Текст книги "Записки оккупанта"

Эрнест Султанов
Записки оккупанта

© ЗАО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2014

* * *

С нежностью посвящаю родителям, подарившим мне мечту о Четвертом Риме

Предисловие

Период моего взросления пришелся на времена падения империи. Страна отвергла своих союзников, предала друзей, отказалась от принципов и в итоге просто рассыпалась. В школах выдавали тушенку и сухое молоко в качестве гуманитарной помощи от побежденных немцев. На фоне сказочного мира мифов и истории действительность выглядела довольно мерзко. В ней не было эстетики преодоления и любви, «которая и жжет, и губит».

И эта изнурительная скука продолжалась до 2000 года, который подарил мечты о путинском госкапитализме. Элементом этой мечты были российские корпорации, молниеносно поглощавшие активы за рубежом. Казалось, что танковые колонны устремились «на запад, чтобы солнце взошло на востоке».

Участвовать в наступлении было моим самым сильным желанием. Это было как воплощение истории из детства, в которую очень хотелось попасть. Поскольку волшебство было вполне реальным, меня нисколько не удивило предложение примкнуть к одному из таких российских проектов на территории Италии.

Однако вместо передовой я оказался в очередном варианте тыла. Вместо киплинговского «несите бремя белых» здесь были еще более спокойные, чем на родине, условия для «карьеры менеджера». В первое время я еще пытался держать себя в боевом состоянии, но, поскольку ничего ровным счетом не происходило, спокойствие окружающей жизни стало брать верх. Цели и задачи сменились поисками вариантов времяпрепровождения и хобби. Банальность обыденности оказалась очень даже приятной и заразительной.

Однажды во время поездки домой друг спросил меня, что необычного я привез из своего похода. И я с ужасом обнаружил, что похвастаться нечем. Я как все. Вместо героя мифа я стал персонажем из сериала. Мне стало страшно. А друг, протягивая мне трубку кальяна, посоветовал вспомнить археолога Шлимана: «Трои не было – он сам вытащил ее из небытия». Точно так же и я задумал найти другую, никому не ведомую, нетривиальную Италию и написать о ней книгу.

И вот я стал ее искать. Страна, которая дала миру Макиавелли, по-прежнему располагает шекспировско-плутарховскими характерами. Это одна из наиболее живых страниц Италии – достаточно посмотреть на яркие (и в этом плане не плохие и не хорошие) фигуры дуче Муссолини и Сильвио Берлускони. А чтобы это было не скучно и понятно (прежде всего для меня самого), я решил описать политическую картину как историю большой компании с меняющимся менеджментом и внутрикорпоративной борьбой.

Путешествуя по городам, я узнавал различные истории, связанные с мафией, церковью, старыми и новыми варварами, людьми, в честь которых названы улицы. Возник вопрос, как объединить все эти разнообразные впечатления, сведения. Идеальным персонажем в этом плане оказался Гарибальди, памятник которому стоит чуть ли не в каждом городе, хотя по сути он был оккупантом, пытавшимся захватить пространства с помощью своего мифа об Италии.

Другая интересная тема – это праздники. Посещая карнавалы, городские застолья, религиозные обряды, политические митинги, я изучал древние культы, мистерии и инициации.

И, наконец, я бывал на стадионах. Самые бурные итальянские страсти кипят не на футбольном поле, а на трибунах. Футбол лучше смотреть дома перед телевизором. На стадион же ходят ради достижения особого экстремального состояния. Не случайно даже для спецслужб стадионы являются более важным стратегическим объектом, чем митинги на улицах. Люди, оставляющие на время матча свою будничную жизнь, являются «пограничниками» – выходящими за рамки принятого и дозволенного потомками диких племен и берсерков.

Каждый из нас стремится к необычному, к тому, что в мужском лексиконе называется «передовой». Именно необычное мы инстинктивно хотим найти в Италии. Вместо этого нас пытаются посадить в экскурсионную карусель, маршрутам которой посвящены всевозможные путеводители, рассказывающие банальности о еде, достопримечательностях, шопинге. А ведь гораздо интереснее придумать свое задание, тайную незаурядную миссию.

Эта книга написана исключительно для того, чтобы пробудить аппетит. Как хороший аперитив, она стимулирует желание найти свой собственный маршрут в Италии в частности и в жизни в целом.

