– Прошу, – снова улыбнулся Брей.

– Утром я сказал вам, что собираюсь арестовать некую леди, – проговорил Хьюз, – и вы любезно выделили мне пару ваших людей. Я привез эту леди в Скотланд-Ярд… – он подошел двери, открыл ее и сделал знак рукой. Вошла высокая, привлекательная блондинка лет тридцати пяти, и мне в ноздри тут же ударил аромат сирени. – Позвольте, инспектор, – продолжал полковник, – представить вам графиню Софи де Граф, которая недавно прибыла из Дели и Рангуна, а сейчас проживает по адресу 17, Лейтрим Гроув, Бэттерси, Парк-роуд.

Женщина взглянула на Брея испуганными, даже загнанными глазами.

– Это вы инспектор? – спросила она.

– Я, – ответил Брей.

– Вы, как я вижу, мужчина, – продолжала она, метнув яростный взгляд на Хьюза. – Прошу оградить меня от грубых вопросов этого… этого изверга.

– Вы не слишком хорошего мнения обо мне, графиня, – улыбнулся Хьюз. – Но я готов простить вас, если вы соизволите рассказать инспектору ту же историю, которую только что сообщили мне.

Женщина плотно сжала губы и уставилась прямо в глаза инспектору Брею.

– Он… – произнесла она, наконец, кивнув в сторону полковника Хьюза. – Он сумел ее вытянуть из меня… Даже не знаю как.

– И что же он из вас вытянул? – глазки у Брея загорелись.

– В прошлый четверг в половине седьмого, – сообщила женщина, – я пришла в квартиру капитана Фрейзер-Фриера в Адельфи-Террас. Мы поссорились. Я схватила со стола индийский кинжал, который там лежал… и ударила ему прямо в сердце!

В кабинете Скотланд-Ярда воцарилась напряженная тишина. Впервые мы все заметили маленькие часы на столе у инспектора, так как их тиканье вдруг стало громким и зловещим. Я посмотрел на лица всех присутствующих. Внезапное удивление у Брея тут же сменилось привычной маской. Лейтенант Фрейзер-Фриер откровенно изумился. Полковник Хьюз поразил меня своей язвительной ухмылкой.

– Продолжайте, графиня, – сказал он.

Она пожала плечами и презрительно показала ему спину. Ее взгляд был прикован к Брею.

– Она очень короткая, эта история, – поспешно добавила она, как мне показалось, извиняющимся тоном. – Я знала капитана в Рангуне. Мой муж занимался там делами… экспортом риса… и капитан Фрейзер-Фриер часто приходил к нам в дом. Мы… Он был обаятельным мужчиной, этот капитан…

– Продолжайте! – приказал Хьюз.

– Мы страстно полюбили друг друга, – сказала графиня. – Когда он возвращался в Англию, как считалось, в отпуск, он признался мне, что никогда больше не вернется в Рангун. Он ждал перевода в Египет. Мы договорились, что я брошу мужа и отправлюсь за ним в Лондон на следующем пароходе. Я так и сделала… поверив капитану… надеясь, что он позаботится обо мне… Я ведь все бросила ради него. А потом…

Ее голос дрогнул, и она вынула носовой платочек. И тут же в кабинете повеяло ароматом сирени.

– В Лондоне мы с капитаном сначала встречались часто. Но потом я заметила перемену. Он стал вести себя так, как привык, когда жил один в Индии… И, похоже, больше не собирался… заботиться обо мне. И наконец… утром в прошлый четверг… он пригласил меня к себе и сообщил, что все кончено. Что мы больше никогда не увидимся… Что он вскоре женится на девушке-англичанке, которая его ждет…

Женщина жалобно посмотрела на нас.