«Италия»: история корпоративных войн

Если определять политику через экономику, то историю Италии можно рассказать как историю корпорации со своими меняющимися собственниками, правилами игры, инвестиционными проектами, кадровой политикой. Так, партия дуче Муссолини была эффективным монополистом, сумевшим вывести «компанию „Италия“» из кризиса и застоя. После войны Италия стала полем конкурентной борьбы между советской и американской сферой влияния. Поражение Москвы привело к исчезновению реальной конкуренции внутри компании и ее замене маркетинговой. Символом маркетинговой эпохи стал Сильвио Берлускони, сделавшийся не только «главным акционером», но и героем «реалити-шоу».

Менеджмент в стиле дуче

Бенито Муссолини, как гендиректор, стремился к оптимизации положения фашистской партии на политическом рынке – к монополизации контроля. Были ликвидированы все общенациональные и региональные конкуренты, от партийных до мафиозных структур. Католическая церковь, королевская власть, профсоюзы были вынуждены упразднить свои карманные политические структуры, получив право стать брендами «второй линии» – миноритариями в системе власти.

Заключив Латеранские соглашения с Ватиканом, которые урегулировали отношения между Католической церковью и Италией, дуче решил сразу две проблемы внутри «компании». С одной стороны, он размыл долю «Великого Востока» (масонской организации), бывшего основным спонсором, а затем и акционером созданной в 1861 году из отдельных предприятий (королевств, дукатов и папских территорий) «компании», получившей название «Италия». С другой, он сделал католическую церковь с ее наиболее развитой монобрендовой сетью (приходы) в Италии маркетинговой опорой режима. Так, в 1929 году священники на местах активно агитировали прихожан отвечать «да» на референдуме о доверии фашизму. Кроме того, Бенито Муссолини стал не просто популярным, но и респектабельно-интернациональным лицом фашистского бренда после того, как папа Пий XI назвал его «человеком, данным нам Провидением». А в кафедральном соборе канадского Монреаля именно в этот период был сделан иконостас с изображением святого Бенито в парадном военном костюме, восседающего на коне.

Во многих сферах фашистская партия выступила новатором менеджмента организации. Режим стремился максимально мобилизовать активное население через народное акционирование – членство в партии. Следующей ступенью считалось добровольное участие в службе безопасности партии – «Фашистской милиции» (Milizia Fascista). В муссолиниевской Италии были протестированы молодежные проекты «Национальный проект „Балилла“» (Opera Nazionale Balilla) – аналог октябрятской и пионерской организации, «Молодежные боевые фаши» (Fasci Giovani di Combattimento). Учитывая студенческую пассионарность, были учреждены «Университетские группы фашистов» (Gruppi Universitari Fascisti) – аналог комсомола.

Университеты стали основой кадровой системы режима с практически полной фашизацией предметов, преподавателей и клятвой верности режиму. Сталинский СССР и муссолиниевская Италия были ровесниками, пережившими «кадровую революцию» в 1930-е годы. Дело в том, что по-настоящему смена режима произошла уже после взятия власти, когда подросли идеологически и профессионально подкованные кадры. Эти кадры были скреплены новой корпоративной идеологией, в основе которой лежала мораль служения общему делу: отождествление собственного блага с общим успехом фашистской системы. Идеология стала инструментом мобилизации пассионарных кадров, без которых любые изменения будут сопровождаться слишком большими «непроизводственными издержками». Неслучайно новая организационная структура сформировалась только в 1939 году, когда был полностью обновлен «политический лифт» и место парламента заняли «Собрания фашистов и корпораций».

Корпорация Муссолини достигла больших успехов в области проектного менеджмента. Причем многие из этих проектов не только пережили фашизм, но и были использованы при последующем строительстве различных моделей «социального государства» (welfare state). Партия выступала как альтернативная команда, способная преодолевать сопротивление уже существующих «функций и департаментов» (пролетариев, крестьян, землевладельцев, промышленников, ремесленников) с их интересами. Так проект «После работы» реализовывал концепцию отдыха для всех: льготные билеты в кинотеатры, «народные поезда» в направлении морских курортов, клубы для игры в шары (bocce) и в карты. Партия обеспечивала распределение доходов в обществе, в том числе через социальные пособия, подарки детям из многодетных семей, организацию «пионерских лагерей». В условиях бедности и неравенства, доставшихся Муссолини в наследство, новые социальные институты обеспечивали повышение уровня жизни и, соответственно, доверия к «управляющей компании» – фашистской партии.