– Я была в отчаянии, – призналась она. – Я разрушила всю свою жизнь… разрушила ради человека, который теперь холодно смотрел на меня и говорил о женитьбе на другой. Думаю, вы не удивитесь, что когда я пришла к нему в тот вечер, то просила его… умоляла, чуть ли не на коленях… Все бесполезно. Он со мной порвал… Он повторял это снова и снова. Охваченная слепой яростью и отчаянием, я схватила со стола нож и воткнула ему в сердце. И тут же меня охватило раскаяние… Я…

– Минутку, – прервал ее Хьюз. – Детали ваших дальнейших действий можете оставить на потом. Должен сделать вам комплимент, графиня. С каждым разом вы рассказываете все лучше и лучше.

Он явно выиграл и взглянул Брею прямо в глаза. В его голосе мне послышалась нотка враждебности, когда она произнес:

– Шах и мат, инспектор!

Брей ничего не ответил. Не сводя глаз с полковника, он сел, и лицо у него окаменело.

– Булавка со скарабеем еще не ваша, – продолжал Хьюз. – У нас ничья. У вас одно признание, у меня другое.

– Все это выше моего понимания, – буркнул Брей.

– И моего тоже, – ответил полковник. – Здесь у нас два человека, каждый из которых уверяет, что именно он вечером в четверг пришел к капитану Фрейзер-Фриеру и убил его.

Он подошел к окну и картинно развернулся.

– Самое странное в том, – добавил он, – что в прошлый четверг в половине седьмого в захудалом ресторанчике в Сохо… он называется «Фригаччи»… эти два человека вместе пили чай!

Должен признаться, что когда полковник спокойно выложил эту информацию, я совсем разуверился в возможности найти верный путь в том загадочном лабиринте, в котором мы очутились. Женщина негромко вскрикнула, а лейтенант Фрейзер-Фриер вскочил на ноги.

– Откуда, черт побери, вы это знаете? – выкрикнул он.

– Я знаю это потому, – сказал полковник Хьюз, – что один из моих людей пил чай за соседним столиком. А пил он там чай по той простой причине, что с момента прибытия этой леди в Лондон по требованию… ее друзей в Индии я постоянно держал под контролем все ее действия. Так же, как следил и за вашим покойным братом, капитаном.

Закусив губу, лейтенант Фрейзер-Фриер рухнул на стул и закрыл лицо руками.

– Мне очень жаль, сынок, – сказал Хьюз. – В самом деле, жаль. Вы предприняли героические усилия, чтобы эти факты не выплыли наружу. Это был поистине мужской поступок. Но военному ведомству гораздо раньше, чем вам стало известно, что ваш брат не устоял перед прелестями этой женщины… Что он стал служить не своей стране, не Англии, а этой женщине и Берлину.

Фрейзер-Фриер поднял голову. Когда он заговорил, в его голосе появилось гораздо больше искреннего чувства, чем когда он делал свое абсурдное признание.

– Игра окончена, – сказал он. – Я сделал все, что мог. Боюсь, это убьет моего отца. У нас, полковник, было честное имя. Вы сами знаете, что преданность членов нашего семейства никогда раньше не подвергалась сомнению. Они верно служили своей стране в вооруженных силах. Я надеялся, что мое признание закроет это грязное дело, что расследование прекратится и никто никогда не узнает ужасную правду о нем… о моем брате.

Полковник положил руку на плечо молодого человека, и тот продолжал:

– Они дошли до меня… это ужасные слухи о Стивене… окольным путем. И когда он вернулся из Индии, я решил понаблюдать за ним. Я заметил, что он часто бывает в доме этой женщины. Я убедился, что именно она была связана с теми событиями, которые происходили в Рангуне. Тогда я под чужим именем ухитрился познакомиться с ней. И намекнул, что тоже служу родине не слишком преданно. Мне удалось, хотя и не полностью, завоевать ее доверие. Постепенно я удостоверился, что мой брат действительно изменил своей стране, своему имени, всему на свете. Как раз во время чаепития, о котором вы упомянули, я принял окончательное решение. Я уже купил револьвер и теперь, положив его в карман, пошел в «Савой» на обед.

Он встал и начал ходить по комнате.

– Я рано покинул «Савой» и отправился на квартиру к Стивену. Я твердо решил обсудить все с ним, поставить перед ним вопрос ребром и, если он не даст удовлетворительного объяснения, сразу же убить его. Так что, как видите, я виновен. Если не в самом преступлении, то в преступном намерении. Я вошел в его кабинет. Там было полно незнакомых людей. На диване я увидел своего брата… Он лежал с ножом в сердце… мертвый! – он помолчал. – Это все, – заключил лейтенант Фрейзер-Фриер.

– Как я понимаю, – добродушно заметил Хьюз, – мы покончили с лейтенантом. Верно, инспектор?

– Да, – кротко ответил Брей. – Вы можете идти.

– Спасибо, – ответил парень. Выходя, он взглянул на Хьюза и упавшим голосом добавил: – Я должен найти его… своего отца.

Брей сел, решительно глядя перед собой и сердито выпятив челюсть. Неожиданно он обратился к Хьюзу.

– Вы вели нечестную игру, – сказал он. – Вы ничего не сообщили мне о положении капитана в военном ведомстве. Все это для меня новость.

– Ладно, – улыбнулся Хьюз. – Если хотите, наше пари отменяется.

– Нет, что вы! – воскликнул Брей. – Оно остается в силе, и я собираюсь его выиграть. Вы, похоже, считаете, что отлично поработали сегодня утром. Но разве мы хоть немного приблизились к раскрытию убийства? Что скажете?

– Немного все-таки приблизились, – вкрадчиво произнес Хьюз. – Разумеется, эта леди останется под арестом.

– Да, конечно, – ответил инспектор. И приказал: – Уведите ее!

Констебль подошел к графине, а полковник Хьюз галантно открыл перед нею дверь.

– Софи, – сказал он, – у вас будет возможность придумать другую историю. Вы умны, так что это не составит для вас труда.

Графиня бросила на него ненавидящий взгляд и вышла. Брей поднялся на ноги. Они с полковником Хьюзом стояли лицом к лицу по обе стороны стола, и что-то в их поведении наводило на мысль о вечном противостоянии.

– Итак? – язвительно ухмыльнулся Брей.

– Есть еще одна возможность, которую мы проглядели, – сказал Хьюз. Он повернулся ко мне, и меня поразило ледяное выражение его глаз. – Знаете ли вы, инспектор, что этот американец прибыл в Лондон с рекомендательным письмом к капитану… с письмом от кузена капитана, некоего Арчибальда Энрайта? И знаете ли вы, что у капитана нет кузена с таким именем?

– Нет! – ответил Брей.

– А между тем, это так, – сказал Хьюз. – В этом признался мне сам американец.

– Тогда, – обратился Брей ко мне, и его сощуренные глазки уставились на меня таким пронизывающим взглядом, что по спине у меня побежали мурашки, – тогда вы арестованы. Я оставлял вас до сих пор на свободе только потому, что у вас есть приятель в консульстве Соединенных Штатов. Но теперь этому пришел конец.

Меня словно громом ударило. Я повернулся к полковнику, к человеку, который предлагал мне в случае необходимости обратиться к нему, как к другу… к человеку, который, как я считал, спасет меня от такой участи. Но он смотрел на меня пустым, как у рыбы, неприязненным взглядом.

– Совершенно верно, инспектор! – сказал он. – Заприте его! – и когда я начал было протестовать, подошел ко мне вплотную и прошептал: – Молчите. И ждите!