Муссолини провел ребрендинг «Италии», который для многих до прихода фашизма был чужим в сравнении с локальными брендами (региональными или даже деревенскими). Свой приход к власти Муссолини позиционировал как результат фашистской революции – «похода на Рим» (Marcia su Roma). Завоевание колоний в Африке (взятие Аддис-Абебы) подчеркивало преемственность по отношению к Римской империи. И даже полевые работы трансформировались в общенациональную «битву за урожай». Правонарушением, каравшимся лишением гражданства, считалось и действие, посягавшее на доброе имя или престиж «Италии», поскольку тем самым ухудшался корпоративный имидж «компании». С этим же связано закрытие враждебных изданий и переход «независимой прессы» в руки правильных, профашистски настроенных олигархов.

Брендинг фашистской корпорации шел в том числе через персоналии и стиль. Учредителями фашистской корпорации наряду с дуче Муссолини выступили «футуристы» Маринетти. Габриэле д’Аннунцио[1]1
  Габриэле д’Аннунцио (1863–1938) – неординарная личность, писатель, поэт, драматург, летчик, политик, Черный князь, любитель женщин, итальянский Киплинг и одноглазый капитан Флинт. – Здесь и далее примеч. авт.


[Закрыть] считался вдохновителем фашизма. Философ Джованни Джентиле[2]2
  Джованни Джентиле (1875–1944) – чрезмерно консервативно-большегрузный итальянский философ.


[Закрыть] выступил с «Манифестом фашистских интеллектуалов». Автор бестселлера «Покойный Маттиа Паскаль» Луиджи Пиранделло открыто заявлял о своих фашистских взглядах. С фашистской корпорацией сотрудничали и другие международные «бренды» искусства, такие как интеллектуалы-фашисты Дриё Ла Рошель и Эзра Паунд. Правящая корпорация выстроила свой имидж в архитектуре – имперский, фашистский стиль (район Эур в Риме, площадь Виктории в Брешии, центральный вокзал в Милане). Фашистский «лого» (ликторская связка) путешествовал в виде марок даже за границу, а биография дуче стала мировым бестселлером. Спорт также был элементом маркетинговой политики дуче. Помимо побед в двух чемпионатах мира национальной сборной по футболу, муссолиниевская корпорация построила практически все основные (существующие до сих пор) стадионы Италии.

Фашистская корпорация была пионером и в отношении внедрения новых инструментов маркетинга. В условиях местечковой Италии Муссолини побывал в каждой деревне не только как портрет на стене здешнего начальника, но и как голос из радиорепродуктора. В этом плане для многих крестьян он был и королем, и святым, и папой римским одновременно – зарегистрированным торговым знаком «компании „Италия“». Сам образ Муссолини обрастал мифическо-рекламными характеристиками. Дуче, например, был под постоянным прицелом враждебных «антинациональных» сил, которые стремились физически ликвидировать самого Муссолини или навредить его имиджу различными, иногда даже диковинными способами. Его постоянно пробовали взорвать или застрелить, а одна милая английская старушенция даже попыталась отгрызть ему нос, чтобы его облик потерял свой имперский, римский профиль.

Фашизм (и прежде всего предложенная им модель корпоративистского государства) стал своеобразной франшизой, которая в качестве альтернативы коммунизму и «хищническому капитализму» легла в основу моделей «третьего пути». Европейские движения, начиная от фалангистов в Испании и национал-социалистов в Германии, в той или иной степени обращались к итальянскому опыту. Более того, даже в президентской программе Франклина Рузвельта в 1933 году был ряд обращений к корпоративистскому опыту. После войны фашистский опыт сохранился под брендом «перонизма» в Латинской Америке и «насеризма» в арабском мире.

Корпоративная забава «стенка на стенку»

После поражения международного консорциума, в организации которого в период Второй мировой войны принял участие Бенито Муссолини, фашистская корпорация и ее бренд были ликвидированы. В результате Италия стала ареной конкурентных войн между победившими мультинациональными корпорациями – Западной (американской) и Восточной (советской). Вашингтон с помощью Ватикана стал развивать правоцентристский бренд «Христианской демократии» (Democrazia Cristiana). Церковь, координируя политику христианских демократов, имела право решающего голоса при назначении и смещении гендиректоров и членов правления «компании „Италия“», а также принятии ключевых политических решений.