Я попросил, чтобы мне разрешили вернуться к себе в квартиру, связаться с друзьями и посетить наши консульство и посольство. По предложению полковника Брей согласился с этой не совсем законной просьбой. Так что ближе к вечеру меня выпустили из Скотланд-Ярда в сопровождении констебля, который, пока я пишу это длинное письмо, беспокойно ерзает в мягком кресле. И вот только что он сообщил мне, что его терпение лопнуло, и мы немедленно отправляемся. Так что у меня нет времени размышлять, нет времени прикидывать, что меня ожидает, принимая в расчет неожиданное обвинение со стороны полковника и его успокоительный шепот мне на ухо. Несомненно, я проведу эту ночь за мрачными, устрашающими стенами, которые ваш гид показывал вам как Новый Скотланд-Ярд. И когда я смогу писать вам снова, когда сумею закончить эту серию писем, наполненную…

Констебль не хочет больше ждать. Он нетерпелив, как ребенок. Конечно, он врет, когда утверждает, что я обещал задержать его здесь всего лишь на час.

Но куда бы я ни попал, моя дорогая леди, чем бы ни закончилась эта запутанная история, можете быть уверены, что я всегда думаю о вас…

Черт бы побрал этого парня!

ВАШ, ХОТЯ И В ЗАТОЧЕНИИ».

Как, несомненно, помнит читатель, пятое письмо от молодого человека из колонки розыска пришло в отель «Карлтон» утром в понедельник третьего августа. Оно довело девушку из Техаса до крайней степени волнения. Весть о том, что ее молодой друг, которого, впрочем, она толком не знала, арестован как подозреваемый в этом деле, уже несколько дней казалась неизбежной, но, тем не менее, стала для нее потрясением. Она задумалась, может ли чем-то помочь ему. Она даже чуть не решилась отправиться в Скотланд-Ярд и, на основании того, что ее отец – конгрессмен от Техаса, потребовать немедленного освобождения клубничного мужчины. Однако тут же сообразила, что конгрессмен от Техаса мало что значит для лондонской полиции. Кроме того, ей было бы трудно объяснить этому конгрессмену, откуда ей известно о преступлении, которое не упоминалось в газетах.

Поэтому она только перечитала заключительную часть пятого письма, где ее герой бесславно направлялся в Скотланд-Ярд, тяжело вздохнула и отправилась вниз на встречу с отцом.

Глава VII

В первой половине дня девушка задала несколько таинственных вопросов своему родителю относительно благоприятных положений международного права, касающихся убийств. Вероятно, его поразил бы странный характер этих вопросов, если бы его не привели в чрезвычайное волнение совершенно другие заботы.

– Говорю же тебе, нам надо поскорее возвращаться домой! – мрачно объявил он. – Германские войска заняли позиции у Экс-ла-Шапель для наступления на Льеж. Да, сэр, они готовятся захватить Бельгию! И знаете, что это значит? Англия вступает в войну! Трудовые споры, вылазки суфражисток, гражданская война в Ирландии – все эти проблемы растают так же быстро, как снег у нас в Техасе прошлой зимой. Они отойдут на задний план. Если же нет, то это будет национальное самоубийство.

Дочь уставилась на отца. Она терялась в догадках, только ли он повторяет предсказания чистильщика обуви в «Карлтоне», и начинала думать, что он разбирается в международных делах куда лучше, чем она представляла.

– Да, сэр, – продолжал он, – нам надо уезжать… И поскорее. Если начнется вся эта катавасия, нейтральным странам тоже придется несладко. Я готов, если потребуется, купить целый лайнер!

– Чепуха! – возразила девушка. – Такой шанс выпадает раз в жизни. И я не позволю глупому старому папочке отказаться от такой удачи. Мы здесь участвуем в исторических событиях!

– Мне хватает и американской истории, – ощетинился он. – А ты чего хочешь?

– Неисправимый провинциал! – задумчиво заключила она. – Дорогой ты мой, я так тебя люблю! Некоторые политики там у нас окажутся в дураках перед лицом нынешних событий, которых не могут понять. Надеюсь, ты не окажешься в их числе.

– Чушь! – воскликнул он. – Я собираюсь отправиться в пароходные конторы и сражаться там так, как никогда не сражался за голоса выборщиков.