Ее конкурентом стала учрежденная с участием Москвы Итальянская коммунистическая партия (Partito Comunista Italiano), имевшая мощную базу в виде представительных левых профсоюзов. У каждой корпорации была своя стратегия развития с соответствующим инвестиционным планом. Американцы видели ее частью Западного блока (объединенная Европа) с финансированием в рамках плана Маршалла. В свою очередь, советский проект отводил Риму место среди прогрессивных социалистических стран. Причем Москва продолжала вкладывать деньги в компартию, даже несмотря на ее статус миноритария в рамках «компании „Италия“». В том числе за счет этих вложений Москва сумела прорваться через железный занавес на рынки Западной Европы: именно итальянцы подписали первый контракт на поставку советской нефти в 1960 году.

Помимо фашистской партии своих активов в «компании „Италия“» лишилось и королевское семейство: в пользу республики была экспроприирована не только власть, но и имущество. Сделано это было в рамках «церковно-коммунистического конкордата»: ни священники, ни «товарищи» не хотели делиться местами в совете директоров компании. Другие локальные бренды – Социалистическая партия Италии (Partito Socialista Italiano), Либеральная партия (Partito Liberale), Республиканская партия (Partito Repubblicano), не имея спонсорской поддержки крупных внешних корпораций, оказались в роли миноритариев. Во многом из-за недофинансированности менее крупные партии и стали коррупционной кузницей. Это особенно остро проявилось в 1980-е годы, когда Италия активно наращивала внутренний долг, чтобы финансировать переполненные госпредприятия и разросшийся аппарат. Тем самым партии (прежде всего социалисты), не имеющие за собой классовой поддержки, создавали искусственные классы паразитов.

По ключевым вопросам внешней политики итальянские «дочки» (христианские демократы и компартия) придерживались стратегии своих холдингов. Так, при христианских демократах Италия считалась «Болгарией НАТО», то есть очень лояльной Вашингтону страной. Неслучайно на территории Италии было размещено более ста баз альянса. Отношения между Римом и штаб-квартирой в Вашингтоне определялись внутрикорпоративным договором 1954 года (до сих пор действующим и конфиденциальным).

При этом менеджмент «Италии» имел определенную свободу действий. Энрико Маттеи – президент ENI (энергетического подразделения «Италии») – добился значительных успехов в борьбе с монополией «Семи сестер» на Ближнем Востоке (Ливия, Иран, Алжир), а также в развитии отношений с Китаем и СССР. Показателем управленческой автономии были и внутрикорпоративные конфликты между различными «дочками» Западной корпорации. Так, Италия поддерживала хорошие отношения с алжирским Фронтом национального освобождения в период его борьбы против французов. Одновременно итальянцы были первыми «западниками», которым разрешили вернуться в Ливию после «революции», причем премьер-социалист Кракси[3]3
  Бенедетто (Беттино) Кракси (1934–2000) – итальянский политик, председатель Совета министров Италии с 1983 по 1987 г.


[Закрыть] спас жизнь Каддафи[4]4
  Муаммар Каддафи – полковник, лидер Ливии с 1969 по 2011 г. Для одних – философ, для других – безумец.


[Закрыть], предупредив его о предстоящем американском налете.

В то же время руководство мультинационального холдинга не всегда закрывало глаза на чрезмерную самостоятельность своего римского офиса. В 1978 году итальянский премьер-министр Альдо Моро был похищен «Красными бригадами»[5]5
  «Красные бригады» – городские крайне левые партизаны. Организация была основана в 1970 году и ставила своей целью создание революционного государства в результате вооруженной борьбы и отсоединение Италии от альянса западных государств (в том числе от блока НАТО). Численность «Красных бригад» доходила до 25 000 человек.


[Закрыть] и убит. Дело в том, что, занимая пост гендиректора «Италии», он работал над организацией коалиционного совета директоров с компартией. «Странная смерть» Энрико Маттеи также имеет отношение к кадровой политике: энергетический топ-менеджер слишком активно создавал себе врагов в других подразделениях мультинационального холдинга. При этом на случай получения коммунистами большинства в совете директоров «Италии» у вашингтонской штаб-квартиры был жесткий вариант сохранения контроля. В этом плане США мало чем отличались от Москвы, задействовавшей силовиков в ответ на недружественную смену «советов директоров» в Праге и Будапеште.