Дочь увидела, что отец настроен решительно, и, умудренная опытом, даже не попыталась его отговорить.

Лондон в этот понедельник стал городом тревог, городом сердец, охваченных страхом. Известия в одном специальном выпуске газет тут же опровергались в следующем и подтверждались в новом. Мужчины, способные задуматься о будущем, ходили по улицам с далеко не радостными лицами. В городе царило смятение. Оно отзывалось эхом в сердце девушки из Техаса, когда она думала о своем молодом друге из колонки розыска, который находился сейчас «в заточении» за хмурыми стенами Скотланд-Ярда.

Ближе к вечеру конгрессмен появился с видом победителя и объявил, что за огромную сумму купил билеты у мужчины, который собирался отплыть на пароходе «Сарония» через три дня.

– Поезд к нашему пароходу отправляется в четверг, в десять часов утра, – сказал он. – В последний раз взгляни на Европу и собирайся.

Через три дня! Дочь выслушала отца с упавшим сердцем. Удастся ли ей за оставшиеся дни узнать, чем закончится эта таинственная история и как сложится судьба человека, который так необычно обратился к ней с газетных страниц? Ведь через три дня он все еще может оставаться в Скотланд-Ярде как арестованный! Если так случится, она не сможет уехать. Просто не сможет! Она уже настроилась рассказать всю историю отцу, веря, что сумеет утихомирить его гнев и добиться от него помощи. Но все же решила подождать следующего утра, и уж если письмо не придет, тогда…

Однако утром во вторник письмо все-таки пришло, и начиналось оно с радостных вестей. Впрочем, это было только начало. Зато конец!..

Вот это письмо.

«ДОРОГАЯ ИСПУГАННАЯ ЛЕДИ. Может, с моей стороны слишком смело так вас назвать? Но ведь вы знаете, что меня арестовали за убийство капитана Индийской армии, причем все улики свидетельствовали против меня, так что надеяться мне было практически не на что.

Так вот, дорогая леди, бояться больше не надо. Я пережил самый ошеломительный день из тех ошеломительных дней, которые выпали на мою долю с прошлого четверга. И вот теперь, на склоне этого дня, я снова сижу у себя дома как свободный человек и пишу вам о том, что меня окружают мир и покой, особенно приятные после всех тех передряг, которые мне недавно пришлось пережить.

Подозрение больше не падает на меня, констебли больше не присматривают за мной, Скотланд-Ярд совершенно не интересуется мною. Потому что убийца капитана Фрейзер-Фриера наконец-то схвачен!

Воскресную ночь я бесславно провел в камере Скотланд-Ярда. Заснуть я не мог. Мне много о чем надо было подумать. О вас, например, а в промежутках о том, как вырваться из сети, которая опутала меня так крепко. Поздним вечером ко мне пришел мой приятель из консульства Уотсон. Он был очень доброжелателен, но чего-то в его голосе не хватало. После его ухода меня поразила ужасающая мысль: он поверил в мою вину.

Прошла ночь, неспешно миновала, как пишут поэты, изрядная часть дня. Я думал о Лондоне, желтом от солнца. Я думал о «Карлтоне»»… Наверно, к этому времени там уже нет клубники. А мой официант, пруссак с прямой спиной, скорее всего, уже у себя дома, в Германии. И, как я полагаю, марширует со своим полком… Я думал о вас.

В три часа дня за мной пришли, и я снова оказался в кабинете инспектора Брея. Однако самого инспектора там не было, только полковник Хьюз, как всегда, подтянутый и уверенный в себе, смотрел в окно на безрадостный каменный двор. Когда я вошел, он повернулся ко мне. Вероятно, вид у меня был самый горестный, потому что на лице у него появилось выражение жалости.

– Дорогой друг, – воскликнул он, – примите мои глубочайшие извинения! Я собирался освободить вас еще вчера вечером, но поверьте, дел у меня было по горло.

Я промолчал. Да и что я мог сказать? Ссылка на чрезвычайную занятость показалась мне глупой. Но неизбежность освобождения из тисков закона заставила мое сердце возбужденно забиться.

– Боюсь, вы никогда не простите мне то, как я с вами вчера поступил, – продолжал он. – Могу сказать только одно: это было абсолютно необходимо. И скоро вы это поймете сами.

Я немного оттаял. В конце концов, в его голосе и поведении чувствовалась неподдельная искренность.

– Мы ждем инспектора Брея, – добавил полковник. – Наверно, вам хочется узнать все об этом деле?

– До самого конца, – ответил я.

– Разумеется. Вчера, сразу после вашего допроса, инспектор отправился куда-то по делам. Как я понял, на континент. Но, к счастью, я успел перехватить его в Дувре, и он вернулся в Лондон. Я позвал его сюда, потому что я, знаете ли, нашел убийцу капитана Фрейзер-Фриера.

Меня это тронуло до глубины души, потому что, с моей точки зрения, лучшего завершения дела нельзя было и желать. Полковник замолчал. Через несколько минут дверь открылась, и вошел инспектор Брей. Его одежда выглядела так, словно он спал в ней, а маленькие глазки покраснели. Но в этих глазках горел такой огонь, которого я никогда не забуду. Хьюз поклонился.

– Добрый день, инспектор, – сказал он. – Мне по-настоящему жаль, что я помешал вам заниматься своими делами, но мне ужасно хотелось сообщить вам, что вы должны мне гамбургскую шляпу, – он подошел к детективу вплотную. – Видите ли, я выиграл пари. Я нашел того, кто убил капитана Фрейзер-Фриера.

Заметно заинтересованный Брей промолчал. Он сел за свой стол и от нечего делать стал просматривать громоздившуюся там почту. Наконец, он поднял глаза и сказал усталым голосом:

– Я не сомневаюсь, что вы очень умный человек, полковник Хьюз.

– Ну, что вы, я этого не говорил, – возразил Хьюз. – Мне просто повезло… С самого начала. И я действительно очень рад, что принял участие в расследовании, потому что убежден: если бы не я, мог бы пострадать невиновный.

Большие крепкие руки Брея продолжали перебирать почту. Хьюз продолжал:

– Возможно вас, как умного детектива, заинтересует серия событий, которая помогла мне выиграть гамбургскую шляпу? Вы, конечно, уже слышали, что человека, которого я поймал, зовут фон дер Херц. Десять лет назад он был лучшим агентом секретной службы Берлина, но в последние годы таинственным образом исчез из нашего поля зрения. Однако мы, в военном ведомстве, не забывали о нем… – не отрывая взгляда от Брея, полковник опустился на стул. – Вы, конечно, знаете фон дер Херца? – мимоходом уточнил он.

– Конечно, – все так же устало и безразлично ответил Брей.

– Он возглавляет их стаю в Англии, – продолжал Хьюз. – Добраться до него – все равно что орден получить… Впрочем, не буду хвастаться. Если бы не я, его достал бы бедняга Фрейзер-Фриер. Только вот фон дер Херцу удалось достать капитана первым.

Брей поднял глаза.

– Вы обещали рассказать мне… – начал он.

– Что я и делаю, – ответил Хьюз. – Капитан Фрейзер-Фриер попал в Индии в передрягу, которая помешала его продвижению по службе. Появились слухи, что он недоволен своей карьерой и лишился доверия начальства. Вот к нему и подослали графиню Софи де Граф, чтобы она соблазнила его, склонила к измене и переманила в свою стаю… Там, на Вильгельмштрассе, решили, что она добилась успеха. Мы, в военном ведомстве, тоже так считали, пока он оставался в Индии. Но когда капитан и графиня прибыли в Лондон, мы обнаружили, что отнеслись к нему несправедливо. При первом удобном случае он дал нам знать, что старается исправить свою ошибку и хочет раскрыть опасную группу шпионов, притворившись одним из них. Он сообщил, что его задача в Лондоне – встретиться с фон дер Херцем, их главарем. А когда он найдет этого человека, то снова свяжется с нами. На протяжении всех последующих недель я держал графиню под непрерывным наблюдением, а также следил и за капитаном. Мне стыдно в этом признаться, но я не совсем ему доверял.