Итальянская компартия также по основным вопросам (например, подавление венгерской контрреволюции) была солидарна с Москвой. Одновременно ее самостоятельность выражалась в привилегированных отношениях с маршалом Тито[6]6
  Иосип Броз Тито (1892–1980) – лидер Югославии (1945–1980), маршал (с 1943 г.), президент страны с 1953 г. Его имя до сих пор осталось в названиях многих улиц и площадей не только на территории бывшей Югославии.


[Закрыть] и Китайской компартией.

Местное население положительно относилось к конкуренции между американцами и русскими. Янки в буквальном смысле кормили итальянцев после войны. Щедрые американские военнослужащие пользовались большой популярностью среди местного женского населения. А парни могли дешево купить или выменять у сержанта с базы сигареты и виски. Русские были мало представлены на местности, зато они активно принимали и готовили «товарищей» из Италии.

В послевоенный период человек как потребитель политики оставался в центре внимания партийного маркетинга – пропаганды. Христианские демократы в качестве своей базы использовали католическую инфраструктуру: церковь продолжала воспитывать детей – будущих избирателей, а воскресные мессы превращались в политические митинги. В свою очередь, стратегия компартии заключалась в поддержке рабочего движения (митинг как аналог мессы) и незащищенных слоев населения в рамках борьбы за социальные права. Показателем популярности и эффективности компартии был ежегодный праздник газеты «Унита»[7]7
  «Унита» (Unità) – газета, бывшая рупором Итальянской коммунистической партии.


[Закрыть], в рамках которого местный актив на своей территории организовывал народные гулянья. Наличие развлекательной программы и дешевой еды (за счет бесплатного сервиса членов партии) делало праздник компартии не менее долгожданным, чем массово отмечаемые Рождество или Пасха. Этот дуализм итальянской политики был запечатлен в фильме «Дон Камилло и Пеппоне» (Don Camillo e Peppone): сталкивающиеся по любому вопросу священник и сверяющий городские часы по «Московскому радио» мэр-коммунист нуждаются друг в друге и являются лучшими друзьями, хотя и не признаются в этом. Символично, что даже первая статья конституции, в которой Италия определяется как республика, «основанная на труде», была компромиссом между коммунистической «республикой трудящихся» и «социальной доктриной» церкви. Эта странная дружба продолжалась с конца войны до гибели системы в начале 1990-х. Сначала с 1945 по 1946 год христианские демократы и левые сформировали единое правительство. Одновременно в различные периоды коммунисты активно поддерживали или входили в правительства христианских демократов. И даже несмотря на жесткие столкновения, они в конечном итоге нуждались друг в друге: их относительная автономность, не говоря уже о независимости бюджетной политики, была возможна только в рамках внутриитальянского противостояния.

Внутриитальянская борьба была лишь элементом большого межкорпоративного конфликта в рамках холодной войны. Так, в ответ на «недружественные действия» со стороны просоветских режимов в Чехословакии (смещение и опала архиепископа Берана[8]8
  Йозеф Беран (1888–1969) – пражский архиепископ. Стал первым из плеяды популярных «узников совести», провел 14 лет в тюрьме (1949–1963) за проповедь, осуждавшую коммунистический строй.


[Закрыть]) и Венгрии (приговор к пожизненному заключению кардинала Миндсенти[9]9
  Йожеф Миндсенти (1892–1975) – кардинал Римско-католической церкви, архиепископ Эстергома, примас Венгрии, один из подстрекателей Венгерской контрреволюции 1956 года.


[Закрыть]) появились две папские буллы, запрещавшие католикам под страхом отлучения от церкви членство и даже просто сотрудничество с компартией. Италия была одной из стран, в которых вашингтонская штаб-квартира предполагала размещение ракет как ответ на новый советский продукт – ракеты СС-20. Причем если правительство христианских демократов и социалистов дало добро, то коммунисты организовали протестную кампанию.

Политическую окраску местности можно было определить по названиям улиц. Если превалировали «Батюшки Пио» (Padre Pio) и иные свежеиспеченные святые, то это был демохристианский феод. А в левом Турине к Олимпийскому стадиону ведет проспект Советского Союза. То есть когда в городке или деревне были улицы Тольятти, Грамши, Маркса, Ленина, то здесь правили левые – зачастую коммунисты вместе с социалистами. Причем некоторые населенные пункты после гибели Восточной империи даже выкупали или спасали сбрасываемые в России статуи Ленина, устанавливая их у себя в парках и на площадях.