Полковник встал и подошел к окну. Затем повернулся к нам и продолжил:

– Капитан Фрейзер-Фриер и фон дер Херц совершенно не знали друг друга. Почта, как средство связи, не годилась. Но Фрейзер-Фриер понимал, что каким-то путем все-таки должен получить сообщение от главаря. И ему подсказали, что он должен следить за колонкой объявлений в «Дейли Мейл». Теперь у нас есть объяснение четырех странных сообщений в газете. С помощью колонки человек из Рангуна, то есть капитан, узнал, что должен в тот четверг к десяти часам вечера прийти на встречу с фон дер Херцем в ресторан «Ваш старый Гамбринус» на Риджент-стрит, имея в петлице белую астру, в галстуке булавку со скарабеем и на голове гамбургскую шляпу. Вам известно, что он все приготовил в соответствии с этим указанием. Он сделал и кое-что еще. В Скотланд-Ярд явиться он не мог, поэтому исхитрился сообщить обо всем инспектору полиции в отеле «Сесиль». Было решено, что вечером в четверг, когда фон дер Херц встретится с капитаном, его немедленно арестуют.

Хьюз умолк, в упор глядя на Брея, который по-прежнему возился с письмами.

– Бедняга Фрейзер-Фриер! – снова заговорил Хьюз. – К несчастью для него, фон дер Херцу об этой ловушке стало известно одновременно с инспектором. Чтобы этого избежать, ему оставалось только одно. Он узнал, где живет капитан, в семь часов вечера отправился к нему и убил верного и храброго англичанина на месте.

Комнату наполнила напряженная тишина. Я сидел на краешке стула, следя за тем, как разматывается этот запутанный клубок, и недоумевал, куда он нас приведет.

– После этого мне осталось сделать немногое, – продолжил Хьюз. – У меня было одно преимущество: шпион думал, что его разыскивает полиция, одна только полиция. Он не потрудился сбить меня со следа, потому что не подозревал, что я тоже занимаюсь этим делом. Мои люди неделями следили за графиней. Я приказал им продолжать наблюдение. Я рассчитывал, что рано или поздно фон дер Херц свяжется с ней. И не ошибся. И когда, наконец, я собственными глазами увидел человека, который, безо всяких сомнений, был фон дер Херцем, то был не просто удивлен. Я был ошеломлен, дорогой инспектор.

– Правда? – произнес Брей.

– И тогда я всерьез занялся тем, чтобы связать его с тем вечером в Адельфи-Террас. В кабинете капитана все отпечатки пальцев были почему-то уничтожены, но я нашел их в другом месте, на пыльных, редко открываемых воротах, ведущих в сад. Без его ведома мне удалось взять у подозреваемого отпечаток большого пальца на правой руке. Совпадение оказалось полное. Потом я отправился на Флит-стрит, где мне снова повезло. Мне удалось получить там машинописные оригиналы объявлений, посланных в «Мейл». Я заметил, что в этих письмах буква «а» расположена чуть выше остальных. Я постарался получить тексты, напечатанные на машинке, принадлежавшей подозреваемому. Там буква «а» тоже располагалась выше. Потом в Англию приехал Арчибальд Энрайт, хорошо известный нам предатель и прожигатель жизни. Подозреваемый встретился с ним все в том же «Старом Гамбринусе» на Риджент-стрит. И, в довершение всего, я побывал на квартире подозреваемого, который, как я теперь уверен, и есть фон дер Херц, и нашел у него под матрасом вот этот нож.